Дж. Фарджеон. 13 гостей. Классический детектив

                ТРИНАДЦАТЬ ГОСТЕЙ

         Глава 1. Окончательное число.

         У каждой железнодорожной станции свой голос. У одной он скрежещущий, у другой напоминает шорох сыплющегося песка, у третьей звон бьющихся друг о друга бидонов из-под молока, у четвертой глухой стук скатывающихся по дымоходу камней. Но каким бы ни был этот голос, для тех, кому он знаком, в нем заключено очень многое. Нечто, чего нельзя выразить словами. Людям же непосвященным он ни о чем не говорит и кажется обычным станционным шумом.
         Голос станции Флэшем степенный. Его приятная мягкость обусловлена наличием тоннеля и находящимся перед ним плавным изгибом путей. Первый ровно пульсирует, а на втором часто раздается металлический лязг. Но в целом функционирование станции Флешэм сопровождается весьма солидным шепотом, который по привлечению внимания путешественников ничем не уступает громкому крику. Даже еще не открыв глаз; пассажир, если ему частенько приходится проезжать здесь, мысленно видит приближающиеся с каждой минутой огоньки маленькой чистой платформы; ряды одинаково аккуратно подстриженных кустов, которые отделяют перрон от шоссе; плакат, предупреждающий, что когда на путях стоит поезд, ходить по рельсам опасно; знак в виде указывающей вниз руки; начальника станции – большого человека в вечно подавленном настроении, старающегося не допустить какого-либо трагического происшествия с помощью упорядоченного расписания прибытия и отбытия составов.
         Из двоих пассажиров, вышедших из поезда на платформу осенним днем в пятницу около пятнадцати часов двадцати восьми минут, только один обратил внимание на особенности станции Флешэм. Это была леди лет около тридцати. Пуритане и викторианцы сочли бы ее чересчур привлекательной. Волосы женщины отливали бронзой. Форма носа была восхитительной, фигура поражала абсолютной безупречностью, а откровенно некрасивые губы вызывали обычно у окружающих волнение. По всем законам логики такие губы должны были бы портить весь облик дамы, но ничего подобного не происходило. 
         Мирно покоящийся теперь в могиле муж леди в свое время называл собственный брак самой восхитительной и рискованной затеей в жизни. Но он сознательно пошел на этот риск и в день свадьбы сказал: «Пусть она разорвет меня на куски». Так дама и поступила, сбросив его с небес в преисподнюю. Несчастный никогда ни в чем не упрекал супругу поскольку, несмотря ни на что, любил ее и за три часа до ухода в мир иной в один из редких моментов раскаяния леди – кто из нас не дрогнет при виде иссякающей струйки песка – в ответ на просьбу о прощении махнул рукой. «Разве ты можешь изменить волю Господа? – произнес он. – Кто-то же должен страдать».   
         Другим пассажиром был молодой человек. Торжественная музыка станции Флешэм не говорила ему ни о чем, и поэтому он не обратил на нее никакого внимания. Леди уже стояла на платформе и о чем-то расспрашивала одетого в ливрею шофера, когда молодой человек понял, что поезд остановился.
         -Эй… Это же Флешэм! – вдруг вскрикнул он.
         Поезд возобновил движение. Молодой человек вскочил на ноги. На полке над ним лежал чемодан. Одной рукой незадачливый пассажир схватил свой багаж, а другой ухватился за ручку двери купе. Несколько секунд спустя чемодан уже катился по платформе. Столь необычное зрелище позабавило леди, для которой вообще любое происшествие было таким же желанным, как мясо к обеду, но разозлило большого и подавленного начальника станции. Каждая неприятность грозила ему увольнением.
         Дальше ситуация осложнилась. Хозяин чемодана прыгнул было вслед за своим багажом, но в последний момент нога молодого человека застряла, зажатая дверью вагона.          Веселое возбуждение леди мгновенно сменилось тревогой, а раздражение начальника станции чуть ли не паникой.
         - Быстрее! Помогите же ему! – закричала женщина.
         Начальник станции с шофером и носильщиком ринулись вперед. Поезд между тем набирал скорость. Вывалившийся из него пассажир сидел на платформе, держась за ногу. Он и до происшествия-то был бледен, а сейчас прямо-таки побелел.
         - Ушиблись, сэр? – спросил подбежавший начальник станции.
         - Конечно, ушибся! – без особой на то причины злобно ответил молодой человек. – Почему, черт возьми, вы не напишете название вашей станции буквами покрупнее?
         Потом он заметил Надин и извинился.
         - Ничего, ничего, - снисходительно отозвалась она.
         Молодой человек оказался на редкость миловидным. У него было моложавое лицо и очень красивые глаза, хотя сейчас они и сверкали от боли.
         - Скажите, что с вами все в порядке… и этого будет достаточно.
         На мгновение молодой человек забыл об угрызениях совести. Красота Надин мгновенно опьянила его. К тому же непринужденное поведение женщины воздействовало на него успокаивающе. Угнетающее впечатление от лишенного всякого воображения начальника станции, пялившегося во все глаза носильщика  и, пожалуй, слишком высокомерного шофера тут же испарилось.
         - Спасибо… Все хорошо, - произнес молодой человек и потерял сознание.
         - Ого! А он отключился! Сообщил носильщик.
         - Да, тут, похоже, есть работа для врача,- пробормотал начальник станции.
         - Определенно, - кивнула Надин.
         Шофер взглянул на женщину и в ее светящихся слабым зеленым огоньком глазах прочитал собственные мысли. Такое свечение появлялось, когда леди проявляла к чему-то особенный интерес. Покойный супруг Надин называл это аномалией и «красным  сигналом».
         - Вы можете отнести его в машину, Артур? – спросила женщина.
         - Конечно, - ответил шофер.
         - Тогда, если не возражаете, по дороге мы заедем к доктору.
         - К доктору Падроу, мадам… к тому самому, который лечит миссис Моррис. Да, да, к нему, - шофер повернулся к носильщику. – Помоги мне, Билл. Но учти, молодой человек не чемодан.
         В события вмешался начальник станции. Он сам первым предложил послать за врачом… Он был рад…. Но происшествие необходимо оформить. Это его станция…
         - И вообще вам лучше подождать доктора здесь, - наконец, закончил свою речь начальник. 
         - Конечно, мы не собираемся увозить пострадавшего силой, - согласилась Надин.
         Через несколько минут молодой человек открыл глаза. Чувство неловкости накатило на него с той же силой, что и боль. 
         - Могу я идти? – мгновенно покраснев, вдохнул он.
         - С нашей стороны было бы крайне жестоко не помочь вам.
         Леди улыбнулась.
         - Не беспокойтесь. Но, думаю, вам нужно показаться доктору.
         - Она думает! – негромко проворчал начальник станции. – Все на себя берет!
         - Наверное, вы правы, - пробормотал молодой человек. – Не могли бы вы… прислать врача сюда?
         - Я рада, что у вас сохранилось чувство юмора.
         - Да?
         - Зачем присылать сюда врача? Ведь я могу взять вас с собой.
         - Очень любезно с вашей стороны.
         - Скажете, когда будете готовы.
         - Хорошо. Если это вас не обременит… то чем скорее, тем лучше.
         Женщина сделал знак шоферу и повернулась обратно к пострадавшему.
         - Рассчитывайте все же на свои силы. Помощники не доставят вам удовольствия если станут вас поднимать. Я знаю, на что это похоже… Я страстная любительница охоты.
         Молодой человек закрыл глаза и пару пренеприятных минут не открывал их. Он представил себя скользящим по земле красновато-коричневого оттенка, какой бывает только в октябре. Над ним простиралось прозрачное ясное небо. Аромат осень ласкал ноздри, а звуки, присущие только этому времени года, услаждали слух. Где-то вдалеке лаяли собаки. Молодой человек вдруг понял, что вокруг происходит, мысленно представил свору гончих псов и красные куртки охотников. С другой стороны донесся ружейный выстрел. Теперь незадачливый пассажир поезда нарисовал в своем воображении фазана, сорвавшегося с голубого небесного купола вниз и закончившего таким образом в соответствии с уготованной ему судьбой свой короткий и нелегкий жизненный путь. Совсем рядом свисали ветви. Золотистые, словно грудка того самого фазана. А еще ближе был локон с бронзовым отливом… Глаза молодого человека открылись. Его взгляд замер на этом локоне.
         Мгновенно вернулась боль. Оказываются, страдают не только фазаны и олени.
         - Как вы себя чувствуете?
         - Неплохо.
         - Думаю, я ответила бы так же.
         В голосе Надин слышалось сочувствие.
         - Мы скоро приедем к доктору.
         Молодой человек решил, что должен поблагодарить леди, но как только начал говорить какие-то слова, бронзовый локон приблизился еще, и на губы его легла прохладная ладонь. Тогда он стал пытаться подавить в себе удовольствие, которое вызвало в нем это прикосновение. Пальцы женщины одновременно и несли благодатную прохладу и согревали. Молодой человек восстал против собственной слабости, потому что осознавал, насколько легко его благодетельнице обо всем догадаться. Он чувствовал, как леди намеренно его провоцировала, но об одном все же не подозревал. Надин так же прекрасно разглядела происходящую в нем эту внутреннюю борьбу и убрала руку. Она испытывала чисто спортивный интерес, но не собиралась продолжать мериться силами с уже поверженным соперником.
         - Это как олени и лисицы во время охоты, да? - спросил однажды Надин муж, когда она испытывала свой трюк на нем.
         - Совершенно другое дело! - огрызнулась тогда она.
         - Конечно, - согласился супруг. – У животных в схватке с тобой нет равных шансов… И они никогда не могут подняться, чтобы ответить ударом на удар.
         Та беседа предшествовала одной из их крупнейших семейных ссор.
Роллс-Ройс плавно скользил по дороге. Слева за коричневой изгородью показался маленький увитый виноградной лозой домик. Солнце, клонившееся в этот короткий день к закату, выстрелило стрелой яркого света по листьям и заиграло на крошечной красивой табличке с надписью: «Л.Дж. Падроу, доктор медицины». Сам дом выглядел менее претенциозно, нежели табличка, однако она придавала ему более достойный вид. Хотя для приносящих немалую выгоду ежедневных визитов к больной пожилой леди такой вид ему вовсе не требовался, тем не менее, ни одному врачу без значительного счета  в банке не было бы дозволено каждое утро, а иногда и каждый день тоже посещать Брегли-Корт. Доктор Падроу считал миссис Моррис посланной ему богом. Справедливости ради нужно отметить, что он совсем не по этой причине уделял женщине так много внимания и так сильно заботился о том, чтобы она прожила как можно дольше.

         Когда Роллс-Ройс остановился перед домом, доктор Падроу предавался совсем не христианскому занятию. Горничная сообщила гостям, что хозяина нет.
         - Он у вас, - сказала она. – Если поторопитесь, сможете его там застать.
         - Доктор вернется прямо сюда? – спросил Артур с педантичностью человека, привыкшего иметь дело с вечно выходящим из строя карбюратором.
         - Нет, - ответила горничная и бойко добавила: - В шесть часов ему нужно ехать приимать роды.
         Шофер задумался. Сейчас было двенадцать минут четвертого. Он заметил, что ребенок совсем не обязан ждать два часа, прежде чем появиться на свет, но горничная не согласилась. В таких делах, мол, ничего нельзя знать наперед, но доктор поедет к роженице все равно.
         - Это в доме номер восемь… И опять миссис Трамп… Тьфу-тьфу!
         Горничная была суеверна.
         Артур вернулся к машине и все рассказал Надин. Она взглянула на молодого человека, и зеленый огонек снова заскакал в ее глазах.
         - Есть только один способ поймать доктора, - сообщила леди. – И тут есть только один доктор, которого можно поймать. Он лечит пациентку в Брегли-Корт. Мне приходилось там бывать. Давайте, я отвезу вас туда.
         - А почему бы не оставить меня здесь до его возвращения? – спросил молодой человек. – Мне неловко обременять вас и дальше.
         Надин объяснила ситуацию. Доктор может приехать только через несколько часов. Некоторые рождающиеся дети оптимисты и торопыги, а некоторые, наоборот, не так уж и спешат вступать в наш несчастный мир.
         -Тогда… не отвезете ли вы меня… - начал молодой человек и умолк на полуслове.
         - Да? Куда? – поинтересовалась Надин.
         Вероятно, даже у выпавшего из поезда человека все-таки имелось какое-то место назначения помимо незнакомой платформы. Но увлеченная неожиданным приключением леди на такими мелочами не задумывалась.
         - Нет… - произнес молодой человек, и Надин почувствовала удовлетворение.                Осеннее солнце щедро освещало землю. Женщине хотелось продолжать развлекаться.
         - Есть здесь где-нибудь гостиница?
         Надин повернулась к шоферу, который терпеливо ждал указаний.
         - В Брегли-Корт, Артур, - сказала она. – И можете не придерживаться ограничений скорости.
         В ее манере произносить имя «Артур» было что-то неопределенно личное.          Эта манера не нарушала социальных приличий, не допускала никакой фамильярности, но признавала существование Артура, как человека, и даже его мужскую сущность.          Сейчас она добавила пару миль на спидометр автомобиля.
         - Брегли-Корт не похоже на название гостиницы, - устало заметил молодой человек и понял, что не в состоянии сопротивляться.
         - А это и не гостиница, - ответила Надин. – На более-менее приемлемом расстоянии отсюда, насколько мне известно, есть только две. «Черный олень» и «Сверчок». Первая около станции. Никаких оленей там никогда не видели, хотя, кажется, ходили слухи, будто много лет назад один спрятался в гостиничном баре. Но в этом деле уж слишком много темных пятен. Гостиница находится рядом с тоннелем. Похоже, там бывает по одному постояльцу в год, причем второй раз туда уже никто не возвращается. «Сверчок» более оживленное место, а потому и даже более приличное. Компании на любой вкус. Но кровати там, по-моему, сколочены из чурбанов. Для вас остановиться в «Сверчке» было бы опасно для жизни.
         Молодой человек мило улыбнулся. Пристально посмотрев на него, Надин заявила, что улыбаться тут собственно нечему.
         - Но вы же все понимаете, - сказал он вдруг.
         - Знаю, вам больно, - ответила женщина. Ей пришлось сдержаться, чтобы не произнести интимные слова. – Я тоже однажды упала, а потом неделю не могла слушать никакие веселые истории. Вам не надоела моя болтовня?
         - Нет. Продолжайте, пожалуйста.
         - Уж и не знаю, о чем продолжать. Ах, да, Брегли-Корт. Мы спешим туда, чтобы застать доктора, пока он не уехал от одного пациента к другому. Вот и все,                - Надин рассмеялась. – Вы оказались прослойкой в сэндвиче между старостью и молодостью… между семидесятилетней старушкой и ребенком в возрасте минус два часа.
         Болтовня женщины и в самом деле не раздражала молодого человека, а даже наоборот, помогала, поскольку за ее легкомысленностью скрывалось нечто отвлекающее, и от этого было легче переносить боль. Но он не знал, как реагировать на ее слова.
         - Надеюсь, пожилая леди не очень больна? – автоматически поинтересовался молодой человек.
         - Очень, - ответила Надин. – Она складывает свою жизнь словно играет в «джиг-со» (паззл) и является для всех примером. Да, это именно так, если кто-то вообще может быть для кого-нибудь примером. Лично у меня на этот счет имеются большие сомнения. Я лично знаю только двух человек, глядя на которых, чувствую себя поросенком. Пожилая леди одна из них.
         «Теперь я, кажется, понимаю, - решил молодой человек. – Моя собеседница сейчас очень откровенна».
         - Это ваша мама? – спросил он.
         - Этичнее было бы поинтересоваться, не приходится ли она мне бабушкой! Но я вас прощаю. Старушка ни то, ни другое, а просто наша… В общем, мать хозяйки дома. Знаете, ведь Брегли-Клорот это резиденция Авелингов. Или вы впервые слышите об этом?
         - Что? Лорд Авелинг?
         Надин кивнула.
         - Так вы хотите отвезти меня туда?
         - Почему нет? Вы лейборист?
         Молодой человек ответил не сразу. Он нахмурился. Вдалеке снова залаяли собаки. Птица, слишком упитанная, чтобы лететь в далекие края, сидя на ветке, издала пронзительную трель.
         «Я только что съела червяка,» - пропела она и была счастлива. До снега еще далеко.
         - Не знаю, понятны ли вам мои чувства, - очень серьезно проговорил молодой человек, - но мне нельзя было оставаться там, где вы меня нашли.- Именно поэтому, раз вы не дали никакого адреса, я и везу вас в Брегли-Корт. Я уже сказала, что если бы посоветовала вам остановиться в одной известных гостиниц, то совершила бы убийство.
         - Но…
         - Хотите проявить твердость и за счет этого справиться с тревогой? Давайте застанем в Брегли-Корт доктора, и пусть все решает он.
         - А если не застанем?
         - Тогда решение сможет принять лорд Авелинг. Впрочем, могу сказать вам его слова заранее. Иначе я не повезла бы вас к нему.
         - Не уверен, - произнес молодой человек. – Вы сильно рискуете.
         - Я?
         - Вы подвергаете риску… меня!
         - Ах, вот как!
         - Почему вы считаете, что лорд Авелинг не станет возражать против присутствия в его доме постороннего?
         - По трем причинам, дорогой мой. В-первых, сам лорд Авелинг. Консерваторы с традициями отличные хозяева. Во-вторых, я сама. У меня есть инстинкт… Да и лорд меня любит. Он знает, что я никогда его не подведу. В-третьих… разве можно забывать о мелком местечковом любопытстве, которое обычно проявляют в провинции?
         На этот раз молодой человек рассмеялся.
         - Удовлетворены? – поинтересовалась Надин.
         - Звучит убедительно.
         - Слава богу. Поскольку мы уже подъезжаем, путей к отступлению нет. Кстати, как вас зовут?

         Глава 2. Действующие лица.

         Полчаса спустя Джон Фосс, которому наложили тугую повязку,  растянулся на небольшом розовом диванчике и стал размышлять о своем положении.
         Приняли его в Брегли-Корт с легкостью и учтивостью. Увидев, сколь просторным было имение, в котором обитали лорд и леди Авелинг, он немного успокоился. Тревога из-за вывиха ноги слегка улеглась. Появление нового постояльца в «Черном олене» или «Сверчке» могло вызвать лишние слухи, в то время как в Брегли-Корт никто не проявил излишнего любопытства. Штат прислуги насчитывал здесь двадцать шесть человек, и каждый из них казался подготовленным к любой ситуации, даже самой критической. Похоже, для этих людей не существовало особого различия между обязанностями приготовить тосты и помочь больному с вывихнутой ногой  добраться до дивана.
         Тем не менее, Джон Фосс чувствовал, что с его появлением здесь было связано нечто большее, нежели просто умелое оказание необходимой помощи. И именно это «нечто» являлось для хозяев самым важным. С гостем могли обойтись учтиво, как с неизбежной обузой – в живом воображении молодого человека такая картина сформировалась очень быстро – но вместо этого, пока доктор хлопотал над пострадавшей ногой пациента, появился сам лорд Авелинг и даже полушутливо подержал кончик бинта, как бы в доказательство того (как заметила ранее Надин), что он тоже может иногда проявлять мелкое местечковое любопытство. Затем, когда врач закончил свою работу и сообщил хлопотавшей на заднем плане пожилой женщине, что больному необходимы спиртовые компрессы, хозяин дома стал горячо настаивать, чтобы молодой человек какое-то время оставался на диване.
         - Здесь вам, конечно, не очень удобно, - сказал лорд. – Но потом мы сможем проводить вас в вашу комнату.
         - Джентльмена следует перенести туда очень осторожно, - вмешался доктор.
         - А зачем его вообще переносить? – спросила Надин. – Почему бы просто не передвинуть диван? Когда два года назад я во время конкура промахнулась мимо барьера, меня так и отвозили в соседнюю комнату.
         - Прекрасная мысль, - согласился лорд. – После чая так и сделаем.
         - Да, когда бедняга окончательно устанет от любопытствующих.
         Женщина улыбнулась.
         Лорд Авелинг с довольным видом удалился.
         «Приятный парень, - решил он.- Очевидно, из хорошей семьи. Интересно. На уик-энд сюда приезжает не так уж много молодежи. Балтин прибудет следующим поездом. Получится хорошая газетная заметка. Да, Балтин отлично использует это маленькое  происшествие. Еще один пример гостеприимства Авелингов! Далее список гостей. Но понравится ли такой отдых Зине Уайлдинг? А Чатерсам? Хотя Чатерсов, я конечно, должен бы пригласить… Жаль, молодой человек оказывается тринадцатым…»
Однако не только одно добродушие царствовало в просторном безмолвном холле, пылавшем в лучах заходящего солнца и в отблесках пламени в камине. Ощущалась здесь и какая-то задумчивость. Казалось, тени скрывали какие-то тайны, и ни один из людей, встретившихся Джону, не выглядел абсолютно спокойным. Леди Авелинг, которая на несколько минут оставила карточный стол в гостиной, чтобы мимоходом взглянуть на вывихнувшего ногу молодого человека, появилась возбужденная, и было заметно, что ей не терпелось вернуться обратно. Двое гостей – высокий, угловатый циничного вида мужчина в черном бархатном пиджаке и огромном галстуке, какие обычно носят художники, а также низкорослый коренастый седой господин, чья внешность явно выдавала в нем бывшего мясника, сколотившего огромное состояние (теперь на его счету были сотни тысяч фунтов, и уже одно это вполне убедительно объясняло причину его присутствия в доме лорда) – обменялись ужасно режущими слух замечаниями когда вместе проходили через холл. Пожилая женщина появлялась с принадлежностями для компресса через абсолютно равные промежутки времени. Миловидная горничная, поднимаясь с подносом по резной лестнице, вспыхнула. Дворецкий минутой раньше проводил ее до нижней ступени, развернулся и исчез.
         «Что-то здесь неладно,- подумал Джон. – Но вот что?»
         По его мнению, двое новых людей, вошедших сейчас в холл, должны были лишний раз подтвердить впечатление атмосферы напряженности в доме. И действительно молодой мужчина и девушка в запыленных костюмах для верховой езды как нельзя лучше вписались в окружающую обстановку. Щеки девушки слегка подергивались, видимо, от возбуждения после стремительной скачки. Наездница вошла в холл и провела рукой по лбу, словно вытирая внезапную испарину, вызванную струившимся из камина теплом. Незнакомка отличалась несколько мальчишеской красотой и хотя и выглядела весьма элегантно в зеленой амазонке, стороннему наблюдателю все же хотелось увидеть ее в более женственном наряде.  Губы девушки свидетельствовали о  твердости характера, хотя красоты лица при этом ничуть не портили. Вероятно, никто просто не верил в эту твердость.
Мужчина всем своим видом выражал удовольствие, которое люди получают от игры в крикет. Он и на самом деле являлся звездой этого вида спорта.
         - Половина пятого,- сказала девушка, взглянув на часы по дороге к широкой лестнице.
         - Это означает, что вы будете пить чай у себя в комнате? – спросил ее спутник, остановившись на месте с незажженной сигаретой.
         - Нет, я спущусь вниз. Но сначала ванна. Ко мне все прилипает.
         Диван, на котором лежал Джон, находился в затененном углу возле стены. Солнце постепенно скрывалось лесом. Быстро смеркалось. Слуга вошел в холл и зажег свет. Девушка остановилась у подножия лестницы, обернулась и увидела пострадавшего молодого человека. Джон спокойно пережил этот неловкий момент. Ему друг пришло в голову, что заведенный порядок жизни в Брегли-Корт был все-таки не без изъянов. Следовало бы предусмотреть, чтобы вывихнувшему ногу человеку не пришлось объяснять причину своего присутствия в доме самому. Правда, было бы совершенно безрассудным ожидать, будто кто-то станет ухаживать за ним постоянно.          Даже в тщательно подобранный штат прислуги лорда Авелинга сиделка не входила.                Итак, выдержав в течение нескольких секунд удивленный взгляд девушки, Джон быстро проговорил:
         - Со мной произошел несчастный случай, и хозяин дома любезно предоставил мне временное убежище.
         - Печально, - сказал мужчина. - Не во время езды верхом?
         - Нет… Просто поезд. Я выпрыгнул из него во время движения, а он хотел отвезти мою ногу на следующую станцию.
         Мужчина улыбнулся и достал портсигар.
         - Хотите сигарету? – спросил он. – Мы курим ту везде. Подтвердите, Анни.
         Девушка едва заметно кивнула.
         - Конечно… Совершенно верно, - произнесла она. – Я дочь лорда Авелинга. А это мистер Гарольд Теверли.
         - Большое спасибо, - сказал Джон.
         Временная неловкость, возникшая с приходом этих двух людей, быстро растаяла.
         - Ну, теперь я все буду знать. Меня зовут Джон Фосс, и моя единственная цель сейчас не оказаться для всех вокруг обузой. Так что, пожалуйста, не откладывайте прием ванны.
         Анни рассмеялась. Твердость в линии ее губ исчезла. Девушка стала подниматься по лестнице, а мужчина задержался.
         - Разве к вам одежда не прилипает? – поинтересовался Джон.
         - О, я подожду еще пару минут, - ответил Теверли.
         У него был мощный голос, но этот джентльмен редко повышал его в отличие от проходившего здесь недавно мясного короля. Тот своим грохотанием пытался придать себе солидности.
         - Полагаю, я вряд ли могу вам чем-то помочь?
         - Да… - взволнованно воскликнул Джон. Ведь перед ним стоял человек, с которым полезно было бы поговорить.
         - Я бы хотел что-нибудь узнать о находящихся здесь людях. Знаете, чувствуешь себя чертовски глупо в таком положении. Как верблюд в зоопарке.
         - Понимаю, - Теверли улыбнулся. - Если, конечно, верблюды способны на такие чувства.
         Он присел на небольшой табурет.
         - Видимо, вы останетесь здесь на некоторое время?
         - Были разговоры о том, чтобы перенести меня вместе с диваном в переднюю комнату на ночь. Все вокруг очень заботливые.
         - В переднюю? Там, где… - мужчина сделал паузу. – Ну, хорошо. Давайте приступим к описанию интересующих вас лиц. Кого вы пока видели?
         - Лорда Авелинга.
         - Он приятный человек. Пятое поколение баронов. Надеется стать первым в роду маркизом или графом. Консервативен. Надеюсь, политики не действуют на вас губительно?
         - Всем приходится их выносить. Впрочем, я ими не особенно интересуюсь.
         - Я тоже. Значит, вы сумеете выдержать любую дискуссию. Видели ли вы леди Авелинг?
         Джон кинул.
         - Она не доставит вам никаких беспокойств поскольку всегда и во всем слушается мужа. Их дочь только что была перед вами. Достопочтенная Анни. Обожает лошадей. Как вы знаете, люди здесь занимаются охотой. И играют в гольф. Девушка, кажется, может проскакать миль двести без остановки.
         - Эта юная особа мне понравилась, - признался Джон.
         - О, да, - Теверли для убедительности сделал паузу и добавил:
         - Вы ей тоже.
         - А вы довольно поспешно делаете выводы!
         - Но, поверьте, так и обстоит дело. Насчет себя вы только что сами сказали.  Хорошо, давайте закончим с членами семьи. Остался один.
         - Сын?
         - Нет. Мать леди Авелинг миссис Моррис. Печальный факт: вы не единственный больной в доме. Но встретиться с пожилой дамой вам не придется. Она не выходит из своей комнаты.
         В это время миссис Моррис лежала двумя этажами выше, откинувшись на подушки и ощущая себя по-настоящему счастливой. Изнурительная боль сейчас почти отступила. Мир был прекрасен…
         - Чудесная леди, - сказал Теверли. – Пример для большинства из нас. В самом деле. Теперь перейдем к гостям. Кого из них вы видели?
         - Меня привезла сюда женщина…
         - Крупная и пышная? В невероятно выразительных очках?
         - Бог мой! Нет!
         - Тогда, может, ей подойдет определение «сногсшибательная»?
         - Лучше и придумать нельзя, - согласился Джон, отчаянно борясь с внезапно нахлынувшей волной сна.
         - Похоже, это Надин Левериж. Я слышал, она приехала поездом в пятнадцать двадцать восемь. Вы выходили из него? Это он пытался разорвать вас на кусочки?
         - Да. И леди звали Леверидж.
         - Наша милая вдовушка. Впечатлительным молодым людям следует держаться от нее подальше. Она может разбить сердце, просто пройдя мимо.
         - Звучит почти как совет, - заметил Джон.
         - Да, и если так, то это хороший совет, - без малейшего колебания парировал Теверли. – Дамы подобного типа способны извергнуть мужчину в ад, превратить его из волевого человека в тряпку. И… какая ему от этого польза?
         - Вижу, вы не очень любите леди?
         - Вы неправы, Фосс. Я очень люблю ее. Ну что женщине делать со своей красотой? Терять постепенно? Каждая поступает по-своему. Надин мне нравится, как и когда-то нравился ее муж. Мы вместе играли в крикет. Он говорил мне, что для него существует лишь один момент в жизни, когда ему удается забыть о жене: это когда у него получается сравнять счет в игре. В этом равном счете для него заключалась какая-то сила, и муж прекрасной леди обретал на какое-то время полный покой. После того, как Леверидж переживал особенно тяжкие минуты, бедняге можно было смело давать в руки мяч. Он сразу бросался сравнивать счет. Даже если мячик никак не хотел попадать в калитку.
         - Значит, они ссорились? – спросил Джон.
         - Как черти, - ответил Теверли. И любили друг друга тоже как черти. Человек, который соберется жениться на Надин, обязательно должен это знать. Так. Это первый гость. Кто вам попадался еще?
         - Вы.
         - Команда Сассекса. Подача средней силы. Хотя нам не стоит больше говорить о крикете. Лорд Авелинг любит спектакли, а я как раз являюсь частью представления.
         Теверли рассмеялся, затем резко нахмурился.
         - Только не составьте неверное мнение о нашем хозяине. Он вполне приличный джентльмен.
         - Мне кажется, вы обо всех думаете хорошо.
         - Если копнуть поглубже, то так оно и есть. Но вам в этот уик-энд придется призвать на помощь всю свою лояльность. Вы столкнетесь немного странными людьми.
         - Сюда идут те двое, с кем мне уже пришлось мимоходом столкнуться, - сообщил Джон, когда парадная дверь резко распахнулась, и на пороге появились мужчина в бархатном пиджаке и отставной мясник. Вслед за ними в помещение проникла волна прохладного воздуха.
         - Бр-р! – воскликнул второй из вошедших, потирая руки. – Закройте дверь побыстрее!
         - Неосторожно признаваться в компании, что вы замерзли, - заметил мужчина в бархатном пиджаке. – Это выдает ваше пристрастие к грелкам.
         - А я люблю свою грелку, и мне наплевать, знает о ней кто-нибудь или нет!
         - Потеряете авторитет. Жизнь штука сама по себе горячая, и она лишь только сочувствует людям с плохим кровообращением.
         - В самом деле? Однако кровь не единственная вещь, которая циркулирует, - отставной мясник постучал по своему карману. – Жизнь уважает и вот это! А вообще, где же ваша компания?
         Тут он заметил двух молодых людей в холле.
         - Теверли! Мы сейчас ходили в студию. Похоже, это будет шедевр. Как состояние больного? Как ваши дела?
         - Первоклассно. Благодарю, - ответил Джон. – Я не собираюсь вам долго надоедать.
         - Рад слышать. Я имею в виду, рад слышать, что вам уже лучше. Ужасная тука эти вывихи. Я однажды умудрился ушить свою ногу, играя в шашки. Ха-ха! Идемте, Пратт, или мы останемся без чая.
         Отставной мясник направился к лестнице и через несколько секунд исчез. Его спутник пред тем, как последовать за ним, задержался.
         - Еще не расписали нас? – спросил он.
         - Нет, но вы следующий, - улыбаясь, произнес Теверли. - Посему вам лучше поторопиться!
         Пратт ответил точно  такой же улыбкой достаточно быстро, чтобы дать понять, что он умеет оценивать шутку, не теряя при этом собственного достоинства.
         Джон усмехнулся.
         - Лестер Пратт? – спросил он.
         Теверли кивнул.
          - Здорово взбесился. Не правда ли
          - Даже очень, - согласился Теверли. – Он здесь вот по какой причине. Женщины вечно вьются вокруг него, страстно желая заполучить от него свой портрет. И Пратт безжалостно обнажает их хрупкие души. Странно, как некоторые люди стремятся обнажиться ради дурной славы… и даже не осознают этого, верно?
          - В прошлом мае я видел одну из картин Пратта. Она мне показалась глубокомысленной, но…
          - Ужасной?
          - Именно. А что представляет собой его последний шедевр? Он пишет кого-то из присутствующих здесь?
          - Достопочтенную Аннни, - ответил Теверли.
          - Несколько секунд молодые люди сидели молча. Затем Теверли продолжил:
          - Второй гость это мистер Роу. Вы никогда о нем не слышали, но вполне могли при его косвенном участии завтракать. Пратт, у которого для всех есть циничные прозвища, называет его «человек-колбаса». Если наш художник станет писать портрет мистера Роу – а он уже намеревается начать работу, поскольку сам натурщик попался на эту удочку – то он удлинит его голову ровно настолько, чтобы было заметно всем, кроме ее хозяина. Таково дьявольское искусство Пратта. Он отыскивает ваши слабости и выставляет их напоказ.
          - Мне кажется, теперь я не очень расположен к мистеру Пратту, - пробормотал Джон.
          - Прислушивайтесь к моим советам или, по крайней мере, постарайтесь прислушиваться,- сказал Теверли. – Итак, гостей вместе со мной четверо. Пятая это дородная леди в выразительных очках. Вы читали «Конину»?
         Джон отрицательно покачал головой.
         - Тогда вы счастливее примерно восьмидесяти тысяч других людей. Вещь написала наша пышная леди Фермой-Джонс. С особым нажимом произносите «Фермой», пожалуйста. Она умрет от счастья если войдет в историю как писательница. Ей только чуть-чуть побольше бы литературных способностей. Женщина покажется вам весьма приятной особой, если вы сумеете вытерпеть ее патетическое самолюбование.
         - Сделаю все, что в моих силах, - пообещал Джон.
         - Шестая гостья миссис Роу. Седьмая ее дочь Руфь Роу. О них, пожалуй, нечего сказать, кроме, может быть, того, что молодая леди станет счастливее когда освободится от «колбасного» влияния. Если ей вообще это удастся. Так, теперь посмотрим… Да, мы все здесь. Восьмой гость едет на машине. Сэр Джеймс Эрншоу, либерал, постоянно размышляющий, куда лучше повернуть, налево или все же направо. Еще четверо прибудут следующим поездом. Зена Уайлдинг…
         - Актриса?
         - Да. И Лайонел Балтин. Этот опишет всех нас в колонке со сплетнями. Его стиль работы в прессе такой же как у Пратта на хосте. Он говорит то, что нравится ему и не нравится другим. Кто последние двое? О! Чатеры. Супруги. О них я ничего не знаю. Ну… Дюжина гостей.
         - Я получаюсь тринадцатым, заметил Джон, когда Теверли поднялся с табурета.
         - Надеюсь, этот факт вас не беспокоит?
         - Я не суеверен.
         - Очень хорошо. Хотя даже если бы вы и были суеверным, вам бы ничего не грозило. Неудачи распространяются лишь на того, кто приходит тринадцатым в дом, не так ли? Ну, мне пора. Увидимся позже.
         Перед тем как поднять по лестнице Теверли подождал, пока симпатичная горничная с пылающими щечками – они у нее все еще полыхали – спустится вниз. Джон повернул голову и проводил взглядом звезду крикета из Сассекса, но, услышав внезапный вздох горничной, тут же оглянулся. В холле уже никого не было, однако растянувшийся на диване мистер Фосс успел заметить промелькнувшую в окне фигурку.

         Глава 3. В «Чёрном олене».

         Янтарное сияние дня потускнело. Солнце превратилось в блеклый красноватый диск и опустилось вниз к краю Грейшотской пустоши. Свежесть в воздухе уже потеряла свою прелесть, и в долине дремавшая в норе лисица открыла глаза. Она стала представлять себе фазанов, мышей и кроликов. В один прекрасный день и этому хитрому зверю предстояло стать целью охотников. Видимо, инстинктивно осознавая это, хищница не стала сейчас бросаться в погоню за пробежавшим неподалеку хорьком. Она была хорошей бегуньей, но не собиралась растрачивать свою энергию по пустякам.
         В маленьком лесу в миле от Брегли-Корт фазан вспорхнул на ветку. Он ничего не боялся. Смерть, эта странная, трудно представимая штука, приходит к другим. Ему же удалось выжить после целой дюжины выстрелов. Теперь он был осторожен, даже завидев собственную тень. Если горностай или кот подбирались очень близко, старая мудрая птица легко могла вспорхнуть и найти себе другое убежище. Как и все живое на свете, этот фазан считал себя бессмертным. Ведь гибель пока еще ни разу не приближалась к нему. Когда она подкрадется, он даже не будет знать об этом.
         С заходом солнца бронзовая табличка с именем доктора на доме потеряла свой блеск. Теперь она стала обыкновенной холодной пластинкой, окруженной виноградными лозами. Сторожевой пес перед входом в гостиницу «Сверчок» поднялся, отряхнулся и вошел в здание. В незашторенном окне отеля «Черный олень», выходящем на станцию Фленшэм, зажглась лампа. Сама станция тонула в длинных тенях, прерываемых лишь светом от редких тусклых фонарей на платформе и слабыми лучами, просачивавшимися через вход в зал ожидания. В южном направлении едва виднелось большое отверстие тоннеля, чье существование можно было разве что только ощутить. Разглядеть его вряд ли бы кому-то удалось, так как его чернота сливалась с чернотой неба и горы, сквозь которую он проходил.
         Возле незашторенного окна в отеле «Черный олень» сидел мужчина и затуманенными глазами смотрел на пятно безлюдной платформы. Он приехал сегодня утром в двенадцать десять, съел ланч и провел день, бесцельно прогуливаясь, непрерывно куря и почти так же непрерывно глядя на часы. Затем мужчина к трем часам вернулся в отель и просидел у окна, пока не прошли чрезвычайно долгие двадцать восемь минут. Он видел двух пассажиров, стал свидетелем необычного происшествия, но оно не вызвало в нем большого интереса, поскольку сейчас его занимала только одна вещь. Любое событие, происходившее без связи с этой вещью, любое обстоятельство, не имевшее к ней прямого отношения, было сейчас лишенным реальности и затененным, как платформа, за которой мужчина наблюдал. Серьезно ли поранился упавший человек? Неважно. Что там делала леди? Тоже неважно. Сцена разыгралась неподалеку, но, судя по вызванным у мужчины эмоциям, с таким же успехом могла произойти и в Сиаме. Когда все закончилось, поезд ушел и платформа снова опустела, он предпринял еще одну бесцельную прогулку, опять непрерывно курил, нетерпеливо глядя на часы.
         Теперь же мужчина вернулся в отель. Дородная и, видимо, страдающая одышкой горничная принесла ему лампу и спросила:
         - Хотите чаю?
         Он казался странным, этот постоялец, но даже странные люди пьют чай.
         - Следующий поезд придет в пять пятьдесят шесть, не так ли? – спросил мужчина.
         Горничная кивнула. Ей уже три раза пришлось выслушать этот вопрос и утвердительно ответить. Она снова поинтересовалась насчет чая.
         - А… Да, чашечку, - равнодушно ответил постоялец.
         - Подать что-нибудь еще? Хлеб с маслом? У нас есть вкусный кекс.
         - Как вам угодно. Да. Все равно.
         Женщина ушла, через десять минут вернулась с подносом, поставила его на буфет, накрыла запятнанный стол едва ли меньше запятнанной скатертью и переместила поднос на нее. Кекс с унылым величием возвышался на тарелке. Казалось, его миссия заключалась в том, чтобы придать мягким кусочкам хлеба с маслом более аппетитный по сравнению с ним вид.
         - Извините, сэр, - произнесла горничная, задержавшись. – Вы останетесь на ночь?
         - Что? – отозвался мужчина.
         - Вы останетесь на ночь? Если да, то я могла бы убрать ваш чемодан…
         - Не трогайте мой чемодан! – вскрикнул постоялец, наконец-то проявив хоть какую-то эмоцию.
         «Будто ему на мозоль наступили», - вспоминала впоследствии женщина.
         Потом он добавил:
         - Я не уверен. Да, возможно. Я дам вам знать.
         Черный чемодан лежал на кресле. Когда горничная ушла, мужчина приблизился к нему, открыл крышку, заглянул внутрь, снова закрыл, запер и без какой-либо причины перенес на другое кресло. Затем он вернулся к столу и стал пить чай.
         Из бара, находившегося через коридор напротив его номера, вдруг донеслась громкая музыка. Кто-то бросил монетку в автомат и теперь получал удовольствие в соответствии с платой. Постоялец заткнул уши пальцами и не сводил глаз со своей чашки, пока музыка продолжала грохотать. Через минуту он вытащил пальцы и торопливо сунул обратно. На лбу у него начала пульсировать жилка. Казалось, голова мужчины сейчас лопнет. Развлечение неизвестного меломана наполнило его сердце ненавистью.
         - Боже всевышний! – выкрикнул он.
         Но никто этих слов не услышал. Музыка стала грохотать еще громче, а когда, наконец, стихла, постоялец обнаружил, что он сидит и смеется. Мужчина не помнил когда начал хохотать и сейчас резко остановился.
         - Так не годится… Не годится, - пробормотал он, допил чай и вернулся к окну.

         Глава 4. За желтыми чашками.

         Чашки в отеле «Черный олень» были толстые и белые, а в Брегли-Корт тонкие и желтые. Последние начали позвякивать в гостиной – длинной, величественной комнате, выдержанной в розовых и кремовых тонах – а затем оказались в руках гостей. Если вам не нравилось, что компании преобладали женщины, если кремовый и розовый цвета вас раздражали, вы могли и не появляться в официальном месте для чаепития. Ваша желтая чашка все равно вас нашла бы. Магомету в Брегли-Корт не нужно было затруднять себя идти к горе самому.
         Так Джон получил свою чашку чая на блестящем полированном подносе красного дерева ровно в пять часов вечера. Она была принесена и поставлена на маленький низкий столик симпатичной горничной. Молодой человек стал с интересом наблюдать за девушкой, пытаясь понять по ее лицу, удалось ли ей справиться со своим недавним волнением. Внешне она сейчас выглядела вполне спокойной. Джон решил, что, судя по  сочувственному отношению к нему, горничная вела себя в данный момент абсолютно естественно.
         - Как ваша нога, сэр? Не лучше? – спросила девушка.
         «Все-таки этот интерес ненатуральный, - тут же усомнился Джон. – Но все равно очень мило с ее стороны».
         Молодой человек не стал смущать девушку и ответил, что чувствует себя уже вполне сносно. В эту минуту ему совсем не было стыдно ее обманывать. Подушка упала на пол. Горничная подняла ее, с приветливой улыбкой положила под голову Джону, затем бросила еще одно полено в потрескивавший в камине огонь и ушла. Это заурядное событие не стоило никакого внимания, однако, как вспоминал потом молодой человек, среди ряда других происшествий оно оказалось не таким уж простым.
         Джон пристально смотрел на огонь, наблюдая, как пламя с шумом рвалось вверх к дымоходу, когда послышался голос:
         -Ну, как ваши дела? Хотите еще чаю?
         Молодому человеку не нужно было поворачивать голову. Даже если бы он не узнал голоса Надин, шорох мягких движений и аромат дорогих духов выдали бы ее. Когда леди приблизилась, потревоженный ею воздух рассыпался мелкой взволнованной рябью.
         - Здравствуйте, - ответил Джон. – Со мной все в порядке. Большое вам спасибо.
         - Могу составить вам компанию за чаем, - предложила Надин. На самом деле она и не собиралась никуда уходить. – Хорошо?
         - Прекрасно, - согласился молодой человек. – Только мне кажется, я сильно нарушил ваши планы. Ведь вы должны быть сейчас с гостями, не так ли?
         - Зачем? Здесь никто никому ничего не должен. Мы поступаем, руководствуясь лишь одними своими желаниями. Разве вы еще не заметили?
         - Я заметил, что остальные люди вас особенно  не беспокоят.
         - Конечно. В доме царят порядки организованной свободы. Можете флиртовать или читать энциклопедию. Подчиняйтесь своему настроению. Никто никогда не станет вмешиваться или выражать недоумение. Даже человеку с дурными манерами никто не будет докучать вниманием. Правда, теперь не сомневайтесь, имя мистера Фосса появится в «Дебретт».
         Джон рассмеялся.
         - Что, его уже можно было там увидеть?
         - Моему дяде посвящают иногда по дюжине сухих строчек на странице.
         - Да? А лорд Авелинг вот никогда не считал такие строчки сухими! – усмехнулась Надин, присаживаясь на табурет, на котором чуть раньше сидел Теверли.
         Впервые Джон видел эту женщину в смелом вечернем платье с довольно провокационными блестками. Молодому человеку вдруг стало приятно, что она в разговоре с ним, похоже, охотно пользовалась богатством своей женской привлекательности. А может, Надин делала это просто по привычке?
         - «Дебретт» и чрезмерная увлеченность хозяев мелкими местными интересами принудят вас остаться на уик-энд, как бы стремительно ни покидала вашу ногу боль! Лорд Авелинг не может объездить все удаленные уголки страны, хотя очень хотел бы, но он с удовольствием посещает загородный дом и, знаете ли, прямо-таки живет ради подобных миниатюрных празднеств. Небольшое волнение, маленькая дурная слава, слабенькое возбуждение и мелкие события. Впрочем, иногда случается кое-что покрупнее.
         Джону очень хотелось спросить: «А ради чего живете вы?» Но он подавил в себе это неожиданное желание и вместо этого поинтересовался:
         - А в этот уик-энд тоже намечается «кое-что покрупнее»?
         Несколько секунд Надин пристально смотрела на него, затем ответила:
         - Понятия не имею. 
         Женщина обернулась и кивнула симпатичной горничной, вновь появившееся с еще одним полированным подносом в руках и поблескивающей на нем желтой фарофоровой чашкой. Второй поднос был установлен рядом с первым. Когда девушка уходила, Надин проследила за ней взглядом.
         - Миленькая, не правда ли? – поинтересовалась она мнением Джона.
         - Очень, - согласился тот.
         Двое спустились по лестнице. Гарольд Теверли и Анни. Выглядели оба так, словно не было недавно никакой продолжительной скачки.  Они переоделись, но Джон заметил, что дочь лорда Авелинга снова предпочла зеленый цвет. Она была в строгом узком платье, плотно облегавшем ее стройную мальчишескую фигурку. Темные гладкие волосы девушки слегка напоминали волны.
         Когда Анни подбежала поздороваться с Надин, у Джона возникло странное впечатление, будто мысли первой витали где-то далеко.
         - Очень рада видеть вас, дорогая, - воскликнула девушка. – Кажется, последний раз мы встречались в Каннах?
         - Да… Пили там кофе. Вы хорошо прогулялись?
         - Чудесно! Вам обязательно нужно попробовать поездить на моей лошадке. Она обскачет любого.
         - С удовольствием. Но вы же завтра сами захотите опять сесть на нее.
         - Ничего. Хотя вы можете взять и Джилл. Мы все еще держим эту кобылку. Ведь она вам всегда нравилась, правда?
         Анни повернулась к Джону.
         - А вы ездите верхом? Как ваша нога? Или вам больно от одних только вопросов? Со мной бы так и было!
         - Это расплата больному за изнеженность, - ответил молодой человек. – Но я стараюсь ничего не замечать. Нога моя в порядке. Благодарю вас. Однако, боюсь, завтра я едва ли смогу присоединиться к вам.
         - Мне ужасно стыдно, - произнесла девушка. – Но ничего. Мы займем вас игрушкой «джиг-со». Дадите мне знать, если вам что-то понадобиться? Увидимся позже, Надин. Идемте, Гарольд.
         Ее спутник улыбнулся Джону.
         - Мы бы остались, но за вами уже присматривают, - заметил он. – Будьте с ним пообходительнее, Надин.
         Когда Анни и Теверли ушли, женщина нахмурилась.
         - Отвратительный человек это мистер Теверли, - сказала она. – И такой… ненавистно-привлекательный!
         - Мне он тоже понравился, - произнес Джон. – Но разве привлекательность порок?
         - Да… Примерно, как вода. К ней всегда нужно что-нибудь добавлять.
         - Полагаю, в мистере Теверли много чего добавлено.
         - Скорее всего. Все мыслимые достоинства и абсолютная неуправляемость. Он меня ненавидит!
         - Нет, неправда!
         - Откуда вы знаете?
         От быстрого вопроса и тут же возникшей неловкости молодой человек покраснел, но решил не отступать.
         - Мы говорили о вас, - сказал он. – Вам это интересно?
         Надин посмотрела на его чашку, заметила, что она пуста, и снова ее наполнила.
         - Конечно, нет, - ответила женщина. – Кого же людям еще обсуждать, как не других? Но не выдавайте того, что сказал обо мне мистер Теверли. Я совершенно уверена: он простил меня, и я должна простить его…
         Разговор прервался. Сиделка в белом халате – оказывается, в Брегли-Корт могли обеспечить и это – вошла и заявила, что необходимо провести очередную лечебную процедуру.
Компресс во время чаепития?
         Но сиделка извиняющимся тоном сообщила, что у нее сейчас есть несколько свободных минут, которые вряд ли еще появятся в скором времени.
         - Она ухаживает за миссис Моррис? – поинтересовался Джон, когда они с Надин опят остались вдвоем.
         - Да, - ответила женщина. – Бедная леди. Ей лучше бы умереть.
         - Вы имеете в виду… избавиться от мучений?
         - Конечно! Какая в этом польза? Если лошадь или собаку нельзя вылечить, ее пристреливают. Но бог хочет, чтобы люди продолжали страдать!
         Надин поежилась и впервые в жизни неверно поняла выражение лица мужчины, который внимательно следил за ее движениями.
         - Только не подумайте, будто я не могу справляться  с болью, - почти вызывающим тоном добавила женщина. – Мне просто наплевать на все. Вот почему я цепляюсь за жизнь, пока она еще от меня не ускользнула!
         Надин говорила резко, словно высказывала вслух давно преследовавшие ее мысли.          Она погладила ладонь Джона, поднялась, подошла к окну, слегка отдернула в сторону длинную штору и посмотрела в сгустившиеся сумерки. Но увидеть ей удалось лишь собственное отражение и поблескивающее в стекле вечернее платье.
Джон наблюдал за Надин, ожидая ее возвращения. Почему она стоит там так долго? Почему он с невероятным нетерпением ждет, когда она снова подойдет к нему? Молодого человека внезапно охватила паника.
         «Глупости!» - ошеломленно подумал Джон.
         В то утро ослепленный горем, с сильно задетым самолюбием он побросал в чемодан какие-то вещи и бежал из Лондона. Неожиданное письмо перевренуло весь его маленький мир. Оно прилетело с удивительной внезапностью отравленной стрелф и содержало яд… Больше того, этот яд уничтожил в молодом человеке источник веры. При первых приступах боли и ощущении приближающейся агонии Джон бросился к станции – к первой попавшееся на пути станции – и купил билет до отдаленного места – любого места – чтобы избавиться от мыслей от безотлагательных обязательств. Для этого подходила самая неожиданная часть света, лишь бы она была незнакомой, не вызывала никаких ассоциаций. Около кассы чей-то голос впереди произнес: «Фленшэм».
         И вот куда этот незнакомый человек нечаянно привел его: к отражению, живописно застывшему в оконном стекле.
         «Глупости… глупости! – повторял про себя Джон. – Я просто пережил потрясение. Это такая реакция. Она ничего не значит. Реакция и нога… Боже, как все-таки больно!»
Молодой человек попытался обмануть себя и сосредоточился на своих болевых ощущениях. Он обрадовался их возобновлению и, насколько это было можно в его  состоянии, стал ими управлять. Боль играет с каждым на равных. Она временно искажает жизненные ценности и придает маловажным вещам излишнюю значимость. Вот почему пациенты в больницах так часто  влюбляются в сиделок…
         Надин вернулась к Джону так же стремительно, как и отходила несколько минут назад.
         - Что вы собираетесь делать? – спросила она. – Останетесь здесь?
         Молодой человек взглянул на нее. Голос женщины прозвучал почти грубо.
         - Я хотела сказать… Ну, вы так мало рассказали о себе, не правда ли? Вас нигде не ждут сегодня вечером?
         Джон покачал головой.
         - А куда вы направлялись, когда я встретила вас на станции?
         - Разве вы не спрашивали? Да все равно куда.
         - Звучит ужасно.
         - Не судите по одной фразе. Я люблю скитаться.
         - Понятно. И вы скитались… здесь?
         - Да.
         Молодой человек решил, что они с собеседницей ходят по замкнутому кругу, и решил, наконец, сойти с него.
         - Знаете, я не думаю, что моя нога так уж плоха, как выглядит.
         Еще несколько секунд назад он уверял себя в совершенно обратном.
         - Мне кажется, я могу пойти.
         - По-вашему, после такой травмы можно так быстро допускать нагрузки?
         - Да.
         - Но вопрос остается… Куда вы хотите отправиться?
         Джон и Надин снова вернулись к замкнутому кругу. Молодого человека это разозлило.
         - Да, но этот вопрос касается только меня.
         - Извините.
         Джон мысленно обругал себя, поскольку вовсе не хотел поддаваться собственной злобе. Он давно уже не сердился и сейчас даже не понял, как мог позволить себе такое.
         - Нет, это вы простите. В самом деле, вы должны меня простить. Вы невероятно добры. Я не знаю, что со мной.
         А Надин знала. Сознание именно этого толкнуло женщину к окну, заставило с огромным усилием быстро переосмыслить случившееся.  Что-то произошло. И произошло чрезвычайно неожиданно. Она ощутила этот момент. В ее жизни подобное явление встречалось уже не в первый раз.
         Хорошо… Можно ли этому помочь? И настолько ли серьезно дело?
         Надин подумала о лежащей наверху миссис Моррис. Однажды она может сама оказаться в таком же положении! Женщина вспомнила о завтрашней охоте, о загнанном звере, обреченном на смерть, как и каждый находившийся сейчас в Брегли-Корт. Но в данную минуту зверь еще не знал свою судьбу. Не задумывался о ней и ни один человек в Брегли-Корт. Кроме Надин Леверидж. Она всегда помнила, что за все рано или поздно придется платить.
         - Не извиняйтесь, мистер Фосс… - произнесла женщина. – И не тревожьтесь. Ход времени сейчас не изменится. Между тем, раз уж теперь совершенно ясно, что передвигаться вы не можете – а если бы даже и могли, то идти тут все равно особенно некуда – вспомните, какие мы с вами крошечные песчинки в огромной вселенной, и допейте чай.

         Глава 5. Семнадцать часов пятьдесят шесть минут.

