Без права на счастье. Глава 9

Утомленный и раздраженный леопард тяжело дышал, высунув красный язык. Переход в клетку на джипе, переезд, дорожная тряска – это страшно сердило кота и даже пугало. Знакомый двуногий сидел рядом, но никак не облегчал страдания леопарда, ошарашенного новыми впечатлениями. Аркадий Семенович говорил по телефону, Виктор и Артур грузили ящики, а Борис стоял около клетки и смотрел на зверя. Тот, конечно, не знал, что они расстаются навсегда. Дядя узнал о возможности пристроить леопарда в русский зоопарк, но не московский. Борис даже не стал узнавать, какой, не было смысла. Не поедет же он в какой-то город к зверю, который даже не обращал на него внимания. Борис продолжал бдения у клетки все пять дней, пока леопард был в лагере, кормил зверя и даже убирал за ним. Но леопард никак не выделял его, относясь так же равнодушно, как и к остальным.
Сейчас Борис шепотом твердил зверю, что они больше никогда не увидятся, но кот лишь показывал длинный язык и поглядывал по сторонам. Он устал и нервничал, хотя пытался не показывать этого.
- Отвезут твоего зверя на самолете, все будет в порядке, - сказал дядя. – Прощайся, мы уезжаем.
Борис смотрел на гладкую шерсть, на большие лапы, толстый хвост. Леопард слегка успокоился и уже лег. Одна лапа оказалась вблизи решетки, коготь даже высовывался наружу. Борис не раз получал от дяди указ ни в коем случае не лезть к зверю, каким бы спокойным тот не казался.
- Это не домашняя кошка, один удар лапой, и полруки в клочья, - предупреждал опытный зоолог.
Борис оглянулся. Дядя разговаривал с поставщиками, они спорили, тыкая пальцами в списки. Ребята ушли в дом, где был душ. А лапа лежала так близко! Затаив дыхание, Борис приблизил руку к клетке. Леопард сделал козырьком уши и направил усы вперед. Борис помешкал, но все же решился. Кончики пальцев человека бережно провели по лапе зверя.
Молодой леопард напрягся, но не сдвинул лапу. Двуногий прикоснулся к нему, и это не было неприятно. Немного щекотно, ведь мать нажимала языком куда сильнее. Кот привык к двуногому и уверился, что тот не причинит боли. Зверь и человек уставились друг на друга, и неизвестно, кто боялся сильнее. Борис всматривался в морду леопарда, леопард смотрел на Бориса, но не двигал лапой. Программист решился и провел по лапе ладонью. Леопард по-прежнему оставался спокоен, и он погладил страшный коготь, длиной не меньше полутора сантиметров. Кот не двигался, прикосновение человека было для него в новинку, но оказалось совсем не страшным. А Борис гладил эту огромную лапу, прикасался к подушечкам, шевелил шерсть. Внутри все ликовало – кот не отвергал ласку человека, не огрызался, не отодвигал лапы! Он доверял ему!
Борис ласкал кота, пока не появился дядя. К его появлению Борис стоял в шаге от клетки, леопард чинно возлежал по полюбившейся куртке.
- Попрощались? – спросил дядя.
Борис кивнул, и обычно не склонный к сантиментам Аркадий обнял племянника за плечи и посадил в машину. Борис боялся оглянуться, боялся увидеть пронзительный взгляд желтых глаз. Боялся услышать мяуканье, такое тонкое для столь крупного зверя. Голосок котенка смешил и умилял программиста, но сейчас он боялся услышать знакомое «мяаам!». Но кот молчал, Борис вцепился пальцами в сиденье, и джип унес его.
Когда человек скрылся из вида, леопард поднялся с куртки и отчаянно замяукал. Так он звал маму в детстве, и она всегда приходила. Прошло полчаса, кот не замолкал, а двуногий не появлялся. Леопард улегся на куртку и спрятал морду в рукаве.

Вика выполнила указание. Утром, зайдя в разворошенный кабинет, я закрыла дверь на ключ. Разбитая статуэтка и телефон, задетые в ходе драки папки, разлетевшиеся по полу листы. Но сейчас я пошла прямо по ним к ящику. Фотографии разлетелись по полу, я залезла под стол, там их и рассмотрела. Изучение не доставило удовольствия, но я хотела удостовериться, что на них моя мать. Да, это она. Она и Денис. Если только это не качественный фотошоп. Но тогда в действиях отца нет логики, точнее, в действиях отца и Дениса. Повертев фото, я сложила их стопочкой и положила изображениями вниз. Не вставая, приступила к изучению оставшихся в ящике документов. Несколько личных писем я сразу отложила в сторону, внимание привлекла папка с десятью вложенными файлами.
