Гадес

   А пока смертные беспечно прожигали век, тратя, вероятно, свои последние дни/часы/года на ерундизм и хреномуть, на ширли-мырли и ля-ля, некто, от кого исходил губительный, мертвящий негатив, шел навстречу новым начинаниям. Демон, дьявол, сатана, люцифер – как его только не называли в течении презренной нескончаемости. В бытность первого человека в эдемийских садах свежее, кипящее здоровьем и юностью, прекрасное лицо первого представляло сильную противность с изнурённым, бесцветным и пастозным, змееватым ликом. Теперь же это – зло во зле.
   Засим, спустя три негасимости, группа неизвестных, таинственная секта, поклонявшаяся земледельцу Каину (дьяволу), под чьим руководящим знаменем мало-помалу скопились подонки и преступники, повторив древнее заклинание, воззвали Каина-дьявола. Успешное завершение ритуала подстегнуло их на клятву верности и позволило рассчитывать на канонизацию.


   Где-то серединной темной ночью в дверь пожилого монаха трижды постучали. Монах не открыл, предпочитая сохранять анонимность. Потом донеслись громкие шаги. Внутри старика все перевернулось. Великий монастырь, безымянный монастырь, почти не существующий помогал ему скрываться от злых сил, но механизм вселенского правосудия дал сбой, лишний раз подтвердив поговорку - ничто не вечно.
   “Боже, я чую их ауру. Гнусь одним словом. Не внимай пустому слуху, не давай руки твоей нечестивому, чтоб быть свидетелем неправды. Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням” – процитировав непопулярные строчки из библии, монах с трудом проглотил слюну и поморщился. Слова застревали в горле, принося нестерпимую боль, а кости ломало изнутри. И когда стало казаться, что это – конец, а впереди не ждет ничего, кроме упокоя, грянул очередной неприятный сюрприз и судьба-живодерка преподнесла “Аид на блюдечке”.

   Несмотря на то, что дверь в келью была закрыта, незнакомец вошел в неё, не испытав ни малейших затруднений. К тому мигу биополе сатаны уже пронеслось по всему кельевому корпусу и влило дегтя во все медовые бочонки, опьянив всех членов тамошней религиозной общины.
   - Кто ты? Откуда… откуда выведал обо мне? Об этом месте! – спрашивал монах, обливаясь липким потом. Ответ на заданный вопрос был известен заранее, но и очень страшен, чтобы не подвергнуть удачу еще одной никчемнейшей проверке.

   Позволение, пропуск куда-то нужны были дьяволу как летошний снег. Эта замечательная привилегия – попадать, куда не попадают - помогала не устать от омывающего единообразия, излучаемого как смертными, так и “сверхъестественными”.
   - Взгляни в глаза мои открыто и я взгляну в твои! – незнакомец опустился на колени и с особой изощренностью в движениях смахнул суконный наголовник. Эта ненависть, застлавшая душонку, “рисунки” на лице и жажда жажды посыпались на священнослужителя роем клинообразных осколков, режущих не плоть, а убежденность.
   Старик вымолвил совершенно убитым, подавленным голосом:
   - О, нет! Это все-таки ты… первый человек! – словно готовясь к собственной смерти.
   Глаза злыдня заискрились весельем. Ему страстно захотелось выговориться, прежде чем будет совершено то, зачем он пришел:
   - Я рад, что остались те, кто помнит историю, брат!

   Монах сказал:
   - Каин…
   Дьявол сказал:
   - Авель…

   - и у обоих нарисовались в памяти те далекие, чортовоматерные времена, когда энгелы соборно пели песни, купаясь в облаках, а не существовали вразнобой и не отшельничали. Авелю, второму человеку, стало резко чихать на дожитие. Его в куда большей мере тревожил Гадес и детериорация, шедшая вослед, значительно понижающая качество жизни, расширяющая престижность всезла.
   - Почему ты так поступил? Почему предал нас? Почему разрушил Эдем? – несмотря на опасения, которые естественнее некуда, монах низенько нагнулся для распознания валеров сызвека повядших, жухлых чувств. Сколько бы не таяла надежда – растаять так и не могла.
Авель решил: ему необходимо убедиться.
   Каин признался, как в конфессионале:
   - Восстанови в памяти верховье, вернись к истокам и поймёшь! Арай и Эйл Сафер гордились тем, что создают, нам запрещая! Нам, их сыновьям и перволюдям, оставалось довольствоваться лишь жалким, унизительным участием! Яблоко я взял, надеясь, что тоже научусь создавать! Но даже если я был неправ, то родители поступили совсем не по-родительски! Мне пришлось отдалиться и посвятить последующее тысячелетие писанию собственного мира, обратного раю, чтобы доказать вселенной, что я не бездарнее богов и прав у меня столько же!

   Лишившись родительской любви, уйдя в изгнание, Каин/Гадес нашел себе новую семью. Его усыновили Кронос с Реей, чья божественность уступала божественности Арая и Эйл, но юноше, запутавшемуся, сбившемуся, было все равно, кого считать отцом и какую богиню звать по утрам матерью. Зевс, Гестия и Гера приняли потенциального предателя. Прошло несколько веков и принявшие Гадеса поплатились: будущий дьявол смастерил себе слугу, Бааль-Зевува, черпая магию из табуированных, заветованных источников, и одушевленный Бааль-Зевув истребил весь кроносовский род. Никого не оставил в живых. А перед тем как добить Геру, повелительницу брака, Зевув выудил знания из тины информации. Тина – предсмертные визжания Геры.

