Синдром Феникса

Синдром Феникса

У того, где нет начала, там не будет и конца,
Чтобы жизнь нас различала лишь отсутствием лица.
И стекло глотает зерна чёрно-белого песка.
Что случилось, будет стёрто. Будет стёрто навсегда…

Наш нереальный мир создан по макету неопределённости. В нём нет структуры правильного ответа — взять хотя бы игру в шахматы. Если играть безошибочной логикой, получится ничья, или всё-таки важен фактор первого хода? В нашем же мире всё сводится к случайности в логической ошибке. В каждой ошибке присутствует логическое заключение. Мир — сказка, а всё потому, что люди, которые бегали с луком и стрелами, сейчас могут общаться на расстоянии, используя технологии компьютерной связи — технику, которая, словно глина, вылепилась из структуры земли, камня и минералов. Мы постоянно сравниваем мягкое с тёплым. Всё это сказка, плод людской мечты: мы хотели летать — и создали самолёты, подчинили себе электричество. Не нужно быть Гарри Поттером, чтобы понять: вокруг нас каждую секунду творится чудо! И, научившись не видеть дальше собственного носа, мы всегда отрицали смерть. Это заставляет нас искать правду. Наше восприятие мира — Тёплое, сам мир — Твёрдое. Желание обуздать мир с помощью физики и математики — не что иное, как попытка вообразить, что мягкое — это определение тёплого. И, улыбаясь в ответ на всю эту магию, оставив попытки найти точные величины и продолжая греться на солнышке, мы смиряемся с тем, что мир мягкий в своём тёплом многообразии, и обретаем покой…

Я не высыпаюсь — глаза постоянно горят. Смотрю на стену — в глазах плывут чёрные пятна. Запах кварца и пыли — в этой душной туалетной кабинке мой разум утомлён. И сейчас это особенно чётко осознаю. Хочется выпить и забыть обо всех выводах, которые я сделал, глядя на собственное отражение в зеркале. Я заправил штаны и заметил, как несколько последних капель попали на ботинок. Это в какой-то степени приблизило моё восприятие к уровню максимальной реальности. Жизнь познаётся в мелочах, главное — уметь созидательно видеть. Кварцевая лампа гаснет и, щёлкая, загорается снова. Вся жизнь — это личное время для раздумий: из чего состоит наша душа? Пальцы касаются холодной воды, потом лица, смачиваю слипшиеся поры разбавленным хлором... Мне снится сон, где я блуждаю в коридорах с вывернутыми наизнанку дверьми, и каждая дверь — точка соприкосновения с чем-то значимым. Мир подарил мне необычные способности, но отнял самое главное, сделав меня пустым и ненастоящим… Лицо — выражение души, идентификатор личности. Смущение делает лицо некрасивым и неприятным, а уверенность или миролюбие заставляет лик сиять; начиная искать недостатки у других, проявляешь свои собственные. Но лицо передо мной — маска, и глаза зеркально отражают внутренний блеск, за которым скрываются бесчисленные туннели...

Глава 1
Телевизор в квартире перестал намагничивать пыль после того, как уехали Лера со Стасиком — в нём просто не стало необходимости. Последнее время постоянное сидение за книгами стало для Леонида привычкой  — за исключением тех дней, когда он покидал свой дом больше чем на семь часов. Такое случалось редко — ведь работа дворником занимает в основном утренние часы, и уже к рассвету он возвращался домой. Слёзные железы горели, отдаваясь монетным звоном в глубине лба. Такое бывает, когда теряется контроль над собой. Жена уехала к сестре, взяв с собой сына, и теперь это особенно чувствуется; остаться одному — значит почувствовать движение атомов в мельчайших частицах пыли. Слышно, как хлопья летящей кожи касаются твёрдых поверхностей. Седой пятидесятилетний мужчина лежал на супружеской кровати. Его глубокие, постоянно грустные карие глаза сияли внутренней мудростью и каким-то детским оптимизмом. Квадратное морщинистое лицо и один прищуренный глаз — точь-в точь как детектив из испанского сериала...
Тапочки остались возле кровати, когда в районе часа ночи он в нетерпении подошёл к ящику с лучевой трубкой. Нащупал корешок внутреннего беспокойства, выдернул антенну из гнезда — не помогло. Леонид чувствовал, как из квадратного ящика тянет гнетущей суетой грустных новостей и постоянных дебатов людей, решивших стать чужим мнением — мнением тех, кто постоянно слушает сценарий внутренней провокации, используя факты, которые необходимо использовать, чтобы картина была видна с нужной точки зрения.
Леонид взял этот кусок мыльной оперы и отнёс в ванную комнату. Положил на дно акриловой ванны, убедившись, что она суха. Правда, чугун был бы лучше. Леонид выпрямился с хрустом межрёберных позвонков, вытер испарину о полотенце и закрыл за собой дверь. В каждой квартире есть этот долбаный кусок дерьма, заставляющий людей разговаривать на своём фоне! Души людей пропитаны тягой, а пальцы тянутся к кнопкам каждый раз, когда они входят в квартиру. Тишина… они боятся тишины, как, впрочем, и он.
Леонид вернулся в постель. Холодный матрац ощупал тело сквозь постельное бельё, ожидая тепла. Фон пропал — смрад ящика исчез в глубине ванны.
Кассетный видеомагнитофон мигал на коричневой тумбе в углу числами «ноль-ноль». Всё это происходило в полной темноте — свет был погашен. «Лера, почему ты решила перед Новым годом уехать к сестре — могла бы оставить сына!» — «Нет, он должен видеть свою тётю», — говорила она.
Леонид задержал дыхание, и сердце его успокоилось, ноющие толчки обрели ритм. Числа мигали, словно маятник слился с хлопками в груди. Где-то далеко в глубине мозга зашипел чайный свисток. Он постепенно усиливался, расслабляя конечности и словно отсоединяя их от центральной нервной системы. Открыть глаза было невозможно — сон стал борьбой за власть над собственным телом. Звон вернулся — прямо в голову начали пробиваться слова женщины. Бесцеремонная и незваная дикторша из космоса захватила личное право на тишину. Она говорила что-то важное, цельное, но абсолютно бесполезное для Леонида. Где-то на подсознательном уровне возникло сопротивление, затем одновременно с женщиной ритмичное разноголосье прорезал мужчина, что-то быстро и цельно болтая. Они о чём-то рассказывали, как дикторы новостей или что-то вроде того, — звон усилился и спустя мгновение пропал. Мужчина и женщина в сознании Леонида разговаривали не между собой, хоть и не перебивали друг друга. Говорили каждый о своём, но созвучно — цикада, вводящая в гипноз. Леонид лишь пытался уснуть в дрёме — между сном и явью горел костёр беседы, треща щепками; в темноте зала не угасал их голос.
«Хватит!» — хотел крикнуть он, но рот просто брызнул молчаливым хрипом. Нехотя, словно лёгкий сквозняк над порогом входной двери. «Пожалуйста, хватит!» — думал Леонид, словно ему на грудь положили гирю или на неё решил присесть домовой, чтобы послушать голоса из космоса. Глаза Леонида открылись, а разум продолжал спать в беседе чьих-то несмолкаемых лир. Цикада дала сбой, голоса начали переплетаться, а вместе с этим возникло желание проснуться. Потянув руку на себя, Леонид почувствовал, что она лежит на своём месте и не желает подниматься. Рывок — и рука поднялась (так ему показалось, хотя над его рукой лишь блеснула прозрачная оболочка). Рябь контура руки — словно звёзды ночного неба. Леонид со стоном сложил и разложил пальцы прозрачной руки, даже слегка повернул их, а затем, если так можно назвать этот сон наяву, вложил астральную проекцию в онемевшую руку. Ей-богу, обычно, когда это происходило — тихо подступающий звон или даже намёк, ещё до начала голосов, — он в тот же миг заставлял себя проснуться, повернуться на другой бок и быть бдительным. Но в этот день пришлось выскребать всю территорию базы — отгружалась большая партия картона, которую он неделями собирал возле мусорных контейнеров, чтобы потом сдать в макулатуру. Из-за тяжёлой физической нагрузки Леониду было лень сопротивляться звону — и теперь его телом завладели незримые дикторы. Самое интересное, что если прислушаться к ним, то понимаешь: их беседа лишена смысловой нагрузки. Разговор ни о чём, но звучит он так, будто говорят о важных вещах.
Дежавю — и Леонид словно исчез из того пространства, в котором находился. Лицо облепила пыль и мрачный холод. Зудела нога, и дышал он неполной грудью. Хотел поднять голову, но лоб упёрся в острую арматуру.
«Как такое может произойти? Как можно оказаться в такой ситуации? Где я?»
Нога забилась в судороге — сжимались и разжимались мышцы. При вдохе Леонид словно окунулся в детство, где постоянно мучился аденоидами, до головокружения и тошноты. Из-за недостатка кислорода он постоянно ходил в неясном рассудке. Ногам тесно, перед глазами — железный прут, но, кажется, всё не так плохо.
— Ой, не могу… Ой, не могу… — хрипел кто-то совсем рядом.
— Кто это?
—  Помогите! — хрипело и захлёбывалось что-то старое совсем рядом. — Не могу… не могу дышать!
— Вы… — голос прозвучал слабо и затерялся в стонах. Леонид судорожно вдохнул воздух, чтобы сказать на коротком выдохе: — Держитесь, я рядом…
— Больно… — забулькало. — Умираю я, умираю, помогите…
Стоны давили Леониду на больную мозоль — ведь он всегда относился ко всем так, словно чужое горе было горем его близкого. Он молод, ему двадцать с небольшим, он завален камнями — жуткая беспомощность. Не хотелось этого делать, но было его так жалко! Леонид закрывал глаза от пыли, слыша гул своего дыхания.
— Держись, я тут.
— Пожалуйста-а-а…а… — он захрипел, и рука Леонида задела его руку. Старик, словно краб, вцепился в неё — и острое ощущение щекотливого дежавю уволокло разум, словно кислое молоко свернулось в крепком кофе.
Три резких выдоха — первый глубокий, второй обрывистый, третий затихающий. Ему удалось выбраться. Леонид очутился снова в своём постаревшем теле, в своей квартире. Тело было непослушным — медленно поворачиваясь, он ждал, пока сила прильнёт к конечностям и тело займёт истинный хозяин. Леонид готов был рухнуть на пол с дивана, лишь бы удар разбудил. Как только получилось шевельнуть кончиками пальцев, моторная функция вернулась, и воспользовавшись этим, он медленно сел на диван, потом включил светильник. Неряшливо шатаясь, отправился в ванную и помыл лицо — нужно проснуться до конца, а то игра астрального мира снова начнётся. Вода могла испортить телевизор, но струя слишком маленькая. Если не отряхнуться, принять реальность, чтобы потом вставить другую кассету, — можно снова вернуться в мир прошлых воспоминаний. Не хватает Леры — она обычно сразу будила Леонида, стоило ему застонать или оборваться дыханию во сне. Он говорил ей: «Толкай и буди, если почувствуешь, что мне снится кошмар».
Леонид взял с серванта часы — кожаный ремешок на них уже потрескался. Часы подарила она. Он положил их под подушку и мысленно слушал стук стрелок, медленно засыпая, уже без звона и голосов.
Утренние лучи пробились в окно. Пыль кружилась в воздушном потоке перед самыми глазами… а ведь Леры нет всего неделю! Леонид мог бы взять выходные и уехать к ней, если бы не этот снег. В последние дни его навалило очень много. Леонид взглянул на часы — придётся вечером ехать на работу, раз утром проспал. Он ощутил неприятную боль в паху и опять припухлость. Нужно принять душ. Мобильный телефон, лежавший на столике в зале, мигал сообщением, но Леонид отложил его просмотр, решив позвонить Максиму — сторожу на базе где работал Леонид. Вчера была как раз его смена.
— Макс? — после гудков, услышав обрывистый хрип на другом конце, сказал Леонид.
— Лёня, привет, я уже закругляюсь, сдаю смену. Что-то срочное?
— Снегу много навалило?
— Так, припорошило слегка, но уже притоптали.
— Скажи Наде, что зарплату я выдам сегодня вечером. Она уже пришла?
— Да, передам. Она обход пошла делать — у «Карандаша» ночью сигнализация сработала. Опять что-то с электросетью — оказалось, в открытое окно залетела птица. Датчики движения на неё и среагировали. То ли синица, то ли воробей — точно не знаю.
— В общем, ночка у тебя тяжёлая вышла, — посочувствовал Леонид.
— В общем-то, да, — засмеялся Макс.
