Тина

Однажды, разглядывая альбом с семейными фотографиями, Филипп позвал мать и спросил:
- Объясни, пожалуйста, почему, когда ты училась в школе, все ученики носили одинаковую форму? Вот я смотрю на снимок, где ты стоишь вместе со своими одноклассниками под березой и думаю: все девчонки в коричневых платьях и черных фартуках, мальчишки - в белых рубашках и синих костюмах. Хорошо выглядят. Тогда было лучше, чем сейчас.
- Почему ты так считаешь? - удивилась Евгения Романовна рассуждениям сына. - А вот нынешняя власть решила, что ношение свободной формы в учебных заведениях - признак демократии, то есть, свободы.
- Нет, дорогая мамочка, - возразил Филя, - по моему мнению, это отчуждает детей, порождает зависть и неприязнь к тем, кто явно изощряется в одежде, купленной богатыми родителями. В нашем маленьком городке, да и в любой деревне, знают почти все, кто каким - честным или нечестным - способом наживает деньги. Мои сверстники, например, двое ребят-близнецов, отец которых работает механизатором в совхозе, зимой на ферме за скотом ухаживает, мать - медсестра, в поношенных вещах ходят. А у Нонки Боткиной, Сашки Рябинина, Олеськи  Норкиной, если папаши при мундирах и чинах и не гнушаются взяток, то они одеваются по последнему крику моды. У них уже, хоть и мозги куриные, зато золотые украшения на шеях и пальцах рук, а в пупки бриллиантики вкручены. Дураку понятно: на заработанные при должностях денежные средства их семьи не могут шиковать, имея по несколько авто, квартир, дачи- коттеджи... Вот ты закончила фармацевтическое училище, трудишься почти что без выходных дней, отец со стройки приходит, как выжатый лимон, а изо всех углов нашего жилья смотрит нищета. Разве это справедливо? Нет, конечно.
- Ой, сынок, прекрати, - отошла к окну, чтобы задвинуть шторы, Евгения Романовна. - Мне не нравятся твои мысли вслух. Но пусть даже ты и прав, лучше выбрось из головы такую правду. От нас ничего не зависит. А зависть - плохая черта человеческого характера. Относись ко всему равнодушно - спокойнее будешь жить.
- Это не зависть, мама, а мое личное мнение и недовольство
несправедливостью, творящейся в нашем обществе. Вот дедушка, когда был жив, рассказывал мне, как он, получив высокий урожай хлеба, на зарплату с премией вперед председателя колхоза " Москвич" купил. Так высоко тогда ценили труд комбайнеров.
            Их разговор на довольно-таки щепетильную тему прервал скрип двери их квартиры, в которую вошел уставший Василий Сергеевич.
Хозяйка сразу же поспешила на кухню разогревать мужу ужин, а Филипп, захлопнув альбом, включил магнитофон и стал подпевать Виктору Цою.
- Отец, - с тревогой посмотрела на супруга Евгения Романовна, - зайди в спальню, мне тебе кое-что надо сказать.
- И что же? - задал вопрос Василий Сергеевич.
- Перед твоим приходом мы по душам побеседовали с нашим сыном. Как я поняла, он не комфортно чувствует себя в школе, да  и на улице-тоже. Сам видишь, в каком позорном наряде на людях появляется, мы не можем купить ему даже хороший спортивный костюм, не говоря уж о лыжах и коньках, которые не первый год у нас клянчит. Что-то надо придумать, чтобы в семье хватало денег на безбедное существование. А одиннадцатый класс закончит - что тогда? Ни от армии не отмажем, ни в вуз не устроим. Ссуду на эти цели рискованно брать: огромные проценты дерут, тогда и вовсе - зубы на полку.
Василий Сергеевич проникся сочувствием к сыну и жене, но делового совета в их пользу дать не смог.
- Я длинные рубли не в состоянии заколачивать. Чтобы не быть нищим - я и умом не блистаю, и профессия одна -  единственная. Лучше кирпич на кирпич мозолистыми руками класть, чем "липкими" ссыпать в мешок дармовые деньги. Другие есть люди, которые хуже нас и питаются, и одеваются - но терпят, не ноют, смиренно ждут перемен к лучшему.
- А мне, в отличие от тебя, жалко Фильку. И я уже придумала, что делать. Займусь малым бизнесом, буду торговать лекарствами. Для начала дела влезу в долги, а потом раскручусь на всю катушку. Так что честным трудом буду сколачивать капитальчик для сына. Он, я думаю, будет мне благодарен.
- Я не хочу, чтобы ты так поступала, потому что деньги не пойдут ему на пользу, поскольку, как я понял, душонку Филиппа мучает черная зависть.
- Почему черная? Я считаю, что белая, - возразила Евгения Романовна. -Что решила - то и выполню.
Спустя год с начала предпринимательской деятельности Е.Р. Дубовицкой, Филипп имел уже многое из того, о чем мог только мечтать. Его комната, в которой со вкусом дизайнера сделали ремонт, была обставлена шикарной мебелью, имелся музыкальный центр, электрогитара, большой величины импортный телевизор, компьютер и др. На занятия в школу он ходил в фирменной одежде и обуви, книжки носил в дипломате из чистой кожи, имел при себе сотовый телефон. Он был горд тем, что в карманах его джинсовых брюк всегда шуршали рубли, доллары, евро.
         И все равно Филька завидовал тем "однокашникам", которые были покруче его и выше, чем он, задирали носы к верху. Филя покупал по высоким ценам билеты на шоу-концерты, мог позволить себе провести досуг в престижном кафе или ресторане.
         В один из предпраздничных майских вечеров, танцуя в кафе танго с очаровательной брюнеткой, которая обольщала его лукавым взглядом и нежным касанием губ его шеи, он с радостью принял ее предложение завтрашним воскресным днем отдохнуть на лоне природы.
Заехав за ней (она не назвала ему свой адрес, а ждала в парке) на собственной "десятке", он увидел, что вместе с ней к его автомобилю идут еще трое долговязых парней.
- Это свои, - пояснила Валентина, открыв дверцу машины. • Они - очень хорошие ребята, возьмем их с собой. На озере, куда мы поедем, их уже ждут любимые.
Выложив на землю спиртное и закуску, дружная кампания перво-наперво принялась затягиваться "козьими ножками", пуская в воздух дым с незнакомым Филиппу запахом. Разомлев, они разлили на всех водку, стакан сорокаградусной предназначался и для нового знакомого. Затем они, хохоча и ликуя, опорожнили содержимое, закусив бутербродами с черной икрой. Представительницы слабого пола, в том числе и Тина (так она велела Филе называть ее), вернувшиеся из кустов, куда ходили под предлогом "по-маленькому", вели себя из ряда вон выходяще, что Филиппу не понравилось, но он выдавил на губах наигранную улыбку.
Валентина отозвала его в сторону и тихо пролепетала:
        -  Я сейчас открою тебе секрет, милый. Мы все тут наркоманы. Глотаем "колеса", курим «план» и сидим на иглах. Не обижайся, что я тебе сразу в этом не призналась. А позвала я тебя за собой потому, что влюбилась в твои карие очи с первого взгляда Они у тебя такие, будто колдовские.
       У каждого из нас есть по десять-двадцать друзей-любителей опия. Пока все шито-крыто, но если менты нас "продавят" - только ты будешь в подозрении. Ты даже не представляешь, как это здорово - быть под кайфом наркотиков, хотя  я прекрасно понимаю, что обречена на короткую жизнь и мучительную смерть. Честно говоря, если б снова начать - ни за что бы не взяла в рот бедоносную сигарету, а уж шприц - и подавно. Все дело случая.
...Она сказала, что "быть под кайфом здорово", подумал Филипп и вдруг в нем закипела зависть, огромное желание не быть белой вороной среди этой черной стаи, ему захотелось побыть в розовом раю - как они, с которыми познакомила его Тина и как она, теперь обожаемая им роковая спутница.
