Механик субмарины

Посвящаю Галине Северинчик (Муковоз),
вдове командира БЧ-5 подводной лодки


Одним из самых близких моих сослуживцев на подводной лодке Б-63 был командир БЧ-5 Абдрахман Сайпулаев.  Как занесло на флот этого уроженца Дагестана, мне неведомо. Он никогда об этом не рассказывал. Но вот на Дальний Восток уж его точно послало командование.  Как и многие офицеры, он снимал квартиру во Владивостоке, проживая с молодой женой.  Когда в их семье наметилось пополнение, они получили квартиру в малосемейке для офицерского состава недалеко от бухты Малый Улисс.  Незадолго до того, как я пришел служить на эту лодку, у Сайпулаева родился сын. Он назвал его Гамзатом, в честь популярнейшего в Дагестане поэта Расула Гамзатова.
 
В том 1971 году на подводную лодку, которая после 15 лет эксплуатации заканчивала почти трехлетний ремонт в 178 заводе Владивостока, пришло сразу 4 молодых офицера. Я, начальник медицинской службы,  приехал первым, потом добрались и остальные, два торпедиста и механик, непосредственный подчиненный Сайпулаева, лейтенант Володя Белов. Он полностью соответствовал своей фамилии – был блондин со светло-голубыми глазами, которые становились совершенно бесцветными, когда он выпивал.  Был он невысокого роста, как и его командир БЧ-5 Сайпулаев. Тот тоже был коренастым, с черными волосами и  с бородкой.  Командир БЧ Сайпулаев и командир группы движения Белов были полной противоположностью не только внешне.  Темпераментный, юркий как ртуть  Абдрахман и меланхоличный Владимир. Эта медлительность подчиненного часто вызывала раздражение у Сайпулаева. Но подчиненных, как Родину и родителей, не выбирают, с ними работают, воспитывают.
 
Мне, как и всем прибывшим на службу офицерам, надлежало в месячный срок сдать зачет на самостоятельное управление службой или боевой частью.  Надо было очень много знать и обо всем рассказать членам комиссии. И устройство подводной лодки, и всякие наставления по борьбе за живучесть, и уставы, и еще много всяких разных руководящих приказов и наставлений. И это помимо знаний, связанных с оказанием медицинской помощи. Но последнее касалось только меня. Для всех других офицеров, которые 5 лет учились  в стенах военных училищ,  все это было знакомо. А вот для меня, выпускника гражданского медицинского института, это была тайна за семью печатями.  И её надо было узнать.
 
Ну кто, как не командир электро-механической боевой части, мог лучше всех рассказать устройство подводной лодки? Недаром у него на кителе есть  значок в виде маленькой подводной лодки со звездой. Это знак того, что он имеет право командовать подводной лодкой и знает, как это делать. Но я боялся к Сайпулаеву подойти. И не потому, что он мне отказал в чем-то. Наоборот, он сразу понравился своей доброжелательностью и  улыбчивостью.  Просто он был самый занятый в нашем экипаже человек. То он шел куда-то вместе со строителем (так называют инженера, которые отвечает за ремонт объекта, т.е. нашей лодки), то с военпредом, то отвечал на вопросы каких-то рабочих или инженеров, то подсказывал матросам и старшинам, как лучше сделать то или другое.  И всем он был нужен в каждую минуту.   И я решил, что  буду иногда, когда он делал обход подводной лодки, ходить за ним следом и мотать на ус. Так и начал делать. Кое-что узнавал из разговоров Сайпулаева с людьми, кое-что он мне мимоходом пояснял, что-то показывал. Ведь все многочисленные трубопроводы на дизельных лодках видны, они в большинстве своем проходят через все отсеки лодки. Ну а дизель от электромотора я мог отличить  и сам.
 
Со временем Абдрахман привык к моему присутствию за спиной, и даже звал с собой, когда считал, что я узнаю что-то новое по устройству подводной лодки. А когда нашу лодку поставили в плавучий док и стали снимать наружную обшивку, чтобы часть заменить новыми листами, я смог увидеть и то, что обычно скрыто за  обшивкой легкого корпуса субмарины.  И по-прежнему гидом для меня был Сайпулаев.  Я первый  сдал на самостоятельное управление службой среди всех пришедших в это лето в 4-ю бригаду подводных лодок, и во многом благодаря помощи моего старшего товарища Абдрахмана  Сайпулаева.
 
