Глава 4. Незваные гости

Стук повторился. На этот раз забарабанили сильней и требовательней, словно точно знали, что внутри кто-то есть. Так бывает всегда, когда не хочешь пускать в дом незваных гостей, а те все не уходят и не уходят. И постепенно ты начинаешь думать, что, быть может, это важно, что от того, откроешь ли ты или нет, зависят судьбы мира, более того, и твоя собственная. И наконец, ты сдаешься и идешь к двери, чтобы снять засов. Парадокс, не так ли?


— Кого это черти принесли, — оскалился в хищной улыбке Мишель и уверенным шагом направился к входу. Его рука машинально легла на рукоять меча.
Цегла не отставал от своего командира, напряженный, словно струна, готовый в любое мгновение уколоть неведомого врага копьем с широким, листовидным наконечником.


У окна недалеко от караулки капитан замер и, наклонившись, осторожно посмотрел, что происходит на улице.


Там, перед самым входом, мокли под дождем солдаты с копьями, очень похожими на то, что держал сейчас в руках Цегла. Их было довольно много, с десяток, если не больше, точнее можно было рассмотреть, выглянув в окно, но Мишель не собирался раскрывать свое присутствие раньше времени.


— Ничего не понимаю, на убийц они не похожи, — прошептал капитан, обернувшись. — По всему выходит, что там собрались мои люди.


— Думаю, нужно подойти и открыть им дверь, — сказал отец Яков. — Имей они злой умысел, уже давно высадили бы ее.


Капитан кивнул, соглашаясь с доводом старика, и направился в караулку.
Стук повторился вновь, и чей-то голос грозно прокричал:


— Именем короны! Отворяйте!


Что ж с короной ссориться явно не стоило, особенно ее сторонникам.
Мишель встал напротив входа, не спеша выполнять приказ, и, набрав в грудь побольше воздуха, громко спросил:


— Эй! Кто там такой умный?


— Городская стража! Отворяйте, иначе пойдем на штурм!


Мишель повернулся к отцу Якову и пожал плечами. Священник кивнул. Им просто невероятно повезло. Всего несколько минут назад они собирались идти к замку вчетвером, а теперь у них будет целый отряд копейщиков, сила, с которой сложно поспорить. От одной этой мысли на лице старика заиграла улыбка.


Цегла и Мишель вытащили засов и положили его в угол. Затем капитан распахнул дверь, и в помещение ввалилась дюжина промокших до нитки солдат. В караулке сразу стало как-то тесно и темно, так как вошедшие внутрь воины заслонили собой тусклый свет, что едва сочился сквозь узкие окна.


— Вы кто такие? — удивился толстый коротышка, вышедший вперед. Он откинул капюшон плаща и теперь с вызовом смотрел на Мишеля. Трудно было сказать наверняка, сколько ему лет. Он был явно в возрасте, гладко выбрит и лысоват, но волосы еще не начали блестеть сединой. На его совершенно круглом пузе был одет шелковый акетон с гербом города. Одним словом это был человек обеспеченный, совсем не похожий на бедного, вечно голодного стражника славного города Кемценя.


— А вы-то кто? — вопросом на вопрос ответил капитан, пристально вглядываясь в лица вошедших.


— Вы что глухие? — еще больше удивился коротышка. Его маленькие глазки так и буравили Мишеля. — Мы — славная стража прекрасного Кемценя, день и ночь мы храним покой его жителей.


— Как интересно, — улыбнулся Мишель, но в его глазах не было ни капли смеха. — С кем же я имею честь разговаривать?


— С капитаном городской стражи, разумеется! Паном Мишелем! — коротышка начал терять терпение.


Мишель опешил. Такой наглости от какого-то проходимца он не ожидал. Одно дело ввалиться в его дом, точнее, в его второй дом, ведь первый, его уютный домик был далеко отсюда и давно пустовал. Совсем другое дело - воровать его имя.
— Смею вас огорчить, но пан Мишель — я! — рявкнул капитан так громко, что толстяк отступил на пару шагов, споткнулся и непременно упал бы, если бы крепкие руки солдат не удержали его на месте.