В каждом содержался рисунок, точнее, карикатура на каждого члена совета и характеристика, написанная вручную, почерком отца. Он любил Штирлица, пересматривал едва ли не каждый год. Посмешил Гумажулов с грузинским носом и Ирлин, изображенный в колпаке, украшенном звездами. Не без интереса я читала досье на каждого. Ирлин в молодости прыгал с парашютом и из окон любовниц, Гумажулов пробовал себя на большой сцене в качестве певца. Панковский на рисунке щеголял вздыбленной челкой, зеленой рубашкой и розовым галстуком. Стиляга, надо же. А перечисление подруг Величко заняло пять строчек. Однако в его интересах значилась английская литература и охота.
Странно узнавать личные подробности про людей, которые кажутся деловыми машинами. Оказывается, у них простые увлечения, милые привычки. Чудинов обожал закручивать веревочку от чайного пакетика вокруг ручки, Величко ходил всегда с идеально полированными ногтями и пользовался кремом для рук, Повальный собирал коллекцию зажигалок из всех стран мира. Михаил оказался франтом – брючный и часовой ремень должны были идеально подходить по цвету и текстуре, а ботинки в тон портфелю. Я так увлеклась тайными характеристиками, что затекли ноги. Стук в дверь застал врасплох. Выкрикнув: «минуту», я шустро сгребла все бумаги, оставшиеся на полу охапкой положила на полку шкафа. Отперев дверь, я узрела слегка удивленную Вику.
- Вы вчера документы просили, я подготовила…
Взгляд девушки остановился на неровных стопках и кипе на столе. Едва она посмотрела на полку, бумаги с шелестом рухнули на пол. Мы отскочили, Вика нагнулась, чтобы поднять листы, но я вытолкала ее за дверь, бормоча, что лучше сама все разложу, а то потом ничего не найду. Оглядываясь, девушка вышла, спросив о дальнейших распоряжениях.
- Работать в поте лица, - приказала я и захлопнула дверь.
Пришлось вновь садиться на пол и разбирать разлетевшиеся листки. Договора я складывала в отдельную стопку. Повальный? Знакомая фамилия. Губы непроизвольно скривились, я взяла договор в руки. Прочитав, взлетела на ноги, зашагала по кабинету. Он оказался куда большим мерзавцем, чем я предполагала. Может, Чудинов не виноват? Но Повальный обладал идеальной репутацией, вешать на себя убийство для него невыгодно. Да и не его стиль. Его стиль – пользоваться обстоятельствами. И у него почти получилось. Однако Чудинов мне помог, еще сутки, и было бы поздно.
- Вика, кофе! – выкрикнула я, забыв про кнопки вызова.
Я еще раз перечитывала договор. И отец мне ничего не сказал. Надо полагать, не сказал и маме. Если бы Чудинов хоть немного опередил меня и догадался бы уничтожить экземпляр… Я помотала головой.
- Вика, я в зал. Если что, звони, и вот мой новый номер.
- А как же кофе? Я уже приготовила…
- Я и холодный выпью, ничего.
Я переоделась в спортивную одежду прямо в кабинете и закрыла дверь. Беговая дорожка должна привести нервы в порядок, да и сгладить последствия вчерашних котлет.

Моя мини-юбка привлекала немало любопытных взглядов, пара машин затормозило, но я с таким злобным выражением лица делала отмашку рукой, что они ехали дальше. Августовское солнце нагревало черную кожу юбки, приятно согревало ноги. Я щурилась на золотистый круг, позволяла свету играть в волосах, скакать по изумрудикам в серьгах, ласкать бледную шелковистую кожу. Но внимательно следила за дорогой, ожидая бордовый Бентли.
Но солнце так здорово пригревало закрытые веки, что заметила машину не я.
- Виан Алексадровна?
Повальный удивленно смотрел на меня поверх спущенного стекла.
- Здравствуйте, Николай Дмитриевич! Рада видеть!
- Надеюсь, дела в клубе не так плохи, что Вы продали машину?
- О, что Вы, Николай Дмитриевич. Мой Форд в ремонте, вчера обнаружила неполадки с тормозом.
- Это правильно, надо себя беречь.
- Вот и я так решила, но придется добираться до работы общественным транспортом.
Во время разговора я не забывала слегка прогибать поясницу и отбрасывать назад распущенные волосы.
- Садитесь, я подвезу, - милостиво предложил Повальный.
- Ах, спасибо огромное, вы спасли меня от этого толкающегося многоликого чудовища.
Я красиво села к Повальному на заднее сиденье и шофер плавно тронул с места шикарную машину. Рядом с соседом лежала папка с документами, еще бы он станет тратить зря время, ведь во время езды в машине можно просмотреть уйму дел.  Мне всегда было тяжело сосредоточиться в машине – я смотрела по сторонам или отдавалась быстрой езде. Но Повальный смотрелся так солидно, что я подумала о личном шофере. Он сидел чуть расставив ноги, одна рука упиралась в сиденье, другая лежала вытянутая на колене. Поза безупречна, не к чему придраться. Я закинула ногу на ногу, вытянув носок в промежуток между сиденьями, обернулась к собеседнику, положив руку на верх сидений.
- Еще не жалеете, что позволили мне занять место директора?
