Поэма Запорожцы

Сюжет рассказа есть не новый.
Гоголя повесть повторяю.
Рифмы о рыцарях суровых
Я к юбилею посвящаю.
       
           запорожцы
    
      Часть первая.
Тарас поднял супругу рано.
«Вставай, жена, детей встречать!
Обед готовь! Закуски разной
Вели прислуге накрывать!

Обоз козацкий за ставками
С дозорной башни уж видать!
К обеду бы гостей встречали!
Соседей надо бы позвать!

Отметить надо возвращенье
Двух   грамотеев - бурсаков!
Хоть верно, истинно ученье-
Лишь на Сечи для молодцов!»

-Да что ты, старый? Бога бойся!
Два года ждали сыновей!
- Ну, полно, баба, успокойся!
Неси горелки поскорей!

Возы к станице приближались,
И через несколько часов
Во двор  Тараса заезжали,
Доставили двух молодцов.

Два года сыновей не видя,
Тарас во двор спешил с женой.
Ростом Бог братьев не обидел,
И  возвышались над гурьбой.

Старший его, русый Остап.
За ним Андрий, чернявый, в мать.
К братьям приблизился Тарас
Первым приветствие сказать:

 «Поворотись - ка, сын собачий!
Присмотрюсь, дай хорошенько!
Ну,  смешной же ты, козаче!
В этой свитке, как попенко!

Попам подрясники под стать!
Ну- ка, возьми, да побеги!
За три шага можно упасть,
Не видели бы вас враги!

Вы, что ж! Попами нарядились?
Чы батько ваш чертям не брат?
Как же домой вы заявилсь?
Не видно, баба иль козак?»

Полковник Бульба  так встречал
Велико рослых  бурсаков.
Остап кулак свой показал
Батьке в ответ после сих слов
 

«Не смейся!- Бульбе  отвечал,-
Насмешки не могу сносить!
Обиды никому  я не прощал!
Могу и батька колотить!»

  - Ты что же батька будешь бить?
Разве отца не побоишься?
Сейчас мы можем рассудить,
На что ты в кулаке годишься!
 

А ну, давай - ка посмотрю,
Какой ты в кулаке боец?
Возьми науку, сын, мою!
Посмотрим, что за молодец!
                -----
Кулачный бой отца и сына
Не часто можно увидать.
Остап, сверх саженя, детина,
Был не намерен уступать.

Сорочки рукав закатили,
Друг другу садили в бока.
Остап, хоть проигывал в силе,
Но был половчей старика. 
 
  -  Славно бьёшься! Не обидно!
Молодец! Батька дубасишь!
Весь  в меня пошёл, как видно,
Ну, на первый раз и хватит!

Знавал полковник все приёмы,
Сына, Остапа, почоломкал.
Он с торсом всем своим огромным
Передвигался всё же ловко.

А мать  их, молча наблюдала,
И над Тарасом крест творила,
То как бы беса изгоняла,
Где же нечистая та сила?

Тарас спокойно  отдышался,
Младшего сына обнимал.
Андрий стоял и усмехался,
Батьке ни слова не сказал.
 
 - А ты, Андрий? Скажи, козаче,
Что в этом деле понимаешь?
Иль, может, трусишь, сын собачий!
Батька бить ли  не желаешь?

 - Чего придумал, чёрт ты, старый!-
Вступилась добрая их мать,-
Дитя с дороженьки устало,
А он, бока им набивать!

 - Да, тихо, старая тетерка!
Не бойсь! Не трону мазунка!
Как там в светлице? Есть горелка?
Нам заморить бы червячка!
                ------               
Бульба в честь встречи сыновей
Многих  соседей пригласил,
Славных соратников - друзей,
И пир великий закатил.

Стол с угощением готов.
Кубки горелкою наполнил
«У желобов заждались кони!
На Сечь отправлю молодцов!

Горелки  привезёте  кошевому.               
Там  наберётесь уж ума.
Дней пять ещё гостите дома!
Прошу же выпить всех до дна!

До дна! Чтоб очи не запали!
Чтоб дьявол сам им не был страшен,
Чтоб козаками они стали
На погибель врагам нашим!

Горелки в бурсе не давали,
Так пейте дома, молодцы!
А больно ль розгами стегали
В бурсе наставники - отцы?»

Андрий, услышав, отвечал:
«Зачем былое вспоминать?
Кто бы сейчас грозить нам стал?!
Не то, ему б несдобровать!

Как  в диком поле подвернётся
Под  руку вражья татарва-
Увидишь, баько, - отсекётся
Одним ударом  голова!»

 «Гайда, сынку!- сказал Бульба.
Коли так, то завтра едем!
На кой хрен сидеть здесь будем!
Аль нам славы добыть негде?!

Поеду вместе с вами тоже!
Чего мне с бабой почивать?!
Хоть и войны не будет, может,-
С друзьями пить будем, гулять!»
                3
Старушка  ночку просидела
Скорбно с думами своими.
На детей  своих смотрела,
Тосковала за родными.

Ждала годами из походов
Буйного мужа своего.
Терпела, было, и побои.
Так время в горестях ушло.

Не часты были эти встречи
За лет ушедших, молодых.
Мужа  ждала она из Сечи,
Теперь волнуется о них,

Двух сыновях  своих любимых.
Для них бы жизни не жалела.
Вскормила персями своими,
Мысли тревожные имела:

«Сыны, сыны! Что будет с вами
Куда забросит вас судьба?
Грядущее укрыто за годами.
Увижу вас ещё когда?»

Если падут на бранном поле,
Глаза повыклюет им ворон.
Погибнут матери на горе!
Андрий особенно ей дорог.

Он был нежней старшего брата,
И никогда ей не грубил.
Душа на щедрости богата,
И он цветочки ей дарил.

С козлёнком бегал на лужайке,
И весело играли с ним.
Кричал: «Гляди на нас, маманька,
Наперегонки мы бежим!»

Помнит она, не расставался
Сынок с козлёночком своим.
В степи козлёнок затерялся,
А утром косточки нашли.

Долго Андрий не утешался
От первой в детстве той печали.
Добром и злом мир отличался.
Как волки, люди одичали.

Свеча горела на столе,
И тихо время уплывало.
Уже окончился рассвет,
В окошке солнце засверкало.

Последнее было прощанье.
Рок  завершит злые круги,
И через год её не станет-
Убьют грабители - враги!

Весть прилетит на Сечь внезапно.
Мать будут в горе поминать.
Суровый рок судьбы злосчастной
Научит мстить и убивать.

И мать чужая не дождётся
С войны ушедших сыновей,
И криком сердце оборвётся!
Так смерть за смерть разит людей.
                4 
А утром Тарас похмелился,
В  дорогу оружье собрал.
С  друзьями ещё раз простился,
Горячих коней оседлал.

Напрасно жена так просила
Решенье, что спьяна, забыть.
Ударил об стол Бульба с силой:
«Сказал раз, тому так и быть!»

Убранство Тарас саморучно
Казацкое дал сыновям.
Для них отбирал, что получше.
Одел их в сукно и сафьян.

Задвинул за пояс узорный
Он каждому длинный пистоль,
Турецкий клинок закалённый-
Трофеи во славе былой.

Себе над зипуном шерстяным
Подвесил булат на цепях-
Тяжёлый пернач атамана-
Оружие в острых шипах.

Бульба  обычай соблюдал,
Присесть пред дорогой велел,
Горелки с перцем наливал,
Опохмелить друзей успел.

А Товкача Тарас  оставил
Чтоб атаманом был в станице,
И по приказу полк доставил,
Когда б войне,  какой случиться.

Но вот, когда были готовы
В путь кони и три седока,
Тарас, оглядевшись сурово,
Прижал Чёрту шпоры в бока.
 
И конь его, стройный, игривый,
Почувствовав всадника вес,
 Уж рвался вперёд торопливо,
Храпел, как рассерженный бес.
                       «Ну, со-ко - лы! С Богом! И вдаль
Как птица, вспорхнула мечта
На  сердце старушки  печаль,
Осталась одна пустота.

Глаза у неё заслезились,
И тяжко вздыхала она,
И руки её опустились,
Стояла одна у плетня.

Но всадники не торопились
Очнувшись, пустилась бежать.
За стремя Андрия схватилась
Как будто могла удержать               

Тяжёлою стала разлука!
Сын мать покидать не хотел,
И в сердце вползала гадюка,
Но слова сказать не успел.

Отец оставался суровым,
И локтем Андрия толкнул.
«Ну, полно! Коль сказано слово,
Никто за язык не тянул.

Вернёмся, мать! Ты  не тужи!» -
Жене ответил на прощанье.
Кто наперёд предвидит жизнь?
Судьба готовит испытанье
                5
Они скакали без оглядки.
Бескрайняя в просторах степь,
И только чёрные их шапки
В траве чуть можно разглядеть!

Зелёно - золотые пущи,
В траве лиловые волошки -
В природе не могло быть лучше!
Братья задумались немножко.

В свои зелёные объятья
Дикое  поле принимало.
Всех казаков было - тринадцать.
Ещё степь плугом  не пахали.

И каждый думал о своём.
Казалось, братья загрустили.
«Оставьте думы за плечом!
Что же, сынки, вы приуныли?

Берите люльки,  да закурим!
Коней пришпорим, не догнать!»
К шеям коней своих прильнули,
И  шапок чёрных не видать.
 
Солнце живительным лучом
Облило всадников и степь.
Тёплым подуло ветерком,
И  на душе стало теплеть.

Пестрели на поверхности цветы.
Степь  заполнялась разным свистом,
Стояли суслики - столбцы,
И  воздух был прозрачно - чистым.

И стрекотание сверчков,
И крики стай диких гусей
В дальних озёрах, за холмом,
Разнообразил звук полей.

Из травы чайки подымались,
Купались в воздухе волнах.
С взмахами крыльев удалялись
И исчезали в небесах.

Птицы парили в вышине
И чёрной точкою мелькали.
Блеснули перед солнцем вдалеке,
За горизонтом пропадали.

Так хорошо было везде,
И всадники остановились.
Привал был сделан на обед.
Чаркой горелки подкрепились.

Ели хлеб с салом и коржи,
И саламаты похлебали.
Тарас пить им не разрешил-
Дороги трезвость уважали.

Вечером степь переменялась.
Широкий горизонт светлел,
Степь пёстрым цветом оживлялась,
Но дальний лес уже темнел.

Вся степь курилась благовоньем!
Ещё белели облака,
И ветер, как морские волны,
Над степью травы колыхал.