         Поезд, пришедший в пятнадцать часов двадцать восемь минут, привез в Брегли-Корт двух гостей, а со следующим в семнадцать пятьдесят шесть прибыли еще четверо. Мужчина из окна отеля «Черный олень» видел, как они вышли из вагона на платформу.
         В семнадцать пятьдесят шесть через Фленшэм проходил скоростной экспресс, поэтому большинство направлявшихся в резиденцию лорда Авелинга предпочитало именно его. Конечно, было приятно приехать с двенадцатичасовым поездом, когда солнце находилось в зените, а небо играло потрясающими красками. Вы приезжали в Брегли-Корт в половине первого. Ваш чемодан распаковывался, и перед тем самым моментом, когда раздавался звук гонга, призывающий на ланч, доставались одежные щетки. Поезд, приходивший в пятнадцать двадцать восемь, несмотря на скучную и монотонную езду, тоже имел свои преимущества. Всегда приятно приехать в загородный дом ко времени традиционного чаепития. Чай помогает возникнуть у вас предвкушению того, как вы после пыли и грохота путешествия по железной дороге, наконец, опуститесь в мягкое кресло и снова обретёте гармонию жизни.
         Однако экспресс, приходивший в семнадцать пятьдесят шесть, был по-настоящему роскошным. Перед тем как сесть в него, вы могли значительную часть дня провести в Лондоне. Трястись в вагоне вам предстояло совсем недолго, и хотя вы лишались чая в желтой чашке Брегли-Корта, улыбающийся проводник приносил вам взамен голубую. И когда вашего слуха касался скрип тормозов, а состав сбавлял скорость, за окном оказывалась станция Фленшэм с ее принявшим важный вид начальником, на редкость услужливым носильщиком и стариной Джимом (который еще ни разу не удосужился встретить поезд в пятнадцать двадцать восемь, потому что его лошади да и ему самому требовался дневной отдых) с большой надеждой в глазах. Старина Джим не рассчитывал заполучить пассажира до Брегли-Корт. Его транспорт не годился людям такого сорта. К тому же лорд Авелинг всегда прислал за своими гостями автомобиль. Просто могло вдруг возникнуть какое-нибудь другое место назначения, и иногда тот или иной пассажир пользовался услугами старины Джима.
Из четырех людей, оказавшихся в от вечер на платформе, в поджидавший их Роллс-ройс последним собирался сесть высокий худощавый мужчина в довольно неопределенном возрасте между тридцать и сорока годами. Звали его Лайонел Балтин.          Он намеренно остановился чуть в стороне, чтобы понаблюдать за происходящим.
         Тремя спутниками мужчины были актриса Зена Уайлдинг и супружеская чета Чатеров, которая, видимо, вела незавидную жизнь. Балтину, умевшему безжалостно распознавать характеры людей, потребовалась всего лишь пара минут, чтобы решить, что буква «и», вставленная в фамилию мужа и жены, охарактеризовала бы их более точно. (Cheaters – обманщики /англ./ Примечание переводчика.) Когда мистер Чатер смотрел прямо на собеседника, у того возникало ощущение, будто за ним подсматривают из-за угла. Миссис Чатер вообще избегала бросать на кого-либо неприкрытые взгляды. Она была существом молчаливым. А ее угрюмость казалась формой защиты от постоянного желания закричать.
         Зена Уайлдинг, напротив, отличалась живостью характера и пока суетливо хлопотала возле багажа, не упустила ни одной возможности продемонстрировать выдающиеся способности своего дантиста. Впоследствии напыщенный начальник станции частенько отвлекался от своих важных дел (например, от составления служебной записки, начинавшейся словами «Для нужд станции нам необходимы…») и вспоминал изумительную улыбку женщины. И лишь только потом заканчивал текст: «…новые металлические печки». Носильщику же ночью снились зубы и товарные поезда, набитые тюбиками с пастой. На Лайонела Балтина удивительное искусство дантиста актрисы особого впечатления не произвело. Его больше интересовал материал для газетной колонки, посвященной театру. Зубы не вызвали в нем никаких эмоций. Со своими эмоциями он покончил лет десять назад…
         Чтобы понять позицию Балтина и то равнодушие, с которым натренированный ум джентльмена впитывал происходящее, необходимо вернуться на десять лет назад, к тому дню, когда энергичный, но неудачливый журналист пришел к одному великому выводу. В своей не очень уютной гостиной, одновременно являвшейся спальней, Лайонел посмотрел в зеркало и сказал себе: «Ты совсем запутался. Почему?»
Действительно, почему?  Почему люди не обращали на него никакого внимания?  Почему сегодня редактор отказал ему в аудиенции уже в третий раз? Или энергичность и упорство уже ничего не значат? А легкость в общении? А услужливость? Чувствительность? Балтин обладал всеми этими качествами плюс средними способностями связывать слова. Так по какой же причине он жил в темной комнатушке, не мог пойти в ресторан, находившийся напортив его дома, и заказать там куриное крылышко? Почему он голодал?
         Вдруг ход мыслей Лайонела изменился. Нетерпение и отчаяние исчезли. Явилось нечто новое. А так как молодой журналист был достаточно умён, ему это «новое» сразу запомнилось. Настоящим открытием оказалось странное и холодное бездушие. Бездушие, потерявшее веру в человечность, и потому свободное от нее. Балтин мгновенно почувствовал, как его сознание умерло, оставив место необычной могучей силе.
         «Теперь либо вперёд к успеху, либо в реку», - спокойно рассудил он, надел шляпу и, так и не приняв никакого решения, вышел из дома. С правой стороны от него бежала река, слева находилось здание, в котором сидел неприступный редактор. Журналист свернул налево. Специальный уполномоченный, с которым он беседовал уже трижды, увидел его и закричал: «Вы что, не понимаете значения слова «нет»?»
         Лайонел начеркал несколько слов на клочке бумаги и сказал: «Передайте это вашему идиоту шефу». Затем молодой человек вышел из здания. Текст записки гласил: « Я мог бы предоставить вам статью с подписью Бернарда Шоу. Посмотрим, как вы теперь запоете. Адрес, по которому меня можно найти, написан сверху».
И на следующий день статья вышла в свет у конкурентов. Редактор – болезненный человек, проведший всю жизнь в страхе перед опасностью нарушения кровообращения – так никогда и не узнал, что Балтин не уступал её другому изданию. За два часа до того, как молодой журналист нацарапал свою бесцеремонную записку, его приятель уже повсюду продавал газету с материалом о Бернарде Шоу. Редактор послал за Лайонелом и предложил ему должность, но тот отказался.
         Он взял в долг пятьдесят фунтов и начал вести удивительно замкнутый образ жизни. Появляясь в обществе, Балтин сторонился окружающих. Его странное поведение как бы намекало на какие-то особенные обстоятельства, которых на самом деле не существовало. Если бы вы встретились с Лайонелом в то время, вам бы показалось, будто ему вдруг улыбнулась фортуна, и теперь молодой человек мог повелительно щелкает судьбе пальцами. Правда, внешне ничего подобного он не выказывал. Но удачливый мужчина притягивает к себе успех.
         Достиг бы Балтин своей цели без той колонки, которую раньше вёл в газете, или нет, неизвестно. Эта маленькая колонка была лишь жалким остатком его умиравшей работы. Да и сама она находилась на смертном одре. Но теперь колонка вдруг начала возрождаться, потеряла мягкость и доброжелательность. В ней стали появляться удивительные заметки об удивительных личностях, сенсации, бесцеремонные вещи, сдобренные для приманки разнообразной лестью. И под каждой стояла подпись Балтина.
         «А что говорит Балтин?» - начали спрашивать друг у друга читатели.
Актриса в ресторане «Савой» - да, да, журналист теперь ходил туда – встала из-за столика, чтобы рассказать молодому человеку историю о своем утерянном  жемчужном ожерелье. Две или три недели назад чтобы встретиться с этой дамой Балтину пришлось бы проехать миль пять. Теперь же она сама прошла целых пять ярдов к нему. На следующий день в его колонке стоимость украшения была упомянута дважды. Также сообщалось, что актриса прервала приятный процесс поедания паштета с одной лишь целю: поведать Балтину о своей потере. На самом деле происшествие не стоило выеденного яйца, и ожерелье было уже давно найдено, но подобные мелочи не имели значения. Главное, что последнее предложение в заметке хоть и слегка, но соответствовало истине.
         Так колонка Лайонела постепенно увеличилась вдове, а затем вообще превратилась в страницу. Взятые в долг пятьдесят фунтов быстро вернулись к хозяину. Балтин убил в себе личность, но зато впоследствии никогда не испытывал финансовых трудностей. Фундамент под ним укреплялся…
         Так же как и актриса из ресторана «Савой», с помощью которой Лайонел когда-то завоевал популярность, Зена Уайлдинг сейчас интересовала журналиста только с точки зрения возможности сделать репортаж о ее багаже, парижской шляпке и белоснежных зубках.
         - О, я всех заставляю ждать? – воскликнула женщина, когда мистер и миссис Чатер направились к автомобилю.
         - Да, - ответил Лайонел.
         «В колонке нужно будет обязательно упомянуть, как я согласился с актрисой».
         Вдруг Зена забыла о своём багаже, шляпе и белоснежных зубах. О Балтине тоже. Перед ней стоял мужчина, прождавший четыре часа в отеле «Чёрный олень». Она судорожно вздохнула и на мгновение даже вроде немного постарела. Замерев, актриса пристально смотрела на незнакомца, а Балтину почудилось, будто женщина выгнула спину, словно кошка. Внезапно Зена резко развернулась и направилась к автомобилю.          Миссис Чатер уже сидела в нём.
         - Что-то случилось? – спросила она.
         - Нет, ничего! – ответила актриса. – С какой стороны вам больше нравится сидеть? 
         Мистер Чатер обернулся, увидел странного мужчину и тоже уставился на него, но только гораздо спокойнее, чем Зена. Выражение легкого удивления на лице джентльмена сменилось улыбкой, и он направился к незнакомцу. У того во рту была зажата незажжённая сигарета.
         - Хотите прикурить? – спросил мистер Чатер.
         Мужчина был очень бледен. Когда мистер Чатер чиркнул спичкой, он задул её.
         - Скоро увидимся, - пробормотал незнакомец.
         - Вообще-то мне бы этого не хотелось, - прозвучал тихий ответ.
         Двумя секундами позже мистер Чатер садился в автомобиль. Собиравшийся последовать за ним Балтин вдруг передумал и приблизился к странному мужчине.
         - Можете попробовать, - предложил он, доставая зажигалку. – Знаете, сигарету нужно поджечь с одного конца.
         Мужчина резко повернулся  к нему. Лет десять назад Лайонел только мечтал бы увидеть собеседника с таким выражением глаз. Сейчас же он просто нашел его занятным.
         - Я Лайонел Балтин. Еду на уик-энд в Брегли-Корт. Останусь там до понедельника. Плачу за материал… Конечно, если он мне подойдёт.
         Второй раз за сегодняшний вечер мужчина испытал помутнение в голове. Впервые это произошло из-за громкой музыки в баре отеля.
         - Брегли-Корт, - повторил незнакомец, внезапно успокоившись. – Значит, вы тоже туда едете?
         Он наклонился, прикурил от предложенной Лайонелом зажигалки, поднял голову и добавил:
         - Там вы точно получите кое-какой материал.

         Глава 6. Пятна на шкуре леопарда.

         Дорога в Брегли-Корт была неровной и ухабистой. Балтин никогда не предпринимал ничего, чтобы облегчить людям их участь, и сейчас в поездке наигранная оживленность Зены Уайлдинг оказалась столь же бесполезной, как и его молчание. Предмет, по-настоящему интересовавший гостей лорда Авелинга, всеми тщательно скрывался.
         - Вам не кажется, что, направляясь в новый загородный дом, всегда испытываешь какое-то волнение? – воскликнула актриса, неловко пытаясь показаться попутчикам во всём своём блеске. – Очень напоминает тот момент, когда в театре поднимается занавес.
         - Да, - принуждённо согласилась миссис Чатер.
         Разговор не клеился, но Зена продолжала лепетать:
         - А потом гости… Они словно персонажи пьесы… И можно представить, что сейчас что-то произойдёт. Правда, никогда ничего особенного не случается. И теперь наверняка тоже… Представить только! Пожар, ограбление или убийство! Ох, нет, благодарю. Оставим тему зла драматургам.
         Женщина взглянула на Балтина поскольку говорила отчасти для него, а  отчасти с целью отвлечься от воспоминаний о неприятном инциденте, случившемся перед тем, как она села в автомобиль. Если её речь будет сейчас блистательной, журналист может написать о ней.
         Однако Лайонел смотрел в окно, придумывал эффектные заголовки, хотя и не пропускал мимо ушей ни одного слова Зены. Мистер Чатер прервал своё молчание, пробормотав:
         - Что? Да, конечно.
         В определённых условиях он умел вести беседу, но сейчас условия не казались ему подходящими. Джентльмен тоже вспоминал происшествие перед посадкой в автомобиль. Похоже, актриса отчаянно старалась не думать о выходке странного незнакомца. Мистер Чатер стал размышлять, пытаясь оценить значение события.
         Мисс Уайлдинг предприняла ещё одну попытку завязать разговор.
         - Представляете, я никак не могу отучить себя во всём видеть драму, - заявила она.
         Правда, её драмы редко поднимались выше уровня музыкальной комедии.
         - Даже когда я была на Ривьере… Знаете, где это, да? Там я познакомилась с лордом Авелингом. Так вот. Даже на отдыхе я придумывала различные истории. Мозг продолжает работать, хотя человек может этого и не осознавать.
         Зена опять взглянула на Балтина. Тот по-прежнему смотрел в окно, что было очень досадно. Ну, тогда ей придётся подкинуть журналисту несколько новостей. Может, тогда он, наконец, проснется.
         - Да, каждый стремится вернуться к любимой работе. Конечно, отдых доставлял мне неописуемое удовольствие. Тем более после болезни. Но уж слишком долго он тянулся. Вы не поверите, но мне кажется, прошли годы с тех пор, как я последний раз гримировалась.
Лайонел запомнил несколько фраз актрисы.
         - Но… теперь я не думаю, что моё безделье долго продлится. Только между нами: у меня в чемодане лежит пьеса! Вам, мистер Балтин, вероятно, не стоит упоминать об этом в газете.
         - Хорошо. Обещаю, - ответил Лайонел.
         Мужчины всё-таки звери! Зена отчаянно надеялась, что журналист не сдержит своего обещания.
         После того, как актриса отказалась от дальнейших попыток разговорить попутчиков, поездка продолжалась в молчании. Наконец, автомобиль добрался до Брегли-Корта. Войдя в дом, вновь прибывшие увидели лорда Авелинга, приветствующего ещё одного гостя, который приехал из Лондона на собственной машине и опередил их всего на несколько минут.
         - Эрншоу, - тихо пробормотал Балтин, отметив, что хозяин здоровался с гостем чрезвычайно экспансивно.
         - Очень рад вас видеть, сэр Джеймс, - сказал лорд Авелинг. – Останетесь у нас до понедельника, конечно?
         - Если только меня не вызовут, - ответил член либеральной партии, наполнив своим мощным богатым голосом холл, и несколько лениво огляделся по сторонам. Чувствовалась в нем этакая самоуверенность упитанного холёного человека.
         - Земельный вопрос, сами знаете.
         - Вечный вопрос, - заметил лорд Авелинг, улыбнувшись. – Думаю, мы его ещё обсудим. Государственная или частная собственность. Коммунизм или… здравый смысл, да? В наши дни третьего не дано.
         Член либеральной партии резко взглянул на хозяина дома. Он тоже сомневался в мудрости третьего пути. Умеренность находилась теперь в удручающем меньшинстве. Но не эта мысль привлекла его внимание, а фраза «коммунизм или здравый смысл». Джентльмен прокрутил эти четыре слова в голове. Получался просто лозунг какой-то. «Коммунизм или здравый смысл». «Коммунизм или здравомыслизм… Здравомыслие или…»
         На лестнице появилась достопочтенная Анни. Лозунги испарились, и мистер Эрншоу шагнул ей навстречу. Тем временем отшлифованный голос лорда Авелинга продолжал гудеть:
         - Ах, мисс Уайлдинг! Как поживаете? Надеюсь, поездка вас не утомила?
         Он взял актрису за руку и на мгновение задержал её в своей.
         - У нас есть о чём поболтать, не так ли? А, это вы, Балтин… Ну как, земля вас ещё носит? Или, может, следует спросить, выносите ли ещё вы наш мир? Захватили с собой большой блокнот? Берегитесь этого человека, мисс Уайлдинг! Он способен любого вознести до небес и уничтожить в одной заметке. Мы все стараемся ему угодить.
         Лайонел слегка улыбнулся, зная, что за этим отполированным монологом скрывалось небольшая тревога лорда из-за присутствия в его доме представителя прессы. Присланное приглашение на этот уик-энд сильно напомнило Балтину взятку: табак и бусы для ужасного дикого индейца с ножом для снятия скальпов.
         Лорд Авелинг повернулся к последним гостям, застывшим на пороге. Сэр Джеймс последовал его примеру с неожиданной торжественностью. Он по-прежнему был спокоен, но крохотные теплые нотки из его голоса исчезли.
         - Как всё удачно сложилось! Я приехал как раз вовремя, чтобы взять на себя хлопоты знакомств. Мистер и миссис Чатер. Лорд Авелинг.
         Джон Фосс сказал, что не был суеверным, но сейчас внимательно наблюдал за парадной дверью и считал. Зена Уайлдинг десятая гостья. Лайонел Балтин одиннадцатый. Кто из супругов Чатер войдёт первым? Муж… Нет, он замешкался на пороге. Жена его опередила. Миссис Чатер двенадцатая. Мистер Чатер тринадцатый гость…
         Приехавшие разошлись по приготовленным для них комнатам. Обед был назначен на восемь часов, а сейчас нужно было распаковать чемоданы и переодеться. Лайонел Балтин последовал за прислугой на второй этаж по устилавшему лестницу мягкому ковру. Художник Лестер Пратт помахал журналисту рукой, когда тот вошёл в комнату.
         - Привет, Лайонел, - сказал он. – Мы с тобой сильные парни, поэтому нас поселили вместе. Надеюсь, ты не имеешь ничего против? В любом случае другого выхода уже нет. Это была моя идея.
         Балтин ничего не имел против. Идея пригласить его в Брегли-Корт тоже принадлежала Пратту. Именно Лестер был тем человеком, который дал Лайонелу в долг пятьдесят фунтов десять лет назад, когда карьере журналиста грозил полный крах. Он был тогда неизвестным художником и писал картины определённо лучше, чем теперь. Пратт открыл Балтина, и в ответ Балтин открыл Пратта. Но впоследствии они не очень помогали друг другу. Да и особого взаимопонимания между ними не возникло.
         - Ну? – произнёс Лайонел после пятиминутного молчания.
         Лестер рассмеялся.
         - Знаешь, в душе я всё-таки настоящий ребёнок, - воскликнул  он. – Обожаю называть тебя Лайонелом. А ещё больше люблю вынуждать тебя говорить «ну». Уверен, я единственный, кому это под силу, не считая разве что какого-нибудь монарха или Бенито Муссолини.  Сплетни и помои со всего света! Марка губной помады Греты Гарбо! И такой человек просит у меня информацию! Согласились, преимущество на моей стороне.
         - Я не спрашиваю дважды даже маленьких детей,- заметил Балтин, снимая один из пиджаков художника с крючка вешалки, чтобы повестить туда свой.
         - А вот это дитя при необходимости ты спросил бы дважды, - ответил Пратт. – Видишь ли, у меня есть еще одно преимущество. Я не сентиментален. Ты вырос нежно любящим жизнь, и готов защищать ее с любым оружием в руках. Мне же она отвратительна, поэтому я ничего не боюсь. Да, и не забывай, что ты никогда не сможешь покончить с собой даже если попытаешься. А когда я решусь на  самоубийство, то даже колебаться не стану Посмертно общество может посчитать меня ненормальным. Пускай, если это развлечёт его… Я уже покину ваш мир.
         - Ребёнок чересчур быстро развивается, - прокомментировал только что прослушанный монолог Балтин, не сходя с места. Ему доставляло удовольствие сознавать себя сентиментальным. – Продолжай.
         - Как я понял, ты никогда не спрашиваешь дважды, - усмехнулся Лестер. – «Продолжай» это твоё второе «ну»? Только закамуфлированное? Хорошо. Пожалуйста. Новости от стоящего на передовом посту часового. Бульварные романы девяносто девять процентов населения предпочитают «Гамлету», Библии и Омару Хайяму. Заметка первая. «Мисс Зена Уайлдинг, тридцати двух лет благодаря любезности её друзей, сорока двух согласно утверждениям злейших врагов и тридцати восьми перед Господом…
         - Тридцати семи, - поправил художника Лайонел.
         - «…является весьма интересной гостьей в этот уик-энд в Брегли-Корт. Она ждала своего часа, но так и не дождалась. Мой маленький леопард, как я иносказательно выражаюсь, сообщил мне, что если дама на самом деле хороша в следующий понедельник ей можно будет рассчитывать на необходимую поддержку».
         - Я это уже знаю, - сказал Балтин.
         - Этот твой комментарий был неизбежен, - вздохнул Пратт.
         - Актриса познакомилась с «поддержкой» на Ривьере, где восстанавливала силы после серьёзной болезни. Причины и характер заболевания неизвестны.
         - А когда станут известны, возможно, окажутся непригодными для публикации, - добавил Лестер. – Заметка вторая. «Прославленный живописец мистер Пратт, который временно поверг к своим ногам всех ценителей портретной живописи и который запросто обращается по имени к одному знаменитому репортёру, чья популярность постоянно растёт, уже несколько дней находится в Брегли-Корт, где заканчивает портрет единственной дочери лорда Авелинга достопочтенной Анни Авелинг, предназначенный в будущем году для Королевской академии». Будь любезен, вставь этот текст в свою колонку.
         - Окно выходит на задний двор? – поинтересовался Балтин.
         - Оно выходит на студию, - ответил Лестер, – где вышеупомянутый шедевр находится в стадии завершения. Заметка третья. Думаю, она понравиться тебе больше двух первых. «Любопытно обнаружить среди гостей в Брегли-Корт сэра Джеймса Эрншоу. Хорошо известно, что этот джентльмен не охотится на оленей ради простого удовольствия. Неужели он нацелился на что-то ещё? Мой маленький леопард снова сообщает: если сэр Джеймс выживет в политической жизни, ему придётся выбирать между лейбористами и консерваторами. Если он решит выжить как консерватор, то непременно предложит руку и сердце достопочтенной Анни Авелинг. Подобный поступок не станет грубым противоречием политическим убеждениям сэра Джеймса, поскольку таковых у него не имеется. Кроме того, лорд Авелинг может в один прекрасный день обнаружить себя маркизом вместо простого барона благодаря дополнительному голосу, который отдаст за партию консерваторов».
         Балтин снисходительно отвернулся от изучаемого им гардероба и посмотрел на Пратта взглядом, который часто встречается у рыб.
         - В самом деле? – спросил он.
         - В самом деле, - кивнул в ответ Лестер. – Благодарю за живой интерес. Три десятых гонорара за заметку мои. Следующую ты получишь бесплатно. Мисс Фермой-Джонс изучает дворянство, наблюдая за представителями этого сословия собственными глазами. Печальный факт, поскольку теперь мы лишимся тех изящных полётов фантазии, которые украшают большинство её сочинений о жизни высшего общества и которые однажды заставили некую графиню регулярно принимать ванны из дорогого рейнвейна. Мой леопард сообщает один любопытный факт. Следующий роман дамы начинается со сцены несчастного случая, происшедшего с неким молодым человеком на железнодорожной станции. Прекрасная вдова привезёт пострадавшего в родовое поместье, влюбится в него и обнаружит, что он украл дорогое ожерелье. Когда знаменитого художника убьют за некоторую вольность – оказывается, бедняга легкомысленно нарисовал родинку на шее одной девушки – молодого человека арестуют по подозрению в этом страшном преступлении. И только прекрасная вдова будет знать: сердце любимого слишком нежное, и он не мог решиться на более серьезное преступление, нежели простая кража драгоценностей.
         - Отсюда вытекает, что убийцей художника якобы был известный репортёр? – спросил Балтин.
         Лестер Пратт рассмеялся и продолжил:
         - Следующая заметка стоит ещё три десятых гонорара. Впрочем, могу изложить тебе сведения даже за четыре шиллинга. Если лорд Авелинг, уже сейчас тревожащийся за свои капиталы, станет маркизом, как ему удастся справиться с увеличением материальных расходов? Возможно, мистер и миссис Роу, сколотившие состояние на свинине и давно уже стремящиеся избавить свою репутацию от колбасной кожуры, могли бы дать на это  убедительный ответ. Супруги с их очаровательной дочкой Руфью находятся уже несколько дней в Брегли-Корт. И если последнюю введут в высший свет, лорд Авелинг сможет позволить себе любые расходы. Между прочим, чтобы определить затраты на шоу поддержки лорда, мы пока выжидаем.
         Балтин не стал выказывать никакого отношения к услышанному.
         - А кто такая эта привлекательная вдова? – осведомился он.
         - Надин Леверидж, - вздохнул Пратт с притворным огорчением. – Ну, если мне не удается заинтересовать тебя обитателями верхних этажей, спущусь вниз. Леопарды бродят и по подвалам. Не удивляйся, если получишь сегодня на обед жареный бамбук. Кухарка у нас китаянка. Не нравится? Попробую снова. Тут есть особа, более соблазнительная, чем кухарка из Китая. Очень миленькая горничная по имени Бесси. Восхитительная фигурка. Чудесная вышла бы натурщица. Но когда я предложил ей попозировать, она чертовски смутилась.
         Пратт встал и отряхнулся.
         - Не стану больше тратить на тебя время, Лайонел. Ты этого не стоишь. Пойду прогуляюсь  перед обедом.
         - Иди, раз уж не можешь ничего сообщить о самых интересных из находящихся здесь людей, - сказал Балтин.
         - О ком это?
         - О мистере и миссис Чатер.
         - А, Чатеры! – усмехнулся Лестер. – Да, тут я побит. Не имею о них никакого представления.
         - Как и лорд Авелинг, - добавил Лайонел. – Но сэр Джеймс знаком с ними достаточно хорошо. И если у меня ещё не начался старческий маразм, они что-то знают о мистере Эрншоу. Какая из кроватей моя?
         - Вот эта.
         - Хорошо. Тогда я займу другую.
         Пратт рассмеялся, вышел из комнаты и остановился. Гарольд Теверли, единственный человек, о котором никак не упомянули в только что закончившемся разговоре, направляясь к себе, улыбнулся художнику.
         «И почему этот тип всё время выводит меня из себя?» - мысленно удивился Лестер и стал в задумчивости спускаться по лестнице.

         Глава 7. Белила и краска.

         Из холла в сад вёл узкий коридор. Когда Лестер Пратт вышел по нему на уютную лужайку, на тёмной траве лежали полосы света, падавшего из верхних окон. За одним из них находилась комната художника. Лестер заметил тонкую струйку дыма, спиралью поднимавшуюся вверх. Затем из тени выступила Надин Леверидж. Сейчас она выглядела как ослепительно белое существо. Яркая белизна слегка смягчалась зеленым цветом платья. Её обнажённые плечи имели удивительно совершенные формы. Причём, каждое выглядело чрезвычайно соблазнительным, что вызывало зависть к узеньким бретелькам, изгибающимся вокруг этих плеч и таким откровенно непрочным. Блестящая шёлковая шаль, тоже зелёная, но только более густого оттенка, частично прикрывала одно плечо.
         «Надин Леверидж – безжалостное оружие жизни, - подумал Пратт. – Женщина, предназначенная для того, чтобы запугивать дураков».
         Лестер ничуть не опасался леди и даже мог спокойно позволить себе сейчас стоять и наблюдать за ней, дерзко пользуясь своим преимуществом художника. Он внимательно изучал её слегка взывающий внешний вид.
         - А вы рано оделись к обеду, - заметил Пратт.
         Надин кивнула.
         - Не боитесь здесь замерзнуть?
         - Ничуть.
         Художник полез в карман за портсигаром и обнаружил, что оставил его у себя в комнате.
         - Сожалею, но ничем не могу вам помочь, - сказала Надин. – Это дал мне мистер Теверли.
         Она показала Лестеру свою сигарету. Пратт обратил внимание на марку. «Стейт Экспресс 555».
         - Не двигайтесь секунду, - попросил он.
         Надин замерла, удивлённо вскинув брови. Только сигарета в пальцах продолжала немного дрожать.
         - Леди с сигаретой. Леди в зелёном. Современная Ева. Женщина. Как вам больше нравится? И когда я её пишу?
         - Ей придется заложить свой жемчуг, чтобы оплатить вашу работу.
         Надин улыбнулась и снова поднесла сигарету к губам.
         - Ужасно приземленное мнение.
         - Глажу против шерсти?
         Теперь улыбнулся Пратт.
         - Должно быть, вы терпеть не можете встречаться с такими деревяшками, как я и Балтин, - предположил он.
         - Глупости. Никого нельзя называть деревяшкой, - возразила женщина. – Некоторые люди выстраивают вокруг себя прочные стены, вот и всё. Балтин, определённо, из таких.
         - Да, согласен. Он запер себя в футляре, который ему следовало бы разломать и выйти на свободу. Но что вы скажете… обо мне?
         - Кое-что вас может встряхнуть.
         - Что же?
         - Понятия не имею. Но точно не я. Вот почему мне кажется, что закладывать свой жемчуг не придётся. Благодарю вас. Тот, кто станет писать мой портрет, должен быть абсолютным идеалистом.
         - Идеалисты просто особый тип мужчин, строящих стены вокруг своих страстей.
         - А чьи страсти оказываются более пылкими, когда стены рушатся? – спросила Надин. – Да, лично я всё про это знаю! Идеалист начинает работу с добрым сердцем. Я позволю писать мои портреты художниками только с такими сердцами. Кстати, я видела вашу «Мадонну двадцатого века».
         - Никогда бы не подумал, что вы опасаетесь правды, Надин, - с укоризной произнёс Лестер.
         - А я её и не боюсь. На свете нет живописцев, способных отразить всю правду. Человек рисует только свою половину правды… а вторая остается на холсте неразличимой. Та часть, которой я опасаюсь, является и вашей тоже. И всё это из-за крохотного чувства одиночества.
         - Вы выиграли, - тихо проговорил Пратт, - хотя я сейчас и не признаю, что существует какая-то вторая часть правды.
         - А разве вы не изображали её, когда вам было лет двадцать? Я ведь помню картину под названием «Песня молодости».
         - Боже мой! Пощадите! – Лестер поморщился. – Неужели эта ужасная песня должна преследовать меня до могилы? Кстати, как вам удалось сохранить в памяти это древнее зверство? Если судить по вашей внешности, вы не должны что-то надолго запоминать.
         - Я ведь сейчас стою в тени.
         - Выйдите из нее пожалуйста.
         Надин поколебалась, затем сделала шаг вперед.
         - Повторяю свой возглас изумления, - сказал Пратт, глядя на неё. – Вы великолепны! Теперь, полагаю, вы смело доверитесь мне? Нет, я не могу так это оставить! Особенно после воскрешения моей «Песни молодости». Уж простите меня, пока вы окончательно не оправдали и не обелили вашего покорного слугу.
         - Я вас прощу, - произнесла женщина, выбросив сигарету. – Но я вряд ли способна на то, чтобы кого-то обелить.
         - Слава Господу! – с облегчением воскликнул Лестер.
         Он проводил взглядом прошедшую мимо Надин и вышел на лужайку длиной метров в тридцать, позади которой между кустов к студии бежала выложенная плитками дорожка. Художник добрался до двери и стал искать в кармане ключ. Сегодня днём дочь лорда Авелинга не позировала, поскольку лошади заслонили собой для неё все другие занятия. Завтра сеанса, похоже, тоже не будет. Утром из Фленшэмского леса погонят оленя, чтобы он развлёк публику отчаянным бегом навстречу собственной гибели. Ну и ладно. Пратт мог и сам добавить несколько мазков и закончить портрет к воскресенью. Он обязательно должен закончить работу к этому времени, поскольку следующей заказчицей является Руфь Роу.
         - Где же, чёрт побери… - пробормотал Лестер, но тут же увидел ключ торчащим в замке и решил, что забыл его там после посещения студии в компании отставного мясника, как раз когда решился вопрос относительно портрета Руфи.
         Пратт открыл дверь и вошёл в большую комнату. Картина с  дочерью отставного мясника наверняка получится более тусклой по сравнению с портретом Анни. Во внешности первой писать было особенно нечего, в то время как во второй раскрывались бездонные глубины. И живописцу Пратту удалось разглядеть их, пронзить своим опытным взглядом. Ему очень нравилось своё почти законченное произведение. В нём, определённо, чувствовалось нечто вызывающее.
         «Никакого обеления и приукрашивания, дитя моё… Мы им покажем образец настоящего сотрудничества! Как правило, я один до конца понимаю суть изображенного на картине, но в данном случае вы её тоже понимаете. Вот в чём вся прелесть вашего портрета!»
         Присутствие в Брегли-Корт на нынешнем уик-энде мистера Эрншоу добавляло к внешним обстоятельствам лёгкий мазок иронии. Анни, как и все присутствовавшие здесь,  могла продать свою душу… или мифическую субстанцию под названием душа.
Пратт включил свет и повернулся к портрету достопочтенной Анни Авелинг. Картина была практически уничтожена длинным и широким пятном краски. Малиновый потёк начинался у правого уха девушки и спускался по диагонали по темно-зелёной амазонке.
         «Кое-что вас может встряхнуть».
         Эти слова Надин снова прозвучали в ушах Лестера, словно сейчас их вдруг громко повторил какой-то невидимка. Художник задрожал и постарался справиться с внезапно нахлынувшей слабостью.
         «Кто-то здесь сошёл с ума, - решил он. – Причем, в одно мгновение».
         Пратт вспомнил, как недавно едва не пришёл в бешенство в коридоре рядом со своей комнатой.
         Да… это могло случиться.
         Лестер отвернулся от холста, чтобы побыстрее взять себя в руки, и оглядел студию. На втором мольберте стояла большая картина с изображением оленя, написанная самой Анни. Работа была вовсе недурной, если не принимать во внимание ужасный тупой страх, который юной художнице каким-то образом удалось поместить в глазах животного. Страх, непонятный человеку, поскольку тот всегда является охотником.
         Пратт несколько секунд смотрел в глаза оленя, затем опять повернулся к испорченному холсту. Дрожь постепенно проходила.
         - Какая-то странная игра, - громко произнёс Лестер. – Интересно, смогу ли я когда-нибудь иметь удовольствие написать человека, сделавшего это?
         Он взглянул на часы. Пять минут седьмого. Художник быстро вышел из студии, запер за собой дверь и положил ключ в карман. На земле тускло белел маленький окурок. Пратт поднял его. Послышался звук шагов. Кто-то шёл по дорожке. Лестер бросился вперёд и вцепился в незнакомца. Это был чисто инстинктивный порыв. Твёрдая рука толкнула художника в грудь, и он пошатнулся. Когда Пратт пришёл в себя, он обнаружил, что стоял на дорожке в совершенном одиночестве. Пройдя чуть дальше, художник увидел на краю лужайки какую-то фигуру.
         - Добрый вечер, - послышался голос.
         Лестер разглядел внезапно появившееся перед ним лицо и улыбнулся.
         - Добрый вечер, мистер Чатер.
         - Хорошая погодка,- заметил тот. – Мы ведь с вами ещё не встречались?
         - Нет. А догадался я, что именно вы мистер Чатер, вот как, - пояснил Пратт. – Метод исключения. Вы приехали сюда в семнадцать пятьдесят, правильно?
         - Да.
         - Вы здесь раньше никогда не бывали?
         - Ни разу. Это мой первый визит. Чудесное место, верно? Я сразу решил прогуляться.
         - Боюсь, в темноте вы многого не увидите.
         - Пока достаточно светло, чтобы получить общее представление. Дорожка куда ведёт? Здание впереди случайно не конюшня?
         Мистер Чатер посмотрел Лестеру за спину.
         - Нет, там студия.
         - Ах да, здесь же есть художник, не так ли?
         - Ну… по крайней мере, он так себя называет. Вы интересуетесь живописью?
         - Я? Не очень. А кто этот парень?
         - Какой парень?
         - Художник.
         - Лестер Пратт.
         - О, Лестер Пратт! По-моему, он немного ненормальный, вы не находите?
         - Некоторым его работы нравятся.
         - А некоторым нет?
         - Во всяком случае, все платят за них большие деньги.
         - Тогда, полагаю, парню не о чем беспокоиться. Он здесь рисует кого-то?
         - Я как раз ходил смотреть на законченный портрет.
         - Хороший?
         - Пратт считает именно так.
         - А кто на нём?
         - Дочь лорда Авелинга.
         - А, не супруга…
         Последнее замечание было высказано Чатером с явной небрежностью. Лестер понял, что за выражением его лица пристально следят, и приложил все усилия, чтобы выглядеть совершенно равнодушным.
         - Повторяю: дочь лорда, - сухо ответил он.
         - Да,да,- Чатер улыбнулся. - Очень привлекательная девушка, хотя я видел её всего лишь несколько мгновений. Она вот-вот будет помолвлена или что-то в этом роде?
         - Мне продолжать вас слушать?
         - А?
         - Тогда «что-то в этом роде».
         Чатер сначала едва заметно улыбнулся, затем рассмеялся, и его зубы заблестели в темноте.
         - Только не подумайте, будто я сплетничаю, - сказал он. – Это же Эрншоу, не правда ли?
         Когда стало ясно, что Пратт не собирается отвечать, Чатер добавил:
         - Надеюсь, я задаю не слишком много вопросов. Когда вы тут посторонний… полезно знать некоторые вещи. Информация часто помогает избежать неловких ситуаций. Любопытство же моему характеру несвойственно.
         - Я ничего такого и не думал, мистер Чатер, - с иронией произнёс Лестер.
         Впрочем, насмешливый тон не произвёл на его собеседника никакого впечатления.
         - Хотя признаюсь, мне бы очень хотелось взглянуть на картину, - продолжал Чатер. - В студию можно попасть?
         - Боюсь, она заперта, - ответил художник.
         - Заперта? А как же вы туда заходили?
         - У меня есть ключ, и я открыл дверь.
         - Вы говорите так, будто сами и есть Лестер Пратт.
         - Он действительно перед вами.
         - Вы должны были  меня предупредить. Теперь мне весь вечер придётся вспоминать нашу беседу и пытаться понять, не сел ли я в лужу! Может, вы сразу избавите меня от неприятностей? Не допустил ли я какой бестактности в разговоре?
Что-то неискреннее, почти оскорбительное прозвучало в холодном тоне Чатера. Этот тон казался явно приобретённым, в то время как чувство собственного достоинства у Пратта, наоборот, было наследственным.
         - Вы ещё даже не вошли в мою студию, - ответил художник. - Или… Хотите?
         - Попасть туда? – воскликнул Чатер. – Но как, если дверь заперта?
         - Десять минут назад она не была заперта.
         Выражение лица Чатера немного изменилось. Оно оставалось холодным, но теперь в нём появился небольшой оттенок настороженности.
         - А я десять минут назад здоровался с горничной.
         В этот момент часы над конюшней пробили семь.
         - Понятно, - пробормотал Лестер. – Значит, вас не было поблизости в течение последних десяти минут?
         - Я вышел из дома и сразу встретил вас.
         - И больше никто навстречу вам не попался?
         - Извините меня, мистер Пратт, но к чему все эти расспросы?
         Художник пожал плечами.
         - Ничего особенного, - ответил он. – Увидимся за обедом.
         Лестер сделал несколько шагов. Чатер повернулся ему вслед и спросил:
         - Но мы ведь понравились друг другу?
         - Ничуть, - отозвался Пратт.
         Проследив за тем, как художник скрылся в доме, Чатер решил, что после их беседы в нём возникло такое же убеждение. Он снова повернулся к студии и пошёл по выложенной плитами дорожке. Если бы Пратт не запер за собой дверь, то ему не удалось бы увидеть за обеденным столом тринадцатого гостя.
         Лестер вошёл в комнату в тот момент, когда Балтин завязывал на шее огромный галстук. Журналисту нравились большие вещи. Его мягкая фетровая шляпа была размером с итальянскую, хотя купили её на Пикадилли.
         - Хорошо прогулялся? – осведомился Лайонел, не поворачивая головы.
         - Чрезвычайно, - ответил Пратт, снимая пиджак. – Хотя Эдит Фермой-Джонс на моём месте получила бы большее удовольствие. Известный репортёр отказался поинтересоваться причиной моего заявления. Дело в том, мой дорогой Лайонел, что наша писательница сделал бы сенсационное открытие и разорвала бы первую часть своего нового романа.
         - Единственная вещь, которую я так и не научился делать без усилий, это завязывать галстуки, - сказал Балтин.
         - И она начала бы свою работу сначала, гнусный притворщик! Да, Лайонел, я допустил ошибку когда недавно описывал тебе увлекательный сюжет. В нем, определенно, будет изумительное ожерелье на шее прекрасной вдовы. Двойной ряд дорогих жемчужин. Ты ведь любишь ссылаться на цифры, правда? Стоимость каждой жемчужины десять тысяч фунтов. Можешь повысить её до двадцати если захочешь. Эдит Фермой-Джонс остановится на пятидесяти. Но украшение не украдут! На протяжении нескольких частей романа не произойдет ничего подобного… пока издатель не поднимет шум и не потребует побольше драматических событий. Вместо пропажи ожерелья окажется испорченной картина. Не менее банальная идея, верно? С первоклассными возможностями для развития и безупречными декорациями. Студия, ширма, лежащая фигура художника, странные холсты на мольбертах, кто-то прячется за одним из них…
         Лестер на мгновение умолк, увлечённый какой-то мыслью, но затем продолжил:
         - Испорченная картина в студии у мисс Фермой Джонс окажется портретом дочери барона. Размерами… Нет, стоимостью… в тысячу гиней. Облита краской, мой мальчик. Облита краской.
         - Я всегда считал, что такова судьба всех картин, - заметил Балтин.
         - У них сносная судьба, когда художник один, - ответил Пратт. – Здесь же действуют двое. Мазня первого заливается краской вторым. Интересно, какие чувства испытывает Эпстайн, когда публика пачкает его статуи? Презрение? Равнодушие? Цинизм? Или просто бешеную злобу? Надо поинтересоваться у него при случае.
         В смысле чутья Балтин не уступал гончей собаке. Он сделал короткую паузу в своей борьбе с галстуком и тихо спросил:
         - Нравится?
         - Не думаю, Лайонел, что на свете существует живая душа без единого уязвимого места. У слона это место за ушами. У меня - картины. А где твое?
         - Чтобы выяснить это, тебе придется нарисовать меня, как и всех других, - сказал Балтин почти человеческим тоном.
         - Возможно, я уже выяснил даже без кистей и красок.
         - А если у меня вообще нет уязвимого места? Или его сможет обнаружить только одна весьма неприятная особа с косой?
         - Смерть, - пробормотал Пратт. - О смерти я пока не думаю… Она ещё в милях отсюда…
         Он вдруг умолк. Лайонел распустил галстук, снял его и начал завязывать снова.
         - Ты уверен, Лестер? – спросил он. – Ты вполне уверен… если учесть, что в нескольких ярдах отсюда находится испорченная картина? В романе мисс Фермой-Джонс ещё может быть совершено убийство. Как тебе? Причём, художником…
         - Я не убиваю, - сказал Пратт, но затем вспомнил, как недавно едва не впал в ярость в коридоре и как обнаружил себя нервно дрожащим в студии. Он вытянул вперёд руку. В ней чувствовалась твёрдость. Лестер улыбнулся.
         - Нет, я не убиваю. В бессмертном триллере мисс Фермой-Джонс убийство, конечно, может произойти, но сообщения о нём не появятся в грядущий понедельник в газетах. Боюсь, Лайонел, я не стану дарить тебе эту заметку. Здесь многое скрыто под соврешено гладкой на вид поверхностью. Человек, обливший краской мою картину, может оказаться весьма тихим, скромным существом. Не исключено, что он сильнее кого бы то ни было удивлён собственным поступком. Внезапная вспышка гнева? Неожиданное головокружение?
         Пратт поднял вверх тонкий палец.
         - Знаешь что? Мертвые молчат, правда? А умеем ли мы на самом деле случать, Лайонел? Штормы, бушующие в полной тишине… За этой дверью в коридоре царит безмолвие. Безмолвие на лужайке. Безмолвие в комнате, где лежит больная. Полное безмолвие, мой мальчик… Оно не может длиться вечно!
         Балтин взглянул на Лестера, рука которого исчезла в кармане, чтобы тут же снова появиться с двумя маленькими предметами. Одним из них был окурок сигареты «Стейт Экспресс 555», а другим ключ от студии.
         - Проклятый галстук, - проворчал Лайонел и взял другой.

         Глава 8. Ход событий.

         Джон быстро взглянул на Надин, когда та вошла в переднюю комнату. В его взгляде виднелась настороженность. После того, как незадолго до обеда диван вместе с ним был передвинут сюда, у молодого человека появилось чувство облегчения. Уставший от общего внимания Джон получил временную передышку. Надин переоделась очень рано, проследила за перемещением больного и приготовлением комнаты, взяв на себя ответственность по обеспечению его комфорта, а потом всего на пару секунд задержалась возле молодого человека. У Джона создалось впечатление – и оно было верным – что женщина хотела остаться подольше, но вдруг быстро передумала.
         Затем подали обед. В нём не оказалось ни единого намёка на то, что блюда придумывала и готовила китаянка. Во время еды к Джону заглянул лишь один  посетитель. Анни вышла из столовой, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке.
         - Наверное, мне следовало проследить за тем, как вас перенесут в эту комнату, - сказала она. – Но, боюсь, я никогда не выполняю и половины своих обязанностей. Миссис Леверидж ведь ухаживает за вами, правда? Она просто прелесть, не так ли? Я очень люблю её. Если вам что-то понадобится, крикните, хорошо?
         «Интересно, в Брегли-Корт все вызывают слуг криком?» - подумал молодой человек и улыбнулся.
         Тёмную лужайку за окном закрывало крыло дома, в котором располагался танцевальный зал. Если бы этот зал был аудиторией для чтения лекций, а в передней стояло меньше роскошной мебели, Джон мог бы представить себя снова в колледже, вспомнить, как любил раньше следить, как в утопающем в сумерках помещении прилежные студенты с не всегда занятыми наукой мыслями в головах постигали смысл духовного покоя.
         Наконец, тишина была нарушена. Гости, движимые чувством сострадания или элементарным любопытством, стали заходить в комнату молодого человека, заглядывать через порог двери, чтобы перекинуться с ним парой слов, а иногда просто улыбнуться. За исключением Гарольда Теверли все мужчины вели себя робко. Женщины же организовали настоящую процессию. Миссис Роу представила Джону свою дочь Руфь, которая оказалась совершенно несовременной особой и мучительно краснела. Мисс Фермой-Джонс, наоборот совершенно не смущалась и в течение десяти скучнейших минут перечисляла названия то ли шести, то ли шестидесяти написанных ею романов.
         - Конечно, всё это на самом деле ужасная чепуха, - воскликнула она, ошибочно заподозрив в глазах слушателя недоверие. - Но что делать, если читатели требуют подобные вещи? Если вы в состоянии придумать плохой психологический роман, значит вам легко удастся написать хороший детектив.  Я бы сказала, поднимайте уровень вашего читателя. И совсем не важно, с чего начинать. Надеюсь, вы поняли мою мысль, мистер Фосс? Впрочем, мне не следует слишком утомлять вас разговорами о литературе.
         Леди Авелинг представила молодому человеку Зену Уайлдинг. Вероятно, она надеялась, что актриса задержится возле больного, но та, заметив на пороге лорда Авелинга, внезапно оборвала беседу и доверительно прошептала:
         - Прошу прощения, я должна идти. Важный разговор по поводу работы. Увидимся позже.
         Надин Леверидж не приходила. В промежутках между многочисленными посещениями Джону удавалось заметить женщину в окне танцевального зала, откуда доносилась тихая музыка. Он видел леди с мучительной ясностью и отчаянно старался не поддаваться унынию. Но все его страдания сразу закончились, когда она, наконец, появилась в комнате и мгновенно заметила на лице больного странное выражение.
         Если Надин недавно танцевала, то сейчас по ней это было совсем незаметно. Женщина выглядела такой же очаровательной, как и во время своего последнего появления в этой комнате.
         - Мне уйти? – спросила леди с обезоруживающей резкостью,
         - Уйти? Боже мой, конечно же нет! – воскликнул Джон. –Почему?
         - Вы чем-то обеспокоены.
         Молодой человек стал старательно подыскивать подходящий ответ.
         - Наверное, ваша нога причиняет вам много страданий?
         - Нет, - совсем чуть-чуть.
         - Тогда я пойду. Вам лучше побыть одному. Я понимаю, вы устали от посетителей. Спокойной ночи.
         - Я… Нет… Подождите минуту….Вы ведь не уходите, правда?
         - Вы абсолютно уверены, что не хотите этого?
         - Мне ненавистна одна мысль…
         - Ну, хорошо. Вообще-то я направлялась сюда вовсе не для того, чтобы развернуться и уйти.
         Надин вошла в комнату и остановилась у окна. На дальнем конце лужайки лаяла собака.
         - Хейг чем-то встревожен, - заметила женщина. –Это наш сторожевой пёс. С его помощью лорд Авелинг охраняет площадку для игр. Хотя я никак не могу понять, зачем нужны такие хлопоты.
         Надин задёрнула длинные шторы. Лай Хейга стал звучать глуше. Леди придвинула к дивану большой зелёный пуф с шёлковой обивкой и села напротив Джона.
         - О чём будем беседовать, мистер Фосс? О серьёзных вещах или о пустяках?
         - Предоставлю  выбор вам, - сухо ответил молодой человек. - Вероятно, самой безопасной темой являются короли и капуста.
         - Безопасной?
         Джон покраснел. Какой глупец! Безмозглый осёл! Обычно ему легко удавалось заводить непринуждённый разговор, но сейчас не получилось даже простое обсуждение королей и капусты без того, чтобы не сесть в лужу. Он не знал, что существует такой тип женщин, с которыми мужчине не под силу общаться, не придавая при этом своим словам большого значения. Пользуясь самыми обыкновенными фразами, подобные особы высказывают всё, несмотря на то, нравится им собеседник или нет, симпатизируют они ему или испытывают отвращение. В беседе для них прежде всего важно равенство.
         - Возьмите сигарету и не волнуйтесь, - сказала Надин, достала крошечный золотой портсигар и протянула его молодому человеку. - Простите за этот идиотский размер.
         Она чиркнула спичкой. Когда пламя слегка осветило черты лица леди, их невероятная красота почти ошеломила Джона. Конечно, это объяснялось совершенством косметики. Впрочем, нет, не было здесь никакого косметического совершенства. Молодой человек остановился на этой мысли и наклонился к горящей спичке. Когда он прикурил, Надин задула язычок пламени, зажгла ещё одну спичку и поднесла её к кончику своей сигареты.
         Некоторое время Джон и Надин молча курили. Молодой человек мучительно ощущал, как драгоценные секунды пролетали и безвозвратно исчезали в пустоте времени. 
         - Да, я вспомнила… Сюда доносится музыка, - сказала вдруг женщина. – Когда я года два назад лежала на этом диване, она меня жутко раздражала. А вас?
         - Я не очень большой любитель танцев. Но мне нравится.
         - Вы достигли бы больших успехов в дипломатии, - Надин улыбнулась. -          Ваши ответы на редкость тактичны! Помню, я с великим трудом заставляла себя оставаться на месте. В тот раз собрались более сильные танцоры, чем сегодня. Кроме мистера Теверли… Но даже он один раз наступил мне на ногу, - леди наклонилась и посмотрела на золотистый мысок своей туфли. – Нет хороших танцоров. Правда, лорд Авелинг неплох.  Но остальные! Сэр Джеймс двигается с помпезной осторожностью. Мистер Пратт, кажется, преследует лишь одну цель не дать вам понять, какой шаг он собирается сделать в следующую секунду. В принципе, меня устраивает любой партнёр, но художник  меня просто убивает. Я уверена, он делает это нарочно. Его приятель мистер Балтин не танцует вовсе. Или делает вид. Он только наблюдает за всеми с весьма оскорбительным видом, и я стараюсь избегать этого джентльмена. Мистера Роу тоже. А мистер Чатер… Господи, мы чуть не вступили с ним в рукопашный бой!
         - И как же танцует мистер Чатер? – спросил Джон, чувствуя, что весь их предыдущий разговор был лишь прелюдией. – Не могу представить его элегантным партнёром.
         - Почему?
         - Не знаю.
         - Тем не менее, вы правы. Он… Как бы поточнее выразиться… Он подавляет. Нет, не совсем верно. Думаю, такое впечатление создаётся из-за его поведения. Мистер Чатер во время танца постоянно задаёт вопросы. Очень тихо и невпопад.
         Надин рассмеялась.
         - Он даже спросил о нас с вами.
         - Что? О вас и обо мне?
         - Да. Ему хотелось узнать, давно ли мы знакомы.
         - Чёрт побери! Это не его дело!
         - Я тоже так думаю. Но джентльмен выразил своё любопытство весьма любезным тоном. Сказать вам, кого он мне напоминает? Порядочного интеллигентного… червяка. А после беседы с порядочными интеллигентными червяками мне всегда хочется  принять ванну.
         - Полагаю, вы  чуть не вступили в рукопашный бой, когда мистер Чатер попытался сунуть нос не в своё дело? – спросил Джон.
         - Нет, меня вывел из себя не разговор о нас с вами. Это произошло, когда он поинтересовался: «Ваш муж в армии, насколько я слышал?»
         - Понимаю, - пробормотал молодой человек.
         - Да, думаю, вы понимаете, - тихо отозвалась Надин.
         Волна злобы охватила Джона.
         - Какой хам! – воскликнул он. – Что этот тип вообще здесь делает?
         - Я тоже задаю себе этот вопрос, мистер Фосс, - задумчиво произнесла женщина. – Лорд Авелинг иногда приглашает странных людей, но в нынешний уик-энд он превзошёл самого себя. Типов, подобных мистеру Чатеру, я здесь ещё не встречала. Кстати, вы знаете, что мой муж не в армии?
         Джон вспомнил рассказ Теверли и кивнул, отчаянно пытаясь не покраснеть.
         - Не будет нечестным спросить, кто вам рассказал?
         - Но вы ведь знаете.
         - Конечно. Гарольд Теверли. Он считался одним из лучших друзей мужа.
         - И таковым и остаётся.
         Надин насмешливо взглянула на молодого человека и улыбнулась.
         - Вы очень мило это определили, - сказала она. – А моим другом Гарольд Теверли тоже остаётся? Впрочем, неважно. Это некорректный вопрос.
         Леди сделала короткую паузу и едва заметно вздохнула.
         - Итак, тема королей и капусты исчерпана!
         Надин сделала было движение, чтобы встать с пуфа, но вместо этого лишь слегка наклонилась. Зелёная шаль соскользнула с её плеч. Женщина потянулась за ней и случайно прикоснулась к руке Джона.
         - Ваше первое желание стоит признать правильным, - заметил молодой человек.
         - Какое желание?
         - Разве вы не собирались уйти?
         - Да, но потом  передумала.
         - Тогда… мне кажется, вам лучше сделать это сейчас
         - А вы не боитесь мистера Чатера?
         - Да нет, черт побери! Ой, прошу прощения.
         - Мне нравятся ругательства и крепкие словечки, когда их произносят от души. Мистер Леверидж пользовался ими постоянно. А меня вы боитесь?
         - Возможно, но больше самого себя. Вот видите, вам действительно лучше уйти.
         - Ничего хорошего из этого не выйдет.
         - Что вы имеете в виду?
         - Вы станете ждать моего возвращения.
         Джон вздохнул. Он никак не мог решить, нравилась ему сидящая перед ним женщина или же вызывала ненависть.
         - Предположим, вы правы, - проговорил молодой человек.
         - Не надо предполагать, - сказала Надин. – Я просто права. Не следовало мне привозить вас сюда. Я давно хотела вам это сказать. Но раз уж так вышло, давайте обсудим ситуацию, хорошо?  Факты кажутся искаженными или незначительными, только когда избегаешь смотреть им прямо в лицо.
         Джон всё-таки решил, что эта женщина ему нравилась. Уже сама идея взглянуть фактам в лицо безо всяких уклончивых условных отговорок сразу же успокоила молодого человека, хотя пока  у него не было ни малейшего представления, к чему все это могло привести. 
         - Позвольте кое в чём признаться вам, - сказал он. – Это сможет… многое объяснить. Я имею в виду моё положение. Вы встретили меня не в самое удачное время, миссис Леверидж.
         Джон специально назвал Надин «миссис Леверидж, чтобы поставить между собой и собеседницей некий условный барьер.
         - Вероятно, не следует рассказывать вам о вещах, которые касаются только… В общем, они вас вряд ли заинтересуют. Но выслушайте меня, пожалуйста. Это объяснит причины и моего настроения и моей нелепой оплошности на станции. Осмелюсь заметить, что вы были правы, когда не поддались первому желанию уйти отсюда. Да, да, я просто уверен в этом. Недомолвки должны быть устранены. Вы пока не знаете, в чём они заключаются, но я надеюсь сейчас всё исправить. Если мне это удастся, вы сможете спокойно вернуться в танцевальный зал.
         - Но у меня совсем нет страстного желания туда  возвращаться, - напомнила Надин,
         - Ну, тогда пойти куда-нибудь ещё.
         - Куда-нибудь? Потому что мои секунды сочтены, и вы готовы, несмотря на повреждённую ногу, вскочить и вцепиться мне в горло?
         - Боже! Тогда я отказываюсь от своей затеи! – воскликнул молодой человек.
         - Нет, нет, не надо. Продолжайте, - грустно возразила леди. – Только постарайтесь принять мои правила игры. Я знаю о мужчинах гораздо больше, чем вы о женщинах. Обычное дело, хотя представители сильного пола весьма редко признают это. И о вас я много знаю. Не перебивайте меня. Я скажу вам, что мне известно. Конечно, никаких дат и конкретных фактов. Например, я понятия не имею, когда вы родились и где живёте. Не могу назвать ваш любимый вид спорта, хотя уверена, что он существует. Но охота вас не привлекает. Вам ненавистна сама мысль об убийстве живых существ, и вы решились бы на это только ради блага Англии. Мне кажется, в вас укоренилась изрядная доля глупости, называемой патриотизмом. Не знаю…
         Надин взяла коротенькую паузу
         - Хотите, чтобы я продолжала? Предупреждаю вас…
         Джон кивнул. Женщина затушила сигарету в пепельнице и снова заговорила:
         - Мне неизвестна суть неприятного события, занёсшего вас из Лондона в такое захолустье как Фленшэм. У вас же не было никакой цели поездки, несмотря на надвигавшийся вечер. Кстати, я совершенно уверена, что именно вы стояли за мной в очереди в кассу на вокзале. Хотите, сопоставьте события, если это имеет какое-то значение и может развлечь вас. Я знаю, каким бы ни было Её имя, вы не смирились с её подлостью. Если хотите, можете думать, будто из-за своей догадки… инстинктивной, конечно… после элементарного анализа ситуации я стала оказывать вам большее внимание, чем следовало бы. Да ещё и ваша травма… Раз уж мы откровенны друг с другом, не стану утверждать, что заманчивая перспектива приключения не привлекла меня. Но вскоре я поняла, что вы и не собирались преследовать меня.
         Джон взглянул на Надин. Та рассмеялась.
         - Забавно, как мало мужчины верят в женский инстинкт. И тем не менее, скольким они ему обязаны! Неужели вы действительно думаете… Ну, допускаете, если бы джентльмен, подобный мистеру Чатеру, вывалился из поезда, я стала бы брать на себя обузу и тащить его сюда?
         - Уверен, вы именно так и поступили бы! – пылко воскликнул молодой человек. -  Вы бы не оставили несчастного в беде! Причем, любого!
         - Ради всего святого, не надо меня идеализировать! – взмолилась Надин. – Я же вас не идеализирую. Просто считаю честным человеком. Насколько такое определение может  относится к мужчине. Нет, тогда я не оставила бы в беде мистера Чатера, хотя теперь, наверное, так бы и поступила. Да ещё и помогла бы сверху земли насыпать! А вообще, скорее всего, я отвезла бы его к доктору да там бы и оставила. Хотя я не вижу в своем характере черт доброго самаритянина, но даже если бы я привезла мистера Чатера в Брегли-Корт, то не ушла бы ради него из танцевального зала, чтобы курить с ним и болтать о королях и капусте. Слишком запутанные метафоры?
         Надин замолчала. Свет  в её глазах, который Джон уже замечал раньше и за появлением которого следил, произвёл на него странное впечатление.
         - Итак, мистер Фосс, вероятно, у меня столь же большая необходимость предупредить вас, как и у вас предупредить меня?
         Женщина вопросительно и вызывающе посмотрела на собеседника. Джон отогнал прочь внезапную мысль, что всё-таки она смеялась над ним. Он понимал: такое соображение  не заслуживало внимания, оно было надуманным и являлось всего лишь ещё одним способом защиты. Наконец, молодой человек пришёл к главному выводу          – самая надёжная оборона состоит в продолжении идеализации леди.
         - Кажется, у меня немного ушла почва из-под ног, - произнёс Джон.
         - Как у большинства из нас, - ответила Надин.
         - Да, возможно. Жизнь – головоломка. Но я хотел сказать – и в этом у меня тоже хватит мужества  признаться – что не имел достаточно времени, чтобы стать опытным мужчиной.
         Он говорил как идиот? Как маленький мальчик?
         Джон так и не нашёл себе подходящего определения и продолжил:
         - Знаете, всё вокруг кажется мне восхитительным. Вероятно, я скоро повзрослею, но сейчас совсем не хочу этого. Казалось, я уже повзрослел сегодня утром, а теперь… совсем не уверен.
         Он в задумчивости замолчал. Надин машинально приблизилась к нему.
         - Вы поразительно догадливы, - торопливо заговорил молодой человек. – Я имею в виду мои неприятности. Не знаю, что потрясает больше, ваша сообразительность или моя глупость. Я не собирался никому ни о чём рассказывать. Когда человек унижен…
         - Не говорите лишних…
         - Нет, нет, всё правильно. Когда человек унижен, он в основном хранит горечь в себе. По крайней мере, я так считаю. Ему не нужна жалость со стороны других. Хочется остаться в душевном одиночестве. И чтобы никто не тревожил. Я понимаю, глупо плакаться в жилетку. Как бы там ни было, но я  связан. Что со мной  происходит? Я просто несу вздор!
         Какая-то  неконтролируемая волна охватила Джона, поразив его своей огромной  силой. Он замер, посмотрел на Надин, чувствуя, как на лбу мгновенно выступила испарина, а затем ощутил  на своих губах прикосновение губ леди.
         В своей жизни миссис Леверидж целовала многих мужчин, но ни один из ни не был таким, как Джон Фосс. В этот поцелуй она вложила не столько страсть, сколько нечто материнское.
         - Я не хотела. Простите, Джон, - сказала она и резко обернулась.
         На пороге комнаты стоял мистер Чатер.
         - Извините, - сказал он. – Я искал лорда Авелинга.
         Дверь закрылась. Джентльмен ушёл.
         - Ну, что нам теперь делать с мистером Чатером? – спросила леди.

         Глава 9. Разговор, в значительной степени касающийся мистера Чатера.