- Я предпочитаю судить исключительно по результатам работы, а их пока никто не мог видеть. Впрочем, клуб не сгорел, не провалился под землю, его не унес смерч, а это уже неплохо.
- Однако Вы судите предвзято. Землетрясение или смерч могли произойти при ком угодно, а я не Геракл, чтобы воспрепятствовать природным катастрофам!
Повальный усмехнулся, на гладко выбритом лице появилось выражение ласковой насмешливости. И вообще у него было хорошее настроение, не сомневаюсь, если бы не шофер и я, он бы напевал.
- Еще много лет назад, когда я лишь начинал вести дела, у меня вышла довольно стройная теория. Но я предварю ее анекдотом. На одну должность в крупную фирму подало резюме человек… пятьсот, скажем. Но надо все рассмотреть, изучить претендентов. Вот сели менеджеры, запаслись кофе с шоколадками. А тут главный менеджер наугад выбирает половину заявок и кидает в корзину. Все удивленно на него смотрят, а он говорит: «А зачем нам неудачники?».
Я засмеялась, мое настроение по высоте не уступало настроению собеседника.
- У Вас довольно спорная теория, Николай Дмитриевич!
- Не спешите, моя теория строится не только на удачливости. Если человек предрасположен к делу, оно должно представляться ему несколько живее, чем остальным. Например, талантливые математики видят не просто знаки, они складываются в образы, фигуры. Перед мысленным взглядом художника предстает картина и он понимает, по какому месту какой краской надо ляпнуть, чтобы картина получилась именно такой. Архитектор видит построенный дом, когда смотрит на лист с чертежом. Перед внутренним взором дизайнера предстает платье или брюки. Так устроен человек, что за много тысяч лет привыкнув считать объектом внимания живые объекты, он не может отучиться от этой привычки. И оживляет любое дело, к которому по-настоящему лежит душа. Вы можете задать коварный вопрос касательно программистов, но и они вполне способны представить работающую программу, если речь не идет о рутинном коде. Но здесь я не специалист.
- При чем же здесь удачливость? Я пока не вижу связи.
- Это вторая часть теории. Итак, человек способен «вдыхать жизнь» в дело. Из чего следует вывод, что дело может и само «оживиться». И если оно несовместимо с человеком, оно будет вести себя плохо, чтобы, переводя на человеческий язык, закончить общение. Неудачи в бизнесе нельзя списывать на случайности, к ним надо внимательно прислушиваться.
- Николай Дмитриевич, признайтесь, Вы придумали эту теорию только что? – спросила я с милой улыбочкой, снизу вверх глядя на собеседника.
Повальный гулко засмеялся, чуть откинув голову. Так смеется уверенный человек, ибо слабый будет бояться показывать врагу нежное горло.
- Вы меня поймали, Виан. Но определенные ее аспекты весьма жизненны и подтверждаются жизненным опытом.
- Если жизненный опыт велик, он может подтвердить что угодно, - с тем же милым выражением на лице сказала я. – Ой, а не остановите у банка на пять минут? Мне срочно надо, а утром очередей нет.
- Остановим, отчего же нет?
Я выпорхнула из машины, постукивая острыми каблуками и виляя бедрами, прошла к массивной двери, очаровательно улыбнулась открывшему дверь мужчине. Кажется, дверь и правда тяжелая, на миг лицо чуть покраснело от напряжения. Потрясающая реклама для тренажерного зала: «Месяц занятий, и любые двери будут открываться без усилий». Я быстро сделала перевод, а из банка вылетела с повышенной скоростью. В машину влетела в момент, когда Повальный неторопливо доставал затренькавший телефон. Едва устроившись, я защебетала:
- А Вы тоже подключились к услуге, где на телефон приходят отчеты о банковских операциях? Это очень удобно, знать, когда пришли деньги или когда ушли. Информация занимает все больше места в нашем мире, и уже порой сложно отличить нужную от ненужной или лживой. Кстати, как Вы считаете, утайка информации считается ложью или нет?
Последнюю фразу я произнесла ледяным тоном, в упор глядя на Повального. На протяжении щебетания он смотрел на экран телефона, неторопливо поднял взгляд.
- Ложь опасна лишь тогда, когда она наказуема, Виан Александровна.
Темно-зеленые глаза наткнулись на броню серых. С моей стороны было безрассудством затевать разговор в машине Повального, но ярость затмевает разум, и пелена рассеивается не сразу.
- Вы так говорите, словно ни капли не боитесь наказания.
- Стоит ли бояться наводнения, если живешь в пустыне.
Повальный равнодушно повернулся к окну. Меня охватило желание схватить его за шею, бить по голове, надавать пощечин, кричать в лицо… Только не знаю, что кричать. Я ведь уже знала, что с юридической точки зрения не к чему придраться. Мой отец заключил договор с Повальным во время финансовых затруднений с клубом. Повальный ссудил деньги, но с условием – каждый год на его счет будет приходить сумма, некое подтверждение платежеспособности клуба и возвращение долга с процентами. Сумма не настолько крупная, чтобы мой или отцовский карман сильно ощутили ее отсутствие, скорее, символичная для финансового положения успешно развивающегося клуба. Экземпляры соглашения хранились у отца и Повального, похоже, оно не прошло через юриста. Скорее всего, это было требование Повального, членом Совета он стал немного позже. Если сумма не приходила в нужное время, по документу владение клубом переходило к Повальному.
