В ожидании истины. часть 2

   Шел уже третий год с той поры, как истина погрузилась в объятия дремы. Человек за это время пережил много дней и ночей, холодных и теплых месяцев. На свой страх и риск он пробовал на вкус различные растения и ягоды; от одних становилось горько, от других появлялись силы, от третьих боли и мучения. Каждое разочарование в своих пробах приводило его в гости к чувству безнадежности и обреченности, но зато каждый успех окрылял его и заставлял ликовать подобно малому дитю. А были и разочарования и успехи, были в достатке и обилии. Чего больше? Днем больше света, ночью темноты.

     За эти годы человек постиг науку построения более менее приемлемого жилища. В начале же, даже не зная с чего начать, человек обливался слезами и забивался, в холод и непогоду, в покинутые и полуразрушенные звериные норы.

     За эти годы человек приобщился к познанию искусства истинной охоты, охоты уважающих друг друга существ – охотника и жертвы, где каждый может сыграть что первую, что вторую роль; все зависит от ловкости, хитрости и осторожности. Так, например, начинал он с бабочек и мышей в самом начале, но редко когда добивался успеха, ибо был нетерпелив и непредусмотрителен: слишком много шумел, слишком неуклюжими были его действия. Когда же, спустя много провальных попыток, он добился некоего мастерства в охоте на малую добычу, тогда решил человек искать себе более ловкого соперника. Так охотился он на зайцев и птиц, пока не решился испытать свою судьбу в схватке с кабаном. Тут уж, как говорится, либо пан, либо пропал. И вот, когда вышли два сильных и могучих соперника – кабан подрывал копытами землю, человек хладнокровно, точно змея, смотрел ему в глаза, сжимая в руках тяжелую дубину – понял тогда человек истинный смысл охоты. Охота, как он понял, не в убийстве соперника заключается, а в проверке мастерства. Победитель, наиболее сильный и ловкий, кровью это доказавший и подтвердивший, будет удостоен чести охотника, чести хранить это знание и учить ему достойных. И сделался мудрее от этого познания человек и одолел кабана не силою, где уступал ему довольно серьезно, а выносливостью; измотав соперника, он окончил этот поединок взмахом своей дубины.

     Так же научился человек уважать за эти годы самую малую и ничтожную букашку, ибо понял он, что связывает их между собой одна и та же нить, нить любви к матери земле.

     Должно быть, это были самые счастливые годы в жизни познавшего истину, хоть он и не признавался себе в этом. За это время он почти постоянно держал в голове слова маленьких пташек, сказавших ему: «Мы, птички, музыка этой земли, вы же, люди, ее смертельная болезнь». Они не давали ему покоя, и он всячески сопротивлялся им. И вот однажды, одной звездной и тихой ночью, восторжествовал видевший истину, придя в своих измышлениях к выводу, что человек есть болезнь не сам по себе, по сути и природе своей, а болезнью он делается только лишь облачаясь в одежды цивилизации построенной им же самим. И оправилась в этот миг от дремы истина и сказала ему: «Ты славно провел время пока меня не было рядом, теперь же нам необходимо собираться в дорогу; мы возвращаемся в мир людей» После чего, не теряя ни минуты, они отправились в путь.

     Уже к полудню они практически добрались до города, где некогда жил и, уединившись в комнатушке, взывал к истине человек, который, надо отметить, находился в этот момент, момент приближения к миру людей, в довольно спокойном и уверенном расположении духа. В его голове рождались дальновидные замыслы и перспективы. «Вероятно, - думал он, - я смогу найти нужные слова и донести до человечества, глубоко зарывшегося в лабиринтах своей чудовищной цивилизации, то, что открылось мне за эти прожитые годы. Надеюсь, они меня услышат, услышат и встрепенутся, ибо глубоко пронзит их острие моих слов заточенных ножом истины» Так думал человек и это давало ему силы, а силы давали ему веру, которая сладко шептала: «Конечно, о, герой мира сего, конечно, они услышат тебя и встрепенутся, ибо, что есть они перед ликом истины?» В виду всего этого легко полз человек через поля и овраги, ручьи и горы, полз, к своей цели, иногда даже сладко улыбаясь, полз, ибо видел теперь в этом свое оправдание.

     Когда до города оставалось преодолеть небольшой лесок и такой же небольшой лужок, украшенный сочной и зеленой травой, тогда вдруг заставила истина остановиться человека, набравшего практически реактивную скорость.

     - А теперь открой глаза и смотри, - сказала она.

     - Но мои глаза всегда открыты и я всегда способен видеть! – выпалил человек, находясь в сильном недовольстве от вынужденной остановки, выпалил хоть и твердо, но как-то по инерции, не обдуманно.   

     - То, что ты способен, еще не значит того, что ты ими видишь. Сейчас ты быстр и скор, тебя толкает вперед новая цель, новая жажда, и видеть ты способен только те вещи, которые напрямую связаны с ней.

     Человек задумался.

     - Так смотри же шире и больше, смотри дальше себя и своей страсти, смотри и говори мне, что ты видишь.

     Робость и страх овладели существом человеческим. Легкость и уверенность разрушились, ослаб намордник разума, и понял человек, что убежденность – это некий вид смерти, словно фотография, которая выкрала из непрекращающегося потока вечности определенный фрагмент и подарила ему, этому мертвому снимку, вечную жизнь. Понял он так же, что страх и неуверенность – это некий вид жизни, блуждание по ужасной чащобе, блуждание, которое открывает новые познания.

     - Вижу лес полный звуков, иных признаков жизни и борьбы, труда и жизненной силы, - всматриваясь, начал понемногу говорить человек. – Вижу красоту и изящество, упорство и терпение. Вижу беспокойство, борьбу за существование, но вижу так же, что всем приносит некую радость эта борьба, что все признательны за возможность участия в ней.

     Смотря и описывая увиденное, человек пришел вдруг к новому осознанию: «Всю свою жизнь я прожил либо воспоминаниями, ворошащими прошлые события, либо планами и замыслами на будущее. ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС я бывал только физически, по инерции, как-то, между прочим, точно во сне или бреду. Я принимал пищу, а сам пребывал в помыслах своих в будущем, я решал там важные проблемы. Смотря на дерево, я словно по  привычке отмечал, что это дерево, что оно прекрасно и могуче, но между тем, все-таки, смотря на дерево, я в мыслях витал в тумане прошлых дней и искал там теплые слова услышанные когда-то. Я не был счастлив здесь и сейчас смотря на дерево, как бы прекрасно оно не было, я пытался найти счастье в днях уже прожитых, либо в днях, которые только следовало прожить. А все эти птицы, все звери и вся прочая живность, все они неким образом счастливы уже, а не ищут счастья, ибо владеют искусством и правом наслаждаться пребываем ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС.

     - Идем далее, - сказала истина, удовлетворенная прозрениями человека.

     И отправились они далее в путь, но уже не так рьяно и остервенело, задорно и стремглав, а тихо и медленно, осторожно и внимательно. С трепетом крался человек по земле и говорил себе: «Я ползу здесь и сейчас, этот миг единственен и прекрасен» Глубоко вдыхал он ароматы лесов и лугов, восхвалял цветы и растения, низко и уважительно кланялся птице и зверю, дереву, земле и небу, и восклицал сам себе: «Я живу здесь и сейчас на этой удивительной и прекрасной планете. Я лишь ее малая часть, один из множества штрихов, но я счастлив, ибо я есть часть целого» 

     Когда же добрались они до первых проявлений окраины города – первые признаки города и цивилизации, это завсегда огромные свалки неподалеку от него – изумился человек, и вспыхнуло на лице его уныние. Цветы в округе  практически не росли, а те, что росли, практически не благоухали, ибо были отравлены они ядовитым дымом громадных заводов. Птиц было крайне мало, в основном вороны, которые сидели на грудах мусора, кашляли, и ждали смерти человечества. «Это первые проявления города, города, где люди прячутся от мира и от жизни, - думал видевший истину. – И я был с ними, был с ними всегда, был с ними, даже избегая их, отрекшись от них, но все-таки я был с ними, ибо был посреди них и так же, как и они, прятался от жизни». Между тем, за этими размышлениями, человек, сам того не заметив, забрел в самое сердце города. От увиденного у него сковало дух, еще больше - от увиденного его начало душить ощущение ужаса. Повсюду клубился черный и ядовитый дым, повсюду за место приятных и успокаивающих лесных мелодий слышались крики, взвизги, ругань, взрывы, грохотание и вопли. Повсюду бешено рычали железные массы автомобилей, несущихся в пропасть, давящих всех на своем пути. Из каждого угла тянуло какой-то затхлостью и скорбью, воздух был тяжел и невыносим, а от домов и строений удушающе тянуло серостью и тоской. 

     Увидевши людей, слышавший истину пришел в совершеннейшее недоумение. Они, эти люди, эти дети цивилизации, все без исключения, все они стояли на неких возвышенностях, как бы пьедесталах, словно памятники на площадях. Массивны и круты были эти своеобразные олимпы, изящны, но в изяществе этом не было жизни, а была в нем лишь какая-то необъяснимая красота и притягательность разрушения и смерти. Нервно и возбужденно ползал отшельник, вернувшийся в город, по бетону и асфальту, через которые не был слышен пульс земли, ползал ничтожным и гадким червем под величественными олимпами детей цивилизации. Вся его уверенность бесследно растворилась. «Неужели они станут меня слушать, неужели оно вообще смогут заметить меня с этой необычайной их вышины? А если даже и заметят, то, наверное, на них нападет лишь брезгливый страх и они закидают меня камнями?» - терзал себя человек сомнениями.

