Отрывок из романа Странные лебеди

                Про карточный поединок

    Мартын про себя улыбался. Всё пошло, как нельзя лучше. Без усилий и напряжения. Легко и свободно. Уже десятый раз ему выходило двадцать одно. А у Красовского то недобор, то перебор. На кону стояла уже изрядная сумма. Красовский шел ва-банк. Мартын уже давно потерял счёт деньгам, которые всё выкладывал и выкладывал соперник. Карта пока шла Мартыну. Пока.… Сколько времени так будет продолжаться, Мартын не знал. Он полностью доверился Чувству. А Чувство вошло в азарт. Оно игралось. И Мартын понимал, что здесь он лишь сторонний наблюдатель – не более. Оно как бы услышало его, и чтобы подтвердить его догадку, Оно отозвалось реально – Мартын вдруг почувствовал в груди странную боль. Боль очень отчётливую и очень неприятную. «Стоп!», - сказал он себе. Это был сигнал.
- Прошу прощения, господа. Но я больше не могу играть. Позвольте закончить игру?
    Среди собравшейся публики прошёл то ли ропот неодобрения, то ли недовольства, по поводу того, что спектакль закончен. Зрелище, в процессе которого молодой Сокольский методично и спокойно обирал Красовского, а иначе это действо назвать было нельзя, так захватило присутствующих, что его конец оказался просто неожиданным для всех.
- Позвольте, позвольте, сударь. Я имею полное право отыграться, - невнятно и растерянно бормотал враз постаревший Владислав Зосимович, так назвал себя в начале игры Красовский. Теперь это был совершенно другой человек. Проигравшийся в пух, он потерял всю свою былую уверенность и первичную браваду.
- Конечно, имеете.… Но у вас уже больше нет наличных, - наобум кинул Мартын, - на что же мы с Вами будем играть? Может мне играть уже на интерес?
Шутка молодого Сокольского явно понравилась публике. Среди неё прошел слабый ропот одобрения. Это немного разрядило довольно напряженную атмосферу, которая возникла в момент отказа играть дальше. Красовский смотрел в свой открытый саквояж, но, даже не заглядывая туда, всем было ясно, что денег там уже нет.
        Николай Константинович, приходившийся Мартыну то ли троюродным братом, то ли двоюродным дядей, Мартын так и не смог разобраться в генеалогии рода, неторопливо собирал пачки денег с игрового стола. Это по его рекомендации Мартын оказался в этом закрытом игровом клубе старого Петербурга.
        В России шла война. Царской казне нужны были деньги - для того чтобы кормить солдат, закупать вооружение и обмундирование и, вообще, война достаточно недешевое удовольствие. Правительству нужны были деньги. Любой выигрыш, то ли в карты, то ли в рулетку облагался непомерным налогом. Именно поэтому все игры проходили в закрытых клубах. Русское дворянство и аристократия не пылала патриотичными чувствами. Они не понимали, для чего России эта бессмысленная война, а раз не понимали, то не хотели и платить за неё из своего кармана. Получалось, что в этой войне воевал лишь один император с группой своих почитателей – ярых монархистов – и народ, которого, как обычно, в виде пушечного мяса завозили эшелонами на фронт. И всё. Больше никто. Все понимали, что этой бессмысленной возне на фронте скоро придёт конец. Тут, либо не выдержит император, либо народ. Кто-то из них первый откажется от войны. Кто же? Все ждали. А, чтобы не было уж очень скучно ждать, то устраивали карточные баталии – один на один – до победного. Если нет победы на фронте, то хоть пусть будет победа в карточной игре. На игроков ставили. Каждый игрок имел свой рейтинг. Абсолютного чемпиона, конечно, не было, но везунчики были. Играли, как правило, в двадцать одно. Редко были другие игры. Да и к чему они? Если везёт, то достаточно «очка», а если нет; то к чему фантазии? В этой игре не было шулеров, потому что карты сдавал банкующий, проверенный завсегдатай такого клуба, игрок получал то, что получал. Публика, приходившая в такие клубы, была не совсем обычной. Все поголовно, втайне друг от друга, занимались различными мистическими и оккультными практиками. Никто не делился источниками своих знаний. Ведь не принято же делиться собственным доходом или собственным состоянием!
