Заметки провинциального редактора 2

Агент приходит в дом
     Александр Николаевич очень трепетно относился к выбору заголовка будущей публикации. Фактов и наблюдений – полон блокнот, а материал никак не ложится на бумагу. Ходит автор по длинному коридору второго этажа, руками размахивает, бубнит что-то про себя, потом в кабинете заместителя редактора «ржет» вместе со всеми над анекдотами да так, что сотрясается редакция вместе с типографией.
     И вдруг он расталкивает всех, выскакивает из кабинета и бежит к себе, садится за стол и любовно большими буквами выписывает: «Звенят звёзды». Сейчас не вспомню, при чем тогда были звёзды и почему они звенели. Но выглядело так лирично и загадочно! Очерк был об интересной, деловой женщине, председателе колхоза.
     Название другого материала тоже родилось в привычных творческих муках: «Комиссар» - о секретаре партийного комитета совхоза «Доброволец».
     Александр Николаевич работал корреспондентом, заведующим отделом писем в «Сокольской правде», на областном телевидении, в вологодской районной газете «Маяк», капитаном рейда, капитаном-наставником в порту, в областном агентстве по охране авторских прав,…и даже в страховой организации.
     Когда он пришел в отделение компании, сразу снял висевший над столом портрет Карла Маркса и повесил картину «На севере диком стоит одиноко».
     Первый приказ по конторе написал в стиле газетной зарисовки, что безусловно забраковало вышестоящее начальство. Но тем не менее, потом он использовал публикации в «Сокольской правде» для поощрения своих сотрудниц. Так и родился «шпионский» заголовок заметки: «Агент приходит в дом». Страховой агент!

Когда цветут гвоздики
    В то время только-только стала входить в моду торжественная регистрация брака. Мне, начинающему литературному сотруднику, поручили написать репортаж с церемонии. Сходил во Дворец культуры Сокольского комбината, посмотрел, написал, принес материал ответственному секретарю, тот с первого захода забраковал заголовок, назвав его «вшивым». Неприятно было слышать, но что поделаешь: ответсек сказал, что не обязан за литсотрудников придумывать заголовки, а мне, мол, за это деньги платят.
     Думал я, думал… Вспомнил, что вдоль асфальтовой дорожки к парадному входу во Дворец были жиденько посажены цветы – белые и алые. Вот и предложил заголовок «Когда цветут гвоздики», - на этот раз в секретариате понравилось.

Вкусная газета
      Мне всегда интересно было с ним встречаться: Александр Иванович публиковался (что для нас, местных журналистов было очень завидно) в мыслимых и немыслимых изданиях,- публицист, один из последних беллетристов Вологодчины, но однако человек - со странностями. Я же считал, что человек без странностей – подозрительная творческая личность. А, если это еще и подлинный, с большой буквы Мастер, то он заслуживает всяческого понимания и уважения.
     Появлялся он в моём кабинете, подходил к газетной подшивке, лежащей на столе, листал её для приличия и говорил с придыханием:
- Вкусную газету ты делаешь, Паша!
     Прелюдию гостя я сразу понял:
- Десятку выпишу, хватит?
- Чудесно! Восхитительно!
Бухгалтер, у которого не всегда зимой снега выпросишь, выдал беспрекословно ему деньги. На червонец в то время можно было
купить две бутылки коньяка и шоколадку. Правда, если тот самый коньяк и шоколадку умудришься где-либо «достать», ну, например, в разъединственном на весь город и район ресторане «Сухона».
     А то, что АИ отработает полученный аванс, у меня не было ни капли сомнений. Не впервой.
     Возвращаюсь вечером домой. Кое-как забираюсь в автобус возле. Стою на задней площадке. А на передней площадке вижу Александра Ивановича. И тот так не «громко», - на весь автобус, говорит:
- Паша, у тебя не газета, а хавно!
     Вот те раз. Но оценка есть оценка. Тираж «СП» в то время достигал шестнадцати тысяч экземпляров. У подписчиков, читателей, возможно, были не менее острые мнения, но не часто их высказывали. Я проглотил горькую пилюлю, но ничуть не обиделся. А задуматься, конечно, крепко задумался.
     Через недолгое время АИ написал в «порядке отработки» изумительные  заметки о селе Чекшино, о кодановском крае, о своем незабвенном знакомом Николае Николаевиче. И публикация та дорогого стоила!