Треск, стрекотанье среди ночи
Так  убаюкивали слух.
Звёзды мерцали яркой точкой.
Всё небо засверкало вдруг.

Среди полей остановились,
И выбирали свой ночлег.
На  своих свитках положились-
На отдых принимала степь.

От  дальних зарев на лугах,
Где жгли сухой где - то тростник.
Мелькали тени здесь и там,
И освещали стаи птиц.

То вереницы лебедей
Длинною ниткой потянулись.
Пустили спутанных коней.
Легли, и утром лишь проснулись.
            
               6
Нигде деревьев не видать,
Лишь вдалеке леса синели.
Следили узкие глаза -
 Утром татарина  узрели.
 
Бульба рукой им указал:
«Да ни за что бы, ни поймали!
Его конь «Чёрта» б обогнал.
Если б погнались, не догнали!»

Однако Бульба опасался,
Может, скрывается засада?
Хотя врагов он не боялся,
Но знать о численности надо.
 
К Татарке - речке подскакали.
Она впадала прямо в Днепр.
В воде с конями проплывали,
И потеряли конский след.

На  берег выбрались. Успели
Через три дня окончить путь.
Они достигли своей цели,
И к Хортице решили повернуть.

У переправы же они
С  конями стали на паром.
Затем в предместие вошли;
Сечь была рядом, за бугром.

Жиды горелку продавали.
Лаваш татарки испекли,
Ещё горячим предлагали.
На запорожца набрели.

Лежал он просто средь дороги.
В стороны руки распластал.
Босые, в шароварах, ноги,
Чуб его ветер развевал.

Тарас коня остановил,
И запорожцем любовался.
Видно, пропил тот сапоги,
Но  в шароварах оставался.

Тесною улицей прошли,
На площади остановились.
Это предместье на Сечи,
Где одевались, и кормились.

По полю запестрел народ,
Откуда разливалась воля.
Здесь музыкантов хоровод,
Не видели его дотоле!

Танец,  когда ли видел Свет?
Гопак подковы выбивали.
Был на одном кожух одет.
То, что снимали,  пропивали.

Всё чаще стали попадаться
Тарасу старые друзья.
  - А где Касьян? Где Бородавка?
  - Давно покоит их земля!

Бал шумный длился без концов,
Плясали и горелку пили.
Так Сечь встречала молодцов,
Новую школу проходили.
                7             
Там только, казалось, и знали.
Что  пить, беспробудно гулять!
И  пили, удало плясали,
И вольница стала им мать!
 
Остап и Андрий окунулись
В сплошное веселье кругом,
И в бешеный праздник рванулись,
Забыв, и науки, и дом!

Законы казацтва постигли,
Обычаи  их обрели,
Привыкли к степной вольной жизни,
И радостно дни потекли.

То в стрельбах, то в бойкой охоте,
То  в скачках, в метанье копьём,
То в шинках без малой заботы,
Вертелась их жизнь колесом.
               
Но был недоволен полковник,
Отец улалых сыновей:
«Безделье - гультяйству виновник!
Начать бы войну поскорей!

Сорваться бы всем вольным станом!
Обрушить всё множество сил,
И перцу задав басурманам,
Прибавить нечистым могил!»

Так думая, Бульба упрямый,
Решил с кошевым говорить.
Пора - де, покончив с гуляньем,
Нечистых врагов устрашить.

 
Но тот отмахнулся сурово:
 «Мы мир заключили,- повёл,-
Поклялись Верой! Дали слово!
Чтоб Бог против нас не пошёл!»

  - Но Бог повелел нам в Писанье,
Что  бить басурман надо всех,
И мы, козаки - христиане,
Не вводим души своей в грех!

Упрямо молчал кошевой.
Вдруг резко речь Бульбы прервал:
«Нет! Нет! - замотал головой,-
Об этом не думай!» - сказал.

Блеснули зло глаза Тараса.
Он атаману не простил.
На кошевого с сего часа
Обиду в сердце затаил.

 «Коль не уважил моей мысли,-
Ответил зло ему Тарас,-
Смотри, чтоб худшее не вышло!
Посмотрим, кто упрямее из нас?»
                8
Старшин казацких подпоив,
Задав попойку им хмельную,
Тарас  друзей подговорил -
В литавры  били «сборовую»!
               
Народ на площади собрался,
Носились крики, ругань, брань.
Вот со старшиной показался
Ян, кошевой - всем атаман.

 - Панове, Рада! Шо собрались?
Шо, козакы, будэм робыть?
 - Ты, Ян, не нужен нам!- взорвалось,-
Иды! Нэ трэба нас дурыть!»

В толпе такое сотворилось.
Стараясь всех перекричать,
Одни кричали, что есть силы,
Других заставили молчать.

Иван молчал, перекрестился,
Бунчук покорно положил.
Сошёл в толпу и удалился.
Народ на площади бурлил:

 «Кирдюг! Кирдюг!- толпа ревела,-
Пусть «палицу» в руки берёт!
Старик башковитый для дела!
Зовите! Сюда пусть идёт!»

Кирдюг от чести отказался,
«Палицу» дважды отклонял,
Но в третий – выбор утверждался:
В руке бунчук крепко держал.

Чин атамана с ним вручался.
Власть казаки ему давали,
Но чтобы он не зазнавался,
Голову грязью обливали.

И как в обычаях водилось,
Под ругань, гвалт и крики пьяны
На Раде  всем провозгласилось-
Кирдюг - избранник в атаманы!

Народ весь к шинкам устремился
Избранье ново отгулять!
Где пил казак, там и валился
От хмельной силы почивать!
                9
Был рад Тарас. Избранник новый
Товарищ верный был ему,
В походах, трудных и суровых,
Делили общую суму.

Друзья совместно совещались,
Как в дело бросить удальцов?
Придумав хитрость, постарались
Собрать случайно казаков.

Кирдюг ведь знал - казак гульливый
В великой вольнице живёт!
Хоть веру чтит, но правда в силе,
Лишь та, что сам он  издаёт.

Обмыслив хорошо, решили
Своих людей подговорить,
Чтоб нужный слух в кругу пустили,
А им  «их волю» утвердить.

Нашли пьянчуг и неразумных.
Велели им в литавры бить,
И непрерывным медным гулом
Опять всю Сечь разворошить.
               
В литавры снова бьют тревожно!
На сбор сзывают весь народ,
В круг со старшиною вельможной
Кирдюг сам выступил вперёд.

Толпа гудела! Раздавались
Укоры, ругань на старшин.
Проклятья, выкрики срывались:
 «Давай войну! В поход хоти - им!»

 «Панове!- начал кошевой,-
Дозвольте речь одну держать!
За вас стою я головой,
И вот о чём хочу сказать.

Козак не может без войны!
Укоры ваши справедливы,
Да горше смерти и чумы
Порушить мир боголюбивый!

Нельзя нарушить!- вёл лукаво,
Хоть в «Анатоль» не грех послать
Юнцов, чтоб честь себе и славу
Учились в битвах добывать!

Пущай идут! Им Бог поможет!»
  - Веди нас! Всех веди! Ура!
За Веру головы положим,
А маты раз нас родыла!

Но кошевой, старик хоть бравый,
Большой войны всё ж не желал.
Поднять всю Сечь считал неправым.
«Панове! Слухайте!» – кричал.   (Укр.)

  - Довольно! Лучше ты не скажешь!
Пошли, гей, чайки снаряжать!
Смолу варить, да днища мазать,
И борзо в море выплывать!

  - Я что?- Кирдюг вёл,- с вами тоже,
И воля ваша мне закон!
Однако всем идти негоже -
Вокруг Сечи враги кругом!

Да и к войне мы не готовы!
Рассохлись чайки в камышах!
Настроить надо ещё новых,
Собрать оружия запас!
                10
Пороги громко огласились -
Стучали звонко топоры!
Был день погожий. Дыбой взвились
Горящим пламенем костры.

Сверкало солнце в водной глади.
Вдали по речке плыл паром.
Толпа в оборванных нарядах
Виднелась с берега на нём!

Судно  заметно приближалось
К причалу, где сидели рыбаки.
Толпа на палубе ругалась,
Её  встречали казаки:

 - А с чем приехали вы, люди-и?!
 - С бедо-ой!- бранилась вся толпа.-
На Гетманщине горе всюду!
Нэма, ни церквы, ни попа!

На Украине жид поганый
Арендой церкви обложил,
А вы не слышите в гулянье,
Иль  бес вам разум помутил?!

Прокляты ксёндзы в таратайки
Впрягают верных христиан!
В поповских ризах ходят «хайки».
Как же стерпеть такое вам?!

Молчали запорожцы. Снова
Поднялся старый кошевой.
  - Позвольте!- начал он сурово,-
И мне сказать вам  пару слов!

А где же были вы, герои?!
Сидели в бабы под крылом?!
Как допустили вы такое
На Гетманщине вольной зло?!

 - Мы не могли. Нас было мало.
Украйну - нэньку ляхи рвут!
Земля от слёз сырою стала!
Позора мёртвые неймут!

Погибли гетман и старшины,
Лихая  выпала им доля!
В огне порватой Украины
Уже пропала наша воля!
                11
Как ветер тучами  бросает,
Пред бурей грозной их несёт,
Так злую волю выражает
Грозой взорвавшийся народ!

И запорожцы всколыхнулись,
Гул прокатился по рядам,
И сабли молнией взметнулись.
Раздались крики: «Смерть врагам!

Проклятье! Не бывать такому,
Чтоб жид значки на Пасхе клал!
Паны - браты! По - бьём жи – до - ву!»-
Поплыл к погромщине сигнал.

Кровавым вихрем запорожцы
По шинкам  бросились искать.
Переворачивли бочки,
Жидов  им не впервой карать.

Высокий жид, как палка, длинный,
Визгливым голосом вопил:
  - За тех жидов мы не повинны!
Чтоб чёрт их души загубил!

Ответ за них держать не можем!
За что же нас можно топить?
Пусть скажут Шлёма, Шмуль. О, Боже!
Братьев ли можно погубить?

Вы нам родня, как Сары дети!
Да чтоб мне с места не сойти,
Нет лучше вас на целом свете!
Вы нам,  как братья, казаки!

 - Как, вы нам братья?! Да не будет!
Чтоб жид роднёй был козакам!-
Схватили скупщика за груди
И передали по рукам.