Поэтому он так спокойно позволил занять мне место во главе клуба. Я наивно полагала, что отстояла его, на самом деле Повальный лишь подыграл мне. Судя по лицу, он спокойно воспринял щелчок, да и с чего расстраиваться? Клубом меньше, клубом больше. Полагаю, он бы продал его, а деньги вложил в более серьезное предприятие. Машина остановилась, я вышла.
- Спасибо, что подвезли, Николай Дмитриевич. И скажите спасибо, что я избавила Вас от лишних хлопот.
Повальный вышел из машины и так резко захлопнул дверь, что я испугалась. Конечно, машина стояла около клуба, недалеко шагал народ, но Повальный сильнее меня не только физически. Он обогнул машину и встал передо мной. Мне пришлось вздернуть голову, чтобы смотреть ему в глаза. Невольно я сделала шаг назад, чтобы не так задирать подбородок.
- Одна победа еще ничего не значит для войны, Виан Александровна. Выиграв в мелочи, слабое государство не будет начинать войну против сильного, лишь потому, что однажды оказалось правым.
- Не согласна. И крохотная победа может решить исход войны.
- Отношения между государствами – это не война. Это непрерывно ткущаяся нить интриг, заговоров, планов. В этих отношениях все далеко не так однозначно, слишком много факторов влияют на них. Это особый вид борьбы, и слабому государству надо научиться вести ее. Сила государства зависит от правителя.
- Молодость монарха не говорит о его слабости.
Повальный покровительственно усмехнулся, словно поучающий детсадовцев опытный хулиган.
- Молодость – это отсутствие опыта прежде всего. Поэтому сменой власти нередко пользуются искушенные правители. Привыкайте к этому миру королевств, Виан Александровна.
- Этот мир слишком подл и способен на любое действие для личной выгоды! Даже откровенно противозаконное, не так ли?
Я вдохнула в фразу как можно больше намека и язвительности.
- Крупное государство может воспользоваться сменой правителей, но затевать опасную интригу, которая может проявиться пятном на репутации, не станет, - незамедлительно ответил Повальный.
Повальный еще некоторое время смотрел мне в глаза, затем сел в машину. Возможно, мне почудилось, но он едва заметно поклонился, наклонил голову, словно признавая соперника, но ни в коем случае не уступая ему. Я с трудом дошла до кабинета, махая руками на приветствия и съежилась в кресле. Сколько мне еще предстоит схваток? Сколько государств не пожалеют сил, чтобы нанести удар по моему, ослабленному сменой правительства? Да и новый король мало готов к новой роли. Но один визит он нанести обязан. Но не сегодня, а завтра. Или послезавтра.

- Привет, мамочка, как себя чувствуешь?
Мой звонок и ласковый голос застали ее врасплох, но деловая женщина быстро умеет брать себя в руки.
- Привет, отлично, а ты?
- Не жалуюсь. Не против, если заеду через часик?
- Конечно, приезжай. Адрес помнишь?
Не самая острая, но шпилька. Последний раз я была у нее дома два года назад. Нам хватало встреч в обществе.
- Не беспокойся, найду.
На похоронах мы стояли просто рядом. Рыдать в объятиях было бы пошлостью, не настолько мы одарены актерскими способностями. Мама была в черном платье до колена, в волосах заколка с черной сеточкой, на ногах туфли на высоком каблуке. Она куталась в белую шаль и иногда прижимала к глазам кружевной платочек. Но не плакала, иначе тушь бы потекла и нос покраснел. Я ограничилась черной рубашкой и брюками, волосы изящно уложила на затылке. Родственников у отца не нашлось, да мы и не искали. Если люди оказались в такой глубинке, что не могут выйти на связь за много лет, зачем тревожить их покой? Родители отца погибли в автокатастрофе, бабушки-дедушки мирно скончались от старости, когда мне было около десяти. Процессию составляли друзья и партнеры.
Пока я ехала, на небе собрались тучки. Давно пора начаться осенним дождям.
Мама открыла дверь сразу, мы поцеловались в щеку. Она не изменилась. Чуть тонированная светлым каштановым блондинка, на три пальца выше меня. Идеально стройная, подтянутая. У зеркала в коридоре стоит несколько баночек дорогих брендов. Уверена, это лишь десятая часть того, чем пользуется она, владелица сети косметических салонов. Не осуждаю маму, выглядеть идеально – часть ее работы.
