экскурсия в детство

            ЭКСКУРСИЯ В ДЕТСТВО

        В переходном возрасте дети часто хандрят, ничего их не радует, капризы по любому поводу. Выходной день, а у дочурки настроение пасмурное. Желая её развеять, объявляю: «Собирайся. Едем в город моего детства!». Вижу, в глазах вспыхнула искорка интереса.
       Только в моём городе есть такой чудесный патриархальный край Замоскворечье, а рядом улица Шаболовка, а на ней родильный дом №23, в котором появилась я. Родильный дом стоит до сих пор, по-прежнему величаво. Рассказываю дочери, как промозглым осенним утром мой отец перед своей рабочей сменой привёз сюда маму, и сообщил медперсоналу, что после работы вновь появится; так что, пусть уж жена подождёт – без него не рожает. Медсёстры улыбнулись, а когда появился молодой отец, с лукавинкой объявили ему, что жена ждать не захотела и родила в 15 часов дочь. Отец был горд: его первенец появился ровно через 9 месяцев со дня свадьбы.



       На той же улице Шаболовка, рядом с Телецентром стоит школьное здание (прежде
  среднеобразовательная школа №653), где училась я. Соседством с телебашней Шухова  школьные педагоги были недовольны, так как, всякий раз, когда внутри вышки двигалась лифтовая кабинка, головы ребятишек были обращены к окну. Внимание рассеивалось, материал не усваивался.
       По Шаболовке, по-прежнему, грохочут трамваи. На углу Хавско - Шаболовского переулка  (ул. Лестева) стоит продуктовый магазин, тот же что и во времена моего детства. Но нет в нем на прилавках полукруглых витрин, за которыми прежде в стеклянных вазах на ножках аккуратными горками были выложены сухари, печенье, зефир, пастила, мармелад - свежайшие, аппетитно пахнущие, ведь рядом кондитерская фабрика “Ударница”. Будучи ребятишками, мы частенько заглядывали сюда,  чтобы  полюбоваться и уж точно знать, что попросить у родителей к празднику.
      Следуем дальше, справа  “Парикмахерская”, сюда я много раз приводила братишку подстричься.



       Однажды его подстригли “под ноль”, так как денег на другую стрижку не хватило, И не потому, что родители дали  денег недостаточно, а потому, что прежде мы  зашли в ларёк, где купили каждому по пригоршне “подушечек”- замечательных конфет, обсыпанных сахаром.
       Идём дальше. Напротив дома со странным названием “Коммуна”- большая площадка с эстрадой. По праздникам здесь давали концерты, выступали артисты, вечерами показывали на натянутом полотне-экране кинофильмы, устраивались народные гуляния и танцы. Зимой здесь заливался большой каток. Малышня на коньках  “снегурках”, прикреплённых ремешками к валенкам, неуверенно перебирали ножками по льду. Вот здесь-то, меня дошколёнка сбил с ног несущийся на скорости шальной конькобежец. Домой отнесли на руках. Помню только, как расплывалась комната многообразием радужных кругов. Доктор изрёк: «Сотрясение мозга. Нужен полный покой».
      Следуем дальше. При выходе на мою улицу – большой многоэтажный дом, именуемый в пору моего детства  “еврейским”, вероятно потому, что был он самым красивым и богатым на улице.

       В то время мало у кого  были телевизоры, а в этом доме были. И если тихонечко улечься на газоне на живот, то можно было увидеть, как в полуподвальном окне мелькают картинки на экране телевизора.
    Позднее нас с братом, умытых и принаряженных, водила  бабушка в гости к родственникам на телевизионные просмотры.
     Не было в нашей семье и холодильника. Купленные впрок продукты мама вывешивала в авоське за окно, так в то время делали многие. Но вдруг продукты стали исчезать. Улица наша была немноголюдной, лишь дважды в день по ней проходили ученики ремесленного училища. Мама решила проучить воришку, и в обёртку от сливочного масла положила несъедобное, но тем себя же и наказала. Раздосадованный вор перепачкал наше окно подложенным ему дерьмом. Ремесленники, находящиеся на государственом обеспечении в плане обмундирования и питания, не были голодны, но, вероятно, не устояли перед соблазном протянуть руку за чужим на доступном первом этаже.
       Жили мы в деревянном двухэтажном доме рядом с фабрикой “Промрезина”. Об экологии в то время ещё не говорили, но инстинктивно жители дома хотели красивого быта.
       Во дворе был фруктово – ягодный сад, посаженный жильцами, и цветник, за которыми ухаживала семья учителей-биологов.
        Мы любили высаженные деревья, радовались их росту и цветению. Но однажды строителям потребовалась площадка, и  они принялись вырубать сад на глазах старика-биолога, которого потом сами же отправляли в больницу с сердечным приступом. На месте вырубленного сада долго был неприглядный пустырь, где уличная шпана “дрессировала” кошек. А уцелевшие деревья до сих пор украшают улицу.   
      Улица называется Хавская. Дома №22, в котором жила я, уже нет, на его месте странное сооружение под названием  “Ломбард-холодильник”. А напротив – челюстно-лицевой госпиталь, где работала моя мама. Забегая к ней, я могла увидеть, что наделала злодейка - война с мужественными лицами наших защитников.
       После войны рождалось много мальчишек, в нашем дворе кроме меня была только одна девочка Наташа, которая занималась музыкой и почти не гуляла, прикованная к пианино. Мне приходилось играть  только с мальчишками, они дрались и обижали,