Дрожа от страха, Янкель бедный,
За ногу Бульбу ухватил.
Выглядел тощим, с лицом бледным,
Жалобным  голосом просил:

 «Великий рыцарь! Пан полковник,
Прошу нас с Сарой пощадить!
Знаком мне был ваш брат - покойник!
Добром ему мог послужить!

Был воин - войску украшенье,
И когда к туркам в плен попал,
То у меня он для спасенья
Все восемьсот цехинов взял!».

 «Ты знал Дороша?» - удивился
Тарас, на Янкеля глядя,
И к запорожцам обратился:
 - Оставьте жида для  меня.

Прошу, панове, раз уважить.
Не надо нехристя топить!
Отдайте мне его под стражу.
Он от меня не убежит!

  - Да забери, хоть пять впридачу!
На то б был сказ твой, атаман,
Если жив будет сын собачий,
И не повесишь его сам!

Тотчас Тарас распорядился
К обозу Янкеля забрать.
За остальных не заступился,
Кровавый пир  не удержать.

И Товкачу Бульба послал
Письмо со срочным донесеньем,
Чтобы на Сечь он полк пригнал,
И тот исполнил повеленье.

Люди Тараса, сабель триста,
Прибыли с кухней полевой,
С обозом провианта, как годится.
Их кони - масти воронной.
                12
А запорожцы волновались:
«Мести врагам не избежать!
На Польшу! - крики раздавались,-
На Польшу будем вы-сту-пать!»

Уж не челны, телеги брали.
Поход по суше предстоял.
Старшины лишь повелевали,
А кошевой сам власть держал!

Атаман, опытный и мудрый,
По тем обычаям далёким,
В суровый час походов трудных
Ставал один вождём жестоким.

Не стало видно пьяниц больше.
Им места в деле не нашли.
На Юго - Запад панской Польши
Змеёй обозы поползли!

То курени в степи широкой
Волною длинной колыхнулись.
Из Сечи двинулись потоком,
В последний раз к ней обернулись:

«Прощай, гей, Сечь, мать дорогая!
Чтоб Веру нашу, да хранила!
Прощай землица дорогая,
Что нас лелеяла, вскормила!»
            
        ЧАСТЬ   ВТОРАЯ
                1
 В границах польских слух тревожный
Жестокой вестью пробежал -
«Казачьи орды в силе грозной
Несут  неслыханный пожар!»

Заранье люди разбегались
Пред тем  нашествием  Сечи.
В полки иные отправлялись,
Готовя ружья и мечи.

А казаки в злобе жестокой
Рубили шляхту, жгли до тла!
Вздымаясь пламенем высоким,
Горели ярко хутора.
 

В войне убийственной, кровавой
Казак сверялся по делам!
Пришла заслуженная слава
В награду юным молодцам!

Остап, и смелый, и разумен.
Безумство риска исключал.
Опасность,  взвесив и обдумав,
Не только саблей побеждал.

Андрий, горячий и упрямый,
За всех сам думать не умел.
Метался в битве, словно пьяный,
Но также дерзок был и смел.
 
«Гляди, Тарас!- хвалил, бывало,
Его сынов сам кошевой,-
Каких орлов взрастил удалых!
Заткнут за пояс нас с тобой!

Остап - полковник, верно, станет.
Всё видит мудро наперёд.
Ей - ей! Ему быть атаманом!
Такой любому нос утрёт!

Андрий рубака добрый будет!
За сыновей твоих я рад!
Эх, лихо, лыцарь, саблей рубит!
Не взял бы сразу его враг!»
                2
На город Дубно навалились
Казачьи смелые полки,
Но штурмы первые отбились,
И отступили казаки.

Народ мещанский с гарнизоном
Могучий натиск их отбил.
И защищались так упорно,
Хоть страх им души леденил.
 
Созвал Кирдюг всех атаманов.
Решили город обложить.
В кольце раскинувшимся станом
Стеречь и голодом морить.

Пока телеги в ряд расставив,
Раскинув шатры по степи,
С терпепньем стойким выжидали,
И жили, словно на Сечи.

Варили кашу кашевары
В огромных медных казанах,
И время уходило даром
В покойных, надоевших днях.

Чтоб скука не была видна,
Кирдюг всем выдать разрешил
Двойную порцию вина.
Видать, ошибку совершил.

К вину горелки добавляли,
И ели, точно на убой.
Коль пить, так пить! И загуляли!
Бросили вызов пред судьбой!
                3
С попойки шумной сном беспечным
Уснуло войско под возами.
Андрий томился в этот вечер -
Лежал с открытыми глазами.

В его душе, тоской томимой,
В бреду бессонной ночи лунной
Вставали дивные картины,
Давили бытностью угрюмой!

Он вспомнил Киев, бурсы школу,
Златые купола церквей,
И как забрался на Подоле
В светлицу панночки. Ей-ей!

Красавицы красивей не сыскать!
В Киеве не было прекрасней!
Взглядом одним могла сжигать!
Что  есть для рыцаря опасней?

Тёмно-каштановые кудри
Касались девственной груди.
Кожа бела, бёдра упруги!
Господь её не обделил.

Зубы слепили белизной.
Как потрудились над ней боги!
Стройней девицы нет другой,
Из плеч, как говорится, ноги.

Весёлый нрав, певучий голос
Не одно сердце покорил.
Кто не любил, тот не был молод.
Пленился чарами Андрий.

Прильнули к памяти те годы,
Как в пору миновавших дней,
Влюбился в дочку воеводы,
Всего три раза видясь с ней.

Однажды шёл по мостовой,
Княжну в окошке увидал.
Стал на дороге, как слепой,
Воз на дороге заграждал.

«Чего, балбес, стал на дороге?
Не видишь воза, отойди!»-
Кнут засвистел по спине больно.
Сердце ужалило в груди.

Не размышляя, удалой
Решил обидчика побить.
За колесо схватил рукой,
И воз хотел остановить.

Еврей - возница испугался.
Такой «гешефт» ли ему нужен?
Хлестнул коня и оторвался.
Андрий лицом шлёпнулся в лужу.

Бурсак мгновенно приподнялся,
Но смех шляхтянки охладил.
Сам над собой теперь смеялся,
Его лицо было в грязи.
                -----
Сюзанна, дочка воеводы,
В нём сердце пламенем зажгла!
Хотя с тех пор прошло два года,
Никак забыться не могла!
 
Пускать к шляхтянке не велели.
Отец её был «важной птицей»!
Андрий упрямый был, и смело
Пробрался к панночке в светлицу.

В бурсацкой свитке своей длинной
Сначала панну всполошил,
Но оставаясь недвижимым,
Всем своим видом рассмешил.

Узнав юнца во встрече прежней,
Сюзанна смелость обрела,
И с ним в забавах безмятежных,
Играясь, ласковой была.

За дверью резкий стук внезапный
Шляхтянку сильно напугал,
И встречи миг сладкий, прекрасный
Бесследно сгинул и пропал!

Дочь воеводы позвала
Рашиду, пленницу - татарку,
И та украдкой провела
Андрия за ограду парка.

Ещё раз в костёле случайно
Он видел панну в час моленья.
Их встреча оставалась тайной.
Глазами встретились мгновенье.

К ней подойти не допустили.
Внезапно драка завязалась,
С Остапом шляхту колотили,
За униженье расквитались.
                4
Прельщаясь думой обаянья,
Андрий забылся в полусне,
Как вдруг фигуры изваянье
Пред ним  явилось в полутьме!

Возникший призрак объявился
В обличье странном мертвеца,
И подойдя к нему, склонился,
Коснувшись космами лица!

Андрий отпрянул: «Что за диво?!
Коль дух нечистый, скройся с глаз!
А коли шут ты нечестивый,
Не в пору шутишь в этот раз!»

В ответ ночное  привиденье
Чуть со знакомыми чертами,
Сказавшись бабой, к изумленью,
Молило, шевеля губами:

 «Вельможный рыцарь, я служанка
Сюзанны, дочки воеводы».
Андрий припомнил вновь татарку,
Дочь басурманского народа.

 - Рашида, ты?! А где Сюзанна?
Скажи, жива ль она? Здорова?
.- Там, за стеной! Велела панна
Мне поспешить к тебе с поклоном.

С высокой башни городской,
Тебя, увидев, повелела:
«Скажи ему, пускай с тобой
Придёт ко мне мой рыцарь смелый.

Но если он придти не сможет,
И я ему уж не милей -
Пусть хлеба даст, хоть тем поможет
Голодной матери моей!»

Андрий в волнении великом
Себя за голову схватил.
«Да не бывать тому!- воскликнул,-
Чтоб панну голод заморил!

Жди здесь! Я вмиг сюда вернусь!
В мешках, уж точно, хлеб припасен.
Мешками с хлебом нагружусь,
Да будет путь наш безопасен!

 - Не выдашь, рыцарь? Тайным ходом
Быстрей мы в крепость попадём.
А поклянись, пан, перед Богом,
Что не расскажешь ты о нём!»

  - Клянусь!- Андрий перекрестился,
К повозке с хлебом подбежал,
Но на мешках тех примостился
Остап, и с шумным  храпом спал.

Андрий бесстрашно ухватил
Большой мешок, толкая брата,
И тот, встревоженный, вскочил.
Впросонках изрыгал проклятья.

 «Держите ляха!- закричал,-
Коня! Коня его ловите!»-
Но вскоре сонный бред пропал.
И он спал снова, как убитый.

Андрий вскипел: «Молчи, собака!» -
В горячке брату пригрозил.
Не знало сердце его страха,
И хлеб на спину взгромоздил.

«С тобою баба?- услыхал.
Тарас на локте приподнялся,-
Не доведёт то до добра!»-
Через минуту храп раздался.

                5
Спят запорожцы, и отважно,
Андрий тела их преступал.
Костры погасли, спала стража,
И их никто не замечал.

Тропой в густые тростники
Спустились  путники в лощину.
В кровавых отблесках реки
Заря вставала над вершиной!

Рассвет был близок! Ветер свежий
Вещал его дыханьем ранним!
Крутой величественный берег
Был чуден в отблеске багряном!

Андрий взглянул. В широком поле
Вдали казачий стан дымился!
Заныло сердце чуть невольно,
Но лишь на миг взор омрачился!

В сердце его бурлили страсти,
Друзей - соратников  оставил!
В  безумной, страшной её власти
Себя навечно обесславил!

Погиб казак, пропал навеки.
Украйна потеряла молодца.
Любовь превыше человека,
Превыше брата и отца.
                6
Где между скалами ущелья,
Густой колючий тёрн расцвёл,
Там незаметный свод пещерный
Кривой тропинкой в город вёл.

