Ловушка для зазевавшихся

Глава 1

Блики света плотно усеяли кухню, в которой находились двое, и умело заполняли пустоту, которую были не в силах заполнить человеческие слова и эмоции. Ветерок из окна приподнимал и бережно гонял темные шторы фиолетового отлива. В воздухе пахло недавно испеченным заботливыми женскими руками пирогом, но запах этот перебивался стойким затхлым душком от консервы, которую давно пора было спрятать в мусорный бак. Тянет и смердит на всю квартиру и, кажется, за ее пределами тоже все чувствуют это. 
Оба молчали двенадцать минут с того момента, как вошли в квартиру. Остап нервно перебирал в руках воротничок рубашки, застегнутой до самого горла на все пуговицы, но вот самая нижняя была на удивление расстегнутой. Затем Остап резко поднялся со старого стула с обшарпанной отделкой и, прикрыв ладонью краешек своего рта, стал говорить натужно, с некой долей усталости в голосе, которую он постоянно ощущал за последний год, но даже не пытался скрыть от своего вечного визави, всегда остающегося самим собой, что бы ни случилось: 
-Сними же ты свой дурацкий котелок! Я уже сотню раз говорил тебе это: первое, что ты должен сделать, когда ступаешь на порог моего дома,-это снять с себя свое чернющее тьмой и прожженное у кармана пальто и этот, черт его подери, котелок... Тьфу! Видеть его более не могу! -прохрипел он своим сиплым голосом. Возможно, именно от этого его мысли не могли иной раз не только закрепиться в моем уме и черепной коробке, но и даже осесть на ушной раковине, свесив ножки.- И вот еще что,-наскоро выпалил он,- не маячь перед глазами. Сядь. Ся-ядь. Сядь! Вижу, как твоя мысль по комнате гуляет... 
--Знаешь что? Нет, не так. Надо начать с чего-то, что не бьет прямо в глаза. Просто выслушай. Не говори ни слова больше. Я обязан был сказать тебе раньше... 
-Мгм, - произнес он и я не заметил, как левый уголок его рта приподнялся так, словно он почувствовал отвратную вонь, доносившуюся из канализации по утрам и захватывающую в мизерный кокон каждый атом, свободно летающий в разгоряченном от пекла воздухе. Я продолжил, не обращая внимания на нюансы. Точнее сказать, ни на что ровным счетом я не обращал внимания и не прекращал говорить: 
-Пойми меня, Остап, друг, она вот уже пару месяцев не дает мне покоя...-я задыхался, воздуха было мало для сегодняшних откровений и я жадно заглатывал его, пытаясь вымолвить то, что скопилось во мне и требовало выхода,- Представляешь, вернулась! Какая славная...Диво! 
Молчание затянулось еще на какое-то время, а потом я продолжил, переведя дух: 
-И она вновь не отпускает... Я снова видел ее прекрасные черты... Она манила меня, кричала, увлекала за собой, а потом скрывалась снова . Она боялась, что нас невзначай услышат, что-то увидят, а потом растрезвонят всем вокруг новость о том, что она в городе. 
Остап небрежно вытер слегка влажную ладонь о край джинсов и облизал нижнюю губу, чуть закусив ее зубами. 
-Просила не говорить о ней никому, но... 
-Ох, ма..?- не выдержал Остап. Его губы исказились пуще прежнего в противной притянутой за уши улыбке. 
-...Но я с ума схожу, пойми. Мне хочется убежать куда-то, -продолжал я, - Становится душно и тошнота подкатывает к горлу комочком... Знаешь, она говорила такие вещи, о которых я задумывался и раньше. Однако из ее уст они звучали иначе. Были обличены в ту форму, которая едва ли сумела бы сформироваться в моем сознании. Я до сих пор часто слышу ее голоса, зовущие куда-то. 
-Ни черта не понимаю...Где она сейчас? - он ударил кулаком по столу и искореженная пробка отскочила в угол комнаты, издав звук, больше похожий на писк. 
-Но я снова потерял ее из виду. Вновь упустил ее... Она так слаба была в ту ночь. Но я изводили и утомлял ее своими дотошными вопросами, своим непониманием или назойливым желанием принять вид непонимающего. Я был так глуп и болен ею одновременно... 