Обстановка тоже неизменна – коричневые тона, кухня из светлого дерева. На стульях мягкие подушечки, над столом висит картина Сальвадора Дали, закат и парящая красная роза. Жалюзи раздвинуты, герань мирно делит подоконник с традесканцией. На тарелке лежат несколько долек качественного шоколада и овсяных печений. Во френч-прессе дожидаются кипятка зеленый чай, лайм и имбирь.
- Как поживает новоиспеченная владелица сети «Паллада»? – спросила мама, ставя чашки из тончайшего фарфора.
Ага, приветствие закончилось, начнем разминку.
- В трудах, аки пчела. Налаживаю связи, завожу знакомства в новом статусе, присматриваюсь к починенным, думаю, кого убрать, кого переставить, кого повысить.
- Старых партнеров не забывай, они надежнее выскочек на горизонте.
- Ну почему же, порой молодые, сильные фирмы проявляют больше честности, чем старые, у которых есть опыт обмана.
- Тогда у меня есть основания полагать, что «Афродита» вне конкуренции. Она вечно молода…
- Как и те, кто посещают твои салоны, - закончила рекламный слоган я. – Кстати, мама, у тебя не было желания внести новую струю в твою устоявшуюся жизни владелицы сети салонов красоты?
- Виан, уж теперь ты должна понимать, что быть владелицей – означает не только получать проценты в нужный срок. На нас валится куча дел, разгребать которые приходится ежедневно, без отпуска и выходных.
Улыбка у мамы вышла кокетливой, как и всякий жест. Флирт был в крови у нее как в крови умение плавать у ныряльщиков за жемчугом.
- И немалые проценты, впрочем, ниже, чем с «Паллады». Полагаю, приемы, которые ты устраиваешь и наряды обходятся недешево.
- Я сама зарабатываю деньги и имею право решать, на что тратить.
Она подняла чашку, чуть склонив голову. Я подняла в ответ. За окном страшно грохотнуло. Приближалась гроза. А наша разминка подходит к концу. Я уже с ненавистью смотрела на хорошенькую женщину на двадцать лет старше меня, отвечающую столь милым невинным голоском.
- Вкусный чай, мама. Что ты туда добавляешь?
- Имбирь и лайм. А раз вкусный, почему не пьешь?
- Боюсь. Мамочка.
Я отставила чашку и посмотрела в распахнутые голубые глаза. При внимательном рассмотрении они оказались оцеплены сетью едва заметных морщинок. Грохот раздался ближе.
- Виан, что это значит?
Повелительный тон удавался маме неплохо, актерскую игру она бы сдала на отлично в любом вузе. Она отставила чашку.
- Предупреждаю, со мной будет сложнее. Я ничем не болею, да и Сергей знает, что я пошла к тебе в гости.
Отчасти я соврала. Сергей не знал. Он не понимал, почему я почти не общаюсь с матерью, такой милой и обожающей шутки женщиной. Я отговаривалась тем, что у нас нет общих тем и я не хочу отнимать время у нее. Даже познакомились они случайно, на фуршете. И пару раз мама прибегала к помощи моего любовника. Мужчины обожают ощутить себя нужными, и она это прекрасно знала.
- Виан, на что ты намекаешь?
Голос матери задрожал от гнева, стал выше и звонче. Да, это тоже наша общая черта. Я тоже говорю высоким мелодичным голосом, когда прихожу в ярость. Но сейчас я уже не злилась. Я жалела, что пришла.
- Мама, с каких пор тебе стало изменять спокойствие? Со смерти любовника?
Я перехватила руку, уже готовую закатить пощечину. Сжала изо всех сил, мама побледнела, попыталась вырвать. Насмешливо прищурившись, я отпустила предплечье. Мама потерла красные следы, оставленные пальцами. Я откинулась на спинку стула, ожидая, пока неглупая женщина справится с собой.
- Я пришла задать только один вопрос. Почему? Точнее, зачем, мама? Чего тебе не хватало?
Она уже успокоилась. Быстро пришла в себя. Умная, красивая женщина. Похоже, ее ошибка в том, что она захотела еще и счастья. А как часто оно недостижимо для людей, которым завидуют.
- Виан, а ты любишь Олега?
Я выпрямилась, стальным тоном сообщила:
- Это мое дело.
- Твое, - легко согласилась мама, - только твое. Но у меня есть основания полагать, что любишь, но тем не менее вместе с Сергеем. Почему же ты выбрала его, владельца «Moonray» вместо человека, с которым будешь счастлива даже на необитаемом острове? Ты с ним не из-за денег, секс, полагаю, тебя и с Олегом очень даже устраивает. Тем не менее ты сделала выбор в пользу милого, неглупого, работящего мальчика, который любит тебя намного больше, чем ты его. Если вообще любишь. Ого, какой огонь в глазах! Перестань, у меня стол сейчас загорится… Разве мать не имеет право спросить дочь о личной жизни?
Ярость скрутила так, что я с трудом разжала челюсти. Настоящая женщина умеет сказать так, что лучше бы мужчина ударил. Моя мать была истинной стервой.
- Мать? Дочь? О личной жизни?
Я зашипела так, что мама слегка отодвинулась.
