Пётр

Из повести "Иногородцы"

Пётр засыпал овса в последнюю кормушку, и отёр пот. Теперь все лошади были накормлены. Пока они едят можно немного передохнуть, а там снова привычная работа, чистка коней, стойл, сбруи, ну и много ещё чего. Мало ли забот у конюха. От зари до зари работы хватало.
Вот уже скоро год, как он работает здесь, на конезаводе. Конезавод был большим. В четырёх конюшнях, выстроенных квадратом, содержались восемьсот лошадей. Здесь их разводили, дрессировали, готовя к службе в армии. Ведь боевой конь особенный. Он тоже воин, и врага копытами забьёт, и раненого хозяина с поля боя вынесет, и пушечных залпов не испугается, и на смотре выучку покажет. А это всё плоды дрессировки. Многое, конечно, зависело и от характера лошади, но здесь постоянно улучшали породу, а не годных к строевой службе  выбраковывали. Нет, не убивали, конечно, продавали по сходной цене. Потом эти кони возили кареты и дрожки, ну а самые неказистые трудились в полях.  Лошади везде нужны.
Выйдя во двор, Пётр глянул на небо, где уже поднялось утреннее солнце, потом оглядел двор, и оторопел. По огромному двору прямо на него шла молодка. Тёмные глаза весело поблёскивали из-под надвинутого платка. А сама она была вся такая нездешняя, такая необычная, ладная, статная, в кожаных сапожках, что Пётр разинул рот от удивления.
- Ну, и чаво рот раззявил-та? Мотри, карга залетит!
И она рассмеялась так весело и заразительно, что Пётр, не успев обидеться, засмеялся тоже.
- Да ты откуда такая взялась то?
- Кака така?- лукаво спросила женщина и стрельнула на Петра глазами. Красивый мужик ей понравился сразу.
- Ну, ненашенская. У нас бабы не такие.
- А у нас такие! И чаво уставился? Аль не нравлюсь?
- Нравишься! Токо вот не пойму, откуда ты взялась?
- Да с Яика мы, Урала по-нынешнему, табунок пригнали породу вашу улучшать.
Пётр огляделся, и только сейчас заметил в углу двора небольшой табун коней. Кони были степные, полудикие, привыкшие к вольным просторам, они нервничали в этом каменном мешке,  но в них опытный глаз сразу видел и стать, и резвость. Хороши были кони. Рядом суетились табунщики, стараясь успокоить животных, а к ним уже подходил управляющий конезаводом. Раньше бы Пётр подошёл поближе посмотреть на конское пополнение, но сейчас собеседница его интересовала больше.
- А ты-то чо с табуном, за мужем увязалась, что ли?
- Ишь ты, шустрый какой! Всё-то тебе надо знать.
- Ну, коль не отвечаешь, значит не за мужем, а то б сразу сказала.
Женщина посерьёзнела.
- Погиб мой казак, вдовствую. А с табунком, мой братка главный, вот я и поехала с ним. На мир посмотреть.
- Ну и как? Нравится?
- Хорошо тут у вас. Леса кругом. Токмо у нас лучше. Выйдешь в степь, и от края до края земли всё видать, а ковыль седыми волнами вокруг ходит, как в половодье на Яике.  Красота!
- И что? Деревьев совсем нет?
- Есть, только вдоль рек да в урочищах.
- А чья ж земля то эта? Почему на ней хлеб не растят?
- Да ничья, обчая. А хлеб растим на других землях, к Яику поближе. А тут скот пасётся.
Пётр пытался представить себе, как это от края до края одна степь? И земля ничья. Здесь в нижегородчине, любой клочок земли кому-нибудь да принадлежал. Все пригодные земли давно были распаханы и засеяны, леса и луга тоже имели своих хозяев. Вот за конезаводом огромный заливной луг, собственность конезавода, лошадей там пасли, сено заготавливали. А вот чтоб земля ничья… Да как же такое быть-то может?
- А скота-то много?
- Много. У наших Овчинниковых только коней раза в три больше, чем здесь, а уж баранов и вовсе не счесть.
- И у крестьян у всех лошади? - продолжал расспрашивать Пётр.
- Нету у нас крестьян, у нас казаки, да киргизы. У всех кони есть, как же казак без коня? Ну а киргиз тем более.
- Слышь, а как тебя зовут-то хоть?
- Дарьей кличут.
- А меня Петром.
- Петя, Петя, Петушок, - дурашливо запела Дарья, одарив Петра горячим взглядом тёмных глаз. – Покажешь мне ввечеру окрестности?
- Покажу. На закате к воротам подходи.
Разговор пора было заканчивать. Вокруг уже сновали люди, и с интересом поглядывали на беседующую пару, а старший конюх, приятель Петра Иван, который и помог ему устроиться здесь на работу, потихоньку грозил Петру кулаком, но беседу прерывать не стал.
Дарья пошла к своим, а Пётр нехотя отправился в  конюшню. Разговор о вольных землях не выходил из головы. А смуглое, слегка скуластое лицо и особенно горячий взгляд тёмных глаз новой знакомой запали в душу.
Пётр чистил стойла, когда его позвал Иван.
