Эта страшная ночь

 1.
«Яник, Эльчин, отвезите меня в аэропорт, отвезите, отвезите, я хочу уехать...» Так причитала старая соседка, армянка по национальности, лет 70, а может, и 80 от роду. Было это вечером, 19 января 1990 года. Надо сказать, что приставала она с этой просьбой не первый вечер, и хотя ее никто не трогал, родных не было, соседи смотрели за ней как за родной бабушкой, уехать ей все же приспичило. Вот так вот, волею судьбы, два близких друга, два красавца, два молодых, полных сил и энергии бакинца, у каждого из которых дома остались дети, оказались в ночь на 20 января по дороге в аэропорт, везя туда злополучную старушку.
Утром 20-го, когда город, захлебываясь в крови своих жителей, раздавленный танками, расстрелянный разрывными пулями, пытался прийти в сознание, еще не до конца понимая, что же произошло, семье Эльчина Мирзоева сообщили о его гибели. Сообщили благодаря тому, что автомобиль был зарегистрирован на его имя. Вернее, то, что раньше было автомобилем. Они ПРОСТО ехали в аэропорт... Они ПРОСТО везли туда соседку...
У Эльчина нашли 19 пулевых ранений. Тело Яна Мееровича опознали не сразу. Развороченные туловище и голова, 22 огнестрельные раны. Вы спросите, что с соседкой?.. Насмешница судьба... Старушка осталась жива. Отделалась легким ранением в ногу и через несколько дней была практически здорова. Куда она потом уехала никто не интересовался, знали просто, что уехала.
А Яна и Эльчина больше нет. Двое детей Яна и дочка Эльчина остались сиротами. Янику было 34, Эльчину 28...


Из материала «Список жертв трагедии Черного января»
Меерович Ян Максимович, 1955 г.р.
Бизнесмен-предприниматель
Был жестоко убит ночью с 19 на 20 января. Ехал с другом Мирзоевым Эльчином в аэропорт, отвозил соседку. В теле было найдено 22 пули.
Мирзоев Эльчин Гусейнгулу оглу,
1961 г.р.
Выпускник Азербайджанского медицинского университета
Вечером, 19 января, машина, в которой находился Эльчин с двумя соседями, направлявшаяся в аэропорт, была обстреляна солдатами. Эльчин и Ян Меерович погибли. На его теле обнаружено   19 пулевых ран.

2.
20.01.2015
Сегодня весь день мысленно возвращаюсь на 25 лет назад, в тот страшный для нас всех день...
Так получилось, что по расписанию, 20 января у нас должен был быть экзамен по общей хирургии. В ночь с 19-го на 20-е, занимаясь, как обычно, в период сессии, я вдруг услышала звук проезжающей машины и истошный крик на азербайджанском: «Помогите, люди, помогите, кто может, нас убивают, всех убивают». Я выскочила на балкон. По Узеира Гаджибекова, мимо Дома Правительства мчался грузовик с открытым кузовом. Кричали люди, сидевшие там. Больше ничего, предвещающего беду, в центре города слышно не было. Телевидение не работало, радио молчало. С другого балкона, выходящего на город, видно было зарево на горизонте и отдаленно слышались выстрелы.
Только утром, услышав по радио выступление Эльмиры Кафаровой, мы начали понимать, что произошло. Созвонившись с одногруппниками, решили все-таки на экзамен пойти. Те из нас, кто жил в районе Тбилисского проспекта, Гянджлика, сказали нам: «Ребята, вы рехнулись, не выходите из дома.» И все же, узнав, что многие идут, я уговорила маму проводить меня. Папа лежал тогда с ишемической болезнью сердца.
Потом, поняв и увидев, что происходило, он очень долгое время не мог себе простить, что отпустил нас в тот день...
На улицах была зловещая тишина - ни машин, ни людей. Мы дошли с мамой до станции «28 Мая» («28 апреля» тогда). Спустились в метро и похолодели от ужаса и страха. Тишина мертвая, люди с черными повязками на одежде, и потоки, потоки слез. Ехать нужно было до станции «Иншаатчылар», в НИИ им.Топчибашева. Это потом мы поняли, что попали в эпицентр событий. Это потом мы поняли, как рисковали. А в тот момент мы просто молчали. И плакали..
На проспекте Шарифзаде тут и там валялись гильзы. Дальше я плохо помню. Помню двор больницы, женщин, в истерике катающихся по полу, окровавленные перевязочные материалы, списки, списки... Помню, как Тогрул Адигезалов, про¬бегающий в операционную и обалдевший от того, что увидел нас, сказал: «Тетя Мина, Найка!!! Вы что, с ума сошли?!! Что вы здесь делаете?!! Немедленно идите домой!»
Помню, как профессор Нуреддин Рзаев провел-таки у нас экзамен, и я отвечала, прислушиваясь к автоматным очередям за окнами больницы...
А потом мы ехали домой. Нас предложил под¬везти отец моей одногруппницы Севы, профессор Закир муаллим Алиев. Не помню наш маршрут. Помню изрешеченные пулями стены домов по дороге. Танки. Автоматчики. На одном из перекрестков машину остановил какой-то парень и завязал на антенну черную ленточку. Мы заплакали. Все. Даже профессор. Через несколько улиц нас опять остановили. Только уже «не наши». Солдаты в касках и с автоматами в руках. Автоматами со штыками. Дуло одного направилось в нашу сторону. Сказать, что мы онемели - это ничего не сказать. Страх. Нечеловеческий. Животный. Автоматчик медленно приблизился к машине и одним движением штыка сорвал с антенны черную ленту. Потом махнул автоматом, мол, проезжайте. Закир муаллим медленно тронулся с мес¬та. Дальше мы ехали молча. Или нет? Не помню. Страх и ужас от смотрящего на тебя дула автомата я запомнила на всю жизнь...
Папа открыл нам дверь и заплакал. Это было первый раз в моей жизни. Первый раз, когда я видела отца плачущим. Все смешалось, боль бакинца, патриота, человека, безумно любившего наш город, и боль отца и мужа... Потом мы вешали с ним черный флаг на балконе. Потом был расстрел десятком танков суденышка, на котором якобы прятались оппозиционеры, и с нашего окна открывалась картина настоящего морского боя. Лежали на полу, боясь, что в любую минуту дуло танка повернется в сторону нашего дома...   Потом, потом...
НИКОМУ. НИКОГДА. НЕ ЖЕЛАЮ ПЕРЕЖИТЬ ТАКОЕ...
20.01.2015