Рябина

Ярким пламенем алеют под покровом зеленой листвы ягоды рябины, дерева, рожденного огнем драконов…
Когда-то давным-давно летали эти огромные золотые ящеры над изумрудными полями земли друидов и, обжигая ее своим пламенем, оставляли за собой только пепел и угли. Так продолжалось долгое время, пока однажды на израненное пепелище не спустилась Белая Богиня, излечившая землю своей песней и обрекшая всех драконов на вечный плен внутри древесных темниц, которые лесные духи сотворили для них по ее приказу.
Это все было так давно, что память о крылатых ящерах сохранилась лишь в песнях и сказаниях, что сочиняют придворные менестрели по прихоти своих господ.
Но никто из менестрелей никогда на своем веку не описывал золотых драконов так, как это делал поэт Барден, служивший некогда одному герцогу, чье имя затерялось и померкло на пожелтевших страницах летописей, оставшись в тени славы его легендарного менестреля.
И все же ходят слухи, что не всегда красноречивый Барден писал столь прекрасные песни. Были времена, когда днями и ночами мучился он в ожидании вдохновения и сидел у окна в своей комнате, покусывая кончик пера и неотрывно и бездумно глядя перед собой.
Надо сказать, что такое бездействие придворного поэта все сильнее злило герцога. И однажды, будучи в скверном настроении после неудачной охоты, он влетел в комнату к пребывавшему в меланхолии менестрелю и приказал ему к вечеру написать лучшую из известных в мире песен, дабы развлечь господ за ужином, или герцог повелит отрубить ему голову.
Барден пришел в отчаяние. Его меланхолия сменилась паникой, он больше не сидел на месте, глядя в одну точку, а расхаживал из угла в угол, но по-прежнему не мог сочинить ни строчки.
За окном же тем временем мир переливался всеми теплыми красками осени. Особенно красиво алели на солнце ягоды рябины, приютившейся как раз под окном поэта. Менестрель на мгновение замер, любуясь этим прекрасным деревом, и прошептал:
- Ах, если бы я только знал, что же можно написать такое, о чем никто раньше не писал! Воистину, тогда это была бы лучшая песнь в мире!
- Я могу помочь тебе, Барден, поэт поэтов, – пропел кто-то в ответ.
- Кто ты? – удивился менестрель. – Покажись!
- Мои ветки гибки, как луки самых искусных стрелков… - отвечал голос.
- Где ты? Ответь! – просил Барден.
- Мои листья остры, как лезвия мечей лучших в мире воинов…
- Зачем ты говоришь со мной своими загадками?
- Мои ягоды красны, как пламя костров друидов…
- Ты злой дух? Пожалуйста, не смейся надо мной, мне сейчас и без этого не сладко! – взмолился менестрель.
- Барден, взгляни за окно… Ты смотришь прямо на меня.
- Я не вижу здесь никого, кроме… кроме рябины…
- Вот и ответ, поэт поэтов…
- Дерево? – удивился Барден. – И чем ты мне можешь помочь?
- Я расскажу тебе такие истории, о которых не слышал никто не только при дворе герцога, но и во всем мире… Но взамен я тоже попрошу об услуге.
- Хорошо, – согласился поэт, потому что больше ему ничего не оставалось.
Целый день записывал Барден невероятные истории и легенды, нашептываемые ему старой рябиной за окном. Истории о самом начале мира, о первых богах и воинах, о прекраснейших девах и таинственных духах… Вслушиваясь в шелест дерева, он словно сам оказывался в темных комнатах древних замков, на полях сражений и посреди щедрых пиршеств. Он слышал голоса прошлого - нежные и печальные песни королев, яростные, боевые кличи королей, витиеватые поэмы менестрелей и гортанно-хриплые заклинания друидов… Он словно спал наяву, а очнулся лишь к вечеру, когда нужно было явиться на ужин к герцогу.
И, когда Барден вошел в парадный зал, он будто вновь погрузился в волшебный транс, который перенес его на много веков назад… Как завороженные внимали гости песням менестреля, рассказывающим о невероятных событиях прошлого, о которых они никогда и не слышали до этого момента. Никто в зале, и даже сам герцог, не смели пошевельнутся и даже вздохнуть, так прекрасна была песнь поэта Бардена.
Вернувшись к себе, менестрель первым делом бросился к окну, благодаря своего необычного спасителя, на что рябина лишь прошелестела в ответ:
- Теперь, поэт поэтов, пришла твоя очередь помочь мне…
- Конечно! Я все сделаю! Все, что попросишь! – преисполненный благодарности воскликнул менестрель.
- Ты должен освободить меня, Барден, поэт поэтов.
- Освободить? Я не совсем понимаю…
- Разруби ствол пополам и подожги. Все дерево должно сгореть дотла, а ты скажешь: «За огонь заточен, огнем освобожден, улетаешь с миром».
Менестрель стал умолять старую рябину объяснить ему такую странную просьбу. Он рыдал и убеждал дерево, что не сможет без его помощи больше написать ни одной стоящей песни, он готов был срубить хоть все рябины в округе, лишь бы оставить целой и невредимой свою спасительницу.
- Нет, – настойчиво шептало дерево. – Нельзя рубить любое дерево, так ты навлечешь на себя гнев древних духов. Можно лишь то, что стало тюрьмой.
- Я не понимаю, – плакал Барден. – Как же я без тебя?
- Ты обещал, поэт поэтов. Знай же, твоя сила уже у тебя – она останется с тобой. Так помоги мне обрести мою.
Все еще убиваясь, менестрель все же сдался. И, отыскав в кухне замка топор, которым иногда рубили слишком большие для печей дрова, а также раздобыв в коридоре тлеющий факел, вернулся к себе, чтобы совершить свой странный ритуал.
Оплакивая свою дальнейшую судьбу и добровольную участь своего таинственного друга, Барден проделал все, о чем его просила старая рябина.
Когда дерево заполыхало огнем, он услышал тревожные крики в других комнатах: «Пожар! Скорее! Воды!» и шаги, бегущие по коридорам, и уже было испугался, что не успеет закончить обещанный обряд. Но рябина вспыхнула ярким пламенем и за несколько секунд опала на землю серебристым пеплом, словно ее никогда и не было под окнами менестреля Бардена.
Поэт торопливо зашептал строки заклинания, и лишь только он произнес «…улетаешь с миром…» - пепел столбом поднялся в небо и вмиг разлетелся в воздухе от взмахов огромных золотых крыльев. Царственный дракон, будто сошедший со страниц старинных сказок, сияя чешуей, завис в воздухе прямо за окном менестреля.
С ужасом и восторгом взирал Барден на этого величественного крылатого ящера, плача и смеясь, ибо знал, что навсегда обрел вдохновение, так же, как и дракон навсегда обрел свободу.
Золотой ящер тем временем едва заметно поклонился поэту, и в одно мгновение, взмахнув со всей силы гигантскими крыльями, исчез, оставив лишь легкую золотистую дымку в воздухе.
Когда все обитатели замка сбежались к месту предполагаемого пожара, они не увидели ничего, кроме горстки пепла и глупо улыбающегося менестреля, и, решив, что Барден потушил огонь и теперь счастлив, что все обошлось, спокойно разбрелись по своим кроватям.
Через год под теми окнами в замке выросла новая рябина, посаженная лично Барденом, еще не предполагавшем о том, что в будущем ему уготовано стать легендой среди менестрелей, поэтом поэтов.