  во всех играх мальчишек я оказывалась пленником, которого “ мучали пытками”.
       Как-то вместе с мальчишками я очутилась на производственном дворе соседней резиновой фабрики. На фабричном складе мы набрали пачки серы, нужные нам в наших играх, как дымовые завесы. Да, за нами погнался сторож! Я мчалась за убегающими мальчишками, но, споткнувшись, упала и сильно рассекла ладонь и колено. Убежать удалось! Уже  дома, на дворе, прячась и плача, промыла в бочке с водой ссадины, сажа глубоко вошла в ранки. Пожаловаться маме не отважилась, боясь наказания. Так и остались метки на всю жизнь, напоминающие “туташ”.
      Рядом с домом шло строительство, в котле на огне разогревали битум. Кипящее варево густо растекалось рядом. Тут же вертелись  играющие ребятишки. Уж, и  не помню, как я оказалась обеими ногами в этой похожей на лаву луже; но помню, как орала от жгучей боли и невозможности освободиться от разогретой вязкой смолы. После этого события родители строго-настрого запретили водиться с мальчишками.
      Пока заживали ноги, я сидела с книжками и куклами. У кукол были хрупкие головы, которые имели свойства трескаться.

 

     Мама ремонтировала, а я наблюдала, как она соскребает с бутылочного горлышка сургуч, как размягчает его в пламени спички, и как крепко держится стык.
      Когда раскололась  голова у гуттаперчевого голыша, я уже знала, что надо делать. Оставшись дома одна, принялась за дело. И когда работа уже подходила к концу, кукла-голыш вспыхнула  у меня в руках! Я в испуге затолкала горящую куклу под кровать. А когда огнём занялся подзор на кровати, бросилась  к окну, чтобы в распахнутой форточке на морозном воздухе остудить обожжённые руки. Возвращавшаяся домой бабушка с улицы увидела пламя в окне, на одеревеневших ногах вбежала в дом и предотвратила пожар.
       До весны меня заботливо выхаживали, особенно не журили, а к Первомаю справили обнову – ярко-синее платье с бисерным воротничком и пушистой юбочкой. Я радостно кружилась с Наташкой, взявшись за руки.   
      Юбочка была не полу, а полный солнце-клёш, предмет зависти всех девчонок. Да, ещё на пальчике поблескивал перстенёк, выменянный у старьёвщика на пустые бутылки.

     Ходили в те времена глашатаи с возгласом:  «Старьё берём, старьё берём!». И сдавая ненужные устаревшие вещи, можно было получить глиняную свистульку, трещотку, мячик на резинке или даже перстенёк.
       Мы с братишкой росли быстро, мама и бабушка едва поспевали перешивать на нас вещи. Но когда надо было идти в школу, вещи покупали в магазине. Предметом  гордости было василькового цвета пальто, которое я в первый же снег сильно перепачкала и измочила, возясь в сугробах. На следующий день пальто не просохло, и в школу меня отправили в старой шубейке. Вот уж, было море слёз…
       Хавская улица упирается своим концом в трамвайную линию. Слева сохранившаяся до наших дней колокольня и трапезная, кирпич от времени почти чёрный, здание навевает грусть. Здесь я впервые стала свидетелем трамвайной трагедии. И когда позднее читала о нерасторопной булгаковской Аннушке, пролившей подсолнечное масло, всплывала
  картина из моего детства, глубокой занозой засевшая в моей памяти.
      Сегодня переходим трамвайную линию спокойнее. И ступаем на бульвар, зелёной лентой убегающий от Даниловской  площади. Бульвар был излюбленным местом прогулок нашей семьи, но и здесь не обошлось без приключений. Догоняя брошенный мяч, я не разглядела приоткрытый водосточный люк и провалилась в него. Спасло то, что крышка люка слегка притормозила падение. И вновь мы выходим на улицу Шаболовка в районе кинотеатра “Алмаз”, но во времена моего детства на его месте были неказистые промышленные мастерские.
        Путешествие завершено. Посветлели глаза дочки. Её слегка оттаявшее сердечко стало осознавать, что строгая и волевая мама когда-то тоже была робкой, растерявшейся девочкой, но многое преодолела.

       И жизнь не так сложна, как кажется!


 01.04.2011г