1. Удивительное время

Я начинаю писать о событиях 1966-го года в Академгородке, и это время вспоминается, как время радости, когда утром просыпался с готовностью горы свернуть, а вечером ложился спать с сожалением, что день уже закончился.

Это было время успехов и в профсоюзной, и в научной работе. Это было время дружной работы и в Институте, и в профсоюзном комитете. Это было время постоянного комплексного чувства рациональной неудовлетворенности и иррационального удовлетворения. время всё новых и новых задумок и воплощения их в реальные дела. Время понимания, что нужно делать, умения организовать работу и воплощения задуманного – дружной работы всех звеньев, не только команды, но и тех людей, с кем мы постоянно взаимодействовали.

Удивительное было время. Если были споры, то не о том, что делать, а как. Вокруг была какая-то благожелательная атмосфера, я не помню, чтобы отравленный воздух дул из какой-либо щели в Академгородке.

Мы твердо знали, кто не с нами, и в то время нам казалось, что они не были против нас. Правда, мы считали, что не даем им повода для критики. Как впоследствии оказалось, это было не так. Им повод был не нужен. Они могли обойтись и без него.

Даже если надо было нарушить закон, они перед этим не останавливались. Нарушали.

Им было всё позволено. Я всё это понимал, но был как бы убаюкан их бездействием.

И не просто бездействием, а даже сотрудничеством. Хорошим отношением. Ничто не вызывало критики с их стороны. Всё встречало поддержку. Они не показывали, что они главные и будет так, как они решили. Ни в какие вопросы не вмешивались, ничему не мешали.

Все предложения, с которыми мы входили в райисполком, принимались. Более того, нас просили их подготовить. Мы более компетентны во многих вопросах, и это понималось и принималось. Без нас не решался ни один вопрос жизни Академгородка, и наше мнение было решающим.

Я сейчас пишу эти строки и удивляюсь: неужели это было возможно. Это время так контрастирует с тем что было спустя лишь два года. Правда, началось раньше – через год.

Тем не менее, всё так и было, как я пишу.

Партийные органы были начеку, когда кто-либо выступал с критикой внешней или внутренней политики партии и правительства. Или сомневался в правильности тех или иных решений, принимающихся где-то там, наверху.

Вот тут они возникали немедленно, начинали разбираться, проводили собрания… Они не могли ничего дополнительно объяснить, поскольку сами не располагали никакой дополнительной информацией, считая, что и так всё ясно.

«Партии надо верить!» – это главный постулат, которым мы должны были руководствоваться. 

«Партия думает и решает за всех! Партия не может ошибаться!» – это вбивалось нам в головы.

Правда, мы в это время уже знали, что партия может ошибаться. И ошибается. И уже ошиблась не раз и не два. Причём некоторые её ошибки были чудовищными.

Это, конечно, списывалось на «культ» одного человека – вождя, но разве решения не принимались коллективно – политбюро (президиумом) ЦК, самим ЦК, конференциями и съездами.

Я ещё раз хочу подчеркнуть, что сомневаться во всём было вообще отличительной чертой научного работника. Мы бы ничего в науке не сделали, если бы постоянно не сомневались.

Естественно, мы сомневались и в правильности решений партийных органов.

Сомневались, но помалкивали. Помалкивать, держать в себе сомнения нас научила жизнь. Делились мы только с близкими по духу людьми.

Но при массовом стукачестве можно ли было в ком-то быть уверенным?

Вот каким было удивительное время Академгородка в начале одна тысяча девятьсот шестьдесят шестого года.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/03/18/380