Я замер, слова потерялись. Дуновение ветра сбило мой поток откровения. Я снова продолжил мысль спустя пару мгновений. 
-Это было в полночь 26 числа. Потом она обещала, несмотря на мою дурь, прийти еще, в последний раз, но я чувствую, что обещание сдержать будет трудно. 
-Что она поведала тебе? Это то, что я думаю? 
-Помнишь, я рассказывал, что видел ее отражения во всех зеркальных поверхностях, которые были в доме, на улице... Сходил с ума, помнишь ли ты это? Я пытался тогда закрыть, замазать, зашторить все зеркала, чтобы она ушла наконец... Потом она, верно, на какое-то время разочаровалась во мне. Экий я дурак, Остапушка! Она уже не рвалась поделиться всем Этим со мной... Ты понимаешь, какова ценность этого знания? Ты понимаешь?! Я чуть не упустил... Но сейчас она снова тут, рядом... И боюсь спугнуть.. 
Молчание. Слышен только мерный и упорный бой часов. 
-Шорох ее бедного голубоватого платья, ты слышишь? Посмотри на ее запястья. Бледные и тонкие, как тростинки... Не касайся рукой, если заметишь - ты ведь легко можешь поломать их... Ах, друг, ты не понимаешь... 
Комок разросся и впился в горловину, не давая сделать глоток. Я смочил горло водой из-под крана и продолжил без опаски: 
-А как она глядит, словно проникая взглядом своим насквозь, в самую суть человеческую... Мою суть, Остап,-продолжал я,- Она как видение извне. Я знаю... она хочет рассказать. 
-Чёрт... чёрт! Что рассказать? Ответь же ты мне, ну не то-ми! Это то, о чем я думаю? 
-Да... Она за этим вернулась. 
 
Этой ночью Римме снились кошмары.



Глава 2

Этой ночью Римме снились кошмары. Мне не раз снились такие же в далеком детстве. Вам, верно, тоже. Во снах часто приходили образы, которые сложно описать человеческим языком, а если попытаться - тебя, безусловно, примут за чудака. Все почему? Видимые во сне картины не содержали в себе ощутимых и воспринимаемых глазом элементов. В них что-то закручивалось молниеносно, спиралью, было неуправляемым, набирало скорость, увеличивало обороты и тянуло в самую свою сердцевину тебя и все окружавшие предметы. Это невесомое нечто, напоминающее облако или огромный пучок сладкой ваты, пугало и отталкивало, играя с тобой злую шутку, давно вышедшую из-под контроля. Более того, оно было неподвластно никакой энергии или влиянию извне. Можете считать меня сумасшедшей, но после таких снов я просыпалась в холодном поту, но страшилась кому-либо рассказывать об увиденном. Это довольно странно, потому что объекта, вызывающего страх, по сути не было. 
Римма медленно приподнялась с кровати и осмотрелась. Место, где она просыпалась каждое утро - маленькая, начисто вымытая, иссохшаяся съемная квартира выдержанная в постсоветском стиле. Точнее сказать, комнатушка. Гадко-зеленого цвета обои с блестяшками и маленьким пятнышком над кроватью, около самой головы, прекрасно сочетались с бедным интерьером и даже дополняли его. Комната эта всем своим видом молила о помощи, но спасать ее осмеливалась только эта, на первый взгляд странная девушка. Владелица квартиры наведывалась сюда не часто, а только в те дни, когда Римме нужно было погашать долги за комнату. Хозяйка с первого дня считала, что ее квартирантка - особа не от мира сего, и про это прознали все старухи на дворовой лавочке, которые всякий раз, когда Римма возвращалась домой, смотрели на нее ошарашенно: так, что, казалось, их глазешки вот-вот выкатятся. Однако девушка исправно платила по счетам и поэтому задержалась здесь так надолго, не обращая внимания на глупые пересуды. 
Приподнявшись с кровати, она случайно задела ногой вчерашнюю кружку с чаем, которая почему-то все еще стояла на полу подле столика. Пролившиеся капли чая образовали лужицу в форме воздушного шара на ниточке. "Чудно,"-подумала Ри, но не собиралась ничего убирать за собой. 