Максу было двадцать семь лет. Леонид и представить не мог, чт; Макс делает на этой работе за девять тысяч рублей в месяц. Десять смен в месяц, а на субботу-воскресенье приходится сидеть целые сутки. В будние же дни днём в помещении охраны сидела Надежда Дмитриевна. Она уже была на пенсии, но с лохматых годов работала на базе. Леонид же был не просто дворником — он ещё помогал начальнику охраны, выдавал зарплату охранникам, предварительно собрав её с фирм-арендаторов, которые брали на базе помещения в аренду. Канцелярская фирма «Карандаш», которую посетил ночью незваный гость, была одной из таких фирм. Начальник охраны на базе, который помог Леониду устроиться, — двоюродный брат Леры. Поэтому Леонид и получил дополнительные обязанности к свой спокойной работе. Да, именно такая работа ему и нравилась: никто над тобой не главенствует, нет над головой начальника, нет тех, кто тобой помыкает, главное — чтобы на территории был порядок. Платили в среднем неплохо — каждый за свой участок. Здесь не нужно никого слушать, ни с кем разговаривать, за исключением охранника и знакомых, да и с теми разговор длится недолго. Люди рядом с Леонидом становятся прозрачными и просвечивают, как ладонь, закрывающая солнечный диск, — яркий свет сквозь кожу, а когда они начинают говорить, сквозь них проскальзывают всё их внутреннее существо с накопившимся опытом и оттенки самых простых эмоций, которые приобретались в далёком детстве. Всё это чувствовалось интуитивным образом — как человек чувствует, когда ему смотрят в спину или скрывают за улыбкой неприязнь. Всё это есть у каждого, но у Леонида данный эффект намного сильнее — он слышит их внутренние голоса как свой собственный. Он как будто думает за них — по крайней мере, так ему кажется. Словно он — внутреннее зеркало окружающих людей, смотрит на себя чужими глазами. Так устроено его внутреннее восприятие — наблюдать со стороны окружающих людей; при этом самому приходится приложить определённые усилия, чтобы сосредоточиться на своём собственном мировоззрении. Уставший от такой жизни, был стар не по годам. Люди, которых Леонид хорошо знает, просвечиваются едва-едва — наверное, потому, что на них хорошо фокусируется внимание. А вот с Лерой ему было намного проще: человек, которому ты намеренно хочешь понравиться, становится непроглядным.
— Как себя чувствуешь? Вчера бледноватый какой-то был, — вдруг спросил Макс.
— Всё хорошо, спасибо. Не буду отвлекать — занимайся.
Леонид положил трубку и заметил мигающий знак письма. От Леры: «Спокойной ночи! У нас всё хорошо, завтра позвоню». Затем второе сообщение: «Положи, пожалуйста, мне на номер сто рублей через мобильный банк, Стасик соскучился». Третье: «Лёня, звонил Алексей. У него твоего номера нет; он в городе, просил ему позвонить».
Лёня сидел в туалете, когда отправил жене деньги и получил стандартные электронные поцелуи в Вайбере, а ведь это была её идея — подключить ему все эти электронные штуки, купить ему сенсорный телефон, зная, какое у него зрение. Кстати, о зрении: Леонид пожалел, что не взял в туалет очки.
На сковороде зашипели залитые молоком яйца. Пока Леонид нащупывал на верхней полке серванта приправу, телефон звоном потащился по лакированному столу. Леонид достал соль, не торопясь подойти к мобильному; баночка с приправой была оснащена зубчиками, при прокручивании которых зёрна перемалывались в маленькие пылинки, наподобие тех, что летали утром у него перед глазами. Правда, те не вызывают чихание. Леонид был абсолютно безразличен к пыли — он привык принудительно её не замечать. Пальцы коснулись кнопки вызова.
— Лёня, так и не дождался тебя! Жена дала твой номер — когда ты перестанешь их менять? — Это был Алексей, его закадычный друг, пройдоха и журналист.
— Когда мой папа перестанет покупать, — сказал Леонид.
В прошлом году отец привёз всей его семье сим-карты МТС и очень настаивал на том, чтобы все вставили их в свои гаджеты. «Звонить можно будет друг другу бесплатно», — говорил он. Жена отделалась легко — у неё было две сим-карты. Сам же Леонид потерял связь с половиной своей телефонной книги. Однако все охранники и те, кто работал на базе, были подключены к другим операторам, за исключением Нади — у неё тоже был этот оператор, так что звонки были совсем не выгодным делом: ведь с отцом он разговаривал намного реже.
— Слушай, я сейчас в городе — нужно встретиться. Давай сейчас, в кафешке на набережной — нужно поговорить.
— Что-то срочное? Мне ещё на работу сегодня, — заметил Леонид.
— Сейчас рано темнеет, Лёня. Мне на автовокзал к шести, очень нужно встретиться. Бери такси. Цена вопроса — пятнадцать тысяч, есть возможность подзаработать. В конторе дали, чтобы пошукать свидетелей и раздуть инфу. Ты же знаешь, что будешь мне за все десять, если поможешь. Возможно, получим больше.
— С каких это пор журналюга заделался в работодатели? — спросил Леонид, ощутив нотку иронии. «Почти год он мне не звонил, хотя нужно отметить: каждый день рождения». Он не забывал про дни рождения — это хоть что-то значило в их старой дружбе. Хотя если бы не «Одноклассники», то и про день рождения он бы не знал.
— Если бы не я, Лёня, вряд ли бы ты получил компенсацию за дедову квартиру. Уже забыл, как долго тебя мурыжили этими выплатами; небольшой скандал, который раздул после того взрыва, помог тебе. Теперь мне нужна твоя помощь, очень нужна. Пока первый туда еду, скоро туда приедет комиссия.
— О чём ты говоришь, Лёша?
— Полтергейст, Лёня, полтергейст!
Глава 2
Обыкновенная закусочная. По приходе Леонид занял место у окна и снял чудаковатую шапку-ушанку, положив её рядом с футляром для очков. «Чудной старикан, — думала обслуга кафетерия, — сел и замер как статуя, вытянув перед собой руки». Седые волосы, глаза цвета дёгтя; от него постоянно веяло запахом пуловера и дешёвого одеколона. Хотя туалетная вода была совсем не дешёвая — просто когда запах пуловера касался аромата, то превращал цветы в шерсть.
Пуловер и галстук — как старомодно! Хорошо хоть под пуловером рубашка холодных тёмных тонов. Он ловил на себе взгляды персонала; в это время из пятнадцати столов была занята лишь треть, а официантки, приняв заказ, могли расслабиться и не обращать внимания на клиентов. Это было связано ещё и с тем, что хозяев в то время обычно нет — они приезжают в час пик и иногда даже стоят у кассы, если кто-нибудь заболеет или не выйдет на работу.
Леонид потёр едва проступившие усы — они только начали цепляться за пальцы, брился он совсем недавно. Глубоко вздохнул — густые седые брови приподнялись, сложив на уставшем лице три продольные складки.
— Что закажете? — раздался голос официантки — девочки в фартуке и глупой синей кепке с названием кафе.
— Да, кофе и блинчики с повидлом. Две порции, — Леонид глядел прямо перед собой. («Даже в глаза не смотрит — правда ненормальный!»)
— Две порции блинчиков и кофе, — официантка разогнулась, не посчитав за необходимость записать данный заказ в блокнот. Только дура не запомнит две фразы!
Хозяева этого кафетерия — муж и жена. Хозяйка давала чёткую инструкцию в день очередной зарплаты. «Заказ повторяй задом наперёд: напитки отдельно, первое-второе — тоже». Официантка совсем недавно здесь работает; хозяйка кафе так давит на всех, хорошо хоть администратор, Рита, очень милая девочка. «Не обращай на них внимания, мы все так делаем: кивай головой — и всё. Главное, чтобы касса была всегда закрыта», а чеки вылезают не полностью. Безналичный расчёт не проходит — чек часто выходит не полностью; сменщица не говорит об этом, а ей приходится говорить, потому что она не такая. За это ей влетает по полной. «У тебя всё не как у людей!» — говорит хозяйка.
— Больше ничего заказывать не будете? — Она посмотрела на мужчину — тот только сейчас открыл глаза, мысленный бульон, спрятанный за улыбкой девочки, Леонид сожалеюще улыбнулся.
— Да, спасибо, это… всё. Рассчитаюсь сразу, наличными, — он достал из кармана пятьсот рублей и протянул ей.
«Боже, какие у него морщинистые руки — прямо как у моего деда!»
Он тяжело сглотнул и вытер невидимый пот со лба — привычка.
— У нас есть салфетки, — она указала на стол и ушла. («Странный какой-то… Впрочем, по нему сразу понятно».) Как же просвечивают её мысли!
Через полчаса его пальцы дёрнулись к футляру, дрогнули — тремор. Леонид достал очки и надел их на нос. Стильный экземпляр прямоугольных очков — глаза стали более выразительными в их коричневом блеске. Это он, сомнений нет. Перед ним стоял Алексей, одетый намного проще. Он громко дышал, пытаясь не выдать своего волнения и немного нарушая покой у столика рядом с окном. Чёрные как смоль волосы, открытое лицо — такие встречаешь, когда тебе попадается хороший врач.
Прибывший замер. Леонид встал. Крепкие объятия — и после того, как Алексей снял верхнюю одежду и положил чёрный пакет под стол; звякнуло стекло. Он сел и на мгновение перестал дышать, всматриваясь в непроницаемое лицо Леонида. А через несколько секунд прыснул коротким смехом. Затем чуть дольше, но более открыто рассмеялся. Потом растянулся в улыбке.
— Что тебя так рассмешило? — сухо спросил Леонид. — Всегда строит из себя серьезного.
— Ну что? Хочешь подзаработать? — он выложил на стол стопку фотографий.
— Что это?
— Твоя работа. Молодая пара, живут семьёй с дедом и маленьким сыном. Живут в глуши — кипиш поднялся нешуточный! Стулья, столы, веники, танцуют и летают. Настоящая аномалия! Если честно, я стал в это верить после твоих фокусов, — Алексей ткнул два раза по стопке фотографий.
— Мне твои фокусы интересны. Там у тебя что-то звякнуло? — Леонид махнул головой в сторону пакета.
— Ну и что? Взял с собой, чтобы в автобусе не скучать. Что, думаешь, так часто пью? Наташа вообще не даёт —  вот и приходится в командировках.
— Наташа считает, что я тебя спаиваю. Она всегда мне это высказывала, — заметил Леонид, посчитавший за обязанность напомнить об этом. Было неприятно выслушивать её речи.
— Ну и что, не ты же с ней живёшь! Не переживай! Знаешь, как хочется отдохнуть порой! — Алексей иронично бросил смешок, на миг его глаза блеснули, словно в них загорелась идея, и тут же поблекли. — Настя вообще перестала меня слушать, говорит: на хрена мне школьная программа? Кто-то ей внушил, что это не пригодится в жизни. Ни Лермонтов, ни Тургенев — никто не интересен! Постоянно жалуется, что учителя к ней придираются, заставляют делать то, что ей не нужно. Двоек вон целая гора, а она девочка! У меня до четвёртого класса одни пятёрки были — это уже потом, как программа сменилась, было тяжело. А им что? Привёл репетитора, английский подтянуть — так она с ним не хочет заниматься. Даже на улице не гуляет. Пытался в бассейн водить — она постоянно дома, за этим компьютером.
— У неё такой возраст. Ей же всего девять — в своё время и мы считали себя самыми умными, но потом это прошло. Ум приходит, когда понимаешь, что ещё многому можно научиться, — Леонид сочувствующе улыбнулся.
«Постоянно он учит уму-разуму! — подумал Алексей. — И сказать всегда есть что, но хоть бы раз пошёл со мной до конца!»
— И сколько продлится такой возраст? Мы практически не разговариваем. Она ведь не понимает, что для неё живу, чтобы ей было что одеть, поесть. Наташу она больше боится, чем слушает, понимаешь? За этой статьёй погнался не чтобы пить, а потому, что мне деньги нужны. Если буду первым, выдвину первый теорию — зачтётся. Все гонятся за чудом, все боятся смерти. Поэтому сделаю свою маленькую работу — за неё мне заплатят. Проведу расследование; если бы туда учёных не направили, даже бы не шелохнулся в такую даль! Вон экстрасенсы — шоу, а какой рейтинг!
— Ты веришь в эту передачу? Чудес не бывает, — спросил с улыбкой Леонид.
— Ты — одно из чудес, не отрицай этого! А там свидетели подтверждают, все жители напуганы, село нормальное, люди тоже. Там не погоня за кошельком, там всё по-настоящему. Если поеду с тобой — напишу такую статью! — он сжал кулак и вздёрнул подбородком. Такой жест Алексей часто делал, когда его эгоизм требовал кричать: «Это я!». — Поможешь объяснить всё это, ведь ты… ну, чувствуешь такие вещи. Пятнадцать тысяч, два дня там, по дню пути. Сегодня в шесть — поехали купим билеты?
— Где это находится?
— Село Кой. Глухомань.
— Что за село? Не слышал о таком?
— На большой карте такого села нет, а на подробной есть. Маленькая деревенька, работы нет, железная дорога да почта.
— Я по ночам уснуть не могу, а ты меня хочешь в дом с летающими столами!
Леонид начал листать фотографии: вид дома с огорода, стайка, сарай, семья, фотография, на которой была размытая ножка стула или чего-то, в неестественном виде висевшая в воздухе... Лицо деда на дальнем фоне — совсем не дружелюбное, даже какое-то грубое, со злорадной ухмылкой; на этой фотографии семья стояла на веранде. Мужчина был какой-то таджикской национальности, а женщина — русской. Мальчишка на фото был скромный — смотрел чуть ли не в землю, скрестив перед собой руки.
— Людям нужна твоя помощь. Узнай, что это и что оно хочет. Переночуй день-два в этом доме, и если ничего нет, получишь пятнадцать тысяч и вернёшься домой, — Алексей преувеличил, но лишь для того, чтобы заманить Леонида.
— Снега много — не могу бросить работу.
— Попроси кого-нибудь тебя подменить. Не лишай себя такого шанса: если там что-то есть и ты поможешь мне разъяснить картину — получишь намного больше. Не бросай меня, друг: мне нужно написать сенсационную статью! — Лицо Алексея было полно надежды, но в глубине души он практически понял, что проиграл.
Что смеяться, — думал Леонид, — куда ему гоняться за привидениями? Ночами его мучают кошмары, днём — часто дежавю. Как-то раз его чуть не задавил автобус, когда он впал в оцепенение со словами: «Это же уже было!». Темнота становится фобией, если проведёшь в ней долгое время. Если пролежишь под обломками разрушенного здания больше девяти часов. Лифт стал для Леонида врагом — он больше никогда не заходил в места замкнутого пространства, чувствовал себя неуютно, если в автобус забивалось слишком много людей. Запах газа навсегда стал противен ему.
— Так и знал, что бросишь меня! Через неделю там будут лаборанты из институтов — делать замеры телеметрии и прочей херни. Мне нужно быть первым; если это просто чудики с фермы, тогда всё — в моей репутации будет тишина. На меня редактор давит — набурагозил я там маленько.
— Ты всегда цеплялся за такие вещи, Лёша. По фотографиям чувствую: неладно там. Тебе уже сорок шесть — куда ты подался? Писал бы лучше спортивные колонки.
— Совсем за модой не следишь — сейчас люди ведутся на всю эту ерунду. Вот, возьми мою руку, предскажи мне будущее! Ждёт меня успех или нет? — он протянул ему руку через весь стол.
— Что ж ты делаешь-то такое? — Леонид неловко отвернулся, всем своим видом показывая, что это совсем не по-взрослому.
— Старому другу, как делал раньше! — Алексей даже закатал рукава. — Попробуй, предскажи будущее. Или хотя бы скажи, что видишь. Если ничего, то ладно.
Леонид хотел отмахнуться и перевести тему в другое русло, но в этот момент левая рука Алексея схватилась за его кисть, а правая пожала руку. Леонид окаменел, словно его утянуло куда-то. Алексей уже хотел пожалеть о своих поспешных действиях и разжал пальцы, когда ощутил холод. Зрачки Леонида обрели ясность, а потом словно ослепли.  Он моргнул и, жмурясь от яркого света, помотал головой. На миг ему показалось, что ступни ног стали мокрыми, но затем понимание того, что происходит, вернулось как ни в чём не бывало. Сердце только колотится, да брезгливый взгляд Леонида упал на стакан вина на столе.

—Странно, — он провёл рукой по всему лицу. Мысли ядовитым облаком возвращались в своё русло.
— Что? — Алексей с интересом вглядывался в глаза Леонида. Но потом улыбнулся, вспомнив, что это обыкновенное поведение Лёни. — Смог бы заглянуть вперёд?
— Прошу: перестань! — холодно ответил Леонид и, будто сильно устав, опустил брови.
— Хочешь, на обратном пути задержусь у тебя на ночь, передохну — и в Новосибирск? — сдался Алексей, обречённо вздохнул. — Лерка как твоя? На вот, совсем забыл, — он как будто опомнился и улыбнулся, достав из пакета, который держал под столом, сборную модель самолёта (то ли из картона, то ли из пластмассовых деталей, с инструкцией к сборке). — Стасику подаришь.
— Надеюсь, ты это купил не для того, чтобы мной манипулировать? — уже окончательно вернулся Леонид.
— Да я уже понял, что ты отмель.
Это слово — «отмель» — было коронной фразой друзей, означавшей, что все варианты исключены. Если честно, Алексей купил самолёт для мальчишки из деревни, но тут ему пришло в голову подарить это сыну старого друга.
— Прости: финансовое положение моё позволяет провести Новый год в достатке без подработки, — Лёня подмигнул и с улыбкой оглядел набор.
— Дворником?
— У меня своя стайка, свой инвентарь, тихая, спокойная работа, — Леонид сжал в руке подарок друга.
— Ты прости, что редко звоню, — сказал вдруг Алексей, и в его добрых глазах пропал взгляд журналиста, став взглядом старого друга, которому не просто что-то нужно.
— Жаль, что уехал, — мне даже в баре посидеть не с кем. А помнишь, как мы смотрели футбол в девятой общаге, когда твоя жена была в роддоме? — Леонид ностальгически улыбнулся, когда на его столе запахло блинами.
— Да, это трудно забыть. Ты разбил мой стеклянный столик.
— Вообще-то, это ты на него упал, — подметил Леонид и, когда Алексей сделал свой заказ из салата и чая, вернулся к теме.
— А нечего было бороться со мной.
Они рассмеялись.
— Как же не хватает этих моментов! — вдруг сказал Алексей.
— Может, ты переберёшься к нам? Ну да, продать квартиру и уехать.
— Я бы не уехал, если бы не Наташа,
Алексей имел в виду квартиру, которую Наташе предложили как сироте. Квартиру предложили в другом городе — вот им и пришлось уехать, ведь тогда родилась их дочь Настя. Сейчас ей уже девять. Кстати, Алексей был значительно старше своей жены. Всему виной была его пагубная привычка соблазнять малолеток. Леонид не воспринимал серьёзно их планов, пока Наташа не «залетела».
Ещё около часа они смеялись и уже забыли, с чего начали беседу, Леонид понимал, что Алексей, скорее всего, хотел просто провести время вместе, за кружечкой пива помимо работы. Но вот разговору пришёл конец — за приятной беседой течение времени кажется незаметным.
  — Мне пора, друг, такси уже подъехало, — сказал Алексей. Обнявшись, Леонид опять почувствовал дежавю. — Я буду тебе звонить. Береги себя!
Леонид подал ему пакет, который помог донести, и запомнил это выражение лица — доброе и приветливое, какое было всегда. «Таких друзей уже не будет — такие друзья заводятся в определённом возрасте», — подумал Леонид.
— Прошу тебя: не злоупотребляй!
В ответ Алексей подмигнул и закрыл дверь такси. Временами он уходил в запой, как будто это было нормально. Сначала пил в небольших дозах и никогда не был пьяным на вид. Пил, растягивал, доводил себя до определённой кондиции и поддерживал её. Но со временем кондиция переросла в полбутылки виски, а там и в целую бутылку за ночь. Наташа насмотрелась в своё время на собственного деда; она сама восстановила себя в правах сироты — ей хватило. Она на дух не переносила алкоголиков, но так уж получается: от чего бежишь, туда и попадаешь. Каждый день скандалы; Алексей трепал мозги высказываниями — от тяги к вниманию и недопонимания. Постоянно язвил, чтобы чувствовать, что кому-то нужен, чем-то управляет, а когда нервы Наташи уже не выдерживали, всё перерастало в ругань — и очередной молчаливый стакан виски скрашивал вечер супружеского игнорирования. Однако за всей этой картиной была строгая структура семейного долга. Оба они считали, что любая ссора не допускает даже намёка на расставание. Ревность, надуманная или настоящая, — это язва каждого мужчины, который когда-то был обманут. Такие мужчины, наверное, никогда не повзрослеют. Но и в этом есть свой плюс: они всегда будут молоды душой, а это, как оказалось, вовсе не мешает заботиться о своих детях. У кого-то дети становятся лучшими друзьями родителей, а у кого-то, напротив, чужими. Люди часто оправдываются тем, что делают для своих детей всё, заставляя их блюсти свои интересы, потому что сами когда-то блюли интересы своих отцов, и это переросло в навязчивую идею.
Таким образом, не научившись слушать свою дочь, Алексей желал быть услышанным. А когда диалог становится монологом, последний перестаёт быть услышанным. Всё сводится к тому, что перед тем, как давать советы, нужно быть авторитетом, и в лучшем случае — понимающим другом своих детей. Наташа часто перечила Алексею перед Настей, они часто ругались, и вместе с этим падал авторитет Алексея в глазах дочери: если мама не чтит мнение отца — значит, оно не может быть идеально верным. А кода Наташа заступалась за дочь, при этом выигрывая, Настя понимала, что отца можно слушать не всегда. Наташа весь день работала, а потом ей приходилось готовить, убирать, стирать, и вместо того, чтобы поговорить с ребёнком по душам, от усталости она падала на диван и включала монстра, которого так ненавидел Леонид. Как бы мы ни любили своих детей, но привыкли не слушать никого и ничего, даже своих собственных слов! Скомканный набор комплексов, который навязало общество, сделал нас роботами.
Леонид освежил память семейной атмосферы в доме своего друга, сделал соответствующие выводы и пожелал ему удачи в разрешении проблем. Он всегда хотел, чтобы у друга в доме было спокойно. Во всём виноваты суета и страх, что завтра детям нечего будет есть, если не сделаешь то, это… И при этом тебя никто вокруг не слышит и не понимает. Кто-то ныряет в стакан, кто-то постоянно ругается, выходя из себя; пытаясь подчинить мир, мы сталкиваемся с проблемами обратных связей. Самое первое, с чего нужно начать, чтобы улучшить свою жизнь, — это понять причину своих проблем и научиться слушать. Мы — дети реальности, которую похитила суета. А такие люди, как Леонид, могли видеть индивидуальность капли, летящей в ладонь во время принятия душа…

В девять вечера он уже был дома, поскольку поехал на работу сразу после того, как встретился с другом. Леонид Васильев не любил работать, когда вокруг постоянно ходят люди, везде жмутся и мусорят, совершенно не обращая на себя внимание. Иногда приходилось делать замечания, на что некоторые смущённо подбирали окурки или чековые листы. Хорошо, хоть выделили новые лопаты — теперь снег стало собирать проще. Однако усталости от этого не убавилось — из-за того, что было много народу, работа растянулась из обычных двух часов до четырёх. Леонид пил горьковатый кофе, сидя на кухне, и к горлу подступали первые приступы изжоги.
Между прочим, Лера до последнего считала, что Леонид не научится писать сообщения и пользоваться сенсором. Но уроки Стасика не прошли даром: сначала он научил папу отправлять просто поздравления с днём рождения, а затем сообщения стали более длинными, Сыну было всего семь лет, а он уже учит отца пользоваться телефоном!
За окном ребята играли в хоккей, гремя шайбой. Большая хоккейная коробка была залита льдом — между прочим, из кошельков жильцов. И хотя Леонид не пользовался этой коробкой, всё равно согласился оплатить часть из общих сбережений за коммунальные услуги. Всё-таки надеялся, что в этом году Стасик заинтересуется катанием на коньках, но у сына в голове были одни лишь «Танки» — компьютерная игра, в которой он постоянно засиживался. Даже привязал папину кредитную карту, чтобы раз в месяц пользоваться своими карманными сбережениями.
Чуть позднее позвонила Лера — он рассказал ей о том, что приезжал Алексей и предлагал уехать на два дня в посёлок Кой. Жена одобрила отказ Леонида, несмотря на то, что друг предлагал ему Лёнину месячную зарплату.
— Оно и к лучшему. А то барабашка тебя съел бы там.
— Мне и дома барабашек хватает! Жду, когда вы приедете. Думал, отдыхать от вас буду, а оказалось...
— Мы решили в четверг, — поспешила сообщить жена.
— Правда? Стасику скажи: у меня есть для него подарок, от Лёши! — поспешил сообщить Леонид, безумно обрадовавшись, что теперь срок его одиночного пребывания в собственной квартире сократился на один день.
