Зимний лес

Дело было в феврале. Обычный пасмурный денёк. Небо было белым от бесконечной облачности. Без конца и без края падали одинокие снежинки. Каждая из них была на удивление прекрасна, но все они безысходно падали на белую землю. Повсюду кажется ощущение какого-то непрерывного хаотического движения. Всё вокруг движется и суетится, но я статичен. Я неспешно выхожу из дома, потому что хочу погулять по зимнему лесу. Зимний лес обещает быть красивым в такое время года. Вот я покинул город и иду по зимней дороге, ведущей из моего города в какие-то другие города и страны.  По обе стороны от неё – заспанные ели и сосны и огромное снежное одеяло под ними. Снегом засыпано абсолютно всё. Это прекрасно и жутко одновременно. В какой-то миг я дошёл до поворота, после чего лес всё теснее и теснее обступал дорогу, а сама дорога переставала быть прямой и ровной. Теперь она извивалась и изгибалась. Деревья мне казались выше. Это было вхождением в мир определённых страшных фантазий. Вхождение это было у двух образованных немцев. Они были братья. Начали они так же, как я. Затем они стали известными литераторами, посвятившими миллионы начитанных людей в мир старух-людоедок, диких зверей, чудовищных зверей и прочей лесной нечисти, увиденных ими во время того самого вхождения. Чудовищ должен был видеть и я. Обычно, входя в лес, я прежде всего боялся встретить медведя. Я представлял и знал, конечно, чем опасны подобные встречи. Я настолько бывал напуган, что каждый новый шорох казался появлением жуткого зверя. Подобно диким зверям, я боялся новых, незнакомых мне звуков. Но я был один. Рядом были огромные пространства, утопавшие в белом красивом снегу. С неба так же падали снежинки. В какой-то момент я услыхал какие-то непонятные звуки, смутившие меня, но почему-то не напугавшие. Сначала это было гудение поезда, которое затем переросло в звуки не то перестрелки, не то взрывов. Потом звуки утихли, почти рядом с собой я услыхал чьи-то стоны. Неужели я был не один? Похоже, что да. Только вместо чудовищ была чья-то фигура, в нескольких десятках шагов от меня. Это был раненый солдат. Среди всеобщей белизны его выделяло смуглое лицо и кровоточащее колено, которое он придерживал смуглыми руками. Я побежал к нему. Разумеется, я никак не мог помочь ему, даже перевязать рану. Но я бы донёс его до дома, там бы ему помог. Вот я приблизился к нему. «Кто вы? Как вы тут оказались?» – спрашиваю я, но ничего внятного не получаю. Из его фрагментированных предложений я понял, что его отряд пытается отвоевать железнодорожную станцию, занятую вражескими войсками.  Сразу же я вспомнил о том, что как-то давно около железнодорожной станции действительно шли бои. Эти леса хранили немало костей. Но как это было давно. Неужели это был мой бред? Но я ощущал своего собеседника. Его руки окоченели. Оказалось, что он ранен в более уязвимые места, и спасать его было поздно. Он произнёс какие-то странные слова на непонятом мной произношении, и закрыл глаза. Его лицо посерело. Внезапно я услышал чьи-то шаги. Обернувшись, я увидел ещё две фигуры. Они тоже были солдаты в том же белом одеянии. Но они не были ранены. Не обращая внимания на меня, они взяли бездыханное тело и понесли его куда-то вглубь леса. Я спрашивал у них всё, что можно и всё, что нельзя, но меня как будто не существовало для них.  Наконец, они добрались до какой-то опушки, где горел костёр, у которого грелся ещё один солдат, тоже в белом плаще. Они сели у костра, положив труп поодаль. Я сидел у костра и слушал их разговор, не очень вдаваясь в положение их отряда и множество соотношений, непонятных нашему поколению. Тут я обратил внимание на лицо умершего солдата. Оно показалось мне довольно красивым, несмотря на наступающие признаки умирания. Особенно красивыми были брови. Такими бровями обладал мой хороший приятель, оттого так они мне нравились. Живые солдаты по-прежнему не обращали на меня внимания. Внезапно один из них, устремив на меня свой взгляд, сказал мне:
- Товарищ! Мы не хотели умирать, но мы умерли. Передай потомкам, что не мы, но наши однополчане отстояли железнодорожную станцию С. Враг не пошёл далее этой станции.
Возможно, они и были правы в том, что они умерли, и теперь они всего лишь призраки прошлой эпохи. Но для меня они были живее многих ныне живущих физически людей. У костра, чьё тепло я ощущал, я просидел чуть ли не до самых сумерек. Что было дальше, я не помню. Очнулся я уже у себя дома в постели.
24 февраля 2017; 18 – 19 марта 2017