Она просидела в таком положении еще около двадцати минут, смотря в одну точку завороженно, как другие смотрят обычно на огонь или воду. Своего рода медитация. А потом она резко соскочила, будто выйдя из люцидного сна, и бросила свое тело на околевшую от мороза Алюминиевую улицу. Народ сидел по своим квартирам, а на улице - никого. Она все брела куда-то, шаркая ногами и озираясь по сторонам, как будто боялась случайно задеть прохожего, идущего рядом. Она не сразу заметила, как откуда-то из-за поворота выбежала маленькая светлая девчушка с белым, чуть испачканным чернилами платком на тоненькой шее. "Наверное, вырастет и будет пользоваться большим успехом у обеспеченных мужчин,"- подумала она и хмыкнула, слегка улыбнувшись какой-то странной, не свойственной ей улыбкой, подняв лишь левый уголок своего рта. Девочка направилась к ней навстречу. В замерзшую от холода руку Ри она положила странный мешочек на завязочках и крепко сжала своей рукой ее ладонь. Пока удивленная и ничего не осознающая Римма разворачивала подарок, дарованный ей симпатичной незнакомкой, девочка уже скрылась из виду. Она внимательно осмотрела занимательную вещицу и аккуратно положила мешочек в свою сумочку с отломанной ручкой. 
Дышалось легко. Ветер подгонял ее вперед и цепко хватался за стрелку на колготках, распуская ее все больше. Капельки влаги скапливались на ресницах и моментально застывали. Свет фонаря освещал ей путь, как будто пропуская вперед, в манящую неизвестность. Пара минут на морозе - и она, околевшая, уже стоит у незнакомого дома, сотрясаясь всем своим телом от жуткого холода. Одна дверь показалась ей разительно выбивающейся из всего остального ряда, и она смело вошла внутрь, легко закрыв за собой дверь. На стене висел аппарат с трубкой по типу домофона в богатых домах, но она видела такие штуковины лишь однажды, когда была совсем маленькой. Нажала на единственную кнопку, в левом углу. Она была будто бы обмазана чем-то липким, пристающим к пальцам рук. Низкий и хриплый мужской голос , идущий откуда-то сверху повелел ей снять одежду, надеть тапочки и немедленно войти внутрь, что и было сделано. За дверью показался узкий проход, сразу же начинающийся крутой лестницы с малюсенькими, нечеловеческими ступеньками. Проход освещали две лампы, но света в этом заведении явно недоставало: он казался тусклым и как будто давил сверху так, что хотелось что есть мочи прижаться к стене. 
"Долго копаешься. Скорее,"-снова раздался откуда-то уже знакомый ей мужской голос. Душа ушла в пятки. Она обернулась, робея, и промолвила тихо:"Иду". 
Моя бедная Ри. Куда она опять ввязалась. Прыжок в бездну. 
Там, внизу лестницы была еще одна дверь с тяжелым железным замком, который едва держался на своем основании: вот-вот упадет и, вероятно, наделает много шуму, что было бы очень некстати. В небольшой комнате было тесно: по разным сторонам выглядывали дверные проемы, которые неуместно разрывали пространство зала на мелкие части, напоминающие не то решето, не то улей. Она стояла, как вкопанная, озираясь по сторонам, все было ей до сих пор незнакомо. Три девицы в ярких и коротких платьях под золото, едва прикрывающих самое дорогое, что есть у них, сидели в центре главного зала и громко, заливисто, вызывающе хохотали, обсуждая какую-то прескверную историю, недавно произошедшую с одной из подруг. Голос крайней слева, прямо сказать, резал слух Риммы, до того он был противен по своей сути и совсем не напоминал женский голосок в привычном понимании такового. Девушки не сразу заметили появление незнакомки в потрепанной голубоватой ситцевой тунике и тапочках, совершенно не подходящих ей по размеру. Все трое вмиг оглянулись в ее сторону и замолкли, уставившись на нее и рассматривая ее наряд сверху вниз очень пристально, оценивающе. Колючие взгляды. 