Недолгое молчание прервала Валентина.
      -  Фильчик, пошли искупаемся в озере. Кажется, нам обоим жарко.
Они вместе вошли в прохладную воду, и она тут же сняла с себя нижнее белье. Тело Филиппа заколотил озноб, он почувствовал, как млеет от прикосновения ее рук к его телу.  Он внезапно вздрогнул и прижал девушку к себе...
         Задремавших на берегу наркоманов разбудили их счастливые вопли и, заметив это, Тина и Филя опустились на дно, обвиваясь вокруг обнаженных тел друг друга. Он был безмерно счастлив, впервые поняв, что такое оргазм, что он уже-настоящий мужчина.
        Когда Валентина вышла на берег и помахала друзьям рукой, Филипп решил переплыть озеро и передохнуть под ивой, склонившейся над водой. Он не мог отойти от сладострастия, которое в свои юношеские годы только что испытал с Тиной. Ему хотелось еще и еще оказаться под голубой гладью этого волшебного озера и долго-долго не отпускать милое создание из своих объятий. Чтобы окончательно прийти в себя от приятного дурмана, он решил уйти на дно и там пробыть одну - две минуты, но нырнув, Филя попал в вонючую тину, от которой еле-еле освободился...
Подойдя к Валентине, Филипп увидел ее, целующуюся с Игорем, а возле ее ног использованные шприцы.
Он все понял: она сама или ей ввели дозу наркотика. В отчаянии парень выпил 200 граммов коньяка, а потом подошел к "главному" и стукнул его по плечу.
- Я вам позавидовал и тоже хочу. Вкати мне порцию героина.
Наркоманам этого и надо было: отказа не последовало. Так
Филипп влился в группу "дозистов".
        Пробудившаяся от приятной неги Валентина ползком приблизилась к Филе и стала смахивать свисающую с его головы тину. Заметив на сгибе руки парня кровоточащую точку, она захлопала в ладоши.
- Ура! Теперь ты наш. А для меня - самый милый, дорогой, любимый... Мы теперь с тобой крепко повязаны не только  нитями тины, но и зависимостью от наркотиков.
        Ее слова Филипп слышал сквозь сладкую дрему, а очухался в нежных объятиях Валентины. Так началась его кошмарная жизнь в окружении наркодельцов,  их подельников, потребителей опия...  Ему требовалось все больше денег (учебу в школе он бросил), от армии "откосил" и теперь юноше была предоставлена полная свобода действий, но только не свобода от иглы, заполненной каким-либо наркотиком...
      Почти ежедневно он вымогал несколько десятков долларов у матери, которую он посвятил в свои смутные делишки, доведя ее до состояния тяжелой болезни.
- Сынок, - попыталась отказать она Филиппу на очередное притязание дать "на опий". - Я больше не в состоянии удовлетворить твои потребности. Врачи предложили мне  сделать сложную операцию. Ты ведь знаешь: медицина у нас небесплатная и в клинике требуют предоплату.
Услышав такое, Филька струхнул, заволновался, в нем пробудилась жалость к матери, но в тоже время не пощадил ее  упреком.
- Не выгнала б отца из-за любовника - он бы тебе помог. А  я, сама понимаешь, на крючке...
- Размолвка с отцом получилась из-за моего бизнеса.  Анатолий  поставлял мне из Питера лекарства для реализаций,  потом прилип ко мне, как репей, я его не хотела принимать, н он пригрозил, что расторгнет со мной контракт. А нам требовалось много денег... Все для тебя старалась, а ты – вон, оказывается, в какую бездну провалился.
- Я тебе сочувствую, мамуль, виновато опустил голову Филипп, - но я тоже не смогу продлять свою жизнь без наркотиков. А ломка - это ужасное состояние. Кажется, смерть наступает...
- Лиха бёда - начало. Надо было устоять.
- Тина попутала.
- Какая еще тина?