         - Этот человек опасен, - сказала Надин. - Давайте размышлять здраво. Во-первых, я по натуре дикий зверь. Во-вторых, мистер Чатер знает об этом.
         - Вы думаете, он меня хоть сколько-нибудь интересует? – Джон задал этот вопрос, несмотря на проносящийся в голове вихрь мыслей.
         - А разве нет?
         - Какое я имею к нему отношение?
         Женщина иронично улыбнулась, и Джон неверно истолковал выражение её лица.
         - Нет, получается, это я зверь! – воскликнул он. – Мне-то наплевать на мистера Чатера, но я забыл о вас.
         - А вот об этом я не подумала, - сказала Надин. – Не беспокойтесь обо мне. Я закостеневшая…
         - Не надо так!
         - Что?
         Молодой человек посмотрел на собеседницу почти со злобой.
         - Не могу вынести, когда вы говорите о себе, как о… как будто вы…
         - Худшая в мире женщина? Нет, Джон, я не такая. Я в основном играю, не взирая на опасность игры. И выбираю соперников, которые осознают степень риска. С вами я абсолютно откровенна. Добродетели и пороки очень схожи. Вот только поддайтесь искушению идеализировать меня! Мужчины вашего типа очень к этому склонны. Я назвала себя зверем по простой причине. Ведь я нашла вас в затруднительном положении и доставила вам вдобавок ещё целый ряд неприятностей.
         - Не согласен!
         - И не нужно. Вы ведь выше мелких местных интересов.
         - Теперь вы идеализируете меня?
         - Господи, да нет же! Я могла бы сейчас сказать вам нечто, от чего вы бы вздрогнули. Но мне хочется выручить вас из беды. Если бы для этого можно было бы просто пожелать вам спокойной ночи и выйти из комнаты, я оставила бы вас немедленно.
         - Не поможет, - согласился Джон.
         - Как же быть? – спросила Надин. – У вас есть какие-нибудь предложения?
         - Да.
         - Деловые?
         - Всего одно. Если вы действительно узнали меня настолько хорошо, насколько считаете сами, то должны догадаться. 
         - Продолжайте.
         - Давайте откровенничать дальше. Знаете ли, трюк Дэвида Гаррика у вас не получится.
         - Дэвида Гаррика?
         - Актёр однажды напился в стельку, чтобы излечить Аду Ингот от любви к нему.
         - Я не стану напиваться, - леди улыбнулась. – Но ваше предложение мне пока непонятно.
         - Думаю, всё решится само собой после ответа на один простой вопрос.
         - Рискованное предположение.
         - Да, возможно. Но на этот раз и я осознаю риск, и вы будете играть честно.
         - Вы не хотите узнать, о чём таком я знаю, что может заставить вас вздрогнуть?
         - Нет. Скажете мне это сами, если  когда-нибудь захотите. Так я могу задать вопрос?
         - Конечно.
         - Хорошо. Во всяком случае он докажет вам, как далёк я от мысли идеализировать вас.
         Надин сделала удивлённое лицо.
         - Во время недавнего поцелуя вы почувствовали, что начинается новое приключение?
         В первое мгновение леди решила было обмануть собеседника, но после его слов о Дэвиде Гаррике попытка могла провалиться. Эти слова ослабили оборону Надин. Глядя сейчас в настороженные глаза Джона, она усомнилась, удастся ли ей сейчас ввести молодого человека в заблуждение. Впервые в жизни у неё возникло ощущение приближающегося поражения.
         - Может, вы ещё захотите отказаться от своего вопроса?
Надин дала Джону шанс, но он им не воспользовался и отрицательно покачал головой.
         -  Нет, я не чувствовала, будто для меня начинается новое приключение, -  сказала женщина. – Ну, на каких мы теперь позициях?
         К своему смущению Джон понял, что не знает ответа. Выяснению значения поцелуя мешали многочисленные условности. Экспрессия увела молодого человека в сторону, а леди, ощутив прилив возвращающихся сил, решила тут же этими силами воспользоваться.
         - Послушайте, - произнесла она. – Можете называть меня Надин. В наше время это почти ничего не значит. Я не отношусь к глупым импульсивным особам, хотя некоторые недалёкие люди меня именно такой и считают. Но я быстро реагирую на развитие ситуации. Склад характера, вот и все. Помню даже, как впервые это обнаружила. Я имею в виду, осознанно обнаружила. Один довольно мерзкий тип поцеловал меня и, решив проверить свои шансы, сказал: «Если не можешь вести себя хорошо, будь осторожна». Я дала ему пощёчину, но воспользовалась его советом. Задав себе вопрос, хорошо ли моё поведение, я не стала кривить душой и ответила отрицательно. Однако мне не хотелось перевоспитываться. Уж не знаю, поймёте вы это или нет. Я не хотела становиться вертлявой скучной пустышкой и жить чужой жизнью. Это было совсем  не по мне, даже означало для меня смерть. Итак, я решила стать осторожной, постоянно следовать нескольким самой собой установленным правилам и никогда от них не отступать.
         Женщина вдруг умолкла, зябко поёжилась и продолжила:
         - Наверное, смешно рассказывать вам обо всём после лишь нескольких часов знакомства, но я почему-то чувствую, что должна сделать это. И потом одно из моих правил это быть откровенной. Хотя должна признаться, мое откровение с вами началось слишком быстро. Интересно, почему?
         Джон подавил в себе желание высказать предположение. Монолог Надин очаровал его, и ему не хотелось перебивать собеседницу. Глаза молодого человека замерли на контуре плеч леди, а внимание было целиком поглощено её словами.
         - Надеюсь, у вас есть какие-нибудь соображения. Обмануть вас нелегко. Куда нас заведёт подобный разговор? Возможно, вообще никуда. Я поцеловала вас, Джон, потому что просто вдруг захотела.
         - И потому что знали о моём желании, - подсказал молодой человек.
         - Да, именно это я имею в виду. И именно в это мне хочется верить. Поцелуй не был столь важным, как вам показалось и как продолжает казаться. Понимаете ли, вы воспринимаете жизнь слишком серьёзно. Разве не так?
         Джон кивнул.
         - Всё для вас имеет большое значение, особенно в вашем нынешнем настроении. Вот почему я так осторожна и стараюсь представить вещи в истинном свете. Ужасно! Какого тумана я напустила! Не хочу, чтобы вы оставались здесь на уик-энд. Ради вас не хочу.
         Надин посмотрела на повреждённую ногу молодого человека. Путаница в собственных мыслях и словах её сильно беспокоила.
         - А я рад остаться, - коротко  ответил Джон. – Если только моё присутствие не создаст вам лишних сложностей. Я имею в виду того человека… Чатера.
         - О, он мне не может навредить!
         - Пусть только попробует, и я убью его!
         - Пожалуйста, не надо! Не хочу появляться в роли свидетеля в суде.
         Голос женщины зазвучал более непринуждённо.
         - Кроме того, Джон, я думаю, что поцелуй двух не обременённых семьями людей вряд ли вызовет у шантажиста острое желание действовать.
         - У шантажиста? – переспросил Джон, нахмурившись.
         - Просто такое слово выскочило, - ответила леди.
         - Но, кажется, именно это вы и хотели сказать?
         -Да, мистер Чатер кажется мне таким человеком, но нельзя ничего утверждать без доказательств.
         - Может, у вас и доказательства есть?
         - Нет.
         - Хотя вы знаете больше, чем говорите мне, верно?
         Надин заколебалась, вспомнив один небольшой инцидент, и попыталась отогнать мысль о нём прочь, но её усилия оказались тщетны.
         - Ничего особенного, - произнесла женщина. – Если вы намекаете на какие-то секреты, Джон, то я  всё равно  не стала бы раскрывать их, когда мистер Чатер находится поблизости.
         - Расскажите, пожалуйста, - настаивал молодой человек. – У меня возникли определённые подозрения насчет этого типа. И есть особые причины для любопытства.          Раз он собирается надоедать здесь окружающим, хотелось бы знать о нём побольше.
         Леди удивлённо посмотрела на Джона и рассмеялась.
         - Если я удовлетворю ваше любопытство, вы расскажете о своих причинах? – спросила она – Пятьдесят на пятьдесят.
         - Хорошо.
         Молодой человек тоже засмеялся. Надин сделала попытку взять на себя инициативу в разговоре, и её собеседник тут же согласился.
         - Вы первая.
         - Итак, это произошло перед обедом сразу после того, как вас перенесли сюда, - начала женщина. – Выйдя из вашей комнаты, я сразу стала свидетельницей небольшой комедии. Или трагедии. Мисс Уайлдинг… Вы ведь уже встречались с ней, не так ли?
         Джон кивнул.
         - Она заходила сюда буквально перед вашим появлением, - ответил он. – А потом ушла с лордом Авелингом. Кажется, читать пьесу или что-то в этом роде.
         - В самом деле?
         Надин на секунду задумалась и продолжила:
         - Наша актриса спускалась по лестнице. Я уже успела переодеться, а она ещё нет. Томас, один из дворецких и единственный, который мне не нравится… Он чуть не разбил мой бокал с шампанским во время обеда. Так вот, Томас выступил из тени и передал мисс Уайлдинг конверт. Пока она рассматривала послание, откуда-то бесшумно, словно кошка, выскочил мистер Чатер и столкнулся с ней. Бедняжка выронила конверт, а джентльмен поднял его и вернул ей, рассыпаясь в извинениях. Я заметила, как он успел украдкой взглянуть на надпись.
         - Безусловно, поступок выглядит не очень красивым, - сказал Джон, - но, возможно, ему не стоит придавать большого значения.
         - Возможно, - согласилась Надин. – Только мисс Уайлдинг сильно покраснела, повернулась и побежала вверх по лестнице. Мистер Чатер бросился бы за ней, если бы я не попросила у него прикурить.
         - Понятно.  И он предложил вам огня?
         - Очень неохотно.
         - А потом?
         - Он произнёс «Прохладный вечер, не правда ли?» и направился по лестнице вслед за мисс Уайлдинг. Похоже на сплетню, да? Обычно я не сую нос в чужие дела, но вы сами попросили…
         - Большое спасибо за информацию.
         - Нет, нет! Я требую свою часть оплаты!
         Джон смутился.
         - Хорошо. Я говорю вам это только потому, что вы просите. Если в вашей истории нет ничего особенного, то в моей тем более. Кстати, вы суеверны?
         - Сейчас, как видите, одета в зелёное.
         - Тогда вас не встревожит тот факт, что сегодня здесь будут ночевать тринадцать гостей.
         - Правда? – воскликнула Надин. Казалось, её подчёркнутое спокойствие мгновенно улетучилось. – Вы посчитали?
         - Это за меня сделал мистер Теверли.
         - Надеюсь… вы сами-то не суеверны? – спросила женщина после короткой паузы.
         - Не больше, чем вы.
         Джон улыбнулся.
         - Но даже если бы я и был суеверным, то оставался бы в безопасности согласно теории мистера Теверли. Он сказал, что неприятности касаются только гостя, вошедшего через парадную дверь тринадцатым.
         - И кто же им оказался?
         - Наш приятель мистер Чатер. Скажу вам ещё кое-что, Надин. Впрочем, я уже это говорил. Если надоедливый джентльмен сыграет один из своих мерзких трюков с вами, он наживёт себе такие неприятности, каких ещё не видывал в жизни. Можете запомнить мои слова!
         Леди серьёзно посмотрела на Джона, затем поднялась с пуфа.
         - Будьте очень осторожны, мистер Фосс, - произнесла она, протягивая  молодому человеку руку. – Я никогда не прощу себя, если с вами что-то случится. Похоже, пора прощаться. Доброй ночи.
         - Доброй ночи, - ответил Джон. – У меня нет никаких иллюзий, но я отдаю себе отчёт в том, что говорю.

         Глава 10. Хождения в ночи.

         Ночь выдалась неспокойной. Охотничий пёс Хейг, то и дело втягивавший воздух своим холодным чёрным носом, был не единственным, кто ощущал тревогу. Олень, которого охотники собирались завтра погнать из убежища в зарослях папоротника и шиповника, поднял от земли голову, словно почуяв на мгновение надвигавшуюся опасность. Ему шёл пятый год, и он только недавно понял смысл существования одной молоденькой оленихи. Голова его снова опустилась и скрылась за кустами. Роскошные рога легли параллельно телу. В маленьком лесочке неподалёку от Брегли-Корт неожиданно захлопал крыльями фазан. Спросонья птица не смогла понять причину своего беспокойства. Ведь горностаев поблизости видно не было. Неужели сама Смерть, это неведомое понятие, бросила дрожащую тень на фазанье крыло, выискивая следующую жертву? Хитрая лисица, вернувшаяся в свою нору в долине после приятного ужина, состоявшего из нескольких мышей и колорадских жуков, забралась на ночлег глубже, чем обычно. Она скучала по барсуку, чей дом сегодня обокрала. Жалко, что барсук воспринял этот факт слишком серьёзно, и между ними возникла ссора из-за какой-то жалкой курицы. Ведь им нужно дружить.
Джону Фоссу  будто передалось волнение Хейга, и он проснулся. Лай пса внезапно вырвал его из  сна, запомнить который так и не получилось. Джон попытался вернуться к своим ночным видениям, поскольку те показались ему весьма приятными, но раздавшийся громкий рык тут же напомнил о действительности, а когда он стих, сон ускользнул безвозвратно, уступив место тупой боли в ноге.
         «Проклятье! – выругался про себя молодой человек. - Наверное, я лёг на неё».
         Часы в холле пробили один раз. Час ночи? Или это удар, обозначающий половину часа? Джон зажёг спичку и посмотрел на свои часы. Половина первого. Молодой человек удивился. Прошло всего лишь шестьдесят минут после ухода Надин. А казалось, это было очень давно. Джон полежал немного с закрытыми глазами, вспоминая, как леди лёгкой походкой удалялась из комнаты. Как  она оглянулась, приблизившись к двери. Как тихо прошелестело её зелёное платье. Как выглядела прощальная улыбка. Потом наступила странная тишина. Музыка из танцевального зала больше не доносилась. В холле тоже царило безмолвие, за исключением тех моментов, когда через него кто-то проходил, направляясь к себе в спальню. Джон услышал голос мистера Роу: «Завтра мы должны поговорить о портрете Руфи». Очевидно, фраза была адресована Лестеру Пратту, но ответа художника не последовало. Чуть позже мисс Фермой-Джонс сказала: «Не думаю, что эта вещь разойдётся лучше, чем «Конина». Даже я не часто превосходила тридцать одно издание. Да, уважаемый, тридцать одно. Кажется, мой роман был побит лишь такими произведениями, как «Добрые друзья», «Еврей Зюсс» и «Если наступит зима». Ах, да, и, конечно, ещё эта непристойность «На западном фронте без перемен».  Но моя книга гораздо лучше. Особенно она выигрывает по сравнению с романом «Крылья над городами». Вы читали «Крылья над городами»?
         Тишина стала в три раза глуше после того, как голос писательницы растаял на верхних ступенях лестницы. Затем миссис  Чатер проговорила: «С меня довольно. А ты можешь прийти когда захочешь». Наконец, послышалась реплика Гарольда Теверли: «Спокойной ночи, Анни. Вы выглядите утомлённой». Девушка ответила: «Да, я устала немного. Спокойной ночи».
         В тот момент Джон заснул и сейчас снова пытался погрузиться в дрёму, но с гораздо меньшим успехом.
         «Что происходит с проклятой собакой?» - подумал молодой человек, когда Хейг снова залаял.
         Где-то открылась дверь. Или это только показалось? Нет. В холле послышались мягкие шаги.
         «Последний полуночник», - решил Джон, мысленно провожая неизвестного к лестнице. Но человек направился не туда. Он приблизился к двери его комнаты. Молодой человек резко сел.
         - Только пять минут! – тихо произнёс лорд Авелинг.
         Ручка двери повернулась.
         - Нет… в   самом деле… Наверное, уже поздно? – возбужденно прошептала Зена Уайлдинг.
         - Но мне хочется показать вам, - ответил хозяин дома. – Гордость династии. Подлинник. Его копировали…
         Дверь приоткрылась, но тут же снова захлопнулась.
         - Нельзя… Я забыл! – пробормотал лорд. – Конечно. Там же Фосс.
         - Ничего. Завтра! – успокоила его Зена Уайлдинг, и Джон уловил в голосе женщины нотки облегчения. – Я с удовольствием посмотрю.
         - Вы увидите, моя дорогая. И мы поговорим поподробнее о вашей пьесе. Хотя, думаю, уже сейчас можно сказать… Я почти решился.
         - Правда?
         - Это доставит вам удовольствие?
         Джон заткнул пальцами уши. Что-то в интонации лорда заставило его так поступить. Молодой человек замер на несколько секунд, затем опустил руки, но, как оказалось, немного рано. Он услышал возбуждённый шёпот Зены:
         - Ну пожалуйста… Спокойной ночи!
         Опять наступила тишина.
         «Так не годится, - решил в раздражении Джон. – Мне нужно заснуть. Ведь все считают меня спящим».
         Он крепко закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на лай собаки, и в конце концов добился желаемого результата. Пришел сон, который нельзя было назвать спокойным. В нём звучали шаги, появилась зелёная шаль Надин, превратившаяся вдруг в огромную шёлковую лодку. Молодой человек сначала плыл в ней с миссис Леверидж, затем с Зеной Уайлдинг, а актрису чуть  позже сменила мисс Фермой-Джонс. «Мистер Пратт пишет мой портрет, - пролаяла писательница, словно собака, - и тем самым нарушает моё кровообращение. Я должна уничтожить картину!»  Дворецкий принёс на подносе холст в раме и под стеклом. Взбешённая мисс Фермой-Джонс взмахнула кулаком. Блестящие осколки со звоном разлетелись по сторонам, а          Джон вздрогнул и сел.
         «Мне приснился звон стекла? – удивился он. – А лай писательницы?»
         Несколько секунд спустя молодой человек понял, что лай существовал в действительности, поскольку тот повторился. Раз, два… три. И звук всё время отдалялся. Наконец, он прозвучал последний раз.
         Открылась дверь. Но не та, через которую  недавно ушёл лорд Авелинг: лёгкий скрип той Джон слышал через дверь своей комнаты, а сейчас шорох доносился откуда-то из-за окна. Послышался вздох. Очевидно, женский. В холле раздались звуки быстрых шагов, затем других, более медленных, осторожных, будто крадущихся.         
         Кто-то воскликнул:
         - Эй!
         Голос Чатера ответил:
         - Да?
         Джон не узнал второго говорившего. Но это точно был мужчина.
         - Что вы здесь делаете?
         - Видите ли, сэр, я подумал… - интонация голоса Чатера внезапно изменилась. – Где-то дверь открылась!
         - Правда?
         - Сквозняки повсюду…
         - Подождите здесь минуту!
         Приказу не подчинились. Короткая тишина вновь нарушилась звуками торопливых шагов. Затем второй  собеседник вернулся .
         - Вы открыли эту дверь, сэр?
         - Я? Конечно, нет!
         - Тогда могу я узнать, почему вы спустились вниз?
         В вопросе прозвучал робкий вызов.
         - Хорошо. У меня нет причин скрывать это от вас, - ответил Чатер после небольшой паузы. – Я спустился потому, что мне показалось, будто отсюда доносится странный шум.
         - О… понимаю, сэр.
         - А почему спустились вы?
         - По той же причине.
         Джон мог поклясться, что оба лгали.
         - Очевидно, мы оказались правы насчет сквозняков, - произнёс Чатер. – Или у вас есть ещё какие-нибудь идеи по поводу открывшейся двери?
         - Я мог забыть запереть её.
         - Это ваша обязанность?
         - Да, сэр.
         - Как вас зовут?
         - Томас, сэр.
         - Томас. Я запомню. Только, Томас, даже незапертая деверь не открывается сама по себе.
         - Щеколда неисправна. Вот в чём могла быть причина.
         - Могла. А могла и не быть. Теперь скажите мне, зачем вы пришли сюда на самом деле?
         - Я уже сказал вам! – воскликнул Томас. Возмущение в голосе дворецкого придало его словам несколько сомнительный характер. – Мне показалось, тут кто-то шумит… Как и вам, кстати.
         - Ладно, ладно! Не нужно повышать голос. Допустим, мы оба слышали непонятные звуки. Значит, в доме вор? Почему же мы не ищем его? А может, не «его», Томас? Может, это женщина, а? Или, выражаясь точнее, горничная? Скажите, Томас, Бесси спит в доме, во флигеле или в каком-нибудь отдельном строении?
         Томас не ответил. Джон представил, как вспыхнули бледные щеки дворецкого, и как выражение смущения на лице постепенно сменилось немой злобой. Молодой человек сделал вывод, что между собеседниками что-то произошло. Ровный голос Чатера продолжил:
         - Извините меня, дружище. Я больше не задаю вопросов. В этом нет никакой необходимости. Вы не спускались сюда в поисках вора. Если кто-то завтра начнёт выяснять, зачем вы бродили ночью по дому, это вряд ли пойдёт на пользу вашей карьере. Вам лучше всего сейчас вернуться в свою комнату и тем самым скрыть от остальных, что вы её покидали. Так как я вам в этом помогу, вы будете зависеть от моего решения. И от своего собственного поведения.
         - К чему вы клоните? – пробормотал дворецкий.
         - Давайте проясним ситуацию, - предложил Чатер. – Мне известно всё, чтобы уничтожить вас и Бесси. Поэтому если у меня появятся небольшие поручения, вы будете хорошим мальчиком и выполните их. Ну, чего вы ждёте? Тпру! Спокойно!
         Джон услышал тяжёлое дыхание и резкий сдавленный стон боли.
         - Хочешь, чтобы я сломал её? – спросил Чатер.
         - Попробуй! – прорычал Томас.
         - Представляю, что подумала бы Бесси, увидев тебя сейчас, - продолжал Чатер. – Боюсь, девушка изменила бы своё мнение о тебе. И, возможно, увлеклась бы кем-нибудь ещё. Она милашка. Знаешь, я ведь готов сломать тебе руку, если ты попытаешься… Вот так-то лучше. А теперь убирайся!
         Джон услышал шаги Томаса, удалявшегося по направлению к крылу дома, в котором жили слуги. Через несколько секунд тронулся с места и Чатер. Но направился он не к лестнице, а к коридору, ведущему на лужайку.
         «Значит, обсуждалась дверь, выходящая на эту лужайку, - решил Джон. – Именно она и открылась перед встречей Чатера и дворецкого».
         Снова наступила тишина. С натянутыми нервами молодой человек ждал возвращения Чатера. Часы в холле пробили один раз. Сколько же времени? Час или половина второго? Джон потерял счёт минутам. Уже собираясь зажечь свет – не из-за желания узнать время, а для того, чтобы хоть как-то нарушить тягостное безмолвие – он замер.
         Вот, наконец-то, приближаются шаги.
         «Наш  приятель довольно долго отсутствовал, - подумал молодой человек. – Чего он теперь хочет?»
         Джон прислушался. Невидимый полуночник прошёл по коридору, по ковру в холле, направился к лестнице. Нет, в другом направлении. Тишина. Очень долгая пауза.
         «Что он там делает?» - удивился молодой человек.
         Пауза продолжалась. Затем шаги внезапно послышались опять. Человек пересек холл и стал подниматься по лестнице.
         - Где же Чатер был всё это время? – пробормотал Джон
         Ночная прогулка с целью узнать, куда бы ещё сунуть свой нос?
         Джон зажёг свет и взглянул на часы. Двадцать пять минут второго.
         Итак, холл снова опустел, и теперь можно еще раз попытаться заснуть.          Если продолжать бодрствовать дальше, утром будешь чувствовать себя разбитым. Джон начал считать воображаемых овец. Бесполезно. Все животные имели лица Чатера. Молодой человек сосредоточился на другом лице. Наверное, Надин могла рано или поздно потерять интерес к Джону. В голове его вихрем носились неотвязные тревожные мысли. Молодой человек  размышлял о проблемах других людей, невольным свидетелем которых он стал, и не знал, как от них  раз и навсегда отделаться.          Самым разумным было бы избавиться от раздумий о Надин. Вместо этого Джон представил, какие бы испытал чувства, лёжа на руках у этой  прекрасной женщины. 
         «Кто-то по- прежнему находится в холле, - подумал он. –Какого чёрта!»
         Лицо Чатера отодвинуло облик миссис Леверидж в сторону. Негодование пронзило Джона.
         Почему этот тип не идёт спать? Вроде бы он опять спустился вниз и сейчас приложил ухо к замочной скважине.
         «Ну, с меня довольно! Сейчас доберусь до паразита!»
         Молодой человек осторожно сполз с дивана, слегка зацепился поврежденной ногой, но подавил в себе стон. Затем он поднялся, опираясь на попадавшуюся по пути мебель, направился к двери, взялся за ручку и  прислушался. Да, безусловно, кто-то стоял в холле. Джон  рванул дверь.
         Лунный свет, пробивавшийся сквозь окно над лестницей, проложил на ковре яркую дорожку. Прямо за ней, повернув голову к молодому человеку и придерживая правой рукой подол мягкой ночной сорочки светло-вишнёвого цвета, стояла Анни. Даже в этот момент сильного удивления в голове Джона промелькнула мысль, что фигура девушки была словно нарисована. В линии рта дочери лорда сейчас не было той твердости, которую  молодой человек заметил днём. Губы её замерли приоткрытыми, а в глазах застыло выражение, значения которого Джон определить не смог. Девушка никогда бы так неосторожно  не выдала того, что может быть мягкой, но сейчас её  просто застали врасплох. Казалось, что какая-то решимость, увлеченность собственными мыслями помешали ей сразу принять привычный вид. Ночная сорочка облегала по-мальчишески угловатую фигуру Анни, впрочем, ничуть не умаляя её женственности. Но было в сложившейся неловкой ситуации что-то ещё, что заставило Джона прервать молчание и заговорить первым. Молодой человек почувствовал, что Анни отчаянно пыталась казаться невозмутимой, но за этим напускным  спокойствием  скрывался страх. Джон проклинал себя за то,  что так напугал бедняжку.
         - Простите меня, - произнёс он. – Мне показалось, я услышал какие-то звуки.
         Его  голос вернул Анни способность двигаться. Девушка повернулась к Джону и улыбнулась.
         - Так и есть, - сказала она. – Вы услышали меня. И извиняться должна я.
         - Ни в коем случае.
         - Я вас разбудила?
         - Не уверен. Кажется,  я находился в состоянии, которое можно обозначить как «ни то, ни сё».
         Молодой человек понял, насколько Анни благодарна ему за непринуждённый разговор,  хотя и награждает его за это ложью.
         - Я спустилась за книгой, - пояснила она.
         - Вы поздно читаете, - заметил молодой человек.
         - Да. Когда не могу заснуть. Как вы добрались до двери? Допрыгали?
         Джон  кивнул.
         - Я помогу вам дойти до дивана.
         - Не нужно. Я сам.
         - Ой, перестаньте!
         Девушка подошла и помогла больному вернуться на  его  ложе,  а когда он устроился, немного задержалась.
         - Вам сильно не повезло.
         - Ничего, переживу, - ответил Джон. – Я же потерял способность передвигаться самостоятельно  не на всю жизнь.
         - Нет… не на всю, - медленно повторила Анни.
         Этот момент молодой человек вспоминал впоследствии чаще остальных.
         Девушка вдруг торопливо проговорила:
         - С моей стороны ужасно некрасиво беспокоить вас. Если вы расскажете кому-нибудь,  я брошусь в кипяток!
         За этим утверждением Джон уловил в её голосе просьбу.
         - Можете на меня рассчитывать, - он улыбнулся. -  Спокойной ночи.
         - Спокойной ночи.
         Через несколько секунд шаги Анни прозвучали на лестнице и стихли. Девушка не остановилась,  чтобы взять свою книгу.

         Глава 11. Хейг.

         - Мы должны вставать так рано? – сонным голосом проворчал Балтин.
         - Семь часов, - ответил Пратт, подходя к окну и отдергивая штору. – Какое утро!
         - Но даже камины ещё не разожгли! – запротестовал репортёр.
         - Человек встаёт с кровати до завтрака не для того, чтобы сидеть у камина, - возразил Лестер. - А для того, чтобы пойти прогуляться.
         - Человек – да, - пробормотал Балтин. - Но двое – нет. Ради бога задвинь ты эту штору!
         Пратт улыбнулся, выглянул на лужайку и удовлетворил просьбу приятеля. В комнате снова стало темно. Через пятнадцать минут художник вышел из дома.
         Белая дымка тумана плавно колыхалась над травой. Воздух был по-осеннему свеж. Подняв глаза, Лестер посмотрел на красно-коричневые кусты, затем на безоблачное небо. Жаворонок пел песню, которой мог позавидовать любой человек.
         «Иллюзия радости и красоты, - подумал Пратт. – как странно всё-таки, когда здравый смысл исчезает, и каждый готов восхищаться иллюзией!»
         Художник прошёл по лужайке, глядя уже не в небо, а на свою обувь, мгновенно отсыревшую от росы. Целенаправленное перемещение его ботинок резко контрастировало с ленивым парением тумана. Пратт прошёл мимо кустов к студии. Он уже подходил к двери, когда его внимание привлекло студийное окно. Лестер резко свернул и направился к нему. Стекло оказалось разбитым. Пратт посмотрел на лежащие около стены осколки, на мгновение снова поднял глаза к небу и спросил себя:          «А как насчёт такого происшествия? Весёленькое настроение?»
         Затем он опять взглянул на разбитое окно.
         Кто-то залезал через него в студию? Да нет… Тогда большая часть осколков оказалась бы внутри помещения.
         «Неизвестный выбирался оттуда, - скорректировал своё решение Лестер. – Но как он вошёл перед тем как выйти?»
         Художник направился к двери, достал ключ и отпер замок. Студия выглядела такой же, какой он оставил её вчера вечером. Испорченный портрет достопочтенной Анни с потёком малиновой краски стоял на прежнем месте. Пратту понравилось, что он мог смотреть на своё пострадавшее произведение спокойно. Тут же в целости и сохранности находились остальные холсты, включая большое изображение оленя кисти дочери лорда Авелинга.
         Лестер подошёл к картине с оленем.
         - Выполнено настолько же неудачно, насколько велики размеры, - пробормотал художник.
         Если уточнить это критическое замечание, то картина, по мнению Пратта, была необыкновенно плоха только потому, что холст, на котором её написали, загораживал собой почти весь огромный мольберт, оставляя видимыми лишь несколько дюймов его нижней части. Лестер прошёлся взад-вперёд.
         - Возможно, возможно, - пробормотал он, в задумчивости замер на несколько секунд, исследуя глазами пол, затем повернулся к портрету Анни, сделал шаг в сторону и стал медленно приседать. Художник опускался до тех пор, пока холст не оказался на уровне его глаз.
         - Да, вполне возможно. И тогда?
         Пратт поднялся и подошёл к выбитому окну. Оно было маленьким, но достаточных размеров, чтобы в него мог пролезть человек. Окно побольше в скошенной крыше студии, выходящее на север, осталось невредимым. Лестер осмотрел края разбитого стекла, очень осторожно просунул наружу голову, втянул обратно, прошёл через дверь, запер её и положил ключ в карман. Потом он обошел студию сзади. Отсюда дорожка бежала к небольшому лесу. Художник направился туда. Его внимание привлёк какой-то странный предмет, лежавший под кустом и напоминавший коричневый холмик. Приблизившись, Пратт потрогал его. Предмет не двигался.  По дороге обратно к дому Лестер встретил садовника.
         - Боюсь, с одной из ваших собак случилась беда, - сообщил он. – Тело лежит за студией на дорожке в лес. Лучше вам взглянуть самому.
         Когда Лестер вошёл в комнату, Балтин заворчал, но не повернулся к нему.
         - Я надеялся, ты погуляешь подольше,
         - Я отсутствовал достаточно, - заявил художник, усаживаясь в кресло. – Тебя интересуют дохлые собаки?
         Лайонел обернулся, приоткрыв один глаз.
         - Зачем это мне?
         - Спросил на всякий случай.
         Балтин задумался, потом закрыл глаз и ответил:
         - Не очень.
         Лестер закурил.
         - Ты ужасный сосед, - сказал репортёр. – Встаёшь ни свет, ни заря. Дымишь на всю комнату. Болтаешь о дохлых собаках. Так ты вырабатываешь аппетит к завтраку?
         Не обращая никакого внимания на ворчание приятеля, Пратт продолжал курить.
         - Ну? – усмехнулся Балтин.
         - Его зовут… или звали Хейгом. Охотничий пёс. Сейчас он лежит под забором с ужасной раной в боку.
         - Ты хочешь сказать, беднягу кто-то прикончил?
         - Вне всяких сомнений.
         - Вероятно, браконьер.
         - Это можно расценивать только как предположение.
         - И, конечно, не твоё.
         - Нет, не моё.
         - Похоже, мне пора вставать, - вздохнул Лайонел, с неохотой отрываясь от подушки и спуская одну ногу с кровати. - Какова же твоя версия?
         - Я не уверен, что она у меня есть, - признался Лестер.
         - Ну, а соображения какие-нибудь?
         - Я всё думаю, не один ли и тот же человек убил собаку и уничтожил мою картину?
         - Какая связь?
         - Разбитое окно.
         - Где?
         - Заинтересовался?
         - Не настолько, чтобы звонить редактору.
         - Ставлю сотню сигар, что ты позвонишь сегодня ещё до того, как наступит вечер! – внезапно воскликнул Пратт.
         - Я никогда не спорю, - парировал Лайонел. – Где выбили окно?
         - В студии.
         - Правда?
         - Да. Кто-то вышиб его. Сказать зачем?
         - У меня самого есть мозги.
         - Тогда пошевели ими.
         - Человек просто хотел выйти из студии.
         - Не раздражай меня, Лайонел, - взмолился Лестер. – Если тебе «просто» нужно выйти из комнаты, что ты станешь делать? Пойдёшь к двери. Но человек проложил себе путь через окно, так как у него не было иного выхода. Дверь я запер.
         - Когда?
         - Хорошо, давай разберём детали. Они тебе понадобятся для первой полосы. Вчера я заходил в студию три раза. Сначала утром, когда мне позировала Анни. Я хотел договориться с ней на день, но она уехала кататься на лошади с Теверли. Тогда я взял с собой Роу, чтобы показать ему портрет…
         - С целью приманки?
         - Он клюнул. Но мы говорим не об этом. Второй раз я заходил в студию перед чаем.          Скажем, в половине пятого. Может, чуть позже. Когда мы с Роу проходили через холл, Теверли разговаривал с Фоссом, и мы перекинулись парой слов.
         Пратт для убедительности сделал паузу.
         - Никто, кроме нас, в студию не заходил. Я уверен. Мы обошли её всю. Но теперь перехожу к главному. Я допустил оплошность и оставил ключ в двери. Поэтому кто-то мог войти в студию между моим вторым и третьим приходом туда. Последний раз я зашёл после твоего приезда и нашего разговора. Помнишь, когда я ушёл от тебя?
         - Без девятнадцати семь.
         - Откуда такая точность? – удивился Лестер.
         - Не знаю, - ответил Балтин. – Я журналист.
         - Понятно. Морякам наплевать, а газетчики всегда всё запоминают. Так или иначе, но ты попал почти в десятку. По дороге я задержался, прошёл в коридоре мимо Теверли, поговорил на лужайке с Надин Леверидж, вошёл в студию и обнаружил портрет испорченным приблизительно без десяти семь, после чего через минуту или две покинул помещение, заперев дверь.
         - И закрыл кого-то внутри?
         - Очевидно.
         - Некто – назовём его Z – попал туда между половиной пятого и без десяти семь.
         - Пусть будет без двадцати семь. У него появляется достаточно времени, чтобы совершить свою грязную работу.
         - Ты уверен, что когда заходил в студию последний раз, окно было целым?
         - Я бы заметил.
         - Но ты же не заметил этого Z.
         - Верно. Но я понял, почему.
         - Где же он спрятался?
         - За одним из холстов. Я проверил своё предположение. Неизвестный мог наклониться и полностью скрыться из вида.
         - Ты нашёл улики?
         - Нет.
         - Хорошо. Продолжай. Что сделал Z после твоего ухода?
         - Да, тут очень интересная деталь, - сказал Пратт. – Если он убил собаку, значит, ему не удалось выбраться сразу.
         - Почему?
         - Потому что я знаю лай Хейга. Поздно ночью пёс прямо-таки надрывал глотку.
         - На него я ругался?
         - На него.
         - Следовательно, после полуночи он был жив?
         - Да.
         - Ты уверен, что лаял именно Хейг?
         - Абсолютно.
         - И ты уверен в его гибели?
         - Тоже абсолютно.
         - И у тебя нет сомнений насчёт личности убийцы животного?
         - Вот тут не совсем так. Однако Хейг и выбитое окно очень удачно укладываются в цепь событий. Собака залаяла, услышав звон разбившегося стекла, и неизвестному это могло не понравиться.
         - Итак, мы должны лишь выяснить, - произнёс Балтин, - почему наш друг Z оставался в студии с шести пятидесяти вечера до полуночи. Или даже дольше. Хотя вообще-то подобные пустяки не должны нас беспокоить.
         Лестер улыбнулся.
         - Мы выясним, Лайонел. Ты получишь материал для своей первой полосы.
         - Сомневаюсь, что дохлый пёс станет хорошим заголовком, - заметил репортёр.
         - Всё зависит от того, куда он ведёт.
         - Куда же он собирается нас вести?
         - Пока не знаю. Некорректный вопрос. Но ведь ты и сам некорректен. Просто ты знаешь, как кормиться с помощью знаний людей. Послушай, я нашёл свою картину испорченной. Я, знаменитый художник! На ней изображена интересная молодая леди, чьи фотографии публиковались в «Тэтлер», «Скетч» и «Байстендер». Разве снимок залитого краской портрета дочери лорда Авелинга не заслуживает внимания твоей первой полосы? Хотя ты его пока не получишь. Вопрос к сценарию: кто это сделал? Действительно, кто? Известный игрок в крикет, который вернулся к себе в комнату перед самым моим уходом в студию, и чей окурок я нашёл поблизости? Ключ торчал в двери. Каждый мог войти.
         - Зачем это нужно Теверли?
         - Я никогда не говорил тебе, что впадаю в ярость, встречая нашего спортсмена? Возможно, он замечает мою реакцию на него. Интересно. Химически мы не смешиваемся. Теверли испытывает отвращение к написанному мной портрету Анни, хотя не говорит об этом вслух. Или же виновницей всему является Надин Леверидж, переодевшаяся очень рано и курившая на лужайке, когда я вышел из дома? Курила она сигарету мастера крикета, кстати. Или Чатер, тоже торчавший на лужайке в момент моего возвращения из студии? Вот этого гостя я бы с удовольствием изобразил в виде жабы. Или тут действовала неизвестная личность, вступившая со мной в борьбу около студии? Или другой незнакомец, вольно или невольно оказавшийся узником во время нашей борьбы? Ты, Лайонел, только что сказал, будто нам необходимо выяснить, почему Z сидел в студии с шести пятидесяти до полуночи. Но мы должны выяснить ещё более важную вещь: личность таинственного незнакомца. Ты собираешься на охоту сегодня утром?
         - Я долго раздумывал…
         - А я не поеду. Хочу поохотиться не на четвероногого, а на двуногого. Около дома. Думаю, в большей степени ради тебя.
         Балтин задумался или только сделал вид, хотя уже принял решение.
         - У меня ведь могут заболеть зубы, - сказал он.
         - Выбирай. Обе охоты могут окончиться убийством, - заявил Пратт.
         - Пожалуй, зубы у меня заболят.


         Глава 12. Неразработанные детали.

         Завтрак в Брегли-Корт носил весьма демократичный характер. Вы могли оставаться в спальне и получить блюда на чистеньком подносе или спуститься в просторную столовую и поесть за длинным овальным столом.
         Этим утром заказать завтрак в свои м комнаты предпочли только два человека: Надин Леверидж и Зена Уайлдинг. Остальные, за исключением Анни, уже сидели за столом, когда пришли Пратт и Балтин.
         - А где моя дочь? - спросил лорд Авелинг, который выглядел весьма изящно в костюме для верховой езды. – Разве она не ездила на прогулку с вами, Гарольд?
         - Да, - ответил Теверли. – Анни на своей новой кобылке предложила мне гонку. Прелесть.
         - О, вам понравилась её лошадь?
         - Изумительная. Я смог скакать только вслед за ней.
         - А я могу только погладить лошадь по шее, - заявила мисс Фермой-Джонс, неожиданно решив пошутить. Она считала обязанностью литератора блистать за завтраком остроумием и с трудом справлялась с возложенной на себя задачей. – Я с удовольствием поеду на машине. Кто со мной?
         - Мы, - отозвался колбасный король, уничтожая тост. – Семья Роу.
         Он громко рассмеялся. Мистер Роу всегда хохотал, когда наступало общее молчание.
         - Боюсь, вы потеряете большую часть удовольствия, - сказал лорд Авелинг.                – Но шофёр опытный и доставит вас как можно дальше.
         - Я постоянно чувствую себя счастливой, если мне удаётся постичь местный колорит, - произнесла писательница. – Вы хороший охотник, сэр Джеймс?
         Она повернулась к члену либеральной партии, чьи  глаза в этот момент были устремлены на дверь.
         - А? Ах, я езжу верхом с удовольствием, - ответил Эрншоу и кивнул Балтину и Пратту. – Как обстоят дела в журналистке и живописи?
         - Живопись охотится исключительно за заказами, - сказал Лестер. – Ну а журналистика страдает от зубной боли. Следовательно, профессионалы остаются дома.
         - Зубная боль! – воскликнул лорд Авелинг озабоченным тоном, давая понять, что как хозяин несёт ответственность и за это. – Надеюсь, не очень сильная?
         - Думаю, выживу, - ответил Лайонел. – А вот некое животное нет.
         Непродолжительное молчание нарушила миссис Роу, осмелившаяся на одно из своих редких замечаний. Женщина сделала это только потому, что тишина показалась ей немного напряжённой, и она решила исправить положение.
         Все вокруг сегодня утром выглядят какими-то возбуждёнными. Она не знает причин. Может, перед охотой всегда так бывает?
         - Конечно, я понимаю, это неправильно, - сказала миссис Роу. – Но во мне всегда теплится надежда, что лиса всё-таки убежит.
         - Олень, мама! – прошептала Руфь.
         - Да? Ну, неважно.
         - Лисы ожидаются в следующем месяце, - пояснила леди Авелинг, приходя женщине на помощь. – Кстати говоря, сегодня последний день охоты на оленей. Но вам не стоит жалеть их, миссис Роу. Они портят посевы и деревья. Ужасно противные.
         - Тогда почему же сегодня последний день охоты на этих животных? – поинтересовался мистер Роу. – Разве нельзя настрелять их побольше?
         - Понимаете, мистер Роу, - произнёс Пратт, поскольку никто не выразил желания ответить, - подобные вопросы истинные британцы не задают.
         - Прошу прощения.
         - Лично меня олени и лисицы интересуют меньше, чем собаки, - продолжил Лестер, голос которого вдруг зазвучал очень торжественно. – Полагаю, вам доложили о моём открытии, лорд Авелинг?
         Тот нахмурился.
         - Вы имеете в виду Хейга?
         Пратт кивнул.
         - Мы говорили об этом перед вашим приходом. Настоящая трагедия.
         - Выяснили, как всё случилось?
         Пока лорд Авелинг отвечал, взгляд художника наткнулся на Чатера.
         - Вероятно, браконьер.
         - Понимаю. Слишком много шума. Но как же пёс вырвался из конуры?
         Внезапно почувствовав на себе внимательный взгляд Лестера, Чатер поднял голову и спросил:
         - Не мог он резко броситься, когда браконьер приближался к нему?
         - А зачем браконьеру приближаться к собаке? – осведомился Партт.
         - Чтобы ударить по голове.
         - Нет. Тут использовали нож.
         Лёгкая дрожь пробежала по сидящим за столом. Только одна миссис Чатер оставалась неподвижной. Балтин повернул голову и стал наблюдать, как женщина с ненавистью смотрела в свою тарелку.
         «Она хочет расколотить её», - подумал Лайонел почти с жалостью.
         Эдит Фермой-Джонс вытаращила глаза. Миссис Роу едва слышно вздохнула.
         - Нож, - пробормотала она.
         - Я об этом не слышал ,- заявил Эрншоу.
         - Есть и другие вещи, о которых вы ещё не слышали, - - заметил Лестер. – Разбито одно из окон в студии.
         На лице лорда Авелинга появилось изумление.
         - Мне не докладывали! – воскликнул он.
         - Значит, я первый принёс новость.
         - Думаю, браконьер… или кто бы там ни был… ломился в студию. когда залаяла собака, - предположил Эрншоу. –Дверь запиралась?
         - Ключ только у меня.
         В подтверждение своих слов художник кивнул.
         - Вы, конечно, ходили туда сегодня утром?
         - Да.
         Балтин почувствовал, как Пратт под столом наступил ему на ногу.
         - Хорошо. И что же вы обнаружили?
         - Если не считать разбитого окна, все сталось в том же виде, в каком я оставил студию вечером, - ответил Лестер.
         Последнее заявление побудило всех на образцовую согласованную умственную работу. Пока художник изучал одну сторону стола, Балтин наблюдал за другой.
         - Значит, никто не посягнул на ваше произведение, Пратт? – поинтересовался Теверли.
         Лестер ничем не выдал то, насколько заинтересовал его вопрос мастера крикета. За него высказался Чатер:
         - Вандализм? На самом деле нож предназначался для картины?
         - Да! Великолепная мысль! – воскликнула Эдит Фермой-Джонс. – Возможно, в студию крался не браконьер, а какой-то завистливый художник. У вас есть противники в искусстве, мистер Пратт? Кажется, я получила сюжет!
         - Давайте не будем омрачать наш день, - решительно вмешался в разговор лорд Авелинг. – Может, поговорим о более приятных вещах?
         - Господи, да я согласен! – заявил Чатер. – Это правда, что вы поддерживаете новую пьесу?
         Эрншоу, чьи глаза начали было опять изучать дверь, вдруг резко взглянул на Чатера так, словно собирался его ударить. Но в этот момент в столовую вошла та, кого сэр Джеймс так долго ждал. На Анни была тёмно-зелёная амазонка, а сама девушка сейчас совсем не походила на нежное существо, которому так удивился прошедшей ночью Джон Фосс. Она плотно сжала губы и явно была настроена агрессивно.
         - Извините за опоздание, - сказала она. – Надеюсь, чай ещё крепкий!
         - Что тебя задержало? – осторожно спросила леди Авелинг.
         - Я только заглянула к бабушке, - ответила Анни.
         - Как она?
         - Не очень хорошо. Бесси, кофе пожалуйста. Итак, господа, будет захватывающий день!
         Весёлое возбуждение девушки передалось остальным, и все легко ему поддались. Компания оставила неприятные темы и перешла к обсуждению предстоящей охоты.
         В передней комнате Джон в одиночестве заканчивал завтрак. К своему неудовольствию молодой человек проснулся поздно – вообще он не любил залёживаться в кровати – и первый час посвятил скучным медицинским процедурам. Также Джон провёл несколько осторожных опросов. Наиболее интересовавший его предмет ещё не материализовался, и, закончив одинокую трапезу, молодой человек начал то и дело поглядывать на дверь. Настроение его ухудшалось. Помимо беспокойства от необходимости лежать, невозможности передвигаться он чувствовал ещё и неловкость. Джон был здесь чужим и страдал, осознавая это. Ему хотелось, как может хотеться только постороннему, поговорить с кем-то, кого он хорошо знал. В доме находился только один такой человек, несмотря на короткий срок их знакомства. Однако лёгкости общения мешала внешняя красота Надин Леверидж. Эта красота Джону не принадлежала. Молодой человек хотел бы, чтобы леди была лишь изображением на портрете. Тогда он мог бы наслаждаться общением с ней легко и свободно. Однако стало бы таким же острым желание общения с картиной? Джон отмахнулся от этой мысли.
         Кто-то приблизился к двери комнаты. Молодой человек скрыл своё разочарование, когда на пороге появилась леди Авелинг.
         - Как вы себя чувствуете? – спросила она.
         Неизменный вопрос! Хозяйка дома уже задавала его сегодня утром.
         - Прекрасно, - ответил Джон. – Пожалуйста не беспокойтесь.
         - Вам, наверное, очень тяжело. Вы ездите верхом?
         - Не садился на лошадь ни разу в жизни. Возможно, к счастью.
         - Почему?
         - Чего не знаешь, того не потеряешь. Меня вполне устраивают книги.
         Лорд Авелинг принёс ему несколько томов.
         - Вы любите читать?
         Очень любезно. Джон чувствовал, что на самом деле леди Авелинг это не очень занимало. Он просто не видел причин, по которым ей стоило интересоваться его увлечениями.
         - В общем, да. Здесь есть Мейсфилд.
         - О, мне он тоже нравится. Его романы всегда такие… Ну, если вам что-нибудь понадобится, сразу же обращайтесь. Колокольчик лежит рядом с вами. А я попрошу мистера Пратта и мистера Балтина зайти к вам. Они остаются. Хотя мистер Балтин вряд ли вас навестит. У него зубы болят.
         Леди Авелинг вспомнила, что за завтраком репортёр произнёс всего лишь одну фразу.
         Кто-то прошёл через холл.
         - Не задерживайся, Анни, - сказала хозяйка дома, оглянувшись. Собираемся через четверть часа.
         - Во сколько охота? – спросил Джон.
         - В одиннадцать. Мы выезжаем в десять тридцать. 
         Леди Авелинг улыбнулась и ушла. Молодой человек снова стал следить за дверью. Она открылась через пару минут.
         - Как тут наш больной? – прогудел мистер Роу.
         - Первоклассно.
         - Вот и хорошо. Я не уверен, что не завидую вам. У вас здесь отличный камин.
         Горничная Бесси прошла за спиной мистера Роу, пока тот говорил. Она несла поднос, на котором Джон заметил голубой стеклянный кувшин с водой, но в тот момент молодой человек ещё не отдал себе отчёта в том, что обратил на него внимание. Сейчас в его сознании запечатлелся лишь прозрачный блик света, который исчез где-то около лестницы.
         - Ну, будьте здоровы, - закончил мистер Роу, тщательно подыскивая в уме слова, чтобы концовка речи вышла поэффектнее. – В вашем возрасте не так уж много шансов чувствовать себя по-другому, верно? Ха, ха, ха!
         Почти закрыв за собой дверь, отставной мясник вдруг отступил в сторону.
         - Доброе утро, миссис Леверидж! – воскликнул он. – Уже одеты и куда-то направляетесь? Должен сказать, если поверите старику, костюм для верховой езды вам очень к лицу!
         Мистер Роу испарился, и Надин вошла в комнату. Для Джона атмосфера вокруг мгновенно изменилась. До сих пор она была мёртвой, а теперь внезапно ожила. На мгновение молодой человек забыл о вывихнутой ноге и сделал движение встать, но тут же лёг обратно на диван, почувствовав, что ведёт себя как мальчишка.
         - Пожалуйста, не спрашивайте о моём здоровье, - взмолился он. – Я не выдержу!
         - Вы ответили и без моего вопроса, - усмехнулась Надин. – Вам лучше.
         - Как вы догадались?
         - Ваше чувство юмора.
         - Глупости! –возразил Джон. – Это геройство. Не буду отвечать вам комплиментом на комплимент. Один вы только что получили.
         - Второй для компании.
         - Хорошо. Вы прекрасно выглядите, хотя не имеете такого права, поскольку любая одежда для верховой езды отвратительна.  Как вы спали?
         - Я всегда хорошо сплю. А вы?
         - Особенно здорово вторую часть ночи. А первую ужасно.
         - Нога?
         - Нет.
         - Я?
         - И даже не вы.
         - Очень рада. Тогда что же не давало вам заснуть?
         Джон колебался. Ему хотелось рассказать, но он никак не мог решиться.
         - Сколько времени осталось до сбора? – спросил молодой человек.
         - Почти ничего.
         - Я надеялся, что вы придёте пораньше. Когда вернётесь?
         - Всё зависит от оленя.
         - Допустим, он поведёт себя как нормальное, даже милое существо.
         - Допустим, но так не получится. Охота в одиннадцать, но мы можем не выехать до половины двенадцатого, а то и до двенадцати. Ничего нельзя предугадать.
         - Дорога долгая?
         - Тоже зависит от оленя. Может, десять миль, а может двадцать. На север, на юг, на восток или на запад. Мы должны вернуться до времени чая. Но если вы хотите сказать мне что-то особенно важное…
         - О! Наш занятный больной! – воскликнула Эдит Фремой-Джонс из-за спины Надин. - Вам лучше? Преимущество моей профессии: неважно, насколько серьёзна болезнь, писать вы всё равно сможете. Если, конечно, с вами не случился обморок. Знаете, мистер Фосс, восстанавливая силы после операции аппендицита, я целиком написала «Крутую гору».
         Писательница  продвинула своё крепкое тело вперёд. Отодвинутая в сторону Надин скорчила из-за её плеча шутливую гримаску.
         - Увидимся после нашего возвращения. Следите за собой.
         - Хорошо. Удачной охоты, - ответил Джон.
         Мисс Фермой-Джонс выждала пару секунд, и когда Надин ушла, спросила:
         - Вы случайно не читали «Крутую гору»?
         - Нет. Думаю, нет, - ответил молодой человек, стараясь против своего желания оставаться вежливым. На самом деле он вообще не читал ни одной книги Эдит Фермой-Джонс и ничего от этого не потерял.
         - Она могла бы заинтересовать вас, - продолжала писательница. – Там есть один персонаж, очень похожий на миссис Леверидж. Интересный тип. Как вы считаете?
         - Тип? – без особого энтузиазма переспросил Джон.
         - Все мы типы. Вы, я. О, да, конечно, я тип, - женщина произнесла фразу таким тоном, будто сделала приятное признание. – Научитесь классифицировать людей, и это уже половина победы. Один тип реагирует так, а другой по-иному. Возьмите вашу ситуацию, сгруппируйте персонажей, и если вы получите любопытный ход событий, разберётесь в типах, книга напишется практически сама. Вот в чём суть. Помню, как я начинала «Щель в полу». Такое было первоначальное название романа. Но вышел он нескольким выпусками и назывался «Милая леди». Странная штука, мистер Фосс, но чтобы двое людей пришли к согласию по поводу названия…
         Пока мисс Фермой-Джонс продолжала болтать, Джон стал смотреть мимо неё и наблюдать за движущимися в холле картинами, ограниченными рамой дверного пролёта. Надин встретилась с Зеной Уайлдинг, и обе почти сразу исчезли. Вслед за ними прошли лорд и леди Авелинг. Первый раздражённо проворчал:
         - Где Анни? Эрншоу уже ушёл. Знаешь, дорогая, я хотел бы, чтобы она…
         Через несколько минут промелькнуло семейство Роу, торопившееся, словно стадо овец к кормушке. Наконец, появились Анни и Теверли. Девушка сознательно настраивала себя на охоту твёрже чем обычно. Гарольд наблюдал за спутницей, как верный слуга, готовый в любой момент прийти на помощь.
         - Я забыла… носовой платок! – воскликнула Анни, внезапно остановившись.          – Идите, Гарольд. Я мигом.
         - Конечно, каждый писатель вырабатывает свой метод, - сказала Эдит Фермой-Джонс с убийственной увлечённостью.
         Впоследствии в воспоминаниях Джона её голос стал раздражающим аккомпанементом мрачной мелодии. 
         - Эдгар Уоллес использовал диктофон. Он мог написать пьесу за уик-энд. Брет Гарт проводил утро, вставляя в текст запятые, а днём их стирал. Я ещё хочу сказать об Оскаре Уайльде. Агата Кристи…
         Анни развернулась и исчезла. Теверли посмотрел ей вслед.
         - Но мой метод совершенно иной! Хотите послушать? Перед тем, как начать, я даже думаю, брать ли бумагу и ручку. Никаких пишущих машинок! Я совершаю длительные прогулки…
         В раму движущейся картины вошёл Чатер. Он только что вынул руку из кармана.
         - Я-то думал, что выхожу последним, - произнёс он. – Но встретил на лестнице Анни.
         - Анни? – пробормотал Теверли.
         - Извините, я забыл титул «достопочтенная», - сказал Чатер. – Не видели мою жену?
         - Понимаете, как я вам уже сказала, мистер Фосс, сначала мне нужно понять своих персонажей. Узнать, как они будут реагировать. А потом…
         Писательница вдруг умолкла. Теверли прогуливался возле двери. Когда он подошёл поближе, у Джона создалось странное ощущение, будто на придуманном им экране картина потеряла два своих измерения. Молодой человек заметил в глазах джентльмена выражение солидарности. Это была благословенная солидарность, поскольку она проникла в сознание Эдит Фермой-Джонс и прервала её монолог.
         - А, мистер Теверли! – воскликнула писательница. – Нам пора?
         - Думаю, автомобильная часть готова к отъезду, поэтому вам лучше поторопиться.
         - Правда? Почему же мне никто ничего не сказал? Я должна  лететь, мистер Фосс, но мы попозже продолжим нашу увлекательную беседу.
         Когда мисс Фермой-Джонс «улетела», Джон пробормотал:
         - Надеюсь вы не станете считать меня жестоким, Теверли, но бог вознаградит вас за ваше вмешательство!
         - Она рассказывала вам, как писать романы? Утомительное дело.
         Гарольд улыбнулся.
         - И господь вознаградит вас за то, что вы не спрашиваете, как я себя чувствую.
         - Да, это тоже может утомить. Так как ваши дела?
         - Хотите свести меня с ума, дрянной вы человек? – рассмеялся Джон.
         Теверли взглянул на часы.
         - Почти половина двенадцатого, - произнёс он. – Мне тоже пора.
         -Разве вы не ждёте Анни? Или я тоже, как и мистер Чатер, должен добавить «достопочтенная»?
         Гарольд поднял брови, затем улыбнулся.
         - У вас хорошие глаза и уши! Да, зритель со стороны видит большую часть игры.
         Он вдруг развернулся.
         - Вот и Анни идёт… Без «достопочтенной».
         Джон пристально посмотрел на девушку. Она уже не была той Анни, которая убежала из холла две минуты назад, и не была Анни из прошедшей ночи. В раме живой картины появилась другая, новая дочь лорда Авелинга, нервничающая, неистово весёлая, смеющаяся без видимой причины.
         - Идёмте, Гарольд, идёмте! – крикнула она. – Какой прекрасный будет день! Вот здорово!
         Теверли тоже пристально посмотрел на девушку, но та взяла его под руку, и оба удалились.
         Джон проводил их взглядом. Они не догадались закрыть дверь в его комнату. Молодой человек ощутил тревогу, сам не понимая, почему.
         Кто-то прошёл через холл, когда часы пробили половину двенадцатого. Джон позвонил, и на пороге появилась Бесси.
         - Закройте, пожалуйста, дверь, - попросил он.
         Ему не хотелось видеть ни Пратта, ни Балтина.
         - Да, сэр, - ответила горничная.
         В руке она держала поднос, и пока дверь не закрылась, молодой человек опять  заметил на нём блеск голубого стекла. Только на этот раз там лежали осколки.

         Глава 13. Охота.