— Передам. Он сейчас объедается попкорном. Надя балует его, а я ничего с этим не могу поделать. Кстати, от Нади привет!
— Ей тоже привет, — сказал Леонид и вспомнил голубые глаза Леры: когда жены нет рядом, начинаешь понимать, за что её любишь. Хотелось обнять её, чтобы снова уснуть спокойно, без лишнего шума в ушах.
Девять часов вечера плавно перетекли в десять. Под светом настольной лампы Леонид надфилем выравнивал зубчики шахматной ладьи собственного изготовления. Затем занялся вырезкой сукна и подготовил раствор клея. Потом, после длительной и кропотливой работы, почувствовал, как закоченели пальцы, и ощутил тишину. Ту самую, в которой, как говорится, слышно, как волосы растут.
В этот раз всё случилось наоборот. Леонид поставил телевизор на место и включил его на самом нейтральном канале — про животных. Он убавил громкость и сидел под бликами экрана, молчаливо разглядывая зверей. В этот момент показывали каких-то странных обезьян с плоскими мордами, ловко прыгавших с ветки на ветку. Диктор рассказывал про строение локтевых суставов. Свет был погашен. Шум телевизора. Непонятная тревога ощутимо пробежала по позвоночнику. Леонид потянулся к телефону, чтобы набрать номер Алексея, но ведь почти двенадцать! Стараясь не думать об этом, машинально нажал вызов.
«Абонент временно недоступен, попробуйте позвонить позднее. Билайн».
Две попытки дозвониться ни к чему не привели. Негативное предчувствие. Слова автоответчика лишь разбавили тревогу и заполнили её пустым пространством догадок. Если кто и чувствовал такие мелочи, так это он.
Леонид лежал на кровати под звуки телевизора и подбирал в голове причины, которые могли бы описать царившую в нём тревогу. Ему даже казалось, что сейчас он был где-то не здесь, а там, с Алексеем. Тревога прошлась по коже, голову обтянуло иголками. В глубине защемило сердце, и Леониду показалось, что Лёша в беде.
И вдруг в собственной постели он ощутил незыблемый холод, подступающий к конечностям, мокрую спину и панический страх безумия. Не такой страх, который испытываешь, вставая ночью с кровати, а такой, который подступает к тебе с незримых пустот, когда стоишь посреди леса, вглядываясь в непроглядную тьму; тот страх, который таится за самыми сокровенными полками кошмаров, среди холодного ветра колышет ветки, издающие неестественный звук — такой зловещий и жгучий, который отдаётся в животе неприятным холодком. Тот страх, который ты испытываешь, когда тонешь; тот страх, который скрывает твои чистоплотные, не привыкшие к грязи ноги в трясину чёрной жижи, которая сковывает тебя и затягивает в пучину грязной склизкой тишины. Лёша просит помочь, будто знает, что Леонид слышит его. А Леонид просто лежал, молча отгоняя от себя неприятные мысли и пытаясь заполнить их позитивными воспоминаниями о прошлогоднем отпуске в Таиланде. Они с Лерой копили на него два года. Как они ели эти странные грибы в рассоле, которые растут прямо на дереве…
«Лёня, помоги!» — кто-то шёпотом звал его. Нет, это не может быть Лёша. Нужно научиться отличать собственные мысли от глупого ожидания беды. В холодном поту Леонид чуть ли не бросился к телефону и снова набрал номер. «Абонент временно недоступен, попробуйте позвонить позднее, Билайн», — холодным приговором звучало на конце трубки, а страх сковывал его всё сильнее. И тогда Леонид стал молиться. К трём часам ночи, да и то лишь от сильного нервного переутомления он наконец уснул. В этот момент по телевизору показывали медуз, плававших в глубинах океана. И там, среди них, была та же темнота, которая скрывалась в том, что заставляет ощутить холод бездны.

Глава 3
На следующий день Леонид возвращался с работы. Дело шло к обеду, и голод разыгрался не на шутку. Леонид остановился возле своего подъезда, чтобы посмотреть на незнакомца, прогуливавшегося взглядом по зелёной лужайке детской площадки. Рослый худощавый парень что-то выглядывал, кого-то выискивая среди окружающих. Рядом стоял маленький японский грузовичок, накрытый тентом.
— Вы можете попросить меня, — прервал тишину Леонид и заметил, как дрогнули скулы парня, который даже не заметил человека, прошедшего мимо него минуту назад.
— Что? — отвлёкшись от дум, спросил парень.
Светлый, худой, весь в мыле. Жутко сердит на отца, поскольку тот опять напился. Недоставало одного зуба в переднем верхнем ряду, и это портило улыбку — за свою жизнь постоянно дрался (за неумением разговаривать). Леонид заметил, что щека парня покрыта рубцом, а в дёснах наверняка нет ещё нескольких зубов. Джинсы, старая потрёпанная ветровка с засохшими пятнами масла…
— Мне показалось, вы ищете кого-нибудь, кто может вам помочь, — Леонид показал рукой на автомобиль.
— Да? Вы наблюдательный, но, думаю, в вашем возрасте…
— Как хочешь, — сказал Леонид и стал подниматься.
— Какого чёрта? Да, конечно, не откажусь от помощи! — резко оборвал парень, что-то быстро обдумав: время и так поджимало. — Ну хорошо, только осторожно придерживайте. Так получилось, что второй грузчик у меня отравился… ну, если быть честным, нажрался, и толку от него никакого не будет, — фыркнул он и посмотрел Леониду в глаза. В другой ситуации, возможно, он посчитал бы такой взгляд за угрозу, но прямоту взгляда Кирилл (так звали парня) всегда уважал и ценил в людях. — Думал, во дворе попрошу кого-нибудь. Время такое — ни на кого нельзя положиться.
— Так давай я помогу тебе, — сказал Леонид своим магнетическим голосом. — Только на лифте я не поеду.
— Да ну, что вы — вот, к мусорке поставим этот шкаф. Если кому надо — заберут. Моя сестра переезжает, а шкафчик ей не нужен. Только вот сказала она мне это сегодня, и мне нужно освободить машину. Нате вот, возьмите перчатки, а я пока залезу внутрь и подтолкну шкаф.
Парень дал Леониду свои перчатки и, раскрыв тент, открыл задний бортик небольшого фургончика. Ловкий и прыткий, руки длинные — именно такие ребята добиваются успеха, если найдут правильного тренера. Ему недостаёт хорошего совета от наставника; такие люди обычно точны в коротком диапазоне, но за планированием и мудростью не хватает стимулов для мышления.
«Всё-таки шкаф не очень тяжёлый, — подумал парень, — этот старик справится».
«Сам ты старик!» — подумал Леонид.
Леонид никогда не любил надевать чужие перчатки, но в этот раз изменил своему правилу — ведь сегодня был день зарплаты, и ему выписали квартальную премию. К тому же тревога, царившая вчера, мигом рассеялась уже к обеду, показавшись ненастоящей на фоне солнечного дня. Целый день Леонид провёл в раздумьях и желании поскорее увидеть Леру. В задумчивости он не посчитал сдачу в автобусе, не дождался зелёного сигнала светофора, когда переходил дорогу. Зачем жить по правилам, если нарушая их, чувствуешь нелинейность происходящего, словно нарушая границу предопределённости. Когда рука Леонида пролезла внутрь хлопчатобумажных перчаток, он почувствовал запах, который оказался где-то внутри носа, рядом с пересечением глаз. Кошачий запах — в руках его было четыре котёнка. Он стоял перед унитазом.
— Милая, не могу! — сказал молодой человек.
— Твоя кошка — вот и разбирайся сам! Лучше это сделать, пока у них глаза не открылись, — сказала жена. С кухни доносился запах котлет.
— Но я не могу… — прошептал парень, глядя на маленькие комочки шерсти, которые теплились у него в перчатках. Сколько же таких малышей валяются в канализациях и гниют, снедаемы слизняками!
Леонид снял перчатки и подтянул пуловер до ладоней, так чтобы парень не заметил. Интересно: куда он дел этих котят — убил или нет? Видение не показало, так что это оказалось загадкой, ответ на которую Леонид знать не хотел.
— Вот! — парень толкнул шкаф и вытащил его до половины, потом спрыгнул и взялся с другой стороны.
Когда Кирилл прощался с Леонидом, то спросил, не нужны ли ему котята, Леонид вежливо отказался.
Поднявшись на свой этаж, он подметил, что сегодня вторник, вспомнил, что скоро приезжает жена, — и то, что котята оказались живыми, показалось ему добрым знаком. Осталось каких-то два дня. Щелчок в замочной скважине — и вот он дома. Сегодня нужно приготовить нормальную еду: яйца, уха, пельмени — это несерьёзно. Хочется мясного рагу с картофелем. Но сначала надо проверить телефон. Леонид вспомнил об Алексее и уже в зале, присел напротив рабочего стола и позвонил.
— Алло, — сказал голос друга.
— Лёша, ты чего недоступен был?
— Не выспался, блин, зарядку найти не мог, батарея села! — голос друга был явно возбуждён.
— Как у тебя дела? Всё хорошо? — Леонид значительно успокоился и даже усмехнулся своей паранойе. Вчера в его комнате царил кошмар, а сегодня днём оказалось, что всё было просто глупостью.
— Да как сказать… Всё бы отдал, чтобы поспать в уютной квартире! Наверное, всё-таки заеду к тебе на обратном пути. Теперь у меня есть о чём написать! Кстати, не знаешь, к чему снится вода?

Глава 4
По стеклу автобуса стекал конденсат. Из-за сильной тряски Алексей напоминал собачку с болтающейся головой, каких обычно ставят на панель перед лобовым стеклом. Когда Интернет потерялся в горах, необходимость бодрствовать отпала сама по себе. Он молчаливо перебрал фотографии; солнце исчезло уже к семи часам.
Женщина, сидевшая рядом, надев наушники, слушала лекцию на английском языке — это было заметно по тембру голоса в её наушниках. За окном было темно. Съезжая по серпантину или проходя очередной поворот, автобус скатился на аварийный съезд, поскольку скорость не позволяла ему войти в поворот. За окном мелькал лес, снег казался тёмно-синим. Некоторые пассажиры интуитивно проснулись при резком повороте — автобус занесло. Алексей же просто вспомнил слова Андрея Тарасова, главного редактора журнала «Искра»:
«Если ты потеряешься в горах или наклюкаешся — можешь там оставаться! Больше у тебя шансов нет: либо у меня на столе качественная работа из первых рук, либо вакансия уборщика. Люда вон в отпуск уже второй год хочет — сделай репортаж. Выдави его из пальца, если его нет. Ребята из фонда парапсихологии Васильева выделили бригаду. Я поговорил с Матвеевым: если составишь хороший стол — будем работать».
И Алексей про себя повторял: «Я понял, понял». Рука дёрнулась к пакету, но женщина, сидевшая рядом, каким-то образом напоминала ему о Наташе: при ней достать из пакета бутылку и начать пить — это хуже некуда! Чувствовать затылком косые взгляды вовсе не хотелось, но жгучий карамельный вкус виски уже почудился на языке.
***
— Здравствуйте. Вы Алексей Петрович?
— Да, спасибо, что встретили. Заблудился бы, как пить дать! — сказал спросонья Алексей и оглядел заснеженную пустошь вокруг автобусной остановки. Автобус продолжил движение, прыснув сжатым воздухом и лишившись всего двух пассажиров. Если бы не лунный свет, отсюда было бы не разглядеть окон деревни, находившейся в трёх километрах от трассы. Отсюда она казалась безлюдной. — Пётр?
— Нет, я Егор, — человек с короткими светлыми волосами явно волновался. Если бы не свет от фар стоявшей рядом «Газели», можно было бы не разглядеть его маленьких выпученных глазок. Он хотел предложить второй вышедшей пассажирке автобуса подвезти её, но увидел, как дама в пальто села в ржавую «копейку», дверь которой вежливо закрыл то ли дед, то ли отец этой женщины.
— Егор?
— Исследовательская группа.
— Мы же договаривались на субботу?
— Понимаю, но я приехал один. По особому поручению от Матвеева; он сомневается в правдивости полтергейста, так что в любом случае нам обоим нужно поработать. В наших интересах сотрудничать, — улыбаясь, Егор походил на придурковатого простака, хотя говорил членораздельно и внятно.
— Не понял: а почему один? — Алексей всмотрелся в высокий лоб молодого парнишки с полным лицом. Глаза его были до раздражения глупыми, а с носа сползали очки — видимо, сильно запотевали от мороза. На нём были дублёнка и зимние ботинки, а в остальном он мог сойти за первокурсника-девственника.