— Арестовать негодяя! — прокричал самозванец, силясь вернуть своему лицу невозмутимое и грозное выражение.


Они попали в ловушку, хитро расставленный капкан! Их выманили и окружили! А ведь у них было время убежать или спрятаться. Отец Яков сглотнул, лихорадочно соображая.


Солдаты за спиной коротышки пришли в движение, но Мишель опередил их всех. Обнажив клинок, он подскочил к толстяку и приставил лезвие меча к его горлу.
— Ну и по какому-такому праву ты собрался меня арестовывать, пройдоха, ведь настоящий капитан-то я? — поинтересовался Мишель.


— По королевскому указу! — ответил коротышка, — так что советую убрать оружие в ножны и не сопротивляться.


— Лопни мое пузо, денек сегодня полон на сюрпризы, может у тебя и бумага соответствующая найдется? — по лицу капитана было видно, что тот еле сдерживается, чтобы не отправить толстяка на тот свет.


Почувствовав это, самозванец побелел, а на его широком лбу выступили капельки пота. Тем не менее, храбрости он не растерял и отступать не собирался. Осторожным движением он извлек из-за полы плаща скрепленный печатями свиток и протянул его Мишелю. Даже отсюда отцу Якову было видно, что печати подлинные, а витиеватые буквы принадлежат королевской канцелярии.


— Приказ о вашем аресте и увольнении с должности, — улыбнулся коротышка. — Так что будьте добры, уберите свое оружие.


Мишель пробежался глазами по свитку, нахмурив брови. Не каждый в Кемцене мог похвастаться тем, что знает грамоту и может читать и писать.


Оторвав глаза от указа о своем аресте, капитан взглянул на отряд солдат, которым он столь опрометчиво открыл дверь. Мишель раздумывал. Идея отправиться в темницу ему явно не нравилась, но численный перевес был на противоположной стороне, а считать капитан умел.


— Вас это тоже касается! — обратился коротышка к священнику и Цегле. — Бросайте оружие!


— Вы знаете, кто я? — вмешался отец Яков, подходя ближе. В душе священника начинало закипать негодование. Происходящее казалось ему большой ошибкой.


— Уж точно не епископ, — рассмеялся неприятным смехом толстяк. Позади него раздались смешки.


— Я духовник принца, меня зовут отцом Яковом, — произнося это, он успел заметить краем глаза, как Мишель неодобрительно качает головой.


— Да хоть сам Господь Бог, на сегодня достаточно пустых разговоров! — взорвался вдруг коротышка и крикнул что было сил, — Взять их всех!


— А ну все назад! — рявкнул капитан, когда солдаты угрожающе выставив копья, ринулись, было, вперед. Словно в подтверждение своих намерений, Мишель проткнул острием меча толстяка, и тот, пытаясь зажать горло, из которого фонтаном забила кровь, пачкая дорогие одежды, повалился на доски пола. Больше он уже ничего не сказал. Лишь грузное тело пару раз дернулось в предсмертной агонии и обмякло.
Солдаты застыли в оцепенении, не веря своим глазам, а Мишель, грязно ругаясь, застыл в боевой стойке, широко расставив ноги, готовый дорого продать свою жизнь.


— Чего стоим? Вперед, ребята! — прокричал кто-то из толпы, — они убили сотника!
Взревев, отряд, ощетинился копьями и пошел вперед.





Буря за окном разыгралась не на шутку. Порывы ветра бились в стекло, словно таран в ворота неприступной крепости. И дождь, такой сильный и яростный, застилал все вокруг белесой пеленой. Волна за волной потоки воды лились с небес, точно Создатель решил выплеснуть в этот день на город целое море. И свинцовые тучи, раскинувшиеся до самого горизонта, никуда не желавшие уходить, несомненно, были тому подтверждением. Там, на улице, должно быть, не на шутку противно и холодно, да и страшно в придачу. Росчерки молний столь часто сверкали вокруг, что гром, такой громкий и сильный, не смолкал ни на минуту, заставляя стекла каждый раз протяжно стонать.