Под серый мрачный монастырь
Привёл Андрия выход тайный.
Пред ним раскинулся пустырь,
Явившись в образе печальном.

Ужасен голод! В грудах грязных
Валялись мёртвые тела!
То смерть, плодившая миазмы,
Их в царство теней привела!

В пыли, на грязной мостовой,
Труп бедной женщины лежал.
Младенец рядом, чуть живой,
Голодный, тихо умирал.

Несколько женщин молодых
Напоминали  привиденья!
Перед иконами святых,
Молясь, стояли на коленях.

Какой-то нищий, одержимый,
Их в переулке повстречал.
Учуяв  хлеб, с лицом зверинным,
Как пёс, беснуясь, прорычал!

Казак несчастному швырнул
Один из хлебов, в состраданье.
Тот жадно сгрыз его, вздохнул
И умер, испустив дыханье!

В городе не было припасов.
Жили с окрестных деревень.
Не помышляли, что опасность
Грянет, подобно Судный День.

В округе полыхали нивы
И выгорали поселенья.
Стада скота их расхитили.
В том было Божье повеленье.

Причины кроются все в Боге.
Если доволен человек,
То значит, Богу он угоден,
Не совершая тяжкий грех.

Хотя написано в Писанье:
«Злодей иметь будет успех!»-
Придёт в День Судный наказанье,
В «гиене» не услышат смех!
               
                7
 «Вот  мы  и к дому подошли!»-
Татарка жестом указала
Дворец, где арки вознесли;
В них гербы золотом  блистали.

У входа двое часовых
Уныло головы склонили.
В картинной позе так застыв,
Пришельцам путь не преградили.

Крутою лестницей они
Поднялись в светлый зал широкий,
Затем две комнаты прошли.
Андрий спешил к двери высокой.

 «Туда нельзя! Ступай за мной!»-
Служанка молвила в тревоге.
В  проёме ниши боковой
Остановилась  на пороге.

Слуга с обличием суровым
Окинул взором их усталым,
И, подойдя к нему, два слова
Татарка  тихо прошептала.

Прошли две комнаты. Шепнула:
«Прошу здесь пана подождать!»
И вскоре вновь она вернулась,
Сказала: «Панна просит звать!»
                8
Андрий вошёл и под крестом
Увидел панну! В изумленье
 Застыл  немой, с открытым ртом!
Сердце забилось от волненья!

Служанка блюдо принесла
С хлебом, нарезанным ломтями.
Сюзанна  от святыни отошла,
Смотрела жадными глазами.

«А мать? Отец? Ты отнесла?»-
Спросила голосом тревожным.
Кивнув, служанка отошла,
Поставив блюдо осторожно.

 «Скажи мне, рыцарь, добрый, славный!
Чем наградить тебя б могла?»-
Взвела Сюзанна взор печальный.
Хлеб ко рту жадно поднесла.

Андрий в восторге умиленья
Воспрянул духом, но молчал.
Вдруг вспомнив нищего мученья,
К ней подошёл и умолял:

«Много не ешь!  Прошу, не надо!-
И нежно взял её за руку,-
Голодной хлеб послужит ядом,
Можно погибнуть в страшных муках!»

Послушно руку опустила,
Ему покорно покорилась
Голос Андрия был ей милым,
В который раз в него влюбилась?

Андрий обнял панну за плечи,
В глаза пристально посмотрел.
Горели над камином свечи.
Печаль в глазах её узрел.
 
«Скажи, зачем ты так печальна?
Отныне я тебе слуга!»
Сердце Сюзанны застучало.
В нём не увидела врага.

«Скажи одно мне только слово.
Жизнь положу я для тебя!»-
Ветер шумел, сражаясь с кровлей,
И сыпал каплями дождя.

Крупнее их,  две - три слезинки
Скатились на руку в печали.
Волосы девы, как змеинки,
Руку Андрия обжигали.

«Ты не обманывай себя,-
И головою покачала,-
Отчизна, долг - зовут тебя,
А мы враги!» - слова звучали.

«Там твой отец, твоя Отчизна
Нас непременно разлучит.
Кто правит балом в этой жизни?
Зачем в груди огонь горит?»

- Что мне отец, товарищи, Отчизна?-
Андрий решительно сказал,-
Что для души дороже жизни,
То и Отчизной я избрал.

И пронесу эту Отчизну
Я в моём сердце постоянно.
Не изменю ей в целой жизни!
Тебя любить не перестану!

Продам, отдам и погублю!
Ты дорогая мне Отчизна!
Слова от сердца говорю,
Ты мне дороже самой жизни!

Сюзанна превратилась в слух.
Слушала пламенные речи.
Слиянье поцелуев двух
Сильнее Запорожской Сечи!

Глаза наполнились слезами.
Она опомнилась чуток.
Его друзья там, за стенами!
Схватила шёлковый платок.

Губу до боли закусила,
И не сняла с лица платка.
Его слезами оросила.
Как же судьба её горька!

Шею любимого обвила,
Прижала голову к груди,
И зарыдала, слёзы лила.
Зачем ей душу бередит?

«Лютый палач - моя судьба!
Тебя, Андрий, я полюбила.
Забыть  миг встречи не могла.
Дворян шляхетных отклонила.

Я ль не достойна сожаленья?
Стоило мне взмахнуть рукой,
Графы бы стали на коленях,
Очаровалась я тобой.

Бароны, именитые князья
Хотели б стать моим супругом,
Но полюбить других нельзя!
О, только ты один мне нужен!

Судьба меня ли наказала?
О, Матерь Божья помоги!
Моя душа любовь узнала,
Но казаки - наши враги.

Отдала жизнь бы я за мать!
Родители мне дороги!
На смерть ли их буду взирать?
Зачем в груди огонь горит?

За что Пречистая карает?
Любовь рассудок помутила.
Кто жар любви сей испытает,
Того судьба ли наградила?

 - Клянусь рождением моим
И всем, что мило мне на свете,
Ты не умрёшь,  будете жить!
Если не так, то умрём вместе!

  - Слова любви ты мне сказал.
Они мне сердце разодрали!
Снаружи грохот нарастал.
Татарка радостно вбежала.

«Мы спасены, мы спасены!
К нам двух полковников прислали,
Близок конец уже войны.
Всех запорожцев повязали!

Много муки, пшена и хлеба,
Фураж и тридцать пять коров!
Разом прикончат наши беды
Гусары двух храбрых полков.
 
Андрий уста же целовал.
Его ли запорожцы волновали?
Девы лобзанья принимал.
В сердцах их страсти бушевали.

Гроза гремела! Дождь картечью
По мрачным крышам часто бил!
Кончилась ночь, погасли свечи,
И где-то колокол звонил.

Сердца любовью услаждались.
«О, матерь Божья! Помоги!»-
Там за стеной,- Сюзанна знала,-
Отец и брат его - враги.

«Чужая им моя Отчизна!
Отец Андрия ли простит?»
Любовь впервые в юной жизни
Друзей, врагов ли различит?

Слова Андрия - утешенье
В обьятиях на одре их любви!
«Моя Отчизна там, где сердце!»-
Проникновенно  говорил:

«Сюзанна, ты моя Очизна!
Только тебя одну любить!
Любовь моя дороже жизни?!
Лишь смерть нас может разлучить!

Я ли виновен, что родился,
И проживал в стране иной?
Лишь волк с козлёнком не ужился,
Земля - наш общий дом родной!»
                9
Андрий в объятьях наслажденья
Не знал, откуда звон звенел?
Не знал, что в город с подкрепленьем
Володыевский  подоспел!

Войска поляков на заре,
В подмогу спешно подступали!
Гульнувших казаков во сне
Побили, многих в плен забрали.

То с Переяславским полком
Несчастье злое приключилось!
Побили спящих казаков,
Что прошлой ночью перепились.

За пир кровавый, неудачный
Платилось войско головой!
Гудел, как улей, стан казачий!
На Круг собрал всех кошевой.

«Так вот какое поруганье 
Нам неприятль учинил,
И смерть гультяям в наказанье!»-
Кирдюг казачество бранил.

Но Кукубенко, дерзкий рыцарь,
Речь кошевого перебил:
«Не дело правое браниться,-
Кирдюгу смело возразил.

- Не пост святой мы соблюдали!
Оно ж без дела грех не пить!
Вот так и ляхов прозевали!
Так полно воинство винить!»

 - Виню виновных за беспечность,
И стража будет отвечать,
Если не спит она сном вечным,
И  есть, кому ответ держать?

Хоть  верно кажэ Кукубенко.
Отомстим врагам на деле!
 Всыпем   псяюхам хорошенько,
Чтобы спящих бить  не смели!

Отныне всем  повелеваю:
Горелки в рот боле не брать!
А коль напъётся кто, узнаю,
Того на смерть велю скарать!

Щербиновский, Стебликиский
Курени в обозах станут!
Корсунский курень, Дядькивский,
И Тараса полк в засаду!

Куренные атаманы,
За  работой всем смотреть!
У ворот стеною станем
Ляхов чёртовых стеречь!»
               10
И запорожцы оживились:
 «Спасибо, батько, за заботу!»-
Приказу дружно подчинились,
И крепко брались за работу!
               
Тарас разглядывал убитых,
И думал: «Где ж Андрий пропал?»
Как кто - то вдруг его окликнул:
«Пане, полковник!»- Янкель звал.

 - Чего тебе, нехристь безбожный!-
Очнувшись, Бульба прохрипел.
- Не гневайсь, пан ясновельможный,
Побыть я в городе успел!

 - Какой же враг тебя занёс?
Ну, говори! Там видел наших?
 - Отвечу пану на вопрос.
Такое знаю, что аж страшно!

А «наших» видел там, ей - Богу!
Рахум, Хамуйло, Хайвалох!
 - Да в Ад собакам им дорога!
Чтоб род твой чёртов передох!

Ты видел наших запорожцев?!-
Взревел от ярости Тарас,-
И где они?! В тюрьме?! В колодках?!
- Не гневайсь, пан, скажу сейчас.

 Я видел во дворце Андрия.
Он в чистом золоте блестит!
Такой дородный и красивый!
Сам воевода его чтит!

Среди сановников сановник,
Среди магнатов сам магнат,
Андрию первый он сторонник!
«Бардзо» богатый  в пана сват!

 - Ты мне? Пророчить ляха в сваты?
 - Андрия видел и княжну.
Сказали: « Скоро будет свадьба!»-
Возьмёт шляхтянку за жену!