— Меньше народу будет участвовать — легче будет составить отчёт. Формально я представляю группу из трёх человек, но у меня есть всё необходимое оборудование и желание во чтобы то ни стало выбить для фонда ещё один бонус. Понимаете, ехать из Москвы не всем хочется, к тому же мы сократили наш бюджет — тут и пришёлся кстати сибиряк, который не прочь навестить бабушку. Она у меня в Назарово живёт. — Он улыбнулся и в конце концов полностью снял помутневшие очки. — Мы загибаемся, понимаете? Работа, которую делаем, не пользуется спросом, — а значит, мы почти ничего не получаем. Меня Антон Тарасов уведомил, что могу полностью доверять вам. Но кроме нас, никто не должен знать обо всех формальностях.
— Андрей.
— Андрей Тарасов, извиняюсь.
— Хорошо с ним знакомы, говорите? — спросил Алексей, чувствуя, как трескаются от мороза губы.
— Нет-нет, просто мне сказали, что ваша статья и мой отчёт не должны противоречить друг другу, — он перебирал ногами: на улице было градусов тридцать.
— А где ваше оборудование? — Алексей держал чёрный пакет и поправлял барсетку, которая постоянно сползала с плеча.
— В фургончике. Часть уже установил в доме Семёновых. Тут небольшой лесной массив — километра три ещё ехать. Поможете расставить остальное оборудование.
— Вы ехали на «Газели» из Москвы? — удивился Алексей и недоверчиво оглядел ржавый белый автомобиль.
— Машину взял у деда, часть оборудования — в институте, остальное привёз с собой. Тележка на колёсах спасла.
— Егор, вы уже виделись с семьёй?
— С женщиной и дедом — да. Славные люди. А муж приедет чуть позже — он работает в колбасном цеху в соседней деревне, вяжет копчёную колбасу.
— Понятно. Ну, хорошо. — Алексей поправил барсетку, закинул её за спину и пошёл вслед за Егором. Плечи у того плавно переходили в ноги, словно весь корпус его тела был одним сплошным пеналом, а сзади Егор был похож на рюкзак: ноги — что лямки от сумки. Человек-рюкзак! Алексей ухмыльнулся своим мыслям.
Когда они сели в белую «Газель» Егора, Алексей почувствовал, как пропотели его ботинки, пока ехал в автобусе. Толком он ничего и не ел, а живот будто опилками набит. Поговорил недавно с женой в автобусе — зарядился новым приступом негативизма, поэтому и был немного на взводе.
Егор включил магнитолу и, с грубым хрустом ржавого посоха, который он обрушил на серый салон пассажирской «Газели» неодобрительный гул, пнул гашетку — только так можно было передать рывок на одном месте. Колёса провернулись под раздавленным снегом, разбрызгивая комки грязи по обоим бортам. Егор даже не подумал посмотреть в правое зеркало, чтобы никого не обрызгать. Шансон забасил в рваные колонки.
— А вы знаете, что полтергейст может жить в машине? — сказал Егор и вынул сигарету одной рукой. Алексей смотрел перед собой, молча набрасывая план действий. — Если вы слышите стук или монотонный бряк, это не всегда неполадки. Ваш разум расслабился и — хоп! А вы даже подумать не могли об этом!
— Вы видели хоть один из них? — спросил Алексей.
— Не раз. Правда, не каждый будет заниматься этой работой. Поверьте: у всякого кто, выбрал эту профессию, имеются свои мотивы.
— И каковы же твои? — Алексей улыбнулся нелепому виду полноватого лица Егора, когда парень ловил губами сигарету.
— Понимаете… Кто бы ни отрицал существование некой силы, разом переубедится, если увидит то, что видел я. Много кто может рассказать вам истории о духах, а уж Интернет — так и вовсе просто кишит ими! Вопрос же в том, как с вами разговаривать: как с тем, кто верит, или наоборот? — Егор подпрыгнул и чуть не выронил сигарету.
— Есть у меня друг. Так вот, при мне он несколько раз предсказывал будущее, — вспомнил Алексей.
— Мне очень интересно, расскажите.
Огонь наконец достиг желаемого результата, обращаясь языками к бумаге, которую люди ошибочно прозвали табаком.
— Как-то раз мы пили пиво у него дома, и Лера, его жена, искала пульт от телевизора. Я выставил на стол аперитив, а Леонид в этот момент вытаскивал батарейки от пульта видеомагнитофона. Уронил их и, опустив голову под стол, что-то пробубнил. Потом поднялся — глаза у него отрешённые, и говорит — как сейчас помню: «Подача, Березуцкий, момент — гол!» Леонид сказал это, и когда телевизор достаточно намагнитился, прямой эфир повторил всё то, что он только что сказал. Это был прямой эфир, хотя Леонид отшутился, сказав, что слышал это когда-то давно, при этом утверждая, что ему показалось, будто это уже было. А в другой раз он просто разговаривал со мной во дворе, перед тем как я собрался уехать в деревню на поезде. Мы пожали руки, и он замер, потом моргнул несколько раз и сказал, что я оставил документы на холодильнике возле зеркала. Признался потом, что каким-то третьим глазом увидел, как я возвращаюсь домой за документами, уже опоздав на вокзал. Так оно и было — он словно просвечивает людей насквозь!
— Не иначе как дар. Странно: ведь тема одной из моих работ, которую заметил мой родственник и порекомендовал мне перейти на кафедру парапсихологии, — как раз о чём-то подобном. Мои родители жили в Сочи — выбирать особо не пришлось. Было большой удачей что Вавилов — тамошний ректор — оценил мою работу.
— Какую?
— «Синдром прожитой жизни». Конечно, вне кабинета именуем его «Синдром феникса». Это моё личное название. Понял почему?
— Перерождение? — бросил простую догадку Алексей.
— Вообще-то, это подача более глубокого масштаба. В нашем мозгу есть каналы к будущему и прошлому. А в моей работе наш мир представлен как воспоминание духовной энергии. Если взять и объединить всё живое, все мы состоим из одного и того же — из энергии, которая в процессе самореализации визуализировала наши тела, наделив нас органами чувств и предложив один из вариантов. — Сигарета, истлев, обожгла Егору губу, его выпирающий живот осыпала белая стружка. — Люди — не что иное, как секта, которая объединила свой окружающий мир общей телепатической связью. Мы видим окружение так, как его видит каждый. Возьмите человека, внушите ему, что он может летать, — и он полетит!
— Ну, ты и загнул, Егор! — рассмеялся Алексей.
— Нет, вдали от людей, вне их взгляда. Просто если внушить что-либо всем, то всеобщее внушение позволит увидеть чудо или как-то даст ему случиться позже. Но если человек не верит в подобные возможности, то его энергия не позволит противоречить другой. Иными словами, дежавю: якобы наш мозг отражает увиденное и идентифицирует увиденное второй раз, но вот если взять вашего друга опять же. Он ведь не повторил комментатора, а сказал до того, как услышал.
Автомобиль выехал на небольшой проулок. Рядом стояли деревянные дома, два из которых, на самом въезде, были заброшены и выглядели зловеще, но вот пошли и жилые дома. Свет в окнах горел слишком тускло, а где-то пользовались то ли керосиновыми лампами, то ли свечами — уж слишком скудны были блики.
Егор заметил взгляд Алексея.
— Экономят электричество. Тут всего-то пятнадцать домов насчитал, если по этой стороне. Остальные вдоль речки. Плутанул немного — сначала по навигатору ехал. На кладбище заблудился сначала, приехал сюда, а тут как будто никто не живёт — даже жутко стало! Потом разобрался. Мужчина вон из того дома машину прикурить не мог, — Егор указал пальцем в старый покосившийся домик, возле ворот которого была кучка недавно высыпанного угля.
— Будем знакомы, — Пётр пожал руку, когда встретил Егора и Алексея у своей калитки. Уже успел вернуться с работы. — Собак нет, так что заходите, будем знакомиться. Всё расскажу. Вы журналист? — Пётр взглянул на Алексея.
— Он самый.
— А вы замеры делать будете? — Пётр пожал второму руку.
— Да.
В нос ударил запах сырости и известковых стен. Дом был поделён на две части. Семёновы занимали левую, если смотреть с улицы. Обыкновенный дом, выложенный из железнодорожных брёвен. Стайка с угольником из почерневшей древесины указывала на срок постройки, баня же выглядела значительно свежее. Её удалось разглядеть, когда они поднимались на веранду, выкрашенную в зелёный цвет.
Войдя в уютный нагретый дом, они порадовались электрическому свету, поскольку с леденящей прохлады уличного хиуса уже давно хотелось войти во что-то тёплое и мягкое, где пахнет выпечкой и осиновым тленом. Мужчина говорил по-русски вполне хорошо — обмануло первое впечатление о его таджикской национальности. Но определённо, что-то в нём было намешано. Хозяйка — Лена — тоже оказалась гостеприимной, а семилетний мальчишка всё время сидел в кресле и смотрел Первый канал, изредка с нескрываемым интересом поглядывая на незваных гостей в прихожей. Дед так и не вышел из своей дальней комнаты. Там у него были все условия — своё ведро, в которое он мочился; а еду ему приносили в комнату. Последнее время он часто сидит в своей комнате, сообщила Лена.
Все уселись за большой дубовый стол, чтобы поужинать и поближе познакомиться. Стол расположили прямо в зале. Алексей забыл поставить на зарядку свой мобильник. Пётр снял вязаную кофту, взял большой острый нож с треугольным лезвием и начал возиться с мясом, пока Лена выставляла салаты.
— А Сева почему не пришёл к столу? — спросил Пётр, когда все уселись. Только Лена стоя нарезала хлеб.
— Отдельно поест. Давайте пока сами поедим, мест не так много, — сообщила она.
Лене нужно было накормить гостей, да и отец Петра, Фёдор Григорьевич, опять может наделать в штаны. Вчера из его комнаты так и веяло печалью, но ведь это его дом, а мясо на столе куплено на его пенсию… Лена поправила свои тонкие и непослушные светлые волосы. Стоило немного вспотеть — и они обклеивали всё её бледноватое вытянутое лицо. На лице её совершенно не было косметики, что не мешало ей выглядеть не хуже городских ухоженных дам.
Алексей смотрел на белый тюль и в клетках белой паутины проглядывал черноту ночи в окне позади Петра. Там, в черноте, всего две дюжины жилых домов, а до соседней деревни не меньше четырнадцати километров. А если прибавить к этому холод и отсутствие транспорта — оборвись здесь свет, и наступит полная тьма! Зимой снег хорошо отражал лунный блеск, поэтому ночь не казалось такой беспощадно-тёмной. Внутри дома горела печь, кипели трубы, по которым циркулировала горячая вода, работал телевизор — никаких признаков полтергейста. Алексей обдумывал, с чего начать свою статью, какие нюансы подметить.
— Если желаете, можем обсудить вашу проблему. Если, конечно, за столом не против, — в глазах Алексея блеснул чёрный огонёк интереса.
— Хотите самогону — для разогрева? — улыбнулся Пётр. Не похож был он на того, кого пугают странные явления в собственном доме. Алексей подумал о бутылке в своём пакете. Интересно: что пьют в такой глуши?
— Не откажусь, — сказал Алексей и посмотрел на мальчишку, которого выгнали с кресла и посадили на диван возле стола. Пётр звякнул вилкой и одобрительно гукнул.
— Наши люди! — он встал из-за стола и прошёл к серванту, достав с верхней полки бутыль с мутной жидкостью. — Те, кто в доме через дорогу живёт, подняли большой шум, а их на это сговорила наша соседка. Она суеверная очень, боится — ведь вторая часть дома принадлежит ей. Хотя у неё ничего такого не происходит. Мне показалось, что началось всё с того момента, как мы воздух стравили в трубах, — с тех пор по ночам шумит, гул какой-то начался. Когда первый раз случилось, я курил на веранде. Смотрю — камень на улице лежит, и его как будто что-то подталкивает, будто ветром, словно силу набирает, а потом бац — и в стекло! Стекло даже не разбилось, стоит на месте, а в нём — отверстие размером с камень. Такая скорость была! Летом пошумел наш дом — стёкол не было вообще, страх нагнали всей деревне. А вот зимой, слава богу, стёкла не бьются — не знаю почему. Со старой РСУ перетаскал уже рамы — пришлось новые стёкла вырезать чуть ли не каждую неделю.
— А зимой стёкла не беспокоят?