Отодвинувшись подальше от окна к теплому очагу, где весело трещали поленья, Янош прижал к груди ноги и вновь посмотрел в огонь. Даже тут в сухом помещении чувствовалась сырость, зябкая и назойливая. При одной мысли о том, что там внизу на улице мог кто-то быть, мурашки вереницей пробегали по телу.
Будь его воля, он не думал бы не о чем, но назойливые мысли точно специально лезли в голову, и было их столько, сколько пчел в улье. Не отмахнуться, не убежать. Не помогал даже и его излюбленный способ, который заключался в том, чтобы просто смотреть на язычки пламени, красные и желтые, а иногда синие, наблюдать, как они танцуют по сухому дереву, обдают жаром. Огонь завораживал, околдовывал. Казалось, можно было часами напролет просиживать у камина. Ведь он дарил успокоение, прятал от столь ненавистного внешнего мира с его глупыми законами, условностями и этикетом, а еще отцом Яковом, который в последнее время раздражал принца все больше.


«Да, бесспорно, его наставник хороший человек, но совершенно бесполезный», — думал Янош. Советы старика были единственной вещью, которую священник умел хорошо выполнять, но постоянное его присутствие, взгляд из-под косматых бровей, в котором читались неодобрение или насмешка, выводили принца из себя.
Точнее, не совсем так. Вначале Янош попросту не задумывался об этом, но годы шли, и он стал ловить себя на мысли, а не была бы его жизнь лучше, проще и беззаботней, не будь в ней старика, везде сующего свой крючковатый нос.
Самым противным для принца было, когда отец Яков учил его жизни. Неужели он, столь умудренный опытом, не видел, что Янош уже вырос и достаточно разбирается во всем, чтобы самостоятельно принимать верные решения. По всей видимости, старик даже не осознавал этого. Конечно, ведь он всегда прав, а наследник трона еще ребенок.


Янош позволил себе ухмыльнуться. Он не просто мальчишка, он принц. В его жилах течет особая королевская кровь, и он хорошо знал, что это значит. Принц может все, что пожелает, и даже больше. Ведь он не раз видел, как пан Ивски, кастелянин замка, отдает приказы своим слугам. Седовласый рыцарь никогда не упускал возможности напомнить им, что чем ниже ты по происхождению, тем ты бесправней, а чем выше, тем больше путей перед тобой открыто. Янош хорошо усвоил этот урок. Не было сомнения, что, если ты слуга или раб, то ты никто, обычная вещь, бесполезная или нет, не важно. Если ты король, то ты - всё, все тебе подчиняются.


Мысли о короне вернули Яноша к событиям утра. Перед глазами возникло лицо короля, его отца. Стало так невыносимо грустно и пусто в душе, что захотелось кричать. Как это могло произойти с ним, ведь он такой особенный, не какой-нибудь бродяга, а принц! Горечь утраты поразила все тело, и слезы подкатили к глазам. Но нет, он не должен быть таким слабым, он будет сильным, чтобы показать всем свой гнев!
Он не сразу понял, что все-таки плачет. Лишь когда все перед ним стало расплываться, и Янош провел рукой по векам, он осознал, что слезы текут по его щекам вниз, на подбородок, колени.


Как они могли так с ним поступить? Все оставили его. Мать-королева, которую он не помнил. Теперь вот отец. Даже вездесущий отец Яков, старый, но по-прежнему крепкий, как столетний дуб, тоже куда-то исчез.


«А ведь он даже не извинился», - вспомнил Янош и нахмурился. Хоть он и не таил зла на наставника и уже позабыл, из-за чего они поссорились, но то, что священник не пришел к нему, его вдруг разозлило. В душе проснулись негодование и обида.
«Нет, так совсем никуда не годится», - покачал головой принц. Какой из него выйдет король, если его не уважают верные слуги. Нужно будет проучить старика. Для этого он поговорит с епископом, чтобы церковь назначила зарвавшемуся духовнику достойное наказание.


Эта мысль показалась Яношу настолько забавной, что он рассмеялся. Воображение рисовало перед ним картину, где отец Яков пьет одну воду и есть черствый хлеб, отстаивая часы в молитве. Естественно, за его, Яноша, здоровье. А потом, когда принц сочтет нужным и только тогда, старик будет прощен.


Вообще Янош обожал придумывать наказания своим врагам. Ведь он был совсем один, и все обижали его.


Большего всего он не любил своего дядю, брата отца, жаждущего власти и трона так сильно, что даже слепец разглядел бы это. Как он мог, покуситься на то, что принадлежало ему, принцу, по праву крови. Это было немыслимым преступлением, простить которое Янош не мог. Ни мольба на коленях у его ног, ни всхлипы, ни стоны, ничто не поможет герцогу. Да, да! И никто! Ждать осталось недолго. Завтра его коронуют, и первым его указом станет приказ казнить дядюшку.


Единственное, в чем принц был еще не до конца уверен, так это в том, какая она будет. Он слышал, что кочевники на севере привязывают своих жертв за руки и ноги к коням, а затем заставляют животных бежать в разные стороны, погоняя плетьми. Кони бегут, поднимая клубы пыли, и людей, привязанных между ними, разрывает на части. Страшная смерть, но, на взгляд принца, она была чересчур быстрой. Конечно, забавно увидеть герцога разорванным в клочья, он этого вполне заслуживает, но Янош хотел, чтобы дядя страдал.


Для этой цели больше подходили две другие казни. Говорили, что нет ничего хуже ямы с голодными крысами, которые пожирают приговоренного к смерти по частям, но что-то подсказывало принцу, что все-таки лучше посадить герцога на кол. Он часто становился свидетелем такой смерти, когда герцог, как канцлер Кемценя, казнил своих противников на городской площади. Тогда дядюшка смеялся беззаботным смехом. Но завтра настанет час Яноша веселиться.


Была и другая причина, по которой стоило все же остановиться на этом варианте. Показательная расправа над самым влиятельным человеком королевства возвестит всем о том, что наступила новая эра, что на троне теперь сидит сильный и мудрый государь, король по праву крови. Несомненно, народ поддержит его решение. Ему будут рукоплескать. Его будут славить, и имя Яноша запишут в хроники, как самого могущественного и славного правителя.


Конечно, знающие люди не раз говорили ему, что герцог слишком опасен и хитер. Лучше сторониться его. Вот еще глупость какая! Это все сказки отца Якова. Он всего опасается и учит Яноша бояться всего и вся, но этому не бывать! Он ведь будет королем, и герцога не спасут ни золото, ни дружина. Слово короля намного весомей всей этой чепухи. Стоит ему только издать указ, как сотни людей кинуться исполнять его волю!


Принц кивнул себе, радуясь тому, что скоро должно произойти. Наконец-то он не будет серой тенью у себя в королевстве.


Сильный раскат грома вернул его к реальности, и Янош поежился. Заметно похолодало, так что жар очага уже не мог согреть его. Глупые слуги! Как они посмели построить такой холодный замок. Ведь это ясно, как божий день, что здесь дует из всех щелей, отчего внутри всегда так же плохо и мерзко, как снаружи.
Янош потянулся за сухими поленьями, аккуратно сложенными рядом с камином и подбросил парочку в огонь. Языки пламени взметнулись вверх, принимая угощение. И волна жаркого воздуха дыхнула в лицо принца.


Почему, собственно, он должен подбрасывать дрова? Разве это королевское дело? Почему же никто не суетится рядом, не следит за тем, чтобы камин дарил тепло? Впрочем, ответ был прост. Он сам напрашивался на уста. Слуги разленились, потеряли всякий стыд. Их также нужно было проучить. Казнить пару, тройку человек и насадить их головы на пики. Почему-то Янош был уверен, что такой метод будет действенней слов отца Якова о том, что нужно быть вежливым к людям, и поступать с ними так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой. Очередная глупость! Если слуг казнить, они уже ничем не смогут отплатить ему, так как будут мертвы. Янош рассмеялся. Ему нравилось чувствовать себя умнее старого наставника.


Эх, и почему он постоянно сует свой нос в его дела? Сколько не задавал себе Янош этот вопрос, ответ все никак не находился. Вот и сегодня утром старикан чуть было не открыл письмо, что предназначалось принцу. Просто возмутительно! Какое он имел право? Пусть Янош и не проявил желания сам его распечатывать, но это ведь не значит, что кому-то другому можно. Может быть он специально решил отложить прочтение свитка на потом. Интересно, где оно?


Янош поискал глазами свиток и нахмурился, не обнаружив его поблизости.
— Куда же он подевался? — пробурчал себе под нос наследник трона. Ему совсем не хотелось подниматься и отходить от пышущего жаром очага. Ведь на это созданы слуги, будь они неладны! Пажи, которых у него нет.
Янош вздохнул, разрываемый любопытством и ленью. Сделал еще одну неудачную попытку найти свиток рядом с собой и, наконец, сдался. Все-таки ему не давал покоя вопрос, что там было написано, и он чувствовал, что пока не найдет на него ответа, не успокоится.


Одно хорошо, что рядом не было отца Якова. Иначе тот непременно обрадовался бы, что принц начал интересоваться государственными делами и в кои то веки оставил свое любимое занятие, размышление у камина, чтобы сделать что-то полезное, как говорил священник. Нет-нет, старик не должен этого видеть! Никто не должен знать, что принц снизошел до того, что сам выполняет работу слуг…


Поднявшись на ноги, Янош подошел к длинному столу с красивыми резными ножками. Витиеватый узор в виде переплетенных дубовых листьев шел по краю столешницы, поражая своей красотой. Лучшие искусные мастера со всего королевства сделали его стол еще давным-давно и преподнесли в дар королю Варцлаву, когда у того появился наследник. С тех пор стол стоял в покоях принца. Только вот Яношу он не нравился. На его взгляд, он был слишком тяжелым, громоздким. Да и что тут говорить, принц редко пользовался им. Вот и теперь кроме толстого слоя пыли и пары старых фолиантов, которые принес еще отец Яков из башни, где хранились книги, на столе ничего не было.


Быть может, он положил свиток на полку, напряг Янош память, но та упрямо отказывалась вспоминать что-либо. Начиная злиться, принц подошел к стене. Тут он обычно ставил всякие безделушки, серебряные и золотые кубки, шкатулки, подсвечники с огарками свечей. В полумраке поблескивала даже парочка золотых монет, которые вывалились из туго набитого кошеля, лежавшего рядом, и застыли в пыли у самого края, готовые упасть на пол и затеряться.


Принц горестно покачал головой. Замковые слуги явно зарвались, забыли дорогу в его покои. Нет, это не может остаться безнаказанным. Янош даже решил вдруг, что больше герцога его злят все же эти никчемные люди, решившие погубить его. Поэтому первым делом он все же расправится с ними, и уже во вторую очередь с дядюшкой.
Убедившись, что на полках тоже ничего нет, Янош скрипя сердце наклонился и стал внимательно вглядываться в полумрак. Он уже успел порядком замерзнуть, да и поиски его утомили, но не быть ему Яношем, если он не найдет этот проклятый свиток. Наверняка он закатился в темный угол, как это обычно бывало с его вещами.
На полу также лежали всякие безделушки. К своему удивлению принц нашел нож в ножнах с костяной ручкой в виде пасти волка, подарок, который он потерял с полгода тому назад и даже думал, что его утащила вороватая челядь. Подхватив находку и засунув в кожаную сумочку на поясе, чтобы не потерять столь ценную вещь во второй раз, Янош заглянул под кровать, где наконец-то нашел послание.
Как оно там очутилось, оставалось загадкой, но Яноша это нисколько не беспокоило. Свиток был найден, и теперь можно было вернуться к теплому камину, его любимому месту в просторных и пыльных покоях.


Расположившись поудобнее и подобрав ноги, принц позволил себе улыбнуться. От жаркого ветерка по его спине пробежали мурашки. Он поежился, впуская в себя тепло, наслаждаясь им, согреваясь. Нет, ну и кто строит так замки, что тут так непростительно холодно! Быть может, Янош продолжил бы эту мысль, но все его внимание переключилось на свиток.


Странная печать в форме буквы «З» ничего ему не говорила. Не понятно, зачем и для чего поставленная на послание. Сломав темный воск, Янош посмотрел на вторую печать, принадлежавшую дому кузена Жана. Еще один родственничек. Хорошо хоть сидит тише воды, ниже травы, усмехнулся Янош. Вторая печать, поставленная на воске того же цвета, хрустнула в след за первой, и принц раскатал тонкий лист пергамента.


Ваше Величество!

Именем Господа заклинаю Вас пополнить
запасы пергамента, столь нужного писчим
мастерским Библиотеки Белых Вод, ибо, увы,
едва осталось сего благодатного материала в
наших  больших  хранилищах, некогда полных,
а теперь пустых.

В Белых Водах
Составлено

Чушь какая-то, подумал Янош и отбросил послание в сторону. Свиток с глухим стуком упал на пол и покатился по доскам.


Принц лишь качал головой. Это же надо, отправлять такую глупость срочным донесением. Неужели они думают, что, если он не читает обычные послания, он прислушается к просьбам каких-то монахов, решивших хитростью привлечь его внимание!


В душе Яноша поднималось негодование. Ничего они не получат эти писчие мастерские! «Может быть, издать указ, чтобы библиотеку и вовсе закрыли», - пришла принцу в голову светлая мысль. Поразмыслив немного, он все же решил повременить с этим. Не королевское это дело обращать внимание на всякие мелочи. Так он никогда не совершит великих деяний, вечно занятый просьбами и мольбами.


Янош вздохнул, продолжая бесцельно смотреть в огонь. Буря за окном все не стихала, воя и надрывно крича. Минуты медленно текли за минутами, и, казалось, ничего не менялось. Мысли как-то сами собой улетучились, уступив место глухой пустоте. Янош еще посидел так какое-то время, напрасно ожидая, что они вернутся, а потом поднялся.


Ему надоело находиться здесь. Пора было нанести визит в единственное место в замке, где Янош бывал столь же часто, как и в своих покоях, и место это было замковой кухней.


Принц бодрой, уверенной походкой направился к двери, распахнул ее и вышел в пустой коридор. Ветер, гулявший по замку, здесь ощущался сильнее. Он так и норовил ужалить Яноша, когда тот шел по винтовой лестнице, круто забирающей вверх. Принц знал, что сквозняки находят себе дорогу через бойницы, узкие оконца, специально проделанные в стенах, чтобы защитники замка могли обстреливать из них неприятеля. Как жаль, что, останавливая врага, они пропускали ветер.


На площадке этажом выше коротал время стражник. Толстый и высокий, он почти касался головой потолка. Стальной шлем с наносником он положил на каменный выступ амбразуры, а рядом с ним — арбалет. Впрочем, это была лишь дань традиции. Янош знал, что стрел у стражника с собой все равно нет, и единственным реальным оружием солдату служил меч.


Стражник, имени, которого Янош не помнил, был средних лет. Длинные темные волосы в беспорядке спадали ему на лоб и глаза, а на затылке наметилась лысина. На нем были грязного серого цвета шоссы  и красный стеганный акетон с гербом герцога. Голова дикого кабана с длинными клыками, застывшая на животе стражника в диком оскале, казалось, буравила мелкими, едва различимыми, глазками проходящего мимо наследника трона.


— Ваша Светлость! — застыл стражник в поклоне. Его голос был сухим и гулким, как сигнальный рог.


Янош прошел мимо с гордо поднятой головой, делая вид, что не замечает его. Он поступал так всегда, так как считал, что негоже наследнику трона опускаться до общения с простыми смертными: слугами, солдатами или нищей чернью. Он не видел особой разницы между ними, вечно чумазыми, грязными и бедными. Пусть радуются тому, что удостоились чести служить в замке! Здесь платят звонкой монетой, и, на взгляд, принца деньги эти слишком большие, раз казна все время пуста.


Поднявшись по лестнице, Янош попал в комнату с гобеленами на стенах. Полотна с изображением батальных сцен и охоты, столь любимые его отцом, как рассказывал ему отец Яков, почернели от сырости и налипшей грязи. И теперь сквозь темные пятна с трудом можно было различить гарцующих всадников и рыцарей с мечами, несущихся друг на друга. Гобелены словно умирали вслед за своим повелителем, одинокие и забытые всеми.


Что и говорить, Яношу было жалко красивые некогда картины. Раньше он подолгу любил рассматривать их, представляя себя там, на поле битвы с настоящим острым, как бритва, клинком. Потом принц незаметно для него самого охладел к гобеленам и не останавливался более перед ними, ограничиваясь лишь любопытным взглядом, словно для того чтобы удостовериться висят ли они еще или истлели. «Как только могли слуги бросить погибать такую красоту?» - каждый раз качал головой Янош, проходя мимо.


За комнатой начинался длинный зал, где проводились пиры. Ряды массивных широких столов и лавок, украшенных резьбой, заполняли собой помещение, оставляя посередине проход, достаточный для того, чтобы свободно пройти через весь зал.
Сквозь узенькие стрельчатые окна, расположенные вдоль стен, струился тусклый скупой дневной свет. По мутным от времени и присохшей пыли стеклам текли ручейки воды, рисуя причудливые, не похожие друг на друга узоры. Казалось, дождю нет конца, до того он был сильным и яростным. Давненько не видел Кемцень такой бури!
Обеденный зал был чище и опрятней остальных уголков замка. Здесь чувствовалось, что столы хоть изредка, но протирают, а полы моют. Следов жира и пивных пятен было так мало, что их можно было не брать в расчет, запекшегося воска с четырех огромных деревянных люстр, висевших под потолком, не было видно вовсе.


Что ж люди на кухне знали свое дело. Молодые поварята, сыновья старухи, которая заправляла готовкой пищи, часто наведывались в обеденный зал с тряпками и наводили порядок. Как ни был запущен замок, его дядюшка очень не любил, когда его гости, приглашенные на обед или ужин, видели грязь. Хитрый лис попросту боялся упасть в глазах вассалов! Уж кто-кто, а Янош знал это наверняка.


Дверь в конце зала была приоткрыта, и теплый, почти горячий воздух ударил в лицо принцу. На кухне всегда было жарко, ведь работа здесь не останавливалась ни на минуту. Многочисленная челядь что-то резала, помешивала в больших железных котлах, мыла, скребла, словом делала все, чтобы угодить знатным обитателям замка. В первую очередь ему, Яношу, как думал принц, не догадываясь о том, что люди, работающие здесь, просто боятся прогневить герцога и его людей.


Стоило Яношу переступить через порог, как жизнь на кухне замерла. Разговоры и смех смолкли. Слуги сухо приветствовали принца и продолжали работу. Здесь к Яношу уже давно привыкли, и если раньше на него бросали косые неприветливые взгляды, то теперь платили ему тем же, чем и он им, то есть попросту не замечали. Только невысказанное напряжение повисало в воздухе каждый раз, как принц приходил сюда.
Впрочем, Яношу было все равно. Ему даже нравилось, что слуги еще усерднее трудятся под его присмотром и не отвлекаются на всякие глупые разговоры и сплетни, вести которые они так обожают.


В полной тишине, нарушаемой лишь глухим перестуком дождя и ревом огромных размеров очага, на котором запекался на вертеле поросенок, Янош внимательно осмотрелся. Помимо жаркого, по-видимому, на обед планировался большой пирог. Деревянное блюдо с пышным тестом стояло на одном из столов, а рядом в деревянной кадке лежали большие красные яблоки. В котлах что-то булькало, и ароматный запах щекотал ноздри. Янош готов был поспорить, что сегодня его ждет маленький праздник, и повара решили приготовить его любимое блюдо — мясное рагу с грушами и еще чем-то. Наследник трона не особо задумывался над тем, чем его кормят, главное чтобы было вкусно!


Заметив принца, пожилая женщина, бойко крошившая острым ножом зелень, вытерла руки о фартук и бодрым шагом направилась к очагу. Это и была та самая кухарка, следившая здесь за порядком. На вид ей можно было дать лет шестьдесят, только, как это обычно бывает с женщинами, ей давно уже перевалило за седьмой десяток. Сегодня на поварихе было коричневое шерстяное платье и черные башмаки. Длинные седые волосы, собранные на затылке в хвост, и крючковатый нос с горбинкой придавали ей умудренный и одновременно грозный вид. Она была очень толстой, с крепкими большими руками и ногами, точно великан из детских сказок. Не удивительно, что тут ее слушались и беспрекословно выполняли ее поручения.
Кухарка застыла у котла, заглянула внутрь и, взяв из руки стоявшего рядом слуги половник, помешала булькающее варево. Попробовав рагу на вкус и кивнув в знак одобрения, она зачерпнула половником еду и положила ее в серебряную тарелку.
По сложившейся уже давно традиции, Янош всегда кушал на кухне, не желая делить стол с дядей и его прихвостнями, слушать их несмешные шутки и отвечать на глупые расспросы о том, как ему живется или чем он занимается в свободное время. От таких посиделок Яноша тошнило. Они были ему неприятны. Он не знал, как ему избежать этого, пока однажды не нашел способ.


Принц случайно забрел на кухню и наелся до отвала. Кухарка тогда лишь посмотрела на него протяжным тяжелым взглядом, но ничего не сказала. Да и что она могла ему сделать, ведь он наследник трона. С тех пор Янош каждый день приходил сюда и пожилая женщина кормила его лучшими блюдами на свете. Слуги даже принесли ему отдельный стол и кресло, красивое и удобное, под стать его высокому положению.
Усевшись в него, Янош, изрядно проголодавшийся, навалился на еду. Мясное рагу было превыше всех похвал. Только что с печи, оно дарило телу тепло, согревало. Перед принцем поставили кувшин с разбавленным вином и фрукты. Затем, различные сыры, орехи с медом и другие блюда, не менее вкусные и сытные. Что ни говори, а повара в замке знали свое дело!


«Нужно будет издать указ, чтобы еду носили в его покои», - подумал Янош, вдоволь накушавшись. Конечно, тогда со славной традицией будет покончено, но и отпадет необходимость идти так далеко на кухню. Принц улыбнулся сам себе, радуясь удачной идее и тому, что жизнь не так уж плоха, как ему казалось утром.


Встав из-за стола, он подхватил спелое сочное яблоко и, откусив, пустился в обратный путь, в свои покои. После трапезы, его настроение заметно улучшилось. Он даже стал насвистывать песенку себе под нос.


Дверь в его комнату почему-то оказалась открытой. Янош еще успел подумать, как это странно, ведь он точно помнил, как ее запирал. Угли в очаге еле тлели, отчего было холодно и неприятно. Нагнувшись, чтобы подбросить парочку дров, Янош краем глаза заметил какое-то движение. Нахмурившись, он распрямился, вглядываясь в полумрак, переводя взгляд с окна на кровать и дальше на полки и шкафы. «Наверное, показалось», - решил он, и, повернувшись, встретился глазами с высоким незнакомцем.


Недоеденное яблоко выпало из ослабевших пальцев и покатилось по полу.