В помещении невероятно трудно дышалось простому обывателю, не привыкшему к резким запахам. Дурман окутывал ее тело, пробирался в ноздри и стучался в мозговую коробочку яростно, с сознанием дела. Пахло табаком и смолами. Запах дешевого виски, идущий из левой комнаты, постепенно заполнял собой все пространство и смешивался со сладким ароматом одеколона одной из девиц. Хотелось очиститься от этого смешения разной вони поскорее, заткнуть нос и бежать сломя голову отсюда. Одна из подруг уставилась и смотрела на Ри с момента ее появления здесь и до самого ухода. Ее взгляд бил, как пуля в голову. Не было в нем игры, не чувствовалось интриги и загадки. Он был отвратительно пошлым. Никаких загадочно-тайных ноток. Девушка взяла ее под руку и медленно отвела в комнату слева. Из соседней, крепко-накрепко закрытой на замок комнатушки доносились странные звуки, напоминавшие поскуливание диких псов. Ноги сами вели ее следом за девушкой в золотом платье. Странный смрад снова дал в нос. Он не был похож на запах обычного табака, который курил наш дед в молодости. Вонь мешала ей думать, перекрывала сознание. Даже держаться на ногах она едва ли могла. 
В комнате стоял к ней спиной мужчина. Девушка вышла, оставив их наедине. Рядом с огромным ложе, которое сразу бросилось в глаза Римме, лежала груда каких-то журналов и много полупустых бутылок с алкоголем. Она робко прошла вперед, на середину зала. Мужчина велел ей сесть на диван поодаль и ждать. На стене она заметила картину, написанную маслом на холсте, но изображение стерлось из ее памяти очень скоро. Мысли рвались наружу, но не могли найти выхода. Заглянула уже знакомая ей девушка с подносом, на котором стоял чайник чая и несколько кружек с жидкостью с черным отливом. Рядом лежали пакетики с непонятным содержимым внутри. Вероятно, сахар. Девушка в коротком платье снова скрылась. Мужчина стал подходить ближе и что -то бубнил себе под нос, издавая странные звуки. Потом резко сел на другой конец дивана. Промолчал так какое-то время. Он отчего-то мялся и крепко сжимал свои ладони. Морщина прорезала его переносицу поперек. 
-Сколько денег тебе нужно?-колко спросил он после долгого молчания, когда весь чай уже был допит обоими.Его голос был противен до ужаса, как у мальчишки, который напакостил в ванной и мама застала его за этим делом. 
-Мне не нужны ваши деньги, сэр. 
Затянувшееся молчание и шорох ситцевой туники. 
 
Утро 25ого. Свет яростно бьет в лицо и приоткрывает чуть опухшие веки. Позднее утро. Римма снова не может собрать себя по кускам после прошлой ночи. Надоедливый будильник звенел уже в сотый раз, но она опять лениво прихлопнула его, словно надоедливую мушку. Хватается за голову и чувствует непреодолимую боль, убивающую ее сознание, от которого и так немного осталось после вчерашнего. Она смотрела в пустоту и не могла поднять свое бренное тело. Какая-то упоительная сила нагло давила на нее сверху, мешая совершать телодвижения. Желание идти куда-то сегодня было потерянно окончательно. 
В таком же состоянии ее настиг морозный вечер. Луна была полна, и звезды сверкали ярко, что, впрочем, мог заметить не каждый житель города, а только тот, у кого не было дел поважнее. Она вспомнила про вчерашний мешочек и развернула его снова. Маленький лопнувший шарик лежал там, на донышке, и ,казалось, не имел вовсе никакой культурной ценности, однако она прекрасно понимала, с какой целью он был дан ей. 
Она закрыла глаза и ясно увидела себя пару лет назад. Она вспомнила свое детство. Вернее, то, что от него осталось. Такая юная, румяная, с глазами цвета первых васильков на лесной опушке. Она тайно от всех рисовала разные образы на потертой от старости кальке и с трепетом укладывала их в свой перетянутый веревкой ежедневник. Знали бы вы, как весь мир превращается в сказку, когда она фантазирует, воплощая все самое сокровенное на бумаге. Маленькая Ри плела из копны своих чудных густых волос тугие и длинные косы, вплетая в них бережно дикие лютики. Она много думала о себе, зачем она пришла сюда и кто послал ее, несмотря на то, что была совсем мала для подобных размышлений. Ей весь мир казался тесен, не хватало простора и хотелось убежать далеко, ведь может там, за горизонтом, она сумеет найти ответы на все вопросы, мучившие её. И у нее были на то силы. И она бежала за горизонт по мягкому полю ржи, вдыхая ароматы душистых трав полной грудью и ощущая ту степень свободы и единения с природой, которую только мог ощутить человек. Там, за горизонтом она находила не ответы, а безмолвную тишину, покой и умиротворение, которые в то же время заставляли ее на миг забыть обо всем и просто наслаждаться своей зеленой юностью и красотой этого края, который был открыт ее глазам. Она могла схватить его, услышать, почувствовать, ощутить, потрогать влажной ладошкой. Обнять и крепко держать весь мир, плача от радости детскими, невинными слезами, в которых таился целый мир, его суть и вся человеческая ценность.