- С рождения ты уделяла мне внимания не больше, чем «подружкам» на вечеринках и приемах! Я могу по пальцам перечислить разы, когда ты разговаривала со мной в школьном возрасте, и то лишь для того, чтобы обсудить мой наряд, чтобы тебе не было стыдно! Я  понимаю, что с ребенком младше десяти лет почти не о чем говорить, да и салон твой лишь вставал на ноги. Но позже… Я росла образованной девушкой, и никто не посмел бы меня упрекнуть в глупости. Со мной было о чем говорить, и я пыталась доказать это в твоем присутствии. Со мной охотно говорили твои гости, но не ты!
- Я не могла заниматься твоим воспитанием лично, зато ты получила прекрасное образование, включая физическое и художественное. Бизнес – тоже ребенок, и требует куда больше времени. И сейчас ты это понимаешь.
- Не больше, чем походы по гостям, магазинам и ресторанам! Я росла сиротой, обеспеченной, но сиротой! Даже отец находил время, чтобы прогуляться со мной по парку!
- Какому мужчине не доставит удовольствия демонстрировать красивую женщину рядом с собой, даже если это его дочь, - произнесла мама.
Я свела брови, пораженная догадкой. Мама кивнула.
- Именно так, дорогая дочь. Да, я завидовала тебе. Твоя красота не та, что принадлежит молодости, не та, что расцветает на несколько лет. Она не дикая, не классическая, не национальная. Она совершенна. Не спорю, что с тобой интересно было беседовать, ты отлично рассказываешь анекдоты, умеешь слушать. Но каково было мне, когда мужчины, беседуя со мной, поворачивали голову к тебе и переставали слушать несколько мгновений. И просили познакомить, любыми способами подбирались поближе, смотрели в твои зеленые глаза… И помни, что в момент расцвета твоей красоты моя начала увядать. Возраст брал свое, как ни оттягивала я канат с внешностью на себя.
Дождь начался в один момент с ужасным порывом ветра. Березы за окном жалко согнулись, ветки затрепали потоки воды, хлынувшей с небес победно и зло. Удары ветра плескали воду в воздухе, видимость сократилась до десятка метров.
- Мама, сознаюсь… До четырнадцати ты казалась мне красавицей, злой и недоступной, но красавицей. Как королева в сказке про Белоснежку. Я восхищалась твоим туалетам, вдыхала запах духов, неуловимых, но сводящих с ума меня, тогда девчонку. Я рассматривала драгоценности на твоей шее и пальцах, и пыталась подражать тебе. Находила время, чтобы листать модные журналы, уже тогда делала маски и ванны, усерднее занималась спортом. И все равно не была на тебя похожей. Перелом произошел в те же четырнадцать. Конечно, до этого мальчики в школе оказывали знаки внимания, но ведь никто не кидался бумажками, не пытался дернуть за волосы. А подать упавшую стерку, спросить совета по математике казалось мне в порядке вещей. В спорте и художественной школе я соревновалась с ними совсем ни как слабый пол. И знаки внимания казались мне уважением к успехам. Скажу честно, я гордилась собой. Но однажды после урока в художественной школе я отправилась побродить по улицам. Поздняя весна, сирень, романтика! Я слушала Баха, смотрела на чуть потемневшее небо и не заметила, как вышла на пустой переулок. Было чудное время последних разборок между вымирающим видом «братков». И я оказалась свидетельницей. Мимолетной, случайной, но пойманной. Впрочем, я даже не успела сообразить, что надо бежать. Только смотрела на корчившегося человека, как сквозь вату слышала его хрипы. Не глядя на меня, человек в черной кожаной куртке коротко приказал «убрать ее». Меня взяли за плечо, посадили в машину. Я была в таком шоке, что не сопротивлялась. Сидела с завязанными глазами на заднем сиденье, боясь даже задать вопрос. Меня сопровождали двое. Вывели в лесу, один с руганью полез в мотор, там что-то тарахтело. А второй снял повязку и долго-долго смотрел на меня. Помню слегка кошачьи глаза и стоящие дыбом русые волосы. И забавную родинку над уголком губы. И запах почему-то женских духов. Он долго смотрел на мое лицо, потом отступил и рассмотрел всю. Наконец сказал «ты того стоишь» и выстрелил в друга. И отвез меня до дома. Провел рукой по волосам. Я немного пришла в себя и спросила, почему он так поступил. Точнее, я просто выдавила из себя слово «почему?». Его ответ помню слово в слово. «Ты самая красивая девушка, какую я видел. Красоте всегда приносятся жизни в жертву, но я верю, что может быть иначе. Что красотой могут наслаждаться все, не причиняя ей вред. Она принадлежит никому и всему миру. Думаю, счастье мира важнее жизни двух-трех людей.» Я поднялась в квартиру, встала перед зеркалом и впервые рассмотрела себя. И поняла, что странный человек, подарившей мне вторую жизнь, прав.