 - Кто ж принудил его остаться?
 - Его никто не принудил.
Княжна прекрасна! Можно всраться!
Любой бы рыцарь полюбил!

Прекрасней дочки воеводы
Ещё на свете не бывало.
Эта дочь польского народа
Баронами пренебрегала!

Он для неё и перешёл».
Крепко задумался Тарас
О, не в отца Андрий его!
И наблюдал, было, не раз.

Слабинку с бабьей стороны.
Страсти в нём сильные бурлили,
Для женшины порождены.
Шляхтянка чары применила.

Тарас в душе своей заклялся.
В мыслях полячке уже мстил.
О, если б случай подвергался,
Её б за косу ухватил!

Не посчитался б с красотой,
Мечтал арканом захлетнуть,
И потащил бы её конь,
О камни, разбивая грудь.

Избились бы об землю плечи,
И тело разорвалось по частям!
Не дай, Господь, такого тестя!
Не породниться двум сватам!

« Когда услышал, было, шум,-
Между тем Янкель продолжал,-
Схватил я жемчуг наобум,
С хорунжим в город поспешал.
Он мне червонцы задолжал,
Хотел я у него их править.
Хорунжий, правда, не отдал,
Но обешал других заставить.

Мне в войске многие должны,
В городе жемчуг продавал,
И дал хорунжему взаймы.
Андрия лично увидал.

Он мне сказал: «Скажи отцу,
Брату Остапу, да не злится!
Здесь я нашёл свою судьбу,
Со всеми ими буду биться!»

 - Да ты мне брешешь пёс, иуда!
Андрий, выходит, предал нас?!
Из ножен саблю рванул Бульба:
«Уйди, собака! Скройся с глаз!

Тут  Янкель с прытью молодой
Как заяц, к лесу припустил.
Бежал, от страха чуть живой,
У Бога милость испросив.

Не ведал Бульба, что готовит
Им неизвестный завтра день?
И кто грядущее построит?
Стояла стража у огней.

               11
С утра шестёрка куреней
У трёх ворот расположились,
И поджидали шляхтичей,
На сотни равно разделились.

А в крепости услышали движенье
И собирались на валах.
Гусары в шлемах с опереньем,
Стояли первыми в рядах.

«Пся крэв! Повяжем ваше войско,
Как это «быдло» повязали!»-
Пузатый пан грозился громко.
Вывели пленных, показали.

Стыдился атаман, проспавший
Удачу, когда «хлопци напылысь»,
И снизу казаки кричали:
«Выручим, Хлибэ! Нэ журысь!»

Попович, дерзкий едким словом,
Метэлыця  и Наш Охрим
Дразнили панов гоноровых:
«А выходите, поглядим!»

Уж верно  знали атаманы.
Слова их - не напрасные труды.
Пусть только выйдут! За валами.
Смешаются их ровные ряды.

Полковник низенький, второй,
Поспешность же не одобрял.
И с поседевшей головой
Ратное дело крепко знал.

В ратных делах вредна поспешность.
Он знал отважных казаков.
Часто бывали с ними встречи.
Володыевский был таков.

Он не был шляхтич родовитый,
У Вишневецкого служил,
И звание на поле битвы
Умелой саблей заслужил.

Отец учил: « Чтоб не смеялись,
Ты малым  ростом вышел в мать,
То сделай так, чтобы боялись!»
За  свою честь мог постоять!

Великий мастер в фехтованье,
Володыевский побеждал,
И на военном состязанье
Он себе славу умножал.

Но вместе с тем был благородным,
Лежачего не добивал.
Он против шляхты гоноровой,
Панские  сеймы осуждал.

В демократическом их сейме
«Не позволям!» - слово сказалось,
И часто важное решенье
По глупости не принималось.

Ибо считали, не внимать
Любому слову шляхты гордой,
То, значит, право потерять,
Во власти вольности свободной.

Хотя король с ним был согласен,
Единовластия не знал.
Был курс политики опасен-
Междуусобицы рождал.

Полковник знал - шляхта старалась
Веру «схизматов» запретить,
И государство зашаталось-
Права, оборванная нить!

Большой был шляхты панский гонор,
И панство с панством враждовало.
Небрежно сказанное слово
Вмиг поединок вызывало.

Был воевода в Дубно главный.
Мудрый совет пренебрегал,
Но соглашался с толстым паном,
Других слов слушать не желал.
                12            
Лавиной грозной курени
Под валом крепости сомкнулись.
Так мести жаждали они,
К битве решительной  рванулись!

Стояло  войско на валах.
Щитами медными сверкая,
Хоругви  в боевых рядах,
И пушки залп прогрохотали!

Свинцом картечи обожгли,
И запорожцы отступили.
На выстрел пушек отошли,
И панских рыцарей дразнили.
 
Полковник, толстый и седой,
Горел  желанием расправы,
Взмахнул златою булавой,
И ворота открыть заставил.

Гусары, копьями играя,
На конях с бронью на груди,
Войска отборны в жатве славы,
Ступали гордо впереди!

За ними смертью презирая,
В  плащах пурпурных, холщевых,
Теснилась конница живая,
Без лат и шлемов боевых!

Пехота ровными рядами,
В кольчугах длинных, до бедра.
В руках с огромными мечами,
Не предвещала бы добра!

Со всех сторон напали дружно
Казачьи  смелые полки!
Ряды  смешались! Было трудно,
Но бились крепко казаки!

 
Каждый казак на удивленье
Отвагу, доблесть проявил.
Кто свою смерть  искал в сраженье,
Другой же славу находил.

Попович, Шило, Кукубенко,
Палий и оба Писаренка,
А больше всех Остап Бульбенко
Здесь много ляхов перебил.
 
Троих Попович заколол,
Двух шляхтичей с коней свалил.
Колол не только языком,
Но слово делом подтвердил.

Дуб, запорожец молодой,
Схватился  с рыцарем храбрейшим,
Ударил в грудь его ножом,
Но пал от пули просвистевшей.

Знатнейший и вельможный пан,
Свалил Онысия Ужа,
Срубил мечом. Копьём достал
Также и Фёдора Коржа.

 Вот с кем бы я хотел сразиться!»-
Пробился Кукубенко - атаман.
Коня направив быстрой птицей,
Пулей ружейною достал.

Когда с коня свалился лях,
Бессильно саблю уронил,
В уста ему вогнал палаш,
К земле навеки пригвоздил.

Обшитый золотом кафтан
Мгновенно кровью орошался.
Польстился Бородатов, атаман.
Доспехи снять с него пытался.

С червонцами снял полный черенок,
Турецкий нож из дорогих каменьев.
Над шеей засверкал клинок-
Пал обезглавленный на землю.

Корысть к добру не привела.
Погиб кровавый гайдамака.
Смерть атамана позвала
Грабителю была отплата.

Сподвижник  Гонты, Бородатов,
Насиловал шляхетских жён.
Избрали  казаки Остапа,
И стал им новый куренной.

Остап снял шапку, не взгордился.
Поклоном до земли почтил,
И в гущу вражью прорубился,
Многих гусаров изрубил!
 
За ним и уманцы спешили,
Кололи и рубили шляхтичей!
В смятенье ляхи попятились,
И побежали, кто скорей!

Полковник низенький взмахнул,
И свежим сотням знак подал.
Свинцовый град картечных пуль
Быков за огорожею достал.

Стрельбой испуганное стадо,
Взбесилось, и возы размолотив,
Сметало ляшские отряды.
Володыевский отступил.

К счастью, быки, взломав ограду,
Ибо их мощный залп достиг,
Тристаголовым  целым  стадом
Измяли полк гусарский вмиг!

Остап ударил лихо, смело!
Пути отрезал шляхтичам,
Но много сотен уцелело,
Пробившись к крепостным вратам.
                14
Остап достойной стал заменой,
Бульба  Остапа похвалил!
О младшем сыне и измене
На час какой - то позабыл.

Садилось солнце. Вечерело.
Зажглись в округе огоньки,
И павшим в битве первым делом
Честь воздавали  казаки.

Тела товарищей убитых
В могилу братскую несли.
Там нет креста, надгробной плиты,
Там холм огромный возвели.

Поныне сей курган высокий
Хранит печати Вечной Славы,
И слышен отзвук дней далёких
Над ним в ветвях его дубравы!

Со скифской древности времён
Холмы - могилы сохранились,
И память говорит о том,
Где  прежде битвы проводились.
                13
Пришла под Дубно весть плохая.
Татарский хан на Сечь напал!
Татары многих в плен угнали,
И хан казну разворовал.

Голота убежал из  плена,
Загнал дорогой двух коней!
Беду товарищей поведал,
Просил  их выручать скорей!

Собрались атаманы снова.
Взял первым слово кошевой:
«Так вот что думаю, панове,
На то своей я головой.

Мы крепко ляхов проучили,
Довольно город осаждать!
В погоню выступим всей силой
Казну у хана отбирать!»

 -Э, нет, товарищ!- Бульба молвил.
Остались наши здесь друзья!
Их надо вырвать из неволи!
Уйти нам грех! Никак нельзя!

Законы товарищества уважить-
Первое дело  козака!
Не стану повторять то дважды,
Правда моя есть велика.

- Но и татары взяли тоже,
Товарищей пленили дорогих,
Их могут мучить, сдирать кожу,
Да и казна наша у них!

Не знали, что  решить на Раде?
Раздор посеялся в рядах.
Кирдюг был прав, что ехать надо,
И в Бульбы - правда, на устах.

Задумались старшины и не знали,
Как бы им лучше поступать?
Одни преследовать желали,
Другие пленных выручать.

Седой старик, почтенный в стане,
Казак, по прозвищу «Бовдюг»,
Взмахнул рукою над собраньем
И выпрыгнул на бочку вдруг.

Он в пояс чинно поклонился
И  громко молвил так: «Панове!
Я стар, на войнах износился!
Дозвольте мне гутарить слово.

По доброй воле разделяйтесь!
Поход продумать со стараньем!
А кто останется – сражайтесь
За честь и веры поруганье!

Совет был мудрым, и простились
Друг с другом крепко казаки.
На части равные разбились
Их, перестроившись, полки.

Бовдюг остался с казаками.
Сказал: «Здесь буду умирать!
Погибнуть бы на поле брани!
О лучшей доле ли мечтать?»

Остались Шило, Вовтузенко,
Мыкола Вертихвост, Густый,
Три Писаренка, Сидоренко,
Гуска Степан, Гуска Охрим.
То были атаманы моряки.
 