     - Конечно, нет. – Рассмеялась истина. – Конечно, они не воспримут тебя должным образом, но пробуй, ибо таков мой ритуал.

     Лишившись последнего источника поддержки, слабым и робким голосом обратился человек к одному из олимпов:

     - Кто ты и зачем стоишь так высоко? Почему не спустишься и не уйдешь целовать землю?

     - Я слуга божий и стою тут, молясь ему.

     - Но разве ты не видишь, как прекрасна земля?

     - Зачем мне земля, ведь я молюсь и смотрю высоко в небо. Там ждет меня нега и вечное блаженство, там творец, там совершенство.

     Ощущая нецелесообразность дальнейшего разговора, человек отполз в сторону и обратил свой вопрос к другому олимпу:

     - Кто ты и зачем стоишь так высоко? Почему не спустишься и не уйдешь целовать землю?

     - Я - ученый, я поклоняюсь основе нашей жизни – науке. Я создаю ядерную бомбу во благо этому миру – вот почему я здесь.

     - Но зачем этому миру ядерная бомба, если он и без нее удивителен и прекрасен?

     - С ней он станет спокойней и упорядоченный.

     Ничего больше не спросил человек у ученого, ибо понял, что тот околдован голосом тщеславия и выполняет волю его. Он лишь отполз в сторону и адресовал свой вопрос следующему олимпу:

     - Кто ты и зачем стоишь так высоко? Почему не спустишься и не уйдешь целовать землю?

     - Я - музыкант виртуоз, и моя игра на электрогитаре неповторима. Я стою тут, потому что отсюда всем более хорошо слышно мои божественные аккорды.

     - Но зачем ты делаешь музыку, если у Земли она уже есть и она, надо отметить, прекрасна.

     - У земли нет электрогитары, а стало быть, и музыки нет у нее! - насмешливо ответил музыкант

     В молчаливой тоске пополз дальше человек. Истина внимательно наблюдала за ним.

     - Кто ты и зачем стоишь так высоко?

     - Я - врачеватель психики человеческой. Я стою тут и смотрю за тем, чтобы все были здоровы в этом царстве. Тех же, кто болен, я лечу. А кто ты и почему валяешься так низко?

     - Я тот, кто видел и слышал истину. Я тот, кто целовал землю и учился жизни у нее. Я тот, кто не низко и не высоко, тот, кто на своем месте.

     - Очень интересно, - отозвался врач и дал жестом рук команду схватить человека.

     - Теперь пора бежать, - смеясь, нарушила свое длительное молчание истина.

     Долго и мучительно убегал человек от погони по серым и грязным закоулкам. По его следу люто неслись злые собаки и одержимые люди.

     Когда же, спустя много часов скитаний по подвалам и канализационным тоннелям, от погони удалось скрыться на заброшенной окраине города, спросил тогда человек истину:

     - Ведь ты все знала, знала, что все окажется именно так, а не иначе?!

     - Конечно. – Спокойно ответила истина.

     - Но зачем, зачем тогда был нужен этот ненужный и бесплодный поход в царство цивилизации?

     Истина улыбнулась и ответила:

     - Ты хотел познать меня – ты познал. Теперь я желаю познать истину внутри тебя; после всего случившегося тебе остается только два пути: возвратиться в объятия настоящей жизни и жить в ней до конца дней своих, при этом ощущая и испытывая одиночество и изгнание по отношению к своему человеческому роду, ибо никогда они не признают слов твоих и к тебе не придут. Так вот, тебе остается отныне либо жить настоящей жизнью и испытывать отчаяние от одиночества и от осознания того, что эта самая настоящая жизнь неминуемо умирает, так как цивилизация с каждым днем ширится и множится, и ты, к великому ужасу твоему, этому воспрепятствовать не сможешь. Или тебе остается обжечь свой разум вопросом: «И что же теперь, как быть дальше? Молча сносить эту холодную и чудовищную истину, а впоследствии, вернее вскоре, умереть, ибо ничего большего не остается; сил черпать не из чего, а без силы, без энергии нет ничего. Либо же трусливо и подло предать истину, истину еще вчера столь желанную и, вот что особо смешно, оправдывающую все в жизни, и, отрекаясь от нее, по сущей своей слабости и ничтожности, уподобиться прочим и начать восхождение на любой смехотворный олимп?» Выбор за тобой.