Получив в первый раз денежное довольствие, все молодые офицеры должны были «прописаться»  в экипаже.  Т.е. повести всех офицеров в ресторан «Зеркальный» недалеко от нашей береговой базы, на площади Луговой во Владивостоке.  Нас было четверо, поэтому вся эта процедура растянулась на 4 месяца.  Не все офицеры могли пойти в ресторан, по-моему, лишь один раз ходил на «прописку» командир лодки Сергиенко В.К.  Но Сайпулаев ходил на все.  В то время денежное довольствие на флоте выдавали 14 числа, и лишь подводникам на день раньше – 13.  Поэтому в этот вечер в ресторанах Владивостока «гудели» только подводники.  У остальных флотских денег на ресторан не было.  И это было хорошо, всегда можно было заказать столики для всех своих офицеров.  Обычно в ресторанах  рядом сидели гражданские моряки, пришедшие с морей с толстыми пачками денег, и швыряли ими направо и налево. Это очень не нравилось Сайпулаеву,  и почти каждый раз все заканчивалось дракой. Ему, горячему представителю Дагестана, где все виды борьбы известны и популярны, ничего не стоило спустить  гражданского моряка со второго этажа  ресторана «Зеркальный», где был зал.
 
Однажды Абдрахман пригласил нас с Володей Беловым на день рождения своего сына, которому исполнился 1 годик.  Забавный черноволосый и черноглазый малыш, красивая, восточного типа жена, которая приготовила сказочное угощение.  В основном были традиционные блюда дагестанской кухни, очень неожиданные и удивительно вкусные. Я, как уже имеющий опыт отец, взял на руки Гамзатика, как его звал Абдрахман, и посюсюкал, сделал козу, как обычно делается в русских семьях.  Видимо, в Дагестане так не принято, поэтому и ребенку, и его родителям это очень понравилось.   Вечер прошел замечательно,  и наши отношения с Сайпулаевым стали еще ближе.
 
Подводная лодка закончила ремонт, начались заводские испытания. Наш очень молодой и некрепко сколоченный экипаж, где большинство  молодых матросов и старшин  не выходили в море, вызывал беспокойство и у командира, и у Сайпулаева.  Ведь от того, как будут действовать его подчиненные, зависит, сможет ли субмарина отойти от пирса,  отдифферентоваться, дать  надводный  ход  под дизелями и подводный  ход под электромоторами.  Погрузиться и всплыть, наконец. Чувствовалось его волнение. Я  ощущал это по его командам, когда он проводил «подготовку корабля к бою и походу» вместо традиционного утреннего  «проворачивания оружия и технических средств». Голос звучал как-то громче и четче обычного.  Я, как командир второго отсека, стоял у динамика общекорабельной связи и, получая команду из центрального поста, повторял её подчиненным в отсеке.  А по выполнению приказа докладывал в центральный.  Но тревоги Сайпулаева были напрасны. Несколько пришедших с других подводных лодок опытных старшин на должности трюмных, дизелистов и электриков помогли ему сделать из вчерашних салаг более-менее умелых матросов.
 
Сайпулаев был знающий и требовательный офицер.  Как коммунисту, ему поручили проведение политзанятий среди личного состава.  И он очень умело это делал.  Мне наш замполит рекомендовал поучиться у Абдрахмана, когда и меня назначили пропагандистом.  Но вот его непосредственный подчиненный Володя Белов доставлял  ему больше хлопот, чем все подчиненные БЧ-5, вместе взятые. Бывают такие неудачливые люди.  Не буду перечислять все, что за первый год службы случилось с моим сослуживцем Беловым, мы с ним были более близки, чем с другими офицерами. Видимо, нас сближал Абдрахман, который часто просил меня оказать ему помощь в перевоспитании своего командира группы движения. Общими усилиями нам это удалось. Белов стал более собранным и ответственным,  к нему стало меньше замечаний и от командира лодки, и от Сайпулаева. Взрослел офицер.
 
В эту пору среди механиков подводных лодок было популярно стихотворение, написанное курсантами училища подводного плавания в городе Пушкине под Ленинградом. Там писалось о тяжелой доле командиров БЧ-5.  Я уже не помню  много слов из этого стихотворения, лишь самое начало и конец.  Начиналось оно так: «В древней солнечной Элладе, а точней в Афинограде, на заре античных лет жил мудила Архимед. Как-то раз он поднабрался, еле до дому добрался. И в бассейн тут наш мудрец, освежиться что б, полез.  Смотрит он в хмельном бреду философски на елду.  На земле она свисает, а в воде наверх всплывает. С криком «Эврика» вскочил и такой закон открыл: «На погруженное тело, как оно бы не хотело, давит сила по подъему, равная его объему». Сей закон довел людей до подводных кораблей».
 
Стихотворение длинное, там упоминаются и Джевецкий,  и Якоби, и другие создатели «потаенного» судна.  И все не очень добрыми словами.  В заключение несколько последних строк из него: «Только лег поспать тут малость, так и есть, опять сломалось. То пожарчик, то вода, то другая ерунда.  И куда не оглянись, хоть убейся, хоть топись! А виновник этих бед был мудила Архимед». Мне трудно было судить о художественной ценности этого стихотворения, но что у механиков на подводной лодке нелегкая доля, я полностью согласен.   Недаром командир БЧ-5 имел звание лишь на 1 ступень меньше командира подводной лодки, в то время как другие офицеры на 2-3 ступени.
 