- Петька, пойдем пополнение принимать. Часть коней к нам определили.
Отложив вилы, Пётр пошёл вслед за Иваном. Внимание привлекал каурый жеребец, он нервничал, не хотел заходить в тесную конюшню, два казака еле удерживали его.
- Красавец! А зовут-то как?
- Тулпаром.
- Это как? - не расслышал Иван,- Тулупом что ли?
- Сам ты тулуп, деревня. Тулпар – крылатый конь по киргизски. Он на байге завсегда первым приходит.
- А что это за байга такая?- поинтересовался Пётр
- Да скачки степные.
- Да что ж вы такого ценного жеребца да к нам отправили? – подколол Иван, обидевшись на тулуп.
- А у нас и получше есть, и побыстрее, а энтот пущай вашу породу улучшает,- и казак озорно блеснул глазами.
Вот по этому, озорному блеску глаз,  Пётр сразу и догадался, что это и есть брат Дарьи. Глаза у них были одинаковые, и задор тоже. Сразу подумалось, придёт молодка к воротам на закате, или обманула? А сердце чуяло, что придёт, и сладко замирало от этой мысли.
Закат только начинался, а Пётр уже стоял за воротами, гадая, придёт или не придёт. Он знал, что гостей разместили в коннозаводской слободке – нескольких бараках неподалёку от конезавода. Сам он тоже ночевал там, до села было двенадцать вёрст, каждый день не натопаешься. Так что к жене с детьми он попадал только в редкие выходные да на праздники.
Село называли по-разному. Когда-то оно звалось Пеля Хованская, по фамилии хозяев села, потом имение купили князья Голицины, и село стали называть Голицыно, потом Столыпино, по имени новых хозяев, а когда в селе построили Христорождественскую церковь, за ним прочно утвердилось название Рождествено.
Столыпины были прогрессивными помещиками. После реформы 1861 года, когда всем крепостным дали волю, они быстро наладили хозяйствование на новой основе, а чтоб крестьяне лучше соображали, решили открыть школу для мальчиков. В новых условиях это было необходимо. Обучение шло серьёзное, за основу взяли программу реальных училищ. Школа просуществовала недолго, но Пётр с братом успели её закончить. Учились они с удовольствием, перед ними совсем новый мир открывался. А вот другие ребята не слишком стремились преуспеть в науках, крестьянская работа была им понятнее и привычнее, чем книжная премудрость. Школу закончили немногие, большинство одолело только программу первого, в лучшем случае второго классов. То есть научились кое-как читать, писать и считать.
Брат пошел служить по армейской линии, и скоро был произведён в унтер-офицеры. А Пётр остался в селе, где проживала вдовая мать, к ней он и привёл молодую жену. Большого хозяйства у них не было, земли тоже, приходилось наниматься на работу то туда, то сюда. Работа была чёрной, платили мало, а чаще и вообще не платили. Нечем было, село было небогатым. А уж для грамотного человека дела и вовсе не находилось. Тем паче, что почти все сверстники Петра были грамотными. Друг детства Иван, уже давно работавший на конезаводе, говорил, что там заработки хоть и не велики, но поболе будут, а главное постоянны. А когда ушёл один из конюхов позвал Петра, без протекции попасть на конезавод было сложно. Желающих, хоть отбавляй.
Заработка едва хватало, чтоб кое-как прокормиться с семьёй, а вот выкарабкаться из нищеты не получалось. Да и работа была тяжёлой, грязной, и от зари до зари. Поэтому и поразили Петра рассказы о вольных степях на Яике.
Об Уральске он слыхал и ранее. В гости к господам приезжал как-то их родственник, важный генерал. Ему показали школу. Генерал посмотрел программы, поспрашивал учеников, остался доволен. Похвалил свою родню, и сказал, что сам в Уральске много школ пооткрывал, и даже театр. Вот про вольные степи он ничего не рассказывал. А Петру название города запало в душу, хотелось там побывать, посмотреть, что за город такой, что сам генерал хвалит. Он даже на карте его нашёл, на самом изгибе Урала-Яика маленькая точка. Потом всё это забылось, а вот сейчас, после встречи с Дарьей, снова всплыло в памяти.
Закат уже пламенел вовсю, когда появилась Дарья. Пётр увидел её издалека, лишь только  фигурка показалась в конце слободской улицы, и пошёл навстречу.
- Ну, давай, показывай, чаво тут у вас интересного, - вместо приветствия сразу сказала Дарья.
- Пойдём, речку нашу покажу, Рудню.
Путь был недолог. Слободка строилась параллельно  берегу. Здесь было шумно, ребятня плескалась в неширокой речке, при этом орала, визжала, ревела, как и положено ребятишкам. Пётр с Дарьей пошли вдоль берега в сторону лугов. А по дороге Пётр рассказывал:
