Водяная Нимфа убивает Кракена

   Несколько лет назад.
   На море бушевал мощнейший морской шторм, раскачивающий непокорное громоздкое судно. Ветер крепчал, начиналась паника. Исполинские безжалостные волны заливали корабль, перекатываясь через смотровую палубу. Капитан и экипаж с трудом держались на ногах, маневрируя парусами. То и дело приходилось перекрикиваться, друг на друга орать, идти галсами, ссать против ветра, циклически меняя курс.

   Тогда еще маленький, но сверхъестественно храбрый Милберн, не вор и не преступник, открыл для себя неизбежность погибели, которая опытным путем захватила судно и поволокла его вниз – в бездну Мефистофеля, на беспроглядное вымазанное дно цвета крыла ворона.

   Заботливый отец, глава семейства, велел своим жене и сыну вернуться в каюту и оставаться там до неопределенного времени. Непослушный малец не чувствовал угрозы и, собственно, не знал, что происходит.
Будь родители строже, трагедии можно было бы избежать – как считало большинство очевидцев.

   Прежде чем ОНО утащило женщину на дно (погибшая – мать малыша), ОНО утащило отца. Но по какой-то причине ребенка не тронуло. ОНО… , вселяющее страх одним своим видом. Полидактилическое, чешуйчатое нечто, пришедшее из глубины! Это был легендарный мифический (!!!) Кракен!
   Головоногий моллюск, известный по описаниям исландских моряков, из языка которых и происходило его великое название, не щадил никого, ломал корабли как игрушки, утверждая свою власть на ярко-голубой “корабельной” планете. Планета содрогалась от его гнева!  Люди тонули, оказываясь в уместительной пасти монстрятины. Тонули не в воде, а в отходах пищеварения. Так первичноротый вредитель заработал славу "порождения ада”, не догадываясь об этом. Сколько ни пытались победить Кракена оружием – тщетно. И так человеческий мир, принадлежащий различным “чудесам” природы, был вынужден здорово потесниться, что означало признать свою беспомощность перед террором морского владыки.

   “Я с тобой, малыш. Я с тобой…”

   - Я с тобой, малыш. Я с тобой…

   Мальчик, потерявший маму, мальчик, потерявший отца, приготовился последовать за своими родителями: упал на бок и закрыл лицо трясущимися поневоле руками. Моллюск, чьи выросты разрушили полсудна, вознесся над бортом. Ненасытное дыхание ливьятана пугало в дымину. Еще лишь миг, быть может, два мига и ОНО в неистовом стремлении отведает плоть оставшейся жертвы. Маленького Милберна Уокера неизбежно ждет участь родителей! “Помочь здесь сможет только чудо”. Только ангел, только энгел…

Бокал вина твой сладкий поцелуй,
Что манит сделать хоть один глоток,
Оставь мне след помады – побалуй,
Ты страсть, что смотрит на восток.

Как образ откровенного ты танца,
Заставляешь сердце биться все сильней,
Звезда пейзажей лирического глянца,
И нет на свете образа милей.

Ты воплощение всех мужских желаний,
Что родственно их низменным мечтам,
Столь нескончаемо духовное послание,
Неоспорима, единственна, вечна!

   Всё, что запечатлели глаза мальчика до того, как потухнуть на неопределенное время, до потери сознания: это чья-то фигура, эффектно выпрыгивающая из черной воды, вероятно, принадлежащая женщине; это всекарающий меч, обрезающий щупальца Кракену; это Кракен, теряющий щупальца.
   Рычание монстра стало жалобным. В свете грозы многажды блеснули крапы “чудовищной” крови. Блеснули карминным скоплением! Спасительница Милберна, чья личность навеки останется секретом, добила моллюска, запрыгнув ему на голову и проломив заднюю часть черепа клинком подобно тому, как средневековые воины пропарывали друг другу кольчуги. В уши гигантского животного общим скопом проникли боль и ярость. Затем незнакомка, не желая продлевать мучения противника, прокатилась вниз по неровной чешуйчатой спине. Меч проделал вертикальную глубокую дыру, из которой также полилась кровь.

                Отныне и во веки веков Кракен больше не терзал этот мир!
                Отныне и навеки…