Заметь меня в толпе, Ч1, Глава 22

Книгу 1, "Ищи меня в отражених", читайте на проза.ру или скачивайте целиком на официальном сайте http://gusareva.wixsite.com/books

Глава 22

Я ушла как можно дальше, лишь бы не видеть черной башни и горящей, будто полярная звезда, двери на ее вершине. Но башня вытянулась, обросла новыми мостами и теперь была видна из любой части зазеркального города. Тогда я скользнула в первое попавшееся отражение.

Здесь уже были сумерки. Сонно шелестело море. Я присела за стойку пляжного бара. Вокруг мигали разноцветные лампочки. Несколько молодых людей что-то шумно обсуждали то ли на испанском, то ли на португальском. На соседнем табурете сидел угрюмый мужчина в шапке из темно-русых волос, шелковой цветастой рубахе и расклешенных брюках, будто только с вечеринки в стиле семидесятых. Перед ним стоял массивный бокал с янтарной жидкостью. Он обвел мутным взглядом окружающих и опустил голову на руки.

Бармен поменял диск и заиграла сальса. Софи частенько врубала что-то подобное и пыталась заставить меня танцевать. Сейчас не отказалась бы. Во мне кипело столько противоречивых эмоций, искавших выхода, что безумная пляска была бы как нельзя кстати. А еще хотелось напиться, да так, чтоб до беспамятства, чтоб вдрабадан!
Вспомнилось, как я впервые попробовала спиртное. Было мне тогда что-то около пяти лет. К родителям пришли гости, и я так объелась конфет, что решила запить их целым фужером таинственной водички, которую, чокаясь, все пили… Я так торопилась и сделала никак не меньше двух глотков, прежде чем почувствовала, что все внутренности объяты огнем. Я выронила бокал и схватилась за горло. Именно звон бьющегося хрусталя привлек внимание мамы. Мне здорово влетело в тот вечер.
Софи была неправа. Плохие вещи случаются, когда трусишь и трясешься за свою шкуру. Все повторяется лишь за тем, чтобы я исправила ошибку.
И какая мне, в сущности, разница, на чьей он стороне? Главное, на чьей я стороне.
......

Тимофей смотрел на стену. Его тонкие кисти свесились, пальцы то и дело подрагивали. Он покусывал губы и временами, казалось, что-то шептал, но разобрать слова было невозможно. Глаза мутные, темные. Он всегда такой разный...

Я вошла в отражение невидимкой и присела на пол. Пусть смотрит на меня… Так захотелось притронуться к нему, почувствовать тепло ладони. Руки у Тима всегда мягкие и горячие, будто его слегка лихорадит. Я вряд ли когда-нибудь привыкну к переменам его внешности, но горячие ладони и движения тонких пальцев, напряженную морщину на переносице, задумчивый взгляд чуть прищуренных глаз, то, как он облизывает губы и кусает их изнутри, как вдруг прикрывает глаза и начинает барабанить пальцами по коленке или зажимать невидимые струны — все эти родные жесты я узнаю без труда и ни с кем его не спутаю.

Глаза Тима посветлели и залучились ультрамарином. Вдруг он вытянул руку с растопыренной пятерней и начал плавно водить в воздухе, прямо у меня перед носом. Я невольно качнулась за рукой, а Тим, словно заклинатель змей, продолжал обследовать пространство вокруг. Я почувствовала, что не выдержу, ухвачусь за руку и выдам себя.

Скрипнула дверь. В отражении появился Шоно. В ту же секунду Тим встал, коротко бросил «Привет, Шоно» и со всего размаху саданул тому в глаз. От неожиданности Шоно налетел на табурет и вместе с ним повалился на пол.
Я беззвучно ахнула и прикрыла рот руками.

— Падла узкоглазая! — прошипел Тим, подскочил к Шоно и еще раз попытался ударить того в лицо, но Шоно успел прикрыться. Он с силой отпихнул Тима, а потом со звериным рыком напал на него.

— Ты обдолбался, бля, что ли! Какого хера?!

Шоно свалил Тима на пол, придавил всем телом и зажал ладонью рот. Тим остервенело мычал, мотал головой, одновременно осыпая Шоно градом ударов в ребра и ноги. Шоно выкрикивал ругательства и безуспешно старался поймать Тима за руку.