         - Держитесь рядом со мной, Гарольд, - пробормотала Анни. – Хорошо?
         - О’кей, - тихо ответил Теверли, понуждая свою лошадь приблизиться на несколько дюймов к скачущей девушке.
         По другую сторону от дочери лорда Авелинга ехал сэр Джеймс Эрншоу. Сидя в седле, он имел подчёркнуто представительный вид. Если бы его политическая партия сейчас вдруг оказалась распущенной, по нему этого нельзя было бы заметить.          Впрочем, джентльмен вовсе не собирался бросать карьеру политика.
         Сэр Джеймс слушал мистера Чатера, но взглядом внимательно изучал видневшийся впереди лес, отчего создавалось впечатление, будто говорившего вовсе и не существовало. Чатер верхом выглядел гораздо менее выразительно, чем Эрншоу.          Когда он удалился от Брегли-Корт на некоторое расстояние, Партт сказал Балтину:
         - Если бы я был такой же лошадью да ещё и с комплексом неполноценности, обязательно дал бы знать такому седоку на моей спине, насколько у меня развито чувство собственного достоинства.
         Животное под Чатером действительно отличалось красотой.
         - Да, очень забавно мы с вами поболтали у вас в спальне вчера вечером, сэр Джеймс. Во сколько я ушёл? Часа в два ночи?
         - Ваша помять гораздо лучше моей, мистер Чатер, - ответил Эрншоу, по-прежнему изучая взглядом лес, - поскольку я совсем не помню, о чём шёл разговор.
         - Что? Мы же беседовали два часа! – удивился Чатер, не повышая голоса. – А как убедительно вы объяснили причины, по которым хотите присоединиться к консерваторам! Тоже не помните? А я всё прекрасно понял.
         - Вы слишком много понимаете раньше, чем люди успевают совершить какой-либо поступок, - холодно ответил сэр Джеймс. – Например, моё вступление в партию консерваторов.
         - Думаю, другие тоже об этом догадались! Насчёт Балтина я даже уверен. Держу пари, в его колонке на следующей неделе появится упоминание о новоиспечённом консерваторе… А также о том, что дочь лорда Авелинга скоро представят как одну из наиболее популярных хозяек в партии. Небеспристрастный репортёр намекнёт на кое-какие личные интересы молодой леди в этом деле или на её помолвку с… В общем, потормошите свою память относительно нашей вчерашней маленькой беседы. С полуночи до двух часов.
         Чатер резко повернул лошадь и поскакал к группе остальных всадников.
         - Странную компанию собрал на нынешний уик-энд ваш папа, Анни, - произнёс Теверли, наблюдая за внезапным отъездом Чатера.
         - Ужасно, - ответила девушка. – Интересно, долго нам ещё ждать? Я просто лопаюсь от нетерпения.
         - Я слышал, оленя уже обнаружили.
         - Да, но вы же знаете, они иногда убегают из своего убежища. Последний раз такое произошло в Саусхиллском лесу. Лицо бедняги Дика… Никогда его не забуду. Когда он подводит группу на охоте, то готов упасть на колени и молить бога о прощении. Смотрите! Что там?
         Анни вгляделась в лес впереди, где олень тоже молился бы сейчас, если бы знал как. Жизнь в замершем посреди зарослей папоротника и шиповника звере, казалось, сохранилась только в его больших круглых глазах, которые светились тревогой.
         - Какое-то движение, - ответил Теверли.
         Впереди раскинулось просторное поле, поросшее коричневато-зелёной травой. Увядающий растительный покров виднелся во всех направлениях, нарушаемый лишь невысокими холмиками, глубокими оврагами и лесными зарослями, казавшимися маленькими до тех пор, пока наблюдатель не приближался к ним. Вдали виднелась дорога, чёткой белой полосой рассекавшая вересковую пустошь. Она создавала явную дисгармонию с окружающей местностью, не принадлежала ей. Но, судя по количеству стоявших автомобилей и сновавших вдоль обочин пешеходов, дорога эта приносила большую пользу.
         Эдит-Фермой Джонс и семейство Роу сидели в одной из машин, вручив свои судьбы в руки шофёра Артура. Последний – это явно отражалось на его лице - изо всех сил пытался не упустить важнейший момент. Тот самый момент, когда олень, с наводящим ужас послушанием ждавший сейчас приближения охотников в красных куртках, выдаст себя, и покинет своё убежище. Тогда Артур заведёт мотор и доставит не принимающих участия в забаве зрителей к месту, откуда можно было «хоть что-нибудь увидеть».
         - Конечно, вам не стоит рассчитывать на многое, - произнёс шофёр и тут же добавил, чтобы рассеять разочарование пассажиров:
         - Но обычно мне сопутствует удача.
         - Развлеките нас хорошенько, и сегодня вы точно окажетесь удачливым, - сказал мистер Роу, похлопывая ладонью по карману. Очевидно, это была самая важная часть его костюма. – Не забывайте об этом, молодой человек!
         - Это же там миссис Леверидж так прекрасно выглядит в седле, да? – спросила миссис Роу.
         - Да, чертовски красиво, - подтвердил её супруг. - Подчёркнутое благородство наездницы. Никогда не мог представить себе ничего подобного.
         Миссис Роу попыталась наступить ему на ногу, но промахнулась.
         - Конечно, актриса тоже смотрелась бы отлично в любом наряде. Или совсем без него. Ха, ха, ха! В чём дело, дорогая? Не понимаешь простых шуток?
         - А я хотела бы научиться ездить верхом! – вдруг воскликнула Руфь. – Можно мне брать уроки?
         - Можно ли ей брать уроки! – повторил за дочерью мистер Роу. – Девочке можно делать всё, что она любит! Знаете, мисс Джонс, книги не единственные вещи, за которые следует платить.
         - Безусловно, - ответила писательница, украдкой поморщившись из-за отсутствия в обращении к ней второй части фамилии «Фермой».
         - Только ты, Руфь, должна смотреться на лошади гораздо лучше, чем… Как её зовут? Чатер? Мне всё время кажется, что она ненавидит весь мир. Самой себе, полагаю, дамочка очень нравится.
         - Мне бы не хотелось, чтобы ты всё время болтал, Боб, - с недовольным видом произнесла миссис Роу. -  Из-за этого трудно следить за охотой.
         - Но ведь там пока нет ничего интересного, - несколько раздражённо возразил её супруг и повернулся к шофёру. – Как там дела у наших охотников? Они уже стреляют или ещё нет? Есть хоть один шанс на то, что олень побежит на нас? Ветер сюда дует.
         - На ветер обращают внимание только лисы, сэр, - пояснил Артур, гордый своей осведомлённостью.
         Эдит Фермой-Джонс прислушалась. Писательница никогда не позволяла себе пропускать мимо ушей какую-либо информацию. Репутацию высокоинтеллектуальной дамы она получила благодаря разговорам окружающих и энциклопедии, и теперь в свой следующий роман, вероятно, собиралась включить лису, бегущую по ветру и оленя, полностью этот ветер игнорирующего.
         - Хорошо, тогда что же для них главное? – спросил мистер Роу. – Кроме преследователей, кончено.
         - Олени в основном выбирают место инстинктивно, сэр, - ответил шофёр. – Естественно, они могут броситься куда угодно.
         - А что сейчас там происходит?
         - Егеря гонят животное. Иногда можно слышать их крики даже с этого расстояния. Когда ветер такой как сегодня. Ах, вот он где! Ну!
         На поле поднялась суматоха. Охотники в красных крутках закричали на свору собак Ведущий всадник, осознавая своё исключительное положение, галопировал с одной позиции на другую.
         - Почему они не начинают? – воскликнул мистер Роу. Ему показалось, что люди в поле отчего-то проявили нерешительность. Благодаря странной телепатии, часто проявляющейся именно на охоте, даже этот джентльмен понял, что игра началась.
         Олень по отдалённому усыпанному листвой клочку земли, к которому сейчас были обращены глаза всех окружающих, стартовал в своей последней гонке со смертью.
         - Нужно дать им соблюсти определённые законы, - пояснил Артур.
         - Что вы имеете в виду?
         - Смотрите! Началось!
         - Вижу. Похоже на матч в крикет.
         - Понимаете, нельзя атаковать оленя до тех пор, пока он не устанет.          Иначе потеряете несколько собак… Они уезжают! Мы поедем к Чарлею и посмотрим, как станут разворачиваться события дальше.
         Свора гончих пришла в движение. Организованная группа собак ринулась вперёд, но темп пока ещё не нагнетала. Каждый пёс подчинялся сейчас своему инстинкту и в то же время оставался послушным более могущественному инстинкту человека. За сворой двинулись и люди. Предчувствуя кровь, они трепетали от этого животного, но допустимого в обстановке охоты возбуждения. Громкое «ату» пронеслось над вересковой пустошью и растаяло где-то в небе.

         - Вам очень хочется присутствовать при гибели животного? - мягко спросила Анни у Теверли, когда они скакали рысью.
         - Не очень, - ответил тот.
         - Хорошо, - сказала девушка. – Если я сойду с ума, присмотрите за мной!
         Через несколько минут разрозненные группки охотников соединились. Всадники спустились вниз по длинному гладкому склону, миновали крошечную аллейку и направились к холму. Когда устремившаяся к цели свора гончих собак внезапно бросилась влево, ехавшие в авангарде люди повернули за ней, а отставшие остановились около изгиба дороги, пытаясь перевести дух и позволяя сделать то же самое своим лошадям.
         - Развилка Спинни! – крикнул лорд Авелинг.
         - Ты уверен? – спросила его Анни, оглянувшись назад.
         - Абсолютно.
         Вскоре свора появилась снова. Обнюхивавшие землю собаки выглядели на редкость сосредоточенными. Из чащи галопом выскочил всадник. Он прокричал что-то, чего никто не смог разобрать, развернулся и ускакал обратно. Некоторые охотники бросились за ним. Но большая часть осталась.
         - Что это значило? – осведомился сэр Джеймс Эрншоу.
         - Либо ненормальный, либо большой шутник, - ответил лорд Авелинг. – Однако на поле становится просторнее, на что вряд ли можно пожаловаться. Вам нравиться наша прогулка, мисс Уайлдинг?
         - Всё чудесно! – воскликнула актриса.
         - Это настроение у неё долго не продлится! – пробормотала Анни. – Я скажу вам, кто станет очевидцем гибели!
         - Кто же? – спросил Теверли.
         - Надин. Мне кажется, Гарольд…
         - Что?
         - Не собирается ли она вскружить голову мистеру Фоссу? Надеюсь, нет. Он мне симпатичен.
         - Да, было бы жаль его, - согласился Теверли. – Но леди мне тоже нравится.
         - И мне. Только Надин умеет отважно встречать жизненные испытания. Именно по этой причине я и восхищаюсь ею. Она может устроить ад и сама пройти через него с гордо поднятой головой! Ну да ладно, хватит болтать о них. О, проклятье… Чатер!
         Гарольд и Анни ехали немного в стороне от остальных. Вдруг Эрншоу оставил лорда Авелинга повернул свою лошадь и направился к беседовавшей паре. Чатер последовал за ним.
         - Приготовьтесь к скачке! – глухо произнесла девушка, едва заметно обернувшись к Теверли.
         Всадники выстроились цепочкой. Беседа прервалась. После нескольких ничего не значащих замечаний квартет продолжил путь в молчании. Анни выехала немного вперёд, управляя лошадью так, чтобы она двигалась по едва заметной кривой, которая с каждым шагом отдаляла её от основной группы. Чатер сразу это заметил.
         - Мы двигаемся в верном направлении? – спросил он.
         - Папа так не сказал бы, потому что направляется к развилке Спинни, - ответила девушка.
         - И остальные тоже, - подтвердил Эрншоу.
         - А куда же вы поворачиваете? – не отставал Чатер.
         - К небольшому местечку под названием Хольм, - сказала Анни. – Путь короче, но дорога очень плохая. Если вам не хочется трястись на кочках, отправляйтесь вместе с папой.
         Она пустила свою лошадь в галоп, поскакала к невысокой изгороди и через несколько секунд легко перемахнула через неё. Теверли последовал за девушкой. Оставшиеся двое всадников после короткого колебания объехали препятствие.
         - Вы здесь? – спросила Анни, не оглядываясь.
         - Всегда к вашим услугам, - отозвался сзади Теверли.
         - Знаете, Гарольд, вы молодчина, - сказала дочь лорда. – Вперёд! И как можно быстрее!
         Анни и Теверли словно понеслись над землёй. За ними подчёркнуто спокойно плелись Чатер и Эрншоу. Ни тот, ни другой не были хорошими наездниками.
         - Сумасшедшая девчонка! – проворчал Чатер.
         Сэр Джеймс никак не отреагировал на это замечание.
         - Если бы только представилась возможность! – продолжал его спутник. – Я бы преподал ей урок!
         - А может, вы сами в нём нуждаетесь? – предположил Эрншоу.
         - Нет, скорее вы, - возразил Чатер с неприкрытой грубостью.
         Нервы обоих собеседников были на пределе.
         - Вы думали, дочка лорда здесь главная персона, но я готов спорить на что угодно: у неё теперь есть уязвимое место.
         - Если так, то вы его, несомненно, найдёте! – огрызнулся сэр Джеймс, теряя своё обычное дипломатическое спокойствие. – Не можете сейчас хоть чуточку помолчать?
         - Вы должны прекрасно знать, что могу!
         - Тогда не забывайте, как это делается, иначе приглашение сюда, полученное с моей помощью, станет последним! Смотрите, они перескочили через вторую изгородь. Скачите за ними и сломайте себе шею!
         - Да, вам бы понравилась такая перспектива, верно? Чего, чёрт побери, они хотят? Скачут к лесу!
         Скрывшись за деревьями от посторонних глаз, Теверли задал этот же вопрос, но другими словами и не таким негодующим тоном:
         - Дорога действительно ведёт к Хольму, Анни?
         - Одна да, - со смешком ответила девушка. – Но мы туда не поскачем.
         - Я так и думал.
         - Вы догадливы.
         Минуту спустя, когда дорога, по которой ехали Анни и Теверли, вдруг разделилась на три тропинки, дочь лорда указала кнутом на правую часть развилки.
         - Видите тот указатель? На нём написано «к Хольму». Поэтому мы поедем налево.
         - Ваш дядя был генералом?
         - Да. А что?
         - Вы унаследовали от него способности в стратегии.
         - Молите бога, чтобы сейчас они сработали!
         К моменту, когда Чатер и Эрншоу подъехали к развилке, Анни и Теверли уже исчезли. Чатер выругался.
         - Это последняя охота, в которой я участвую! - пророчески заявил он.

         Глава 14. Обнаруживается Z.

         Незадолго до традиционного времени чаепития перед Брегли-Корт остановились два автомобиля. В одном приехали семейство Роу и Эдит Фермой-Джонс, в другом лорд и леди Авелинг, Зена Уайлдинг и миссис Чатер. Второй автомобиль вызвали по телефону в Чарлее, где все восемь человек встретились и слегка перекусили. Лошадей обратно повели грумы.
         По мнению лорда Авелинга, охота получилась «чрезвычайно неудачной». Хозяин дома подспудно осознавал, что в Брегли-Корт появились и стали сгущаться небольшие тени. Однако он возлагал большие надежды на бодрящий осенний воздух и атмосферу «чисто английского спорта», которые должны были помочь развеять тревогу. Но тени продолжали сгущаться. Лорд ощутил их вокруг себя когда вернулся домой, и глубокое безмолвие холла было нарушено голосами гостей.
         Во-первых, Анни. Почему она выбрала именно этот уик-энд, чтобы так вызывающе вести себя? Впрочем, ничего определённого… Только крошечные детали. И побег с Теверли! Девчонка должна была ехать вместе со всеми! Или, по крайней мере, оставаться в общей группе подольше
Лорд продолжил размышлять.
         Во-вторых, Зена Уайлдинг. Конечно, она не виновата, что так быстро устала и ослабла. Вообще-то актриса его серьёзно интересовала, но он был вынужден тщательно скрывать свою симпатию при посторонних и под пристальными взглядами жены. Как же все представительницы прекрасного пола любят строить подозрения!
Лорд предложил всем перекусить и отправиться обратно в Брегли-Корт. Все приняли его извинения за прерванную охоту и дружно решили вернуться.
         Миссис Чатер, похоже, была бы обузой в любой компании!
         Что касается самой охоты, то ни один из её участников не увидел даже тени оленя. Правда, мистер Роу, войдя в просторный холл и ощутив приятное тепло, принял вид настоящего оптимиста. Теперь, когда всё закончилось, он мог с удовольствием предаться воспоминаниям, как в течение нескольких часов старался не отморозить ноги.
         - В отличие от вашего, миссис Джонс, - заявил отставной мясник, - моё кровообращение оставляет желать лучшего.
         Мисс Феромй-Джонс шутка удовольствия не доставила, поскольку собеседник опять забыл вторую часть её фамилии, а также одарил её мужем, назвав «миссис».
         - Да, потрясающий день! – воскликнул мистер Роу, рысцой направляясь к камину и потирая руки. – В конце концов, кто хочет увидеть зверя? Да всё это можно с успехом проделать в зоопарке. Но скачка! Это то, что нужно! Ты согласна, дорогая?
         - Полностью, - с отсутствующим видом отозвалась его супруга.
         - Мистер Чатер ещё не вернулся? – спросила у дворецкого миссис Чатер каким-то плоским, скрежещущим и неприятным голосом.
         - Пока нет, мадам, - ответил тот.
         - А другие? – поинтересовался лорд Авелинг.
         - Нет, сэр. Вы первые.
         Хозяин дома на минуту умолк, затем повернулся к Зене. Он находился сейчас в положении, в котором часто оказываются мужчины его возраста. Ему никак не удавалось произвести на окружающих впечатление загадочного человека. Лорд в последнее время начал удивляться этому странному факту, и удивление иногда мешало вести непринуждённую беседу с симпатичными женщинами. Особенно сложной задачей он считал разговор с актрисой. Ему всё казалось, что ход его мыслей слишком легко читался.
         - Надеюсь, вы чувствуете себя уже лучше, мисс Уайлдинг? – спросил лорд Авелинг.
         - О да, гораздо лучше! – ответила Зена.
         - Мы все почувствуем себя хорошо, когда переоденемся, - заметила леди Авелинг.- Я уверена, гости очень хотят побыстрее попасть в свои комнаты.
Небольшая процессия тронулась по направлению к лестнице. Лорд к ней не присоединился.
         - Ты не идёшь? – спросила его жена.
         - Да… через минуту… Только загляну к Фоссу, - лорд повернулся к дворецкому. - Кстати, мистер Пратт и мистер Балтин у себя?
         - Оба ушли, сэр, - сообщил тот.
         Лорд Авелинг направился к передней комнате, но перед дверью остановился. Зена ещё не начала подниматься на второй этаж и находилась рядом, всего в нескольких футах. Не оборачиваясь, хозяин дома вдруг вспомнил, как актриса прошлым вечером стояла на этом же месте, а он предложил ей пойти взглянуть на китайскую вазу. Лорд сейчас впервые задумался над тем, спал тогда Фосс или нет. Когда он вошёл в комнату, Джон взглянул на него и с удовольствием отложил в сторону книгу. Сегодня молодому человеку пришлось провести день в тишине.
         - Итак, мы вернулись, мистер Фосс, - объявил хозяин дома. – Надеюсь, вы не сильно скучали?
         - Совсем не скучал, сэр, - ответил Джон. – Вокруг такой комфорт! Да и Мейсфилд спасал меня.
         - О, Мейсфилд, - произнёс лорд, взглянув на книгу. – Прекрасный писатель. Но у вас, наверное, была и другая компания?
         - Мистер Балтин заходил утром.
         - А мистер Пратт?
         - Нет, только мистер Балтин.
         - Без Пратта? Да, осмелюсь предположить, что это проявление характера живописца. Лестер говорил, что собирается заняться работой над портретом и, вероятно, весь день провёл в студии. Полагаю, Балтин интересовался происшедшим с вами несчастным случаем?
         Джон не ощутил искреннего интереса в голосе собеседника. Мысли хозяина дома, казалось, витали где-то далеко, а глаза беспокойно бегали.
         - Да, он упомянул о случившейся со мной неприятности, - ответил молодой человек, - но моя персона, видимо, не очень заинтересовала знаменитого репортёра.
         На лице лорда Авелинг появилось едва заметное вопросительное выражение, и Джон добавил:
         - Мистер Балтин пришёл сразу после вашего отъезда. День удался, сэр?
         - Удался? Ах, охота… Да, было очень интересно, хотя никто из моей группы почти ничего не увидел. Другим повезло больше. Они попозже расскажут.
         - Значит, ещё не все вернулись?
         - Нет.
         - А…
         Джон вдруг умолк. Он чуть не спросил про миссис Леверидж и едва успел избежать конфуза. Молодой человек решил, что лорд скорее всего не обратил бы внимания на неосторожный вопрос, даже если бы тот прозвучал. Бегающие глаза хозяина дома остановились на шкафе и созерцательно замерли на восточной вазе.
         - Перед вами одна из моих любимых вещей, мистер Фосс, - торжественно произнёс лорд Авелинг. – Гордость. Вы случайно не знаток?
         - Полный профан, - признался Джон.
         - Тогда вы не сможете… предположить, откуда она привезена?
         В тоне лорда ещё звучала торжественность, но молодой человек понял, что вопрос задан с определённой целью.
         «Хитрый дьявол! – подумал Джон. – Если я после признания в своей некомпетентности отвечу правильно, он решит, что источником моих познаний является услышанный мной вчера вечером приглушенный дверью разговор».
         Вслух же молодой человек услужливо предположил:
         - Индия?
         Лорд Авелинг оказался недостаточно искусным, чтобы скрыть облегчение, и рассмеялся последний раз в этот день.
         - Нет, Китай, - воскликнул он. – Династия Хань. Две тысячи лет. Ну, я должен идти переодеваться.
         Лорд повернулся и направился к выходу из комнаты. Вид застывшего в дверном проёме Пратта в обычной обстановке вряд ли мог показаться каким-то необычным, но когда художник стоял там сейчас в забрызганных грязью брюках, с порванным правым рукавом пиджака, с растрёпанными волосами, он своей внешностью вызвал в обоих увидевших его мужчинах лёгкую дрожь. Впрочем, причиной дрожи было скорее выражение глаз Лестера, нежели состояние его одежды.
         - В чём дело? - резко спросил лорд Авлеинг.
         - Серьёзнее, чем дохлая собака, - ответил Пратт. – Мертвец.
         - Боже милостивый! – вскрикнул хозяин дома.
         - Совершенно мёртвый, - повторил художник. – Думаю, надо послать за врачом, чтобы тот подтвердил очевидное. Позвонить доктору Падроу?
         - Да. Нет, я сам! Подождите секунду! Где он? Кто его нашёл?
         - Он в небольшом лесочке. На дне карьера.
         - Вы обнаружили труп? – спросил лорд, глядя на одежду Лестера.
         - С помощью Балтина.
         - Несчастный упал туда, да?
         Пратт не ответил. Джон взглянул на него.
         - Вы знаете, кто этот человек?
         - Он не из ваших гостей, - ответил художник. – Но…
         Наступила пауза.
         - Пожалуйста, продолжайте, Пратт, - настойчиво попросил хозяин дома.
         - У Балтина есть предположение, что трое из присутствующих здесь могут его опознать.
         - В самом деле? Кто?
         - Могу я предоставить возможность назвать их самому Лайонелу?
         - Где он?
         - В карьере. Решил подождать там, пока я сообщу вам о случившемся.
         Лорд кивнул и вышел из комнаты.
         В течение нескольких секунд Пратт с Джоном молчали. Наконец, последний вяло произнёс:
         - Неприятное событие.
         - Очень, - согласился Лестер.
         - Мне кажется, что я своим появлением дал толчок для начала целой вереницы бед.
         - Вы не виноваты. Беды были неизбежны.
         - Что это значит?
         Пратт пожал плечами. Из холла доносился приглушённый голос лорда Авелинга, говорившего по телефону.
         - Это значит, что беды ещё впереди, - пояснил художник, доставая из кармана портсигар. – Хотите сигарету?
         - Спасибо.
         Когда мужчины закурили, Лестер продолжил:
         - Я живописец, мистер Фосс, и причина, по которой впечатлительным людям не нравятся мои работы, проста. Я умею заглядывать под кожу. И что вижу, то и пишу.
         - Мы больше, чем просто скелеты, - произнёс Джон.
         - Вы высказали мысль, которая, к несчастью, является правдой, - сухо заметил Пратт. – Скелеты с их разнообразными костями абсолютно безвредны. Я не способствовал смерти нашего приятеля в карьере, никогда даже не видел его в живом состоянии, насколько мне известно. Однако из-за того, что я больше чем скелет, после небольших выкрутасов судьбы меня вполне могут приговорить к повешению.
         Джон посмотрел на художника.
         - Конечно, мне нужно бы возразить. Но, знаете, по-моему, я ещё подсмотрю в этой сложившейся ситуации несколько забавных для себя вещей. Как отмечал Бернард Шоу, все мы рождены приговорёнными к смерти, поэтому время и форма — это лишь просто детали.
         - Вы мне расскажете что-нибудь? – поинтересовался Джон.
         - Вероятно, нет, - Лестер улыбнулся. – Какая от этого польза?
         - Зачем вы с Балтином вышли из дома перед тем, как найти труп?
         - Срывать подсолнухи и маргаритки мы не собирались. Кого искали, того и нашли.
         - О господи!
         - Итак, не тратьте больше времени, молодой человек. Звоните в полицию.
         - Думаете, я вытягиваю из вас информацию? – спросил Джон.
         - Уверен, что нет, - ответил Пратт. – Ваш портрет я нарисовал бы по-особенному. У вас есть причины задавать вопросы.
         - У меня?
         - Ваше окно выходит на лужайку. На случай, если шторы задёрнуты, существуют уши.
         Лестер правильно оценивал свои возможности. Он действительно умел видеть многое, но данный выстрел произвёл наугад и по лицу собеседника понял, что попал в цель.
         - Кажется, скоро я смогу заняться вытягиванием информации из вас, - произнёс Пратт. – Есть ещё вопросы? Задавайте.
         - Следующий совершенно очевиден.
         - Настолько очевиден, что я в состоянии догадаться. Почему мы искали труп?
         - Верно.
         - Хорошо. Честно говоря, мы не ожидали обнаружить мертвеца. Но у нас была серьёзная причина заинтересоваться предполагаемым браконьером, убившим прошлой ночью Хейга…
         - Что, что? – вскрикнул Джон.
         Лестер приподнял брови.
         - Разве вы не знаете о гибели пса?
         - Мне никто не говорил!
         Под внимательным взглядом художника Джон попытался осознать этот новый факт до конца. Молодой человек подумал о времени смерти собаки, вспомнив, как ему приснился лай, звон разбивающегося стекла, и как затем всё внезапно стихло. Около часа ночи. Но примерно тогда же происходили и другие события. Поскольку с ними было связано много людей, Джон не мог решить, настал ли сейчас момент рассказать о них, и даже если так, то был ли Пратт тем человеком которому стоило доверять подобные секреты.
         - Я помогу вам настроиться, - сказал Пратт, неосторожно проявив интуицию. – Расскажу вам кое о чём. Вы знаете, что я пишу портрет дочери лорда Авелинга?
         Джон кивнул.
         - Вчера вечером без пятнадцати семь я вошёл в студию, обнаружил свою картину испорченной, а сегодня утром в четверть восьмого снова отправился туда и увидел выбитое окно. Ничего не подозревая, прошлой ночью я запер кого-то в студии, но неизвестный выбрался оттуда и, очевидно, убил собаку. Вот чем объясняется мой интерес.
         - Вы хотите сказать, человек, оказавшийся в студии и убивший Хейга, испортил вашу картину?
         - Не совсем так. Он мог это сделать. Доказательств пока нет, но если что-то появиться, и если мертвец в карьере, будучи ещё живым, действительно облил мою работу краской, разве не могу я оказаться в суде по обвинению в преступлении с целью мести? Только между нами, мистер Фосс. Я никого не убивал и никогда не видел покойного живым. Очень трагично получить высшую меру наказания за убийство, не имея для него даже достаточного мотива.
         Раскрылась дверь. Вернулся лорд Авелинг.
         - После традиционных задержек в связи я всё-таки дозвонился до мистера Падроу, и мне сказали, что он ужен едет сюда проведать миссис Моррис. Но мы не будем его ждать. Идёмте, Пратт. Я должен взглянуть на этого парня.
         Однако лорд остался на месте. Он над чем-о размышлял.
         - Интересно, нам нужно сообщить о трупе в полицию?
         - Вероятно, можно подождать до приезда доктора, - предположил Пратт. – Должен сказать, всё будет зависеть от его мнения и от того, останется ли мужчина неопознанным.
         - Да, вы правы, - согласился лорд Авелинг. – Особенно раз Балтин собирается назвать имена трёх гостей, которые знают несчастного.
         - Которые могут знать, - поправил хозяина дома Лестер. – Пожалуй, я передумал, и опережу Лайонела. Три ваших гостя это супруги Чатер и Зена Уайлдинг.
         Лорд заметно расстроился.
         - Они все вернулись с охоты? – спросил Пратт.
         - Все, кроме мистера Чатера, - ответил лорд Авелинг. – Дамы переодеваются. Пока не стоит их беспокоить.
         Кто-то пробежал мимо окна. Мужчины обернулись и удивлённо посмотрели вслед летевшей мимо лужайки тени. Это была лошадь без седока. Она торопилась в своё стойло.

         Глава 15. В карьере.

         Лошадь галопом проскакала по лужайке. Несколькими мгновениями раньше путь домой ей преградил человек, который в попытке поймать её неожиданно и, как потом оказалось, неудачно выскочил на дорожку. В испуге животное перемахнуло через изгородь и угодило прямо в клумбу. Правда, такое препятствие не смогло убить в бедняге желание попасть в своё теплое стойло с вкусным овсом. Лошадь продолжила путь по необычному маршруту. В конце концов садовник поймал её возле самых дверей конюшни и стал успокаивать, когда вдруг рядом появились лорд Авелинг и Пратт.
         - Лошадь Чатера! – воскликнул первый, сразу узнав животное.
         - Тогда джентльмен, видимо, придёт пешком, - заметил Лестер.
         - Если только он не вывалился из седла и не ушибся, - сказал лорд.
         Он дал инструкции садовнику - все грумы были заняты и пока ещё не освободились – после чего направился по тропинке к видневшемуся впереди небольшому лесу.
         - Похоже, сегодня день неприятностей, - сказал лорд Авелинг шагавшему рядом с ним художнику.
         - Да, но боюсь, неприятности начались вчера, - возразил Пратт. - Пора сообщить вам ещё об одной.
         Пока хозяин Брегли-Крт слушал рассказ об испорченном портрете дочери, выражение его лица становилось всё более угрюмым. Лорд всегда гордился выражением своего лица. Оно свидетельствовало о том, что джентльмен постоянно был выше обстоятельств, как бы те ни складывались. А совсем недавно они заметно усложнились. Несколько солидных предприятий получили от лорда Авелинга чеки. Деньги, вложенные в дело, потерпевшее впоследствии крах, пропали. Но честолюбивый лорд ни в коем случае не должен был выдавать признаки своих финансовых затруднений. Ему необходимо было продолжать тратиться. Несколько месяцев назад Анни отказалась выйти замуж за человека, который не отличался большим умом, но существенно поправил бы материальное положение Авелингов и упрочил бы их пошатнувшееся положение в обществе. Теперь дочь собиралась отвергнуть ещё одного подходящего кандидата. Правда, сэр Джеймс Эрншоу был почти вдвое старше её, но он мог бы стать влиятельной персоной, присоединившись к партии консерваторов. И в случае содействия этому счастливому политическому событию сила самого лорда Авелинга заметно увеличилась бы.
         Теперь для борьбы с преследовавшими его неудачами хозяин Брегли-Корт использовал такт, достоинство, терпение, отвагу и хорошо всем известное выражение учтивой солидарности на лице. Он даже завязал неприятные, но необходимые дружеские отношения с отставным торговцем колбасами, которые до сих пор его практически не тяготили. Кстати, Эдит Фермой-Джонс получила приглашение на нынешний уик-энд в основном из-за семейства Роу. Лорд решил, что мясной король с супругой и дочерью будут польщены знакомством с известной писательницей (которой какое-то время назад неосторожно высказали желание видеть её в Брегли-Корт). И мисс Фермой-Джонс всё время потратила на старания оставить о себе впечатление солидной личности от литературы.
         Но теперь, к своему ужасу и унижению, лорд Авелинг был подавлен отвратительным чувством. Обстоятельства вдруг оказались выше него. Судьба выбрала этот уик-энд, чтобы поставить точку. Каждая новая неприятность ощутимо била по его нервной системе, которая раньше легко справлялась с нагрузками. Каждое новое испытание преувеличенно казалось наполненным каким-то тайным смыслом. Лорд вдруг обнаружил, что он ведёт отчаянную борьбу с непонятно откуда взявшейся паникой. И единственным спасением от неё была Зена Уайлдинг. Но почему именно Зена? Лорд Авелинг зачем-то стал мысленно повторять себе этот вопрос. Неужели любой симпатичной женщины – не очень молодой, но и не такой уж пожилой – теперь было достаточно, чтобы поднять ему настроение?  Или он действительно уловил в актрисе некое сходство с самим собой: как женщина боролась с жизненными трудностями, спрятав своё истинное лицо под маской? И ещё лорд спрашивал себя, чего он хотел от Зены? Обыкновенных вещей… Или его влекло желание вновь почувствовать себя маленьким мальчиком и положить ей на колени свою усталую голову?
         Ответов на эти вопросы лорд Авелинг найти не мог и лишь осознавал, что актриса, чьего расположения он добивался, не только не ослабляет, а даже усиливает его панику.
         Теперь ещё этот мертвец… Испорченная картина…
         - Какой кошмар! – воскликнул лорд. – Вчера вечером, вы говорите?
         - Между половиной пятого и без четверти семь, - ответил Пратт.
         - Почему вы ничего не сказали раньше?
         - Я подумал, что так быстрее найду преступника.
         - Вы кого-нибудь подозреваете?
         - Вполне определённо.
         - Могу я спросить, кого?
         - Если не возражаете, я оставлю свои подозрения при себе. Понимаете, если портрет испортил человек, лежащий сейчас в карьере, то моё предположение ошибочно.
         - А вы не знаете покойного?
         - Никогда не видел.
         - Тогда зачем же ему заливать краской вашу картину?
         - Понятия не имею.
         - Может, он пришёл в ярость после того, как вы заперли его в студии?
         - У нас нет доказательств, что именно этот человек оказался там запертым.
         - Верно. Но это выглядит очевидным! – парировал лорд Авелинг. – Если бы вокруг моего дома бродили сразу двое неизвестных, это было бы совсем уж невероятным совпадением. Несчастный выбрался из студии, убил собаку и потом… упал в карьер.
         - Вы забыли одну деталь, - напомнил Лестер. – Портрет повредили до того, как я запер дверь студии. Значит, если это сделал погибший, он тогда ещё не находился в ловушке.
         Мужчины вошли в лес.
         - Может, он сумасшедший? – предположил лорд.
         - Каждый, кто посмел испортить произведение Лестера Пратта – сумасшедший.
         Этот ответ прозвучал чрезвычайно торжественно.
         Балтин поднялся со ствола поваленного дерева и спрятал в карман свой блокнот.
         - Вы уже описываете происшествие? – хмуро осведомился лорд Авелинг.
         - Предварительно, - ответил репортёр.
         - Хорошо. Будьте любезны, придержите его у себя, пока мы не узнаем чуть-чуть побольше.
         - Огласка принесёт дополнительную информацию, - заметил Балтин.
         - И толпы людей, - добавил Пратт. – Имей совесть, Лайонел. Если здесь зреют какие-то сливы, тебе даже не придётся трясти дерево. Плоды сами упадут в твой рот.
         Мужчины приблизились к краю высокого обрыва. Карьер являлся следом былой активности человеческой деятельности. Его давно не использовали, и большая часть склона успела покрыться растительностью. Лорд посмотрел вниз.
         - Видите? – спросил Лестер.
         Хозяин Брегли-Корт кивнул.
         - Что привело тебя наверх? – продолжил художник, повернувшись к Балтину.
         - Ноги, - ответил тот.
         - Не очень остроумно. Попробуй ещё раз.
         - Мне нравится писать о трупах, но сидеть около них я не люблю. К тому же, у данного экземпляра довольно безобразный вид. Даже хуже, чем тогда, когда я видел его живым.
         - Что? Видели его живым?! – вскрикнул лорд. – Когда?
         Лайонел достал блокнот, перевернул страницу и прочитал:
         - Наш поезд прибыл в шестнадцать пятьдесят шесть. Мы вышли на плохо освещённую платформу. Сознание того, что скоро мы насладимся весельем в Брегли-Корт – ведь сердечное гостеприимство лорда Авелинга известно почти всем, - репортёр на мгновение умолк, заметив, как серый мир для одного из его собеседников сразу сделался чуть светлее, - …немного ослабило ужас, который навела на нас британская платформа в британском сумраке британского октябрьского вечера. Но у меня всё равно возникло странное ощущение, будто в темноте движутся невидимые фигуры, а после любопытного инцидента оно окрепло ещё больше. В ответ на вопрос известной актрисы я проинформировал её о следующем: во-первых, дама безусловно заставляет своих попутчиков ждать, а во-вторых, никаких фоторепортёров поблизости нет. Со своим знаменитым смехом, ставшим ещё более знаменитым благодаря бесчисленным подражателям, она направилась к Роллс-Ройсу, и в этот момент случилось небольшое происшествие.
         Балтин снова взял паузу.
         - Нет, не «случилось», а «имело место», - он сделал поправку в блокноте. – Нет, всё-таки «случилось».
         Лайонел снова чиркнул на страничке карандашом.
         - Итак, происшествие «случилось». Перед актрисой внезапно появился мужчина. Она мгновенно остановилась. Сначала мне показалось, будто дама вот-вот упадёт в обморок, но ничего подобного не произошло. Актриса усилием воли взяла себя в руки, прошла мимо незнакомца и села в автомобиль. Что касается остальных гостей – супруги Чатер и я четвёртый – то миссис Чатер уже заняла место на сидении, а её муж оказался возле незнакомца и предложил ему прикурить от спички. Тот от услуги отказался. «Скоро увидимся», - прошипел он. «Я бы не хотел», - так же прошипел в ответ мистер Чатер и, выражаясь словами Берри, «присоединился к двум леди». Вычеркнем «выражаясь словами Берри». Я же к дамам не присоединился. Моё дело – новости. Вам они нужны, и я вам их поставляю. Итак, я решил переброситься парой слов со странным человеком и представился ему. К моему разочарованию, он не замер от восторга, а скорее захотел наброситься на меня с кулаками. Я сообщил ему, куда направляюсь. Эта информация немного охладила его пыл. Перемена в незнакомце дала мне понять, что теперь я мог разговаривать с ним без страха оказаться покалеченным. Я предложил ему зажигалку. Забытая незажжённая сигарета свисала с влажной нижней губы джентльмена. Наконец, он прикурил. Я рассказал о своих обязанностях перед читателями. Мужчина взглянул на меня. Говорят, я обладаю даром хорошо выражать чувства, но описать взгляд, мелькнувший тогда в глазах незнакомца, не смогу никогда. «Вы получите там кое-какой материал», - пообещал этот странный человек. Собирался ли он выполнить своё обещание? Кто знает, удастся ли нам когда-нибудь найти ответ на этот вопрос? В следующий раз я увидел незнакомца примерно через двадцать один или двадцать два часа. Несчастный лежал на дне карьера и был мёртв.
         Балтин захлопнул блокнот и убрал его в карман. До мужчин донёсся чей-то голос, и все трое обернулись. К ним шли доктор Падроу, три грума и садовник. Последний оказался поразительно предусмотрительным и катил сейчас перед собой тачку.
         - Где он? – крикнул доктор.
         Вставшая перед всеми конкретная задача принесла лорду Авелингу некоторое  облегчение.          Тревожные мысли, тяжкие предчувствия, неизбежность полицейского расследования – всё было расставлено по своим местам, пока в карьере происходила мрачная работа. Мужчины подошли к похожему издали на бесформенный предмет человеку, лежавшему лицом вверх. Доктор даже без осмотра тела констатировал смерть.
         - Никаких сомнений? – пробормотал лорд Авелинг.
         - После трупного окоченения? – ответил вопросом на вопрос доктор. – Он мёртв уже несколько часов.
         – Вы можете сказать сколько?
         Падроу наклонился над телом. Несколько секунд он молчал, затем осторожно сказал, что не хочет рисковать и ошибиться. Пратт, который вообще имел небольшое представление о врачах, а о докторе Падроу тем более, посоветовал ему воспользоваться трупным окоченением как подсказкой.
         - Смерть могла наступить полчаса назад, а могло пройти  уже и тридцать часов, - резко ответил Падроу, хорошо знакомый с пренебрежительным отношением художника к нему и заметно оскорбившийся при виде того, что лорд, похоже, разделял это мнение. – Формирование состояния обычно длится от двадцати четырёх до тридцати шести часов. Время зависит от организма человека и причины его гибели.
         - Причину мы знаем, - сказал Лестер.
         - Может, тогда вы и займётесь этим случаем? – жёстко отреагировал доктор Падроу.
         - Вы, Пратт, конечно, имеете в виду, что несчастный умер после падения? – вмешался в разговор лорд Авелинг. – Очень похоже. Но нам стоит доверить всё это мистеру Падроу.
         - Если вы хотите знать, когда скончался этот джентльмен, - произнёс Балтин таким голосом, что казалось, будто он отчаянно боролся с зевотой, - то смерть наступила прошлой ночью в девятнадцать минут второго.
         - Откуда вы знаете? – в изумлении воскликнул доктор.
         Лорд молча уставился на репортёра.
         - Определил по его наручным часам. Они разбились, а стрелки показывают время падения покойного. Полагаю, ваши «несколько часов» означали больше трёх. В противном случае незнакомец умер в девятнадцать минут второго сегодня днём.
         Против своего желания Падроу восхитился. То же самое испытал и Пратт.
         «Балтин не терял времени даром, - подумал художник. – Интересно, что он ещё обнаружил?»
- Человек, определённо, мёртв в уже больше трёх часов, - сказал доктор. – Поэтому вы, вероятно, правы. А не скажете нам, кто он?
         - Нет, - ответил Лайонел. – При нём нет ничего, что помогло бы установить личность. Но в доме есть три гостя, которые, видимо, помогут нам в этом.
         - Сейчас, мне кажется, только два, - пробормотал лорд Авелинг, когда Балтин посмотрел ему в глаза.
         - Можно привести их сюда? – спросил Падроу. – Тех, кто связан с умершим, необходимо срочно оповестить.
         - Да, да, я согласен. Но оба эти гостя женщины, - пояснил лорд. – Неразумно просить их спускаться сюда, особенно когда начинает темнеть. Они устали. К тому же, я сомневаюсь, смогут ли дамы выдержать подобное испытание. Почему бы моим людям не отнести тело наверх?
         - В дом? – осведомился доктор.
         Лорд Авелинг нахмурился ещё сильнее. В его жилище и без того царило уныние.
         - Или в студию? - предложил Пратт.
         Лицо хозяина Брегли-Корт просветлело. Он жил сейчас в условиях постоянно меняющихся эмоций. Описанное Балтином происшествие на станции наполнило лорда Авелинга нехорошими предчувствиями и вызвало в нём желание – неважно, обоснованным оно было или нет – защитить Зену Уайлдинг от грозивших ей бед. Его собственное благополучие подверглось атакам со столь многих сторон, что мысль о заботе о ещё ком-то принесла лорду облегчение.
         «Кроме того, - спорил он сам с собой, прикрываясь придуманной добродетелью, - разве в мои обязанности не входит обеспечение спокойствия гостей ? Если уж так случилось, что меня заинтересовал один из них, я не должен отказываться от его защиты ради своего благополучия».
         Сверхчувствительный ум лорда Авелинга продолжал анализировать сложившуюся ситуацию.
         «Я всё делал правильно!»
         Хозяин Брегли-Корт молитвенно благодарил за это бога, хотя понимал, что его мольба являлась признаком укоренившейся в нём тревоги. Он постарался придать себе побольше уверенности.
         - Отличная мысль, Пратт! – громко произнёс лорд. – Да, студия. А как же вы? Ваша работа?
         - Моя работа? – Лестер усмехнулся. – Моя работа, очевидно, откладывается.
         Лорд Авелинг сделал знак своим людям. Когда те под руководством доктора принялись выполнять задание, Балтин взглянул на них с неодобрением. Пратт отвёл его в сторону.
         - Выражение твоего лица не очень-то-то ангельское, Лайонел, - заметил художник. – В чём дело?
         Балтин пожал плечами.
         - Этого для меня недостаточно, устрица! – настаивал Лестер.
         - Тела обычно не переносят до приезда полиции, - ответил репортёр.
         - Как и не обыскивают карманы мертвецов, - добавил Пратт. – Хотя я знаю некоторых представителей прессы, которые считают, будто имеют определённые привилегии.
         - Я обыскивал его карманы? – невинно переспросил Лайонел.
         - Ты знал, что при нём нет ничего такого, что помогло бы установить его личность. Я догадался. Ты искал метки прачечной на одежде, но не нашёл, мой мальчик. Если случайно приедут полицейские, то чем точнее ты предугадаешь их действия, тем сильнее получится у тебя сенсация. В первый момент ты якобы помогаешь им. Но для местного инспектора ты все равно помеха.
         - Если бы ты был действительно таким умным, каким себя считаешь, то выглядел бы просто гигантом, - произнёс Балтин.
         - А если бы ты был таким умным, каким себя считаешь, то выглядел бы не крупнее земляного ореха. Я напишу тебя и назову картину «Превосходная шутка». На ней будет изображён комплекс неполноценности внутри пузыря из кожи. Знаешь, на самом деле мы никогда не меняемся, но в гриме некоторые из нас кажутся сущими дьяволами. Итак, что ты ещё обнаружил?
         Балтин указал глазами на работавших людей.
         - Они несут его наверх, - сказал он. – Нам лучше уйти.
         - Нож, например?
         - Какой нож?
         - Которым убили собаку.
         - Разве убить можно только ножом? Идём.
         Но Пратт вдруг схватил приятеля за рукав.
         - Скажи-ка мне кое-что, - пробормотал он. – Вопрос иного плана.
         - Ну?
         - Ты никогда не интересовался вопросами правосудия?
         - Правосудие? А что это такое?
         - Вероятно, только слово из десяти букв. Я спрашиваю не с точки зрения этики, а просто из любопытства. Если человек совершает убийство, ты рад, когда его вздёргивают на виселице? А если он невиновен, тебе доставляет удовольствие оправдательный приговор? Или, заполучив увлекательную историю, ты на остальное плюёшь?
         Балтин на секунду задумался.
         - А разве читатели, прочитав увлекательную историю, не плюют на остальное? – спросил он.
         - Чертовски удачный ответ, - признал Пратт. – Нужно вставить его в твою биографию. Кстати, ты слышал о лошади Чатера? Она прибежала домой без седока.


         Глава 16. Вторая жертва.

         Когда лорд Авелинг заглянул в гостиную, там позвякивали жёлтые чашки.          Шестеро гостей пили чай, и отсутствие ожидаемого седьмого заставило хозяина дома быстро ретироваться незамеченным. Пройдя через холл, он поднялся по лестнице, направился по коридору мимо своей спальни к двери соседней комнаты и в нерешительности остановился.
         Лорд выглядел почти виноватым, но, увидев внезапно появившуюся на пороге горничную Бесси, вновь обрёл спокойствие.
         - Мисс Уайлдинг пьёт чай у себя в комнате? – осведомился хозяин Брегли-Корт.
         - Да, сэр. Я только что отнесла ей чашку.
         - Спросите у мадам, не сможет ли она выйти сюда на секунду. Скажите, это очень важно.
         Когда горничная послушно повернулась к двери, лорд Авелинг с целью объяснить девушке причину своей просьбы добавил:
         - Произошёл несчастный случай. Вы скоро обо всём узнаете.
         Бесси скрылась за дверью и почти сразу вышла обратно.
         - Мисс Уайлдинг сейчас выйдет, сэр, - сообщила она, затем после некоторых колебаний набралась смелости и спросила:
         - Он… Он сильно поранился, сэр?
         Лорд быстро взглянул на горничную.
         - Вы знаете, кто этот человек?
         Бесси смущенно покраснела и пролепетала:
         - Прошу прощения, сэр, за моё любопытство…. Только я слышала, его лошадь…
         - Это лошадь мистера Чатера, - перебил горничную лорд Авелинг, желая побыстрее от неё избавиться. – Речь не о нём.
         Дверь комнаты снова открылась. Бесси ушла. Зена Уайлдинг в голубом шёлковом халате появилась перед хозяином дома. Оставив отчаянные попытки выглядеть моложе, актриса была сейчас бледна и казалась очень усталой. Волна симпатии нахлынула на лорда.
         - Мне очень неловко беспокоить вас, - вежливо произнёс он.
         - Ничего, - ответила Зена. – У меня просто немного болит голова, поэтому я вряд ли стану спускаться вниз до обеда.
         - Трудный день утомил вас.
         - Глупо вышло, правда? Но я давно не ездила верхом, поэтому… - актриса умолкла по полуслове. – Надеюсь, ничего не случилось?
         Сильная тревога мелькнула на лице Зены, когда лорд Авелинг слегка заколебался.
         - Ничего связанного с вчерашним вечером? – прошептала женщина.
         Волнение Зены заставило лорда забыть о своих неприятностях. Симпатия хозяина дома к гостье усилилась, а вместе с ней усилилось и желание в случае необходимости встать на её защиту. Вчера вечером он ощущал себя почти сверстником актрисы, а сейчас вдруг испытал к ней прямо-таки отцовские чувства. Хотя выглядел лорд всего лет на пять старше Зены, такая перемена в равной степени и удивила его и принесла некоторое облегчение.
         - Нет, вчерашний вечер тут не при чём, - быстро успокоил гостью лорд Авелинг. – Я как раз хотел извиниться за своё поведение.
         - О, пожалуйста, не надо! – пробормотала Зена и бросила взгляд вдоль пустынного коридора. –  Это не… важно.
         Хозяину дома эти её слова не понравились. Сохранять отцовские чувства стало труднее.
         - О чём вы хотели поговорить со мной?
         - Боюсь, о не очень приятных вещах, - ответил лорд. – Но запомните, если мой рассказ доставит вам неприятности… Скорее всего, ничего такого не произойдёт, но если вдруг… Вы можете рассчитывать на любую помощь с моей стороны.
         Зена посмотрела на лорда.
         - Пожалуйста, продолжайте. Вы очень тепло ко мне относитесь.
         - Итак, мисс Уайлдинг, произошёл несчастный случай. В лесу неподалёку отсюда в карьер упал мужчина. Мы принесли его, и сейчас он лежит в студии.
         - Вы хотите сказать…
         Лорд Авелинг кивнул.
         - Да, мы нашли этого человека мёртвым и, к несчастью, не знаем, кто он. Но мистер Балтин…
         Проклятый Балтин! Наверняка его история родилась благодаря глупому репортёрскому воображению!
         - Мистер Балтин считает, что двое или трое из моих гостей могут опознать погибшего. Он назвал супругов Чатер и вас. Я не удивлюсь, если он ошибся. Незнакомец находился на станции, когда вы приехали, и, очевидно…
Зена пошатнулась, и лорд поддержал её.
         «Боже! – подумал поражённый хозяин дома. – Репортёр прав!»
         Он продолжал поддерживать актрису ещё несколько мгновений, показавшихся ему долгими минутами, но коридор, к счастью, оставался пустынным. В эти секунды лорду Авелингу пришлось испытать много эмоций, среди которых были неодолимая тяга к этой женщине, презрение к себе за дьявольское удовольствие, которое он получал от зависимого положения Зены, и смущение перед своим следующим шагом. Лорд не знал, что ему делать. Раз бедняжка упала в обморок, её, конечно, нужно было бы отнести обратно в комнату, но…
         Актриса вдруг слегка поёжилась, будто легкий прохладный бриз нарушил спокойствие неподвижного воздуха в доме. Лорд Авелинг ослабил объятия, почувствовав, как к женщине возвращаются силы.
         - Осторожно, - произнёс он.
         - Кажется… мне нехорошо, - тихо пробормотала Зена.
         - Я уверен, что вам нехорошо. Пойдите и прилягте.
         - Да, да. Сейчас. Представляете… едва не потерять сознание всего лишь от сообщения о несчастном случае!
         Лорд промолчал. Через секунду или две мисс Уайлдинг продолжила:
         - Помните, со мной было почти то же самое на охоте, правда? Если бы я знала этого несчастного, тогда другое дело. Нет, я с ним не знакома. Кажется, я видела кого-то на станции. Он выглядел довольно странно. Я решила, что незнакомец хотел выхватить у меня чемодан или…. Но я его не знаю. Мистер Балтин ошибся. Я никогда раньше не видела этого человека.
         Вдруг в глазах Зены промелькнул ужас. Она всхлипнула.
         - Мёртвый? О, Боже! Вы ведь верите мне, не так ли? Верите?
         Лорд Авелинг нежно похлопал её по руке.
         - Конечно. Почему нет? Мистер Балтин узнал в несчастном мужчину со станции, и вам совсем не обязательно идти сейчас в студию и опознавать тело поскольку вы всё равно ничего определённого сказать не можете.
         Лорд размышлял вслух.
         - Вам не о чем беспокоиться. Возвращайтесь в свою комнату и ложитесь. На вашем месте, мисс Уайлдинг, я бы не стал утруждать себя спускаться к обеду, если вы ещё будете чувствовать в себе недостаточно сил. Вам всё принесут сюда. День выдался для вас тяжёлый. Гости поймут.
         Хозяин дома ни разу в жизни не видел такой благодарности в женских глазах. За много лет его уставшая душа никогда не испытывала таких сильных переживаний. Он подождал, пока Зена уйдёт к себе в комнату и закроет дверь, затем направился в холл и возле лестницы замер поскольку оказался в центре бурной сцены. Миссис Чатер была близка к истерике. Складывалось впечатление, будто подавленный внутри неё крик, с которым она постоянно жила, вдруг вырвался из глубин души, чтобы все, наконец, его услышали.
         Возле женщины стояли Балтин, чьё спокойствие резко контрастировало с буйной злобой дамы, и хмуро наблюдавший за происходящим сэр Джеймс Эрншоу. Последний только что вернулся с охоты и ещё не успел стряхнуть пыль с костюма. Между этой группой и дверью в гостиную появилась леди Авелинг. Она тактично попросила семейство Роу и Эдит Фермой-Джонс продолжать чаепитие, но их чашки остались на столе, а всё внимание переключилось на события в холле.
         - Где мой муж? – кричала миссис Чатер. – Я знала, если мы приедем сюда, случится беда! Где он?
         Обвиняющий взгляд женщины остановился на сэре Джеймсе Эрншоу.
         - И почему все так на меня смотрят? Я ничего не знаю! Ничего! – голос миссис Чатер перерос почти в вопль.  – Говорю вам, я не знаю того человека!  И мой муж тоже! Где он? Ну, предложил на станции спички, и что теперь? Думаете, я приехала сюда смотреть на мертвецов?
         Речь её постепенно стала бессвязной. Потом последовали рыдания. Леди Авелинг подошла к ней и осторожно взяла за руку.
         - Балтин, где доктор? – спросил лорд Авелинг.
         - Он пришёл вместе со мной, - ответил Лайонел. – И поднялся наверх осмотреть миссис Моррис, пока я разговаривал с миссис Чатер. Пратт ждёт в студии.
         «Опять Балтин! - подумал лорд. – Почему он не может оставить всех в покое!»
         И в то же время хозяин дома был благодарен репортёру за краткость изложения информации и его успокаивающий монотонный голос.
         Миссис Чатер вырвала свою руку у леди Авелинг.
         - Не трогайте меня! – вскрикнула она с отвращением, затем резко прекратила рыдать – эта перемена в её поведении была поразительной – и стала такой же невозмутимой, как Балтин. – Я иду к себе в комнату.
         Когда женщина направилась к лестнице, никто не двинулся с места, кроме лорда, которой сделал шаг в сторону, уступая даме дорогу.
         - И не присылайте ко мне доктора, - добавила миссис Чатер. – До возвращения мужа не хочу никого видеть. Никого!
         Лорд Авелинг взглянул на сэра Джеймса. Тот покачал головой.
         - Он скоро придёт, миссис Чатер, - произнёс хозяин дома.
         Женщина остановилась и тоже посмотрела на Эрншоу.
         - Постарайтесь успокоиться.
         - Успокоиться!
         Казалось, подавленный крик сейчас опять вырвется наружу, но вместо него раздался смех.
         Спустя несколько часов не один человек в Брегли-Корт внезапно проснулся, вспомнив о нём.
         Миссис Чатер стала подниматься по ступеням. Леди Авелинг последовала за ней.
         - Как это случилось? – спросил лорд после короткого молчания.
         Балтин пожал плечами.
         - Так эта дама отреагировала.
         - Кажется, виноват я, - вступил в разговор сэр Джеймс. – Миссис Чатер была в холле, когда я вернулся. Очевидно, она посчитала меня ответственным за отсутствие её мужа. Правда, что его лошадь прискакала одна?
         - Да, - ответил лорд Авелинг. – Когда вы видели мистера Чатера последний раз? На охоте вы с ним почти сразу присоединились к Анни и Теверли. Их тоже пока нет.
         - Нет? - новость, похоже, расстроила сэра Джеймса. - Да, мы вчетвером скакали некоторое время вместе. Ваша дочь сказала что-то о коротком пути через местечко под названием Хольм, но мы с Чатером вскоре потеряли молодых людей. Больше мы их не видели, хоть и свернули по указателю. Потом я потерял своего последнего попутчика и потерялся сам. Вот вкратце моя история. Случай с лошадью Чатера вызывает тревогу. Надеюсь, с джентльменом ничего не случилось. А здесь, кажется, какие-то неприятности?
         - Да. Неизвестный мужчина упал в карьер неподалёку отсюда. Мы посчитали, что миссис Чатер сможет опознать несчастного.
         - Я как раз спросил её, когда вы вошли, - сказал Балтин хозяину дома. – Результат вы видели. Беседа с мисс Уайлдинг получилась у вас более удачной?
         - Нет… Но мисс Уайлдинг восприняла новость боле спокойно, - ответил лорд Авелинг. – Будучи усталой, она извинилась за своё нервозное состояние. Вы ошиблись, Балтин. Мисс Уайлдинг помнит незнакомца, но не знает его. Своим появлением на станции тот напугал её, вот и всё. Она приняла его за грабителя.
         Чрезвычайно довольный собой лорд Авелинг повернулся к сэру Джеймсу Эрншоу.
         - Вы хотите переодеться? Пожалуйста, побыстрее. Нам сейчас просто необходимо ваше парламентское спокойствие, чтобы выровнять наше накренившееся судно.
         - А мне срочно требуется чай, чтобы выровнять своё, - сэр Джеймс улыбнулся. – Я с утра ничего не ел.
         Леди Авелинг спустилась по лестнице.
         - Ну как? – осведомился её супруг.
         - Она заперлась в своей комнате.
         С её губ уже были готовы сорваться слова «Слава богу!», но внезапное воспоминание о том, что Чатеров пригласили по предложению Эрншоу, удержало леди от этого.
         - Хорошо, - пробормотал лорд, расценив ответ жены более тактичным, чем он был на самом деле. – Всё уладится. Мы придём через несколько минут, дорогая.
         Леди Авелинг поняла его намёк и вернулась в гостиную. Сэр Джеймс поднялся на второй этаж, а хозяин дома задержался.
         - Вот так обстоят дела, Балтин, - вдруг сказал он.
         - Прогресс небольшой, - заметил Лайонел.
         - По моему мнению, нам лучше постараться забыть об этих вещах и позволить событиям развиваться своим чередом.
         - Что такое «свой черёд», сэр?
         - То есть?
         - Из трёх человек, которые могли опознать незнакомца, двое сказали, что не знают его, а третий пока не вернулся с охоты.
         - И это наводит меня на мысль о нашем следующем шаге! – воскликнул лорд Авелинг.
         - Поиски третьего?
         - Конечно, - казалось, лорд от свалившихся на него проблем пришёл в отчаяние. – В самом деле, тут нечего размышлять! Я пойду к Эрншоу. Нужно определить точное место, где они с Чатером расстались.
         - Могу я воспользоваться автомобилем?
         - Для чего?
         - Раз Чатер не возвращается, а ваши поиски пока безрезультатны, я попробую выяснить что-нибудь на станции. Там мы впервые увидели человека, чью личность нам требуется установить.
         Лорд Авелинг задумчиво посмотрел на Балтина и сказал:
         - Отличная идея, но на вашу долю выпадает столько хлопот.
         - Это для черновика.
         - Можно мне будет на него взглянуть?
         - Факты я подкорректирую.
         - А их интерпретация?
         - Всё исключительно для читателей. Если не провести поиски на станции, полиция рано или поздно всё равно этим займётся.
         - Полиция?
         - А я в чём-то не прав?
         Лорд знал, что Балтин был прав. Доктор Падроу ещё не объявил причину смерти незнакомца, но какой бы она ни оказалась, следствие всё равно начнётся. И опознание трупа будет проведено. Душа лорда Авелинга заныла при одной мысли об огласке и вопросах, на которые придётся отвечать. Человек, очевидно, умер в девятнадцать минут второго ночи. Хозяин дома и Зена не расходились по своим комнатам примерно до часа. Лорд Авелинг не запомнил точное время и теперь жалел об этом. Особенно ему хотелось бы знать, во сколько он услышал, как актриса снова вышла из своей спальни после их расставания.
         Вдруг перед ним неизвестно откуда возникло видение миссис Чатер, дающей показания! Что может рассказать такая злая и ревнивая женщина? Лорд Авелинг вспомнил тривиальный инцидент, происшедший в танцевальном зале. Сэр Джеймс исключительно ради соблюдения приличий оставил Анни и направился к миссис Чатер.          На губах дамы мелькнула слабая улыбка, но тут мимо прошла Зена, и Эрншоу тут же повернулся к ней. Когда пара начала танцевать, в глазах миссис Чатер вспыхнула ненависть, но несколько секунд спустя её лицо снова стало равнодушным.
         - Ну? – задал свой привычный вопрос Балтин.
         Лорд Авелинг вернулся к действительности и подумал, не лучше ли было связаться с полицией, нежели с репортёром.
         Зазвонил телефон.
         Хозяин дома поспешил к аппарату, взял трубку и через мгновение воскликнул:
         - Анни!
         Затем он целую минуту слушал молча и, наконец, сказал:
         - Да, да, конечно. Ты совершенно права. Не задерживайся.
         Лорд посмотрел на верх лестницы и положил трубку.
         - Они нашли Чатера? – тихо спросил Балтин, внимательно следя за выражением лица хозяина дома.
         - В долине. Возле Майл-Боттом, - ответил лорд Авелинг. – Со сломанной шеей.

