Генеральша

Первый курс техникума, весна. Мне 15 лет. Я осталась совсем одна , зимой  умерла бабушка. Остался не родной мне дед.  Мы продолжаем жить в доме вдвоём. Я хозяйничаю как умею и учусь, дед работает.  Всё нормально. Всё путём.

Возвращаюсь с занятий, иду медленно, наслаждаясь хорошей весенней погодой. Солнышко, птички… Печку можно растопить позже. Ужин  разогрею, приготовила вчера. Гуляем!

- Здравствуй , Галочка! – Останавливает меня  приветливый голос. – А мы смотрим с  Анжелой ты это или нет? Как дела? Как поживаешь?
 Я ,обескураженная таким внезапным вниманием со стороны чужих людей, останавливаюсь и автоматически односложно отвечаю на вопросы. Остановила меня малознакомая женщина с соседней улицы. Она мне мило улыбается, а рядом с ней стоит её дочка, девочка старше меня на год-два, и смотрит  на  меня, с нескрываемым любопытством, разглядывая , как музейный экспонат.  Я знаю про этих людей, только то, что живут они у нас недавно. Купили добротный  дом  неподалёку. Живут обособленно, мало с кем общаются. Чаще всего соседи видят мать и дочку – красивые, ухоженные, одеты  очень хорошо. Чем выбиваются из  рабоче-крестьянского сословия нашего пригородного посёлка. Меховых воротников и шапок мы тогда не носили и не понимали  что это признак богатства. Деревня! По слухам к ним приезжает, изредка, муж дамы. И есть, опять же по слухам, у них ещё сын, который где-то учится, но его никто не видел.

Судьба меня обделила многим . Я была сиротой при живых родителях, отданная на воспитание бабушке. Теперь я осталась совсем одна. У меня не было полноценной семьи, защиты и поддержки. Но Господь смилостивился и дал мне  как компенсацию, ум, интуицию и необыкновенную способность видеть , ощущать неискренность в людях, в их словах, взглядах.

 Вот и сейчас на меня лился какой-то небывалый поток неискренности. «Не верю» - сказал бы Станиславский. «Не верю» - подумалось мне. И я,  сославшись, что спешу топить печку, торопливо пошла домой.
 Эта встреча оставила на душе какой-то неприятный осадок.  Вспоминая о ней, я не могла ничего понять и объяснить себе. Чем был вызван такой интерес ко мне,  сироте, со стороны малознакомых людей для меня оставалось загадкой. Раньше они меня не замечали и даже не здоровались со мной. Теперь неимоверное внимание.

Наши  «нечаянные встречи» стали регулярными. Они подстерегали меня  по пути с занятий, вступали в разговор, сначала ни о чём, потом  стали проскакивать кое какие вопросы. Не страшно ли жить в доме с не родным дедом? Я прикидывалась дурочкой и отвечала, смеясь.
- Нет. Не страшно. Он не кусается.
- А учиться тебе не тяжело? Никто тебя, сироту, не обижает? Ну, парни, например?
- Я сама кого  хочешь обижу – парировала я снова «прикидываясь»
 После «разведки боем» последовали настойчивые приглашения зайти в гости на чаёк и вкусняшки. Может одежда Анжелы, из которой она выросла, тебе подойдёт, она очень красивая.

Не знали они,  что нарвались на девушку равнодушную к нарядам и прочим атрибутам «счастья». Отказывалась от визита под предлогом занятости - на мне были и дом , и огород. Самое плохое во всей этой ситуации было то, что я ни с кем не могла обсудить их «атаки» на меня, ни с кем не могла посоветоваться.  Дед,  как всякий мужчина,  не стал бы вникать в тонкости женской психологии. Подружка не смогла бы понять, что присутствовал во всём этом какой-то подвох потому, что я до сих пор , даже себе, не могла  сформулировать претензии к этим милым соседкам. Разве неискренность грех? Или забота о сироте соседке – преступление? Но встречи с ними всё больше меня раздражали.

 Решение проблемы пришло само собой. Мой 56-летний «дед»  оставшись вдовцом не смог долго бобылевать и стал искать себе пару. Приходил с очередного свидания грустный – нашёл хорошую женщину, но ей не нравиться, что есть у него взрослая внучка. Мне было его  жалко. Человек, не сказавший мне плохого слова, взявший на себя обеспечение меня хлебом насущным ( бабушка не работала) и всем необходимым не должен был остаться из-за меня одиноким на старости лет.  И я переселилась в студенческое общежитие техникума, в город. К дедушке приезжала изредка проведать.  И мои заботливые соседки ушли в прошлое. Я всё меньше вспоминала о них, прошло то непонятное брезгливо-липкое ощущение.

Так бы и осталось это всё «белым пятном» в моей судьбе, "терра инкогнита" человеческих отношений.  Если бы ни закон бытия - всё тайное рано или поздно становится явным. 
Прошло лет пять после описываемых событий. Я окончила техникум, работаю , встречаюсь с парнем и дело явно движется к свадьбе. Однажды на рынке я встречаю тётю Варю, «трындычиху» нашего района, которая знала всё про всех и даже больше!  Она с разбегу напала на меня.
- Вот ты, Галка, - дура! –  Я  смеюсь зная склочный характер Вари.
- Шо ты лыбишься? Шо лыбишься? Была б сейчас «генеральшей», жила бы как сыр в масле, где нибудь  в Венгрии или в Чехословакии. Мало они тебя обхаживали, мало стелились? Нет же, гонор свой показала, дура!

Когда мне удалось перекрыть краник  словесного потока тётушки , то я смогла понять следующее. Моей «благодетельницей» тогда стала жена генерала, которой надоело ездить за мужем всю жизнь, и они с дочкой осели, купив дом, в нашем курортном городе . Муж продолжал службу. А сын учился в военном училище. Ему, как сыну генерала, была уготована  блестящая армейская карьера. Для её осуществления не хватало самой малости  - верной, непорочной жены с хорошей биографией. Слово «сирота» могло придать особый шарм при внесении моего имени в анкету сына под пунктом «жена».  Так, как служба сына должна была быть связана с заграничными  командировками, куда он должен был выезжать с женой, то кандидатура на её «должность» должна  была быть безупречной по всем пунктам.  Эту ответственную миссию и взяла на себя мама генеральша. Она, как и мама Клима Самгина ( Максим Горький), тайно подкупившая швейку Риту для «безопасной» сексуальной жизни сына, решила найти достойную жену своему будущему генералу. Для «безопасной» карьеры. Этим она и занялась заблаговременно . Учиться сыну, на тот момент, надо было ещё два года.

Я шла домой с рынка и думала – как далеко могла эта мама запустить свои мерзкие ручонки в жизнь своего сына? До полного разрушения, до краха? А потом лечить сына от алкоголизма и причитать – я же всё делала для твоего счастья? Мне стало жалко парня, которого я никогда не видела. Жалко до слёз!  Моя сиротская судьба показалась мне не такой уж и тяжёлой, по сравнению с его жизнью в цепких когтях генеральши.
А может я просто сгущаю краски? И нет ничего плохого в такой материнской любви и заботе?
Не знаю… Не знаю.