Чайками дружно нападали.
Богатые большие корабли
На абордаж умело брали.

Сколько ж награблено добра?
На жизнь иному бы хватило!
Сколько зарыто серебра?
А где? Зарыли и забыли.

И умудрялись в краткий срок
Пропить, растратить, прогулять.
Налёты знал Ближний Восток,
Чтобы врагу не пожелать!

На берегу могли резвиться.
Сечь Запорожская - их дом!
Жизнью умели насладиться!
Ценили товарищества закон!

Что пропили, что прогуляли,
Как говорят даже сейчас,-
Стало быть, в дело обращали,
И не пропало в добрый час!»

Такая есть казацкая душа.
Есть деньги, щедро угощают.
Скоро, в кармане, ни гроша,
Походов новых ожидают.

Конец был Раде. Разделились!
Часть выступала с кошевым.
Полковник Бульба, как решилось,
Стал атаманом наказным.

Ложились спать после обеда.
Те, что поход им предстоял,
Чтоб ещё ночью, до рассвета,
Обоз их табор покидал.

Чтобы не скрипнули колёса,
Бесшумно выходили в поле,
Помазали мазутой оси.
Прощались, бросив вызов доле.

Каждый сжимал друг другу плечи.
В глазах застыл немой вопрос,
Может, не будет боле встречи?
Увидеться ли довелось?
       
        ЧАСТЬ  ТРЕТЬЯ.
                1
Отъезд, храня в большом секрете,
Не светят яркие костры.
Ушла часть войска до рассвета
В тревожный час ночной поры.
 
Кровавым пламенем зарделись
Зари предутренней огни!
Орлы, стервятники слетелись-
Добычу чуяли они!

На стенах сурмы заиграли.
Надсадно били в барабан.
«Быть жаркой битве!» - предвещалось.
Собрал старшину атаман.

Сам Бульба видел, что взгрустнули
Сильнейшие из тех мужей.
Унынье сердца их коснулось,
И лица стали суровей.

 - Вы что ж, панове, приуныли?
Аль порох в сумках отсырел?
Иль сабли ваши притупились?
Иль мёд в баклагах опустел?

- Есть, батько, порох! Сабли остры!
А мёд пропили весь вчера!
- Ну, коли так, садитесь, хлопцы,
Да опохмелимся с утра!

- Гей, слуги!  Час, видать, назрел!
Несите мёд мой из припасов!
Да весь разлейте! Чтоб не смел
Не выпить кто за Веру нашу!

Открыты бочки, и над станом
Пронёсся тостов ураган:
«За Сечь! За Веру! За Украйну!» -
Всех угощает атаман.

Стогласным эхом разнеслись
Его  слова над вольным станом:
   «Чтоб каждый братством дорожил,
Как подобает христианам!»

Взбодрились запорожцы снова,
Внимая праведным словам!
К последней битве все готовы.
Ни  шаг не уступать врагам!
                2
Через лазутчиков - евреев
Секрет противник разузнал.
Сам воевода поскорее
Войска  на битву собирал.

Но и Тарас не тратил время.
Воздвиг вкруг лагеря ограду.
Готовясь дать врагу сраженье,
Два куреня послал в засаду.

Пехота первой наступала.
К возам противник подходил,
Как грохот сотен трёх пищалей
Ряды их первые сразил!

Свистели пули. Дым стелился,
Войска окутав с головой.
Противник дрогнул, откатился-
Кровавый разразился бой!

На табор пушки повернули.
Ревнули жерла их огнём,
Но  ядра землю лишь взметнули
В пустынном месте за бугром!

А вот и весь курень Остапов
Пробился смело к пушкарям!
Пять медных пушек было взято,
Но шесть противник отстоял.

Француз, наёмный инженер,
За что изрублен был в капусту,
Навёл все шесть их поточней,
Картечью  смерть посеял густо!

Весь Незаймановский курень
Попал в обстрел орудий звучных,
И многих запорожцев смерть
Настигла в залпах злополучных!
C воза упал старый Бовдюг. .
«Прощайте братья, умираю!
Похороните меня тут!
Господу Дух я свой вверяю!»
                3
Но казаки не отступали.
Рубился каждый за двоих!
Ряды противника смешались,
И сбор полковник протрубил.
               
Вот незаймановцы врубились,
А где прошли, там коридор!
Напал Палывода Василий
На пана, что готовил сбор.

Склонились ляшские знамёна,
Погнал коня полковник в лес!
К нему летел, привстав в стремёнах,
Казак с копьём наперевес!

Настиг бы Палывода ляха,
Но Охрим Гуска подскочил,
И не успел полковник ахнуть,
Как он копьём его пронзил!

Но казаку пришлось не сладко!
Слетелись ляхи вороньём,
И Гуску, изрубив на латки,
Взнесли на копьях вчетвером!

Сраженье длилось. Бой кровавый
Был пиром храбрым удальцам!
Пришла заслуженная слава
В  награду многим казакам!

Казак вельможный, Степан Гуска,
И Балабан, и Вертихвост,
Отбили вражеские пушки,
И тел нагромоздили мост!

Силач, известный Дегтяренко,
Двоих подбросил на копьё!
Рубака знатный, Вовтузенко,
Французу голову отсёк.

Но и коса нашла на камень!
Как вихрь, удары наносил
Гусар с огромными усами,
И Дехтяря на землю сбил!

«Да нет из вас собак - схизматов,
Кто б мог со мной равняться силой!»-
Грозился громко пан усатый.-
«А есть!- ответил Яков Шило.
 
Так брешешь, ляше! Не хвались!»
- Сказал он, кинувшись с мечом.
Лихие  витязи сошлись,
И ранил лях его в плечо.

Не дрогнул в схватке Яков Шило!
Тяжёлый был его кулак!
Сразил врага могучей силой!
Постой! Не добивай, казак!

Один гайдук, из слуг вельможи,
Занёс палаш над ним с плеча.
Увы! Никто не остановит
Смертельный бег его меча!

 «Прощайте, братья!- молвил Шило,
На рану руку приложив.
Простите, если погрешил я!»
Сказал, и дух свой испустил.
                4
 - А что, орлы?!- Тарас воскликнул,-
Иль порох есть ещё в рожках?
Иль не ослабли силы в битве?
Иль то же мужество в сердцах?      

 - Есть, батько, порох ещё гожий!
Ещё не гнутся казаки!
Ещё на тризне нашей, Боже,
Не выпьют мёда гайдуки!

Сам Бульба видел, что осталось
Семь человек от куреня!
Но незаймановцы сражались.
Вот пал один, второй с коня.

Свалили ляхи Вовтузенка,
За ним упал и Балабан!
В кольце сомкнули Кукубенка.
Но отбивался атаман!

Облипли ляхи Кукубенка.
Держись, козаче! Ждёт беда!
Спешит на помощь Писаренко,
Полна  превратностей судьба!

И пал казак в объятья Славы!
Вонзилось в грудь ему копьё!
Один из лучших, сын Укайны,
Устами бледными повёл:

 «Прощайте, братья! Мать родная!
Погибнуть   раз один не страшно!
Щаслывый  Я, що помыраю
За Украину - нэньку нашу!»

И будут! Будут на «майданах»
Бандуры звучные звенеть,
И о походах атамана
Слепые старцы песни петь!

И призовут народ свободный
За Веру крепко постоять.
Вспыхнет пожар войны народной.
С победой жить, не умирать!
                5
Тарас взглянул на небо хмуро,
Где стаей кречеты взвились.
 «Кому-то, знать, пожива будет!»-
Догадкой мысли пронеслись.

«Пора!»- решил он. Тяжко было
В том море крови и огня
Сражались казаки чрез силу,
И  знак подал двум куреням.

Рванула конница с засады,
Неслась, как лава в изверженье!
Дрогнули  ляхи! Их отряды
Бежали, падая, на землю!

«Победа!- громко раскатилось,-
Победа, бра-ти-я, за на-ми-и!»
Теснимы, ляхи попятились,
Редея, падали снопами               
                6
Но рано было торжество
В казацком смелом  вольном стане!
Из главных крепостных ворот
Гусары выносили знамя.
 
Цвет польских войск в те времена!
Приемля битву, как забаву,
В пиру кровавого вина
Гусары пожинали славу!

Бойчее всех, всех красивее,
Был стройный всадник впереди!
Шарф златотканный вокруг шеи
Изящно вился на груди!

Был, видно, ловкий этот рыцарь!
Он, полон силы молодой,
Вокруг мечом удары сыпал,
И сеял смерть перед собой!
 
Тарас, стоявший на пригорке,
Картину боя наблюдал.
Внезапно в рыцаре том бойком
Андрия, сына, опознал!

«Своих! Своих же бьёшь, иуда!»-
Тарас,  не выдержав, вскричал.
Андрий же видел панны кудри,
А кто там свой, не различал!
 
Облилось сердце Бульбы кровью!
В слова врывался с болью стон:
«А заманите его в поле!
Лишь замани-ите мне его!»

Казацкий сотник Невелычкый,
Собрав охочих смельчаков.
Ударил с фланга! В краткой стычке
Андрия взгрел плашмя мечом!

Два первых ряда отделил,
И  не вступая дальше в бой,
Он спешно к лесу припустил,
Погоню вызвал за собой!

Андрий вскипел, и в гневе страшном
Коня пришпорил и погнал!
Летел один, презрев опасность!
За ним никто не поспевал!

И всю,  давая  гневу волю,
Было, настиг уже врага!
Занёс свой меч, как вдруг за повод
Рванула сильная рука!

Пропал Андрия гнев в мгновенье!
Он видел страшного отца!
Затрясся весь в большом волненье,
И стал бледнее мертвеца.

 «Ну что ж теперь мы будем делать?-
Спросил Тарас,- Слезай с коня!
Коль изменил ты нашей вере,
Жить не осталось тебе дня!»

Тяжёлый шаг назад отставив,
Тарас ружьё с плеча сорвал.
К груди Андрия ствол наставил,
И грозным голосом сказал:

 «Забыл ты Бога и Отчизну!
Продал собакам честь свою!
Я породил тебя, Андрию,
Сам породил, сам и убью!»

Укрылось небо в чёрных тучах.
Раздася выстрел громовой.
В порыве ветра залп трескучий
Смешался с бурей грозовой.
 
Без стона, не сказав ни слова,
Андрий свалился на траву.
Тарас взглянул на труп сурово,
И грусть прихлынула к нему:

«Чем не козак? Красивый  станом!
И  чист лицом, и смел в бою!
Вот  так пропал, пропал бесславно!
Забыл Отчизну - мать свою!»

