Вяз

            

                Новелла

                Каким ветром занесло семечко - орешек вяза в это царство кленов, вяз, даже повзрослев, так и не узнал. А как он был рад, увидев впервые солнечный свет. Оглядевшись, сразу отметил, что кругом лишь молодая травка. И первая мысль: «Ишь, под ногами болтается», - хотя сам-то был от земли на три вершка. И только через пару – тройку недель, когда он чуть приподнялся, стали появляться ростки других деревьев. «Да, не догонят теперь меня. Я сильнее и лучше!». А ростки тоже начинали жить и обступили вяз со всех сторон. «Да их целая колония, они не такие, как я!». Вяз тянулся к свету, все его помыслы - ухватить этот теплый свет, чтобы почувствовать силы, чтобы ему досталось больше. Ночами он ждал восхода солнца и почти не спал. А когда он насытился теплом и светом, ему захотелось пить. Очень сильно. Но он еще не знал, что такое дождь. Он думал, что солнце же его и напоит. Силы покидали росток - подросток. Он, хотя и оставался выше других, но ему все время казалось, что его соседи крадут у него и тепло, и свет, и влагу.  Потом вяз с удивлением обнаружил, что соседи догоняют его в росте, а некоторые - уже вровень. Он с неприязнью подумал: «Эти другие, непохожие на меня, мешают мне жить». А молодые клены через некоторое время стали выше его, а после обильных  майских  дождей выкинули свои крохотные листики.  Его же листики застряли в туго завязанных мешочках. Вот тогда вязу впервые пришла мысль: «Родились вместе, а они уже красивые и с листочками». Недовольство только усиливалось, а юная поросль кленов  уже намного обогнала вяз и стремительно тянулась вверх, захватывая, как думал вяз, его солнце.            
                Ближе к осени  все его мысли были об одном: Клены нарочно закрывали ему его оконце к солнцу; лишь изредка на него падали короткие,
но ласковые лучи. И недовольство сменилось раздражением, а последнее -
ненавистью. От постоянного раздражения заболело где-то внизу у самых истоков, в корнях, и боль стала подниматься по тоненькому стволику  вверх и, не находя выхода, застревала в коре, образуя маленькую шишечку - крохотный сгусток желчи.
             Так продолжалось до глубокой осени. Вяз немного подрос, но жизнь его превратилась в пытку. Он медленно тянулся вверх, но каждый прирост оставлял на его стволе бугорок из злобы и ненависти. Эти бугорки все время ныли и болели, особенно по ночам. И теперь вяз уже почти не спал.
                Прошло много лет, вяз даже не помнит, да и вспоминать не хочет,  ибо все эти годы превратились в страдания. Он помнит только раздражение, ненависть и гнев, которые нашли выход в виде шишек и каких-
то страшных сплетений с витиеватыми узлами и корявыми наростами, обезобразив и его ствол и ветви. Вяз потихоньку умирал.
               
                *               *              *
               
               Однажды глубокой осенью вяз отвлекся от своих навязчивых идей, увидев  пожилого человека, который еле передвигая ноги, брел, низко опустив голову. Потом человек опустился на пень у тропинки и долго смотрел  в его сторону. «Да он смотрит именно на меня». Вяз  тоже изучал человека, его изможденное жизнью лицо. Он начал угадывать мысли человека и, как ни странно, мысленно соглашался с доводами человека. «Да он просто рассказывает мою жизнь, если совсем кратко», - подытожил вяз.
              А человек корил себя за гордыню в молодости, когда он был красив и высок, за зависть, которая появилась еще в школе и окончательно утвердилась в институте к более успешным в учебе ребятам. А особенно -  за гнев, который он испытывал, когда его обходили в спорте, за недоброжелательность и даже ненависть, которые его просто скрутили, когда он узнавал, что его однокурсники устроились на престижную и высокооплачиваемую работу. И теперь старик бичевал себя за свое отношение к миру за свои поступки и молил Бога, чтобы он помог ему избавиться от болячек. Он уже понимал, что сам пригласил болезни в свой организм. Ведь каждая  отрицательная мысль, материлизуясь, буквально впивалась «зубами» в тот или иной орган. «И ничем–то эти болячки не вылечить, - сокрушался старик, - ибо лечить нужно душу! А ее, душу, не надо было травить… да что теперь…поздно все. Надо смолоду было беречь ее чистой. Беречь как родник, очищая его, ведь сам же и пил из него». «И не родник то стал, а бочаг со стоячей неживой водой», - шептал старик, как завороженный.
             Вяз смотрел на старика и видел самого себя.

                Виктор Попов