Алжирский пленник - часть 53

Доброе утро страна!
На часах 3.23 – я опять не сплю, проснулся по российскому времени слишком поздно, у нас уже 10.23.
Приснился странный сон. Хотя ко сну такой эпитет тоже странный, разве бывают сны не странные? Для сна вещь вполне обычная.
Итак, сон.
Встречается мне молодой человек, которого я должен убить, забить палкой. Я не понимаю, зачем и уговариваю его, чтобы он хотя бы принял бой. Провоцирую его на это, и он вроде начинает рваться к металлическим прутам, что валяются на полу. Между нами завязывается бой, схватив палку первым, начинаю ей бить его . Бью, бью, а он стоит. Бью все сильнее, нанося удары со всех сторон, он даже не пикнет и, наконец, я останавливаюсь, чтобы перевести дух, смотрю на него вопросительно: что, мол, ты жив еще? А он ложится на пол и, умирая, шепчет, как о какой-то несбыточной мечте: «О, Алжир, Алжир!»
После этого сна, уже проснувшись, лежу в темноте и думаю над тем, что вот уже месяц почти не пью и мне хорошо и не хочется. Представляю, как приезжаю домой и не выпиваю, как обычно с друзьями. Кто-то задает мне вопрос: «Ты что, не мужик что ли?» А я отвечаю: «В одной стране, где мужики строят большие красивые дома, любят своих детей, они искусные мастера и прекрасные смелые воины, и при этом, не пьют и смеются над этой слабостью! Так что на счет того, кто мужик, а кто нет, я бы помолчал».
Пытаюсь уснуть, но эти дурацкие мысли так и лезут в голову! Лежу и думаю, что вот, как это я лишу себя возможности выпить, например, с другом, который приехал ко мне издалека или на Новый год шампанского, или пива после бани, или хорошего вина где-нибудь в Италии?! Сколько неразрешимых вопросов возникает. А самый больной – это как быть, если не пьешь, разрешать ли пить в своем доме, ведь тогда рушатся все принципы? 
Здесь мне никто бы не позволил выпить в доме за общим столом. Посчитали бы, что я совершил неприличный и очень плохой поступок, вплоть до оскорбления всех присутствующих. У нас, если ты откажешься выпить на свадьбе, юбилее, дне рождения, или «с мужиками» – это будет воспринято точно так же!
Боюсь, что сейчас, находясь здесь, я могу сказать – нет! А приехав домой, глядя в счастливые глаза своих друзей, которые ждут меня, моих впечатлений, и хотят за рюмочкой поострить на эту тему – я не смогу сказать «нет».
Вчера вечером видел по телевизору, который заботливый Зоир включает мне каждый день на русский новостной канал, запуск спутника с Байконура в прямом эфире. И почувствовал себя тоже космонавтом на орбите. Мое возвращение домой – это как возвращение с другой планеты: долгое, изнурительное, желанное. Мы разговаривали по телефону с женой, родителями, детьми. Но это как сеансы радиосвязи: коротко, не знаешь, что сказать от переполняющих тебя эмоций. Где-то там далеко, где над головой полярная звезда - мой дом, такой непохожий на здешние. Мои родные, друзья – такие непохожие на тех, кто здесь. Там давно уже лежат снега, скрипя под ногами морозными ночами. И, видимо, мне придется палками изгонять из себя того, кто потом будет шептать в сладкой истоме: «О, Алжир, Алжир!»
Продолжаю не спать. Думаю, как приеду домой, и как много мне придется сделать. Хочется научиться рисовать карандашом и маркером людей, животных – все, не так, как я это делал или умею - не умея делать, а лучше, работать над этим. Делать наброски, оттачивать стиль, искать композиции. Хочется узнать, наконец, все эти непонятные слова современных художников. Почитать специальную литературу по философии, логике и еще там знает бог о чем! Хочется узнать и прочитать многое по истории искусств, художественную литературу. Вести совершенно другую жизнь: напряжённую, интересную. Не говорить себе: да ладно, это мне не под силу, я этого никогда не выучу, не пойму, не сумею. А браться и узнавать, учить, разбираться, делать! Я никак не связываю это с питием или не питием. Мол, пить или не пить – вот в чем вопрос?! Нет! Я связываю это с тем, что увидел в Москве, Алжире. А увидел я много интересного, нового, того, что никогда не увидел бы и не узнал, сидя в Казачинском.
Можно сидеть всю жизнь и думать, что ты гений, просто о тебе никто не знает, а потом выглянуть наружу из мрака своей кельи и увидеть огромный цветной, солнечный мир, где множество людей живут более интересной и насыщенной жизнью, чем ты. Более талантливы, интересны, образованны. Можно после этого снова залезть к себе в дупло и думать – психи какие-то! Или попробовать самому стать таким же интересным, талантливым, образованным, жизнерадостным. Пока мне хочется именно так. Не знаю, приехав домой и, закрыв за собой потертую темно-коричневую, обитую дерматином дверь, сумею ли я сохранить это желание?
Утро. Я, как путный, собрал вещи, оделся во все чистое, позавтракал, и когда Зоир сказал выходить, потащил свое художественное барахло, но тот показал мне знаками, что вещи брать не надо. Оказывается, мы едем на один день в Беджайя на море. Зоир показал мне, что и этюдник брать не надо: «Ну, уж дудка» - подумал я, а вслух сказал: «Если не брать этюдник, то вообще, зачем ехать?!» Но Зоир меня не понял, а Зино уже успел уйти. Получилось, что вчера вечером они мне объясняли, а я не понял, что к чему. И все-таки, на всякий случай, я взял два холста, один большой, другой маленький, посчитав, что если будет времени достаточно, напишу большой, если нет – маленький.
Сначала все было очень даже прекрасно! Чем дальше мы отъезжали от Бени Брахим, тем погода становилась лучше, горы выше. Вскоре показались снежные вершины, прячущие свои сверкающие белизной склоны со сказочными скалами по краям, в облаках.
Я снимал во все стороны. Зоир и Зино просили меня не торопиться, потому что дальше будет еще красивее: «Побереги память и батареи», неоднократно повторял Зино.
Я, конечно, все понимал, но это было выше моих сил! За каждым новым поворотом, открывающим для меня новый вид, меня неудержимо тянуло сделать очередной неповторимый снимок!