Мы, офицеры из других боевых частей и служб, должны знать устройство подводной лодки в общих чертах, и чуть лучше свой отсек. Командир БЧ-5 должен знать на лодке все!  Где и как проходят разные трубопроводы, где есть клапана, вентили, рычаги и другие устройства, как они устроены, как можно их отремонтировать в случае поломки.  И не только знать, но и донести эти знания до каждого своего подчиненного, отработать у них до автоматизма все действия, как в штатных ситуациях, так и в аварийных. Авария на субмарине может развиваться стремительно, и минутное промедление может привести к трагедии. И главное – довести до каждого матроса, что мелочей на подводной лодке не бывает, каждое неправильное действие чревато серьезными последствиями. На моей памяти было два таких случая, когда молодые матросы не выполняли команды старшего или проявляли ненужную самостоятельность.
 
Первый случай произошел в первый год моей службы, во время ходовых испытаний. Чтобы  вечером не идти в базу, а на утро опять выходить в море, лодка вставала на якорь в проливе Босфор Восточный, который отделяет остров Русский от материка. Утром проводилось «проворачивание оружия и технических средств». Я, как обычно, находился у динамика общекорабельной связи.  И вдруг после одной из команд услышал испуганный голос Сайпулаева,  который даже выматерился, что на него было не похоже. Когда все закончилось, и я вышел в соседний, третий отсек, где находится центральный пост, то увидел  Сайпулаева, на котором лица не было.  На мой вопрос, что случилось, он ответил, что чуть мы не пошли на корм рыбам. Оказалось, что молодой матрос, который по штатному расписанию находится в трюме третьего отсека и отвечает за несколько механизмов, отрапортовал, что открыл клапан вентиляции цистерны быстрого погружения, а на самом деле этого не сделал.  А Сайпулаев  дал в эту цистерну сжатый воздух. И не низкого давления, а высокого, 200 атмосфер, как положено. Хорошо, что сработал аварийный клапан, и давление ушло в атмосферу.  Лодка после ремонта,  и клапан не закис.  А так подводная лодка могла быть разорвана на две части и пошла бы ко дну.
 
Второй случай не мог в обычных условиях привести к трагедии, но во время войны или аварийной ситуации запросто.  Молодой матрос, штурманский электрик, впервые нес вахту в боевой рубке.  Ему за шиворот капала вода из-под верхне-рубочного люка. Он взял что-то тяжелое и затянул потуже кремальеру люка. Капать перестало. Но потом, когда лодка всплыла,  и на люк снаружи перестало действовать давление воды, командир открыть люк не сумел. Пришлось погружаться на глубину, отдавать кремальеру и снова всплывать.  А если бы в лодке заканчивался запас кислорода для дыхания или сжатого воздуха для продувания цистерн?  Можно только догадываться, что бы произошло. И вот за всех своих многочисленных подчиненных нес ответственность командир электро-механической боевой части, т.е. Абдрахман Сайпулаев.
 
Мы были очень рады, когда Сайпулаеву в положенный срок присвоили очередное звание капитана 3 ранга.  Как обычно, отметили это событие в «Зеркальном». На этот раз Абдрахман обошелся без драки. Все же он стал уже старшим офицером, «кап-три».  Остепенился.  Но только на людях, среди подчиненных. А так он оставался простым мужиком из дагестанского аула, очень доброжелательным ко всем. Умелым командиром БЧ-5, механиком, которые провел нашу субмарину через все  трудности плаваний, в том числе и во время несения боевой службы,  так называемой  «автономки».
 
P.S.  Через много лет после увольнения в запас я услышал знакомую фамилию Сайпулаева  из уст одного гражданского моряка, выпускника Дальневосточного инженерного мореходного училища. Случилось это при следующих обстоятельствах. Мои друзья пригласили меня покататься на яхте, которая принадлежала как раз этому учебному заведению. Небольшая яхта «Командор Беринг». У трапа нас ждал крепкий мужчина примерно моих лет в форменной куртке моряка с множеством лычек на погонах. Оказался, что это проректор училища прибыл проводить нас в плавание и дать напутствия экипажу яхты.  В разговоре я упомянул, что  три года плавал на подводной лодке.  И когда сказал номер её, проректор заулыбался. Оказалось, он за год до меня проходил на лодке практику, будучи курсантом училища, и Сайпулаев был его наставником. Мы очень тепло вспомнили этого горячего дагестанца, военного моряка, подводника. Как тесен мир,  и в нем бывают самые неожиданные встречи.  Жаль, что ни с самим Абдрахманом, ни с его сыном Гамзатом случай меня так и не свел.