         Глава 17. История Надин.

         - Итак, мистер Фосс, - сказала Надин, присаживаясь на пуф, который ждал её весь день, - сложим наши сведения и посмотрим, что из этого выйдет?
         - Боюсь, мои сведения очень неполные, - ответил Джон.
         - Мои тоже. Думаю, как и у остальных. Отрывки, которые они отчаянно стараются не забыть. Даже мистер Теверли.
         Леди сделала паузу и вдруг добавила:
         - Не знаю, удалось ли вам почувствовать. Эта комната похожа на тихую заводь. Она полна покоя, а в других атмосфера… Какая?
         - Таинственная? – предположил молодой человек.
         - Мороз по коже. Даже если не принимать во внимание два трупа, лежащих в студии. Мы все следим друг за другом. Разбились на маленькие группки. Вот почему мне хочется объединиться с вами. Я рождена не для одиночества.
         - А я никогда и не считал, будто вам часто приходиться оставаться в одиночестве.
         - Не часто. Возможно, поэтому я всякий раз так сильно ему сопротивляюсь. Итак, мы разделились на группы по четверо, по двое и по одному. Но я отказываюсь быть одной!
         - И кто же один? – улыбнувшись, поинтересовался Джон.
         Надин на секунду задумалась, нахмурив брови, но затем заметила улыбку собеседника.
         - Вы чудесно улыбаетесь, - произнесла она. – Честно. Мне нравится. Но не считайте мои словам чем-то большим, чем комплимент. О, как скучны наши времена! Сегодня утром я пришла к выводу, что развернувшиеся здесь события вас тоже взволновали. Кто один, вы спрашиваете? Сэр Джеймс, например. Кстати, как он вам? Миссис Чатер. О ней я вас не спрашиваю. И… Но все это строго между нами!
         - Конечно.
         - На данный момент я считаю одной миссис Авелинг. Надеюсь, временно. Потому что я люблю хозяев и провела здесь когда-то чудесное время… Я говорю слишком откровенно? Да, наверное. Но это не сплетня. Это реакция. И ещё, может быть, я просто хочу помочь. Хотя и не уверена. Обычно я не очень люблю помогать.
         - Если вы начнёте критиковать себя, у нас не получится хорошей команды.
         - Ладно, не буду. Скажем так: желание поговорить с вами объясняется моим прекрасным характером и страстным стремлением делать добро людям! – леди скорчила гримасу. – Надин Леверидж, Добрая Самаритянка! Фраза почти заслуживает внимания Балтина. Ничем не уступает его штампам.
         - А кто объединился в пары?
         - Рискуя шокировать вас, начну с лорда Авелинга и Зены Уайлдинг. Вот почему я выделила отдельно хозяйку дома. А сейчас выражение вашего лица мне не очень нравится, Джон.
         - Что с ним такое?
         - Оно почти неодобрительное.
         - Но означает другое.
         - Что же? Вы собираетесь стать таким же скрытным моллюском, как и остальные? Я обычная женщина, мой друг, и участвую в деле либо на паритетных условиях, либо вообще не участвую.
         - Паритет, Надин, - ответил Джон после секундной паузы. – Это значит, я верю, что вы хотите помочь, и сам стремлюсь к тому же. Я не против сплетен…
         - Ой, какой лжец!
         - Верно, я испытываю к ним отвращение, но сейчас вы не сплетничаете. Выражение моего лица означает… Ну, просто я согласен с вами и всё объясню позже. Продолжайте пожалуйста.
         Надин кивнула.
         - Итак, теперь мы сообщники. Следующая пара – Анни и мистер Теверли. Я почувствовала это когда ехала с ними сюда из Майл-Боттом. Только они сделали своё неприятное открытие, как прискакала я. От одного «убийства» к другому. Но, к счастью, мне не пришлось присутствовать при второй смерти.
         - Когда вы подъехали, мистер Чатер был уже мёртв?
         - Да. Вы ведь уже обо всём слышали, не так ли?
         - Мне никто ничего не рассказывал.
         - Тогда откуда же у вас такие полные сведения?
         - На самом деле они далеко не полные, - поправил собеседницу Джон. – Лорд Авелинг с Праттом заходили ко мне перед чаем и рассказали о человеке в карьере. А потом пришла горничная и сообщила, что приехал доктор. Остальное я слышал через закрытую дверь.
         Надин на мгновение замерла.
         - У вас прекрасный слух. Я не могу уловить ни звука.
         - Просто в холле, наверное, сейчас никого нет. Но я действительно никогда не был туг на ухо. Впрочем, даже глухой мог услышать миссис Чатер, когда она вышла из себя. Ужасная сцена. Потом лорд Авелинг разговаривал по телефону. Анни позвонила и сообщила о Чатере. И, наконец, я услышал, как вернулись с охоты вы. Час назад, правильно?
         - С тех пор ничего нового?
         - Ничего и никого. Вокруг было тихо, как сейчас.
         - Да, тихо, - произнесла Надин. – Мы говорим шёпотом. Даже голос мистера Роу приобрел почти музыкальную мягкость.
         Она посмотрела на мысок своей туфли, слегка приподняв его от пола. Когда-то леди делала это для того, чтобы привлечь внимание окружающих к своим красивым ногам, но теперь такое движение просто вошло в привычку.
         «Вчера вечером туфли были золотистого цвета. – вспомнил Джон. – А сейчас она надела красновато-бронзовые. Гармонирующие с её волосами».
         - Значит, последние новости вы не знаете? – спросила Надин, опустив мысок туфли.
         - Какие?
         - Сейчас. Одну минуту. Я вернусь мыслями в Майл-Боттом и вспомню поточнее. Когда я подъехала к Анни и мистеру Теверли, они смотрели на Чатера. Оба уже спешились, а лошадь покойного убежала. Дикое место. Оно никогда мне не нравилось. Вообще-то я люблю дикие места, но теперь не могу вспоминать о Майл-Боттом без содрогания! Несчастный лежал на клочке мягкой пожухлой травы совсем рядом с несколькими валунами. Рядом протекал ручей, и земля была сырая, - Надин сделала паузу. - Вас что-то смущает?
         - Да нет, - ответил Джон.
         - А меня эта картина потрясла. Я видела несколько несчастных случаев… В общем, я ничего не стала говорить. Мы с Анни сразу поскакали в ближайший посёлок к телефону, а Мистер Теверли остался около тела… По-моему, изменения в терминологии всегда ужасно бездушны. Пока мы живы, называем друг друга людьми, а после смерти становимся телами! Итак, вы знаете, что Анни позвонила сюда. Вы слышали разговор?
         - Только обрывочные фразы лорда Авелинга.
         - Но вы догадались, как девушка описала происшествие?
         - Да. Чатера нашли со сломанной шеей.
         Надин кивнула.
         - Судя по позе, он действительно выглядел как сломавший шею. Но когда мы с Анни вернулись из посёлка и привели с собой подмогу, выяснилось нечто другое.
         - Вы хотите сказать, Чатер был жив?
         - О, нет! Мёртв. Только покойный не сломал шею, а упал с лошади на влажную землю и умер от шока.
         - Понятно, - медленно пробормотал Джон.
         - В самом деле?
         - Только не до конца. Что было дальше?
         - Мы положили несчастного в машину и в молчании отправились домой. Ужасно мрачная поездка! До встречи с Анни и Теверли я лопалась от нетерпения. Очень хотелось поделиться, чем закончилась охота. Ведь вышла чудесная скачка. Я продержалась в ней до конца и видела, как застрелили оленя. Но потом моя кровожадность мгновенно исчезла. Я не проронила ни слова и всю обратную дорогу с растущей тревогой наблюдала за дочерью лорда и Теверли. Буду с вами откровенной и признаюсь, что скорби из-за смерти мистера Чатера во мне не был нисколько. Если хотите, назовите это бездушием, но я сказала вам правду.
         - Не стану называть вас бездушной, - произнёс молодой человек. – Но что же вас тогда тревожило?
         - Не знаю. Вероятно, поведение ехавшей рядом пары. Я имею в виду не Анни. За охватившем её ужасом ощущалось недоумение, и это было вполне естественно. Меня поразил Теверли. В его волнении сквозило что-то очень личное. Я уверена, он относился к Чатеру не лучше нас с вами. Если, конечно, не принимать в расчет идиотскую философию нашего спортсмена, заключающуюся в том, что в любой ситуации можно всму найти оправдание!
         - Перед тем, как продолжить, уточните, пожалуйста, одну деталь, - попросил Джон. – Вы ведь не допускаете мысли, будто Теверли имел какое-то отношение к несчастному случаю?
         Надин рассмеялась.
         - Такая идея сродни предположению, что Муссолини мог бы стать пацифистом, - сказала она. – Нет, ничего подобного я не имею в виду.
         Улыбка быстро исчезла с её лица.
         - По возвращении нас ожидал второй удар. Мы услышали об ещё одном происшествии. Для доктора Падроу выдался тяжёлый день.
         - Да. Что он говорит насчёт мистера Чатера?
         - А вы знаете, что он сказал о другом человеке?
         - Нет.
         - Из подслушанных мной фраз я поняла, что якобы несчастного задушили.
         - Звучит ужасно.
         - Конечно. А ещё ужаснее то, как вы восприняли эту новость. Несколько часов назад вы бы воскликнули: «О, Боже!» А теперь на вас нашло такое оцепенение, что вы лишь думаете, насколько неприятно звучит слово «задушили». Но не принимайте мои слова близко к сердцу! Я просто испытываю тягу к символам. Боюсь, следующее предположение потрясёт вас. Похоже, мистера Чатера отравили.
         Джон изумлённо посмотрел на собеседницу. Единственной причиной, по которой с его губ не сорвалось «О, Боже», стало то, что секундами раньше эти слова произнесла Надин.
         - Поверьте, Джон, ситуация весьма мрачная, - сказала леди. – Мои нервы в порядке на все сто процентов, но и они подверглись испытаниям в последние два часа. Мистер Чатер отравлен! Вы понимаете, что будет, если это предположение окажется верным? Не очень многие из нас имели причины любить покойного!
         Молодой человек кивнул. У присутствующих сейчас в Брегли-Корт имелось гораздо больше причин бояться Чатера. Чьи же тайны умерли вместе с ним? А ведь их можно и воскресить.
         Джон стал старательно приводить в порядок свои мысли, как вдруг события прошлой ночи вихрем пронеслись у него в голове.
         - Теперь вы понимаете, почему так тихо в доме, почему мы разговариваем шёпотом и почему я пришла сюда в поисках приятной компании? – продолжала Надин. – Я чувствую – как и все остальные, наверное – что если захочу собрать свой чемодан и покинуть дом, то не смогу этого сделать. Даже во время обыкновенной прогулки за мной будет кто-то следовать. Полиция, Джон.
         - Очевидно, - согласился молодой человек.
         - И вопросы.
         - Вам не нужно их опасаться.
         - Так значит, всё в порядке?
         - Простите, я не имел в виду… Я знаю - вы о других думаете.
         - Иногда. Если очень сильно постараюсь.
         - Но послушайте, вы сказали, это только предположение. Доктор Падроу не уверен в том, что Чатера отравили?
         - Его заключение пока не было оглашено официально. Видимо, сначала он хочет переговорить один на один с местным инспектором полиции.
         - Откуда же вы узнали про отравление?
         - Подслушала отрывок разговора доктора Падроу и лорда Авелинга, - пояснила Надин. – Они находились в соседней с моей комнате. «Что? Выдумаете, Чатера отравили?» - вскрикнул лорд. Затем их голоса снова зазвучали приглушённо.
         - Всё-таки доктор может ошибаться. Он ещё ничего не сказал.
         - А я уверена, что он прав.
         - Почему?
         - Помните, я сказала вам, что меня потряс вид лежавшего на земле мистера Чатера?
         - Я помню, вы упомянули про мягкую траву. Наверное, вы обратили внимание на то, насколько мала была вероятность разбиться при падении?
         - Более чем мала. Если только не удариться об один из валунов.
         - Но ведь это и могло произойти.
         - Могло.
         - А также погибшего могла ударить копытом лошадь. Кстати, как насчёт состояния его сердца?
         - Да, всё это… В конце концов, мне кажется, со здоровьем у мистера Чатера было не всё в порядке. Вчера его жена не позволила ему выпить виски. Напомнила о запрете. Но я не рассказала вам ещё кое о чём. Этот факт и заставил меня усомниться в простом несчастном случае. Цвет лица покойного. Я видела такой однажды. И никогда не забуду.
         После короткой паузы Джон спросил:
         - Как восприняла известие миссис Чатер?
         - Думаю, это была страшная сцена. Слава богу, я при ней не присутствовала.
         - Вы не видели бедную женщину?
         Надин покачала головой.
         - Я принимала горячую ванну. Вы о чём-то задумались? О чём?
         Молодой человек встретился с пристальным взглядом собеседницы и слабо улыбнулся.
         - Не знаю, - пробормотал он. – Возможно, это элементарное чувство бессилия. Человек понимает, что должен предпринять какие-то действия, но не знает какие именно.
         - Уж не хотите ли вы сказать, будто этот человек никак не решит, стоит ли вмешиваться? – с удивительной проницательностью спросила Надин. – Вы намекаете на освобождение от тяжёлой ноши лишних сведений?
         - Да. – Джон кивнул. – Я не хочу усложнять ситуацию.
         - Она не станет сложнее, если вы расскажете мне обо всём, что знаете. И потом, я думаю, сейчас ваша очередь. Так или иначе, но вас скоро попросят об этом же полицейские.
         - Дело только в том, должен ли я говорить. Я имею в виду, как много? Не очень, наверное.
         - Не могу ответить на ваш вопрос, не зная чего «много».
         - Вы кое о чём забываете.
         - Я?
         - Если какая-то часть информации останется скрытой – я подчёркиваю слово «если» - для вас, скорее всего, будет лучше совсем не знать её? На случай перекрёстного допроса.
         - Хорошая мысль, - признала Надин. – Не могу сказать. Но тогда у нас получится плохая совместная работа, Джон. Понимаете, я могла бы посоветовать вам избавиться от слова «если». Действительно, среди путаницы происшедших здесь событий, наверное, стоит отгородиться от всего.
         - Может быть, вы и правы, - произнёс молодой человек. – И всё же если совершено убийство… Странно, но мы забываем, что для миссис Чатер это настоящая трагедия.
         - Я знаю и постоянно напоминаю себе об этом. Но очень трудно испытывать симпатию к женщинам такого сорта. Осмелюсь утверждать, что при жизни мистер Чатер был для неё такой же трагедией, как и мёртвый, поэтому… - Надин на мгновение умолкла. – Во всяком случае, она склоняется к идее использовать свою беду.
         - Что вы имеете в виду?
         - Женщина угрожает кому-то расплатой. Как вы сказали, если совершено убийство, то кто-то в нём виновен. Но не забывайте, я ещё не посоветовала вам окончательно, как распорядиться своими сведениями, и не сделаю этого пока не услышу всё. Итак… можно?
         Джон кивнул. Поделиться с кем-нибудь своими сведениями было настоящим облегчением. Как можно проще молодой человек обрисовал Надин странные события прошлой ночи. Когда он закончил, его собеседница долго молча смотрела на ковёр на полу.
         - Что вы скажете? – поинтересовался Джон.
         - Самое главное, я не стала бы упоминать об Анни, - ответила Надин. - С ней всё хорошо.
         В следующее мгновение леди вдруг резко оторвала взгляд от ковра.
         - Слышите? Кажется, теперь в холле кто-то есть!
         Надин вскочила с пуфа, подбежала к двери, открыла её и прошептала, оглянувшись через плечо:
         - Полиция приехала!

         Глава 18. Появляется полиция.

         Инспектор Кендэлл при всяком удобном случае подчёркивал, что никогда не работал спустя рукава. Этот человек не рассчитывал на случай, и его методы ведения следствия, которые ни при каких условиях никому не оглашались, были практически совершенны. По крайней мере, он так утверждал. «Если бы я родился хотя бы с одной извилиной в мозгу, - часто повторял инспектор, - то стал бы непревзойдённым преступником, но поскольку у меня нет никакой патологии, я занялся их ловлей».  Вот почему Кендэлл переезжал с места на место, когда нужно было встряхнуть тот или иной округ. Именно по этой причине сыщик серым октябрьским вечером оказался в Чарлее и ответил на звонок взволнованного доктора Падроу. Его огромная рука взяла трубку телефона. В течение нескольких секунд он с равнодушным видом слушал, затем попросил, чтобы на том конце провода подождали, придвинул к себе по столу карандаш с блокнотном и сказал:
         - А теперь всё сначала.
         Доктор подавил в себе негодование и повторил своё сообщение. Кендэлл умел оказывать влияние на людей даже по телефону. Пока в трубке звучал возбуждённый голос, инспектор записывал, периодически задавал необходимые вопросы и, наконец, дал отбой.          Коротко и чётко занесённые в блокнот детали демонстрировали совершенство методов работы сыщика, которые были его религией.
         - Полдюжины людей и машину до Фленшэма, - скомандовал он сержанту.
         - Будем делать облаву в «Чёрном олене»? – поинтересовался тот.
         - Нет, едем к лорду Авелингу в Брегли-Корт. Дельце, похоже, весёленькое.  А вам выговор за то, что позволили заболеть нашему штатному врачу, когда он понадобился.
         Сержант Прайс заметно оживился. Перспектива встряхнуться пришлась ему по душе. Но когда он услышал детали, одновременно выполняя указание «держать скорость автомобиля около пятидесяти», то не вполне понял, зачем такая спешка, и мысленно охарактеризовал старания своего энергичного шефа как «чрезмерные».
         - Я уж подумал, будто начался пожар, гражданская война или что-то в этом роде, - позволил себе сделать замечание сержант.
         - Нет, всего лишь пара убийств, - отозвался Кендэлл.
         - Предположительно?
         Инспектор кивнул.
         - Последнее предполагаемое убийство, которым я занимался, оказалось несчастным случаем.
         - После месяца практического безделья, - убийственным тоном заметил Кендэлл. – Ну, теперь мы пускаем процесс в обратную сторону. Несчастные случаи превратились в убийства. Посмотрим, удастся ли распутать их за тридцать шесть часов вместо тридцати дней.
         - Почему не минут? – пробормотал Прайс.
         Инспектор улыбнулся.
         - Может, даже и так. Не угадаешь, - произнёс он. – Но с самого начала мы имеем помеху, так что придётся глядеть в оба. Ваших ребят это тоже касается.
         - Что за помеха? – спросил сержант.
         - Репортёр.
         - Ого!
         - Да к тому же сам Балтин. Он, наверное, уже врос в дело обеими ногами.
         - Вот почему вы взяли с собой целую армию?
         - Как вы относитесь к прессе, Прайс? – спросил Кендэлл.
         - Есть журналисты и есть журналисты, сэр, - последовал довольно невразумительный ответ. – Некоторые помогают.
         - Хорошо. Запомните все: Балтин будет нам помогать, только когда мы сами того захотим. Это же относится и к остальным. Мы едем в дом, где полно гостей, и каждый из них, вероятно, считает себя лучшим в мире детективом-любителем. Да, и один или двое имеют все шансы вернуться оттуда в менее привлекательной роли! Никакой информации посторонним не давать и по возможности с ними не общаться. Нам не нужно лишних «кулинаров». Готовить буду я один. Без моего разрешения никому дом не покидать. Каждый, кто попытается уйти, окажется под особым подозрением.
         - Начнём подозревать всех, а?
         - Неплохая мысль. Список начнём с лорда Авелинга. Далее вниз по порядку. Теперь вы понимаете, почему я взял с собой целую армию, Прайс?
         Сержант помрачнел и, глядя на длинный луч яркого света, разрезающий впереди темноту, пробормотал:
         - Один парень сказал мне как-то -  он такой же детектив, как и вы, сэр – минуту, сейчас вспомню точно… Да, вот! «Никогда не объявляй войну. Твоё дело вести её, а разговоры оставь юристам».
         - Это же вы поймали в прошлом июле Тима «Три пенни»? – фыркнул Кендэлл. - Я готов у вас поучиться, сержант...
         «Он? Поучиться?» - удивился про себя Прайс.
         -… а я в прошлом году играл роль близорукого дьякона, уличающего во лжи псевдосвященников. Вёл, так сказать, необъявленную войну, пока на сцене не появились наручники. Но иногда нужно действовать и как слон в посудной лавке. Бывают случаи, когда приклеивать бороду и выдавать себя за козла совсем ни к чему. Испорчен портрет – невелика, видимо, потеря. Заколота собака, один человек задушен, а другой отравлен. Вряд ли мы сможем появиться в Брегли-Корт с лучезарными улыбками и вопросами вроде «Как поживаете?» и «Чудесная погода, не правда ли?»
         - Все четыре пункта - лишь предположения, - мягко напомнил сержант.
         - Это по-вашему, - возразил Кендэлл. – Сам же я неофициально считаю факты несомненными. Что за человек Падроу? Надёжный?
         -Лечит успешно, хотя у него тут не очень много работы.
         - Давно он сюда приехал?
         - Пять или шесть лет назад.
         - А именно?
         - Что именно?
         - Пять или шесть?
         - Зачем вам?
         - Хочу проверить вашу осведомлённость.
         - Пять лет, восемь месяцев, три недели и пять дней.
         Инспектор усмехнулся.
         - Думаю, мы с вами сработаемся, Прайс. Собственно, я уверен. Только не изолируйте прислугу в Брегли-Корт. Оставьте её для вина и орешков.
         Мужчины замолчали. Машина ехала среди тёмных лугов. Она миновала то место, где несколькими часами раньше неоплаканным испустил дух олень, и вскоре остановилась. Здесь встретилось со смертью менее благородное существо, вызвав тем самым значительно больший переполох. Кендэлл выскочил из машины. Сержант с фонариком последовал за ним. Оба полицейских растворились в темноте, но через несколько минут вернулись. Их возвращение сопровождалось неясным бесформенным световым ореолом, который с каждым шагом становился все меньше и чётче.
         - Может быть, вернёмся сюда завтра, - сказал инспектор, когда Прайс выключил фонарик. Машина продолжила путь и уже не останавливалась до тех пор, пока лучи от фар не уткнулись в ворота Брегли-Корт. Возле них стоял человек и курил. Он провёл здесь уже пятнадцать минут, вглядываясь в темноту и сжимая в руке ключ.
         - Я лорд Авелинг, - сообщил хозяин дома, когда полицейские приблизились. – Вы приехали довольно быстро.
         - Это хорошо, сэр, - ответил Кендэлл и представил себя и сержанта.  – Очень неприятное дело.
         - Как и большинство тех, с которыми вам приходится сталкиваться, инспектор, - произнёс лорд, оглядывая выбиравшихся из машины констеблей. – Я встретил вас тут, чтобы поговорить до начала следствия. Некоторые из моих гостей очень расстроены.
         - Вполне естественно, сэр.
         - Надеюсь, я могу рассчитывать на ваше содействие?
         - Содействие?
         - В некотором смысле, инспектор. Любая предупредительность с вашей стороны, в частности во время опросов гостей, будет мной очень высоко оценена. Я чувствую огромную ответственность за то, что доставил людям так много неприятностей.
         - Я вас отлично понимаю, сэр. Сделаю всё от меня зависящее. Но, уверен, вы хотите добраться до сути происшедшей трагедии не меньше нас. Чем быстрее мы это сделаем, тем скорее оставим вас в покое и уедем. Могу я на некоторое время получить разрешение на, так сказать, руководство у вас во владениях? Никакие несчастные случаи нам больше не нужны.
         Тон Кендэлла, властный, но вежливый, давал понять, что ответа на просьбу не требуется.
         - Конечно, конечно, - согласился лорд Авелинг, надеясь, что его колебания остались незамеченными. - Действуйте по своему усмотрению.
         - Благодарю вас, сэр. Это избавит нас от множества хлопот, - инспектор повернулся к Прайсу. – Отведите людей в дом, расставьте по постам и приходите в студию. Нет, подождите минуту. Один констебль должен остаться здесь у ворот.
         - Зачем? – спросил лорд, нахмурившись.
         - Я взял с вас слово, сэр. Первый приказ: без моего разрешения из дома никому не выходить.
         - Без вашего разрешения?
         - Если это для вас важно.
         - Полагаю, не имеет никакого значения, важно это для меня или нет. Хорошо. В конце концов я не думаю, что кто-то захочет сбежать.
         - Да, такой поступок был бы крайне неразумным.
         Голос инспектора стал твёрдым и произвёл на лорда сильное впечатление.
         - И ещё телефон, Прайс. Блокируйте его тоже.
         Сержант кивнул.
         - А ваши действия очень отлаженные, - заметил лорд Авелинг.
         - За всеми должно быть установлено одинаковое наблюдение, - сказал Кендэлл. – Не хочу, чтобы в доме возникли лишние вопросы ко мне.
         «Умный человек! – подумал лорд, оценив всю хитроумность этих откровенных слов полицейского. – Интересно, не помешает ли ему такая сообразительность в расследовании?»
         - Все гости на месте? – спросил инспектор.
         - Все… кроме одного, кажется.
         - Кого?
         - Нет мистера Балтина, репортёра.
         - Так я и знал! – тихо пробормотал Кендэллл. – Вы знаете, где он?
         - Ушёл и пока не вернулся. По крайней мере, я его ещё не видел.
         - Вы знаете, куда этот джентльмен отправился?
         - На станцию.
         - Зачем?
         - Он ищет нить или какие-нибудь детали, которые помогли бы установить личность первого… В общем, человека из карьера.
         - Что за нить?
         Внезапно лорд Авелинг понял, как стремительно разговор двигался в сторону Зены Уайлдинг, и призвал себя к осторожности. Инспектор внимательно смотрел на него.
         - Журналисты предпочитают отвечать сами за себя, - произнёс лорд. – И я, определённо, о них говорить не намерен. Может, вы, Кендэлл, обнаружите у Балтина целый клубок нитей, но ваша собственная будет всё равно лучшей. Насколько я понимаю, доктор Падроу рассказал вам о происшедших здесь событиях?
         - Да, но ваше мнение меня тоже интересует, - сказал инспектор. – Надеюсь, вы попозже поделитесь им со мной?
         - Конечно.
         - Доктор ещё не уехал?
         - Нет, ждёт вас. Он направлялся сюда, когда я ему позвонил. Мистер Падроу приезжает к нам каждый день навестить мать моей жены миссис Моррис. Леди очень больна.
         - Печально слышать, сэр.
         - Это ещё одна причина, по которой я надеюсь на тихое следствие. Мы ей, естественно, ничего не сказали.
         - Она у себя в комнате?
         - Не выходит уже два года.
         - Прайс, - позвал Кендэлл сержанта, который вёл в дом мрачным маршем пятерых констеблей, - вы слышали?
         - Да, сэр, - ответил тот.
         - Выясните, где находится комната миссис Моррис и проследите, чтобы никто леди не беспокоил. А также составьте полный список хозяев, гостей и прислуги. Попросите доктора Падроу зайти в студию. Я думаю, ваша супруга поможет сержанту со списком?
         - Конечно, - подтвердил лорд Авелинг. - Передайте ей, что я просил лично.
         По дороге в студию хозяин дома повторил факты, которые уже были известны инспектору от доктора. Кендэлл молча выслушал, оставив вопросы на потом. Падроу уже ждал у двери и, пока лорд Авелинг возился с замком, объяснил быстроту своего появления:
         - Сержант застал меня в холле, и я сразу же пошёл сюда. Мистер Пратт хотел составить мне компанию, но ваш подчинённый не разрешил.
         - По моему приказу, - пробормотал инспектор.
         - Я так и понял, - сказал доктор. – Мистеру Пратту, похоже, ваш приказ не понравился, а я нахожу его просто великолепным.
         Лорд Авелинг отпер дверь, включил свет и подумал: «Когда всё закончится, прикажу снести эту треклятую студию!»
         Мужчины вошли в мрачное помещение. Тяжёлая атмосфера здесь казалась неискоренимой: картина с безобразным похожим на жуткий шрам потёком малиновой краски, разбитое окно, два тела на полу. Последние были наглядными свидетельствами происшедшей трагедии. Трупы находились не рядом, а на некотором расстоянии друг от друга. Их положили так из чувства какой-то нелепой деликатности. Всего лишь двадцать четыре часа назад один несчастный предлагал другому прикурить.
         Сначала Кендэлл подошёл к неопознанному покойнику и стал внимательно его осматривать. Доктор сзади пробормотал:
         - Жаль, но тело пришлось перенести.
         - Очень жаль, - согласился инспектор.
         - Но это из-за надвигавшейся темноты и нашей уверенности, что мы сможем установить его личность, - виновато добавил Падроу. – В общем, у нас не было иного выхода.
         - Выход был, - резко произнёс Кендэлл.
         - Какой?
         - Не трогать труп.
         Инспектор повернулся ко второму телу и первые несколько секунд рассеянно смотрел на него, словно продолжая думать о первом погибшем. Затем он прищурился, быстро подошёл к мёртвому Чатеру и остановился.
         - Не очень приятный цвет, - сказал доктор.
         Но Кендэлл размышлял сейчас не над цветом.
         - Вы хорошо знали этого джентльмена, сэр? – поинтересовался он, глядя на лицо покойного.
         - До вчерашнего дня ни разу не встречал, - ответил лорд Авелинг.
         - Значит, мистер Чатер не был вашим другом?
         - Нет.
         - А для других членов вашей семьи?
         - Никто из них его не знал.
         - Но он приехал к вам в гости?
         - Совершенно верно.
         - Тогда могу я спросить, каким образом этот джентльмен получил приглашение?
         - Он был другом одного из моих гостей, - пояснил лорд.
         - Понятно, - пробормотал инспектор. – Кого именно?
         - Сэра Джеймса Эрншоу.
         - Благодарю вас,
         Кендэлл посмотрел ещё несколько секунд на бывшего друга Эрншоу. Затем его взгляд переместился с лица покойного на его костюм и лежавшую рядом шляпу.
         - Что-нибудь вынимали из карманов?
         - Насколько я знаю, нет, - ответил лорд Авелинг.
         Инспектор проворно обыскал мертвеца.
         - Пусто. Странно? Или нет? – проворчал он, затем взглянул на нагрудный карман Чатера и добавил: - Что-то там было.
         - А теперь нет, - подсказал Прайс.
         - Вы меня просто поражаете, - признал Кендэлл и медленно обошёл студию, останавливаясь на мгновение поочерёдно перед разбитым окном, облитым краской портретом Анни и огромной картиной с оленем.
         - Да, мы должны выяснить ещё и это, не так ли? – проговорил он. – Малиновый цвет.
         Наблюдавший за шефом сержант Прайс заметил, как Кендэлл хотел что-то добавить, но передумал.
         - Ну, хорошо. Пройдёмте в дом, - сказал инспектор. – Я ещё вернусь сюда, а сейчас хочу повидаться с миссис Чатер.
         Мужчины вышли из студии. Когда лорд запер дверь, Кендэлл попросил у него ключ и спрятал в карман.
         - Дубликаты есть?
         - Единственный экземпляр, - ответил хозяин дома.
         Пересекая тёмную лужайку, Кендэлл взглянул на окна, которые смотрели на него, словно внимательные жёлтые глаза. Он остановился, стал изучать их, указал на одно на первом этаже и поинтересовался:
         - Что это за комната?
         - Передняя, - пояснил лорд Авелинг.
         Инспектор осмотрел угол стены. В конце её виднелась дверь.
         - Мы можем войти там?
         - Да.
         - Это вход для посыльных и торговцев?
         - Нет, просто коридор, которым мы все пользуемся. Через него можно сразу попасть на лужайку.
         - Говорите, вы все пользуетесь? Дверь не запирается?
         - Только на ночь.
         Мужчины вошли в дом и по узкому коридору направились в холл. Кендэлл посмотрел направо. Возле входа в переднюю комнату стоял констебль.
         - Думаю, кому-то необходимо проследить за задней дверью, Прайс, - сказал инспектор.
         «Необходимо? – удивился сержант. – Или он просто пускает пыль в глаза хозяину дома?»
         Лорд Авелинг вместе с Кендэллом поднялись на два пролёта лестницы и остановились перед одной из дверей. Лорд постучал. Ответа не последовало. Он постучал ещё раз. Опять безрезультатно.
         - Миссис Чатер! – позвал лорд Авелинг. – Никого нет?
         Он повернул ручку, но дверь оказалась заперта.
         - Миссис Чатер! – снова громко крикнул лорд.
         Помрачневший инспектор нагнулся к замочной скважине.
         - Ключа там нет, - сообщил он. – Найдите скорее другой, или придётся выбивать.
         Лорд Авелинг бросил тревожный взгляд вдоль коридора на другую дверь. Около неё стоял у стены стоял столик с опущенной откидной крышкой.
         - В чём дело? – резко спросил Кендэлл.
         - Там комната миссис Моррис, - взволнованно пробормотал хозяин дома. – Надеюсь, мы сможем обойтись без шума.
         - Мы должны по возможности обойтись без него, - добавил доктор. – Леди очень больна, инспектор.
         - Тогда, конечно, мы не станем шуметь, - тихим голосом согласился Кендэлл. – Только боюсь, как бы нам не найти за этой дверью в плохом состоянии кое-кого ещё.
         В кратчайший срок были собраны ключи от всех комнат. Первые четыре оказались от других замков, но пятый проскользнул в скважину и повернулся. Инспектор распахнул дверь спальни Чатеров. Там никого не было.

         Глава 19. Короткая интерлюдия.

         - Я не могу найти подходящий сюда кусочек, - сказала миссис Моррис. – С ровным краем. Коричневый.
         Пожилая леди лежала на кровати, опираясь на высокие подушки. Её руки замерли на головоломке «джиг-со». В глазах застыло терпение. Анни видела это их выражение уже около двух лет. Вначале миссис Моррис боролась с болью при помощи своей железной воли, но постепенно сражение превратилось просто в привычку. Анни начала презирать весь суетный мир, существовавший за пределами тихой спальни измученной недугом женщины. В этой комнате страдания и избавление от них были единственными событиями. И ещё она стала презирать себя.
         Сейчас девушка быстро подошла к кровати миссис Моррис и занялась поисками недостающего кусочка с ровным краем для «джиг-со». В данный момент в мире не было ничего важнее этой маленькой деревянной щепочки.
         - Коричневого цвета, дорогая, - напомнила больная. – Это часть белки.
         - Найдём, - с оптимизмом сказала её внучка.
         - Коричневый, - повторила леди.
         Пальцы Анни вдруг стремительно потянулись к одной из частей головоломки и на несколько секунд замерли на руке миссис Моррис. Одна её рука была крепкой и сильно, а вторая хрупкой и белой почти до прозрачности. Этот ужасный контраст вызвал в девушке душевную боль. Она поспешно отдернула свою ладонь, почувствовав отвращение к собственной молодости, к красоте, к ногтям с эффектным маникюром.
         - Нет, не этот, - сказала миссис Моррис.
         - А мне кажется, этот, - возразила Анни громче, чем хотела. Она едва сдерживалась, чтобы не закричать. – Посмотри! Ах, нет, не то!
         - У него должен быть ровный край, - напомнила пожилая леди, когда девушка взяла один из кусочков.
         - Ты, как всегда, права. Может, этот подойдёт?
         Анни безуспешно попыталась приложить к картинке несколько частей.          Наконец, почувствовав, что больная отвлеклась от игры, она взглянула на миссис Моррис. Глаза леди оказались закрытыми. Анни упрямо продолжила собирать картинку из кусочков. В этой комнате постоянно требовалось поддерживать интерес хоть к чему-нибудь. Больше ничего не оставалось.
         - Мне очень жаль, что кувшин разбился, - проговорила миссис Моррис. – Он мне так нравился.
         Анни замерла.
         - Кто же его нам подарил? На прошлое Рождество… Твой дядя Гарри.
         Дядя Гарри умер лет десять назад.
         Кто-то тихо прошёл по коридору мимо двери спальни. Шаги были едва слышны, но девушка обратила на них внимание. Их ритм напоминал биение сердца.
         - Добыли оленя?
         - Да, бабушка, - ответила Анни.
         - Хорошо. Вот всё и кончено.
         Анни прекрасно понимала, что миссис Моррис завидовала застреленному животному.
         Пожилая леди не почувствовала, как дрожащие губы внучки мимолётно прикоснулись к одеялу в том месте, где выступал небольшой холмик её колена. Через несколько секунд она открыла глаза. Страдание снова на время покинуло измученное тело.
         - Может, вот этот сгодится, - произнесла миссис Моррис.
         Тонкие бледные пальцы продвинулись вперёд и вставили кусочек «джиг-со» на место.

         Глава 20. Расписание Балтина.

         Присутствие в Брегли-Корт миссис Чатер безусловно добавило мрачности в и так невесёлую атмосферу дома, однако исчезновение женщины при странных обстоятельствах усилило напряжение ещё больше.
         - Чувствуете? Как будто кто-то принёс в этот дом нечто странное, – драматическим шёпотом проговорила Эдит Феромй-Джонс.
         - Кажется, пока только миссис Чатер унесло из дома, - ответил мистер Роу.
         - Не думаю, что тут уместно шутить, дорогой, - сказала его супруга, взглянув на Руфь. Она боялась, что этот дурной пример окажет негативное влияние на дочь, но та ещё ни разу в жизни не поняла ни одной шутки.
         - Я просто констатирую факт! – воскликнул в ответ мистер Роу. – Да что с вами со всеми такое?
         Джентльмен активно противостоял всем тайнам, которые расстраивали его нервную систему. И ведь он не испугался! Ни в коем случае, благослови его Господь! Кроме того, Брегли-Корт находился в Англии, разве не так? Значит, если здесь в доме было полно полицейских, то вам абсолютно ничего не грозило. Представители закона, очевидно, ищут сейчас самые простые объяснения происшедшему. Никто никого не убивал! Следствие приближается к заключению, что все подозрения просто глупости! Правда, одно, два, три, четыре… целых пять событий! Всё началось с проклятой собаки, и теперь очень трудно предугадать, когда это сумасшествие закончится!
         - Я имела в виду, что до сих пор всё случалось за пределам и дома, а теперь перекинулось уже сюда, внутрь, - продолжила Эдит Фермой-Джонс, не намеревавшаяся допустить, чтобы её многозначительность пострадала из-за тривиальной семейной перепалки. – Пока мы сидели здесь, в этой гостиной, миссис Чатер ушла!
         - И никто её не видел, - добавила миссис Роу.
         - И никто не знает, куда она отправилась, - согласно кивнула писательница и, закрыв глаза, задумалась.
         В обществе она всегда закрывала глаза когда размышляла, чтобы окружающие видели работу её творческой мысли. Впрочем, иногда мисс Фермой-Джонс блефовала и поднимала веки, так ничего и не придумав. Однако в данный момент она шевелила мозгами старательно. Писательница пыталась определить, где было бы лучше обнаружить исчезнувшего человека, если она воспроизведёт похожую ситуацию в своём романе. А такое намерение насчёт романа у неё уже родилось. И работа постепенно продвигалась.
         - Я слышала, полицейские собираются устроить нам перекрёстный допрос, - сказала миссис Роу.
         - Ах, как ужасно, - пробормотала Руфь.
         - Почему? Нам не о чем беспокоиться! – тут же заявил её отец.
         - А кое-кому есть о чём беспокоиться, - вдруг произнесла мисс Фермой-Джонс. – Интересно только, кому?
         Писательница резко поднялась с кресла. Если бы она не была такой тяжёлой, то, вероятно, подскочила бы в воздух. В голову ей пришла отличная идея.
         - Что такое? – взволнованно спросила миссис Роу.
         - Кажется… Да, кажется, я догадалась! – загробным голосом воскликнула мисс Фермой-Джонс.
         - О чём? О ком?
         Но писательница покачала головой и крепко сжала губы.
         - Нет! Неправильно! Я должна рассказать инспектору! Кто-нибудь знает, где он?
         - А я думал, сыщик проконсультировался с вами в первую очередь, - сказала миссис Роу. – Я имею в виду ваш опыт в создании детективных романов.
Мисс Фермой-Джонс охотно разделяла её мнение. Но полицейские были склонны думать об авторах криминальных произведений столь же мало, сколь мало были склонны думать о полицейских сами авторы. Если бы инспектор Кендэлл прочитал последнюю вещь мисс Фермой-Джонс, он был бы уложен на обе лопатки.
         - Нет, я всё-таки подожду, - сказала писательница, снова опускаясь в кресло.
         Она не собиралась нарываться на грубость, а это непременно случилось бы, если бы в данный момент инспектора отвлекли от дела. Около дома только что остановился автомобиль. Кендэлл наблюдал за ним с порога дома, в предвкушении получить интересные сведения.
         Из машины выбрался Бкалтин и почти сразу попал в руки инспектора.
         - Мистер Балтин? – спросил Кендэлл.
         - Да, я Лайонел Балтин, - ответил репортёр.
         - Насколько я понимаю, вы выполняете свои служебные обязанности?
         - Пресса не ждёт.
         - Полиция тоже, раз её вызывают. Мне хотелось бы с вами поговорить.
         - Не сомневаюсь, - согласился Балтин. – Здесь или в моей комнате?
         - Предпочту вашу комнату, - многозначительно произнёс Кендэлл. – Но сначала один вопрос здесь. По дороге вы никого, кроме констеблей, не видели?
         - Вас интересует дорога сюда?
         Инспектор кивнул. Лайонел повернулся к шофёру и спросил:
         - Вы не заметили?
         - Нет, сэр, - ответил тот.
         - Я тоже, - подтвердил репортёр.
         - А за пределами владений лорда? – настаивал Кендэлл. - Никаких новых гостей?
         - Ни одного.
         - Тогда миссис Чатер ошиблась. Она сказала мне несколько минут назад, будто кто-то из обитателей дома ушёл, но все вроде бы на месте.
         - Полагаю, сама миссис Чатер покинула Брегли-Корт? – предположил Балтин.
         - Это почему вы так решили?
         - Ваш сержант. Он остановил нас у ворот и сообщил, что разыскивает пропавшую женщину. Нет, я её не похищал, инспектор. Даже мысли такой не было. А история получилась бы превосходная.
         Кендэлл нисколько не смутился тем, что его блеф оказался раскрытым.
         - Извиняться не собираюсь, - он улыбнулся. – Несмотря на превосходную историю, я не считал вас похитителем дамы, но на всякий случай решил проверить. Идёмте.
         - Сначала я отвечу на зло добром, - сказал Лайонел.- Ищите не только миссис Чатер, а ещё чёрный чемодан и старый велосипед марки «Геркулес» с погнутым передним крылом. Кстати, сзади у него на одном винте болтается табличка с названием фирмы. Вообще-то вполне достаточно первой части описания, но один отвалившийся винт понравится читателям, да и для красивого заголовка пригодится.
         - Звучит интригующе, - признал инспектор. – В чём суть дела?
         - В том, чтобы перечисленные предметы отыскали, - ответил репортёр.
         Кендэлл слегка нахмурился, затем подозвал констебля и, когда тот подошёл, спросил:
         - Интересно, хотите ли вы мне помочь, мистер Балтин?
         - Только если вы в свою очередь поможете мне, а вовсе не из чувства привязанности к вам, - ответил Лайонел.
         Инспектор дал указание констеблю и последовал за Балтином на второй этаж в его комнату. Когда они вошли, Лестер Пратт поднял взгляд от книги.
         - Если вы собираетесь тут беседовать, то без меня, - предупредил художник.
         - А я не хочу, чтобы вы уходили, - заявил Кендэлл. – Надеюсь, вы тоже поговорите со мной. Мне нужны ваши истории… для книги, которую я пишу.
         Достав из кармана блокнот и сев в кресло, инспектор добавил:
         - Сначала вы, мистер Балтин. И во время рассказа будьте, пожалуйста, не репортёром, а редактором. Люблю заметки на полях.
         - Мне импонирует ваша бесцеремонность, - произнёс Лайонел. – Теперь могу чувствовать себя раскованно.
         Пратт улыбнулся. Обычно его приятелю для этого не требовались какие-то особенные условия. Лестер уже заметил едва заметное волнение в поведении Балтина и был заинтригован.
         - Чувствуйте себя, как вам нравится, при условии, что станете все делать энергично, - парировал выпад репортёра Кендэлл. – Итак, чемодан и велосипед.
         Лайонел посмотрел на выдвижной ящик гардероба. Наблюдавший за приятелем Пратт вспомнил, что это был уже не первый его взгляд в том направлении.
         «Что там? – мысленно удивился художник. – Скелет самого Балтина?»
         - Мы работаем вместе? – спросил репортёр, взглянув на инспектора.
         - Я не торгуюсь, - резко ответил тот. – Вы слышали об убийствах двух человек?
         - Тело одного я даже помог найти, - заметил Лайонел.
         - И слышали, что жена одного из покойных после высказанных ею подозрений бесследно исчезла?
         - Подозрений насчет кого?
         Кендэлл с циничной усмешкой слегка наклонился вперёд.
         - Ваша бесконечная тактичность на меня не действует, - сказал он. – И я не идиот. Вижу, вы не знали о подозрениях миссис Чатер. Неважно, кому они были адресованы или против кого, но примите к сведению вот что: я приехал сюда с некоторой информацией и обнаружил комнату женщины пустой, да ещё и запертой на ключ. Давайте теперь продолжим. Кстати, вы не станете возражать, если я перед уходом осмотрю тот ящик?
         Выражение лица Лайонела не изменилось. Он выдрессировал его, как послушную собаку. Но вдруг репортёр вспомнил один факт из своей биографии. Много лет назад, когда люди ещё могли оказывать на Балтина сильное влияние, они вызывали в нём тем самым острое чувство тревоги. И вот сейчас на него нахлынуло именно такое ощущение. Как будто прошлое внезапно вернулось.
         «Нет, тут причина не в тебе, - подумал Лайонел об инспекторе, отказываясь признавать исходившую от того подавляющую силу. – Это просто дурацкий отрывок воспоминаний. Больше им поддаваться нельзя».
         -  Если хотите, можете заглянуть туда прямо сейчас. Ящик не заперт, - произнёс вслух репортёр. – Но, может быть, вы хотите сначала послушать про чемодан и велосипед?
         - Валяйте, - кивнул Кендэлл.
         - Как вы знаете, мы с мистером Праттом нашли тело номер один. Неплохое название… Тело Номер Один. Мистер Пратт отправился обратно в дом, а я остался ждать.
         - И порыскать вокруг?
         - Я не был бы репортёром, если бы не порыскал вокруг. Тогда меня даже просто живым человеком с трудом можно было бы назвать. Я попытался найти хотя бы какую-то нить, которая помогла бы установить личность покойника, и обследовал карманы его одежды.
         - Ах вот как!
         - А почему нет? Вопрос криминала тогда ещё не возник. Человек упал в карьер. Даже если что-то показалось бы мне подозрительным, содержимое карманов могло дать необходимые ответы. Лорд Авелинг ещё не вернулся с охоты.
         - Насколько я понял, он именно в это время и вернулся?
         - Да, но я-то этого не знал.
         - Вы нашли что-нибудь?
         - Я выяснил время смерти мужчины. Девятнадцать минут второго.
         - Разбившиеся наручные часы?
         - Да. И примите во внимание мой благородный поступок.
         - Часы и отвалившийся от велосипеда винт можете взять себе, мистер Балтин, - разрешил инспектор. – Они хороши для читателей, а для полиции это азбука.
         - Возможно, но я составил эту азбуку до заключения врача и обнаружил ещё кое-что, кроме времени смерти. Ключ.
         Репортёр достал свою находку из кармана и протянул её Кендэллу.
         «Балтин – дьявол, - подумал Пратт, - но сейчас очень уставший».
         - Вероятно, он от чёрного чемодана, - заметил Лайонел.
         - Да?  И что было потом? – поинтересовался инспектор, забрав ключ себе.
         - Прибыл лорд Авелинг, за ним чуть позже доктор. Когда встал вопрос об опознании трупа, я рассказал им о небольшой сцене, происшедшей на станции. Вы о ней слышали?
         Кендэлл кивнул.
         - Итак, когда мисс Уайлдинг и миссис Чатер заявили о том, что никогда раньше не видели тела номер один, даже отказались прийти в студию, а мисс Авелинг сообщила своему отцу по телефону о теле номер два, я попросил у лорда автомобиль. Мне его любезно предоставили, и я поехал на станцию. Миссис Чатер, конечно, тогда ещё оставалась в доме. Моя последняя информация о ней была следующей: женщина заперлась в своей комнате и не желала никого видеть.
         - Но она увиделась с кем-то, когда узнала о смерти мужа, - вступил в разговор Пратт. – Доктора, например.
         -  Да, как я понял. Мистер Падроу обо всём ей рассказал, - подтвердил инспектор. – И произошла бурная сцена.
         Лестер посмотрел на стену. За ней находилась спальня Чатеров.
         - Безобразная сцена. Я слышал, как миссис Чатер кричала, что кое-кто ответит за это, но не разобрал, кто именно. Доктор, видимо, дал женщине успокоительное. Но он вам сам всё расскажет.
         - Вы слышали, когда мистер Падроу ушёл?
         - Да. Я тогда был в коридоре. Доктор сказал, что идёт звонить в полицию.
         - Вы вернулись к себе?
         - Не сразу.
         - Пошли вслед за Пдроу к телефону?
         - Нет. Да он бы и не позволил.
         - И был бы прав. Что вы делали потом?
         - Что я делал? Дайте вспомнить. Что я делал? Это имеет значение?
         - В противном случае я бы не интересовался.
         - Верно. Я всё забываю о вашей воспитанности. Думаю, она должна оказать благотворное влияние на моего приятеля мистера Балтина. Ах да, вспомнил, что я делал! Я пошёл в ванную вымыть руки. Хотя они не были грязными. Понятия не имею, почему я отправился именно туда. От волнения, наверное. Затем я хотел вернуться в свою комнату, но передумал. Тоже от волнения. Потом я спустился в холл.
         - А разве доктор звонил не оттуда?
         - Он уже положил трубку. Я мыл руки довольно долго. С мылом «Винолия», - Пратт поднес свою ладонь к носу. – Доказательство налицо. Я спустился вниз встретить мистера Балтина, но он ещё не вернулся. Тогда я попытался утонуть в реальности, какой её изображает Эдит Фермой-Джонс, - он прикоснулся к лежащей на коленях книге. – Боюсь, этот случай можно охарактеризовать как «из огня да в полымя».
         Кендэлл опять повернулся к Балтину.
         - Итак?
         - Я думал, вы обо мне забыли, - отозвался Лайонел.
         - Я ничего не забываю, - сказал инспектор. – Даже про тот ящик. Что произошло на станции?
         Теперь репортёр достал свой блокнот и прочитал:
         - Тело номер один. Человек прибыл на станцию Фленшэм в пятницу в двенадцать десять. Из Лондона. Казался взволнованным. Наблюдал за отъездом пассажиров. Стоял на платформе несколько минут. Спросил у носильщика, когда придёт следующий лондонский поезд. Получил ответ: пятнадцать двадцать восемь. Покинул станцию. Через двадцать минут появился в «Чёрном олене». Это отель рядом с платформой. Заказал ланч в номер. Положил чемодан в кресло, сел у окна и стал следить за станцией. Чемодан чёрный. Блестящая кожа. Около четырнадцати дюймов. «Выглядел раздутым». Так выразилась хозяйка отеля миссис Бло. Она сама тоже довольно пухлая. Ланч подали в двенадцать пятьдесят. Говядина и пикули. Ел мало. Миссис Бло: «Как можно есть и курить одновременно?» Ккрил постоянно. То и дело смотрел на наручные часы. Примечание: значит они были исправны и шли. Вышел из отеля в тринадцать двадцать пять.  Приблизительно. Чемодан взял с собой. Был замечен местным мальчиком в тринадцать сорок и в четырнадцать пятнадцать идущим через ворота в поле. Оба раза в одном направлении. Примечание: на большое расстояние не удалялся. Ходил по кругу? Вернулся в отель в пятнадцать часов. Опять сел у окна. Чемодан в кресле. Наблюдал за платформой так внимательно, что не заметил вошедшей в комнату миссис Бло, которая посмотрела на него и удалилась. Сидел у окна до пятнадцати двадцати восьми, когда прибыл поезд. Не двигался (предположительно), пока состав не тронулся от станции».
         - Одну минуту! – перебил Балтина Кендэлл и вытащил из-под обложки своего блокнота вырванный листок. – Пятнадцать двадцать восемь. На этом поезде приехали миссис Леверидж и мистер Фосс.
         - Правильно, - подтвердил Лайонел, закатив глаза к потолку. - Вы их опрашивали?
         - Ещё нет, - ответил инспектор. Он заносил детали в список гостей у себя в блокноте и сейчас опять что-то черкнул на листке. – Продолжайте.
         Репортёр снова начал читать.
         - Покинул номер в пятнадцать сорок. Встретился с миссис Бло в коридоре. Спросил её о времени прибытия следующего поезда из Лондона. Получил ответ: семнадцать пятьдесят шесть. Вернулся к себе за чемоданом. Снова вышел. Сказал, что ещё придёт. Снова уточнил время прибытия следующего лондонского поезда. Никем не был замечен до возвращения, пока миссис Бло не зашла к нему с лампой и не застала постояльца сидящим у окна. Вероятно, шагала очень тихо. Чемодан в кресле, как раньше. Примечание: никогда не выпускает чемодан из вида. Вопрос: что там? Спросил в третий раз про лондонский поезд. Курил и смотрел на часы. Миссис Бло: «Никогда не видела более задумчивого человека». Пил чай в семнадцать десять. Хлеб с маслом и кекс. Ел очень мало и вернулся к окну. На вопрос, останется ли он в отеле на ночь, ответил, что пока не знает. Хозяйка поинтересовалась, не унести ли из комнаты багаж. Закричал: «Не трогайте мой чемодан!» Миссис Бло: «Словно кто-то наступил ему на мозоль». Перед тем как начать говорить, женщина долго сопела. Напоминает телефонный аппарат. Позже она услышала смех постояльца. Ушёл из отеля в семнадцать тридцать пять. Слонялся по дороге рядом со станцией до семнадцати пятидесяти шести. Продолжение на странице А-3.
         Балтин взял паузу
         - Хотите слушать дальше?
         - Конечно, - ответил Кендэлл.
         - Там совсем коротко.
         - Мне интересно каждое слово.
         Интонации инспектора были даже более дружескими, чем его истинное отношение к Лайонелу. Репортёр почувствовал себя увереннее, затем из-за этой уверенности разволновался и тут же расстроился. Он любил всегда быть первым, и роль маленького мальчика, довольного похвалой мастера, ему страшно не нравилась.
         Балтин перевернул в блокноте несколько листков и прочитал описание происшедшего на станции инцидента. В прошлый раз эти строки звучали возле карьера. Лайонел пропустил ещё несколько страничек и подвёл итог:
         - В отель мужчина не вернулся. Счёт не оплатил. Деньги хозяйке за него отдал я. С тех пор миссис Бло моя навеки. Даже поделилась со мной, что у неё испортились сардины. Искала кого-нибудь, кто видел постояльца. С фермой Брука неудача. У Боба Смита беда. Перед началом работы оставил у ворот велосипед, забыл про него, а когда вернулся, тот уже пропал. Расстроен, потому что это был велосипед сестры паренька, а он взял его без разрешения. Получил описание велосипеда. Старый «Геркулес». Переднее крыло погнуто, табличка с названием фирмы болтается сзади на одном винте. Дал Бобу полкроны, обещал отыскать пропажу. Вопрос: незнакомец пошёл вслед за нашей машиной пешком, увидел велосипед и проехал оставшуюся часть пути на нём? Прикинул расстояние. Мы прибыли в Брегли-Корт около четверти седьмого. Через минуту после Эрншоу. Человек на велосипеде, поторопившись, мог приехать вскоре после половины…
         - Я пришёл в студию минут через двадцать, - перебил приятеля Пратт, следивший за его рассказом не менее внимательно, чем инспектор. – И нашёл портрет испорченным.
         - Я зафиксировал это, - сказал Балтин – Здесь полное расписание твоих перемещений: Пратт оставил студию незапертой после того, как показал картину Роу в шестнадцать тридцать пять. Снова отправился туда из своей комнаты в восемнадцать сорок три, встретив по дороге в коридоре Теверли. Поговорил с миссис Леверидж около задней двери, выходящей на лужайку, до восемнадцати сорока пяти. Вошёл в студию в восемнадцать пятьдесят. Обнаружил портрет облитым. Покинул студию, заперев её, в восемнадцать пятьдесят пять. Следовательно, краску на картину выплеснули между половиной пятого и без десяти семь. Если это сделал человек из отеля, промежуток времени сужается с восемнадцати тридцати до восемнадцати пятидесяти. Но потом в восемнадцать пятьдесят пять кто-то оказался запертым в студии. Пратт вступил с кем-то в схватку в восемнадцать пятьдесят шесть. Вопрос: кем из двоих был мужчина из отеля, то есть тело номер один? Вопрос: который из них испортил портрет? Человек, запертый в студии? Вопрос: кто был вторым, независимо от того, он облил картину краской или нет? Вероятно, мужчина из отеля – тело номер один – был заперт в студии. Тогда почему он повредил портрет?
         Лайонел умолк и посмотрел на Пратта.
         - Итак, у вас есть версии? – спросил Кендэлл.
         - Ни одной, - ответил Лестер. – Я никогда не видел джентльмена, названного телом номер один. Кстати, мы обозначили его буквой Z, а второго неизвестного – Х. Давайте вернёмся к этим менее мрачным именам.
         - У вас нет предположений кто мог бы захотеть испортить ваше произведение? – поинтересовался инспектор. – Я заметил, в расписании мистера Балтина упомянуты мистер Теверли и миссис Леверидж.
         - Сначала я думал на Теверли, - признался художник.
         - Почему?
         - Он презирает живопись, считает её предметом недостойным обсуждения.
         - Мистер Теверли так и говорил?
         - Некоторые вещи необязательно произносить вслух.
         - Вы ссорились?
         - С Теверли никто никогда не ссорится. Он один из тех раздражающих индивидуумов, которые подставляют другую щёку.
         - У вас нет других причин для подозрений?
         - Я нашёл окурок рядом со студией. Марка, которую предпочитает Теверли. Он дал одну сигарету миссис Леверридж перед тем, как я заговорил с ней… Посмотри, пожалуйста, в своём расписании, Лайонел. Да, без четверти семь.
         - У меня есть заметка о нашем спортсмене, - сообщил Балтин. – «Теверли чист. Говорил с ним. Он сказал, что собирался зайти в студию взглянуть на портрет, но передумал, поскольку там кто-то был. Решил, что это Пратт. Бросил окурок, увидел миссис Леверидж у задней двери, угостил леди сигаретой, пошёл к себе в комнату побриться. История похожа на правду, А Теверли чудак, который не умеет лгать. Играет с жизнью обыкновенной битой. Благослови его, Боже!»
         - Подождите, у нас появляется ещё один пункт для вашего расписания, - воскликнул Кендэлл. – Теверли останавливался поговорить с миссис Леверидж?
         - Нет. Только угостил её сигаретой.
         - Тогда он слышал, что кто-то находился в студии, скажем, за три минуты до встречи с мистером Праттом в коридоре в восемнадцать сорок три. Согласны?
         - Абсолютно.
         - Значит, мистер Балтин, кто-то был в студии в восемнадцать сорок. Он даже мог спрятаться там, увидев приближавшегося Теверли. Однако у нас пока нет доказательств, что именно этот человек повредил картину. Z или Х? Да, загадка.
         - Я уверен, ради Искусства вы её решите, - сказал Лестер.
         - Не примите мои слова за неуважение к Искусству, но ваше произведение имеет в этом деле второстепенное значение, – несколько резко парировал инспектор.          – Я просто надеюсь, что оно даст мне нить к более важным вещам. Вы можете добавить что-нибудь к заметкам мистера Балтина?
         - Нет, - ответил художник. – Во всяком случае, благодарю вас за комплимент.
         - Не будет и слишком бесцеремонным, мистер Балтин, попросить у вас копии ваших записей?
         - Будет, - ответил репортёр, - но не слишком.
         - Благодарю. А теперь, пожалуйста, ящик.
         Лайонел встал с кресла, при этом на секунду замешкавшись. Сцена вышла неловкой. Балтин размышлял над своей дальнейшей тактикой.
         - Могу я ещё чем-нибудь помочь вам, инспектор? – осведомился он.
         - Конечно, - улыбнулся Кендэлл.
         - Если я продолжу оказывать вам содействие – скопирую записи, например – вы воспримете маленькую ошибку, допущенную до вашего приезда, как… излишнее усердие?
         - Я уже сказал, что не торгуюсь, - ответил инспектор, перестав улыбаться. Теперь он нахмурился.
         - Тогда я должен положиться на вашу мудрость и понимание возможностей и необходимости прессы. Перед поездкой на станцию я кое-что нашёл. В небольшом прудике между студией и лесом. Я решил, что будет полезным подержать мою находку некоторое время в тайне.
         - Полезным для газеты?
         - Конечно. Как и заметки, которые я собираюсь скопировать для вас. Я работаю в солидном издании. Редактор платит мне деньги, а миллионы людей читают и получают удовольствие от написанного мной. Моя работа может случайно оказаться полезной для полиции. Любая работа, особенно если учесть находку в прудике. Теперь вы и ваши люди должны действовать сами.
         Лайонел подошёл к гардеробу.
         - Ну, так что же вы нашли? – спросил Кендэлл.
         - Нож. Я убрал его сюда, чтобы позже осмотреть.
         Репортёр выдвинул ящик и замер. На этот раз обстоятельства разгромили Лайонела Балтина в пух прах. Инспектор вскочил на ноги.
         - Пусто? – крикнул он.
         Балтин моргнул, кивнул и медленно повернулся к Пратту. Но тот с подчёркнуто торжественным видом покачал головой.
         - Здесь… ничего нет, - пробормотал репортёр.