— Летом спали с разбитыми окнами, а зимой нормально. Ночью шумы какие-то раздаются. С нами кошка живёт — так она иной раз ночью урчит злобно на что-то. Потом вдруг что-то стукнется — мы думаем, что она, да жена подметит, что кошка рядом с ней лежит. А на кухне как будто кто-то ложками брякает, когда все по своим комнатам. Свет мы в зале не выключаем — так не очень страшно. Хотя ночью, в принципе, ничего страшного не происходит, когда мы все спим.
— Мальчишка не пугается? — спросил Алексей. — Как его зовут? Сева?
— Да, Сева. Он рядом с нами спит — его больше пугает, как дед ночью храпит. Засыпает он в наушниках с музыкой — так легче. В соседнюю деревню Севу автобус забирает, так что бояться ему нечего — ужасов по DVD он не смотрит. Предметы летают у нас — вон, видите пролёт между прихожей и залом? Там стоять опасно — может что-нибудь прилететь в ухо.
Наконец каждый стакан был наполнен, хозяйка тоже не отказалась от глотка.
— Возгораний никаких не наблюдали? — спросил Егор, видимо, тоже любивший вмазать. Его жирные щёки уплетали жирный картофель с мясом.
— Да нет, ничего такого. Благо нам ничего такого серьёзного не угрожало последнее время. Летом, правда, уже собирались съезжать, да вот жилья сразу не нашли, а к тому времени, когда нашли, всё вдруг успокоилось. Кстати, вы будете делать какие-нибудь замеры? Нам интересно, чт; здесь может быть и можете ли вы это убрать.
— Ну, для начала мне нужно выявить среду, в которой активен полтергейст. Её очаг, как я понимаю, — в пролёте между залом и прихожей. Где у вас чаще всего повышается или понижается давление, не замечали? Может, шумы в ушах ощущаете или слабость? Кроме того, нужно сделать карту вашего дома и отметить зоны относительного комфорта. Возможно кто-то из вас — носитель. У вас проявляются странные сны или галлюцинации в дневное время? — голос Егора звучал деликатно, речь его стала более выразительной.
— У меня бывают странные сны, — вмешалась в разговор Лена. — Бывает, ночью до такой дрожи пробивает, что просыпаюсь. Начинаю толкать мужа, а он не просыпается.
— Завтра достану из машины СВЧ и магнитные датчики — попробуем найти носителя. Понадобится и ваша кошка, — Егор посмотрел на свои наручные часы.
— Ну, это, надеюсь, уже завтра? Сегодня уже поздно, — заметил Пётр. — К тому же завтра у меня выходной.
  — Да, конечно. Займёмся завтра, — согласился Егор, и как только к его губам прикоснулся гранёный стакан, краем глаза прямо за спиной Лены он заметил, как стеклянная дверь серванта стала со скрипом открывается. Это произошло прямо в тот момент, когда он сделал первый глоток, а за стеклянной дверцей серванта в зеркальной стенке Егор видел своё лицо и руку, только лицо его ядовито ухмылялось. В тот момент Егор захотел, чтобы это увидели все, но когда он это понял и уже хотел было махнуть рукой, то подавился самогоном. Все сидели за столом и не двигались, словно замерли. Казалось, время остановилось, но это лишь показалось, поскольку телевизор продолжал тихо бурчать, а лица присутствующих прислушивались к звуку скрипа.
— Что это? — испуганно спросил Алексей. После их разговора этот звук показался зловещим, а до него только сейчас дошло, за какими крайностями он приехал в такую глушь.
— Скорее всего, это и происходит. То, зачем вы приехали, — спокойно произнёс Пётр, и улыбка сползла с его лица, поскольку откашливавшийся научный представитель и журналист показались ему слегка напуганными, а ведь это только начало! Пётр очень надеялся, что люди, приехавшие из городов, заставят эти кошмары умолкнуть. Ведь если мир узнает об их проблеме, нужные люди сделают нужные вещи — и всё прекратится. К ним уже приезжал священник из соседней деревни, чтобы освятить дом молитвой, но это помогло временно. — Вы в порядке?
— Да, подавился просто, — откашлялся Егор, и его щёки покраснели.
— Может, я просто сервант плохо закрыл, — спокойно сказал Пётр. Его жена побледнела. Алексей, оглянувшись назад, увидел, как дверца серванта спокойно закрылась, несмотря на то, что он был немного наклонён вперёд и шторка рядом с окном, будто поддаваемая ветерком, плавно отталкивается от подоконника. Это было в первый раз, чтобы такое увидеть своими глазами. Всё было на самом деле, и никто не мог сомневаться в том, что происходит, но что понял Алексей, так это огромную разницу между намерением поездки, и самим приездом. Журналист всерьёз до этого момента не мог представить, что будет видеть нечто, совсем не похожее на нормальный ход событий. Телевизор никто не слышал — по комнате прокатилась холодная тишина.
— Стёкла зимой не бьются потому, что они пластиковые? — спросил Егор, заметив пластмассовый подоконник.
— Пластиковые только на кухне и в зале — у отца ещё стоят старые. В окна предметы не летали с осени, — ответил Пётр.
— А вы хорошо закрыли окна? — спросил Егор и под разноголосье какого-то хора в телевизоре достал из кармана платок, которым вытер засаленные пальцы, прежде чем подойти к стеклянному серванту. Отражение уже не усмехалось ему, оно было обыкновенным — и Егор взял себя в руки. Магнитик стукнулся о металлическую пластину. Егор взялся пальцами за блестящее основание ручки и потянул её на себя:
— Хорошо держится.
Он закрыл её, потом открыл ещё раз и отпустил. Но стеклянная дверца не спешила открываться — на неё не воздействовали никакие силы притяжения. Сама по себе дверца не могла открыться от хорошего сквозняка. Теперь и Алексей встал, подошёл к подоконнику и в этот момент был охвачен загадочным интересом, который своей внутренней тайной отдавался глухим, подталкивающим сердце напряжением. Пальцы прошлись по углу стыков вдоль прилегающих оснований. Никакого сквозняка.
— От одного до десяти, где ноль — ничего не происходит, а десять — максимальная активность полтергейста. Как вы опишете это поведение серванта, если не считать тот факт, что вы могли его просто плохо закрыть?
Почесав растрёпанные чёрные волосы, Пётр сообщил:
— Четыре; может, три.
— Сначала он затихает, потом гаснет, а затем опять набирает силу. Если проходит бурно и весело — соответственно, быстро и заканчивается. Разрывы сокращаются к зиме, если верить вашим словам. Дверцу вы, наверное, плохо закрыли, а тюль задела кошка.
— Муж уже говорил: может, это как-то связано с трубами. Всё ведь началось с тех пор, как в прошлом году мы стравили воздух в трубах, — сообщила Лена.
Алексей на какую-то долю секунды увидел в зеркале что-то знакомое в своём лице. Словно на миг за чёрным отражением зала в окне просветилось знакомое расположение столов в кафетерии.

Глава 5
Лена постояла перед зеркалом в ванной комнате. Большой бойлер находился в заднем углу — присутствие воды просто окружало дом. Вода в бойлере, лакированная ванна с туалетом — попытка врезать хороший ремонт в старые стены. Зеркало помутнело от пара: за окном минус тридцать, а дом превратился в парник.
Гости спокойно продолжили ужинать. Лена, собрав на поднос еду обветренными худыми руками, которые покраснели, когда он выносила на веранду ведро картофельной кожуры, молчаливо думала о счастливой жизни: она, Сева и Пётр вдали от этого грубияна деда Феди, который даже зубы за всю свою жизнь не разу не почистил.
Когда она вошла в его комнату, старик дрожащими руками и ничего не видящим прищуренным глазом прочищал маленькой еловой щёточкой электробритву, рассыпав при этом по всему прикроватному столику с лампой песок из кожи. Разило п;том, который впитался в несвежую клеёнку, постеленную на его кровати.
— Пошла вон, собака! — буркнул старик, даже не обернувшись.
Лена сжала в руках поднос, не обращая внимания на надоевший бардак и запах тлеющей табакерки, которая превратилась в пепельницу. Окно деду не вставили лишь из-за его привычки курить — без боли было не взглянуть на старый деревянный подоконник, выжженный трухлявыми пальцами. Порой казалось, что этот старческий маразм настолько склеил ему испорченный мозг, что старик постоянно вспоминает какую-то собаку, но, зная его характер, Лена понимала, что эти слова были обращены к ней.
— Дядя Фёдор, хватит вам, у нас люди!
Лена вспомнила, как в один из вечеров она держала подушку над его лицом, и на одно мгновение даже испугалась — поняла, насколько она способна задушить этого старика.
—Пошли их на… — старик матерно выругался и уронил щёточку. Однажды поздно ночью Пётр признался Лене, что боится к старости потерять рассудок и нести такую же чушь, какую порой извергает рот его отца. Но отец под присмотром, у него специальная комната, и никто не будет глядеть на человека, которому не прожить и дня, не выязвив дыру в чьём-нибудь благодушии. — Табаку мне неси!
— У тебя вон полная пепельница, перекуривай! — Лена закрыла за собой дверь.
***
— Вот и постелили. Не стесняйтесь; если что — просите одеяло, к середине ночи прохладней станет, — Лена бросила подушку, тем самым завершив предспальный ритуал.
Диван в комнате расправлен, раскладушка разложена, а телевизор не смолкал, только работал намного тише. Сева ушёл в спальню родителей, не выпуская из рук кубик Рубика, который таскал с собой повсюду. Егор в этот момент курил на веранде, пуская пары ошпаренных лёгких, — уж сильно хотелось ему накуриться перед сном, чтобы голова шла кругом.
— Где же она? — Алексей искал в своей барсетке зарядное устройство, которое так тщательно скручивал перед поездкой.
— Телевизор можете не выключать. Вам что-нибудь ещё нужно? — спросила Лена.
— Нет, спасибо, — Лёша кивнул, извиняясь за проявленное к ней невнимание, и продолжил поиски.
— Если в туалет — вы знаете куда.
— Да-да, спасибо, — смирившись с тем, что зарядное устройство каким-то чудесным образом покинуло его сумку, Алексей сел на диван. Кто успел — тот и съел: Егор ляжет на том, что осталось.
Долгих предкроватных речей не было. Егор молча лёг на раскладушку — было видно, как он замотался за день. Пожелал журналисту спокойной ночи и, копаясь в своём телефоне, во что-то играл. Алексей тем временем снял футболку, оголив квадратную грудь с ковром волос. Прошёлся до выключателя — и холодную комнату покинул желтоватый луч лампы. По телевизору, который время от времени моргал рябью, шёл старый отечественный фильм.
— Телевизор мешает? Или смотришь? — спросил Алексей, лежавший прямо напротив экрана. Егор же расположился в тёмной стороне комнаты и при желании мог не наблюдать отражавшиеся от стен синеватые блики.
— Нет, нисколько.
— Хорошо, — и Алексей выключил телевизор, перед этим отметив, что в данный момент с телефона Егора тянулся воткнутый в розетку кабель.
«Завтра заряжу свой», — подумал Алексей.
Кровать была не столь гостеприимна — прохладна и непослушна для частей тела, что так усердно искали удобного угла. Тишина, о которой все так мечтают в городских коробках, накрыла их, словно ковром. Спустя какое-то время Егор глубоко вздохнул, убрал под подушку телефон, буркнул и повернулся набок. В этом движении мозг Алексея воспринял отчётливый сигнал — такой, который мы чувствуем и называем «дежавю». Словно это движение уже было, он его видел, знал, что так будет. Они уже столько лет женаты, а ему наизусть не вспомнить номера Наташи. В мозгу Алексея промелькнула мгновенная мысль: «Теперь только завтра — найду зарядку и заряжу телефон». Даже мысли, казалось, прошлись по тому же конвейеру, что и когда-то, когда-то всё это уже было.
По трубам действительно шёл шум — глухой и обыкновенный. Затухающие угли в печи толкали горячую воду, завершая последние циркуляции. Алексей взял в правую руку крестик и бережно поправил его на груди, ощутил острые края и тонкий металл, мысленно пожелал спокойной ночи Наташе и Насте. «Мои Н-Н…»
Из дальней комнаты доносилось то, чего не было слышно раньше: гулкое дыхание, кашель, мерный хрип — старик так и не вышел за всё то время, что они были тут. Сразу стало понятно, что он не любит гостей или очень болен. Можно было не сомневаться, что это его дыхание: когда идёшь в ванную комнату, проходишь мимо запертой двери — и оттуда неприятно пахнет мочой и старыми тряпками. Благо в зале намного лучше — здесь пахнет ковром и книгами.
Пора спать. Обычно мысли циркулируют, подобно воде, и перемешиваются в голове, но сейчас всё остановилось — было слышно тишину и тиканье часов. Алексей так не любил такие моменты в деревне у бабушки — такие страшные звуки маятника. Тук-тук, без остановки... Хорошо, что хрип старика отвлекал от этого, да и кровать стала теплей.