Без цензуры никак не можно
     У редакторов в сейфах всегда лежала брошюра с перечнем того, что нельзя публиковать ни под каким соусом. И, чем крупнее редакция, а соответственно – газета, брошюры были толще и толще. Чего только в них ни было. Не было одного – свободы печати.
     Нельзя было публиковать того, сколько мукомольный цех ЛДК производит продукции, сколько Сокольский ЦБК выпускает целлюлозы, потому как вся названная продукция была двойного назначения, то есть и для использования не только в гражданских, но и в военных целях, для изготовления взрывчатых веществ.
     Для «Сокольской правды» не существовало такого предприятия как ДОЗ-21: оно было в ведомстве ГСУ ВМФ СССР, главного строительного управления Военно-Морского флота.
     Существовала предварительная, то есть до печати, цензура, и последующая, после выхода газеты в свет, так что нарушения обязательно замечали и строго наказывали.
     «Умиляешься» сейчас перечню тогдашних ограничений:
     Упаси боже, если напишешь, что где-то запоносило более трех человек, - это ж эпидемия, возможно, дизентерии, брюшного тифа, холеры. А враг-то не дремлет!
     Нельзя было фотографировать с балконов выше второго этажа, - настоящая находка для шпионов, - увидят перспективу наших улиц.
     Строго запрещалось писать о том, что советские рыбаки ловят рыбу сетями, ячеи которых меньше международных нормативов. Умрёшь и не встанешь, как говорится! А так хотелось, ради спортивного интереса, показать браконьеров. Да где возьмёшь в Соколе моря и океаны!
     Радостно то, что теперь у редакторов нет брошюр с перечнем запрещений, нет в стране соответствующих грозных запретительных структур. Но это вовсе не значит, что у нас нет цензуры. Тогда, хоть было понятно, чего нельзя. Сейчас нельзя – всё. К примеру, под понятие коммерческой тайны можно подвести любые сведения. Я уж не говорю о государственных и военных секретах.

Провокация
     В городе обнаружили фальшивую банкноту. Кто мог оказаться под прицелом? Конечно, редакция и типография. На предприятии был электронно-гравировальный аппарат для нарезания на цинке клише. Назывался он ЭГА (не путать с ЕГЭ, впрочем разницы большой нет – и тут и там точки да тире – никакой фантазии). Пришли следователи из милиции, вызвали фотокорреспондента газеты, по совместительству - оператора аппарата, дали ему ассигнацию и сказали, чтобы тот сделал клише. По простоте душевной всё им было выполнено, как позволяла технология и научный прогресс. А потом его взяли в оборот, несколько раз вызывали на допросы: как да что? Хотя, посмотрев на фото в газете того времени, - срам, не больше и не меньше, - лица не узнаешь, не то что изображение Владимира Ильича Ленина на денежном знаке.
    
По звуку рынды
В коридоре редакции на кронштейне висела рында, небольшой судовой колокол, дарованный сокольскими речниками. Посетители
рассматривали его с удивлением, а некоторые осмеливались взять рындобулину и брякнуть. По звону рынды сотрудники собирались в самый маленький кабинет на чаепития – первый раз около одиннадцати часов, второй – в шестнадцать. Долго не засиживались, но короткие разговоры оказывались зачастую тематическими. Кто-то заводил свою тему, остальные - продолжали. Вот несколько штрихов из чайных бесед:

- Были на базаре с мужем, - начала одна из женщин, - говорю ему, мол, вот этот  букет мне нравится, – а он в ответ: «Так чего
не покупаешь-то?» Вердикт был таков: мужчины редко дарят своим любимым цветы.
***
     Один из сотрудников рассказал что у них в семье с недавних пор разные кошельки, кто как хочет, так и держит деньги. С первых получек - муж купил зеркальный фотоаппарат с набором объективов, жена – дорогое платье. На том самостийность и завершилась, потому как у того и другого деньги закончились.
***
     Что такое вольные хлеба для журналистов? А это – хочешь ешь, а хочешь нет. Причем, если и хочешь есть, то всё равно нечего.
***
В Соколе исчезли нищие. Кто-то из участников чаепития утверждал, что это наше достижение, кто-то – что это утрата.
***
    О дураках, потерях и находках. Сотруднику редакции похвасталась соседка, что прибавили к пенсии четыре рубля, теперь она каждый день ходит в баню. И не моется, но ходит.
     Женщина принесла заметку в газету о том, что нашла кошелек с крупной суммой денег.
     Мужчина оставил в магазине бутылку. Вернулся, ему ее отдали.
     Наша машинистка потеряла кошелек с деньгами и с очень важной справкой. Справку вернули по почте. Есть же порядочные люди!
     Читатель забыл в «Кулинарии» зонтик, через пять минут вернулся, но, увы и ах! Вот же прохиндеи!
***
     Сколько рас на земле. Считали людей по цвету лица: белые, черные, желтые. Кто-то добавил – синие. Заспорили, что нет таких. Да как нет? В центральную районную больницу на днях привезли нескольких мужиков, которые отравились морилкой, так они синие как паста из шариковой ручки.