Надо что-то сделать!

Я подвинула валяющийся рядом табурет ближе к Тиму. Тот врезался в него кулаком, тут же схватил за ножку и со всего размаху огрел Шоно по загривку. Сиденье табурета отлетело, а Шоно повалился на бок и схватился за голову. Тим вскочил, пнул его и заорал:

— Башкой своей об косяк шибанись!

Шоно резко мотнул головой и приложился о косяк. По его лбу потекли две красных струйки, заливая глаза.

Да они поубивают друг друга!

Вид крови на секунду смутил Тимофея, и Шоно воспользовался этим. Как слепой носорог, он кинулся на противника, изловчился и на этот раз схватил того за обе руки. Тим тотчас забился в судороге, упал и отключился. Шоно пнул бездыханного Тима в бедро и сплюнул в сторону кровью. Поливая Тимофея отборным матом и тяжело дыша, он сделал пару кругов по комнате, потом присел на корточки и опять взял Тима за руки. Тот вздрогнул, выгнулся, шумно выдохнул и сел.

— Пиво будешь? — спросил Шоно.

— Давай.

У меня челюсть отвалилась от таких поворотов.

Шоно вышел. Когда он вернулся, в руках держал пластиковый ящик с шестью бутылками. Он брякнул ящиком об пол, сел рядом с Тимом и, растирая по щекам кровь, спросил:

— Ну, и че, блин, приключилось-то?

Тим взял бутылку, свернул крышку и тут же опустошил половину.

— Ничего рассказать не хочешь? — спросил он, переводя дух.

— О чем рассказать?

— То есть не о чем? Давай-ка я тебе помогу...

Шоно опять вскинулся, закрывая рукавом глаза.

— Какого рожна с тобой сегодня происходит, а?! — выкрикнул он.

— Расскажи об опытах, в которых ты участвуешь, — сказал Тим металлическим голосом.

Шоно медленно опустил руку.

— Угу... — он тоже взял бутылку. — Понятно.

— Ну?

— Подожди, — Шоно отхлебнул пива, потом пошарил в карманах, вытащил пачку сигарет, заглянул в нее, тут же смял и отбросил.

— У тебя нет?

— Какого хера ты вечно спрашиваешь? — Тим опять начал закипать.

— Да кто тебя знает, на что ты успел подсесть, — Шоно поднял с пола какую-то майку и приложил к голове. — Бля, морда саднит спасу нет! Ну, че у тебя есть покурить? Давай!

Тим вскочил, нервно прошагал к подоконнику, взял жестяную банку и вернулся на пол к Шоно.

— Вот.

Шоно достал из банки самокрутку, неторопливо помял ее в пальцах, прикурил и выпустил струю дыма прямо в лицо Тимофею. Тот отвернулся.

— Не, не буду, — буркнул он.

— Решил опять стать пай-мальчиком?

— Типа того. Шон, давай уже! Не тяни кота за яйца!

— Да тут сообразить надо, с чего начать, — раздумчиво проговорил Шоно и опять затянулся.

— Начни с того, как стал вампиром. Ты помнишь?

Взгляд Шоно вдруг остановился.

— Помню ли я? Хотел бы забыть... Могу показать. Не хочешь?

— Нет. Расскажи.

Шоно опять утерся майкой. Кровь продолжала сочиться из раны на лбу.

— Ну... было мне четыре... четыре года, пять месяцев и два дня. Мы с семьей... мама, отец, сестра... сестре семь... было. Мы жили в Бурятии, Улан-Уде... ну, город такой.

— Да слышал я.

— Ну, вот. Там у нас мост есть через Селенгу. Большой такой, высокий. Мы ехали... это в начале декабря было. Въехали на мост, а там строительные работы и гололед. Ну, и упали... прямо в Селенгу.

— В реку?

— Угу. Я помню, как мама пыталась сестру отстегнуть. А та дергалась и ртом... воздух ловить пыталась. Мы прямо под лед ушли. День еще солнечный такой был. И луч света, так красиво… так видно все было... А я не был пристегнут. Меня мама на коленях держала. Сама пристегнулась и меня держала. А потом резко так холодно стало. Отец, помню, поймал меня и давай из окна выпихивать, и сам вылез. Сначала об лед долбанулись, а потом все-таки вынырнули. Отец меня на лед выбросил и сам вылезти пытался. А лед, зараза, тонкий совсем. Отец высокий, метра под два наверно. Он всегда выше всех был. И весил, наверняка, за сотню.