Глава 3

Кажется, что я стою на краю пропасти, что пути назад уже нет. Мне невероятно душно и тошно оставаться здесь, в этом мире, где никто, ни единая живая душа не понимает меня: слушает, но не слышит мои возгласы, безмолвные крики о помощи. Я старалась не привыкать и не привязываться к людям. В любой момент они могли причинить мне боль. Иную боль, гораздо сильнее вонзающую нож в мое сердце, чем боль физическая. Поэтому я шла вечерами неизвестно куда, лишь бы уйти подальше от всех. Поэтому я и жила одна, не доверяя никому елозить струны моей души. Фу, как метафорично, на грани отвращения . 
Выход из тупика я нашла в осознанных снах. И я прекрасно знала, чем могут закончиться мои выходки, но лишь это помогало мне существовать в реальности, выполнять свои привычные обязанности перед обществом и людьми, которым якобы не все равно, что у меня на душе. Ван Эден вряд ли предполагал, какую услугу он оказал людям своим исследованием, мне в том числе. Великий человек. С точки зрения обычного сновидящего, мало понимающего данный аспект нашего существования, но все же пытающегося внести свою лепту касательно этого вопроса, сон - это всего лишь иллюзия. Но разве то, что мы испытываем при жизни, в моменты бодрствования, не есть иллюзия? Тысячи мыслей сменяют друг друга в нашей голове, мы видим множество вариантов развития одного и того же события, хотя на деле оно заканчивается одним единственным финалом. Переживания, размышления, отношения между людьми, наконец, мораль и нравственность - разве все это не иллюзия наполненности нашей жизни чем-то, отличным от материальной составляющей? Даже боль, которую мы физически испытываем в реальности, является всего лишь реакцией нашего мозга, не так ли? Любая боль субъективна. Но, с другой стороны, все это мы испытываем вполне реально, а следовательно, рассуждать о том, что сны - это лишь иллюзия, что они оторваны от реальности, значит, как минимум, выражаться некорректно, заблуждаться. Мир сновидений вполне реален. И в нем есть свои законы, о которых многие не знают или попросту забывают. Это иная реальность (подчеркнуть), и согласно ее законам вы можете поступить вот так, вот так или во-от так. А так не можете! И вот так тоже нельзя. Главным же критерием осознанности будет являться поведение человека в этом сне согласно возникающим - иногда очень странным и даже порой сковывающим -обстоятельствам. 
Полуоткрытая форточка почти не спасала от стоящей в комнате духоты, скопившейся большим облаком над головой. Попытка заснуть этой ночью не увенчалась успехом. Я неподвижно лежала, уставившись в потолок, на односпальной кровати, стоящей в самом углу комнаты, и жадно вдыхала промозглый воздух, наслаждаясь тишиной и боясь упустить каждый ее миг, бесследно уносящийся вдаль. Ни один мускул на моем теле не содрогался, все оставалось статичным, будто бы лишенным жизни и живительной энергии, приводящей любой механизм, даже человеческий, в движение. 
Я все время испытывала искренний исследовательский интерес. В голове была огромная неподъемная куча вопросов, как гора бумаг на столе у офисного клерка, и ни на один из них я так и не нашла закономерного ответа. Является ли личность, человек творцом своей жизни или он живет под действием какой-то высшей силы, над которой не имеет контроля и влияния? Есть ли свобода воли, свобода действий и свобода в широком ее понимании или наша жизнь определяется некими внешними факторами? Можем ли мы взять под контроль свою жизнь и судьбу или все предопределено от начала времен? Или наша жизнь — это набор событий и случайностей? Или есть что-то иное, находящееся выше, над людьми и всеми известными силами, а мы об этом даже не догадываемся? Можем ли мы контролировать все то, что происходит в нашей жизни? Наконец, почему я это я, а вы это вы? А моя жизнь-только моя, а не чья-то еще? И зачем она мне такая. 