- Девушка моя. Влюбился в одночасье, а она оказалась
наркоманкой. Ну я и из-за солидарности, из-за зависти, что ей хорошо под кайфом, сдался... Стал ей подражать.
-          Нy  что ж, - вздохнула глубоко опечаленная мать. - До кончины моей еще не так близко. Попробую деньжат взять  ссуду, а потом открою вторую аптеку в близлежащем райцентре. Но только для того, чтобы вылечить тебя и твою зазнобу в наркологическом центре. Договорились?
- Согласен, - ответил Филипп. - Но сейчас окажи все-таки милость: дай необходимую мне сумму, иначе каюк придет.
- Да нет у меня, не обманываю. Хочешь, возьми золото и сдай в ломбард, получишь деньги. Но это-в последний раз. Завтра же поедем на консультацию к доктору.
        Филипп не смог принести дружкам ту сумму, на которую они предъявили ему счет и тогда его начали избивать все по очереди. Приложенных истязаний хватило для того, чтобы он потерял сознание. А потом, придя в себя, парень заявил: "С меня довольно. У меня серьезно заболела мама. Денег у нас нет. Если вы меня не оставите в покое - я "стукну" на вас ментам! И тогда...” Он хотел что-то договорить, но тут же получил по голове сзади удар железкой. Филипп пополз к двери и услышал оклик: "Филенька, подожди. Я тебя отвезу домой”. Это была Тина. Он приподнялся, принял согнутую позу на коленях.
         Кто-то позвал Валентину, на несколько секунд она задержалась, а потом, приблизившись к спине обманутого ею ухажера, с силой вонзила заточку под левую лопатку...
         ...Евгения Романовна не успела осуществить задуманное - избавить любимого сына от наркотической зависимости. Она ждала его возвращения домой уже четвертые сутки, но вместо него на звонок нажал ее любовник.
        ... Марат говорил,  что долго не появлялся, клялся, что не может без нее жить и что им обоим надо продолжать бизнес по реализации лекарственных препаратов. И тогда он покажет ее лучшим светилам медицины столицы, которые помогут ей избавиться от недуга.
         Поверив в искренность его слов, она разрешила ему остаться, попросив, чтобы он постарался найти Филю, узнать, что с ним.
Марат согласился и пустился на поиски исчезнувшего Филиппа. Объездил все городские больницы, морги, встречался с его одноклассниками, но никакими сведениями не был осведомлен. Так прошли еще неделя, вторая, третья. Предположив, что сына| его любовницы уже нет в живых, он набрался наглости уговорить  Евгению Романовну подписать ему по завещанию одну комнату.  Мол, ему придется у них доживать до старости, а он, как же, не хозяин даже уголка. А вернется Филька - выгонит вовсе. Только против официального документа он, дескать, не попрет... И она согласилась удовлетворить его просьбу, лишь бы вернул домой сына.
         За время отсутствия Филиппа болезнь почти что приковала ее  к постели.
         Глаза ее не просыхали от слез, душа, казалось, разрывалась на части...
        Затянувшиеся страдания Евгении Романовны в конце концов усугубились известием о том, что он находится в реанимации в состоянии комы.
        …Как-то, просматривая блокноты Филиппа, она обнаружила между листами несколько нитей речной тины. Странно, подумала она, зачем Филипп ее хранил, разве что она для него что-то значила? И она вспомнила, что когда-то сын признался ей, что впервые влюбился в красивую девушку по имени Тина и готов на ней жениться, если она того пожелает...
       Она не знала, что это она, та самая избранница сердца сына, вовлекшая его в кампанию наркоманов, чуть не  оборвала жизнь Фили в самом ее расцвете. Позже она увидела ее за решеткой судебного зала заседаний в наручниках, а из уст преступницы В. Сучковой услышала горькую правду о ее злодеяниях.
       …По возвращении домой, Филя поклялся матери, что сделает все от него зависящее, чтобы начать жизнь с чистого листа и никогда  не огорчать ее, не причинять боль и страдания. И это ему удалось.