       Завсегдатаи этого клуба, публика, больше наблюдающая за игрой в карты, чем играющая в них, с нетерпением ждали этого поединка. Поединка между молодым и, соответственно, неопытным Сокольским и довольно уже умудренным в карточных делах Красовским. Презентовал Сокольского, опять же, тот же Николай Константинович, довольно известный в светских кругах Петербурга художник, юрист, публицист и даже несколько уже общественный деятель. Бурная общественная жизнь Николая Константиновича не приносила ему должного дохода. Он был государственным служащим, получавшим ежемесячно зарплату, согласно его рангу по реестру государственных служащих. С одной стороны, это все-таки успех для человека, не имеющего собственных связей с императорским двором, но с другой стороны, ему необходимо было содержать свою супругу – именитую дворянку княжеского рода – Елену Ивановну и двух своих сыновей. В принципе, жизненное кредо Николая Константиновича не строилось на создании теплых и доверительных отношений с представителями петербургской элиты, входящей в такие закрытые клубы. Он был практичным реалистом и реалистичным практиком. Всякого рода мистические штучки, которые окружали его, были ему лишь предметами для наблюдения, но никак не тем, что могло отнять у него основное время его работы. По сути, он был дипломат. Завсегдатаи закрытых питерских клубов, в которых практиковались различные приезжие и местные медиумы и оккультисты, хорошо знали жену Николая Константиновича – Елену Ивановну, которая в своё время блистала в этих клубах, поражая его членов своими способностями.
         Николай Константинович потратил достаточно сил, в том числе и, убеждая Елену родить им детей, чтобы оградить её и себя от влияния полусумасшедших мистиков, как про себя называл их Николай. В принципе это ему удалось. Теперь Лена нянчила двух его сыновей, не имея абсолютно времени для посещения таких клубов. И всякий раз, получая приглашение от того или иного высокопоставленного представителя общества приглашение навестить тот или иной клуб вместе со своей женой, Николай Константинович разводил руками и произносил: «Извините-с, но у нас дети». На утверждения относительно того, что со способностями Елены Ивановны нужно блистать в лучших закрытых салонах Европы, Николай опять утвердительно кивал и произносил заученную фразу: «Надо изучать эти способности. Обязательно надо разобраться».
Но дела у Николая Константиновича шли в последнее время не очень хорошо. Основной причиной, конечно же, была война. Общество отдаляется от повседневных дел, общество уходит в себя, скрываясь от проблем, общество начинает жить своей особой закрытой жизнью. Но спасение приходит, как правило, из ниоткуда, когда уже теряешь всякую надежду и думаешь о худшем.
Появление Сокольских в Петербурге встречено было Николаем в штыки. Ещё не хватало этих родственничков из глубинки! Тут от своих проблем деваться некуда, а они со своими чудачествами суются. Что делать?
Но Николай Константинович не был бы собой, если бы не стал разбираться в том, что ему предлагал его дядюшка из российской провинции.
        Вскоре Николай уже был в одном из закрытых петербургских клубов и презентовал Мартына, как новое заезжее чудо. Николай Константинович с пылом убеждал председателя клуба, что Мартыну не будет стоить ничего, чтобы обыграть любого в карты. «Чепуха!», - воскликнул тогда Красовский, - «Карты это мастерство; откуда у юнца может быть опыт?». Именно Красовский согласился в тот вечер на партию с молодым Сокольским. «Я раздену этого выскочку догола и пущу гулять по городу!», - уверял он всех завсегдатаев клуба. «Знаю я этого Сокольского!», - приговаривал Владислав Зосимович, - «Ещё мой дед в карты их семейку обыгрывал!», - то ли путал их с какой-нибудь другой польской фамилией, которая была если не такой распространенной, то, по крайней мере, на слуху. А может просто, по своей обычной привычке, врал Красовский?
Репутация Красовского в карточном клубе была не однозначной. С одной стороны, он был, конечно, везунчиком. Те члены клуба, которые собирали статистику и больше верили ей, нежели каким-то мистическим выдумкам, ставку, конечно же, делали на Красовского. Они знали, что даже если в тот вечер Владиславу Зосимовичу вдруг и не повезёт, то он пойдёт обязательно ва-банк, и суммой ставки задавит пыл молодого Сокольского. Шестнадцатилетний возраст Мартына был очень убедительным аргументом для этой части публики.
       Но были ещё и члены клуба, которые не только помнили, но и относились к дару жены Николая Константиновича, