Глава 14

Библиотекой это было трудно называть. Скорее кладовка, заставленная медицинскими справочниками, словарями и энциклопедиями, в котором толпилась горстка людей.

         Но компьютер там и вправду имелся. Правда, старенький, заезжанный, с широким монитором. Рената быстро прошмыгнула к нему и включила блок питания. Ей казалось, что экран загружался вечность. За эти нескольких кратких мгновений в нее успело просочиться столько отчаянной надежды, упорства, озлобленности, зависти, корысти и смрада той кучки, что ей хотелось визжать и крушить все вокруг.

           Девушка знала, что для неё все только начиналось, но не могла отделаться от чувства обреченности. Она не хотела всю жизнь впитывать, словно губка, чужие эмоции, не всегда приятные, а потом блевать в туалете. Не спать ночами и по утрам склоняться от одной стены к другой, прятаться от солнца, потому что болят невыспавшиеся глаза с полопавшимися капеллярами. Она не желала быть чьей-то прокладкой, носовым платком, памперсом или круглосуточным телефоном доверия. У нее должна быть своя жизнь. Свое предназначение.

           Поэтому Рената должна была как можно скорее справиться со своей странностью, найти к ней инструкцию и отключить. Она не собиралась всю жизнь быть бракованым товаром. Уж лучше быть как все. Помедлив минуту, девушка набрала в поисковике: «Распознователь чужих эмоций». Интернет выдал ей бесчисленное количество ссылок и веб-адресов экстрасенсов, магазинов детекторов лжи, психиатров и психологических семинаров. И даже одного казино, как ни удивительно.

           С раздажением стерев запрос, Рената набрала новый: «Чувства вне человека». Она готова была поклясться своей памятью, что не получит в ответ на это детектор лжи или шарлатанов. На экране высокочило двадцать четыре статьи с мифологией и философией. Девушка честно прочла от первой и до последней, и на третьем с конца абзатца у нее уже болели глаза, но подсказок по-прежнему не было. Хотелось плакать, но она боялась навредить исцеленной коже.   

            Рената опустошенно откинулась на спинку стула, проведя рукой по волосам. Она ощущала себя одноразовой банкой знаний, эмоций и историй, и это точно были ее чувства. Девушка знала, что они принадлежат ей, как если кто-то попытался бы доказать, что теорема Пифагора состоит не из суммы квадратов катетов прямоугольного треугольника, а теорема Герона — не из произведения периметра и разностей периметра с одной из сторон. Но не смотря на это, все равно обидно было осознавать себя одноразовой, даже если ее заполняли бы золотые слитки и бриллианты.

            Память Ренаты была соткана из света и тени, палитра мира расплывалась перед ней. Взгляд девушки искривлялся и преломлялся перед линзами жизненной мудрости, подкручивался на микроскопе Вселенной. Она толком не понимала, где находится, пока не вспоминала. Авария. Кома. Пробуждение. Больница. Амнезия. Шрамы. Наркоз. Приступы. Настоящий голливудский триллер. Рената чувствовала, как ее голову овивает терновый венец, впиваясь волосками и колючками в следы от рубцов.

            Наконец на нее обращает внимание та группка людей. Изумление, пренебрежение и злая ирония просочивается ядовитыми миазами в Ренату. Она ощущает себя боксерской грушей, которую бьют из бесполезной ненависти, чтобы выпустить пар. И ей хочется также лупить по кожаной подушке, пинать и царапать ее, пока из утроба не посыпится песок. Пронзительный многовольтный и стоджоульный испуг потрясает девушку. Как бы она не завидывала людям, прежде ей никому не хотелось причинять вред или боль, прежде подобные гнилые мысли не посещали ее сознание. И вот теперь она сидит в пыльной крохотной библиотеке лесной больницы и всерьез рассматривает перспективу кого-нибудь ударить. Возможно, даже ребенка, который не сможет дать ей отпор, но сведет с ума своими слезами противных взрослых.

            Ренату передергивает. Она цепляется себе в коленку, и боль отрезвляет ее. Девушка понятия не имеет, какая муха ее укусила. Она лишь помнит жажду крови, криков, паники, мрачного удовлетворения, сытости и потока негативных эмоций. «Вот оно». Ее передергивает снова. Она даже не сразу разобрала, что эти чувства и желания принадлежат не ей. Эмоции — во всем виноваты они. Люди послали ей черные и злые эмпатические потоки, и, приняв и переварив их, Рената захотела большего. Она с ужасом вспоминает наркоманов, умерших от передозировки или нехватки марихуанны / плана / гашиша / амфетамина / морфия / опиума, бомжей с алкогольным отравлением и курящих, ставших жертвой рака.

            Она вспоминает собственное снотворное, без которого загибалась в такой же ломке. Таблетки казались ей наихудшей зависемостью, сильно концентрированным героином, но теперь девушка понимает, что есть отрава похуже. Чувства. Настроения. Состояния. Ощущения. Энергетика. Эмоции. Стоит ей только впитать чуть-чуть чужой обиды, как она уже превращается в кровожадного гангстера. Что же с ней будет, если поблизости окажутся убийцы и маньяки?..

             Встрепетнувшись, Рената клацкает по кнопке системного блока и отстраняется от компьютера, как от Дракулы. Прежняя же группка ребят подшучивает над ней в стороне, хихикая в зажатые кулаки, метая острые взгляды и сыпя красноречивыми сарказмами. Едва ли пальцами не тыкают, словно на средневековую ведьму. Девушка насупивается, ерзает, обнимает себя руками, ощущая раздетой донага. Образ за образом приходят, прилетают, выпрыгивают и приплывают к ней из жестоких, малодушных и поверхностных голов подростков. Кем только они не представляют Ренату: и зеленокожей инопланетякой, и воскресшей старухой, и запутавшейся по пьяни в своей паутине паучихой, и уродливой мутанкой из Чернобыля.

           Девушка с трудом вспомнает, что такое Чернобыль и где он находится. «Интересно, а пауки и вправду пьют? Что у них за алкоголь? Кровь мухи? Паучий «Джек Дэниелс»? Быть может, они гонят собственный самогон?». Лишь одна голова ограждена от пустых, бесстолковых и оскорбительный мыслей. В ней царят относительная гармония и согласие с логикой и убеждениями. Она истончает благоухающее спокойствие, миролюбие, сосредоточенность, сдержанность и легкий испуг.

          Рената хочет отыскать эту «голову». Судя по оттенку и акценту это девушка. В ее образах скачат картины импрессионистов, схемы плетения фенечек и рецепты миндального печенья. Рената старается абстрагироваться от лишних эмоций и кинуться на теплый, солнечный зов. Она со всей силы мысленно отталкивает отвратительные, мерзкие и нетерпимые эмпатические потоки, представив, что они все помещаются в один футбольный мяч. Сконцентрировав на нем внимание, девушка со всей силы пинает его в тающую пропасть. Для нее важен лишь один поток, и она переносит его в форму леса.

            С наслаждением заходит в его тишь и тень, делает шаг навстречу древесному запаху, перешептываниям листьев. Прислушивавшись к голосу внутреннего колодца, она бросается на аромат миндальных печений, на хитроспления ленточных кос и штрихи художников. Ей кажется, что она стоит уже почти у самой двери, и стоит ее только дернуть, как покажется непорочный и безупречный разум той девушки. Ее страхи. Планы. Мнения. Заметки. Мечты. Ее эмоции — такие желанные, такие легкие, приятные, аппетитные, вкусные, сладкие, нежные, воздушные, шоколадные.

           И тут позабытый футбольный мяч, облетев земной шар, врезается ей в затылок и сбивает с ног. Рената дергается как от толчка, цепляется в монитор старого компьютера и возвращается в реальность. Моргает. Шланг кармы обратно выплескивает на нее низменные эмоции. Стол вонзается в обнаженную кожу рук занозами. Оглядев горстку, она замирает.

           Трое парней, стоящих по флангам и курившим «Мальборо», точно не могут стать теми, кого ищет Рената. Зато между ними стоят три девицы. Одна из них вплотную липнет к брюнету, почти повиснув, будто половая тряпка, на его плече, и заглядывает в его прокуренный рот. Она точно не может стать той светлой «головой», и для этого даже не надо улавливать эмпатические потоки. Текста с вердиктом деградации и отупения на ее лице хватает с такой лихвой, что негде даже поставить точку. По левой диагонали от нее стоит с виду более приличная подруга, с увлечением погруженная в смартфон. Навряд ли она еще может думать об искусстве, фенечках и миндальном печенье. Если только не сидит в какой-нибудь социальной сети.

           Но спина к спине к последней пристроилась веснусчатая альбиноска. Она с жалостью взирает на Ренату, и стоит только их взглядам пересекнуться, как светлая «голова» вздрагивает. Рената улыбнулась бы, не мешай ей повязка. Ещё раз с наслаждением втянув эмпатический поток девушки, точно апельсиновый сок через соломинку, она чувствует, как возвращается ночная тошнота и слабость. Пора «выключать» чувствование. Ей надо срочно убираться из людных мест. А людным сейчас для нее может стать любой уголок, где есть хоть один человек. Особенно с ярко окрашенными эмоциями.

           Но перед бегством Рената ощущает, что кое-что обязана сделать. Набравшись смелости, она встает и подходит прямо к компании. Ребята смолкают, оборвав смех, и пораженными взорами пригвождают ее к полу. Но впитывая положительно заряженные, совершенные эмоции альбиноски, девушка чувствует себя бесстрашной и ту хочет тоже избавить от страха. Пусть в ее прекрасной «голове» останутся лишь благоухающее спокойствие, миролюбие, сосредоточенность и сдержанность.

          — Если внутри тебя нет храбрости, ты претворись, что она есть хотя бы снаружи. Люди, как правило, не отличают одного от другого.

           И Рената выходит. Еще никогда она не ощущала себя настолько в своей тарелке, и чувство тихого торжества, маленькой победы не оставляет ее. Единственное, что ее печалит, — невозможность передать свои эмоции окружающим. Она может «слышать», «видеть» и «прикасаться» к их эмпатическим потокам, а те должны довольствоваться своей закрытой системой ощущений. Быть может, это и хорошо. Правильно. Естестественно. Приятно природе. Допустимо обществу.
      
           Рената и сама еще час назад считала адскую способность проклятьем, расплатой за выживание, но теперь смущена и огорчена собственными эмоциями. От нее никак не отлипляется, словно жевательная резинка, настойчивое чувство, что она помогла кому-то. И гармония с собой, перенятая у незнакомой альбиноски, остается с ней по-прежнему. Научив девушку не бояться, Рената сама запомнила как. «Если внутри тебя нет храбрости, ты претворись, что она есть хотя бы снаружи. Люди, как правило, не отличают одного от другого». Даниил Данильевич говорил ей похожее, только другими словами.
 
            Поэтому она останавливается, замирает и прислушивается к своему сердцу. Сегодня оно, проникнувшись сочувствием к хозяйке, говорит с ней. Оно велит бороться, и Рената обещает своему внутреннему судье сражаться до конца. Она отвоюет право на обычную жизнь и вернет свои воспоминания. Обязательно.

           — Там, в библиотеке, — говорит девушка, подойдя к ближайшему ресепшну, — курят трое подростков.

           Идя в столовую на обед, Рената уверена, что теперь светлая «голова» найдет себе более достойных друзей. А она сама прожила первый полезный день — не просто прожгла его, потому что так надо. Потому что так требует от нее негласное законодательство мира.

           — Привет, — дружелюбно произносит девушка своей соседке, вернувшись с вечерних процедур.

           Та сидит на своей кровати у окна и наблюдает за детской площадкой. Спустя почти две недели Ренате это поведение кажется смешным, но она помнит, как после пробуждения ей тоже ничего иного не хотелось. Не жить — следить за жизнью. Быть неотступным и неотрывным архангелом. Сегодня же девушка ни за какие коврижки не променяет шанс жить за тихие посиделки углу.
   
            Девушка оборачивается на голос Ренаты и, к удивлению той, улыбается. Ее водянистые глаза преображаются и становятся уже не такими безобразными.

            — Извини, мы не успели сегодня познакомиться, — говорит она голосом без изъяна. — Меня зовут Геля.
 
            Рената кивает. В нее наконец льется поток эмоций новой «пищи». Смущение. Любопытство. Симпатия. Беспокойство. Проникнувшись добрыми чувствами к соседке и доверием к ее эмпатическим нитям, она не сдерживается и улыбается в ответ.
 
            — Рената, — девушка садится на край своей кровати. — Ты до сих пор в больничной сорочке, — участливо замечает она. — У тебя нет другой одежды?

             Геля задумчиво мнет голубой край пижамы. Непонимание. Отсутствие интереса. Безопасность. Пожимает плечами.

          — Мне в ней удобно.

          Рената подбирается. Она точно также считала в свои первые дни «После».

           — Я тебя не видела сегодня в столовой, — меняет она тему. — Ты ешь в палате? Или в кафетерии? У тебя есть друзья? Если хочешь, я могу сидеть с тобой за одним столиком.

            Геля оставляет ее предложение без ответа и вновь сияет улыбкой. Ренату настигает тот же поток эмоций. Смущение. Любопытство. Симпатия. Беспокойство. Дежавю? Сбой в способности? Она хмурится.

           — Я — Геля.
 
            — Я знаю! — добродушно смеется Рената. — Так мне сесть с тобой завтра за завтраком?

             — А как тебя зовут? — она склоняет голову набок.

            Болезненно белые пальцы комкают голубую сорочку. Водянистые глаза растерянно бегают из стороны в сторону. Грудь прерывисто взымается. Колени дрожат. Пятки почти незаметно и бесшумно стучат по полу. Интерес. Симпатия. Волнение. Предвкушение. Непонимание. Дикость. Она сбита с толку. Никаких ассоциаций при виде Ренаты.

            — Ох... — роняет девушка, поняв, что новая подруга УЖЕ ее не помнит.

            — Я — Геля, — улыбается та в третий раз, с энтузиазмом распрямившись. Словно заезжанная пластинка.

            Водянистые глаза вновь не так безобразны.

            — А я — Рената, — слегка машет рукой девушка, чтобы скрыть отпечаленность. Хотя маска ей в этом безупречно помогает.

            — Приятно познакомиться, Рената. Я посплю? — кивает Геля и с головой укрывается одеялом.

           Рената тревожно глядит на уже посапывающую соседку, гипнотизирует свою коленку несколько минут и, выключив свет в палате, заходит в душевую. А потом она вновь сражается пол ночи с рвотой.