Потоки перестали хлестать с серых небес, превратившись в обычный осений дождик. Вдалеке погромыхивало. Мамино лицо менялось на протяжении рассказа. В конце она встала и прошлась по кухне, посмотрела в окно, потрогала кружево занавесок. Интерес, сомнение, переживание отражались на выхоленном лице. Но, полагаю, это были не эмоции, а их привычная имитация. Я чаще смотрела на ее руки с идеальным маникюром, руки способны выдать человека, даже если лицом он владеет идеально. А руки лежали довольно спокойно. 
- Значит, тогда ты поняла, что красива.
Я молчала, и мама продолжила.
- И только сейчас поняла, что я тебе завидую. Нет, я прекрасно сознаю, что у меня потрясающая фигура, отличное лицо, ухоженные руки. Но ты превосходишь меня.
- А так как материнский инстинкт у тебя отсутствует, тебя хватает лишь на зависть.
- У тебя у самой нет детей, и вряд ли будут в ближайшее время.
- Точно, потому что не хочу быть такой же матерью, как ты. А на большее не знаю, способна ли.
Мама вздохнула, взяла кусок шоколада.
- Я родила тебя буквально по приказанию мужа. Хотела работать. А он сказал, что сначала – долг перед отечеством. Мол, чем моложе мать, тем здоровее и умнее получаются дети. Я повиновалась, произвела на свет тебя, и уже смогла заниматься карьерой.
- Разумеется, своей, на дело мужа тебе стало плевать, едва появился салон.
Мама поболтала в кружке остатки чая. Она полностью пришла в себя и не испытывала ни малейших угрызений совести отчаянно держащей себя в руках дочери. Не знаю, чего мне хотелось больше – пролить слезы или вылить на голову ухоженной блондинки остатки чая. Или обнять так крепко, как не обнимала никогда, прижаться щекой к щеке, глуша теплом боль. Дождь вновь слегка усилился, шум заполнял тягостное молчание, паузы странной откровенно-озлобленной беседе. Лучшим решением было уйти, аккуратно закрыв дверь и не забыть поскрести лапкой у порога, но у меня оставалось несколько вопросов.
- Я уделяла время мужу, как и полагалось любящей жене, выслушивала проблемы, успокаивала, ласкала. Знаешь, мне приходилось тяжелее, чем ему, как, впрочем, и всем женщинам. Тебе все далось без труда – внешность, деньги, образование, любовник, а я работала до седьмого пота, прежде чем подняться на следующую ступеньку. Оттачивала внешность, буквально голодала, чтобы приобрести модную вещь, учила язык. Разве сейчас я не достойна счастья?
- Ты не была счастлива с папой? – тихо спросила я.
Не знаю, врала она или нет, родители никогда не рассказывали о молодости, я не задавала вопросов. Возможно, говорила правду, но столько же шансов на приукрашение действительности. Я внимательно смотрела в лицо и слушала. Тембр голоса становится чуть выше, когда человек лжет, появляются паузы в речи. Однако сейчас эмоции соответствовали рассказу, речь лилась уверенно, она не избегала моего взгляда. Как трудно определить, говорит ли правду человек, к которому относишься предвзято!
Мама задумалась. Голубые глаза застыли, глядя в стенку. Похоже, я единственный человек, с кем она откровенно разговаривает. Если мне не изменяет чувство лжи.
- Сначала да. Даже влюбилась в этого спокойного, уверенного человека с тяжелой нижней челюстью. С ним было надежно. Любила… Или думала, что любила. А потом мне стало с ним скучно. Мы говорили о бизнесе, только о нем. Он сторонился приемов, которые я устраивала. Я обижалась на такое пренебрежение, а потом поняла, как здорово спокойно флиртовать с мужчинами, не думая о муже.
- А почему Денис?
- Он веселый и неординарный. Мог нести чепуху с серьезным видом, смешил меня. Я почувствовала себя моложе на десяток лет.
- Любовник – это чудесно. Это даже в порядке вещей. Но чем тебе мешал папа? Ты ведь сделала это не из-за денег…
Мама потрогала слегка завитые волосы.
- Это была идея Дениса. Нам надоело прятаться.
- Не разочаровывай меня ложью, мама. Про потайной ящик было известно лишь тебе, ему и мне. Уж извини, подсмотрела однажды, как он его открывает. Ключ был только у папы. Ума не приложу, куда он пропал!
Мама нервно завертела кольцо на левом безымянном пальце.
- Мама, давай правду в обмен на фотографии, - предложила я.
- Значит, я угадала, - усмехнулась женщина. – А что ты сделаешь с фотографиями?
- Вполне могу подать в суд и возбудить дело. Твою вину будет нетрудно доказать, было бы желание.
Она даже не покраснела и не побледнела. Только на мгновение сжала кулак так, что на ладони остались следы. Внутренне я подобралась. Пусть физически я сильнее, но ярость способна придать немало сил. Но она вновь усмехнулась.