Когда Алексей уснул, его рука коснулась пола и пальцы тихо стукнулись о ковёр. Они стали такими беззащитными в этом очаге неведомых стуков, в которых чувствовалось присутствие чего-то тёмного — такого, о чём не следует думать, чтобы не привлекать лишнего внимания. Ведь он наблюдает. Да вот только кто? — смутно отзывалось в глубине черепа. Сны ещё не успели достичь того участка мозга, в котором было восприятие, как вдруг кошачий рык отслоил разум Алексея от того чувства мягкого покоя. Словно не спал Алексей, а ждал, когда к нему подойдут и скажут: «Пора». Словно и не спал, он — ждал, пока рокот бледного бдения заставит глаза открыться и увидеть, как на табуретке возле окна, под светом лунного диска отражаются и блестят глаза. Впиваются в него и едят — едят его покой. Только кошачий силуэт и кошачьи глаза. И в этот миг, ошпарив сознание, руки касается нечто — но ведь кошка на табуретке! Отдернув руку с пола, Алексей приподнялся и заставил кошку спрыгнуть с табуретки. Может быть, у них не одна кошка?
Мочевой пузырь напомнил о застоявшейся жидкости, которая если не сейчас, так через час точно захочет покинуть тело, но было так лень вставать! Темнота вокруг стала какая-то не своя — шум дыхания, струившийся из комнаты старика, уже не донимал, но было слышно, как кипят трубы. Как будто в них что-то ворошится. Щелчки часов стали неприятно громкими, гул с трубы — навязчиво тревожным. Кошка заурчала (уже более приветливо) где-то рядом — так захотелось отвесить ей пинка, благо Пётр уже сообщал, что такие проявления злобного рыка наблюдались и ранее. Складки одеяла, когда Алексей лежал, казались живыми, щекотали его и двигались — стало неуютно. Ноги коснулись ковра и вступили в воду — ковёр полностью был пропитан ею. В этот момент скрипнул пол в проходе между кухней, и словно кто-то замер, застигнутый врасплох. Все вокруг спят. Теперь всё, что происходит, касается только его, Алексея. В голову каким-то ясным предчувствием пришла мысль, что кто-то прямо сейчас замер и ждёт. На несколько секунд журналист почувствовал себя маленьким мальчиком, который собирается заорать на всю комнату: «Почему вы не просыпаетесь?» Если бы не отрезвляющий холод влаги ковра, можно было бы списать всё на непроснувшийся рассудок. Алексей твёрдой ногой встал мимо ковра. Холодный пол подтвердил реальность: он вспомнил, в какой стороне выключатель.
Темнота въедалась в глаза, гул батарей язвительно гудел; шаг за шагом Алексей приближался к стене. Сейчас в комнату ударит свет — и всё закончится. Лена была права: ночью значительно холоднее — найти бы в потёмках футболку. Ещё шаг… какая холодная вода — неприятная и мерзкая под ногами, словно в ней вымочили труп! Грохот — и Алексей едва не поскользнулся. Он прыгнул и зажёг свет. Разве можно так крепко спать? Глаза ослепли, за стеной послышались торопливые шаги. Краем глаза Алексей увидел, как матрац Егора впитывает влагу с пола и чернеет. Глаза закрыты рукой, привыкают к свету… и вдруг включили телевизор, что-то зашумело в голове. Только обманули уши. Не телевизор — так показалось на миг. Когда Алексей открывал глаза, он словно прорезался сквозь реальность яркого света, его уши заполнили шум и яркий свет. И голос Леонида в телефонной трубке: «Будь осторожен!».
Глаза открылись — банально. Сон, скулы напряжены, Алексей был рад, что его тело не пропотело в этом глубоком кошмаре, — видимо, оно не успело осознать того, что чувствовал рассудок. Ещё не утро, продолжение ночи. Никаких кошек и тиканья часов, которое с каждым стуком словно прибивало его тело гвоздями к кровати. Видимо, обстановка перемешала в разуме сумбур кошмаров. Но в туалет действительно хотелось, как и во сне. Ещё минут десять он словно не спал, бодрствовал среди храпа деда Фёдора и думал о завтрашнем дне. Самогон пошёл как-то не очень — никакого удовольствия, лишь голова затуманилась
«Завтра выпью свой любимый напиток — столько вёз его. Но только после того, как поработаю. Пусть попробуют настоящий виски! Не люблю работать, если уже нетрезв, — так что с утра необходимо заняться делами. Завтра опрошу как минимум соседку, а максимум — двух-трёх деревенских о событиях летом».
«Летом дом ходил ходуном», — вспомнились Алексею слова Петра. С этими словами, что вились молчаливым буром в мысленном бульоне, он вновь уснул, так и не сходив в туалет.



Глава 6
Закоченевшие пальцы сначала ударились о калитку, и лишь потом глаза Алексея заметили звонок. Залаяла соседская псина; с мохнатого великана валились лоскуты серой, побелевшей на краях шерсти. Сколько же она жрёт?
Из дома вышла пожилая женщина в изъеденной молью шубе. По снегу захрустели валенки.
— Тише, Найда! — старческий голос бабушки не убедил псину.
— Здравствуйте, — Алексей всмотрелся в её потускневшие голубые глаза. «Неужели у Наташи они такими же будут в старости?» — подумал он, вспомнив о своей жене.
— Вам чего?
— Меня зовут Алексей, здравствуйте. Я журналист из города, представляю журнал…
— К Семёновым приехал? — писклявым тоном протянула она и пропустила.
— Да, к ним самым. Как к вам обращаться? — Алексей всем своим видом пытался показать, что не боится рывков голодного пса.
— Нина Ивановна. Проходи к чаю — расскажу, раз хочешь.
Такого вкусного чая он отродясь не пробовал — одна только смородина чего стоит! Правда, на даче она есть, но Алексей никогда не думал, что её листья, собранные в определённое время года, такие душистые. Пока Егор, обмотанный проводами, бегал с магнитами и измерял поля в доме Семёновых (так это всё представлял Алексей), он достал свой планшет и включил диктофон.
— Вы здесь одна живёте? Вас кто-нибудь навещает?
— С Найдой. Сын с внуками навещают — они в Шарыпово живут.
— У вас есть личное мнение о происходящем? Вам доводилось наблюдать паранормальные явления у ваших соседей? Говорят, летом тут настоящие чудеса творились? Ах, какой вкусный чай! — не отвлекаясь, поправил он свои мысли.
В этот момент зазвонил телефон — это был Андрей Тарасов. Что ему надо? Интересуется статьёй — перезвоню позже. Алексей сбросил вызов, но вскоре телефон зазвонил снова. Чтобы не мешать разговору, он отключил звук и кивнул Нине Ивановне.
— Продолжайте. Извините — с работы звонили. Потом перезвоню.
— Все знаем. Стёкла дребезжали, с давлением мучилась — даже скорую вызывали. Так когда она доехала, уже и не нужно было. Суставы все ломит от соседских страстей. Сначала думала, это меня спровадить хотели: все знают, что я суеверная. Предложили купить у меня вторую половину дома Семёновы-то, чтобы деда переселить. Так я в отказ, а через месяц понеслось! Так ведь решила я, что это на меня охоту устроили. Чтобы я пугалась, стены выли. Так вот, глаза не обманешь: видела своими глазами, как веник танцевал у меня возле стайки, а ветра нет никакого. Возьми и лети, куда хочет. Мешки, посуда… Страшное дело! Молилась я — вроде отпустило мой дом. Так бы, ей-богу, в суд на них подала, если б своими глазами не видела! А потом и жалко стало их-то. Собака моя по ночам уснуть не может — по стене кто-нибудь — бум! — среди ночи, и тишина.
А дальше понеслось: соседский конь перед домом спотыкается, и куча ещё нелепых примет. Стоит верить словам старухи или нет, не важно, а вот описать яркие моменты — вполне.
Напившись чаю и прихватив с собой горсть травы в полиэтиленовом пакете, Алексей ушёл с благодарностью, скрипя прессованным снегом. По дороге он позвонил Андрею Тарасову, а после неприятного разговора сразу же напоролся на вторую линию. Андрей уже закончил свою лекцию о том, чтобы Алексей не слишком затягивал и по возможности сделал хорошие фотографии. И кроме того, напомнил, что, если тот успеет всё вовремя, получит новое задание. На том Алексей резко оборвал разговор — сказал, что ему нужно идти.
— Алло, — сказал Алексей.
— Лёша, ты чего недоступен был?
— Не выспался, блин, зарядку найти не мог, батарея села… — Голос друга на другом конце был явно возбуждён: ведь ещё не остыл гнев от нравоучений какого-то выскочки, который на пять лет младше него.
— Как у тебя дела? Всё хорошо? — Леонид значительно успокоился и даже усмехнулся своей паранойе. Вчера в его комнате царил кошмар, а сегодня днём оказалось, что всё было обычной глупостью.
— Да как сказать… Всё бы отдал, чтобы поспать в уютной квартире! Наверное, всё-таки заеду к тебе на обратном пути. Теперь у меня есть о чём написать! Кстати, не знаешь, к чему снится вода?
— Я не разбираюсь в снах, мой друг. А как там полтергейст?
— Пока ничего особенного — не буду раскрывать всех карт. Потомись в ожиданиях, приеду — всё расскажу. А вообще надо было ехать со мной, — сказал Алексей, и Леонид лишь отшутился, что не может покинуть свой дом.
***
— Как успехи, Егор? — уже по-свойски, выйдя с морозу, начал Алексей. Лёд в его душе после вечери растопился, и даже появилось какое-то уважение к учёному.
— Сядь, пожалуйста, в тот угол и возьми эту лампу — мне нужно сфотографировать пол.
Егор сунул Алексею в руки какой-то фонарь и пропустил его в комнату, затянув окна чёрным полотном — одеялами со спальных кроватей. Было забавно наблюдать за его действиями: обмотанный проводами, не привыкший делать работу в одиночку и, видимо, переоценивший свои возможности Егор старался ничего не забыть и постоянно записывал в блокнот все данные, что поступали на его миниатюрный нетбук.
«Надеюсь, потом он поделится и поможет мне написать статью с учётом измерений», — думал Алексей.
Пётр в это время вовсю топил баню, а Сева игрался с Егоровым телефоном. В этот день спали они до обеда (ну почти), и к тому времени, как Алексей сходил к соседке, время подошло к пяти. После разговора с Наташей ему почему-то очень захотелось домой — подальше от чужой кровати и жилья. Своё роднее и ближе, чем любое чужое. Вспомнились духи Насти и то, как при последней встрече она перекрасила волосы в какой-то нелепый оттенок.
«Моя девочка…» — подумал Алексей.
***
— Садитесь за стол, — сказала Лена.
Все светились каким-то возбуждающим интересом. Сам Пётр, видимо, был рад компании и возможности поговорить. Алексей сразу представил себе уныло-одинаковые будни работника колбасного цеха, домашний очаг и сына, который почти не разговаривает. Смышлёный черноволосый парнишка вечно что-то вертит в руках и таскает с кухни блины, трогая жирными руками всё что ни попадя.
Все расселись за столом; мясо издавало запах пряностей и майонеза. Салаты и соленья, работающий телевизор. Егор всё рассказывал о своих замерах и о странном явлении. Диван, на котором спал Алексей, сейчас был заправлен, и на нём красовалась вышитая узором подушка. Алексей теперь сидел спиной к нему. В тот момент, когда он пытался разрезать ломоть мяса, Пётр ещё не вернулся со стаканами. И тут в спину Алексея звонким хлопком ударилась подушка. Ошарашенный и испуганный, он выронил ложку и повернулся в сторону удара — почему-то он был уверен, что этот дерзкий поступок совершил Сева или, что ещё хуже, его дед. Но глаза упёрлись в пустой диван. С кухни зашёл Пётр.
— Что за грохот? — В руках его звенели стопки.
— Вы это видели?! — с нескрываемым удивлением спросил Алексей, не зная, на кого бросить вину, если позади никого нет. В этот момент Егор бросился к камере, которая была незаметно приставлена к телевизору. Наверное, раз пять прокрутили видеозапись летящей ни с того ни с сего подушки, пока внимательный взор Лены не заметил движение бутылки в видеозаписи.
— Смотрите на бутылку! — она указала пальцем на купленную Алексеем бутылку виски, которая плавно двигалась к краю стола, словно хотела сброситься вниз. В этот момент Алексей сразу бросил взгляд на исследуемый объект. И вне его взгляда объект, уже достигнув края стола, звонко упал на пол.
