Сказка о Владимире Высоцком
В темном ирреальном пространстве стоит Гамлет. Над ним витают затемненные сущности.
Через полотно картины, напоминающее стену из цветного стекла, Гамлет и сущности могут видеть реальный мир, мастерскую Художника, позирующего в мастерской Поэта.
Художник близок к завершению портрета. На портрете Поэт изображен с удавкой на шее. Над Поэтом, изображенном на портрете, витают затемненные сущности.
В ирреальном пространстве одна из сущностей обратилась к Гамлету:
- А ведь Художник не случайно появился в твоей жизни. Это знак приближающихся событий.
- Есть предчувствие, - ответил Гамлет.
- Может быть, оставить театр, прекратить выступления, разъединиться с поклонниками, друзьями, приятелями? Изменить жизнь? К лучшему? – спросила вторая сущность.
- Я люблю и любим, я востребован, пишу, пою, играю. Меня любят все. Один – кто я и что я? Без публики, без поклонников, без тех, кто мне близок? – отвечал Гамлет.
- Робинзон – или отшельник – это, конечно, совсем другой тип личности, другое устройство мировоззрения, - вступила в обсуждение третья сущность. - Уметь быть в уединении, верить, читать священные тексты. А если «ни во что не верит – назло всем»?
Гамлет промолчал. Пожал плечами. Потом добавил:
- Я тоже – может быть - Робинзон. «И снизу лёд, и сверху — маюсь между». Придет время, вспомню священные тексты.
- Значит, тебе с нами комфортно? – спросила четвертая сущность.
Гамлет снова промолчал.
Удавка не его шее подзатянулась.
В реальном пространстве мастерской Художника Поэт поднялся со стула и сделал стойку на руках: вниз головой и вверх ногами.
- Отлично, - оценил Художник. – Не возникала мысль пройти на яхте в одиночку, от Южной Африки до Австралии? Через Индийский океан, сквозь «ревущие сороковые»?
Поймав мгновение шутливости, Поэт попросил:
- Эти сущности на портрете меня словно раздражают. Нельзя ли затенить их еще более?
- Но я их уже по Вашей просьбе затенил, их почти не видно. Впрочем, можно сделать пару мазков, раз поступила такая просьба.
Художник сделал несколько движений кистью и произнес:
- Но удавка-то никуда не исчезает… Затягивается…
Поэт промолчал. Потом повернулся к портрету.
- Видно мастера, - высказался он. – Страсти, страсти, страсти! Вы великолепный художник, маэстро. Никто, никто, никто не смог бы написать такой портрет!
- Хотелось бы быть похожим на Вас, - вырвалось у Поэта.
- Помолитесь за меня! – добавил Владимир Высоцкий.
- Я молюсь, - ответил Художник, невольно коснувшись рукой Библии, лежавшей рядом с ним.
- Сегодняшний сеанс, видимо, завершен, - уточнил Художник.
- Да, маэстро. Сегодня я снова играю главную роль!.. Обстоятельства сложились так, что я при деньгах. Портрет почти завершен, и я рассчитаюсь досрочно. Мы согласовали двести рублей, но я заплачу двойную сумму – четыреста рублей.
Художник пожал плечами, как бы говоря: «Стоит ли спорить?».
- Меня ждет сцена. Вынужден прощаться, - сказал Поэт.
- Мне этот портрет нравится не меньше, а, может быть, больше, чем Вам. Встреча с Вами – для меня – знак. Никто не мог бы мне дать тот бесценный урок, который дали мне Вы, - сказал Художник. И добавил с оттенком шутки:
- Придет время, я выкуплю этот портрет за сорок тысяч… Долларов.
Поэт пожал плечами, как бы говоря: «Стоит ли спорить?».
Поэт шел по улице.
Ветер принес запах ладана.
«Церкви, свечи, пение, молящаяся Москва», - подумал Поэт.
Творческая натура не дремала. Появилась мысль: «А что, если с посохом - не заходя в театр – богомольцем, странником Божиим, по монастырям, по святым местам? Истлеет, рассыпется в прах удавка!». Следом – сомнение: «Обступят, не дадут пройти, идти, потребуют рассказов, автографов, песен?..».
«Всё человечество давно
Хронически больно.»
Из окон домов по сторонам улицы звучали записанные на магнитофонную ленту строки: «Смотри, какие клоуны!».
Неизвестно откуда в сознании Поэта появились строки:
«… нет истины…
… пагуба…
… открытый гроб…
… языком своим льстят…».
Когда-то проходил рядом с открытыми дверями церкви? Услышал песнопение? «Отголоском старинных молитв»? Запечатлелись в памяти, в сердце?
«Значит – быть», - подумал Поэт. – «Уединиться… Просить… Не был ни человекохищником, ни кровожадным, ни коварным…».
Вспомнился портрет. «Вот, посмотрел на себя…», - подумал Поэт. «Каюсь! Каюсь, каюсь!».
23 февраля 2017 года – 24 февраля 2017 года.
Свидетельство о публикации №217031702406