- Предположим, ты готова подать в суд на мать. Но готова ли ты подать в суд на партнера по бизнесу? Готова ли ты пожертвовать репутацией «Паллады». Мать владелицы известной сети фитнес-клубов – убийца. Нехорошо, не находишь?
- Так же нехорошо, как владелице салонов красоты делать пластику лица, - подтвердила я.
В голубых глазах зажегся совсем не ласковый огонек.
- Да, мама, я подготовилась. Я примерная ученица. Не пугайся и не сердись, мне нужна только правда о произошедших событиях. Расскажи, и тропа войны приведет к развилке. Мы разойдемся и больше не встретимся на ней.
Мама зло сжала губы, под носом сразу образовались морщинки.
- И сколько раз ты еще будешь меня шантажировать?
- Мне нужна только информация, - повторила я. – Фото и документы из больницы, конечно, не отдам, но даю слово. Для меня оно значит больше, чем бумажка с подписями.
- Впрочем, я ничего не теряю. Отношения «Паллады» и «Афродиты» на уровне бизнеса не должны страдать из-за дрязг между владельцами.
- Не будем уподобляться вздорным олимпийкам, - согласилась я. – Кстати, эти две богини никогда не ладили между собой, Афина презирала Афродиту, богиня любви в свою очередь ненавидела Палладу. Можно сказать, история повторяется. Главное, чтобы не пришла Гера, иначе Олимп будет трястись и рушиться. А современные богини далеко не бессмертны. Ты заметила, что я даю тебе время собраться с мыслями для внятного рассказа?
- Все просто. Не знаю, каким образом наши интимные фото с Денисом оказались у Саши, сам следил или нанял кого, не важно. Он показал их мне утром, за завтраком. Сказал, что положит в самое надежное место. Не угрожал, не злился. И это испугало меня сильнее всего. Я предположила, что надежным местом будет его тайный ящичек в кабинете. По счастливой… извини, просто по случайности, Дениса пригласили на день рождения, куда вечером и собирался Саша. Твое право думать, кто автор идеи, но я была слишком подавлена, а вот Денис вдохновился. Саша иногда жаловался на головную боль, давление у него порой подскакивало. Денис достал капельки, обладающие снотворным эффектом, но опасные для сердечников. Впрочем, сами по себе они не обладают убийственным эффектом, но в сочетании с алкоголем опасны втройне. Денис рассчитал правильно – Саша немало выпил. Он всегда брал с собой маленькую аптечку, с углем, цитрамоном, туалетной бумагой. Таблеточки я подложила туда без труда. На счет шума Денис постарался, музыка, проходы по коридору с ронянием всего подряд. А в суматохе ничего не стоило аккуратно снять ключ от секретного ящичка, тем более я показала, как выглядят остальные ключи.
- Ненадежный план, мама. Вам помогли десятки случайностей. К тому же папу должно было насторожить присутствие Дениса.
- Не насторожило. И ты права, план был крайне ненадежный. Более того, он был предварительным этапом. Денис пообещал устроить аварию, но об этом мы уже не разговаривали. Он сказал, что все возьмет на себя.
- В последнее верю. Водитель из него великолепный. Нашу встречу у тайного ящика мне забыть. И только репутация клуба заставила меня умолчать о подробностях.
- Что ты наврала в милиции? – мрачно спросила мама.
- Я не врала. Утаила часть информации, вот все.
- Это тоже считается как ложь.
- Ах, как интересно послушать рассуждение грешницы о праведности!
Мама сердито фыркнула.
- Итак, последний вопрос нашей викторины, и я ухожу. К твоему удовольствию. У отца были затруднения с финансовым положением клуба около пятнадцати лет назад?
- Затруднения и бизнес – вещи неразделимые.
- Он брал кредиты, занимал большие суммы денег? Приходил хмурым?
Мама посмотрела на меня исподлобья, как смотрят люди поверх очков.
- Если бы я пыталась припомнить дни, когда твой отец весь вечер напряженно морщил лоб, особенно в первые годы жизни «Паллады», Штирлиц бы разревелся от осознания своего ничтожества.
- Ладно. За сим завершаю свой визит и прошу разрешения откланяться. Спасибо за прием, с ответным визитом прошу не торопиться.
- Благодарю Вас и прошу прощения, что не могу проводить до кареты, - в той же манере ответила мама, - дела, знаете ли, не ждут. Передаю пламенный привет Сергею. Зонтик? На улице еще идет дождь.
- Лучше кислотный дождь, чем зонтик, с которого может накапать яд, - не удержалась я.
Накинула плащ, застегнула молнию на сапогах. Когда я встала на пятисантиметровые каблуки, мы сравнялись ростом. Все же она красива, эта элегантная блондинка с хрупкими плечиками и четко очерченными губками.
- Михаил приедет продлить контракт в конце года.
- Буду ждать, - милостиво кивнула мама. Мама?
- Ты мне больше не мать, а я тебе не дочь. Прощай.
Резко развернувшись, я сбежала по лестнице, проигнорировав лифт. Дела не ждут. И наплевать на дождь.