Тело сжалось, как обезвоженная губка, сдавленная со всех сторон острыми, колкими предметами. Состояние непонятного страха охватило сознание целиком. Стрелка часов замедлила свой бег и тиканье становилось медленным, протяжным, тянущимся, оставляло глухое эхо. Вспышка света. Еще одна. 
Открываю глаза. 
В центре длинной белой обшарпанной стены располагалась крошечная дверь с железным замком посередине, в самом центре. Я открываю ее своим ключом. Дверь выводит меня на открытое, ничем не замкнутое по сторонам светлое пространство, вокруг которого кромешная тьма. Я иду на ощупь, глядя в пустоту. Вдруг вдалеке появляется маленькая точка, которая увеличивается в размерах по мере моего к ней приближения. С каждым шагом становилось все холоднее. На языке почувствовался привкус ледяной железки, которая прилипает к языку так, что оторвать его потом можно только силой. Холодок пробежался по пяткам и залез в задний карман брюк, будто нарочно язвительный хулиган забирается в мою сумку в автобусе в поисках заначки. Точка резко превратилась в невысокого мужчину в странном одеянии, больше похожем на кожух, и с не менее занимательным головным убором, издали напоминающем котелок по своему виду. Незнакомец был во всем черном и стоял спиной, так что видно было только его спину. За руку мужчина держал маленькую девочку, которая стояла лицом ко мне и несла в руках воздушный на половину сдутый шарик розового цвета. Невозможно было разглядеть глаза девочки по причинам, не понятным мне. Они были вымазаны чем-то, заляпаны или заклеены, разобрать было трудно. Я медленно двинулась в сторону двоих, но не осмелилась подобраться слишком близко. Вдруг резкий, но слабый толчок сзади заставил меня вскрикнуть от испуга, но каково же было мое изумление, когда я не смогла издать ни малейшего звука. Попыталась произнести слова, но ничего не получалось: мне как будто в рот насыпали кучу песка и зашили губы крестиком фиолетовыми ниточками. Между прочим, фиолетовый - мой любимый цвет. 
Я подошла чуть ближе. Настолько близко, что могла разглядеть родинки на шее у девочки, образующие собой средокрестие. Она вдруг резко дернула мужчину, до сих пор находившегося в обездвиженном состоянии, и он повернулся лицом. Дикий страх и ужас охватил меня. Земля как будто стала медленно уходить из-под ног и я решительно хваталась за окружающие меня предметы, падая вниз, пытаясь удержаться на основании и двигаться вперед, не смотря в бездну. Он ускорил шаг. Лицо мужчины искажалось с каждым его движением, к которому он прикладывал нечеловеческие усилия. Его рот извело в попытке прошептать что-то невнятное, но звук пропадал и не мог вырваться из его уст. Я совсем обессилела и уже ползла на четвереньках к выходу, еле перебирая своими ручонками. Локти болели, издавали гадкий скрежет о пол. Дурно. Я почувствовала легкое прикосновение, но не обернулась. Краешком глаза увидела его лицо совсем близко. Оно вызывало странные чувства, сродни отвращению, смешанной с боязнью и страхом. Он не сказал мне ничего. Ребенок стоял вдалеке на том же месте. Опять куда-то проваливаюсь. И так легко, легко. Никаких ненужных мыслей не осталось.




Глава 4


У Вас было такое, что вы были с кем-то, и ничего не говорили, а затем решили, что это был лучший разговор в Вашей жизни? А если такое случается во сне, как в таком случае относиться ко всему этому? 
Римма проснулась с первыми лучами солнца майским утром. День не предвещал ничего необычного, но новое, ранее не изведанное чувство не покидало ее. Она не могла понять, что именно поменялось в ней самой и в ее окружении, но не заметить перемен было трудно. 
С этого дня она жила лишь снами и мыслями о том, чтобы поскорее завершить все пустые и мелкие личные дела, являющиеся частью одного большого дела всего человечества, тем не менее со стороны напоминающего шебуршание роя муравьев, которые кишмя кишат в своих заботах и трудах, не имеющих никакого смысла в макромасштабах . Для чего все это, если ни один из муравьишек за всю свою сознательную муравьиную жизнь так и не смог приблизиться хотя бы на мгновение к вечной истине и стать одним из тех, кто открыл бы глаза на эти истины всем остальным участникам одного большого и мерно протекающего процесса под названием жизнь. 