- Речка наша не простая. Впадает в другую реку, под названием Алатырь. Говорят, есть на этой реке бел-горюч камень Алатырь, по нему и реку так назвали. Не простой это камень, а пуп земли. Коли влюблённые к нему придут, так камень им поможет, чтоб никогда не расставались, а кто камень тот найдёт, да письмена тайные прочитает, тому счастье будет великое. Только вот пока ещё никто тот камень не нашёл, прячется он от людей, не каждому покажется.
- Неужто правда?
- Так люди говорят, сам не видел.
- А може, тот камень вовсе и не у вас, а у нас, - лукаво сказала женщина. -  У нас-то в Ханской роще тоже камень запрятан, да и найти его тоже не кажний может. А вдруг это ваш Алатырь и есть?
- Да кто ж его знает, может он, а может и другой какой.
Пара присела на поваленную то ли бурей, то ли половодьем лесину. Пётр задумчиво смотрел на вяло текущую воду, и думал о волшебном камне, о загадочном далёком городе, где очень хотелось побывать. Но больше всего его мысли занимала соседка.
- Ну, чаво молчишь-то, будто в рот воды набрал? Рассказывай, чего тут у вас ещё интересного есть,- и она игриво толкнула Петра локтем.
Рассказывать было особенно нечего. И Пётр, в ответ на игривый жест, обнял Дарью за плечи.
- Но, но! Лапы-то убери! Ишь, скорый какой. Ты вот что, приезжай-ка к нам в Уральск, не дело мужику на конюшне горбатиться. Там тебе получше работу найдём. А я уж так и быть тебя на постой возьму, - она игриво засмеялась.
- Да я женат.
- Ну, жана – не стена, отодвинуть можно.- И Дарья с весёлым смехом вскочила с бревна, - Догоняй!
И молодка побежала в сторону луга, где стояли копёшки уже скошенной травы. Пётр побежал за ней, и они смеясь повалились на свежее душистое сено. Поцелуй был долгим и горячим, но Дарья снова посерьёзнела.
- Побаловали, и хватит. Вот, коли приедешь, тогда и поглядим. Спросишь на улице Стремянной, где Дарья-вдовица живёт, кажний укажет. Хозяйство у меня справное.
Молодые люди не спеша шли через луг в сторону конезавода.
Утром казаки уехали на свой загадочный Яик, а Пётр пошёл в конюшню. Специально для Тулпара прихватил угощение – кусочек сахара. Протянул на ладони. Однако, гордый конь угощение не принял, отвернулся. Но стойло убрать позволил, только нервно перебирал ногами и косился в сторону конюха. Засыпав жеребцу свежего овса, Петр вышел из стойла.
Ну, ничего, мы ещё подружимся, - подумал он про себя. Этот конь, каким-то таинственным образом притягивал к себе Петра. Возможно потому, что он напоминал о Дарье. У Петра из головы не выходила красавица-казачка и её предложение. А может и правда, бросить всё и рвануть на Яик?
Через несколько дней Петр повёл Тулпара в манеж. Застоявшийся конь шёл спокойно, он уже начал привыкать к Петру, брал у него с рук немудрёное угощенье, не нервничал, когда тот заходил в стойло, позволял себя оглаживать, чистить. Но тут, как назло, Васька вывел во двор Грома, признанного вожака. Тулпар, почуяв соперника, сразу рванул так, что Пётр не смог его удержать, и полудикий конь хватанул зубами красавца Грома. Петр огрел Тулпара кнутом  и гордый конь дёрнулся от обиды. С ним так никогда не обращались. Подбежали другие конюхи и полудикого степняка оттащили. Несколько человек держали и Грома, который рвался отмстить обидчику.
На шум вышел управляющий. Осмотрел пораненного Грома, приказал срочно позвать к нему ветеринара, рана была неглубокой, но кровоточила. Взглянул на рвущегося из рук конюхов Тулпара.
- Кто этого коня упустил?
- Я. Не смог его удержать, рванул он сильно.
- Так… Не смог, значит. А зачем вообще его вывел?
- Размяться ему надо, несколько дней в стойле.
- Ну, вот и размялся. Можешь идти получить расчёт. Нам такие работники не нужны.
Собирая свои нехитрые пожитки, Пётр думал, как он скажет Надежде, что потерял работу. И что же теперь ему делать? На последний вопрос ответ был один – подаваться на Яик, перед глазами снова стояла Дарья с её заливистым смехом, а всё его естество чувствовало тот единственный поцелуй, горячий и жадный, от одного воспоминания о котором, бросало в дрожь.


Рецензии
Здравствуйте, Галина!

С новосельем на Проза.ру!

Приглашаем Вас участвовать в Конкурсах Международного Фонда ВСМ:
См. список наших Конкурсов: http://www.proza.ru/2011/02/27/607

Специальный льготный Конкурс для новичков – авторов с числом читателей до 1000 - http://www.proza.ru/2017/04/24/214 .

С уважением и пожеланием удачи.

Международный Фонд Всм   24.04.2017 10:21     Заявить о нарушении