Пока блеют дипломаты

Поскакал он на майдане
И кричалки поорал,
И мелькнул в телеэкране:
Раз в массовке в кадр попал.

И хотел он было маме
Передать большой привет,
Но снимали на майдане
Не о том тогда сюжет.

Мать привета не услышит,
Да и в кадре в профиль он,
Варит на огне покрышек
Революции бульон.

Пусть законы, словно дышло,
Но мелькнул надежды луч.
С революцией не вышло –
Заказали только путч.

Вот залили площадь кровью –
Мы ж историю творим!
Коль повздорили пановья,
До чубов ли хлопцев им?

Песни, пляски, чей-то ропот –
Пессимистов в шею гнать:
«Скоро въедем все в Европу!
Будем жить да поживать».

Но на киевских холопов
Чуть с ухмылкой, как всегда,
Смотрит подлая Европа -
Ей их горе - не беда.

Там своей хватает рвани,
Ведь Европа - не колхоз.
Для неё с майдана парни –
Генетический навоз.

Поменяла власть личину,
Ход известный для иуд,
Накопала мертвечины -
И герои тут как тут.

Все отбелены, лучисты
И живее всех живых –
Не совсем они фашисты,
А пособники лишь их.

Чтоб народ поверил слепо,
В ум вбивают с букваря:
«Молодец Иван Мазепа –
Предал русского царя».

С дураками глупо спорить –
Им все ясно наперед,
Под «народные герои»
Подгоняют и народ.

Лжи в крови течет отрава,
Глупой вольницей пьяна:
«Украине – слава! Слава!»
В чем же слава? Где она?

Жаль, парнишку не спросили,
Чем славна его страна:
Крым вернулся вновь к России,
В Малороссии война.

В чем ты славу разумеешь,
На сто лет страна в долгах?
Далеко ли ты уедешь
На зловонных мертвяках?

Он в толпе был гордый, дерзкий,
Мог «по матушке» послать.
Вот тебе, браток, повестка –
Самостийность защищать.

Дома все заголосили,
Добрый дал сосед совет:
«Дуй в проклятую Россию,
Отсидись там пару лет.

На войне убьют иль ранят –
В гроб живьем загонишь мать,
То тебе не майдане
Кувыркаться и скакать…»

Стало парню не до смеха,
Но досаднее всего,
Что в Россию не доехал –
Сняли с поезда его.

Задержали, пожурили,
В «душу» двинули разок,
Приодели, поучили
И в окопы на Восток.

Защищайте, наступайте,
Только, чур, не клясть юдоль.
Взвился занавес, встречайте
Вот ещё один герой.

По легенде, он - проходчик,
С шахты угольной шахтер –
Артиллерии наводчик,
Из-под Витебска майор.

Жил майор на пенсионе,
Дом, любимая жена,
И, казалось, не затронет
Никогда его война.

Не был он на деньги падок –
Жадность душу не прожгла.
В доме был всегда порядок,
В гору шли его дела.

Жил он жизнью настоящей,
В прошлом сгинула война,
Но проклятый этот «ящик»
Вновь решил майора сна.

И майор наш негодует:
«Вот бандеровская шваль,
Марширует, митингует,
Чуть ли не кричит: «Зиг хайль!»

Зрело семя в нем искуса,
Вспомнил молодость, Афган,
Мы не трусы – белорусы,
Братьев защитим славян!

На него с немым укором
Со стены портрет глядит,
Дело в том, что у майора
Дед под Киевом убит.

Перестал он спать ночами,
Жизни явь, как сон дурной:
«Эй, друзья, однополчане,
Отзовитесь, кто живой!»

Он - калач, войною тертый,
Нелегко его не загрызть.
Отозвалась разведрота,
Даже снайперы нашлись.

Хватит опыта и духа
Преподать юнцам урок.
Он не зря кончал «артуху» –
Знал науку назубок.

Здесь не в званье офицера,
Как простой «шахтерский дед»,
Он устраивал с Бандерой
Многим встречу тет-а-тет.

Он не видел вражьих трупов,
Не гадал, а что же там?
Ну а те стреляли тупо
По больницам и домам.

Четко бил расчет майора:
Ни снаряда в пустоту!
Ненавидел мародеров –
Их он чуял за версту.

Знал, что подло и что свято.
Тут разведка: так и так,
Два украинских солдата
«Плазму» громоздят на танк.

Он с учетом всех поправок
Запустил по ним снаряд,
Неожиданный подарок
Кучке глупеньких солдат.

Доложил корректировщик:
«Попаданье, как в упор!
Лихо лупишь ты, «проходчик»,
И не скажешь, что шахтер».

Так с майдана остолопа,
Что в чужой ворвался в дом.
От щедрот своих Европа
Наградила лишь мешком.

Смерть его – эффект побочный,
А мешок хорош на вид:
Целлофановый и прочный,
С капюшоном, весь блестит.

Цело яблоко раздора,
И юнца сменил юнец,
«Свой снаряд» нашел майора –
На спеца всегда есть спец.

Тут не сыщешь виноватых,
Не понять, не объяснить,
Пока блеют дипломаты –
Будут пушки говорить.

20. 03. 17 г.