После той ночи и случайно вызванного люцидного сна ей показалось, что она та, кто имеет возможность приблизиться к этой истине хотя бы отчасти, в меру своей разумности и осознания того, как именно ей воспринимать те сигналы человека в черном одеянии и странном котелке. Она до ужаса боялась его, но желание найти ответы на все вопросы, которые давно мучили ее светлую голову, было сильнее всех мыслимых и немыслимых страхов. Сильное желание не только найти ответы, но и рассказать избранным о том, что недоступно было никому, кроме высших сил. Ей бы только передать по кругу высшее знание и уйти туда, где ее душа обрела бы покой и умиротворение. Улететь в те миры, где она снова юная, цветущая. 
Сны как проводник в иной мир, другую реальность, где существуют свои законы. Осознанные сны опасны своими последствиями, но Римму это ни на шаг не останавливает. Она четко выполняет все рекомендации по вхождению в состояние особого сна и, погружаясь в него, снова и снова ощущает чувство, ранее не знакомое ей. 
Вспышка света. Перед ее глазами угол комнаты, освещенный тусклой лампой. Она сразу узнала его, того самого мужчину в котелке. Римма боялась смотреть на него вглядываться в его мутное лицо, тем более подходить ближе, ведь он был непредсказуем. Он стоял спиной к ней в самом углу комнаты, приставив курок к виску. Заметив это, она подбежала к нему настолько близко, что могла коснуться рукой. Ее ноги сами несли ее тело туда. Она провела рукой по его лицу, по щеке покатилась скупая слеза, в глазах было отчаяние, но оно быстро сменилось какой-то странной улыбкой отчаявшегося и не желавшего дальше жить человека. Был ли он человеком на самом деле-это было для нее загадкой. Но она на мгновение почувствовало, что то, что он стремится рассказать ей, уходит от нее постепенно, шаг за шагом. Это хрупкое знание может ускользнуть, если он сделает одно лишь неосторожное движение рукой и засадит себе пулю в голову. Мужчина бросает пистолет и уходит, закрывая за собой дверь на ключ. Она остается в комнате одна.Свет гаснет. 
Часы бьют полночь. Еще один день проходит в вечном ожидании вечера и отхода ко сну. Она долго ворочается и не может уснуть. В аптечке пытается нервно найти какие-то медикаменты, но обнаруживает лишь пустую пачку валерьянки и пару капель корвалола на дне бутылочки. Ее сосуды стали заметно расширяться с каждым днем. Она уже зависела от того состояния, которое находила во сне, она жила им. Внешность мужчины из своих снов она не раз пыталась найти в других, существующих наяву, но было тщетно. Однажды она случайно увидела одного парня в темном пальто в метро. Она быстро подбежала к нему и развернула с плеча. От такой наглости он опешил и как ошпаренный выскочил из вагона. "Не он,"-подумала Ри, сходя с ума понемногу. Неудачные попытки заснуть выводили ее из себя, она била руками в подушку и зажимала себе шею, билась в судорогах. Вспышка. Еще одна. Она сидит на берегу моря и мокрый прохладный воздух дует ей в лицо, брызги воды попадают на одежду и кожу, охлаждая тело. Она играется каплями воды и песком, пропуская его сквозь пальцы рук. Снова думает о своем детстве, воспоминания о котором становятся для нее в какой-то мере навязчивой идеей, манией. Ее мысли развеивает удушливый крик издали. В потоке бушующих о скалы волн она замечает лицо, похожее на лик мужчины, до боли знакомого ей. Он зовет на помощь, ему нужно спасение. Ри быстро поднимается, бежит, таранит босыми ногами и острыми коленями густой воздух и вязкий песок, запинаясь. Она единовременно плачет и болезненно, нервно смеется, утирая рукой пот со лба и хрипло крича ему : "Это я, смотри же". Она смело погружается в воду. Ее голубая туника промокает и прочно прилипает к телу, холод пронизывает ее до костей. Она плачет, отчаянно перебирает руками и плывет по-детски, по-собачьи, почти не двигаясь с места. Она задыхается от своей беспомощности и того, что не может заставить себя переместиться к нему в этом миг, совершая множество бесполезных телодвижений, каждое из которых дается ей с невероятным усилием и отнимает много сил зря. Она уже почти любит его безосновательно, но отчаянно. Любит слепо, как мать любит свое дитя или как писатель любит свое единственное удачно написанное творение. Она бы сейчас схватила его за шею и спасла, вытащила из морской волны, как из мертвой хватки, приласкала и обогрела. А потом он рассказал бы ей все, что знал сам. И все то, что рассказал бы, она не растеряла бы в гуще слов и событий. Она прочно сохранила бы его знания, как старую древнюю рукопись,едва не сожженную дрожащей рукой в полночь на 25ое. 