   - Ты все не так понял. Они считали, что мы не готовы! Мы с ними спорили, а они желали нам лучшей жизни! Каин, прошу! Одумайся хотя б сейчас! – почти поверив в свои силы, Авель, младший брат Гадеса, заулыбался, засиял, а сектанты, гадесовы прислужники, глядя на него, плечами задрожали.
   - Даже не надейся, слепец! Я похоронил это имя вместе со своим происхождением! Я взял другое имя, которое точнее отражает мою суть!

   Когда-то давно…
   Все, к чему прикасался злодей, поголовно все, моментально “извращалось”, присоединяясь к отвратительному. Бессмысленно искать спелые плоды на отравленных ветвях! Яблоки приняли форму змеенышей, тут же покинувших сад. Генеративные органы ожили, обзавелись ртами и выросли в длину. Гадес, как и прежде, упивался гордыней, переформировывая, пересоздавая…


   Предводитель секты и ее главный идол вскочил с колен, надвинувшись на брата. Его очи блеснули ядовитым зеленым огнем. Его сателлиты приняли воинственную позу!
   - У тебя есть то, что нам нужно! Будешь шелковым, отдашь мне это, так и быть, может, я забуду обиду: умрешь смертью, более легкой, чем если не отдашь!
   Авель (истинное имя монаха) не стал бы играть с дьяволом, зная, что все равно проиграет. Он поник головой от сущей безысходности и почитай сдался.
   - Я знаю, что ты ищешь, но не могу понять, зачем оно тебе! Тех, в чьих жилах течет божественная кровь, больше нет. Кроме нас не осталось никого! Ты всех уже забрал…
   Насчет последнего Гадес поспорил:
   - О, мой брат, не всех! У нас, оказалось, есть сестренка! К ней наведаюсь, когда с тобой покончу!
   А Авель сомкнул брови, не поверив:
   - Сестра? Ты, верно, спятил! У наших родителей не было какой-то другой дочери!
   Дьявол усмехнулся, издеваясь над незнанием брата:
   - Ошибаешься! Дочери второй, может, и не было. Но перед смертью Эйл Сафер передала свою силу акванке! С тех пор в жилах девочки текла наша кровь, кровь первых, кровь творцов! И я вознамерился исправить это недоразумение. Меня ничто не остановит! А всякий, кто встанет на моём пути, познает невероятные страдания. Добро, грешат все! А мой… Аид - справедливый и равноправный мир, в котором найдется место каждому! Каждому повинному!

   Пока Гадес сбивал брата с толку, мастерски растягивая свое единоречие, сатанисты отрыли интересовавшую их вещь: книгу заклинаний, помогающую с поисками конкретных генотипов. Когда-то, давным-давно, предводитель тьмы загорелся идеей доуничтожить оставшихся из “библейского” рода, включая акванку, и неотступно следовал ей, как помешенный, омут периодов, пропасть эпох!

   - Знаешь, я передумал тебя устранять, коль отныне дети Арая и Сафер мне не помехи… - решив, что унизить Авеля приятней, чем убить, Гадес не стал обращаться к летальным заклинаниям. Вероломный злыдень-душеед со спокойной совестью приступил к созданию портала, чтобы уйти.
   И в этот самый миг монах, не вынеся, воскликнул:
   - Стой, сила нечистая! Я не могу позволить тебе корежить мироздание!

   И в этот миг!
   Авель замахнулся. В руке его зажегся желтый свет, вспыхнуло чуточное искрасное солнце!

   Все в тот же миг!
   Дьявол проявил отношение к неожиданным атакам еще неожиданнее: в урочную секунду подхватил руку брата, отобрал его “солнышко”. Развил, “модернизировал” посредством комбине прагматически освоенных жестов!

   …Авель закрыл глаза, готовый к уходу. Закрыл, понимая, что сейчас произойдет!

   Гадес стал катать “солнце” по ладони, как шарик:
   - Библия во многом различествует с правдой, в чем нет ничего удивительного. Книжка писалась невеждами для таких же невежд. Так вот, согласно библии, Каин убил Авеля… - а затем, спустя жестокую минуту, комок света взмылся выспрь, - Пора устранить все несоответствия, подогнать правду под библию! Чтобы существовала лишь одна истинность!

 


   Авель долго стоял, наблюдая за желтеньким шариком. Его зрачки перемещались синхронно со стуками сердца! Сакральные знания, добытые бесом, могут изменить всю вселенную, и коль он не смог предотвратить этот хаос, он не достоин жить дальше.
   - Лови, брат! – Гадес запустил в монаха “солнце”, учинив нетушимый пожар, как в нём самом, так и в келье. Запущенный процесс “саморазрушения” не поддавался никаким перенастройкам, ни подлежал обратной инсталляции, - Счастливо оставаться!

   Авель, второй человек, не сын Адама, но дитё Арая, прогорел, испепелился! Все клетки организма, все ячейки, все секции жертвы переживали дистресс, непереживаемый шок, сидели как на раскаленных угольях и пили до дня чашу, дна не имеющую!
   И как это обычно случается, когда умирают божественные, юдоль плача ярко позлащается. За божественным отправляются энгелы, приглашая в царение, где незвучание – покой, где господствует садоразведение.

                Аминь.

                Монастырь пал той самой ночью…