Прости им, Боже, преступленье!
Сына родной отец убил!
На Божий Суд за согрешенье
Тарас в огонь себя вводил.
                -----      
«Гей, батько, что же ты наделал?!
Али брат смерти заслужил?-
Остап рысцой к нему подъехал,-
 А может, верно, что убил?»

Но жаль Остапу стало брата:
 «Не надругаемся над ним!
Давай же, батько, без проклятий
Его земле мы предадим!»

Минуты две стоял в раздумье
У тела мёртвого Тарас.
«А есть, кому о нём подумать,
И погребут его без нас!

Но можно б доблесть в нём уважить,
Предать земле, раз так пришлось.
 -  Беда - а! Окрепли ляхи вражьи!-
До слуха Бульбы донеслось.

Пред ним гонец упал без силы,
Но  Бульба видит сам врагов!
Со всех сторон их окружили.
Остап и он - одни вдвоём!

 «Остап! По коня - ям!»- крикнул Бульба,
Хватая саблю наголо, -
И к лесу пробиваться будем!
Держись!»- Но поздно уж было.

Остапа ляхи окружили.
Да, стало быть, не в добрый час!
Два сразу замертво свалились!
«Назад смотри!»- кричал Тарас.

Ещё с тремя Остап сразился,
Двух снова саблей рубанул!
Но третий, сзади изловчившись,
Его арканом захлестнул!
 
 «Не  поддавайся ляхам вражьим!
Держыся, сынку! Я с тобой!»-
Кричал Тарас, рубя отважно,
Насевших на него врагов.

Всей стаей ляхи налетели,
Обвился петлями аркан,
И сила силу одолела!
Остап  был связан по рукам!

 Связали, и берут Остапа!-
Увидеть лишь успел Тарас.
В ушах раздался звон набата,
И свет в очах его погас

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ.

 «Долго же спал я!»- Как с похмелья,
Очнувшись, Бульба разглядел -
Вертелись тучи каруселью.
Над ним земляк - Товкач сидел.
 
 - Разве же спал? За две недели
Лишь первый раз заговорил!
От ран ослабло твоё тело,
И ты в бесчувствии бредил.

Тебя ж  гусары изрубили,
Остался чудом, еле жив!»
- Остап! Остап! Его ж схватили!-
Вспомнил Тарас, и загрустил.

Заныли раны нестерпимо,
И прежний бред им овладел!
Товарищ верный терпеливо
За ним без устали смотрел.

Недели три они скакали.
Тарас в себя, то приходил,
То вновь, внезапно забываясь,
Бессвязно речи говорил.

Товкач лечил его упрямо,
Лесными травами поил.
Присохли сабельные раны,
И Бульба сам уже ходил.
                2
Вконец, проехав все дороги,
Пол - Польши их исколесив,
Они добрались до порогов,
На землю вольную ступив!

Породы крепкой дух могучий
Недуг Тараса поборол.
Ему заметно стало лучше,
И он почти уж был здоров.

Заметно, Бульба стал печален!
Всё изменилось на Сечи.
Погибли  многие! Пропали,
Кто в землях польских, кто в степи!

Тарас,  от всех уединяясь,
Стал молчаливый, неречист.
Напрасно струны ударяя,
Пел бородатый бандурист.

Ничто его не занимало,
Ни мёд, ни шумный смелый пир!
Понурив голову, вздыхал он
И люльку горькую курил.
 
Часто  Тарас от размышлений,
Надолго, к морю выходил.
С ружьём без всяких намерений
Весь день по берегу бродил.

Напрасно гуси пролетали
Вблизи над самой головой!
Ничто его не отвлекало
От дум, нависших над душой.

 «Живой Остап, или в могиле
В земле чужой давно зарыт?
Узнать я должен,- так решил он,-
Хоть путь нелёгкий предстоит!»
                3
Сидя в светлице, с изумленьем
Увидел Янкель сквозь окно
Тараса в полном снаряженье,
С оружьем, на коне верхом!
 
«А дома ль муж? Зови быстрее!
Да накорми коня овсом!
С дороги мы, так поживее!»-
Шумел Тарас, став на крыльцо.

«Муж дома, пан, совсем больной!»-
Услышал Янкель голос Сары.
Закрыл ларец поспешно свой,
И спрятал деньги в кафтан старый.

 «Тысячи золотом червонных
Дают за голову его!»-
Подумал ростовщик невольно,
И вышел в страхе на порог.

 - Прошу полковника в покои.
Войдите в хату, ваша честь!-
Поклоны бил еврей покорно,-
Какое дело в пана есть?

 - Послушай,  жид! Под вечным солнцем
Ты жив по милости моей!
В награду дам тебе червонцев!
Вези в Варшаву поскорей!
 
 - Вэй! Стоит «живота» дорога!-
За ухом Янкель почесал,-
Та «кохам» пана, як то Бога! 
То торбу злотых бы пан дал!
 («кохам» - польское выражение - люблю)

Пять тысяч  злотых, не иначе!
Загрузим воза кирпичом,
На  дне, под грузом, в клетке спрячем!
Даст Бог, доедем так тайком!»

  - Как хочешь,  делай!- согласился,
Отсыпав золото Тарас,-    
Недаром Бог твой заступился,
И я от смерти тебя спас.
                4
Повозка Янкеля в Варшаве,
Объехав несколько кругов,
Вошла в еврейские кварталы.
Остановились вдруг в одном.

Тарас под грузом в клетке тесной
картавый говор различил.
Услышал,- стали они где - то,
И Янкель с кем-то говорил.

В их речи слышал: « Мардохайм!»-
Имя жид часто повторял,
Их говор превратился в «хайм»,
И Янкель мало не кричал.

«А выбирайся, пан, на волю
Пришёл конец уже пути!»-
Слышал  Тарас знакомый голос,
И стал ворочать кирпичи.

Хоть солнце скрылось за домами,
Было  достаточно светло.
Тарас разглядывал с вниманьем
Жидовский  захудалый двор.

Весь хлам: верёвки, чаны, крышки,
Двор засоряли, как могли.
Толпа оборванных мальчишек
Кричала, бегая в пыли.

Под крышей глиняных построек
Висел на жердях разный груз!
Средь грязных тряпок и сорочек
Болтался закопченный гусь!

Второй жид,  рыжий, и в веснушках,
Что рядом с Янкелем стоял,
Их пригласил к себе в избушку,
И  что - то с жаром объяснял.

 «Остап, твой сын, сидит в темнице,-
Тарасу Янкель сообщил.-
Свидания можно добиться,
Лишь только стражу подкупив!»

 - Ах, если б вы могли устроить,-
Вздыхая, Бульба обещал,-
Вытащить сына из неволи,
Я всё бы золото отдал!    

 - А, может, правда похлопочем,-
Взглянул второй шельмец на Бульбу,-
И если мы да Бог захочем,
То что - то, может быть, и будет.

Мы можем вылезти из кожи!
Наш Мардохайм, как Соломон!
И если сделать он не сможет,
То уж не сделает никто!

Ты, пане, тихо оставайся,
Терпенья много наберись!
Поможет Бог, не сомневайся!
Жди нас один, да затворись!»
                5
Весь день в жестоком  ожиданье
Сидел Тарас, глядел в окно,
И в бесспокойном  состоянье
Душой, казалось, изнемог.

Лишь только к вечеру увидел
Он две фигуры на дороге.
 «С какой же вестью вы явились?»-
Спросил он Янкеля с порога.

И прежде, чем собрался с духом
Стал отвечать тот на вопрос,
Тарас сам понял - дело худо!
Угрюмо Янкель произнёс:

«Совсем теперь не получилось.
Бог не хотел нам помогать.
Такой народ, чтоб им не жилось,
Чтоб им на головы плевать!

Там войск - три тысячи скопилось.
Всех завтра казаков казнят.
Свиданье с сыном, как не бились,
«Уж невозможно!» - говорят.

Пришлось раздать пятьсот червонцев!
Такой корыстный здесь народ!
Но завтра, до восхода солнца,
В одежде графа пан пройдёт!»
                6
Хозяин дома, Гершко рыжий,
Два тюфяка им расстелил.
Не спал Тарас, был неподвижен,
Молчал, и люлькою дымил.

Надежды рухнули, пропали,
Но дух его не ослабел!
За стеной буря разыгралась,
И ветер ставнями скрипел.

Шёл сильный дождь! Гроза гремела!
Мрак ночи тихо уплывал.
Лишь только небо засерело,
Как Бульба Янкеля поднял.

Одевшись в пышное убранство,
(Янкель из ярмарки принёс),
Казался Бульба иностранцем,
И стал на графа в нём похож.
                7
Дойдя до каменных строений,
Где шёл крутой вокруг забор,
Они вдвоём без промедлений
Вошли в огромный крытый двор.

Затем прошли по коридору,
Где трижды встретив часовых,
Всем Янкель раздавал поклоны,
И пел певуче: «Это мы-ы!»

В конце пути один охранник,
Их, задержав, предупредил:
«К тюрьме приставлен новый стражник!
Сейчас он Яна заменил!»

-Вэй! Вэй! Как скверно, пан полковник!-
Тарасу Янкель прошептал.
 - Веди! Пропустит этот тоже!-
Еврею Бульба приказал.

Пред самым входом в подземелье
Стоял гайдук, как рок жестокий!
«Вельможный пан, прошу прощенья!-
Подкрался Янкель к нему боком.

Есть к пану просьба небольшая.
Великий граф вот! Его Честь
Решил, с чужого прибыв края,
На запорожцев посмотреть!»

Гайдук, словам его поверя,
Сам от себя добавил так:
«Охота графу тратить время,
Чтобы смотреть на тех собак!»
 
 -Да как ты смеешь говорить!
Поганить храбрых запорожцев!
Собачий сын! Иезуит!-
Вскипел Тарас, сделав оплошность.

  -Эге! Я вижу - ты схизматык!
Едэн из лотров, цо сидят!
Тераз заволам сюда нашых,   (польск.)
И посмотрю, який ты граф?

Гайдук раскрыл, было, уста,
Как Янкель в страхе завопил:
«Молчите, пан, ради Христа!
То граф, наверно, пошутил.
 
Похож ли граф на запорожца?
И где бы мог он герб достать?
Пану заплатим два червонца!
Не надо шума подымать!»