— Невероятно! — Алексей был в шоке и шагнул к бутылке. От сердца отлегло. — Не разбилось! Какой негостеприимный полтергейст! — сказал он, находясь в шоке. — Теперь у меня будет отличный рассказ, подкреплённый материалами Егора. Их обязательно нужно скопировать и сделать скрины.
Сегодня после разговора с Андреем Тарасовым настроение покинуло Алексея, и мир стал серым. Но, ободряясь тем, что материал должен понравиться боссу, Алексей не переставал себе об этом напоминать — и поэтому ему ещё больше захотелось выпить, когда все снова расселись за столом.
— Сейчас я угощу вас настоящим напитком — американской самогонкой!
Раздался одобрительный гул.
— Ого! Крепкий, наверное! — сказал Пётр, нисколько не задетый тем, что сегодня будет распиваться не его напиток. К тому же приятно было бы попробовать что-то другое, а точнее — было всё равно что пить, лишь бы желудок жгло и в глазах туманом вертелось. Разноголосье накрыло стол весёлыми брызгами удовольствия. Деду Фёдору даже захотелось выйти из комнаты — на старика нахлынули воспоминания: когда-то и он был молод и веселился. Но он тут же остановил себя, поскольку не любил чужого присутствия.
После часа хорошего застолья все изрядно захмелели — даже показалось странным, что первые приступы похмелья наступили так рано. Ячменного цвета напиток был слегка горьковат — он показался Алексею каким-то иным и в то же время каким-то знакомым. Он даже попробовал вспомнить первую бутылку подобного типа, которую распивали во время корпоратива на его прошлой работе. Тогда виски был со льдом и разбавлен чем ни попадя: соком, колой и даже тоником. Так что истинный его вкус вспомнить было непросто. Егор, докуривая последнюю сигарету на крыльце, ощущал странную прохладу в желудке и лёгкий туман в голове. Он не затушил сигарету об пепельницу — просто бросил окурок во дворе, перед тем как зайти в дом.
— Ядрёный! Это такое в городе пьют? И сколько стоит? — спросил Пётр. И после этой фразы у Алексея в ушах зазвенело окончание его слов — в районе буквы Л прозвенел непонятный звенящий звук, получилось так: «Скольз-з-з-з-з-з...». Мозг смутно осознал ещё не полностью печальную истину.
— Ядрёный! Это такое в городе пьют? И сколько стоит? — спросил Пётр. Дэжавю, голова Петра пошла лёгкой рябью.
— Не понял? — раскрыл удивлённые глаза Алексей.
— Что «не понял»? — переспросил Пётр. Его голос показался Алексею словно звучавшим в каменном коридоре. — Говорюз-з-з-з…
Опять зазвенело и в глазах зарябило. Запорхали мушками перед ними чёрные пятна, а живот опалило острым кинжальным взрывом.
Повернувшись к Егору, Алексей увидел, как с его бледных губ брызнула слюна с каким-то карамельным оттенком.
— Что такоэ-э-э? — спросил Егор, не закончив фразу. Блевотная масса разлилась по тарелке с мясом, словно жидкий стул. Неприятный запах ударил в нос. Живот Алексея так резануло, что он отодвинулся от стола. Ничего не понимавший Пётр держал перед собой стопку с налитым в неё напитком. Зудящий жар крапивным ожогом проскользнул под футболку — и спина вмиг взмокла, и жидкая струя под бешеным напором вырвалась из глотки Алексея. Испугавшийся Пётр выронил стакан, Лена побежала за полотенцем, но остановилась и поняла: здесь нужно совсем другое. Голоса куда-то исчезли, время сжалось, а мозг листал слайды и понимал: эти люди теряют драгоценное время! Необходимо вызывать скорую, но когда она будет здесь? В этом захолустье Нина Ивановна скорую ждала долго… Вспотевшая спина, блеющий гортанный рёв; пальцы перебирают липкую слюну, лентой стекающую с подбородка, словно пытаясь вырвать её из горла, как нечто чужеродное. Мысли скользнули, зацепив потаённую шкатулку сознания, священное и семейное. «Наташа и Настя, мои Н-Н!» Так горько стало вмиг, слёзы текли, сопли текли, а рот стал похож на прямую кишку. А ведь он купил этот виски через друга, который заказал его на сайте за две тысячи рублей, — купил яд! Вот чем сейчас все травятся? Ему ли, журналисту, не знать об этом! Живот словно стянули жгутом, предварительно набив в него иголок. Мучительный жар обдал спину, и Алексей упёрся головой в ковер. В таком глупом положении — с задранной задницей — он почувствовал, как слюни попали в дыхательные пути носа, и он в последний раз лихорадочно зачихал. Слишком много метанола и прочей химической дряни было в этой бутылке, слишком большой глоток был сделан…
В этот момент Леонид в своей квартире, стоная возле стены с закатившимися глазами и держа в руке телефон, проклинал всё, что мог, — ведь сейчас он чувствовал яркую, живую боль своего друга! Звенящее напряжение держало все мышцы спины в натянутом спазме, челюсть перекосило, тело стало непослушным. Телефон в руках — почему он не брал трубку? Наверняка выключил звук, но зачем? Что с ним, как ему помочь? И в этот миг его глаза закатились ещё глубже под лоб, с полок полетела посуда, стёкла в квартире натянулись и выгнулись — крепкие пластиковые стёкла натянулись, словно пружина! Из крана, чихая и кашляя, брызнула вода, холодильник затрясся. Не здесь был Леонид — он был там, и пытался разбить бутылку, пытался предупредить. Однако эта его попытка словно растянулась во времени, став чем-то странным, рвущим пространство изнутри, извлекая странные искажения, звеня и щёлкая. Леонид чувствовал боль своего друга, чувствовал дифлексию, и мир облепил его шелестом звуков, которые скреплялись цепочкой и становились стоном, который звучал из села Кой. Стоном, который извергали рты Леонида и Алексея. Отчаяние и печаль очень близки, как и они сами. Зачем всё это, если нет ни грамма толку от его странных способностей, которые мучают его по ночам и не дают заснуть? С полок полетели книги, и звук падающих полок был таким, словно были надеты беруши. Звуки куда-то пропали, и наступила шипящая тишина, которую было слышно из работающих в беззвучном режиме колонок. Горло просто замерло в глотке в тот момент, когда слюна попала под нёбо. Зазвенело всё вокруг, и Леонида вновь накрыло холодное дежавю. Плёнка сна и отупения в момент странного, почти страшного несбыточного... Всё показалось таким прозрачным — яркий свет сквозь бронзу звёздной ряби в глазах прорисовал совсем другую картину. Словно слайд, сопровождавший какой-то запредельный безмерно-космический сон. Сквозь бронзу ряби контуры мира обрели понятность, а рука спустя мгновения ощутила сжатые пальцы Алексея.
Алексей уже хотел было пожалеть о поспешных действиях и разжал пальцы, когда ощутил холод. Зрачки Леонида обрели ясность, а потом словно ослепли — он моргнул и, жмурясь от яркого света, помотал головой. На миг ему показалось, что ступни стали мокрыми, но затем понимание того, что происходит, вернулось как ни в чём не бывало. Сердце только колотится, и брезгливый взгляд Леонида упал на стакан вина на столе.
— Странно, — он провёл рукой по всему лицу. Мысли ядовитым облаком возвращались в своё русло.
— Что? — Алексей с интересом вглядывался в глаза Леонида. Но потом улыбнулся, вспомнив, что это обыкновенное поведение Лёни. — Смог бы заглянуть вперёд?
— Прошу: перестань! — холодно ответил Леонид и, будто сильно устав, опустил брови.
— Хочешь, на обратном пути задержусь у тебя на ночь, передохну — и в Новосибирск? — сдался Алексей, обречённо вздохнув. — Лерка как твоя? На вот, совсем забыл, — он как будто опомнился и улыбнулся, достав из пакета, который держал под столом, сборную модель самолёта (то ли из картона, то ли из пластмассовых деталей, с инструкцией к сборке). — Стасику подаришь.
— Надеюсь, ты это купил не для того, чтобы мной манипулировать? — уже окончательно вернулся Леонид.
—Да я уже понял, что ты отмель.
— Прости: моё финансовое положение позволяет провести Новый год в достатке без подработки, — Леонид подмигнул и с улыбкой оглядел набор.
— Дворником?
— У меня своя стайка, свой инвентарь, тихая спокойная работа, — Леонид сжал в руках подарок друга.
— Ты прости, что редко звоню, — сказал вдруг Алексей, и в его добрых глазах пропал взгляд журналиста, став взглядом старого друга, которому не просто что-то нужно.
— Жаль, что ты уехал, — мне даже в баре посидеть не с кем. Помнишь, как мы смотрели футбол в девятой общаге, когда твоя жена была в роддоме? — Леонид ностальгически улыбнулся, когда на его столе запахло блинами.
— Да, это трудно забыть. Ты разбил тогда мой стеклянный столик.
— Вообще-то, это ты на него упал!
— А нечего было бороться со мной! Как же не хватает этих моментов! — вдруг сказал Алексей. — Может, ты переберёшься к нам?
— Ну да, продать квартиру и уехать.
— Я бы не уехал, если бы не Наташа…
И тот же приятный разговор, лишь смутный беспорядок в голове Леонида.
Вот они идут к машине. Леонида не покидает чувство неясного действия — нужно перейти дорогу на красный свет, сделать что-то неправильное… Вот Алексей — его странная улыбка чудаковатого мудреца, размеренный заискивающий взгляд, и тут… Лязг, просто что-то звякнуло — и Алексей, уже севший в машину, опустил взгляд на ударившийся оземь пакет, который выпал из руки Леонида, когда тот хотел ему его передать.
— Ты издеваешься, что ли? Ну на хрена ты это сделал?! — каким-то детским тоном прозвучали эти слова.
— Прости, рука ослабла, — Леонид хотел наклониться, чтобы поднять пакет, но Алексей опередил его.
— Ну, капец! Лёня, ты знаешь, сколько это стоит? — С пакета побежало. — Планшет, ты чуть не залил планшет! — Алексей вынимал из пакета все вещи.
— Не обижайся, прости. Сколько она стоит?
— Много она стоит!
— Я заплачу, — Леонид виновато улыбнулся, по-дружески пытаясь загладить свою вину.
— Да отвали ты со своим «заплачу»! У тебя извилины уже поседели с твоими волосами! — он доставал тетради и долго отряхивал их, попросив таксиста подождать. — Всё настроение испортил!
— Друг мой, подумай о том, что всё, что ни случается, — быть может, к лучшему.
— Как это — «может быть, к лучшему»? Ты что, специально это сделал? — Алексей с язвительным взглядом посмотрел на Леонида, который в ответ дружелюбно пожал плечами. — Ладно, извини. Обидно просто.
— Не обижайся. Это же ерунда! — раздался тихий добрый голос Леонида.
— Знаю, что ерунда, — остыл Алексей, понимая, как по-детски он сейчас выглядел.
— Постоянно негатив с собой носишь — вот и сорвался, — Леонид пожал Алексею руку и обнял его. Тот почувствовал под пальто его колючий пуловер и вспомнил, что рядом с ним находится настоящий друг. — Всё, что ни делается, — всё к лучшему. Поймай этого полтергейста!
Алексей кивнул, протянув ему пакет с разбитой бутылкой виски. Леонид, немного стесняясь того, что разливает жидкость по асфальту, быстро дошёл до урны. К счастью, из кафе в тот момент никто не вышел — иначе как бы он посмотрел в глаза дворнику, которому придётся отскребать этот пурпурный оттенок от снега, ледяной коркой ложившегося на обледеневшие ступени.

Глава 7
Лопата касается белого ковра, и Леонид чувствует, как падает снег. Со столбов бьёт белый свет ламп, отголосками напоминая прожектора. В этой непрерывной работе, сгребая снег в тяжёлые мокрые кучи, он чувствовал, как снег за спиной продолжает падать. За забором темно и спокойно. Быть может, он и не должен был родиться. «Мама долго не могла забеременеть — твоё рождение было чудом», — вспомнил он слова отца. Порой кажется, что мы ничего не понимаем в этом мире. Леонид о чём-то размышлял, скребя лопатой по асфальту, а когда прошёл всю территорию, внезапно остановился. Остановился, как в тот самый раз, когда он только зашёл на территорию базы и поздоровался с Максимом.
Было семь часов вечера, а снег ещё не убран, кучи не собраны — лишь дежавю и ощущение сделанной работы, к которой Леонид ещё не приступил. И так каждый день — в грёзах. Он знал, что сегодня ляжет спать не один. И тишина, которая падает на него, словно снег под лампами ночного освещения, — в этой тишине он будет не один.
Конец