         Глава 21. Женщина с ножом.

         - Оставайтесь здесь. Из комнаты не выходите! – приказал Кендэлл. – И не прикасайтесь к гардеробу. Оставьте здесь всё как есть!
         Когда инспектор выскочил в коридор, Пратт осмотрел ящик со зловещим отсутствием содержимого и насмешливо посмотрел на Балтина.
         - Ты вообще соображаешь, Лайонел? – спросил он.
         - Вчера ты сам оставил дверь студии незапертой, - напомнил журналист.
         - И заплатил за оплошность.
         - Понятно. А моей ценой будет виселица за два убийства? Ну, это меня не волнует.
         Лестер снова взглянул на ящик гардероба и спросил:
         - Полагаю, два - это верное количество?
         - Я уже думал об этом….
         - Как и наш детектив.
         - Очевидно, да. А причина, по которой нам нельзя дотрагиваться до ящика – отпечатки пальцев. Интересно, во сколько сегодня подадут обед?
         Пратт посмотрел на часы.
         - Через пятьдесят восемь минут, - сообщил он. – Забавная там будет обстановка. Как насчёт отпечатков пальцев на ноже? Они очень пригодились бы.
         - Ты меня удивляешь, - пробормотал Балтин и после короткой паузы добавил: - Но вода, конечно, их не уничтожила.
         - Где именно ты нашёл нож?
         - В маленьком прудике объёмом с каплю. В том месте, где он сужается.
         - А когда?
         - Стараешься для инспектора?
         - Когда я ходил в дом сообщить о случившемся?
         - Если точно, то в семнадцать одиннадцать.
         Лестер сухо улыбнулся.
         - Ты настоящий сыщик, - признал он. – Можешь издавать азбуку криминалиста.
         - Когда-то я пытался написать детективный роман, - сказал его приятель. – Этим и объясняются мои способности.
         Пратт и Балтин замолчали. Наконец, вернулся инспектор и с довольным видом сразу направился к гардеробу.
         - Мы послушные ребята, - заявил художник.
         - Само собой разумеется, - согласился Кендэлл. – Один из вас должен быть особенно послушным, потому что уже много чего натворил.
         Он осторожно вытащил ящик. Кроме бумажной прокладки там ничего не осталось. Инспектор вышел с ним из комнаты. Балтин и Пратт услышали, как Кендэлл зашёл в спальню Чатеров, но не остался там и почти сразу опять появился перед приятелями.
         - Осмотрели ящик на предмет отпечатков пальцев? –осторожно осведомился Лайонел.
         - Иногда детективы получают хорошие советы, - ответил Кендэлл. – А вы ещё и иронизируете?
         Он вдруг посмотрел на гардероб. Ящик был извлечён из его невысокого корпуса.
         - Мне нужно было начать отсюда, а я оставил самое главное на потом! Откроете для меня дверцы?
         Лестер повернулся к гардеробу.
         - Честно говоря, я не в восторге от вашей просьбы, - сказал он. – Вы ищете третье тело?
         - Думаю, двух вполне достаточно. Просто я пытаюсь предотвратить появление третьего, - парировал инспектор, подошёл к гардеробу и открыл одну дверцу сам.
         Два костюма невинно висели на вешалках. Кендэлл закрыл дверцу и заглянул под кровать.
         - Ещё более неприятно, - прокомментировал его действия Пратт. – Но, видимо, это необходимо. Теперь вы ищете женщину с ножом?
         - Хороший заголовок, - пробормотал себе под нос Балтин.
         - Это у него такая привычка, - пояснил Летсер. – Ничего общего с настоящими эмоциями. Кстати, как и мои слова не характеризуют мою личность. Просто я начинаю чувствовать себя немного не в своей тарелке.
         - Все остальные тоже, - сказал инспектор. – И особенно этот… Чатер. Если его, конечно, убили. Возможно, миссис Чатер имела какую-то убедительную причину заподозрить насильственную смерть. А нам теперь нужно больше думать о голове женщины, чем о правильности её суждений.
         Он повернулся к Пратту и Балтину.
         - Слушайте, вы вообще что-нибудь знаете о Чатере?
         - Ничего, - ответил Лестер. Лайонел одновременно покачал головой.
         - А я знаю, - продолжил Кендэлл. – Несколько лет назад он был осуждён за шантаж. Его тогда звали Грин. По-видимому, привычки сохранились.
         - Я в этом уверен, - заметил художник.
         - Значит, у вас есть какие-то сведения?
         - Просто я успел во время нашей короткой беседы разглядеть в нём самого большого в мире любителя совать нос в чужие дела.
         - Возможно, вы согласитесь, что здесь присутствуют ещё люди, которые, грубо говоря, довольны устранением Чатера?
         - Да, если вы воспримете моё согласие в целом. Конкретно я никого не называю.
         - А могли бы?
         - Я мог бы попытаться сделать несколько предположений, но боюсь навести вас на ложный след. Думаю, вам лучше разрабатывать свои версии, если вы таковые имеете. Не забывайте, рядом репортёр.
         - Я не забываю. В своё время многие репортёры мне помогали, но ещё больше доставляли только беспокойство. Один, например, нашёл нож и очень долго не сознавался. Полагаю, он понимал, что случилось бы, если бы этот предмет обнаружили у него в комнате. Где именно и когда вы обнаружили нож, мистер Балтин?
         Лайонел рассказал.
         - Об отпечатках пальцев, конечно, не подумали? – рявкнул Кендэлл.
         - Наоборот, - спокойно ответил репортёр. – Жаль, рукоятка намокла. Но я всё равно обращался с ней осторожно.
         - Правда? Продолжайте. Когда вы положили нож в ящик?
         - Перед поездкой на станцию. Мы с лордом Авелингом вышли в холл около пяти часов, и тут по телефону сообщили о Чатере. Я сразу поднялся к себе в комнату и спрятал нож в ящик. Скажем, в семнадцать ноль пять.
         - А миссис Чатер к тому времени уже вернулась в свою спальню?
         - Так я понял из слов леди Авелинг, которая проводила женщину. Но это произошло за несколько минут до того, как я поднялся наверх. Кажется, я успел услышать шаги миссис Чатер.
         - Возможно, дама вошла к себе, но тут же вышла обратно, а вы услышали, как она возвращалась. Вы закрыли за собой дверь?
         Балтин задумался.
         - Нет. Я оставил её полуоткрытой.
         - В самом деле? Значит, если миссис Чатер, находясь на грани истерики, взволнованная, раздираемая подозрениями, напуганная, услышала ваши шаги в коридоре, она могла выскользнуть из своей спальни, подкрасться и увидеть вас, когда вы прятали нож в ящик гардероба?
         Лайонел снова задумался.
         - Давайте проверим! – предложил инспектор и вышел из комнаты, оставив дверь слегка приоткрытой.
         - Да, женщина могла разглядеть нож, - сообщил он, вернувшись.
         - И взять его? – спросил Пратт.
         - Вероятно, вероятно. Хотя зачем он ей в тот момент понадобился? – пробормотал Кендэлл. – Именно в тот момент... О смерти мужа миссис Чатер ещё не сказали. К семнадцати ноль пяти дама знала лишь, что его лошадь прискакала без седока.
         Внезапно инспектор щёлкнул пальцами.
         - Ванная! Вот вам и время! Тело Чатера привезли около половины шестого. Доктор позвонил мне минут через десять. Он уже осмотрел труп и повидался с миссис Чатер. В её спальне. Два этих факта заставили мистера Падроу связаться со мной как можно скорее. Видите ли, джентльмены, дама назвала несколько имён и, по словам доктора, была не только озлоблена, а ещё вдобавок и сильно напугана! Понимаете?
         - Конечно, - сказал Лестер. – Обладая той же информацией, что и муж, миссис Чатер стала опасаться, как бы ей не оказаться следующей жертвой. Вот почему вы привезли с собой столько людей?
         Кендэлл кивнул и продолжил:
         - Когда вы вошли в ванную, а доктор покинул спальню миссис Чатер и пошел к телефону, женщина мгла вспомнить о ноже и украсть его. Для мести… или защиты.
         - Звучит логично, - согласился художник. – Каким же будет ваш следующий шаг?
         - Следствие продолжается, - ответил инспектор. – Мы уже обыскали весь дом, но не смогли найти ни одного следа пропавшей.
         - Могу я сделать одно предположение?
         - Всегда рад выслушать.
         - Мне кажется, вам стоит поговорить с молодым человеком, лежащим в передней комнате. Хотя хозяйка дома, вероятно, уже представила вам его?
         - Нет. А почему вы считаете, будто ему есть о чём рассказать?
         - Из окна передней открывается чудесный вид.
         - Я это уже заметил, - признал инспектор. – В своё время повидаюсь и с молодым человеком.
         - А кто следующий в очереди? – поинтересовался Пратт.
         - Вам не следует идти за мной, чтобы получить ответ на свой вопрос, - резко ответил Кендэлл. – Советую оставаться у себя в комнате до обеда.
         - Прекрасный совет, - пробормотал Лестер. – Я ему обязательно последую. Весёленький у нас получился уик-энд.

         Глава 22. Эрншоу отвечает на несколько вопросов.

         Глядя в зеркало, сэр Джеймс Эрншоу произнёс:
         - Войдите.
         Дверь открылась, и над его плечом в зеркале появилось отражение лица Кендэлла.
         - О, инспектор! А я всё думал, когда же вы удостоите меня своим вниманием, - поприветствовал Эрншоу вошедшего. – Простите, что я без пиджака.
         - Учитывая происшедшее, никаких церемоний, - сказал Кендэлл.
         - Ужасный случай. Есть какие-нибудь новости о миссис Чатер?
         - Пока нет.
         - Несколько минут назад ко мне заходил ваш сержант и осмотрел все шкафы. Зачем?
         - Он не сказал вам?
         - Молодой человек, видимо, имеет отличную профессиональную подготовку. В общем, я так ничего интересного от него и не услышал. Присаживайтесь. Не возражаете, если я во время нашей беседы побреюсь? Убиваю время процессом переодевания, поскольку социальная активность здесь временно прекращена. Вы хотели задать мне несколько вопросов?
         - Несколько, сэр, - подтвердил инспектор, опускаясь в кресло. – Ваши ответы я запишу. Вы не против?
         Эрншоу улыбнулся, взглянув на блокнот Кендэлла.
         - Нет, нисколько – ответил он. – Я осознаю своё положение.
         Инспектор быстро поднял на него глаза.
         - Как вы, наверное, знаете, я последний человек, который видел Чатера живым, - пояснил сэр Джеймс. – Я уже сообщил лорду Авелингу подробности, но вы, естественно, тоже хотите их услышать.
         - Буду вам очень признателен, - подтвердил Кендэлл. – Вы дружили с мистером Чатером?
         - Не совсем так.
         - Но он получил приглашение сюда благодаря вам?
         - Верно. Мистер Чатер помогал мне во время моей последней избирательной кампании совершенно добровольно и оказался очень полезным. Я обещал ему ответить услугой на услугу.
         - Джентльмен был настоящим либералом?
         - Похоже, так. Но я удивился…
         - Чему вы удивились? – спросил инспектор.
         - В общем… мистер Чатер никогда не казался мне интересующимся политикой человеком. Когда он обратился с просьбой предоставить ему возможность взглянуть на то, как живут состоятельные люди – передаю выражение почти дословно – у меня возникли сомнения насчёт его бескорыстности. На самом деле Чатера дела либеральной партии, видимо, волновали гораздо меньше, чем собственные Он хотел использовать мой авторитет для удовлетворения своих амбиций. Кстати, его жена тоже. Странные люди, инспектор.
         - Все сходятся в этом мнении, - согласился Кендэлл. – Итак, вы решили удовлетворить амбиции мистера Чатера?
         - Я не видел причин для отказа. Тогда. Сейчас, вероятно, я бы их разглядел.
         - Объясните, пожалуйста.
         - Хорошо. Разговор останется между нами?
         - Не могу этого обещать, сэр.
         - Нет? Даже если это заставит меня прикусить язык?
         Инспектор мрачно усмехнулся.
         - Я выясню всё, что мне нужно, сэр. Рано или поздно.
         На лице Эрншоу сквозь мыльную пену тоже проступила улыбка.
         - Вы абсолютно правы. Я отбрасываю прочь все свои колебания и целиком полагаюсь на вас. Передавая приглашение, я не видел миссис Чатер. Надеюсь, с ней ничего не случилось. Мне искренне жаль несчастную женщину, но… она не способствовала веселью на нынешнем уик-энде. Всегда угрюмая, скучная. Ели честно, я сомневаюсь, вполне ли дама здорова.
         - А её муж? – спросил Кендэлл. - Он вёл себя нормально?
         - Мистер Чатер мёртв, - пробормотал сэр Джеймс. Его бритва застыла в воздухе.
         - Ага. Собственно, поэтому мы и говорим о нём, - заметил инспектор.
         - Верно. В общем… мистер Чатер не намного лучше своей жены. Этот человек мне не нравился.
         - Только из-за манер? Или он сделал что-то, что вас сильно беспокоило?
         - Меня раздражали только его манеры.
         - В каком смысле?
         - На мой взгляд, этот джентльмен был слишком любопытен.
         - Совал нос в чужие дела?
         - Вот именно. Казалось, его больше ничего не интересовало. Мне даже пришла в голову мысль о том, что необходимо извиниться перед лордом Авелингом за приглашение по моей инициативе подобного гостя, и я уже почти решил сделать это.
         - Вы поссорились с мистером Чатером?
         - Почему вы спрашиваете? – резко произнёс Эрншоу, на мгновение замерев и перестав править бритву о ремень.
         - Вполне естественный вопрос, сэр. Например, вы могли поговорить с этим человеком о его поведении… В общем, естественный вопрос или нет, но у меня есть причина интересоваться вашим ответом на него.
         Сэр Джеймс осторожно потрогал пальцем лезвие и продолжил бриться.          Инспектор проследил за рукой собеседника и увидел, что она оставалась твёрдой.
         - Могу предположить вашу причину, - сказал Эрншоу. – Да, я говорил с Чатером о его поведении, и мы поссорились.
         - Когда?
         - Сегодня.
         - Могу я узнать поподробнее, что произошло?
         - Безусловно. Мы вдвоём отделились от общей группы вскоре после начала охоты.
         - Сколько было времени?
         - Боюсь, точно вам не скажу. Около полудня. Мы заблудились и в конце концов зашли в небольшую гостиницу в местечке под названием Хольм, где решили перекусить. До того, как принесли ланч, между нами вспыхнула ссора. Чатер находился в очень дурном расположении духа, то и дело пытался нагрубить. Я решил воспользоваться моментом и дать ему несколько инструкций. Он проигнорировал мои слова.
         - Что вы сказали?
         - Вас интересуют точные фразы?
         - Если можете вспомнить…
         - Я могу вспомнить, как, образно выражаясь, открыл огонь. Беседа получилась довольно жёсткой. «Послушайте, Чатер, - сказал я. – Что с вами?» «О чём вы?» - переспросил он. «Ваше поведение, - пояснил я. – Вы понимаете, в какое щекотливое положение меня ставите?» «Какого чёрта? К чему вы клоните?» - возмутился Чатер.
         - Он именно так и говорил с вами?
         - Вот, вы прекрасно всё поняли. Получив приглашение, Чатер сразу же забыл обо всех приличиях. «Ваше поведение, - повторил я. – Прошу вас, советуйтесь со мной и не задавайте так много вопросов о делах других людей. Даже мистер Балтин, профессиональный репортёр, в чьи служебные обязанности входит сбор информации о происходящих вокруг событиях, проявляет меньше любопытства, чем вы». На этом наш спор закончился. Чатер пришёл в ярость, причём такую сильную, что я ушёл от него, оставив ему оба заказанных ланча. Да, только теперь мне пришла в голову мысль об оплате. Покойному пришлось раскошелиться.
         - Что вы делали потом? – спросил Кендэлл.
         - Ну, я разгорячился, - ответил Эрншоу, - и стал яростно погонять лошадь. Снова заблудился. Это меня не расстроило, поскольку я совсем не торопился возвращаться сюда, в эту напряжённую атмосферу. Короче говоря, я прискакал в Брегли-Корт без чего-то пять, вошёл в дом и оказался в центре бурной сцены с миссис Чатер. Лорд Авелинг, наверное, уже все рассказал вам?
         Инспектор кивнул.
         - Дама поднялась к себе в комнату. Я отправился в свою и, выходя из холла, услышал, как зазвонил телефон. Пришло сообщение о Чатере. Думаю, это всё, что я могу вам рассказать. У вас есть ещё какие-нибудь вопросы?
         Кендэлл несколько секунд молчал, изучая свои заметки в блокноте, затем сделал пару добавлений, пока сэр Джеймс продолжал бриться.
         - Да, у меня есть несколько вопросов, если не возражаете, - произнёс инспектор, подняв взгляд от блокнота.
         - Моя единственная цель – помочь вам, - сказал Эрншоу.
         - Как называется гостиница, в которой вы оставили Чатера?
         - Ах, да… Сейчас скажу… «Восходящее солнце».
         - До неё вы где-нибудь останавливались?
         - Нет.
         - Значит, по-вашему, Чатер ничего не ел и не пил во время охоты и до ланча?
         - Вроде бы нет.
         - У него была с собой фляга?
         - Весьма вероятно, но я не видел.
         - При нём ничего не нашли.
         - Видимо, Чатер не брал её в дорогу.
         - И всё-таки, сэр, учитывая состояние одного из карманов покойного, я склоняюсь к мысли, что фляга у него была. Ладно, выясним это позже. Ланч подали до вашего ухода из гостиницы?
         - К счастью, нет.
         - Почему «к счастью»?
         - В противном случае я мог бы опрыскать блюда ядом в отместку за грубость Чатера.
         - Вы знакомы с теорией доктора?
         - Полагаю, о неё слышали уже все.
         - И вы знаете, где нашли тело?
         - Место называется Майл-Боттом. Кстати, хозяин гостиницы «Восходящее солнце» подтвердит факт, что я ушёл раньше, чем нам подали ланч. Надеюсь, вы уже приняли это во внимание?
         - На обратном пути вы проезжали Майл-Боттом?
         - Да.
         - Можете сказать хотя бы примерно во сколько?
         - Очень приблизительно. Между четвертью и половиной пятого.
         - Вы посмотрели на часы?
         - Нет, я сужу по времени, которое потребовалось мне, чтобы доехать оттуда до Брегли-Корт. Полчаса или чуть больше.
         Кендэлл уставился на кончик карандаша. Эрншоу наблюдал за инспектором в зеркало.
         - Миссис Чатер ехала в общей группе, не так ли?
         - Думаю, да.
         - Она видела, как вы с её мужем ускакали?
         - Могла видеть. Трудно сказать с уверенностью.
         - Кого вы видели последним перед тем, как окончательно скрыться от общей группы?
         - Мисс Авелинг и мистера Теверли. Кстати говоря, они отделились от общей группы вместе с нами и немного позже исчезли в неизвестном направлении.
         - Мисс Авелинг и мистер Теверли нашли тело Чатера, - напомнил Кендэлл.
         - Да.
         - По дороге домой?
         - Полагаю, да… Да, конечно.
         - Они должны были попасть в Майл-Боттом после вас.
         - Естественно.
         - Телефонный звонок поступил около пяти часов. Следовательно, мы можем предположить, что молодые люди ехали за вами следом через минут пятнадцать или двадцать.
         - И в течение этих пятнадцати-двадцати минут Чатер оказался в Майл-Боттом и упал с лошади?
         - Нет, - поправил сэра Джеймса инспектор. – Лошадь покойного вернулась сразу после четырёх, когда лорд Авелинг пошёл взглянуть на труп человека в карьере.
         Эрншоу нахмурился.
         - Полагаю, ваш следующий вопрос прозвучит так: почему я не видел тела Чатера?
         - А я отвечу за вас, сэр, - Кендэлл улыбнулся. – Оно лежало в стороне от дороги.
         - Совершенно верно. Мне уже сказали об этом. Теперь я вспомнил, что нашедшие тело Чатера свернули  в сторону, заметив его шляпу. Я бы тоже так поступил. Ну, теперь всё? В самом деле, инспектор, с вами чувствуешь себя хуже, чем в суде. Продолжайте уж!
         - Я задержу вас всего на несколько секунд, сэр Джеймс. Вы заблудились дважды, правильно? Первый раз с Чатером до ланча, второй позже и уже в одиночку.
         - Подобное случалось со мной раз двадцать.
         - Вы плохо знаете эту местность?
         - Да, не очень хорошо.
         - В Майл-Боттом есть знак?
         - Знак?
         - Или что-нибудь для ориентира?
         - Инспектор, - сказал Эрншоу, - я очень рад, что пока сохраняю ясное сознание. Лорд Авелинг пришёл в мою комнату после телефонного разговора и описал мне место. Дикие заросли, ручей и каменный мост. Я сразу всё узнал.
         Кендэлл кивнул и закрыл блокнот.
         - Благодарю вас, Сэр Джеймс, - произнёс он. – Вы отвечали на мои вопросы очень терпеливо и точно. Информация ваша была очень полезной. Теперь я пойду попытаю ещё кого-нибудь.
         - Передайте ему от меня привет, - пробормотал Эрншоу. – Перед тем, как вы уйдёте, могу теперь я задать вопрос вам?
         - Какой?
         - Если Чатера отравил не посторонний в «Восходящем солнце» - ведь наш приезд туда был совершенно случайным – каким образом яд доставили по назначению?
         - Это я и хочу выяснить, - ответил инспектор. – Конечно, я организую поиски в гостинице, но не надейтесь, что выяснится, будто покойного отравили там.
         В коридоре Кендэлл остановился и подумал о том, насколько большие усилия приложил сэр Джеймс, чтобы отвести от себя подозрения.
         В это время в комнате Эрншоу вытер бритву, а потом свой вспотевший лоб.

        Глава 23. Версии писательницы.

        Подобно внезапно материализовавшемуся призраку, который торопится по какому-то неотложному делу перед тем, как снова вернуться в бесплотное состояние, к Кендэллу бросилась едва различимая фигура.
        - О, инспектор! Могу я поговорить с вами?
        Кендэлл увидел пожирающие его огромные глаза Эдит Фермой-Джонс.
        - Конечно, - ответил он. – Вы что-то обнаружили?
        - Мы не должны разговаривать здесь! – прошептала писательница. – Нас подслушают!
        Она вцепилась в рукав инспектора и потянула его к совей комнате, которая находилась в конце коридора. Когда Кендэлл вошёл, мисс Эдит Фермой-Джонс закрыла за ним дверь, внимательно осмотрела стены и спросила:
        - Автор многочисленных романов имеет право разработать свою версию?
        - Я выслушаю любую версию, - ответил инспектор. – Мне уже приходилось заниматься этим несколько тысяч раз.
        - Да, думаю, да, - согласилась мисс Эдит Фермой-Джонс. – У всех есть версии. В конце концов, даже мои детективные произведения полны ими. Хотя, конечно, я пишу, чтобы развлечь читателя. Вот почему события в них выглядят такими… такими предсказуемыми. Но здесь я попытаюсь убить двух зайцев. Знаете, в «Сюрпризах дурака» правильной оказалась версия самого дурака.
        - Я предпочёл бы выслушать вашу собственную, - заметил Кендэлл.
        Эдит Фермой-Джонс взглянула на него, слегка нахмурившись.
        Что он имел в виду? Писательница решила не останавливаться подробно на этом вопросе.
        - Я хочу поговорить насчёт миссис Чатер, - произнесла она. – Но прежде всего скажите, вы ещё не нашли женщину?
        - Нет.
        - Знаете, ваш сержант приходил ко мне и просил разрешения осмотреть все шкафы.
        - Он действовал по моему указанию.
        - Значит, вы считаете, что пропавшая находится в доме?
        - Я уверен. Вы простите меня за небольшое замечание. В настоящее время я выслушиваю версии других, а не выдвигаю свои.
        - Да, конечно. Это разумно, - согласилась мисс Фермой-Джонс с чувством удовлетворения, вызванного мыслью о том, что однажды вложила в уста вымышленного ею сыщика почти такие же слова. – Итак, по одной из моих версий миссис Чатер нет в доме.
        - Почему?
        - Отсюда вытекает вторая версия. Конечно, если женщины нет в доме, значит, она может находиться где угодно.  Следовательно, описание её внешности должно быть разослано повсюду. И чем быстрее, тем лучше.
        - Благодарю вас.
        - Каждый рад помочь вам.
        - Описание внешности мисс Чатер уже разослано.
        - О!
        - Мы сразу же позвонили на местную железнодорожную станцию.
        - Понимаю, - писательница попыталась скрыть своё разочарование. – Итак, версия. Я говорю с вами конфиденциально.
        Кендэлл молчал, как скала. Жаль, но он оказался чересчур неразговорчивым.
        - Вам не приходило в голову, инспектор… Конечно, может быть и приходило… Вы не думали, что миссис Чатер сбежала?
        - Мне очень хотелось бы узнать, почему вы так решили, - ответил Кендэлл.
        - Нет, нет, больше я ничего не скажу! – воскликнула мисс Фермой-Джонс. – Кроме того, если мы признаем данный факт, о причине побега женщины вы догадаетесь так же легко, как и я.
        - Возможно, - согласился инспектор. – Но у вас, вероятно, больше информации.
        Теперь писательница молчала, словно скала.
        - Не согласитесь ли вы ответить на пару вопросов?
        - Конечно соглашусь.
        Ситуация показалась мисс Фермой-Джонс унизительной, но она ещё ни разу в жизни не разговаривала с настоящими детективами, хотя много раз о них писала. Сейчас у неё сложилось впечатление, что иметь сними дело при помощи печатной машинки гораздо проще. Мисс Фермой-Джонс смущала не грубая и жестокая действительность. Ничего подобного. Просто манеры Кендэлла каким-то образом сводили к нулю всю ту солидность, с которой писательница постоянно старалась держаться.
        - Когда вы последний раз видели миссис Чатер? – спросил инспектор.
        - За чаем в гостиной.
        - Кто был с вами?
        - Только мы и Роу… Супруги и их дочь. Ах, и ещё леди Авелинг, конечно.
        - В поведении миссис Чатер вы не заметили ничего странного?
        - В её поведении я всегда замечала странности. Женщина была из тех… Я имею в виду, очень нервная особа. Принадлежит к «эмоционально-подавленному типу», как я называю таких людей. Смею предположить, у вас есть собственный термин для персон подобного рода.
        - Лучше вашего найти трудно.
        Мисс Фермой-Джонс почувствовала себя уверенней.
        - Итак, мы должны изучить и классифицировать типы, - продолжила она. – В одной из моих книг был точно такой же персонаж, как миссис Чатер. «Тридцать девять ступеней». Мистер Бакен через год позаимствовал у меня название, но я, естественно, не стала ничего предпринимать. Такое часто встречается. В общем, в книге все думают, будто женщина совершила убийство, но она его не совершала, а просто отвлекла внимание. Хотя вы вряд ли хотите выслушивать разглагольствования о моей профессии. Миссис Чатер редко вступала в беседу во время ланча и по дороге с охоты сюда. Знаете – поскольку мы говорим строго конфиденциально – она крайне неприятный собеседник. Нет, думаю, эта особа не произнесла и  шести слов, пока в гостиную не вошёл мистер Балтин. Но после сообщения о прибежавшей без седока лошади мужа и после вопроса насчёт опознания найденного в карьере мужчины миссис Чатер вдруг стала очень разговорчивой. Она слишком разволновалась, поэтому никто не смог разобрать её слов. Женщина выскочила в холл и… Я только расслышала фразу «меня там не было». Впрочем, нет, лучше об этом не упоминать! – писательница сделала драматическую паузу. – Или всё же рассказать?
        - Вы сами понимаете, насколько важна сейчас любая информация, - ответил Кендэлл.
        - Очень хорошо. Поскольку вы так считаете… - мисс Фермой-Джонс решилась.                – Сэр Джеймс Эрншоу тогда только вернулся с охоты, и миссис Чатер практически обвинила его в чём-то, что послужило причиной несчастного случая с её мужем.
        - Правда? – резко переспросил инспектор.
        - Обвинение заключалось не в словах, а во взглядах, - быстро пояснила писательница. – В совершенно однозначных взглядах. Я сразу всё поняла.
        - Кто вам сказал?
        - Леди Авелинг. Ах, нет! Я не говорила, что кто-то сказал мне! – мисс Фермой-Джонс вдруг ощутила приступ паники, вспомнив, как часто ставила своих персонажей в трудные ситуации из-за их чересчур длинного языка. – Просто я слышала, как леди Авелинг сообщила об этом лорду.
        На лице Кендэлла появилось не очень лестное для мисс Фермой-Джонс выражение. По мнению инспектора отрицательной чертой профессии литератора – среди не очень больших мастеров, конечно – являлось то, что автор мог жить полноценной жизнью только у себя в кабинете, где всё шло выдуманным им путём, а люди говорили и и совершали поступки лишь по его желанию.
        - Если я вас правильно понял, вы подслушали разговор, в котором леди Авелинг сообщила мужу, как миссис Чатер бросила на сэра Джеймса Эрншоу обвиняющий взгляд. Причём, до сообщения о несчастном случае.
        Мисс Фермой-Джонс бросило в жар.
        - О лошади без седока знали уже все! – с достоинством воскликнула она. – Миссис Чатер могла догадаться о несчастном случае! Но даже если это не так, то картина выглядит ещё более зловещей! Значит, женщина намекала на какие-то личные взаимоотношения супруга и мистер Эрншоу!
        - Зловещей?
        - Ну да! Разве виновные не стараются отвести от себя подозрения и свалить их на других?
        В романах мисс Фермой-Джонс они действительно частенько так поступали.
        - Спасибо. Я возьму на заметку вашу версию, - сказал Кендэлл. – Но полагаю, на некоторое время она останется между нами?
        - Конечно! Я вообще дала себе слово не упоминать о ней при ком-нибудь ещё, - согласилась писательница. – А теперь, если вы не возражаете, я пойду переодеваться.
        Инспектор нисколько не возражал. Когда он вышел из комнаты мисс Фермой-Джонс и направился на второй этаж, у него не было никаких сомнений, что в своём следующем романе писательница обязательно расправится с ним.
        Сержант Прайс стоял на пороге спальни Чатеров.
        - Ну? – спросил Кендэлл.
        - Кое-что выяснили. На ящике гардероба отпечатки пальцев миссис Чатер. Нож наверняка взяла она.
        - С чем их сравнили?
        - С отпечатками на расчёске.
        Сержант повернулся и указал на серебристого цвета расчёску, лежавшую на туалетном столике.
        - И там и там одинаковые пальцы.
        Инспектор кивнул.
        - Что ещё?
        - Мистер Балтин выходил в коридор и заглядывал сюда.
        - А вы?
        - Я отослал его обратно. Теверли вернулся в свою комнату. Дверь напротив.
        - Я думал, спортсмен был у себя.
        - Я тоже. Семья Роу располагается здесь рядом. Их поведение совершенно обыкновенное.
        - Откуда вы знаете?
        - При желании я могу слышать их через стену. Предположения о причинах происшествий как у новорожденных.
        - Два замечания, Прайс. Новорожденные ничего не предполагают, и они не всегда невинны.
        - Согласен, сэр, - с усмешкой сказал сержант. – Но я и сам не новорожденный. Из подслушанных разговоров людей можно извлечь больше информации, чем из полученных от них ответов на вопросы. Если Роу когда-либо убивали ещё кого-нибудь, кроме колбасы, тогда я итальянец.
        - Следующее замечание: откуда вы знаете, что Роу не догадались о вашем присутствии и не вели разговор специально для вас?
        - Потому что жена сказала мужу: «Дорогой, не хлюпай так громко за обедом когда ешь суп».
        - Вы делаете успехи, Прайс, - с улыбкой произнёс Кендэлл.
        Сержант скрыл то удовольствие, которое получил от комплимента инспектора.
        - Вы куда-то ходили, сэр? – поинтересовался он.
        - В разные места, но ни в одном из них не оказалось ничего полезного. В настоящий момент меня больше всего беспокоит миссис Чатер. Особенно теперь, когда известно, что нож у неё.
        - Женщины в доме нет.
        - Вы уверены?
        - Уже не осталось уголка, куда бы мы не заглянули.
        - Смелое заявление, Прайс. Хотя вы, видимо, правы. Она ушла отсюда ещё до нашего приезда. И заперла дверь, чтобы выиграть немного времени.
        - Думаю, у вас есть предположения по поводу причин её побега.
        - И несколько предположений других людей. Если только миссис Чатер действительно сбежала. А вы что думаете?
        - Страх.
        - Это объясняет пропажу ножа?
        - Может быть, сэр, - торжественно ответил сержант.
        - Да, наверное. Очень тревожная ситуация. Я хотел бы услышать хоть какую-нибудь информацию извне.
        - Могу поспорить, мы скоро получим сведения с железнодорожной станции.
        - Такая вероятность есть, но я не стал бы спорить. Ну, ладно. Пропавшую даму ищет достаточное количество людей. Очень хорошо, Прайс, что мы так быстро дозвонились. Пойду побеседую с Теверли. О велосипеде и чемодане новостей, конечно, никаких?
        - Пока нет, сэр. Я приказал в случае чего сразу доложить.
        - Доктор уехал?
        - Да. Проводить анализы.
        - Правильно. Позвоните в гостиницу «Восходящее солнце» в Хольме, поговорите с хозяином и выясните всё о ланче, которой подали там около двух часов дня. По словам Эрншоу, они с Чатером прибыли туда примерно в это время, заказали ланч на двоих, поссорились, и сэр Джеймс уехал. Итак, два ланча заказаны, а съеден только один. Проверьте, подтвердит ли хозяин гостиницы историю Эрншоу. Обратите внимание на следующее: что именно ел Чатер, и какова судьба остатков ланча. Хотя это маловероятно, но если пищу ещё можно взять на анализ, спрячьте её куда-нибудь и заприте на замок, а затем пошлите за Падроу. Вряд ли трагедия разыгралась в гостинице, но я хочу сделать всё от меня зависящее.
        - Правильно, сэр, согласился Прайс. – Кстати, один фрагмент подслушанной мной через стену беседы, наверное, стоит отметить.
        - Какой?
        - О Чатерах. Они поссорились прошлой ночью.
        - О! В самом деле!
        - Роу слышали шум… Хотя нет, это я уже сделал вывод. Роу сказал: «Если бы они продолжали ещё немного, я начал бы стучать в стену!»
        - Во сколько это было?
        - Об этом он тоже сказал. По крайней мере, приблизительно. Фраза звучала так: «Почти в два часа. Чертовское отсутствие деликатности, я бы сказал. Чертовское!»
        - Да, интересно, - пробормотал инспектор. – Когда вы умрёте, ваши уши нужно будет поместить в музей.
        Он повернулся к двум кроватям, чьи изголовья находились возле стены, за которой располагалась спальня Роу, подошёл к ним и прислушался.
        - Есть что-нибудь? – спросил сержант.
        - Да, - ответил Кендэлл. – Ему мыло в глаз попало.
        Он повернулся к противоположной стене.
        - Оттуда ничего, - сообщил Прайс. – Видимо, здорово задумались.
        - Как и я, - сказал инспектор и вышел их комнаты.

        Глава 24. Версия Теверли.

        - У вас ещё не было времени скопировать для меня свои записи? – спросил Кендэлл, заглянув в комнату.
        - Всё готово, - ответил Балтин. – Даю вам их только потому, что вы представитель закона.
        - А мне больше ничего и не нужно. Публиковать ваши опусы я не собираюсь, - сказал инспектор, забирая листки. – Кстати, джентльмены, не слышали ли вы прошлой ночью за стеной своей комнаты какой-нибудь шум?
        - Какой шанс упущен, Лайонел! – воскликнул Пратт. - О том, чтобы подслушать ты даже не подумал!
        - Наши кровати стоят неправильно, - заявил репортёр.
        - Значит, вы ничего не слышали?
        - Вы нас верно поняли.
        - Благодарю.
        Инспектор покинул комнату двух приятелей, пересёк коридор и постучал в дверь напротив.
        Читавший в кресле Гарольд Теверли поднял голову, и в его взгляде мелькнула тревога. Но он быстро взял себя в руки и крикнул:
        - Входите!
        Кендэлл уже определил Теверли как человека, весьма полезного полиции. Простой, прямой, честный – это было заметно в мастере крикета с первого взгляда. Его не точил червь эгоизма. Гарольд всегда смотрел собеседнику в глаза, что было выработано, видимо, благодаря спорту. Однако войдя сейчас в комнату, инспектор в царившей здесь атмосфере ощутил какое-то напряжение и никак не мог понять, откуда оно взялось. Так казалось, и всё. Тревога, насквозь пропитавшая дом, похоже, проникла во всех его обитателей, и Кендэлл, обеспокоенный не совсем искренним поведением лорда Авелинга возле ворот Брегли-Корт, теперь точно так же волновался по поводу Теверли. Поможет ли ему спортсмен в той мере, в какой на него рассчитывали?
        «Может, я переусердствовал с подозрениями? – подумал инспектор, садясь в кресло. – Такую ошибку совершить ведь очень легко».
        Впрочем, подобное объяснение его не удовлетворило.
        - Полагаю, вы хотите услышать мой рассказ? – спросил Теверли.
        - Хорошая идея, сэр, - согласился Кендэлл. - Можете быть предельно кратким. Главное, не упустите ни одной мелочи. Кстати, могу я сначала поздравить вас со сто тремя очками в последнем матче в Лидсе?
        - Если бы Танклифф вовремя использовал свой шанс, было бы три без ста, - Гарольд улыбнулся – С чего мне начать?
        - Как вам угодно.
        - С момента, когда мы нашли Чатера?
        - Вы и мисс Авелинг, не так ли?
        - Правильно. Мы возвращались…
        - Подождите секунду, - перебил собеседника инспектор. – Можно начать чуть пораньше? Когда вы покинули основную группу? Как это произошло?
        - На охоте такое неизбежно.
        - Конечно. Только вы ведь не поскакали за оленем, правда?
        - Да. Утром вскоре после начала охоты мисс Авелинг предложила более короткий путь.
        - Помните куда?
        - К Хольму.
        - О! И вы направились туда?
        - В Хольм? Нет… Мы снова передумали и изменили маршрут.
        - Понятно. Но позже вы проезжали через Хольм?
        - Нет, - ответил Гарольд. – А что, нужно было?
        Кендэлл усмехнулся.
        - Не нужно, сэр, - произнёс он. – Но у меня страсть к картам и расписаниям. Люблю представлять события, одним глазом глядя на часы. Но теперь мне нет необходимости пытаться мысленно увидеть вас в Хольме. Вы упустили возможность полюбоваться красивым местом.
        - Я слышал, оно действительно чудесное.
        - Живописная гостиница под названием «Заходящее солнце».
        - Инспектор, вы пытаетесь меня поймать? – спросил Теверли.
        - Почему вы так решили? – удивился Кендэлл.
        - По вашем манерам.
        - Тогда мне нужно поменять свои манеры. Я пытаюсь поймать всех, но мне нельзя этого показывать. Плохой я подающий, да? Действия недостаточно скрытные? Но иногда я делаю подачи. Когда поймаю преступника. В Хольме нет гостиницы «Заходящее солнце». Она называется «Восходящее солнце». Теперь давайте будем одинаково честными друг с другом. Кто ездил в Хольм?
        - Я могу только предположить, - ответил Гарольд.
        - Так кто же?
        - Чатер и сэр Джеймс Эрншоу.
        - Хорошее предположение. Я хотел бы узнать, как вы его сделали?
        - Мне мог сказать сам Эрншоу.
        - Тогда это не было бы предположением.
        - Счёт сравнялся, - улыбнулся Теверли. – Я сделал данное предположение, потому что Чатер и сэр Джеймс ехали вместе, когда мы поскакали к Хольму. Они отстали, а наш маршрут изменился. Думаю, оба, не увидев нас, отправились дальше.
        - Всё логично, сэр, - сказал инспектор. – Не продолжите ли оттуда?
        - Вы имеете в виду место, куда поехали мы с мисс Авелинг?
        - Да.
        - Мы бросили охоту и направились в Вест-Меллинг.
        - Могу я узнать, почему вы перестали охотиться?
        - Конечно. Плана у нас никакого не было. Просто мы решили насладиться хорошей скачкой.
        - Вот что отличает охотника-любителя от нас, - прокомментировал Кендэлл.                – Я тоже на охоте, но не могу позволить себе бросить её. Итак, сэр?
        - Мы приехали в Вест-Меллинг около часа дня – запомните время для своего расписания – и захотели перекусить. Гостиница «Долина». Я упоминаю про неё, потому что это последний факт, который можно отметить до того, как по дороге обратно мы попали в Майл-Боттом. После ланча мы опять поскакали… объездили всё местечко вдоль и поперёк, а в Майл-Боттом оказались примерно без четверти пять.
        - Вы зафиксировали время?
        - Приблизительно. Я посмотрел на часы немного позже поэтому посчитал минуты уже в уме. Чатера мы нашли чисто случайно. Я увидел в стороне от дороги его шляпу, лежавшую на траве. Конечно, я не знал, чья она, но мы с Анни решили, что получится весёлая шутка, если вернуть её владельцу. Как вы знаете, владелец оказался неподалёку.
        - И головной убор ему уже не требовался, - пробормотал инспектор.
        - Да, в этом сомнений не было. Пока мы осматривали Чатера, подъехала миссис Леверидж… Она тоже направлялась в Брегли-Корт. Затем дамы поскакали за помощью, а я остался и именно тогда посмотрел на часы. Было без семи минут пять.
        - Откуда они звонили?
        - Из гостиницы в полумиле от места происшествия. Не знаю её названия. Спросите у них.
        - Как долго вы оставались один?
        - Минут пятнадцать или двадцать. Обе леди вернулись с машиной и двумя мужчинами. Вот, кажется, и конец моей истории.
        Гарольд умолк. Кендэлл закрыл свой бесценный блокнот и убрал его в карман. Такая процедура, означавшая окончание интервью, происходила часто перед самыми важными вопросами.
        - Спасибо, мистер Теверли. Очень вам признателен. Кстати, что вы делали пока ждали дам возле трупа в Майл-Боттом?
        Инспектор поднялся и задал этот вопрос торжественным тоном, словно был особенно заинтересован в ответе на него.
        - Делал? - переспросил Теверли.-  Ничего.
        - Только ждали?
        - Да.
        Глаза Кендэлла обследовали комнату.
        - Понятно. Вы ничего там не искали?
        - Зачем?
        - Ничего не нашли?
        Скользящий взгляд инспектора замер на лице Теверли, словно он сбился с пути и решил уточнить дальнейшее направление по указателю.
        - Только шляпу, - ответил Гарольд.
        Подавив в себе чувство разочарования, Кендэлл задал очередной вопрос:
        - Скажите, Теверли, вас удовлетворила версия, что Чатера сбросила лошадь? Ведь у вас было достаточно времени, чтобы внимательно осмотреть труп.
        - Если вы имеете в виду, понравился ли мне его цвет, то я скажу совершенно определённо – нет. Кожа джентльмена представляла собой весьма неприятное зрелище. Но не думайте, будто меня обеспокоила причина смерти несчастного.  Я был взволнован самим фактом случившегося.
        - Понятно, - проговорил инспектор.
        Внизу раздался резкий удар гонга. Дворецкий Томас нарушил ледяную тишину, и металлический звон поплыл вверх по лестнице.
        - Жизнь продолжается, - с улыбкой произнёс Гарольд.
        - Все должны поесть, - согласился Кендэлл. – Здесь два гонга?
        - Да. Это первый.
        В коридоре инспектор поддался внезапному импульсу и выругался.
«Почему никто не даёт мне той информации. Которую я хочу получить? – подумал он.         – Или это просто моя причуда?»
        Кендэлл задумчиво направился к лестнице, затем остановился, словно ему в голову внезапно пришла интересная мысль, и решил: «Я дам ему тридцать секунд». Время он стал заполнять бесстыдным подслушиванием у двери. Из-за неё донёсся вялый голос Балтина:
        - Что ты думаешь об инспекторе?
        - Только самое хорошее, - ответил Пратт. – Этот человек умеет слушать.
Кендэлл улыбнулся и прошёл мимо спальни Чатеров, в которой царила тишина, к комнате семейства Роу.
        - Плохо… Ты плохо повязал его. Почему тебе не нравятся бабочки? Никак не пойму!
        Тридцать секунд прошли. Инспектор развернулся, снова подошёл к двери Теверли и резко повернул ручку, но попытка оказалась неудачной. Гарольд заперся на ключ. Не сделай он этого, Кендэлл застал бы его вынимающим из ящика шкафа флягу.
        - Кто там?- крикнул Теверли, торопливо спрятав флягу и задвинув ящик.
        - Кендэлл. Можно войти?
        Через секунду дверь открылась.
        - Знаете, зачем я вернулся? – спросил инспектор. – Выпить.
        Гарольд улыбнулся и направился к графину.
        - О, вы не жертва привычки к флягам, - заметил Кендэлл.
        - Лишь иногда.
        - А Чатер?
        - Не знаю, но весьма вероятно.
        - Почему вы так считаете?
        - Вы хотите узнать моё мнение?
        - Именно.
        - Хорошо, - сказал Теверли. – Чатер произвёл на меня впечатление человека со множеством проблем в голове. Мне показалось, он любитель смочить их.
        - Спасибо, - поблагодарил собеседника инспектор. – Теперь смочим мои.
        Он выпил рюмку, поставил её на столик и поинтересовался:
        - Вы привыкли запирать свою деверь на ключ?
        - Когда кругом полицейские? – переспросил Гарольд. – Безусловно.
        Кто-то появился в коридоре. Это был сержант.
        - Можно на вас на минуту, сэр? – спросил он через дверной проём.
        Кендэлл вышел из комнаты. Прайс что-то прошептал ему. В следующее мгновение оба бросились вниз по лестнице.

        Глава 25. Неприятный обед.

        Несмотря на свои тайные мысли и страхи, за длинным столом в этот вечер собралась компания отважных людей. Присутствовали все, кроме тех, чьё присутствие было невозможным. Даже Зена Уайлдинг пренебрегла необходимостью бороться с головной болью, подкрасила лицо и спустилась в столовую, чтобы сыграть свою роль. Сначала общая беседа протекала довольно весело. Ни один посторонний, кто не был знаком со сложившейся ситуацией, не смог бы предположить, что смерть бродит рядом, а недалеко от комнаты, где позвякивает роскошная посуда и стоит гул голосов, за дверью студии лежат две молчаливые жертвы.
        Вероятно, одной из причин такого бездушия являлось то, что окружавший обедавших ужас не терзал сейчас каждого по отдельности. С двумя погибшими в дом горе не пришло, поскольку первого никто не знал, а второго откровенно не любили. Другой же причиной была определённая решимость некоторых присутствующих бороться со страхом до конца путём несоблюдения в данной компании законов морали и использования ответной реакции окружающих.
        Приятную беседу вела Надин Леверидж. Почувствовав первую угрозу наступления тишины, леди начала делиться своими впечатлениями от охоты и выдала чудесное описание последней стадии убийства животного. Лорд Авелинг следил за ней с благодарным восхищением, замечая, как гости один за другим поддаются её настроению. Один раз хозяин дома под прикрытием неожиданной вспышки  смеха взглянул на Зену в надежде, что она присоединится к остальным, но та уставилась в свою тарелку. Словно ощутив на себе его взгляд, актриса быстро подняла глаза и нервно улыбнулась.
Потом мистер Роу, приободрённый тем, что он впоследствии стал называть «чертовским здравым смыслом женщины», рассказал смешную историю. Это едва не угробило старания Надин, но Эдит Фермой-Джонс спасла ситуацию своей историей, которая не претендовала на определение «забавная», однако за столом раздался такой смех, что писательница в конце концов стала считать себя крупной юмористкой.
        - Как ты думаешь, рассказать им о моей поездке в Бельгию два года назад? – спросил мистер Роу жену. – Помнишь? Ну, то шоу, где я сел на лошадь, а она понесла и выиграла скачку?
        Второе выступление отставного мясника прошло успешнее.
        Но обед в Брегли-Корт был процедурой длительной. В конце концов героизм его участников оказался сломленным, и тишина за столом всё же наступила. Дворецкий уронил тарелку. Пратт сделал ему остроумное замечание, однако и оно плоско упало на пол. При полном молчании к людям стали возвращаться тягостные мысли.
        Вдруг лорд Авелинг кашлянул. Как заботливый хозяин, он не мог оставить таким положение в столовой.
        - Я хочу… хочу извиниться перед всеми вами. У меня нет слов, чтобы выразить моё сожаление, что вы под крышей этого дома попали в такую трагическую ситуацию.
        - Я уверен… Я говорю от имени всех. – громко проговорил Эрншоу, перекрывая начавшийся слабый гул голосов. – Вряд ли кто-либо может вас в чём-нибудь упрекнуть.
        - Слушайте, лорд! – с энтузиазмом воскликнул мистер Роу. – Эти похороны как ваши, так и наши!
        Замечание вряд ли успокоило хозяина дома.
        - Благодарю вас, - сказала лорд Авелинг. – Действительно теперь я уже ничего не могу поделать. Но мне никак не удаётся избавиться от чувства ответственности. Я хотел бы, чтобы вы все знали: если бы я имел возможность принимать решения, никого из вас здесь насильно не задержали бы.
        - Что? Покинуть тонущий корабль? – возмутился мистер Роу.
        - А мы в самом деле тонем? – пробормотал Пратт и получил от миссис Роу толчок ногой под столом, предназначавшийся её мужу.
        - Ну, вы знаете, к чему я клоню! – огрызнулся отставной мясник и нахмурился. – Я уверен, никто не собирается уезжать отсюда. А даже если и уедет, то полиция сразу сядет ему на хвост!
        На этот раз толчок достиг цели.
        - Я боюсь, к несчастью, вы правы, - согласился лорд. – Кажется, мы пленники. Я, конечно, тоже. Я хотел поговорить с инспектором Кендэллом по поводу вашего заточения здесь, но он вдруг уехал перед самым обедом.
        - Да, очень странно, - заметила мисс Фермой-Джонс. – Интересно, почему инспектор покинул дом? Никто не знает. Может, он уже вернулся?
        - По-моему, нет.
        - А вдруг мы просто не знаем этого? – опять пробормотал Пратт. – Кендэлл, вероятно, подкрадётся и постарается застать нас врасплох. Кстати, надеюсь, никто не оставил в своих комнатах никаких улик? Полагаю, ящики наших шкафов обыскиваются, пока мы тут обедаем.
        - Неудачный предмет для шуток, - проворчал мистер Роу.
        - А я и не шучу, - ответил Лестер. – Запетые ящики полицейские откроют в первую очередь.
        - Дорогой! – воскликнула миссис Роу. – Они вряд ли так поступят, правда?
        Надин взглянула на Теверли. Он это заметил и повернулся к Анни.
        - Вы не очень хорошо рекламируете содержание винного погреба вашего папы, - произнёс Гарольд, подняв бокал.
        К своему девушка до сих пор даже не прикоснулась, но сейчас улыбнулась и сделала несколько больших глотков.
        - Если бы я сделала это, - неожиданно воскликнула Руфь, - то сразу бы опьянела!
        - А я и напиваюсь, - ответила Анни. – Томас, налейте мне ещё.
        Когда дворецкий выполнил просьбу, девушка спросила у него:
        - Это ваша рука дрожит или моя?
        Именно Томас уронил несколько минут назад тарелку.
        - И ещё мне кажется, - произнесла миссис Роу, чтобы закончить вслух ход своих размышлений, - полиция считает, будто ей всё дозволено. Знаете, они заходят в нашу спальню и заставляют нас открывать шкафы!
        - Сержант заглянул под мою кровать, - сообщила в свою очередь Надин. – Его трофеем оказался карандаш.
        - Вам задавали вопросы? – поинтересовалась Анни.
        - Да. Я рассказала полицейскому всё, чтобы побыстрее закончить это неприятное интервью. Поскольку мне ничего не известно, это оказалось легко сделать. Наверное, вы испытали то же самое?
        Анни кивнула.
        - Они всех допрашивают, - вступила в разговор мисс Фермой-Джонс. – И если им говоришь что-нибудь интересное, такая информация почему-то полностью игнорируется.
        - А вы сообщили им что-то интересное? – недоверчиво спросил Пратт.
        - То, о чём я рассказала… Ну, я не должна говорить об этом здесь. Нужно соблюдать секретность.
        - А нас никто ни о чём не спрашивал, - обиженно заявил мистер Роу. – Некоторые полицейские просто куда-то исчезли!
        - Кажется, их исчезло довольно много, - утешила его леди Авелинг. – Нас всего в доме около тридцати человек.
        - Около тридцати?
        - Включая прислугу.
        Мистер Роу в равной степени был и потрясён, и успокоен.
        - Около тридцати! – повторил он, делая быстрый подсчёт. – Боже милостивый! Какие же у вас тогда затраты на жалованья!
        Внезапно разговор прервался. Послышался звук приближающегося к дому автомобиля. Этого звука инстинктивно ждали многие. Внезапный отъезд инспектора, отсутствие каких-либо объяснений отнюдь не благотворно влияли на и без того взвинченные нервы обитателей дома.
        - Возвращается наш Шерлок Холмс? – спросил Пратт.
        - Пойду посмотрю, - сказала Анни, вскочила на ноги, но на мгновение задержалась. – Знаете, а я опьянела!
        - Может быть, проводить вас? – предложил Теверли.
        Девушка отрицательно покачала головой, оттолкнула стул в сторону и выбежала из столовой.
        - Зачем она так себя ведёт? – пробормотал лорд и нахмурился.
        - Не нужно уходить отсюда всем, - тихо проговорила леди Авелинг, заметив, что муж готов последовать за дочерью. – Девочка сейчас вернётся.
        В холле никого не оказалось. Анни резко остановилась, удивляясь, зачем ей вообще понадобилось сюда идти, но не смогла придумать ни одной убедительной причины. В конце концов она решила, что наигранное веселье, начавшееся за обедом, и завязавшаяся потом тягостная беседа заставили её покинуть столовую под первым попавшимся предлогом. Правда, инспектор вряд ли был более интересным собеседником. Девушка стояла, глядя на парадную дверь, когда из заднего коридора появился сержант. Он щелкнул замком и открыл дверь. Огни фар осветили проём, и через секунду в нём появилась расплывчатая фигура Кендэлла, похожая на тёмное пятно.
        - Как дела? – спросил Прайс.
        Инспектор взглянул на него. Затем на Анни. Девушка подумала, что многое отдала бы ради того, чтобы увидеть сейчас на этом строгом лице улыбку, но её страстное желание осталось неудовлетворённым. Кендэлл сделал знак сержанту, и оба мужчины скрылись в коридоре.
Анни не двигалась, прислушиваясь к их удаляющимся шагам. Наконец, раздался стук задней двери.         Теперь полицейские, похоже, шли через тёмную лужайку к студии, где находились два безмолвных тела и портрет с потёком малиновой краски.
        «Что-то случилось, - подумала Анни. – Неужели ещё недостаточно бед?»
        Взяв себя в руки, она направилась в столовую, но опять остановилась. Перспектива возвращения тяготила её. Девушка взглянула на лестницу. Может, подняться к бабушке и помочь ей с джиг-соу? Но больная уже приняла снотворное. Мысль о нарушении покоя измученного недугом человека вызвала у Анни чувство отвращения к себе.
        - Идиотка, идиотка, идиотка! – тихо бормотала она и вдруг обнаружила, что входит в переднюю комнату.
        - Здравствуйте! – сказал Джон, увидев её. – Как мило с вашей стороны!
        - Вы, наверное, измучились от одиночества? – предположила Анни –Я пришла узнать, как ваши дела.
        - О, благодарю вас. Присядете? Или вы ещё не закончили обед?
        - Нет, я уже пообедала. Только кофе не дождалась. Но вижу, он есть у вас. Налить вам чашечку?
        - Если вы сами её выпьете.
        - А что такое?
        - Потом я выпью вторую.
        Девушка рассмеялась, но Джон почувствовал, что её смех словно заперт в клетке и бьётся о железные прутья. Молодой человек проследил за рукой Анни, наливавшей в чашку кофе, и заметил лёгкую дрожь.
        - Боюсь, вы сильно скучали, - сказала девушка.
        - Напротив, я получил огромное удовольствие от отдыха, - разубедил её Джон.
        - Может, вы и правы. Очень приятно, что вы здесь… И абсолютно ничем не связаны с… Ваша комната похожа на тихую заводь с кристально чистой водой.
        - Я хотел бы помочь чем-нибудь.
        - Вряд ли кому-то сейчас это под силу. Мы лишь сидим и ждём. Они уже тревожили вас?
        - Кто? Полиция?
        - Да.
        - Нет, меня оставили в полном покое.
        Молодой человек сделал паузу.
        - А разве я мог бы сообщить им что-то интересное?
        - Нет. Думаю, нет, - медленно проговорила Анни.
        Джон украдкой взглянул на собеседницу, пока та пила кофе.
        - Миссис Леверидж сообщила мне обо всём перед самым приездом полиции, - сказал он. – Да ещё констебль один раз заглянул спросить, не видел ли я миссис Чатер. Похоже, о хотел поискать женщину под диваном! Кроме них – да, был ещё короткий визит вашей мамы – я не видел никого, пока горничная не принесла обед.
        Наступило короткое молчание. Анни сидела очень прямо и вдруг воскликнула:
        - А… теперь же вам!
        Она налила в чашку кофе, подошла к Джону и осторожно спросила:
        - Вы быстро заснули прошлой ночью? После моего ухода?
        - Почти сразу.
        - Значит, вы не слышали, как я спустилась вниз во второй раз?
        - Нет. А вы опять приходили?
        - За книгой. Вы, видимо, не заметили. Я её забыла. «Тайфун» Конрада. Думаю, вы тоже им восхищаетесь. О чём вы задумались?
        - А? Я вспоминаю, читал ли я его вообще, - солгал Джон.
        На самом деле он размышлял о том, почему Анни рассказала ему о своём втором приходе.
        Открылась дверь, и в комнату заглянул Теверли.
        - Вы здесь, Анни, - сказал он. – Идёте? Меня послали вас разыскать.
        Девушка мгновенно вскочила на ноги.
        - Небрежное отношение к своим обязанностям, - пробормотала она. – Я должна вернуться к нашим пустым разговорам.
        - Если нет желания, то не ходите, - посоветовал Гарольд. – Я приму ваши извинения.
        - Какие, например?
        - Ну, разве забота о мистере Фоссе не возложена на вас?
        - Нет. Я не одна ухаживаю за ним, - ответила Анни. – Идёмте.
        - Говорил же я вам, что вы ей нравитесь, мистер Фосс, - с улыбкой проговорил Теверли.
        - А я говорил вам, что она нравится мне, - парировал Джон.
        - О, ради бога, не надо сентиментальности! – взмолилась девушка. – С ней покончено!
        Она торопливо направилась к двери. Улыбка исчезла с лица Гарольда, и он последовал за Анни.