  - Цо мувиш, жыдзе? Пока стражу
Еще  позвать я не успел,
Не два, а сотню дай одразу!-
И бедный Янкель побледнел.

Отдал по курсу двести злотых!
Не рисковать же головой!
 «Фортуна развернулась жопой!»-
Подумал ростовщик с тоской.

Гайдук, взяв деньги, пожалел,
Не мало ль злотых отбирал?
Узнал, с кем дело он имел,
Пройти  в тюрьму  не пропускал.

«Коль деньги взял, должен пустить!»-
На что он нагло отвечал:
«Вам шыбчей ноги уносить,
Пока охрону не позвал!»

Жид  Янкель в страхе причитал
И тянул Бульбу за рукав:
«Лучше бежать, хоть деньги дал!»-
Сам Бульбу в мыслях проклинал.

«Хочу увидеть их мученья.
На место казни приведи!»
Янкель роптал: «За все хожденья
Напрасно золотом платил!»
                8
На площадь, где казнить собрались,
В тюрьме сидевших казаков.
Народа - тысячи стекались.
Валили все со всех сторон.

Здесь, и вельможи, и шляхтянки -
Все поглазеть были не прочь!
Весь разношерстный люд мещанский
К тем представленьям был охоч!

Тарас стоял в толпе со всеми.
Услышал крик: «Ведут! Ведут!»
Взглянул на башенные стены,
И сжалось сердце его вдруг!
 
Остап шёл гордо впереди!
За ним цепочкой остальные!
В лохмотьях рваных на груди
Сверкали крестики святые!

Приблизясь первым к эшафоту,
Он руку правую поднял:
«Не дай же Бог, чтоб с пленных  кто-то
Родную веру променял!»
 
Палач сорвал с него одежды.
К станку цепями привязал.
Смотрел Тарас, и дух мятежный
В нём с каждой пыткой возрастал.

И вот при самой уж кончине,
Хоть батка видеть он не мог,
Всё  же предчувствие явилось,
И Остап громко произнёс:

«Ты меня слышишь, батько? Где ты?»
«Слышу!» - раздалось над толпой.
От смелой дерзости ответа
Народ качнулся весь волной!

Бледнее смерти Янкель бедный,
Стоял, дыханье затаив!
В толпу вломился ряд военных,
Но Бульбы след уже простыл!

         ЧАСТЬ   ПЯТАЯ
                1
Сто двадцать тысяч душ восставших
От приднепровских двух сторон
В защиту правды христианской
Шли под знамёна казаков!

В победном войске запорожцев,
В пример восьми его полкам,
Один из лучших полководцев,
Был Бульба – славный атаман!

Ни одного не щадил пана,
Он отличался от других!
Преклонный возраст атамана
Ещё предела не достиг!

Потоцкий в городе Полонном
Вконец разбит был, окружён,
Но чудом вымолил свободу,
И мир был с Польшей  заключён.

В костёлах зазвенели звоны,
Избавились жестоких казаков,
Спасли Потоцкого  иконы,
Архиерей в руке с крестом!

Казацкий гетман, Остраница,
И полководцы - атаманы
Решили с ляхами смириться,
Поверив ложным обещаньям!

Один седой Тарас сурово
Коварный мир тот порицал:
«А помянёте моё слово-
Потоцкий всех вас запродал.

Не попрекните, атаманы!
Не поверьте вражьим ляхам!
Меня, псяюхи, не обманут,
Но для вас готовят плаху!

Купили, может, панованье?!
Нет! Мир сей блага не сулит!
Беда вам будет, атаманы!
О том мой опыт говорит!

Известна мне цена их слова,
И вот такой мой будет сказ,-
Коль подписать вы мир готовы,
Судьба, видать, разлучит нас!»

Тарас схватил палаш руками.
Сломал его он пополам!
«Как из обломков нет уж сабли,
Так не встречаться боле нам!

А кто готов козацкой смертью
На поле брани умирать,
Не на лежанках да запечьях,
Прошу за мною выступать!»

 - Да мы  с тобой все, батько, будем!-
Весь полк Тараса поддержал.
 - Прошайте, атаманы - други!
По коням!» - Бульба приказал.

Смутились гетман, полководцы,
Когда ввиду гетманских войск,
В степь выступали запорожцы,
В три сотни сабель, Бульбы полк.
                2
Сбылись пророчества Тараса.
Случилось так, как он сказал.
Потоцкий сам нарушил клятву!
Казнил старшин, на кол сажал!
                -----
А что ж Тарас? Гулял по Польше!
Сжёг восемнадцать крепостей!
Справлял поминки сына больше
В огне горевших алтарей!

Избил он много знатных ляхов.
Разграбил замки их, дворцы!
Грозой для гонористой шляхты
Явились Бульбы молодцы!

На польском сейме поручили
Тому ж Потоцкому опять
Собрать войска в великой силе,
Чтоб  Бульбу, выследив, поймать.

Шесть дней Тарасов полк, гонимый,
Минуя веси, отступал.
Всё время их неутомимо
Коронный гетман настигал.

Над кручей крепостного вала,
Что возвышался над Днестром,
Войска Потоцкого догнали,
На «роздых» ставших, казаков.

Он с двух сторон, прилеглых к полю,
Полк атамана окружил.
Четыре дня они боролись,
Но сильный враг их потеснил!

Тогда Тарас решил пробиться
Сквозь окружение врагов,
И можно диву подивиться
В удаче смелых казаков!

Ударив в левый фланг, пробились,
Кольцо,  оставив позади!
Враги в погоню устремились -
Полк из капкана уходил!
                3
 
Тарас, следя за отступленьем,
Последний в схватке был с врагом,
Как вдруг в стремительном движенье
Упала люлька с табаком!

Казалось, вот её увидев,
Нагнулся старый атаман.
Той верной спутницы всей жизни
Не мог оставить он врагам!

Презрев опасность, несомненно
Лишь только слезть с коня успел,
Как в тот же миг, без промедленья,
Гурьбой противник налетел.

«Ага! Попалася ворона!-
Визжал Потоцкий.- С нами Бог!»
Тряхнул Тарас плечами грозно,
Но сам уж вырваться не мог!

Велел Потоцкий атамана
Цепями крепкими обнять.
На гребне дикого кургана
К стволу берёзы подвязать!

Внизу под босыми  ногами
Сухого хвороста снесли.
Придумав пытку атаману,
Костёр огромный развели!

Сухие ветки разгорались.
Лизало пламя по ногам!
Напрасно ляхи так старались
Пред смертью твёрд был атаман!
-
Обзор с вершины был чудесный,
Вдали  неслись лихие кони!
С вершины дерева над Днестром
Видел  Тарас, как на ладони!

В очах его блеснула радость!
Четыре видел он кормы!
Вела тропа к ним, извиваясь,
От горки с правой стороны.

И крикнул голосом он зычным:
«Спускайтесь вниз, правей, к чел-на-ам!»
Но слов нельзя было расслышать.
Унёс их ветер за курган.

«Вот пропадут! Догонят ляхи!
«Правей держите!»- закричал.
На нём  затлелась и рубаха,
Но он огня не замечал!

Подул, на сей раз ветер к Днестру.
Услышать казаки смогли,
И к правой горке, возле леса,
Свернули разом вдруг они!

Внезапно сильная погоня
Куда не шло? На быстрых конях
Решились к круче повернуть!

Безумный миг, но будь что будет!
Нагайки свистнули! Вперёд!
Хоть жизнь одна - судьба рассудит,
А смерть два раза не придёт!

Гусары гетмана успели,
Глазам, не веря, усмотреть
Коней, что змеями взлетели
С обрыва, презирая смерть!

Лишь двое цели не достигли.
С обрыва покатились кувырком,
И камни кровью обагрились,
И оросила траву кровь!

Брат панны, рыцарь молодой,
В погоню дерзко устремился,
Но прыгнув, в пропасти крутой
О камни острые разбился!

А казаки уж подплывали
Внизу к спасительным челнам.
 «Весной здесь снова погуляй-те-е!»-
Кричал в огне им атаман.

 « Прощайте, братья!»- крик раздался
Угасшим эхом, словно стон.
Всё ярче - ярче разгорался
Костёр на береге крутом!
                -------
Могучий Днестр в разливе полном!
С  земли чужой в края отцов
Чайки плывут в просторе вольном,
Всё дальше унося гребцов!

 Отчаянный  отряд охраны!
В волнах оставили коней,
И поминали атамана
Во славе миновавших дней!

Послесовие:
Тарасов полк капкан оставил,
И за пороги ускакал.
Заслон казачьих войск прославлен,
Как их отважный атаман!

Весною снова соберутся.
И Налывайко, и Павлюк
По Польше мстительно пройдутся,
И Божий гнев произведут!

И будут биты шляхтичи.
Хмельницкий казаков возглавит,
Вспыхнет восстанье на Сечи,
И землю вольную прославит.

Жёлтые воды, Корсунь! Сила!
Одна победа за другой!
С «Рушеньем» шляхта поспешила-
Весь край охваченный борьбой!

На Украине Вишневецкий
И князь литовский, Радзивил
На Хмеля навалились плечи.
Хан Крымский подло изменил.

Под Берестечком снова битва!
От Бога вверена судьба!
Большая кровь была пролита,
Не прекращалась же борьба.

Конфедераты, гайдамаки,
И Гонта шляхту изводил.
Жена его была полячка,
Малых детей своих убил!
(см. примечание от аватора)

Выговский  - писарь генеральный!
Поймали  ляхи и казнили
От  исторических реалий
Союз с Россией заключили.

Бояре русские придут,
И Сечь постигнет разоренье.
Напрасно Хмеля ратный труд,
Но Слава не уйдёт в забвенье!

 Примечание.
Шевченко  Гонту  возносил?
Гонта считался патриотом.
«Детей за Украину не щадил!»
По мне, был полным идиотом!

Головы шляхте отрезали,
Божьего страха не имели,
Как бусы, на верёвки нанизали.
Гирлянды через улицу висели.

Народ границы ли имеет?
Там, где хотят, люди  живут.
Когда Господний День назреет,
В Ад патриотов отведут.

И ныне Дьявола работы.
Скульптуры  Гонте, изваяли,
Детоубийце от «быдлоты»!
И Украину  осмеяли.

Скульптура  разве для дурдома,
Где  б параною изучали?
Но в головах их «не все дома»-
Безумие величьем награждали,

Как пьедесталы коммунистам.
Ленин и Сталин отличились
Тем, что не снилось и фашистам.
Народа - миллионы истребились.
 
 Год 1960.