Она смотрит вдаль, беспомощно перебирая руками, как дитя. Мираж растворяется. Она совершенно одна посреди океана грез и никого вокруг. 
Она не может управлять своим сном в полной мере, иначе она не упустила бы его вновь. 
Утром она просыпается на мокрой от слез подушке. 
 
Лампа гаснет от касания ее руки, в окно бьет свет фонаря. Уже вот как неделю и день она не может выйти на связь со своим героем. Ри страдает от ощущения разорванной связи между ними, тогда как раньше она была так близка к нему и к истине, которая казалась ей досягаемой. Она засыпала, но сны не приходили к ней. Утром она кусала до крови свои обветренные руки, капилляры на глазах лопались от боли. Чувство, сравнимое с удушением. Она не выходила на улицу уже давно, не видела людей и не слышала городского шума. Она грезила сном и образом того мужчины в этом сне. Галюцинаторное состояние овладевало ей понемногу. Она плохо помнила события прошлых снов, но точно знала, что все вело к разгадке тех вопросов, которые она задавала себе каждый день и каждую ночь. Она вздрогнула, как будто в лицо ей выплеснули холодную воду. Ри поднялась с кровати и отправилась на кухню. В аптечке она нашла какие-то препараты. которые просила достать у своей коллеги-лекаря и травницы. Она залпом выпила смесь, подготовленную наспех и вернулась в кровать, с головой укрыв себя тяжелым и давящим на нее одеялом. Лекарства было много, по рецептуре нужно было растянуть его на 25 приемов, но она кончила его в один заход. Римма уткнулась в стену и долго лежала, прокручивая в голове мысли. 
Тишина. За окном гулял ветер. Утро было морозное, леденящее, свежее. Она лежала все так же недвижимо, только на ее лице сияла улыбка, от которой замирало сердце. Этим воскресным утром домовладелица, которая пришла за долгом по квартплате, разбудила всех соседей своим ужасающим ревущим криком, продирающим до мурашек, как только она зашла в комнату, желая потревожить спящую своим визитом. 




Глава 5


Остап сел поодаль, его руки дрожали, знобило тело. Он выпалил: 
-Они говорили мне, предупреждали, что станет хуже. Я не хотел верить, я не мог... Прости, но я правда не собирался. Я... Я до конца не мог понять, что происходит с тобой,-его голос содрогался, он выдавливал как из пальца каждое новое слово и вместе они образовывали неразборчивую мешанину из слов и их сочетаний. Он как будто куда-то смертельно торопился, запинался и путался в выражениях. Прости, друг, я не..я не хотел, правда, я не хотел этого, но так будет лучше... Так будет лучше, правда...Так лучше...Прости меня, Азарий. 
Затем Остап резко соскочил с дивана. Я запомнил его круглые и колючие глаза, в которых было море непонимания и страха, но не за меня. После его внезапного ухода я остался один, лежащий на кровати с желтыми гребешками на простыни. Они вошли молча и схватили меня подмышками с обеих сторон. Я почувствовал тугую, тянущую боль с области предплечья и около поясницы. Потом почему-то состояние мое стало невероятно расслабленным. Я с трудом и болью перекатывал глазное яблоко из стороны в сторону, чтобы следить за новыми людьми, появляющимися следом. Все они были в спецодежде и действовали в спешке, механично, отточено, без эмоций. 
 
Особо не сопротивлялся. А зачем? Я все равно уже понял все. Я услышал ее. Она была здесь. Я видел. А они не знают. И никогда не узнают. Никто не узнает. Я поклялся молчать. Я дал ей слово. Никто не узнает. Никто. Никто. Ни