        Глава 26. Потрясение для Эрншоу.

        Сэр Джеймс Эрншоу не присоединился к дамам. Инспектор стоял в холле и, когда мужчины вышли из столовой, сделал несколько шагов вперёд, преградив баронету путь.
        - Можно вас на секундочку, сэр? – вежливо спросил он.
        - Конечно, - сразу согласился Эрншоу.
        Он вернулся в столовую. Инспектор вошёл за ним и закрыл дверь.
        - Итак, что имел на вас Чатер?
        - Простите? – переспросил сэр Джеймс.
        - Надеюсь, теперь можно не хлестать палкой по кустам наугад. У нас есть факты. Я знаю, что Чатер был шантажистом. Его судили за это. И ещё мне известно, с чьей помощью он получил приглашение сюда. С вашей.
        - Я уже объяснял…
        - И я знаю об ещё одном объяснении. У миссис Чатер была особая причина подозревать или бояться вас. На самом деле я давно догадывался об этом, но теперь у меня нет никаких сомнений. Я понял, зачем женщина взяла нож. Ваша дверь примерно без четверти шесть была заперта?
        - Да, - признался Эрншоу.
        - Почему?
        - Просто по привычке. Я отдыхал.
        - Хорошо. Если бы вы на этот раз изменили своей привычке, мне пришлось бы помимо остальных убийств заняться расследованием ещё и вашего. Миссис Чатер подходила к вашей комнате.
        Сэр Джеймс рухнул на стул.
        - Но… зачем? – выдохнул он.
        - Переходим к этому, - сказал Кендэлл. – Когда вы поднялись к себе переодеться? Около пяти?
        - Вероятно.
        - Миссис Чатер отправилась в свою комнату перед вами. Сразу после бурной безобразной сцены.
        - Правильно.
        - Вы знаете об этом?
        - Я видел, как она уходила. Леди Авелинг проводила её, вернулась и сообщила, что женщина заперлась на ключ.
        - Комната Чатеров на втором этаже, а ваша на первом?
        - Тоже правильно.
        - Миссис Чатер выходила снова из своей спальни?
        Эрншоу ничего не ответил, и инспектор быстро добавил:
        - Она ждала вас на лестничной площадке? Говорила с вами? Если честно, сэр Джеймс, сейчас я знаю значительно больше, чем полтора часа назад. Ваши слова будут хорошим подтверждением моим сведениям.
        - Благодарю. Я принимаю ваше предупреждение, - произнёс сэр Джеймс. – Но мне кое-что нужно уточнить. Оно официальное? Если так, то вы не совсем верно выразились Я арестован?
        - Конечно нет, сэр.
        - Под подозрением?
        - Под подозрением у миссис Чатер.
        - А как насчёт вас?
        - Это будет целиком зависеть от результатов нашего разговора и вашего поведения, сэр. Любое необоснованное подозрение всегда можно разрушить абсолютной правдивостью. Даже если правда причинит боль. Если мои слова принесут вам хоть какое-то облегчение, могу добавить, что вы не единственный человек, который находит мир без Чатера гораздо приятнее, чем с ним.
        - Признаюсь, это огромное облегчение, - пробормотал Эрншоу. – Но почему вы так уверены насчёт подозрений миссис Чатер?
        - Я нашёл женщину, - тихо ответил Кендэлл. – И уже виделся с ней.
        - О!
        - Но мне нужна ваша версия событий, сэр. Поэтому я и прошу вас подробно рассказать мне о том, что случилось, когда миссис Чатер остановилась и заговорила с вами на лестничной площадке. Вы признаёте этот факт?
        Эрншоу налил себе бокал вина и спросил инспектора:
        - Хотите выпить?
        Тот отрицательно покачал головой. Сэр Джеймс поднёс бокал к носу, вдохнул винный аромат и сказал:
        - Миссис Чатер говорила со мной, но я беру на себя смелость просить учесть данное заявление как признание с моей стороны. Вы, несомненно, знаете, что женщина была чрезвычайно возбуждена, на грани истерики. Подобное её состояние является почти хроническим, но описываемый мной момент выглядел просто безобразно. К тому времени сообщение о смерти мистера Чатера ещё не пришло – к ней, по крайней мере – и дама знала лишь о возвращении его лошади. Но… Да… Миссис Чатер обвинила меня, что якобы я имею какое-то отношение к несчастному случаю. Я сильно разозлился.
        - Вы выразили свою ярость?
        - В непарламентских выражениях.
        - Поточнее нельзя?
        - Повторить вам свои слова точно не могу. Я тогда очень устал, и выдвинутые обвинения очень меня удивили. К тому же мне не хотелось, чтобы кто-то пришёл и стал свидетелем нашей ссоры.
        Эрншоу на мгновение умолк.
        - Кажется, я велел ей сейчас же убраться в свою комнату. Иначе…
        Он снова взял паузу.
        - Иначе что? – спросил инспектор.
        - Иначе я пошлю за полицией.
        - Это на неё подействовало? Ваши слова были восприняты как угроза?
        - Не знаю, как она их восприняла! Да, возможно. Понимаете, всё настолько отвратительно, инспектор. Я не прошу прощения за свою несдержанность. Если бы вы видели миссис Чатер… Если бы вы знали её так, как я…
        - А я думал, вы никогда не встречали эту даму до приезда сюда, - удивился Кендэлл. – Я считал, что вы были знакомы только с её мужем.
        Сэр Джеймс нахмурился.
        - Но, может, вы хотели сказать, что раскусили характер женщины всего за несколько часов?
        - Для этого действительно не требовалось много времени, - с видом несчастного человека отозвался Эрншоу.
        - Хорошо. Оставим пока этот вопрос. Вы хотели сказать мне, почему миссис Чатер восприняла ваше замечание как угрозу.
        - Да, вероятно, я поступил неразумно. Когда она продолжила свои обвинения, я сказал, что если с её мужем произошёл несчастный случай, то она может оказаться его причиной с таким же успехом, как и я.
        - Почему?
        - Супруги часто ссорились и, я уверен, ненавидели друг друга.
        Инспектор кивнул.
        - Итак, очевидно, услышав о звонке в полицию, миссис Чатер с ножом направилась в вашу комнату. Приняв данный факт к сведению, можно предположить две вещи. Во-первых, женщина хотела отомстить вам за вызов полицейских.
        - Но я за ними не посылал.
        - Согласен. Но она, наверное, так решила. Во-вторых, миссис Чатер хотела отомстить за смерть мужа. Я просто размышляю вслух о возможных мотивах действий женщины. Причём опираюсь на ход её мыслей, а не на факты. Но почему она так быстро обвинила вас? Давайте вернёмся к этому вопросу.
        Сэр Джеймс пожал плечами, вдруг вспомнил про свой бокал с вином и сделал небольшой глоток.
        - Следите за мной, инспектор, – произнёс он с улыбкой. – Я не бросал туда таблетку, чтобы разом со всем покончить.
        - А зачем вам травится?
        - Да, у меня нет таких намерений, - согласился Эрншоу. – Но если бы я убил Чатера, то они в какое-то мгновение могли бы появиться! Миссис Чатер видела меня на охоте. Мы ехали вместе с её мужем.
        - Но она также видела рядом с вами мистера Теверли и мисс Авелинг. Вы скакали небольшой группой.
        - Верно.
        - Так что у миссис Чатер должна быть другая причина. Теперь, сэр Джеймс, давайте вернёмся к самому началу нашего разговора, и я повторю свой вопрос. Что Чатер имел на вас? Какова истинная причина ваших хлопот по поводу его приглашения сюда? Чтобы он мог присмотреть себе новую жертву? Ваша лучшая защита – правда.          Особенно когда против вашего желания её может открыть кто-то другой.
        - И вы до неё докопаетесь?
        - Если будет необходимо.
        Во взгляде Эрншоу внезапно промелькнула злоба.
        - Чёрт! – выругался он, посмотрев на дверь. – Похоже, у меня нет другого выхода! Хорошо, я расскажу. Конечно, миссис Чатер вряд ли рассказала вам обо всём. Она могла приукрасить факты, но истину не скроешь. Настоящее имя Чатера – Роулингс.
        - А потом он стал Грином, - добавил Кендэлл. – Когда отец выгнал его из своего бизнеса.
        -О, вы знаете?
        - Это произошло сразу после того, как мы поймали Чатера на шантаже.
        - Вот почему он исчез на некоторое время. Вам известно, кто занял его место в бизнесе?
        - Надеюсь, вы расскажете мне всю историю.
        - Хорошо. То место занял я. Когда после смерти отца Чатер вернулся… Завещания ведь не оказалось, поэтому сын получил всё наследство целиком. В общем, он продолжил свои игры с шантажом.
        - Это коснулось и вас?
        - Да. Хотя, конечно, только после того, как у Чатера кончились деньги. Он нашёл среди бумаг отца и спрятал у себя письмо и подделанный чек. Тогда я ещё ничего об этом не знал и начинал политическую карьеру. Какая ошибка!
        - Весьма вероятно.
        - Чатер беспокоил меня лишь периодически, - сказал сэр Джеймс. – У него имелись другие объекты для шантажа. Но начавшееся гадкое дело никогда не заканчивается само по себе. Удары мне наносились раз в три или четыре года. Только я думал, что смогу вздохнуть свободно, как шантажист опять возвращался под другим именем, с новой женой и с рассказом, каким великолепным получился новый брак!
        - Отец Чатера знал о вашей подделке? – спросил инспектор.
        - Да, - ответил Эрншоу. - Он обнаружил её, заставил меняя написать признание и сказал, что будет держать его у себя вместе с чеком, пока я не верну все деньги. Джентльмен не стал обращаться в суд, но очень скоро умер. И его сын нашел в десять раз более оригинальный выход.
        - Он искал вашего расположения так же, как и денег?
        - Расположения? Да, понимаю, о чём вы. Приглашение сюда – первый случай. Если бы я отказал, мои политические перспективы – да и частные тоже – были бы уничтожены.
        Сэр Джеймс пожал плечами.
        - Итак. Инициатива переходит от него ко мне. Если только мне удастся найти способ заставить молчать миссис Чатер.
        Он сразу же пожалел о своих последних словах. В сложившихся обстоятельствах они прозвучали весьма зловеще. Эрншоу заметил жесткий взгляд инспектора и сказал:
        - Но я не заставлял замолчать её мужа.
        - И вы не могли заставить замолчать миссис Чатер, - заметил Кендэлл. – Я нашёл даму у подножия холма возле разбитого велосипеда.
        Сэр Джеймс выглядел изумлённым, затем вспыхнул от злости.
        - Вы… вы не хотите сказать…
        - Боюсь, что хочу, - сказал инспектор. - Женщина мертва. Извините, сэр, но моя работа добывать информацию. Если мне не дают её с первого раза, я свободен в выборе методов.
        В дверь постучали. Кендэлл резко повернулся.
        - Да! Входите!
        На пороге появился сержант Прайс.
        - Вы там нужны, сэр, - сказал он. - Мы нашли кое-что.

        Глава 27. Содержимое чемодана.

        - Итак, что вы нашли? – спросил Кендэлл, оставив мыли об Эрншоу и присоединившись в холле к сержанту.
        - Чёрный чемодан, сэр, - с нотками гордости в голосе сообщил Прайс.
        - Отлично! Где он?
        - Я отнёс его в студию. Решил, что вы захотите осмотреть содержимое без посторонних.
        - Правильно. Идёмте! Но где же этот чемодан лежал?
        - В старом сарае под кучей сломы, - ответил сержант, открывая заднюю дверь, выходящую на лужайку. – Вы не заметили на велосипеде прилипших травинок? На крыльях или ещё где-нибудь?
        - А что?
        - В сарае на соломе видны темные пятна. Похоже, машинное масло.
        - Вы хотите сказать, что велосипед могли спрятать там же, где и чемодан? – спросил инспектор. – Вполне вероятно. Вы умеете составлять карты?
        - В каком смысле?
        - Мне нужна карта с изображением нескольких точек и обозначенными расстояниями между ними: студия; место, где обнаружили убитую собаку; карьер; пруд, откуда репортер Балтин достал нож, и ваша куча соломы.
        - Я сделаю эскиз, хотя на произведение искусства не рассчитывайте. Вы добились чего-нибудь от Эрншоу?
        - Да. Мотива преступления.
        - Ого!
        - Но мотив – ещё не доказательство. Сэр Джеймс теперь не очень меня жалует, поскольку я узнал об одном его грязном трюке и заставил в этом признаться. А насчёт той пуговицы я оказался прав, Прайс.
        - Вы про ту, которую я нашёл перед комнатой Эрншоу?
        - У вас есть другая?
        - Простите, сэр, - усмехнулся сержант.
        - Да, я про ту, которую вы нашли перед дверью Эрншоу, и отсутствие которой я обнаружил на платье миссис Чатер. Возможно, женщина потеряла её потому, что нервные люди вечно не знают, чем занять свои пальцы. Когда она взяла нож, сэр Джеймс уже заперся у себя в комнате. Миссис Чатер увидела, что именно Балтин прячет в ящике гардероба, и испугалась. Должно быть, её охватил ужас. Бедняга оказалась на грани обморока. Страх боролся с жаждой мести. Видимо, это было пренеприятное зрелище. Кстати, я заезжал сейчас к доктору. Чатера, безусловно, отравили, хотя в гостинице «Восходящее солнце» всё чисто. Когда вы собираетесь найти мне флягу, Прайс? Ну, вот и пришли.
        Мужчины переступили через порог студии, которую охранял мрачный констебль. Ему не очень нравилась окружавшая его компания. Он обрадовался появлению живых людей и, согнав с лица выражение подавленности, доложил:
        - Их никто не трогал.
        - Вы несёте за это ответственность, - напомнил Кендэлл.
        Чёрный чемодан лежал не полу рядом с облитым краской портретом. Инспектор достал из кармана ключ и вдруг улыбнулся.
        - Будет смешно, если мы всё время ошибались насчёт него.
        Но ключ подошёл к замкам. Через секунду чемодан раскрыли и осмотрели содержимое. Внутри оказались револьвер, чёрный парик, коробочка с гримом и старый костюм для игры в гольф. Кендэлл осторожно осмотрел каждый предмет, затем переломил револьвер и заглянул в барабан.
        - Приготовлен для дела, - заметил он, защелкнув оружие, затем взял парик и направился к трупу, найденному в карьере.
        - Хотите примерить, сэр? – спросил сержант.
        - А вы? – парировал инспектор. – Само собой разумеется. И костюм тоже.
        Он открыл коробочку с гримом. Внутри оказались неаккуратно сложенный на небольшом подносике набор из жирной краски, пудры и накладных усов. Кендэлл приподнял подносик, и глаза его засветились.
        - Эй, а здесь что-то есть!
        Инспектор вытащил конверт с надписью: «Марк Тёрнер, эсквайр. Королевский театр. Стрэнфорд, Е». Внутри лежал листок бумаги. Кендэлл прочитал написанное на нём, отдал его сержанту и повернулся к двум неподвижным фигурам.
        - Встречаются же в мире крысы, Прайс.
        Тот тоже прочитал написанное на листке и, протянув его обратно инспектору, кивнул.
        - Кто женщина? – спросил он.
        - Мы можем выбрать из пяти, - ответил Кендэлл. – Хотя догадаться не очень сложно. Вы не занимаетесь живописью, сержант?
        - Не увлекаюсь, сэр.
        - Если когда-нибудь решите заняться, не нанимайте для своих картин сторожа. Лучше держите их в своем шкафу.
        Инспектор подошёл к портрету.
        - Когда думаете увлечься? – спросил он.
        - Скорее всего никогда.
        - Наверное, вы правы, Прайс. Может, это совсем другое дело. Но у меня есть предчувствие, что оно как-то связано… Ладно, переходим к следующему этапу.
        - Дама?
        - Нет. Есть кое-кто, с кем я хотел бы поговорить раньше.
        Кендэлл подошёл к выходу из студии и посмотрел вдоль дорожки с растущими по обеим сторонам кустами через лужайку на дом. Вчера вечером огни танцевального зала разгоняли тени, но сегодня его окна оставались тёмными. На лужайку свет падал только из одного окна. Именно за этим жёлтым прямоугольником и наблюдал сейчас инспектор.
        - Одного человека я ещё не видел.
        - Кого?
        - Нежданного гостя.
        - А, вы про Фосса. Он не имеет к происшедшему ни малейшего отношения, сэр, - заявил сержант.
        - Если вы правы, то от него можно ждать помощи, -сказал Кнедэлл. – Зритель видит, как правило, большую часть игры, а у молодого человека был отличный вид из окна. К тому же, у зрителя нет жизненной заинтересованности в результате.
        - Только если это не касается скачек, - пробормотал Прайс. – Хорошо, сэр. Пока вы здесь, я пойду займусь составлением карты. Обед окончен, и продолжению осмотра шкафов в комнатах гостей могут помешать.
        - Надеюсь, вы не оставили никаких следов своих поисков?
        - Нет, сэр. Пренеприятная работа, хотя я прекрасно осознаю её необходимость. Да, любопытнейшая штука! Я ожидал найти у мистер Теверли чего-то вроде бомбы, а обнаружил всего-навсего карточку со счётом игры, в которой он участвовал.
        - Может, вы объясните мне, Прайс, почему мистер Теверли, через руки которого должны были пройти уже сотни подобных карточек, одну запер в ящике шкафа?
        - Ну, вы скажете, сэр!
        - Очень полезная была бы информация, - сказал инспектор. – Эй! Кто-то там на лужайке!
        Он выскочил из студии, побежал по дорожке и увидел перед собой абсолютно спокойного Балтина. Репортёр был без плаща. Его небрежно повязанный белый галстук светился в темноте вызывающим пятном, а помятая шляпа сидела на голове под необычным углом.
        - Приветствую. Что вы здесь делаете? – поинтересовался Кендэлл.
        - За пределами границы? – переспросил Лайонел. – Курю.
        «Он опять пытается сесть на своего конька, - решил инспектор. – Ведь я нанёс удар его гордости».
        - Первой фразой удовлетворён, -сказал Кендэлл. – Второй – нет.
        - Да вы бесцермонны почти так же, как я, - с восхищением признал Балтин.
        - Иногда приходится быть таким. Вы не ответили на мой вопрос.
        - А, что я здесь делаю? Наслаждаюсь мирной атмосферой английского родового поместья. Если это запрещено, арестуйте меня. Мои тюремные записки принесут мне огромный гонорар.
        - Работники прессы думают только в таком направлении?
        - Конечно.
        - А как насчёт статьи под названием «Мысли перед виселицей»?
        - Она принесёт ещё больший гонорар, но, к сожалению, последний, а у меня нет детей. И всё-таки я хотел бы написать об этом. Не подскажете, куда обратиться?
        Инспектор покачал головой.
        - Я вам помогаю, а вы мне нет, - заметил Лайонел. – Очень хорошо. Доброй ночи.
        Он повернулся, но почувствовал, что кто-то держит его за руку.
        - Рискну выговором, - проговорил Кендэлл. – Вы нашли что-нибудь ещё?
        - Вы уже всё получили, - ответил репортёр.
        - Я могу установить это, - сказал инспектор. – Видите ли, Балтин, я работаю не ради гонораров или скандальной славы. Конечно, мне, как и вам, нужен хлеб с маслом, и я всегда готов сжевать кусок кекса, если он падает прямо в рот. Но вы, наверное, удивились бы, узнав, что я очень талантлив в своём деле? Как полицейский. Но нет, во мне нет ничего особенного. Таких сыщиков тысячи. Только вот мне очень нравится видеть вещи насквозь и делать, всё, что я хочу, чтобы оказаться задетым или задеть других. Я понятно выражаюсь? Не чересчур двусмысленно?
        Несколько секунд Лайонел молчал. Он всё понял и теперь решал, стоило ли это показывать окружающим. Альтруизм, гуманность, доброта, забота о людях – такие понятия были знакомы репортёру раньше, когда его ноги вязли в зыбучем песке. С целью выбраться на твёрдую почву Балтин давно отмёл их прочь.
        - Я могу решить множество вопросов, - признался он. – Но никак не пойму, нравитесь ли вы мне, Кендэлл, или нет.
        - А я уже готов относиться к вам хорошо, - сказал инспектор. - Вы мне здорово помогли.
        - Могу только повторить: вы мне в помощи отказываете.
        - Моя работа – помогать правосудию, а не журналистике.
        - Хорошая аллитерация? Они конфликтуют?
        - Не обязательно. Если бы это было так, я не стал бы с вами разговаривать. Не собираюсь добывать лакомые кусочки для вашей колонки.
        - А здесь есть лакомые кусочки?
        - Не исключено. На ваше слово можно положиться?
        - Вот почему я так редко его даю.
        - Согласитесь дать его мне в обмен на права на отредактированную мной историю? И я не стану умалчивать в ней о том факте, что Лайонел Балтин вывел меня на чёрный чемодан.
        - О!
        - Это позволило мне установить личность, как вы выражаетесь, тела номер один.
        - Правда?
        - И ещё раньше я нашёл велосипед. Также впервые упомянутый Лайонелом Балтином. А рядом лежала миссис Чатер. Бездыханная.
        Репортёр уставился на Кендэлла. Инспектор понял, что сэр Джеймс Эрншоу не выдал ни одного ставшего известным ему секрета.
        - Но я пока не выяснил, как, когда, где и кем был отравлен мистер Чатер.
        - Вы слышали о местной кухарке-китаянке?
        - У неё нет причин убивать Чатера, - ответил Кендэлл. – Сержант занимался вопросом пищи, поинтересовался на кухне кое-чем и остался вполне удовлетворён. Мы слишком спешим обвинить Восток. Есть ещё предположения?
        - Нет. Сейчас нет, - медленно проговорил Лайонел. – Но, возможно, появятся позже, если я опять получу свободу передвижений.
        - Именно этого я и хотел! – воскликнул инспектор. – У вас тот склад ума, который мне нужен. Если я предоставлю вам свободу… даже заходить по желанию в студию, вы предоставите мне в ответ материалы для расследования?
        Балтин кивнул. Кендэлл достал что-то из кармана.
        - Тогда начнём, - сказал он и черкнул карандашом на маленькой карточке. – Покажите её, если кто-то из моих людей задержит вас. И не говорите остальным гостям о своей привилегии. Расскажете после окончания следствия... после того, как вы утрёте полиции нос и покажете образец настоящей работы.
        - Я оценю это, - ответил Лайонел, пряча карточку в свой карман.

        Глава 28. Очередь Джона.

        - Я надеялся, что меняя оставили в покое, с казал Джон, когда инспектор вошёл в переднюю комнату.
        - Я никого не оставляю в покое, сэр, если считаю имеющуюся у них информацию интересной, - ответил Кендэлл.
        - Почему вы решили, что я могу дать вам какую-то информацию?
        - Во-первых,, потому что вы этого ещё не отрицали, - объяснил инспектор.         – Во-вторых, бурные события, происшедшие вчера и сегодня, разворачивались неподалёку от ваших двери и окна. В-третьих, некто сообщил мне, что вроде как в разговоре с вами я не потрачу напрасно время.
        - Кто?
        - Если не возражаете, я вам пока не скажу.
        Но Джон сразу догадался, о ком шла речь. Конечно, о Пратте.
        - Могу понять ваше замешательство, - продолжил Кендэлл, когда молодой человек ничего не ответил. – Вы попали в сложную ситуацию. Вам оказали гостеприимство, и вы не хотите делиться своими впечатлениями об окружающих. Вполне естественное явление. На вашем месте я чувствовал бы то же самое. Но мы уже миновали данную стадию. Если вам есть что сказать, вы должны помочь мне избежать ошибки, дабы я не арестовал невиновного человека.
        - Значит. Вы кого-то подозреваете? – спросил Джон.
        - Я знаю, по крайней мере, двух людей, у которых имелись мотивы для убийства.
        - Гости?
        - Вопросы задаю я, сэр.
        - Простите, - извинился молодой человек. – Мне никогда ещё не приходилось сталкиваться с подобными вещами.
        Он много бы отдал, чтобы остаться в стороне от происшедшей здесь трагедии и ничего не говорить, если только не заставят обстоятельства. А те стали теперь очевидными. Раз инспектор кого-то подозревал, разве можно было скрыть от него информацию?
        «Ладно, я начну распутывать клубок, - решил Джон, - и посмотрю, куда приведёт нить».
        - Прошлой ночью за дверью происходила какая-то суматоха, - начал сообщил он. – Очень неприятная.
        - Время?
        - Не могу сказать точно. Вскоре после часа.
        - Поэтому вы и проснулись?
        - Да… Ах, нет! Меняя разбудил лай собаки. В тот раз.
        - Значит был и другой?
        Хорошо, вернёмся к псу попозже. Продолжайте пожалуйста.
        - Ещё я услышал звон разбившегося стекла. Затем лай прекратился.
        - Навсегда?
        - Мне так показалось. Я не очень хорошо соображал тогда. Потом почти сразу в холле разгорелась ссора между двумя мужчинами – Чатером и дворецким Томасом.
        Глаза Кендэлла вспыхнули.
        - Похоже. Оба натолкнулись друг на друга случайно и попытались выяснить, почему каждый находится в холле. В середине их разговора я вроде бы понял, будто Чатер имеет что-то на дворецкого.
        - Одну минуту! – перебил инспектор Джона. – Вы не можете вспомнить фразы точно?
        Молодой человек повторил услышанную ночью беседу. Кендэлл очень внимательно выслушал, затем вышел в холл, почти сразу вернулся, приблизился к окну, отдёрнул штору и выглянул на лужайку.
        - И дворецкий отправился в свою комнату? – спросил он.
- Да, - ответил Джон.
        - А Чатер вышел из дома?
        - Да.
        - Когда он вернулся?
        - Около половины второго.
        - Вы услышали бой часов?
        - Да, в холле. Бьют каждые тридцать минут.
        - Значит, вы могли и ошибиться в определении времени?
        - После тог, как Чатер вернулся и поднялся по лестнице, я посмотрел на свои часы. Было без двадцати пяти два.
        - Позвольте взглянуть на них.
        Молодой человек выполнил просьбу инспектора. Тот опять вышел в холл и снова почти сразу появился на пороге комнаты.
        - Ваши спешат на тридцать секунд по сравнению с теми, что в холле, - сообщил Кендэлл. – Вы выставляли сегодня стрелки?
        - Нет.
        - Хорошо ходят?
        - Спешат на минуту в неделю.
        - Сколько было времени, когда Чатер вышел из дома после ссоры? Есть соображения?
        - Только приблизительно. Минут десять второго. Не принимайте это за информацию. Я лишь предполагаю. Может, на пару минут раньше.
        - Думаете. Он находился где-то двадцать минут?
        - По-моему, да.
        - Но ему понадобилось четыре или пять минут, чтобы после возвращения подняться по лестнице?
        - Да. Я не знаю, куда он пошёл потом и чем занимался.
        - Вспомните, мистер Фосс, вернитесь в мыслях к тому моменту, когда вы последний раз слышали лай собаки. Это было до или после звона разбивающегося стекла?
        - После, - ответил Джон. – Звон осколочков ворвался в сон, и я понял, что он реален, только когда окончательно проснулся.
        - Понятно. Около часа ночи. Почему вы так решили?
        - Тоже предположение. Я подумал об этом позже.
        - Хорошо. Допустим, стекло разбилось в час, а собака залаяла последний раз… Минутой позже?
        - Если точно, то пару минут спустя, - сказал молодой человек. – Пёс пролаял три или четыре раза.
        - Тогда принимаем две минуты второго. Далее через четыре или пять минут началась ссора. Длилась она до десяти минут второго.
        - Не больше.
        - Лай доносился, конечно, из-за лужайки?
        - Да.
        - На что был похож последний лай?
        - У меня сложилось такое впечатление, будто он прозвучал как-то необычно и очень неприятно. Но, возможно, я преувеличиваю. Ведь теперь мне известно о случившемся.
        - Верно. Не помните, лай нёсся из одного места?
        - Нет. Кажется, немного удалялся.
        - Словно собака бежала?
        - Вот именно.
        - Совпадаете. Хорошо. Теперь перейдём к моменту, когда вы проснулись в другой раз. Хотя нет. Одну минуту. Между часом и половиной второго больше ничего не происходило? Меня интересует любое, даже самое обыкновенное событие.
        - Мне показалось, я услышал вздох, - после некоторых колебаний ответил Джон.
        - Когда?
        - Перед самой ссорой.
        - Может, это вздохнул Томас, услышав шаги Чатера на лестнице?
        - Возможно.
        - Только вы ведь знаете, что это не так! – с улыбкой заметил Кендэлл. – Как вы догадались? Не тот род?
        - Не всегда удаётся определить по вздоху мужчина это был или женщина, - возразил молодой человек.
        - Не всегда, но ночью вы это смогли сделать, - сказал инспектор, - и сейчас готовы солгать, чтобы спасти честь дамы. Но из беседы Чатера и Томаса мы знаем о любви дворецкого к Бесси.
        - Я не задумывался над этим, - пробормотал Джон.
        - И нам известно, что Чатер что-то имел против Томаса. Шантажист угрожал разгласить любовную историю? Я выясню это, поговорив с дворецким. Итак, давайте вернёмся к другому вашему пробуждению и о его причине.
        Молодой человек начал вспоминать и вдруг почувствовал лёгкое головокружение. Он считал, что слышал вздох вовсе не горничной, и сейчас ему очень не хотелось делиться своим мнением.
        - Знаете, я спутал. Оба раза меня разбудил лай собаки.
        - Второй раз до или после часа ночи?
        - До.
        - На сколько минут раньше?
- На тридцать.
        - Вы слышали бой часов?
        - Да, и решил, что уже час или половина второго, но по своим узнал точное время.
        - Что-нибудь произошло?
        - Ничего важного. Я просто услышал, как лорд Авелинг поднимался по лестнице.
        - Он говорил сам  с собой? - спросил инспектор.
        - Нет. Зачем?
        - У него как-то по особенному скрипели туфли?
        - Да, я вас понял, - сказал Джон, стараясь не покраснеть. - Как я узнал хозяина дома? Я же не говорил, что он был один.
        - Ваше рыцарство предполагает это. Прошу прощения за назойливость. Лорд не поднялся к себе в комнату вместе с супругой в половине первого?
        - Конечно, вопрос звучит ужасно, и вы действительно чересчур назойливы, - резко сказал молодой человек. - Я слышал, как лорд Авелинг попрощался с мисс Уайлдинг, которая читала ему пьесу. Вы знаете, что она актриса?
        - Я видел её на сцене.
        - Тогда всё в порядке. Леди Авелинг знала о пьесе тоже.
        - Если так, то осведомлённость супруги лорда должна была вызвать сожаление у мистера Чатера, -заметил Кендэлл. - Но вы сами нагородили тут гору, а не я. Ещё что-нибудь произошло?
        - Ничего.
        Инспектор посмотрел на одну из стен комнаты.
        - Я уверен, вы не скрываете ничего важного, - произнёс он. - А раз так, то вы отличаетесь от всех здесь присутствующих. Если у вас нет причин точить на кого-то топор, то и не надо. Меня не интересуют скандалы, не связанные с моей работой.  Я даже упомянул об этом факте в разговоре с нашим другом мистером Балтином. Значит, по вашему мнению, между лордом Авелингом и мисс Уайлдинг установились определённые отношения?
        - Моё личное мнение имеет какое-то значение? - спросил Джон.
        - С некоторой точки зрения имеет.
        - А я её не вижу.
        - Вам и не нужно. Вы должны доверять мне. Но я расскажу, мистер Фосс. Вы знаете, что за человек был Чатер?
        - Он ко мне ни разу не обращался.
        - Профессиональный шантажист.
        - Это меня не удивляет.
        - Если лорд Авелинг и мисс Уайлдинг вступили в какие-то отношения, а Чатер узнал о них, у двух первых сразу появилась причина убрать третьего с дороги.
        - Послушайте! - воскликнул молодой человек. - уж не предполагаете ли вы...
        - Я ничего не предполагаю, а просто даю вам элементарный пример выяснения мотивов преступления.
        - Очень хорошо. Вот вам моё личное мнение. Лорд Авелинг мог заинтересоваться или не заинтересоваться мисс Уайлдинг, но я считаю, что женщина не вступала с ним ни в какие отношения. С этим всё?
        - Думаю, да, - ответил Кендэлл. - Если только мне не придется при необходимости не поднять данный  вопрос снова. Между половиной первого и часом ночи вы больше ничего не слышали?
        - Нет. Я скоро уснул.
        - И проснулись около часа?
        - Да, как я вам и рассказывал.
        - И не спали до часа тридцати пяти. А потом?
        - Заснул.
        - Сразу?
        - Почти.
        - Больше не просыпались?
        - Собака уже не могла меня разбудить.
        - Это трудно принять за ответ.
        - Нет, я больше не просыпался.
        «Я сделал это, - подумал Джон. - Скрыл ценные для следствия сведения. Теперь уж не сдаваться!»
        Инспектор встал.
        - Ну, хорошо, - с задумчивым видом пробормотал он. - Пойдём к нашему приятелю Томасу.

        Глава 29. Неприятности Томаса.

        Узнав, что инспектор хочет поговорить с ним, Томас сделал большую глупость. Он сбежал. В течение дня нервы подводили его всё чаще и чаще. Дворецкий ронял тарелки, прятался в тенях и переживал приступы учащённого сердцебиения.  Даже попытки Бесси успокоить его оказались тщетными, и теперь он  завершил свои переживания побегом.
        Однако Кендэлл был быстрее и поймал дворецкого около конюшни. Через несколько секунд тот безвольно повис в крепких объятиях инспектора. После первых слов Кендэлла слабость сменилась в нём твёрдостью.
        - Ну, давай его сюда! - рявкнул инспектор. - Где ты взял яд?
        - Яд?! - выдохнул Томас.
        - Никогда не слышал такого слова?
        - Я не брал... Клянусь, не брал. Хотел, но не...
        Инспектор внутренне обрадовался, но не подал вида. Он добился своего.         Сквозь панику Томаса прорвалась правда.
        - Хорошо. Рассказывай, - приказал Кендэлл. - И помни, мне всё известно. Ты не знал, что прошлой ночью около часа в передней комнате кое-кто не спал и слышал твой разговор с мистером Чатером?
        Сердце Томаса отчаянно колотилось. Какие слова прозвучали в те проклятые минуты? Дворецкий почти ничего не помнил. Всё произошло слишком быстро, было слишком запутанно и слишком мерзко. В безнадёжном замешательстве он, наконец, решил рассказать о происшествии.
        - Это... у меня только мысль такая промелькнула, сэр. Клянусь! - с трудом выдавил из себя Томас. - Я хотел сделать... Потому что потерял голову! Правда! Но я не для кого-нибудь... Нет, для себя! А потом я передумал. Вы  можете доказать...
        - Мы всё докажем через минуту. парень, - резко произнёс инспектор. - Но сначала я хочу знать, кому ты хотел подсыпать яд.
        - Говорю же, себе!
        - Ложь, - Кендэлл сказал это не случайно. - Может, ты и передумал. Может, ты решил отравиться, если дело зайдёт слишком далеко. Но сначала ты имел в виду ещё кого-то. И я знаю, кого именно, поэтому лучше и не пытайся скрыть. Тебя спасет только одно - правда. Каждое правдивое слово пойдёт тебе на пользу. Одна недомолвка, и угодишь на виселицу.
        - О, Господи! - пробормотал Томас, едва опять не потеряв самообладание.
        - Время есть. Подумай, если нужно, - разрешил инспектор.
        Но дворецкий лишь сглотнул, и слова полились из него потоком. Он хотел побыстрее закончить свой рассказ.
        - Дело касалось горничной. Мы помолвлены, и ... Знаете, как многие смотрят на симпатичную девушку... Когда мистер Пратт предложил ей позировать, она сразу сообщила мне. В следующий раз я сам это услышал. Ну, вы знаете, как это бывает.
        Голос Томаса дрогнул. Дворецкий вдруг достал носовой платок и вытер покрывшийся испариной лоб.
        «Ревность,» - подумал Кендэлл и спросил:
        - Бесси согласилась?
        - Бесси? Ах да, вы ведь всё знаете. Нет. Но мистер Пратт настаивал. Она это отрицала, но у меня есть глаза, и...
        -И ты решил, что немного отыграешься если испортишь портрет?
        Томас молчал.
        - Продолжай! - резко приказал инспектор. - Рассказывай всё. Что произошло после того,. как ты облил краской картину?
        - Я потом пожалел, - промямлил дворецкий. - Я случайно обнаружил, что дверь была не заперта. Ключ торчал в замке. Потом я вернулся посмотреть, нельзя ли как-нибудь спасти портрет. И тогда...
        Он опять замолчал.
        - Ну? - рявкнул Кендэлл.
        - Кто-то схватил меня, - пробормотал Томас.
        - Хорошо. Продолжай. Кто?
        - Человек... которого нашли в карьере, сэр, - дрожащим голосом ответил дворецкий. - Я не знаю его и никогда раньше не видел. Но он вбежал в студию - не могу сказать, то ли следил за мной, то ли просто пришёл откуда-то - во всяком случае, джентльмен появился на пороге и увидел то, что я сделал.
        - Подожди, - перебил его инспектор. - Сколько было времени?
        - Сколько времени, сэр?
        - Да. Возьми себя в руки. Давай всё проясним. Когда ты вошёл в студию первый раз и испортил портрет?
        - Во время чаепития, сэр. Я увидел, как мистер Пратт вышел оттуда вместе с мистером Роу и по дороге в свою комнату опять предложил Бесси позировать. Вы можете решить, будто в этом нет ничего особенного, но я-то знаю.
        - Да, ты уже говорил,. Не волнуйся. Второй приход в студию. Во сколько тебя поймали?
        Томас приложил ладонь ко лбу.
        - Наверное, через час. Нет, больше. Через полтора.
        - Ну-ка соберись с мыслями, приятель! Пять? Половина шестого? Шесть? Половина седьмого? Семь?
        - Половина седьмого, - сказал дворецкий. - Да, верно.
        - Допустим. В первый раз около пяти, да?
        - Да, сэр. Я вернулся. и почти сразу часы пробили пять.
        - Итак. первое посещение студии за несколько минут до пяти, второе после половины седьмого. Всё правильно. Продолжай. Как незнакомец узнал, что ты испортил портрет?
        - Видите ли, сначала я принял его за мистера Пратта и сразу стал извиняться. Я всё вам рассказываю.
        - В противном случае  был бы дураком!
        - Я обернулся, увидел, что обознался и пошёл к выходу. Думаю, человек увидел, как я расстроен. В общем, он стал угрожать выдать меня, если я откажу ему в услуге.
        - Какой?
        - Отнести записку.
        - Кому?
        Томас заколебался. Кендэлл резко повторил:
        - Кому? Ничего не скрывай!
        - Мисс Уайлдинг, сэр, - с несчастным видом ответил дворецкий. - Он написал записку здесь, в студии, а я ждал. Потом я ушёл, а человек остался, так как вокруг было много людей. Я спрятался в кустах. Появился мистер Пратт. Он скрылся в студии... и увидел то, что я сделал.
        - Чего же ты ждал?
        - Ну... сэр, я хотел посмотреть, что будет дальше. Понимаете , тот человек остался в студии. И ещё мне показалось, будто у задней двери дома кто-то стоял. Но я, наверное. ошибся. Уже стемнело.
        - Мистер Пратт надолго задержался в студии?
        - Нет, сэр. Всего на несколько минут. Я ожидал ссоры, но ничего подобного не случилось. Видимо, человек где-то спрятался, потому что мистер Пратт вышел один, запер дверь и чуть не схватил меня. Мне едва удалось скрыться в темноте.
        - Он не узнал тебя?
        - Не смог, сэр, иначе я бы услышал его оклик.
        - Никто тебя не видел?
        - Думаю... мистер Чатер.
        - У него был нюх, - мрачно заметил инспектор. - Почему ты так считаешь?
        - Он спускался по лестнице, когда я отдавал записку мисс Уайлдинг. Сначала мне показалось, что вокруг никого нет. Тот человек просил сделать всё без свидетелей. Но мистер Чатер появился неожиданно, из ниоткуда, и мисс Уайлдинг уронила конверт. Джентльмен поднял его и протянул женщине. Та взяла и ушла.
        - Чатер конечно, прочитал надпись на нём?
        - Думаю, да, сэр.
        - Ну? У тебя были какие-то неприятности после общения с Чатером?
        - Не тогда, сэр. Но... Странно, но он словно находился повсюду. Даже когда...
        Томас умолк. В его глазах вспыхнул ужас.
        - Даже когда? - напомнил Кендэлл. - Если ты невиновен, тебя не повесят.
        - Я невиновен, сэр, - пылко ответил дворецкий. - Я имею в виду, ни в чём, кроме портрета. Признаюсь - краску плеснул я. Поэтому мне грозит увольнение. Но больше я ничего не делал. Правда, ещё... подумал только...
        - Ты говоришь о яде?
        - Да, сэр, - очень тихо ответил Томас.
        - Где он хранился?
        - Яд и сейчас там, сэр. В спальне кухарки.
        - В спальне кухарки, медленно повторил инспектор, словно записывая информацию. - Продолжай.
        - Вот где я собирался взять его.
        - Когда?
        - Ночью. В тот момент я и встретился с мистером Чатером.
        - Откуда ты узнал про яд?
        - Очень просто, сэр. Кухарка - китаянка. Она неплохая женщина, только никогда не знаешь, что у неё в голове. Я разговаривал с ней и чуть не рехнулся. Честно. Я не оправдываюсь, а просто рассказываю вам.  Я интересовался, как покончить с собой. Не из-за картины, а из-за Бесси. Я думал, что могу потерять её. Мы поссорились, понимаете?  И я спросил у кухарки: «Как быстрее отправить себя на тот свет?» Мы с ней долго говорили.
        - Хорошо. Продолжай.
        - Она сказала: «Вот так». Потом сделала жест, будто что-то проглотила, и добавила: «Очень быстро. Без страданий. Вот и всё». «Да, но где взять яд?» - спросил я и рассказал ей, как трудно сделать это у нас в стране. Тогда кухарка ответила: «Тебе не нужно искать. У меня есть. В ящичке под кроватью». «А ты не боишься, что его у тебя украдут?» - опять спросил я. «Нет, - сказала она. - Ящичек заперт, а ключ у меня всегда в кармане».
        - Ну?
        - Уже потом, сэр, я подумал, - продолжил Томас, - не подслушал ли нас мистер Чатер?
        - Почему ты так решил?
        - Мне показалось, что кто-то прошёл тогда мимо нас. Я оглянулся, но позади никого не было.
        - Только показалось?
        - Нет, сэр. Я уверен.
        - Почему ты думаешь, будто это был Чатер?
        - Я чувствовал, что он следил за мной с тех пор, как увидел меня с мисс Уайлдинг. - Где ты разговаривал с кухаркой?
        - В коридоре.
        - В каком?
        - Около её спальни. Между холлом и комнатами прислуги.
        - Значит, спальня находится около холла?
        - Да, сэр.
        - Идём не место. Нет, подожди. Во сколько происходила ваша беседа?
        - Почти сразу после обеда, сэр. Я уносил из столовой поднос.
        - Почему кухарка не была на кухне?
        - Не знаю. Она далеко не отходила.
        - Да, возможно, это не важно. Но если вы разговаривали во время обеда, как Чатер мог вас подслушать?
        - Я выяснил кое-что. Это подтвердило моё предположение, сэр, - пояснил дворецкий. - Мистер Чатер опоздал на обед.
        - О! - воскликнул Кендэлл. - Ты уверен?
        - Да, сэр.
        - Почему?
        - Мне Бесси сказала, сэр. Понимаете, решив, что он подслушивал, я спросил у неё, не видела ли она Чатера снующим поблизости. Я хотел сказать, не видела ли она...
        - «Снующий» - правильное определение. Итак?
        - Это было на первом этаже около комнаты мисс Уайлдинг.
        - Актриса находилась в столовой?
        - Да, сэр. И все гости тоже. Я выяснил это, когда начался обед. Все, кроме мистера Чатера.
        - Но разве ты сам не видел пустой стул? - спросил инспектор. - Зачем же потом спрашивал у Бесси?
        - Я не заходил в столовую до окончания первого блюда - до времени, когда нужно было унести поднос.- Понятно. И поговорил с кухаркой в коридоре. Полагаю, в тот момент ты и решил взять яд?
        - Да, сэр, - пробормотал Томас.
        - Когда ты передумал?
        - Не знаю, решался ли я вообще. Встретив ночью мистер Чатера... Даже после этого я только думал... Я решил, что он слышал...
        - Но Чатер сделал другое предположение, судя по вашему разговору.
        - Какое, сэр?
        - О тебе и Бесси. Она была там? Ночью?
        - Нет, сэр, - пылко воскликнул дворецкий.
        - Это правда или благородство?
        - Правда, сэр. Когда мистер Чатер сказал обо мне и Бесси - она порядочная девушка -я попытался его ударить. Не знаю, слышали ли вы об этом?
        - Слышал. Хотя о мёртвых не принято говорить плохо, но жаль, что ты промахнулся. Кто-то был там перед тобой с Чатером. Кто-то находился в холле, Томас. Ты не знаешь?
        - Да, сэр, я слышал звук, но не уверен...
        - Какой звук?
        - Вроде вздоха, сэр.
        - Мужской или женский?
        - Скорее женский, сэр. Нет, не могу сказать. В том состоянии я не вслушивался.
        Кендэлл твердо посмотрел на дворецкого.
        - У тебя на уме есть что-то ещё, Томас, - сказал он. - Я хочу знать. Если вздохнула женщина, но не Бесси...
        - Говорю вам, это не она! - вскрикнул дворецкий.
        У инспектора был принцип делать всё возможное ради торжества правосудия, но он всегда симпатизировал мужчинам, законно или незаконно вступившим на защиту чести женщины. С самого начала разговора Кендэлл почувствовал к Томасу расположение и теперь говорил с ним мягко.
        - Я верю твоему слову. В холле была не Бесси. Я уверен, ты говоришь правду. Продолжай. Кто, по-твоему, находился там?
        Томас заколебался, несмотря на ободряющий тон инспектора.
        - Я могу ошибаться, сэр, - пробормотал он, наконец.
        - Позволь мне судить, - ответил Кендэлл.
        - Хорошо, сэр. Я считаю, это была мисс Уайлдинг. Понимаете, я передал ей записку. Задняя дверь дома оказалась открытой. Но, конечно, с уверенностью утверждать не могу.
        - Твоя мысль может оказаться полезной, - сказал инспектор. - Итак. идём. Покажешь мне коридор и комнату кухарки. Если яд ещё в ящичке... Ну, тогда посмотрим.

        Глава 30. Источники зла.

        События заинтересовали кухарку. Правда, получив приказание встретиться с инспектором, она внешне не проявила никаких эмоций. Китаянка осторожно вошла в свою комнату, посмотрела на Томаса и замерла в ожидании. Кендэлл не стал тратить время.
        - Как я понял, вы хранили в ящичке под кроватью яд, - заявил он, сразу переходя к делу.
        - Ты сказал ему? - спросила кухарка, посмотрев на дворецкого.
        - Да, это он, - ответил за Томаса инспектор. - Я заставил его. Так как насчёт яда? Это правда?
        Китаянка слегка пожала плечами, затем кивнула.
        - Вы понимаете, что поступаете не совсем правильно?
        - С вашей точки зрения, не с моей, - ответила кухарка.
        - Вы больны?
        - Однажды я испытала сильную боль.
        - Простите. Мне необходимо посмотреть на ваш яд..
        - Вы его заберете? - с тревогой в голосе спросила китаянка.
        - Я просто хочу посмотреть.
        В течение нескольких секунд кухарка оставалась неподвижной. Вероятно, она осознавала нависшую над ней опасность, но черты её невозмутимого лица абсолютно ничего не выражали. Затем женщина снова пожала плечами, достала из кармана ключ и направилась к изголовью своей кровати.
        - Не прикасайтесь к ящику! - крикнул инспектор.
        Китаянка послушалась. Она осторожно вставила ключ в замочную скважину и открыла маленькую дверцу. После этого в её лице что-то изменилось. Кендэлл взглянул на кухарку с гораздо большим интересом, чем на ящичек. В раскосых, обычно абсолютно равнодушных глазах на мгновение вспыхнуло смущение. Но затем этот момент прошёл, и женщина снова стала совершенно спокойной.
        - Спите вы крепко? - поинтересовался инспектор.
        Около кровати стоял будильник.
        Китаянка не ответила. Она повернулась к стоявшему с раскрытым том Томасу.
        - Ну? - произнес Кендэлл.
        - Я не брал... Клянусь, я не брал! - пробормотал дворецкий и вытер  взмокший лоб.
        - Но кто-то же сделал это, - сказал инспектор и опять обратился к кухарке. - У вас есть какие-нибудь подозрения?
        Китаянка молчала, не сводя взгляда с Томаса.
        - Вы говорили про яд только ему? - резко спросил Кендэлл.
        - Да, больше никому, - ответила женщина.
        - Вы читаете в постели?
        - Это очень плохая привычка.
        - Во сколько вы вчера легли спать?
        - В одиннадцать.
        - И сразу заснули?
        - Да.
        - Спали спокойно?
        - Да.
        - Ни разу не просыпались?
        - Нет, пока не зазвонил будильник.
        - Когда?
        - В шесть утра.
        - Яд... Что он из себя представлял?
        - Я привезла его из Китая. Вам это средство неизвестно. Очень быстрое действие. Без страданий. Кстати, очень сильное обезболивающее.
        - В чём яд содержался? Коробка? Пузырек?
        - Маленькая стеклянная трубочка.
        - Жидкость?
        - Да.
        - Легок подлить куда-нибудь?
        - Очень.- Во флягу, например?
        - Да.
        - А можно выпить прямо из трубочки?
        - Вполне.
        - Спасибо. Оставьте дверцу ящика открытой, а ключ в замке. Переночуйте сегодня где-нибудь ещё. Мне нужна эта комната, и я запру её. Выходите оба. И никому ни слова!
        Инспектор выпроводил Томаса с кухаркой и запер на замок дверь. Китаянка сразу растаяла в тени, а дворецкий пошёл следом за Кендэллом по коридору.
        - Я не брал яд, - тупо повторял он.
        - А я и не говорю, что это ты, - ответил инспектор. - Тебе больше нечего сказать мне?
        - Кажется, нет. сэр.
        - Подумай как следует. О мисс Уайлдинг?
        - Нет, сэр.
        - О Чатере?
        - Нет, сэр. Разве только...
        - Давай, давай!
        - Это неважно, но я больше не хочу ничего утаивать. Сегодня утором произошла ещё одна небольшая сцена. Перед самой охотой. Он позвал меня к себе в комнату и сказал, что я должен быть готов выполнить любое его приказание. Потом Бесси прошла с подносом по коридору. Чатер велел мне уйти и окликнул её. Она отказалась войти к нему и заглянула в комнату лишь на несколько секунд. Думаю, он поступил так специально, чтобы позлить меня.
        - Очень похоже. Конечно, Чатер не стал нравиться тебе больше после этого?
        - Нет, сэр.
        Но это было уже после пропажи яда и, значит, не связано с событиями прошлой ночи.
        - Конечно... Верно, сэр! - радостно воскликнул Томас. - Я совсем забыл.
        Облегчение дворецкого выглядело почти трогательным.
        - Нужно кое-что запомнить, Томас, - сказал Кендэлл, кивком головы подзывая сержанта. - Множество людей, которые считают себя неспособными убить, совершают убийство из-за ревности. Следи за собой. И никому ни слова.
        Он оставил дворецкого и пошёл навстречу Прайсу.
        - Ещё работа для вас, - сообщил инспектор. - Снимите отпечатки пальцев в комнате кухарки. Особое внимание обратите на ящичек  над кроватью и на ключ от него. Но, боюсь, вас ждёт разочарование. Люди теперь слишком мудры, чтобы оставлять серьёзные улики. С ключом я опоздал. Ошибка. Сделайте хотя бы фотоснимки. Никого из посторонних не впускайте.
        - А что было в этом ящичек? - спросил сержант.
        - По-моему, ребёнку понятно, - ответил Кендэлл. - Яд. Подробности позже. Хочу повидаться с мисс Уайлдинг.
        Дойдя до верней ступени лестницы, инспектор услышал сзади звук шагов, обернулся и обнаружил уставившегося на него Балтина.
        - Вас интересует маленькая стеклянная трубочка, причем, абсолютно пустая? - спросил он совершенно равнодушным тоном.
        - Где, чёрт побери, вы её нашли? - рявкнул Кендэлл.
        - В студии, - сообщил Лайонел. - За подкладкой кожаной шляпы Чатера. И вам совершенно ни к чему беспокоить мисс Уайлдинг. Мы с ней уже сердечно побеседовали. Тело номер один. Это был её муж.
        - Кто? - переспросил инспектор. - Ну, хорошо. Можете пойти сердечно побеседовать с дамой ещё раз и сказать ей, что он не был её мужем. У него уже имелась одна жена!

        Глава 31. Почти правда.