Шоно опять затянулся, убрал с языка соринку:

— Отец пытается вылезти, а лед под ним ломается. Он под воду с головой. Потом снова, и снова, и снова... А потом и я в воду под лед ушел. Отец меня за ногу поймал и опять выволок. Больше он вылезти не пытался. Помню, сказал мне: «Лежи сынок, не двигайся». Я и не двигался... Отец в полынье завис, руки на снег сложил. Вскоре глаза у него у него стали голубые... Всегда черные были, а тут вдруг голубые...

Я сидела в углу, уткнувшись лицом в колени, и беззвучно плакала. Шоно отхлебнул пива. Опять затянулся. Он не плакал. И голос у него не дрожал. Спокойный был голос.

— Меня долго с реки снять не могли, —  добавил Шоно после паузы. — Помню, кто-то с моста на тросе спустился. Забрали, и лед провалился. Отец... его так и не нашли. Унесло куда-то течением. Смешно так... докторша там была в скорой. Говорит, у мальчика волосы в инее. Давай она мне башку тереть полотенцем каким-то. А потом перестала и завыла. Ну вот как-то так...

Тим взял у Шоно самокрутку, быстро затянулся и вернул.

— Ну, по крайней мере, не ты не виноват, что так случилось с твоей семьей.

— Да задолбал ты! Виноват не виноват… В этом не виноват, в другом виноват. Где ты невиновных видел?

— Ну а дальше?

— А дальше много всего было и тебя не касается! — рыкнул Шоно. — И только попробуй, сука, мне глазки состроить...

Шоно отбросил пустую бутылку и вперился заплывшими глазами в Тимофея.

— Но ты же как-то понял, что теперь вампир? — не унимался Тим.

— Понял... — бросил Шоно, — когда боятся перестал... совсем. Страх сидел во мне, как шаровая молния. Я двигаться не мог, говорить не мог, а потом... потом я просто выбросил его из себя. Ну и пошло.

— Ладно. Расскажи про эксперименты.

— Ну, а че рассказывать. Я с детдома сбежал лет в двенадцать. Поскитался порядочно. А потом меня вычислили. Держали, как и тебя сначала, взаперти. Жрать нихера не давали. А потом вели в соседнюю камеру и заставляли торчков пугать. Ну, а мне че делать?

— И как часто ты торчков пугаешь?

— Ну, бывает пару тройку раз за месяц. А бывает и полгода тишина.

— И все это время ты был в курсе? ВВ и тебе лекцию прочитал о высшей ступени эволюции?

— Ну, а че? Есть у него такой пунктик. Семен давно недовольный ходит. Ворчит, мол, вместо того, чтобы деньги в дело вкладывать, шеф экспериментики свои проворачивает. Миллионы на это спускает. Семен давно бы слился, да ты же знаешь,
ВВ убеждать умеет.

Шоно открыл новую бутылку.

— Ты-то у нас звезда, бля, привилегированная! Тебя от всего беречь надо. Носятся с тобой, как с писанной торбой, — пивная пробка полетела в угол комнаты, чуть не угодив мне в лицо. — А меня два года в камере мурыжили. Всего датчиками облепили, искололи всего! Потом только отстали.

— И че ты молчал?

— А че говорить-то? Я тебе все докладывать должен? Кто ты мне такой, на?

— Да, вроде как, друг...

— Спасибо, бля, друг! — Шоно опять промокнул лоб окровавленной майкой. — Я вообще к девушке собирался. И как теперь с такой харей идти? Ты се щас марафет наведешь, а мне че делать?

— Че за девушка?

— Рыжая.

Тим поднял бровь и хмыкнул.

— Ты же по-французски не соображаешь. И как вы разговариваете?

— А мы не разговариваем.

— Ммм...

Эти сволочи горлышками пивных бутылок стукнулись и заржали, как две гиены!
Черт их поймет! Сначала морды друг другу бьют, потом пиво пьют, ужасы рассказывают и тут же ржут! Вот засранцы! И Софи тоже хороша...
Я встала и вышла вон.