        «Перед тем, как восстановить картину происшедших в Брегли-Корт событий, - писал Кендэлл на последних страничках своего блокнота, - я коротко остановлюсь на фактах, связанных с главными действующими лицами драмы. Факты эти получены из вышеописанных разговоров или других источников информации.
        Генри Чатер. Профессиональный шантажист. (Известный). Настоящее имя Роулингс. Отстранён отцом от семейного бизнеса. Под именем Грин получил тюремный срок. Клялся никогда больше не нарушать закон. Впоследствии совершал преступления неоднократно. Женился под именем Чатер. Ситуация к моменту приезда в Брегли-Корт: имел огромное влияние на сэра Джеймса Эрншоу, получил приглашение  его помощью. Цель визита: проследить за Зеной Уайлдинг, усилить давление на марка Тёрнера, найти новые жертвы. Собственные дела запутаны. Нехватка денег. (Смотри письмо Марку Тёрнеру). Вероятно, опасался Тёрнера из-за его холодного отношения. Видимо, боялся и Эрншоу. Мог опасаться других. Предыдущие наблюдения показывают, что страх преобладал в его натуре, хотя обычно хорошо скрывался. Преступные привычки развились скорее через элементарную слабость характера - первый срыв влечёт за собой остальные - чем из-за природной жестокости. Здоровье не очень крепкое. Любил выпить, но постоянно получал от врачей противопоказания. Легко сделать заключение: с женой несчастлив.
        Миссис Чатер. О ней никакой информации нет. Подавленная, нервная женщина. Вероятно, одна из жертв Чатера.
        Сэр Джеймс Эрншоу, член парламента. Страшно боится своего прошлого. Столкнулся с Чатером во время участия в бизнесе его отца. Подделал подпись патрона на чеке. Дело в суд не передали, но Чатер всё узнал и начал шантаж. Эрншоу обеспечил ему приглашение в Бергли-Корт. Под давлением. Был настроен восстать.
        Зена Уайлдинг, актриса. Считала себя миссис Тёрнер. Встретилась с Марком три года назад во время путешествия. Любовная история. В результате некая форма замужества. Возненавидела его, почти сразу оставила, никогда эту свою связь не оглашала, старалась избавиться от супруга.
        Марк Тёрнер, актёр. Неудачник. Падение из-за пьянства, женщин и отсутствия таланта. Никогда не говорил Зене Уайлдинг, что женат, и после их любовной истории вступил в брак вторично в надежде, что первая супруга никогда не объявится. Та и не объявилась. Вместо неё на сцену вышел Чатер. Настоящая жена Тёрнера оказалась его сестрой. Отсюда у шантажиста и информация. Миссис Тёрнер вскоре умерла, но это не сделало супружество Марка и Зены законным. Чатер угрожал Тёрнеру, что откроет истинное положение вещей Зене Уайлдинг и оставит его без средств к существованию, поскольку тот жил за счёт второй жены. Она давала Марку деньги с условием, чтобы он не попадался ей на глаза. Вот почему Тёрнер скрывал от неё правду: Зена никогда не вышла бы за него замуж вторично, и источник средств был бы потерян. Вторая причина: он ждал, что в один прекрасный день Зена всё же вернется к нему. Чатер усилил давление. Он угрожал предать огласке положение Зены Уайлдинг в Брегли-Корт. Тёрнер применил контрприём и пообещал последовать туда за ним. Чатер в ответ написал ему, объяснил всю деликатность и сложность его положения, уговаривал не глупить. (Смотри письмо из чемодана Тёрнера).
        Лестер Пратт, художник. Пишет портрет дочери лорда Авелинга Анни. Уверял горничную Бесси, что она великолепная натурщица.
        Бесси Хилл, горничная в Брегли-Корт. Очень привлекательна, помолвлена с Томасом Ньюсоном.
        Томас Ньюсон, дворецкий. Ревнивец. Глуп. Слабохарактерный, импульсивный. Сначала действует, потом думает. Зол на Пратта из-за предложения Бесси позировать. Зол на всех, кто смотрит на горничную.
        Лин, кухарка-китаянка. Держала яд в ящичке над кроватью. Любит поспать».
        Кендэлл перестал записывать. В силу своей профессии он становился свидетелем множества трагедий: видел людей, страдающих физически и душевно; наблюдал, как рушатся их надежды.
        «Знает ли кто-нибудь, что будет впереди? - подумал инспектор. - Даже самый самоуверенный... Должен ли я отметить эту китаянку, как мудрого человека?»
        Усилием воли он прервал свои колебания, сосредоточился и подвёл итог:
«В дальнейшем описании я, насколько возможно, ограничусь информацией, прямо или косвенно касающейся пяти загадочных событий, которые произошли в следующем порядке:
        1. Повреждение картины Пратта.
        2. Смерть пса Хейга.
        3. Смерть Марка Тёрнера.
        4. Смерть Генри Чатера.
        5. Исчезновение миссис Чатер.
        Там, где указано время, необходимо учесть, что оно весьма приблизительное.
        Интересно отметить одно обстоятельство: особая форма, которую приняли приближавшиеся к Брегли-Корт трагедии, была, в основном, продиктована ничем иным, кроме как приступом ревности. Но мы должны начать восстанавливать ход событий за четыре с половиной часа до того, как этот приступ случился, когда в двенадцать часов десять минут к станции Фленшэм подошёл поезд из Лондона. На нём приехали четыре гостя: семья Роу и Гарольд Теверли. Однако наше внимание сосредотачивается на вышедшем на платформу пятом пассажире. На Марке Тёрнере.
        Его не интересовали эти четыре гостя, хотя он и мог видеть их отправляющимися на автомобиле в Брегли-Корт. Ему были нужны другие люди. Они приезжали в тот же день, но не с этим поездом.
        Итак, Тёрнер стал ждать, убивая время. Он отправился на прогулку (не расставаясь с чёрным чемоданом), затем заказал в гостинице рядом со станцией ланч. Сидя у окна в снятом на некоторое время номере и глядя на платформу, Тёрнер страшно нервничал. Следующий поезд в пятнадцать двадцать восемь принёс ему новое разочарование. На нём приехали два гостя: миссис Леверидж и мистер Фосс (последний оказался в Брегли-Корт в результате несчастного случая). Но Тёрнер ждал совсем не их.
        Джентльмен не сдавался. Ничто не могло привести его в отчаяние. Он имел чётко поставленную цель. Тёрнер выяснил, что очередной поезд придёт в семнадцать пятьдесят шесть, снова прогулялся (по-прежнему с чемоданом), вернулся в гостиницу в семнадцать часов, выпил чаю, вышел из своего номера и увидел на платформе Зену Уайлдинг, Чатеров и Балтина.
        Он постоял около автомобиля, который должен был отвезти гостей в Брегли-Корт, затем сделал несколько шагов и оказался перед женщиной, считавшей себя его женой - перед Зеной Уайлдинг. Смущенная, испуганная (не только из-за ненависти к этому человеку, а ещё и из-за того, что его присутствие могло расстроить её планы насчёт лорда Авелинга) актриса предпочла сделать вид, будто не узнала Тёрнера и села в машину. Чатер почти с таким же равнодушием предложил жертве своего шантажа прикурить, тихо пробормотал предостережение от дальнейших действий и тоже скрылся в автомобиле. Гости уехали.
        Какими были намерения Тёрнера на станции, не вполне понятно. Он мог просто хотеть удостовериться в том, что Чатер и его мнимая супруга прибыли на во Фленшэм, или же у него созрел какой-то иной план. Я склонен считать, что цель в голове Тёрнера была зафиксирована чётче, чем план действий. А за автомобилем он побежал, подчиняясь простому эмоциональному импульсу.
        Но бежать далеко ему не пришлось. Возможно, во время прогулок он уже заметил дамский велосипед, прислонённый к воротам. Так или иначе, но Тёрнер украл его, сломя голову помчался на нём в Брегли-Корт и добрался до места, отстав от автомобиля всего на двадцать минут. Он пробрался в имение через задний вход и спрятал велосипед в сарае. Там же зарыл в соломе чемодан. Позже ему понадобились бы обе вещи, но сейчас нужно было освободить руки и провести разведку. Мимо студии Тёрнер направился к задней двери дома.
        Физическая страсть и желание являются источниками бесчисленных трагедий. Около двух часов назад они заставили другого человека совершить преступление (хотя и не такое страшное, как то, которое задумал Тёрнер), и сейчас этот человек уже жалел о содеянном. Теперь перейдем к случаю с Томасом. Пратт дважды предлагал невесте дворецкого позировать. Возможно даже, художник делал это несерьёзно, но пылкий, ревнивый любовник Томас шутить был не намерен. Его страсть и жажда обладания любимой совершенно заслонили собой здравый смысл.
        Дворецкий вызвал Бесси на разговор, поссорился с ней и, действуя неосознанно, в гневе, воспользовался первой представившейся возможностью проникнуть в студию Пратта. Там он испортил портрет дочери лорда Авелинга. Томас сделал это без десяти пять, когда Тёрнер вернулся в гостиницу «Чёрный олень» выпить чаю. Пока никто не заметил его проделки, дворецкий отправился в студию выяснить, нельзя ли как-то всё исправить. Так случилось, что примерно в этот же момент Гарольд Теверли шёл с прогулки в дом.
        Теперь важным элементом в цепи событий становится время. Приведённое ниже расписание действий людей пояснит, какую роль в объединении разрозненных частей всей истории и в восстановлении их в единое целое сыграли часы. Пока указываемое время не может быть представлено в суде в качестве доказательства и служит лишь для скорейшего завершения следствия.
        Восемнадцать тридцать три: Тёрнер прячет велосипед в сарае и зарывает в солому свой чемодан.
        Восемнадцать тридцать пять: Томас входит в студию и начинает размышлять, как стереть выплеснутую им на портрет краску.
        Восемнадцать тридцать восемь: Тёрнер, направляющийся к задней двери дома, оказывается около студии и слышит позади чьи-то шаги. Это возвращается с прогулки по лесу Гарольд Теверли. Тёрнер прячется в студии. Напуганный Томас принимает его за Пратта и выкрикивает со свойственным ему отсутствием здравомыслия): «Я не виноват!» Тёрнер зажимает дворецкому рот ладонью. Теверли собирается зайти в студию и взглянуть на портрет Анни (который известному мастеру крикета не нравится), но, услышав голоса, думает, что там находится художник. Он меняет решение и заходит в дом через заднюю дверь, бросив около студии окурок.
        Восемнадцать сорок: Теверли встречает по дороге миссис Леверидж и угощает её сигаретой.
        Восемнадцать сорок три: Теверли входит в свою комнату как раз в тот момент, когда Пратт направляется в студию.
        Восемнадцать сорок пять: художник, заметив вернувшегося с прогулки Теверли, выходит из дома через заднюю дверь и сталкивается с курящей на свежем воздухе миссис Леверидж. Они разговаривают в течение пяти минут. В противном случае события приняли бы другой оборот. Пратт пришёл бы в студию до того, как Тёрнер закончил переговоры с Томасом.
        Миссис Леверидж замечает вскользь, кто угостил её сигаретой. Художник запоминает этот факт и находит около студии окурок. Это та же марка сигарет, поэтому Пратт сразу начинает подозревать, что именно Теверли испортил портрет.
Восемнадцать пятьдесят: Пратт оставляет миссис Леверидж, пересекает лужайку и входит в студию. Как позже выяснится, с момента встерчи Тёрнера и Томаса уже прошло двадцать минут. В течение этого времени первый придумал, как использовать дворецкого в своих целях. Он угрожает, что выдаст Томаса, если тот откажется передать записку Зене Уайлдинг, и пишет актрисе на листке бумаги следующее: «Открой в час ночи заднюю дверь, иначе случится убийство. Я в отчаянии и должен тебя увидеть» Тёрнер прячет записку в конверт и заклеивает его. Дворецкий уходит до появления Пратта. У Тёрнера нет времени для побега, и он прячется за большим холстом. Художник переступает порог студии. Обнаруживает потёк краски на протрете. Тёрнера не находит.
        Восемнадцать пятьдесят пять: Пратт покидает студию, запирает дверь и убирает ключ в карман. Обнаруживает окурок Теверли.
        Восемнадцать пятьдесят шесть: Томас прячется поблизости, желая узнать, что произойдёт, если художник столкнётся с Тёрнером. Пратт замечает дворецкого, хватает его за руку, но тот вырывается и убегает. Уже слишком темно, и художник Томаса не узнаёт.
        Восемнадцать пятьдесят восемь: миссис Леверидж входит в дом. Пратт встречает у задней двери Чатера, несколько минут разговаривает с ним и оставляет его. Чатер, словно нюхом чующий неприятности окружающих, наблюдает за дворецким.
Девятнадцать пятнадцать: Томас передаёт Зене Уайлдинг конверт, когда та направляется к себе в комнату переодеться к обеду. Шпионивший Чатер неожиданно появляется в холле. Ему удаётся увидеть надпись на конверте. Он узнаёт почерк.
Данный случай имел серьёзные последствия. Чатер намеренно опоздал на обед потому что хотел обыскать комнату мисс Уайлдинг и найти записку. Однако он не смог ничего обнаружить. Актриса сожгла её. Чатер, видимо, заметил пепел. Перед тем как занять своё место в столовой, он идет по коридору и слышит голоса. Ему становится известно, о чём говорят Томас и кухарка Лин. Удручённый дворецкий спрашивает у женщины, каким образом легче покончить с собой. Та отвечает, что у неё в комнате в ящичке над кроватью хранится сильный и быстродействующий яд.
        Появилась ли у Чатера мысль добыть этот яд тогда или позже пока неясно. Он отправился в столовую. Я склонен считать, что Чатер вспомнил о подслушанном разговоре кухарки и дворецкого уже после столкновения с Томасом в час ночи. Зачем ему понадобился яд - вопрос, тоже ещё требующий выяснения. Возможно, он хотел использовать  его против какого-то определённого человека. Вполне вероятно, Чатер испугался, что кто-то вроде дворецкого решится на преступление, и решил таким образом защититься или просто завладеть орудием убийства на всякий случай.
Одно мы знаем наверняка. Украв яд, Чатер оставил свою визитную карточку в виде отпечатков пальцев.
        Перед восстановлением ночных событий давайте поинтересуемся, почему Тёрнер, оказавшийся узником студии, похоже, не предпринимал попыток освободиться, оставаясь там с момента ухода Пратта до часа ночи. Ответ, я полагаю, прост. Джентльмен мог обдумывать способ своего вызволения из ловушки, мог даже что-то предпринять. Только ведь единственным выходом из создавшейся ситуации было маленькое окно. Разбить стекло, когда вокруг находились люди, значило подвергнуть себя большому риску. И даже если бы Тёрнеру удалось выбраться из студии, ему пришлось бы искать новое убежище. Минуты шли, но никто не появлялся. Постепенно у него появилось ощущение безопасности. Или, по крайней мере, он признал данный вариант ожидания до условленного часа ночи наиболее приемлемым. Теперь он мог провести некоторое время возле двери, готовый набросится на того, кто войдёт.  Револьвер остался в чемодане, но в кармане лежал нож. Тёрнер мог также держаться поближе к холсту, который один раз уже спрятал его и сгодился бы для этой цели в дальнейшем. Но, как мы знаем, никто не вошёл. Тёрнер не выбивал стекло и не выбирался из запертой студии до часа ночи. Ему не повезло. На пути встал Хейг.
Теперь давайте вернёмся к нашему расписанию и проследим, как события развивались дальше, чтобы достичь своей кульминации во второй  и третьей трагедиях. Смерть собаки можно и не расценивать как трагедию, но есть псы, которые являются в этой жизни гораздо более ценными, чем некоторые люди, и которые больше достойны скорби по поводу их ухода.
        Прежде всего отметим следующее: ночью без пяти час мисс Уайлдинг спускается в холл и открывает заднюю дверь для Тёрнера. Она ещё в вечернем платье поскольку вернулась к себе в комнату лишь минут двадцать назад после беседы (о пьесе) с лордом Авелингом. Женщина почти решила не выполнять требование Тёрнера, но испугалась угроз в его записке и подумала, что всё же лучше с ним увидеться.
Час ночи: пока мисс Уайлдинг ждёт у двери, Тёрнер разбивает стекло в окне и выбирается из студии. Вероятно, он освободился из ловушки позже, чем намеревался. Его останавливало рычание или лай Хейга. Пес оказался спущенным с цепи на огороженной проволочной сеткой  площадке. Тёрнер открывает ему калитку чтобы он перестал лаять. Хейг бросается на его. Тёрнер бежит прочь от дома. Его рука поранена стеклом. Остались следы крови. Наконец, ему удаётся прикончить собаку ножом.
        Час одна минута: Томас крадётся в спальню Лин с целью украсть яд, слышит шум и выходит в холл. Мисс Уайлдинг с громким вздохом пытается быстро подняться по лестнице, но уже поздно. Когда появляется дворецкий,  она прячется за большим креслом.
        Час две минуты: по лестнице спускается Чатер. Он услышал чьи-то шаги и решил разведать. Впрочем, возможно, Чатер тоже шёл за ядом. Но это маловероятно. Уж очень подозрительно совпадение по времени. Томас едва не столкнулся с мисс Уайлдинг потому что ждал, когда все в доме разойдутся по своим комнатам. После того как актриса и лорд Авелинг поднялись наверх, он ещё минут двадцать читал вечернюю молитву.
        Чатер и дворецкий встречаются, но ни один из них не замечает мисс Уайлдинг. Первый решает, будто поймал Томаса на пути к Бесси, находит заднюю дверь незапертой, начинает угрожать и, в конце концов, запугивает парня. Деморализованный дворецкий возвращается в свою комнату. Теперь он уже не в состоянии украсть яд.
        Час восемь минут: Чатер выходит из дома через заднюю дверь. Мисс Уайлдинг пользуется моментом и взлетает наверх в свою спальню слишком потрясённая, чтобы выйти оттуда снова. Чатер связывает незапертую заднюю дверь и звуки снаружи дома с Тёрнером поскольку он хоть и не читал записки, но знает, что тот где-то рядом. Чатер направляется в студию видит разбитое стекло в окне, наверное, даже заглядывает в загон для собаки, идёт дальше, Он застаёт Тёрнера в момент, когда только что освободившийся узник входит в сарай за чемоданом, в котором лежит револьвер. (Выстрел не прозвучал. Нож был захвачен в качестве оружия для самообороны. Тёрнер, видимо, надеялся на какой-нибудь неожиданный поворот событий вроде уступки со стороны мисс Уайлдинг, который позволил бы отменить убийство Чатера. Его страсть к актрисе являлась основным механизмом всего того, что он сделал. Но приготовления к преступлению были тщательными: второй костюм для переодевания, парик и грим). Теперь уже поздно бросаться за револьвером. Тёрнер убегает. Схватка с собакой и полученное ранение подорвало его силы. К тому же Чатер сильнее физически. Погоня приводит мужчин к карьеру. Чатер догоняет Тёрнера. Тот разворачивается и бросает в нападающего нож. Оружие цели не достигает и падает в маленький пруд. Гонка заканчивается почти на краю карьера. Чатер кидается на Тёрнера, хватает его за горло и душит. Через несколько секунд на землю падает труп.
        Час девятнадцать минут: чтобы создать картину несчастного случая Чатер сталкивает свою жертву в карьер. Что чувствовал и о чём думал сразу после преступления убийца - остаётся только предполагать. Но мы знаем следующее: он вернулся в сарай. Причина такой моей уверенности довольно любопытна. На следующий день миссис Чатер покинула Брегли-Корт на велосипеде. Узнать о том, где он спрятан, женщина могла только от мужа. Судя по всему, Чатер прошёл в сарай посмотреть, зачем туда ходил Тёрнер. Он увидел велосипед, но не нашёл чемодана под соломой и , видимо, решил, что его жертва просто пыталась убежать.
Половина второго: Чатер возвращается в дом и запирает заднюю дверь. Он убил человека. Вдруг его поймают? А вдруг если следы на месте гибели Тёрнера приведут к нему, удастся доказать факт непредумышленного убийства и избежать виселицы? Чатера однажды уже судили. Он клялся больше никогда не преступать закон. Его намерение завладеть сильным и быстродействующим ядом теперь сформировалось окончательно. Быстро - за четыре минуты - Чатер заходит в комнату кухарки (которая, видимо, уже спала), находит в кармане платья Лин ключ от висящего на стене ящичка (та говорила, что всегда держала этот ключ при себе), отыскивает стеклянную трубочку с ядом, забирает её и из-за спешки совершает ошибку. А именно, оставляет отпечатки пальцев.
        Тридцать четыре минуты второго: Чатер снова в холле. Он поднимается к себе в спальню.
        Заключительный эпизод той ночи, интересующий нас, произошёл, когда Чатер оказался в своей комнате. Мы точно знаем о его ссоре с женой. Их голоса через стену слышали супруги Роу и, как я впоследствии выяснил, Теверли. Его потревожили странные звуки, и он, обеспокоенный не случилось ли чего, вышел на мгновение в коридор около двух часов. Супруги Роу слов не разобрали, однако мастер крикета расслышал фразу: «Если становится жарко, всегда есть выход». Когда я попросил Теверли поклясться в правдивости его слов, он отказался. Вообще спортсмен путался со временем и давал не очень убедительные показания. Но его информация в некоторой степени помогает подтвердить мою версию.
        Из-за чего произошла ссора и какой характер она приняла? Опираясь на события следующего дня,  особенно на настроение и действия миссис Чатер, я заключил, что муж рассказал ей о случившемся либо добровольно, либо под её давлением. Я абсолютно уверен, женщина знала о смерти Тёрнера (хотя Чатер мог все представить как несчастный случай, будто жертва сама упала в карьер) и о похищенном яде. Замечание, услышанное Теверли, это подтверждает. Миссис Чатер встревожилась, и после осуждения поступка мужа - не сточки зрения морали, полагаю - у супругов начались разногласия по поводу их дальнейших действий. Очень похоже, что миссис Чатер хотела бежать. В таком случае подозрения однозначно падали бы на них. Сам Чатер, в конце концов, переубедил жену, и оба в последний раз в своей жизни легли спать.
        Настроение супругов наутро было незавидным. Чатер взял себя в руки, и даже когда речь зашла о смерти собаки, сохранил самообладание. Если состояние миссис Чатер не было замечено, то только потому, что женщина и в лучшие свои времена появлялась в обществе на грани нервного срыва. Её муж осознавал приближение момента, когда обнаружат тело Тёрнера. Ещё он осознавал, насколько опасным остается Томас, и, видимо, догадался об истинных причинах отказа Балтина и Пратта участвовать в охоте. Оставался ли у него шанс обмануть правосудие после того, как будет установлена личность убитого человека?
        Чатер предпринял попытку обеспечить себе алиби. Я выяснил это, преодолев сопротивление Эрншоу и заставив его повторить слово в слово всё, о чём он говорил со своим мучителем на охоте. Замечания в моих записях беседы с сэром Джеймсом (перед тем, как он сознался, что находился под каблуком Чатера) продемонстрируют, насколько больше обсуждалос там вопросов, чем по моим первоначальным сведениям.         Поведение Чатера среди гостей являлось лишь второстепенным предметом их разговора. В основе всего лежали взаимоотношения между этими двумя людьми.
Попытку обеспечить себе алиби Чатер предпринял сразу после начала охоты. Он напомнил Эрншоу про их встречу прошлой ночью, которую в случае необходимости можно было отнести на время убийства. Отметим следующее: Чатер не знал, что его слышал Джон Фосс, и считал необходимым заткнуть рот только дворецкому. Томас же мог вспомниться ему во время похищения яда.
        О напоминании своего мучителя сэр Джеймс думал чуть ли ни всё утро и, наконец, решил начать восстание. Обстоятельства столкнули обоих на охоте наедине, и у них было время выяснить личные отношения. Эрншоу, прижатый к стенке информацией, которую Чатер не стал бы утаивать, догадался, что тот решил на всякий случай добиться от него лжесвидетельства, чтобы прикрыть что-то очень серьёзное. Сэр Джеймс с невероятно отвагой отказался сыграть эту роль. Ссора началась в лесу сразу, как только мужчины отъехали от Теверли и Анни Авелинг. Нервы обоих были на пределе. Добавим ещё их личную неприязнь друг к другу. Каждый имел свои причины для беспокойства. Чатер тревожился из-за совершённого преступления, а Эрншоу потому, что понял как относится к нему дочь лорда, и насколько малы его шансы заполучить её в жёны. Сэр Джеймс попытался избавиться от Чатера в надежде догнать девушку, но тот не отставал. Он не собирался отпускать Эрншоу, не достигнув с ним взаимопонимания.
        Ссора разгоралась. К тому моменту, когда сэр Джеймс с Чатером приехали в Хольм и решили перекусить, она достигла кульминации. «Я не убивал Чатера, - сказал мне Эрншоу. - Но, вероятно, у меня просто не было для этого возможности». Затем он вспомнил их последний разговор в ожидании ланча. «Что вы делали ночью?» - спросил сэр Джеймс. «Занимайтесь своими делами,» - огрызнулся Чатер. «Это и есть моё дело,» - сказал Эрншоу. «Что это значит?» «Это значит, что вы можете уничтожить меня, а я пытаюсь выяснить, как уничтожить вас. Все мы совершаем ошибки, Чатер. Моя случилась много лет назад и до сих пор мной оплачивается. Вы сделали свою два или три часа назад когда просили меня солгать и тем самым обеспечить вам алиби.» « Я вас не просил, - возразил Чатер. - Я приказывал, и вам лучше подчиниться.» «Выражайтесь как хотите, но я не подчиняюсь и больше никогда не подчинюсь. Я выясню, что вы натворили. Видит бог, я сделаю это. И мы с вами будем квиты, если только тут не убийство!» «О чём, чёрт побери, вы говорите?! - взревел Чатер. - Тише!» «Кстати, не вы ли убили собаку?» «Нет. И насильственную смерть собаки нельзя назвать убийством. Так же как и смерть оленя. Но если уж между нами завязалась такая дискуссия, допустим, это убийство,» «Тогда я сделал бы всё, чтобы вас повесили.»  «Ха! Скажете тоже!» Затем Эрншоу продолжил: «Слушайте. Чатер, мы имеем друг о друге чёткое представление. Мне нечем похвастать, и я пытаюсь забыть о своём прошлом. Я не считаю, будто политическая карьера всегда чиста, как молодой картофель, но и не собираюсь опускаться на дно. Если вы совершили убийство, я с удовольствием стану свидетелем вашего падения, чего бы мне это ни стоило. Теперь вы всё знаете.» Сэр Джеймс встал, ушёл и часа через три или четыре вернулся в Брегли-Корт, где узнал про найденного в карьере мертвого человека. Чуть позже пришло сообщение о падении с лошади Чатера. Эрншоу больше не нужно было боятся живого шантажиста. А его призрака?  Сэр Джеймс оказался достаточно сообразительным чтобы понять, что когда полиция начнёт следствие, он может попасть в щекотливую ситуацию, и решил утаить правду. Ему хотелось посмотреть, как станут развиваться события. К счастью, причина смерти Чатера была обнаружена у того в шляпе.
        Теверли сказал мне, что нашёл тело в Майл-Боттом благодаря лежавшему на траве головному убору погибшего. Я сразу понял свою оплошность. Мне надо было внимательнее осмотреть шляпу Чатера в студии.  Репортёры иногда выигрывают. Это сделал Балтин, обнаруживший - или содействовавший обнаружению - маленькую стеклянную трубочку. Теперь от гордости размер его собственного головного убора, вероятно, станет  значительно больше.
        Лин опознала трубочку. В ней она хранила яд. Именно её похитили из ящичка над кроватью. Данный факт вместе с отпечатками пальцев доказывает не только то, кто украл яд, но и каким образом принял смерть Чатер. Он взял стеклянную трубочку с собой и спрятал её в шляпе по двум причинам. Во-первых, ему не хотелось оставлять яд в доме. Во-вторых, он мог понадобиться ему для определённой цели. Из показаний хозяина гостиницы «Восходящее солнце» в Хольме известно, что Чатер находился в  очень возбуждённом состоянии. Вот его слова: «Сидел так долго, что я подумал, он уже никогда не уйдёт. Я сказал жене: «Этот человек что-то задумал.» Он кусал ногти, а однажды вскочил, словно испугался кого-то, огляделся по сторонам и снова сел на стул. Я наблюдал за ним из-за двери и жутко замёрз». Хозяин гостиницы раскусил Чатера. Выйдя на улицу, тот стал в нерешительности слоняться из стороны в сторону. Может, он растерялся. Может, наоборот, наплевал на всё. А может, решил вернуться и разведать обстановку. Но добравшись до Майл-Боттом, в отчаянии или хладнокровно Чатер достал из шляпы стеклянную трубочку, выпил содержимое, убрал её обратно... и таком образом свёл счёты с жизнью. Зачем ему понадобилось убирать обратно трубочку? Я спросил у Лин и выяснил, что яд начинал действовать секунд через тридцать, а затем происходил обвальный процесс. У Чатера было время убрать трубочку в шляпу. Он предпочёл не просто выбросить её, а снова спрятать. Или сделал это неосознанно. В подобные моменты, зная, что конец близок, человек обычно совершает действия, которые отнюдь не должны починяться логике.
        Итак, переходим к последней трагедии. Миссис Чатер. Поведение женщины уже было описано выше, но её активное участие в событиях не начиналось до тех пор, пока ей не предложили опознать мужчину, найденного в карьере. Тёрнера.
Как и мисс Уайлдинг, дама отказалась взглянуть на тело, сказав, что ничего не знает об этом человеке. Вот тут миссис Чатер и начала действовать. Зная теперь все факты, состояние женщины понять достаточно легко. Её муж убил Тёрнера. С охоты он ещё не вернулся, и посоветоваться было не с кем. Более того, почти сразу пришло сообщение о прискакавшей без него лошади. Протрясенная случившимся миссис Чатер стала наощупь пробираться в темноте. И в этой темноте появилась фигура Эрншоу. Сэр Джеймс очень много выиграл бы в случае смерти Чатера. Скрывшись в своей комнате и запершись там, дама подчинилась секундному импульсу, снова вышла в коридор и на площадке лестницы столкнулась с Эрншоу. Но их короткий разговор не принёс ей удовлетворения. Угрозы со стороны сэра Джеймса только усилили ужас. Возвращаясь к себе, миссис Чатер увидела, как Балтин прячет в ящик гардероба нож, и когда чуть позже доктор Падроу принёс весть о смерти её мужа, последние нити здравомыслия оборвались.
        Мы знаем, что воспользовавшись временным отсутствием Пратта, миссис Чатер украла нож и направилась в комнату сэра Джеймса. Пуговица, которую нашел возле двери Прайс, оторвалась от её платья. Я заметил это когда осматривал тело погибшей. Мы знаем, что Эрншоу заперся на ключ. Также мы знаем, что учтя информацию, переданную ей мужем прошлой ночью, миссис Чатер  выбежала из дома, бросилась в сарай, взяла оставленный там Тёрнером велосипед и уехала. Неудавшаяся месть вызвала леденящий страх. Женщина пыталась скрыться до приезда полиции.
Ирония судьбы: обостренное чувством надвигающейся опасности желание побыстрее сбежать сыграло с миссис Чатер злую шутку. От Смитов, которым принадлежал велосипед, я узнал, что цепь на нём стерлась, и её надо было постоянно поправлять. Прошлым вечером велосипед выдержал бешеную езду Тёрнера. Видимо, Миссис Чатер во время своей последней поездки через тёмные луга мчалась не менее быстро. Крутой склон холма погубил её. Констебль, который нашёл женщину и сообщил об  этом нам в Брегли-Корт, сказал, что она уже была мертва, когда он подошёл. Цепь соскочила с шестерёнки. Нож лежал впереди на дороге ярдах в шести.
В общем-то миссис Чатер была трогательным существом. Вероятно, она никогда не отличалась осмотрительностью, и незаметный дефект велосипеда явился для неё своеобразным спасением. Судьба часто вместо представителей закона сама совершает правосудие в отношении различных негодяев, исключая случай дворецкого Томаса, наказание которого нас не касается».
        Закрыв блокнот, Кендэлл подумал: «А флягу я так и не нашёл».

        Глава 32. Правда.

        Поведение людей, кроме тех случаев, когда оно касается не только их, других существе не интересует. Собачья будка в Брегли-Корт была пуста, в лесу Фленшэма стало одним оленем меньше, но жизнь вокруг в зарослях папоротника и шиповника, в норах и ручьях не изменилась. Фазан не знал, что в карьер неподалёку от его убежища посреди красивой красновато-коричневой листвы упал человек, а если бы и знал, то ни одно перо его не дрогнуло бы. Ведь люди это всего лишь бессмысленные двуногие, сгоняющие птиц с одного места на другое, когда подходят слишком близко, и иногда издающие громкие звуки из длинных палок. Фазана этот грохот всегда беспокоил. А вот мысль, что человека можно жалеть, ненавидеть или любить для него не существовала. Надо сказать, она едва уживалась в сознании даже более совершенного творения природы, обладающего преимуществом разума. Старая хитрая лисица в Майл-Боттом была просто равнодушной. Около её норы упал с лошади человек? Речь лисы в суде звучала бы примерно так: «Да, я смутно помню какой-то шум. Лошадиное копыто едва не разрушило вход в мой дом. Больше ничего. Я очень хотела спать, и, если честно, меня совсем не интересуют люди. Могу я идти? У вас  здесь скучно. Хочу прогуляться с барсучком».
        Молоденькая олениха удивлялась, почему сегодня не появлялся е приятель. Наступили тревожные времена. Неделю назад другой олень тоже исчез неизвестно где. Но олениха не выплакала глаза из-за этого. Она беспокоилась только о своей безопасности, не зная, что, в отличие от вчерашнего дня, сегодня на её жизнь никто не собирался покушаться.  Итеперь так будет продолжаться много месяцев.
        В Брегли-Корт, однако, жизнь претерпела сильные изменения. Улыбавшиеся лица стали серьёзными. Голоса снизились до шёпота. Ни один из гостей не уехал, подчиняясь неписанному закону, ограничивающему свободу. Но никто и не получал никакого удовольствия в это мрачное воскресенье. Все ждали. что в понедельник напряжение в доме спадёт. Тем не менее некоторые тайно уж испытывали облегчение. Поток трагедий прекратил своё течение, и вроде бы больше не было причин опасаться, как бы он не захлестнул оставшихся в живых. Сэр Джеймс, от природы чувствительный к каждому лёгкому дуновению ветерка и тонко проанализировавший ситуацию, начал надеяться, что его прошлое умерло вместе с тем, кто так долго не давал ему покоя. О подделанном чеке  теперь знал только Кендэлл. Но заинтересовало ли его это? «Слава богу, я не связывался с Балтином,» - подумал Эрншоу. Эта мысль его утешила. и он почти забыл о своей неудаче в попытках добиться благосклонности Анни Авелинг.
        Сердце Зены Уайлдинг тоже начало биться спокойнее. Она хотела бы пожалеть преследовавшего её мужчину, который больше не мог причинить ей вреда, но чувства актрисы словно онемели. Сейчас она не могла бы сказать, придётся ли со временем под давлением полицейских или любопытных журналистов выдать свою тайну. Возможно, неприятности были ещё впереди. Вдруг однажды утром её имя всё же появится в газетных заголовках? Но Зена во время допроса чувствовала, что Кендэлл относился к ней с симпатией. Даже Балтин, которого события уик-энда вынудили отказаться от привычного цинизма, однажды озарил актрису почти человеческой улыбкой. Но больше всего о мисс Уайлдинг заботился лорд Авелинг. У себя в комнате он сообщил по секрету жене:
        - Всё-таки, дорогая, я не стану финансировать эту пьесу.
        - Почему? - удивилась леди Авелинг. - Я слышала, как мистер Роу сказал, что если ты согласишься, он тебя поддержит.
        Затем тоном, от которого на лорда повеяло давно забытым прошлым, она добавила:
        - Мы всегда были мужественными. Ты и я. Авелинги принимают жизнь такой, какова эта жизнь есть.
        И леди Авелинг тут же направилась прямо в комнату Зены и сообщила ей, что деньги для неё будут найдены.
        В гостиной Эдит Фермой-Джонс в это время пробормотала:
        - Обстоятельства чётко указывают на самоубийство. Все должны это признать. Хотя могут быть и другие версии.
        - Какие ещё версии? - спросил мистер Роу. - Я не вижу ни одной!
        - Я хотела бы чем-нибудь заняться, Руфь, - прошептала его супруга. - А мы только сидим тут...
        - Не кажется ли вам особенно важной та внезапность, с которой исчезла миссис Чатер? - поинтересовалась писательница.
        - Если вы имеете в виду, что всё здесь устроила она, то как это может быть? - вскрикнул мистер Роу. Потом он понял, насколько громко прозвучали в комнате его слова, и еле слышно повторил:
        - Как это может быть? Ведь она ни разу не исчезала из вида всё утро! А стеклянная трубка с какой-то там гадостью?
        Мистер Роу повернулся к Балтину. Тот наблюдал за Праттом, раскладывавшим пасьянс.
        - Что вы думаете о шляпе? - спросил мистер Роу.
        - Сюда семёрку, - сказал Лайонел. - На восьмёрку треф.
        - Чертовски умно, - настойчиво продолжал мистер Роу. - Как вы догадались, где искать  яд?
        - Не отвлекай их, дорогой, - прошептала миссис Роу. - Почему ты не взяла эту колоду, Руфь? Они не смогли бы раскладывать пасьянсы, пока вокруг все разговаривают.
        -  Я спокойно это делаю, когда вы болтаете! - возразил её супруг. - Но если Балтин не желает вступать в беседу, пускай!
        - Ты заблокировал туз, - сказал репортёр. - Я увидел Теверли, практиковавшегося в забрасывании шариков для пинг-понга в шляпу. Он поспорил, что забросит все двенадцать и действительно ни разу не промахнулся. Взяв шляпу, наш спортсмен заметил: «Под подкладкой что-то есть». Там оказалась сигарета. Почему не взять короля, Лестер? Марка, которую курил Чатер. Шляпа была точно такой же как у него. «Интересно, - произнес Теверли, - если он использовал подкладку как карман, значит, шляпа принадлежала ему? Я снял её с вешалки в пятницу после обеда». Ну, я же говорил, если бы ты взял короля, всё отлично бы получилось.
Балтин рассказал эту историю впервые. Он решил, пусть инспектор лучше считает, что его осенила счастливая мысль, и благодаря ей удалось найти стеклянную трубочку, в которой хранился яд.
        - Потрясающе! - мистер Роу в восхищении и удивлении моргнул. - А как теперь быть с картиной, Пратт?
        - Надеюсь, с портретом мисс Роу мне повезёт больше, - ответил художник.
        - Да, конечно! Но сначала вы опять станете рисовать мисс Авелинг?
Лестер пожал плечами.
        - Возможно... если это не вызовет неприятных воспоминаний. И поблизости не должно быть психованного дворецкого.
        - Безусловно. Парень уезжает отсюда, не так ли?
        - Вместе с миленькой горничной Бесси, из-за которой всё и случилось, - улыбнулся Пратт.
        - Что? Она тоже уволена?
        Лестер покачал головой и снова начал раскладывать карты.
        - Я всё понял, - сказал мистер Роу. - Девушка согласилась позировать вам?
        - Бесси согласилась стать женой Томаса Ньюсона, - ответил художник. - Когда мы, мужчины, наживаем себе неприятности, наши женщины становятся нелогично преданными. Даже миссис Чатер вопреки здравому смыслу не обрадовалась смерти мужа.
        Эдит Фермой-Джонс понимающе посмотрела на Пратта. Она уже писала о подобных женских характерах.
        Миссис Роу, с меньшим уважением отнёсшаяся к замечаниям Лестера, пробормотала:
        - Руфь, возьми колоду.
        - Ты выложил только шесть карт, - напомнил Балтин Пратту.
        - Может, ты сам займёшься этой чепухой? - спросил художник.
        В передней комнате Надин Леверидж вдруг нарушила долгое молчание. Джон уже мог ковылять с помощью трости, но по-прежнему предпочитал оставаться на диване. Надин пришла к молодому человеку, подчинившись вполне естественному импульсу, но у неё была и одна определённая цель. Перед тем как снова уйти, она решила выяснить ряд вопросов. Один из них прозвучал сейчас.
        - Что у вас на уме, Джон? Скажите.
        - Ничего особенного. Во всяком случае, нам не стоит об этом говорить.
        - Но я пришла специально, чтобы побеседовать с вами, - возразила Надин. - Вас мучает совесть?
        - Слушайте, от вас можно что-нибудь скрыть?
        - Вам это не удастся. Вы не удовлетворены тем, что выполнили свой долг.         Скрытие информации новое явление для вас, и оно вам не нравится.
        - Вы совсем не выбираете выражения, - пробормотал Джон.
        - Никогда не имела такой привычки, - заявила Надин. - И не собираюсь приобретать её из-за вас. Но если уж вы утаили интересные сведения... Точнее считали своим долгом сообщить обо всём инспектору и не сделали этого, то действовали вы по моему совету. И я являюсь вашей сообщницей. Не качайте головой. Я говорю правду. А раз так, не должна разве я знать суть преступления, в которое вас втянула?
        - О чём вы?
        - О скрытой вами от инспектора информации, Джон.
        - Нет! Я ни слова не скажу об Анни.
        - Слава богу!
        - Но... но если...
        - Джон! - перебила молодого человека Надин. - Вы знаете Анни совсем недолго, но уже вполне можете ответить на один вопрос. Как по-вашему, девушка способна совершить убийство?
        - Конечно нет.
        - В любой ситуации?
        - Для этого ей потребуются очень веские причины.
        - Понятно. Значит, тогда она сможет?
        - Тогда сможет, - с несчастным видом ответил Джон. - Знаете, Надин, я сейчас тоже не выбираю выражения.
        - Я рада и согласна с вами насчёт веской причины. Я имею в виду причину, которая показалась бы Анни очень веской. Девушка могла совершить убийство, но не хладнокровно, и у нее не было мотивов... Ни серьёзных... Одним словом, никаких мотивов, чтобы убить Чатера.
        - Мне кажется, вы уверены в этом.
        - Достаточно, чтобы не сомневаться. Ведь всё указывает на самоубийство.
        - Да, я знаю.
        - И если арестуют не Анни, - продолжала Надин, - а кого-то другого, вы выложите свою информацию?
        - Я буду должен сделать это.
        - Естественно. Вы не стали бы подвергать опасности жизнь и свободу невиновного человека. Тогда почему вы волнуетесь? Почему не продолжаете спокойно ждать, отбросив прочь ненужные, бесполезные сомнения? О мёртвых плохо не говорят, но мистер Чатер был... крысой, покончившей с собой, как всем кажется. В общем, такое объяснение его смерти многих бы удовлетворило.
        - Да, если он покончил с собой, - медленно повторил Джон и вдруг задал собеседнице неожиданный вопрос:
        - Вы знаете, что Анни прошлой ночью спускалась на первый этаж дважды?
        - От вас.
        - Да. Она сама мне всё объяснила про второй раз. Просто забыла книгу и вернулась за ней.
        - Разве такого объяснения недостаточно?
        - Недостаточно? Но после ухода Анни я больше не слышал её шагов.
        - Это важно?
        - Это значит, что она какое-то время не возвращалась за книгой и вспомнила о ней гораздо позже часа ночи. Анни ждала, а когда я уснул, спустилась вниз. Уже утром она подумала, не просыпался ли я. Во избежание нежелательных недоразумений Анни и сообщила мне о своих ночных хождениях сама. Да, я вам не рассказывал, но она намекнула на неприятности, в которые попадёт, если я проболтаюсь.
        Впервые Надин выглядела такой встревоженной.
        - Анни боялась упрёков за то, что побеспокоила больного гостя, - быстро добавил Джон. - Годится, как вы думаете?
        - Не знаю, - задумчиво ответила Надин. - Я понимаю во всём происшедшем не больше вашего. Но чтобы ни случилось, я на стороне Анни. Джон, мы должны это уладить. Между нами есть определённое различие. Если у меня имеется инстинкт, которому я доверяю и следую, то вам везде требуются доказательства. Я знаю один выход. Сейчас вернусь.
        Надин быстро вышла из комнаты. Её не было минут пять, а потом она вернулась с Теверли. Обе сели на стулья.
        - Итак, Гарольд, я объяснила вам ситуацию - сказала Надин. - Теперь ваш ход!
        Мастер крикета кивнул. Он старался не выдать своего волнения, но Джон никогда ещё не видел его таким встревоженным.
        - Да, ход мой, - согласился Теверли. - И я хочу начать с главного заявления. Если произошло что-то дурное, касающееся Анни, то я являюсь основным виновником этого.
        - Не могу представить вас виновным в чём-то дурном.
        - Благодарю вас. Очень любезно с вашей стороны, - сказал Гарольд. - Только не очень на меня полагайтесь. Единственное, куда я не вмешиваюсь, это в муки совести других людей. И в ваши тоже...
        - Ради бога, бросьте вы свою философию! -перебила его Надин. - Сейчас не до этики! Вопрос заключается в том, как сильно мы любим Анни!
        - Ради нее я пошёл бы и на убийство, - негромко проговорил Теверли. - Хотя мне никогда не приходилось делать ничего подобного.
        - Что бы вы совершили? - резко переспросила Надин.
        - Сейчас я все расскажу. Только задам мистеру Фоссу пару вопросов. Вы не говорили полиции, что Анни спускалась ночью в холл?
        - Нет, - ответил Джон.
        - У вас есть ещё какие-нибудь сведения?
        - Кажется, нет.
        - А утро перед охотой? Вас о нём не спрашивали?
        - Нет. А должны были?
        - Хорошо. Давайте представим меня в роли следователя, ведущего ваш допрос. Я хочу знать, что вы видели из этой комнаты между четвертью и половиной одиннадцатого. Помнится, дверь здесь оставалась некоторое время открытой.
        Джон задумался. События абсолютно ясно пронеслись перед его глазами.
        - Около четверти одиннадцатого леди Авелинг разговаривала здесь со мной, - сообщил он. - Дверь действительно была открыта. Я видел, как Анни прошла через холл к лестнице.
        - Правильно, - прокомментировал Теверли.
        - Затем леди Авелинг ушла, и появился мистер Роу. Я по-прежнему смотрел в холл и мог видеть... В общем, я наблюдал за перемещениями людей в доме.
        Надин едва заметно улыбнулась. Она знала, за кем именно наблюдал Джон.
        - Пока мистер Роу беседовал со мной, я увидел идущую к лестнице горничную.
        Молодой человек взял паузу. Гарольд хотел задать какой-то вопрос, но сдержался. Надин это заметила. Джон почувствовал, как в воздухе повисло напряжение.
        - Бесси несла поднос, - сказал он. - Я заметил на нём голубой кувшин. Потом мистер Роу ушёл, и пришли вы, Надин. Наш разговор прервала мисс Эдит Фермой-Джонс. Писательница... Хотя неважно. Вы оставили нас с ней наедине, и она начала скучное повествование минут на пять, показавшихся мне пятью годами. В течение этого времени вы, Гарольд. спустились в холл вместе с Анни. Затем девушка вдруг оставила вас и побежала обратно вверх по лестнице. Я ещё подумал, что она выглядит довольно странно. Через секунду после её ухода появился Чатер. Потом вы, мистер Теверли, подошли к двери этой комнаты. Мисс Фермой-Джонс поднялась и вышла, а вы дождались возвращения Анни.
        - В её поведении вы не заметили ничего особенного? - тихо спросил Гарольд.
        - Должен признаться, заметил, - ответил Джон. - Причём, не особенное... Я обратил внимание на её веселье, граничащее с истерикой. Анни просто утащила вас отсюда. Вот так.
        - У вас есть ещё что-нибудь? - поинтересовался Теверли. - Вижу, вы не закончили.
        - Да. Я опять заметил Бесси. Она спускалась по лестнице с подносом. На нём лежали осколки голубого кувшина.
        - Интересно, почему вы обратили на это внимание?
        - Разбитый кувшин... А разве любой другой не заметил бы? - тихо сказал Джон. - Он был очень красивым.
        - И принадлежал миссис Моррис, - медленно проговорил Теверли. - Она одна им пользовалась. Анни разбила его потому что отравила в нём воду.
        Надин прижала руку к сердцу. Джон сидел очень прямо. Несколько секунд Гарольд молчал, словно его мозг вдруг прекратил работать. Наконец , он нахмурился и продолжил:
        - Рассказать историю Анни очень просто, хотя вряд ли кому-то удавалось простотой передать сильнейшую боль. Вероятно, никто не знал до конца характера этой девушки. Я тоже. Но в нём есть глубины, которые меня поражают. Наверное, ей нужно было родиться мальчиком, как и хотели её родители. Но, слава богу, вышло по-другому! В Анни смешались твёрдость и мягкость. Одна сторона её натуры ненавидит другую и всё время пытается обмануть. Но, на мой взгляд, мягкость побеждает. Анни проводила часы возле постели своей бабушки, пытаясь облегчить страдания пожилой женщины... А потом выходила из комнаты в слезах. Она ненавидит слёзы точно так же, как её бабушка ненавидит боль. Господи, как я понимаю Анни!
        Голос Гарольда слегка задрожал.
        - Похоже, я сам становлюсь мягче, вспоминая о них двоих.  Анни рассказала мне обо всём, когда мы скакали вместе на охоте. Я говорю так, будто это было несколько недель назад, а ведь прошло всего несколько часов! Анни знала, что её бабушка хотела уйти в мир иной. Она сама часто говорила об этом внучке, но ни на что не жаловалась. Анни нашла способ выполнить желание миссис Моррис в пятницу во время обеда. Она вышла из столовой потому что забыла пожелать больной доброй ночи, по дороге услышала разговор Томаса с кухаркой, узнала про яд в ящичке над кроватью Лин и решила в ту же ночь украсть его. Вы помешали её первой попытке, Фосс. Но вторая удалась.
        - А я слышала, что на ящичке обнаружены отпечатки пальцев Чатера, Гарольд, - заметила Надин.
        - Да. Редчайшая удача. Видимо, Чатер хотел украсть яд, но потом передумал. Он тоже мог подслушать разговор - в столовой в то время его не было - или узнать обо всем позже от Томаса.  Так или иначе, но Чатер яд не взял, вероятно, предпочтя не рисковать или испугавшись спящей кухарки. Анни испытала сильнейший страх. Яд находился в стеклянной трубочке. Девушка спрятала его у себя, всю ночь мучилась сомнениями, но утром перед самой охотой зашла к бабушке и застала её в таком ужасном состоянии, что тотчас решилась при первом удобном случае избавить бедную женщину от страданий. Такая возможность представилась почти сразу. На столике у стены, который вы, наверное, заметили, Надин, стоял кувшин миссис Моррис. Его принесла Бесси. Как я потом выяснил, сразу после этого её позвал к себе Чатер. Анни воспользовалась удобным случаем и вылила в питьевую воду всё содержимое стеклянной трубочки. Но тут появился я и застал её в очень возбуждённом состоянии. Мы спустились по лестнице. Как вы знаете, потом Анни в смятении поднялась опять с целью уже разбить кувшин. Тогда во всей этой истории можно было бы раз и навсегда поставить точку. Но я знал - и вы тоже, Надин - что с цветом лица Чатера было что-то не так, когда мы нашли покойного у Майл-Боттом. И помните, Анни совсем недавно рассказала мне свою историю. Когда вы обе поскакали за помощью, я обыскал место около погибшего и неподалёку нашёл его флягу. Очевидно, он пил из неё перед самым падением с лошади. В противном случае она осталась бы у него в кармане. Чатер отравился содержимым фляги. Перед охотой он вышел из своей комнаты через минуту после того, как мы с Анни спустились по лестнице, и подошёл к столику с кувшином. Анни в этот момент только собиралась вернуться. На самом деле они с Чатером потом  встретились на ступенях. Кувшины гостей утром ещё не наполняли. Помню, мой тоже был пуст. Чатер всегда пил спиртное разбавленным. Вывод очевиден: он налил воду из кувшина в виски, а Анни второпях не заметила, что этой самой воды там стало меньше.
        Теверли сделал паузу и пожал плечами.
        - Ну, и как бы вы поступили на моём месте?
        - Вероятно, так же, как и вы, - ответила Надин. - Только, может, не настолько благоразумно. И всё-таки что же вы сделали?
        - Не очень много... Но, судя по сложившимся обстоятельствам, вполне достаточно, - сказал  Гарольд. - Я взял у Анни стеклянную трубочку под предлогом уничтожить улику и вместо этого спрятал её за подкладку шляпы Чатера. Если бы такая мысль пришла мне в голову сразу, я сунул бы сосуд в карман покойного, но вышло по-другому. Мы вернулись сюда, и добраться до тела уже было невозможно. Оставалась только шляпа.
        - А как вы добрались до неё? - спросил Джон.
        - Я сам привёз её обратно, - ответил Теверли. - Всё очень просто. И флягу я тоже взял с собой, хотя о ней никто не знает.  Сначала я запер её в ящике шкафа, но во время разговора с инспектором забеспокоился. Кендэлла она очень интересовала. Когда он ушёл, я достал флягу Чатера и стал носить с собой. К счастью. Во время обеда мою комнату обыскали.
        - Где она теперь? - спросил Джон.
        - Всё там же, - сказал Теверли, прикоснувшись к своему карману. - Тщательно промытая. Но я ею не пользуюсь. Знаете, Надин, а ведь в течение нескольких лет это была моя фляга.
        - Да, когда-то я вам её дала.
        Гарольд устало улыбнулся.
        - Может быть, мои поступки выглядят неблаговидными. Возможно. Я даже рассказал Кендэллу о подслушанной ссоре Чатеров в их спальне - Роу данный факт подтвердили - и придумал замечание, за которое инспектору можно было уцепиться. Но понимаете, я ведь не защищаю убийцу, а просто способствую более счастливому ходу событий. Хочу предотвратить дальнейшее развитие трагедии. Самым трудным было направить внимание инспектора на шляпу. Я осторожно упомянул о ней при нём, но безрезультатно. Продолжать говорить о шляпе было уже рискованно.
        - Но в неё заглянул Балтин, - сказала Надин.
        - Да, после того, как я проделал небольшой трюк.
        В разговоре возникла пауза.
        - А как Анни? - спросил Джон.
        - Я провёл с ней очень много времени и в конце концов убедил её, что признание нанесёт этому дому страшный удар,  - ответил Теверли. - А если с ней что-то случится, один игрок в крикет просто пойдёт и утопится. А каково ваше мнение, Фосс?
        - Не задавайте нелепых вопросов.
        Двумя этажами выше объект их беседы сидел около кровати своей бабушки.
        - Вот кусочек, - сказала Анни. - Голубой. Теперь я выиграла. Я нашла их все!
        Она улыбнулась. Миссис Моррис ответила ей тем же. Спокойная и неподвижная. Вдруг сердце Анни застучало, словно молоток. В следующую секунду она спрятала лицо в складках одеяла и зарыдала.

        Глава 33. Смерть и жизнь.

        - А теперь, Джон, - сказала Надин, входя вечером в переднюю комнату, - о нас!
        - Я хотел поговорить об этом больше всего. Знаете, а ведь мы с вами не разговаривали о нас с тех самых пор, как вы привезли меня сюда!
        - Два вечера назад, - напомнила Надин, садясь в кресло.
        - А кажется, будто два года. Господи, как много всего произошло. Вы подсчитали число трагедий?
        - Да, и могу найти только одну: гибель бедного Хейга. Скажите мне, Джон, разве смерть мистера Чатера трагедия? И не будьте чересчур критичны. Я просто хочу получить от вас правдивый ответ.
        - Ну, думаю, что мир не много потерял, - признал молодой человек.
        - А миссис Чатер?
        - Её можно пожалеть, хотя вы однажды утверждали. что это трудно.
        - Я ошибалась, и теперь могу пожалеть беднягу. Но всё же мне кажется, смерть этой дамы тоже не трагедия. Она кончила бы свой путь в сумасшедшем доме. Кстати, после доверительной беседы с Зеной Уайлдинг я беру на себя смелость утверждать: такая же участь  ждала и того, кого Балтин назвал «телом номер один». Да, Зена также сообщила мне о согласии лорда Авелинга поддержать финансово пьесу. Здесь тоже удалось избежать трагедии.
        Джон мрачно усмехнулся.
        - Судя по вашим словам, непосвящённый может подумать, будто мы тут чудесно провели время, - сказал он.
        - Ужасное время, но оно принесло и хорошие плоды. Оставшиеся в живых получили встряску, которая им давно требовалась. Знаете, я уверена, даже Балтин стал на один процент целомудреннее! К Анни вернулось здравомыслие, и она избавилась от Эрншоу. Давайте продолжим мой список. Испорченный протрет. Трагедия?
        - Я его ни разу не видел, поэтому могу только предположить, - ответил Джон.
        - Предположите, что это произведение искусства заслуживало быть испорченным, и будете правы! Дворецкий Томас потерял работу, зато миленькая горничная - помните, я обращала на неё ваше внимание в первое утро? - собирает вещи и отправляется за своим неразумным женихом, чтобы исправить его.
        - Вы хотите сказать, она тоже уволена?
        - Я слышала, ей уже вручили уведомление.  И я дам ей хороший совет... А дорогая бабушка Авелинг, составившая свою последнюю картинку в «джиг-соу»? Спросите у Анни, трагедия ли это. Хотя шторы в доме и останутся задёрнутыми до завтрашнего дня... Я видела её. Анни попросила меня. Я немного побаивалась - ненавижу болезни, несмотря на то, что сама от них не застрахована - но бабушка вызвала во мне совсем другое восприятие смерти. Не знаю, видела ли я до сих пор что-нибудь более умиротворённое. В общем, нынешний уик-энд принёс и много хорошего тоже. Остаётся только собака. Её гибель действительно печальный факт.
        - Вы забыли оленя, - напомнил Джон.
        - А вы собираетесь стать занудой? - поинтересовалась Надин.
        - Надеюсь, нет. Но охотники в большинстве своём милые люди, а меня всегда раздражают. По вопросу охоты мы с вами никогда не придём к согласию.
        - Это один из тысячи вопросов, по которому мы с мистером Левериджем не пришли к согласию. Мы почти вернулись к беседе о нас, не так ли?
        - Да, - молодой человек кивнул. - Надин, вы выйдете за меня?
        Женщина торжественно посмотрела на него и сказала:
        - Вот так меня и нужно спрашивать. Я знала, что вы заговорите об этом. А вот как нужно ответить вам. Нет, Джон. Даже за это короткое время я узнала, что значит любить вас.
        К её удивлению, Джон не расстроился.
        - Для двух дней и это здорово, - улыбнулся он. - Но вы хотя бы дадите мне свой лондонский адрес?
        - Вряд ли он вам нужен.
        - Неизвестно.
        - Сколько вам лет? - спросила Надин.
        - Сорок три.
        - Я должна вычесть лет двадцать?
        - Около того.
        - А мне...
        - Ровно столько, на сколько вы себя ощущаете.
        Надин покачала головой.
        - Женщине может быть столько лет, на сколько она себя ощущает, но лишь для неё самой. Для мужчины возраст определяется её внешностью.
        - Очень хорошо, - сказал Джон. - Для меня вы неплохо выглядите.
        - Дурачок! Используйте своё воображение и добавьте мне двадцать лет. Когда вам станет сорок три, и вокруг будут порхать симпатичные двадцатитрёхлетние девочки, смогу ли я выглядеть для вас  так же « неплохо», как сейчас?
        - Ещё бы, Надин! - воскликнул молодой человек. - Вы же не думаете много о разных мужчинах, правда?
        - Они тут ни причём. И женщины тоже. Это вопрос  не этики, а здравого смысла. Вопрос восприятия вещей такими, каковы они есть, а не какими хотите видеть их вы. Но даже если отставить в сторону вопрос возраста, что мы знаем друг о друге?
        - Только то, что я люблю вас, а вы меня. По-моему, достаточно.
        - Могу я рискнуть причинить вам боль? - осторожно спросила Надин.
        - Конечно.
        - Два дня назад вы были в кого-то влюблены?
        - Я ждал этого вопроса и совсем не задет им. Вы поступили правильно, напомнив мне... Только раз уж так вышло, я не нуждался... Понимаете, тут совсем другое дело.
        - Подобное дело всегда кажется другим, Джон, и всегда является одним и тем же.
        - Ещё один вопрос, по которому мы с вами не придём к согласию, Надин, - усмехнулся молодой человек. - Я выиграл.
        - Как?
        - Если я ошибаюсь, и любовь повсюду одинакова, мы с вами ничего лучшего не найдём. Зачем же пытаться?
        Надин рассмеялась.
        - Мальчишка!
        - А не посмеете ли вы наклониться к этому мальчишке ещё на шесть дюймов? - поинтересовался Джон.
        - В этом-то и наша беда, - ответила Надин. - Не посмею!
        Она наклонилась, затем быстро отпрянула, вскочила на ноги и крикнула:
        - Нечестно! Я не стану... Да, конечно, вы мне нравитесь, и вы меня любите! Начнёте сейчас оправдываться, но вы же были готовы упасть кому-нибудь в руки. Поезд выбросил вас, а мой несчастный женский инстинкт закончил дело. Если бы вы оказались хитрым, циничным или аморальным типом, мы бы подошли друг другу и сейчас могли планировать заказ билетов в Монте-Карло. И поцеловались бы мы больше одного раза. А впереди нас ждали бы восхитительные шесть месяцев, которые закончились бы естественным образом. Либо со скандалом. Это зависит от нашего настроения. Я не хочу дурных воспоминаний о вас, Джон. Я не хочу, чтобы у вас остались дурные воспоминания обо мне. Поверьте, мой милый, я лучше знаю. По странному капризу судьбы мы полюбили друг друга. Сейчас... Но мы друг другу не подходим. Я стану причиной ваших переживаний.
        - Вы не забыли, что я прошу вас не поехать со мной в Монте-Карло, а выйти за меня замуж? - напомнил Джон.
        - Нет, не забыла, Я  это хорошо помню. И думаю о нас обоих. Трагедии нынешнего уик-энда предупреждают нас! Всё происходит из-за физической страсти и человеческих неудач.
        - Несколько минут назад вы отказывались называть их трагедиями.
        - Джон, вы опять приводите мальчишеский аргумент, и прекрасно это знаете! Они должны были быть трагедиями! А оказались просто освобождениями!
        - Хорошо, Надин. Я постараюсь и повзрослею в своих аргументах. Вы сами-то собираетесь принять предупреждения, о которых говорите? Вы сами собираетесь покончить с физической страстью?
        - Я собираюсь покончить с неудачами.
        - Теперь я рискну причинить вам боль. Вы стали причиной переживаний вашего мужа? Это было неудачей?
        Надин нахмурилась и резко ответила:
        - У нас с ним не получалось никаких удач!
        - Он сожалел, что женился на вас? Вы сами сожалели о таком замужестве?
        - Джон... Вы невыносимы!
        - Вы не принимаете ни того, ни другого. Я невыносим когда являюсь мальчишкой, идеализирующим вас, и так же невыносим, когда опускаю вас на землю. Сейчас я вам скажу кое-что. О моём первом разговоре с Теверли. Он прочитал меня, как книгу, и предупредил насчёт вас. С присущей спортсмену точностью. Вы бы не обиделись, услышав его слова. Теверли говорил мне о вас то же, что и вы сейчас. Я не принял оба предупреждения. Жизнь штука рискованная, как бы мы на неё не смотрели. И я предпочитаю рисковать с тем, с кем имел в общении хорошее начало.
        - Вы называет наше начало хорошим? - спросила Надин.
        - Оно кажется мне восхитительным, - ответил Джон. - Во всяком случае, в нём больше ничего не освещено зловещим призрачным лунным светом..
        - Нет, но есть другие такие же неприятные вещи. Дайте мне вашу руку.
        Молодой человек выполнил просьбу.
        - Я понимаю, мы должны были поговорить, Джон. Но мы оба устали и слишком потрясены последними событиями, чтобы взглянуть на них со стороны. Мы не должны бросаться друг к другу сломя голову. Я говорю как ваш компаньон в этом странном мире. Вы даже не представляете, насколько он странен, если такой человек, как вы, полюбили такую женщину, как я. И если такая женщина...
        Надин убрала свою руку.
        - Да, сумасшествие, Джон, полное сумасшествие. Я почти на десять лет старше вас.
        - Я буду любить и ваши седые волосы.
        - Вы так убеждённо говорите банальности.
        - Повторяю самую большую банальность. Вы выйдете за меня?
        - Спросите меня ещё раз через полгода? Если захотите. Тогда мы оба будем знать точно.
        - Это торг, Надин. Но я его принимаю.
        В комнате наступила тишина. Тишина жизни, которую кому-то было суждено нарушить. На втором этаже наступила тишина смерти, не менее счастливая.
        - Надин, - вдруг сказал Джон, - я вот думаю - если это возможно понять - не поможете ли вы мне перед нашим отъездом подняться по лестнице и на одну секунду взглянуть на бабушку Авелинг?


        Перевод с английского Сотникова И.В.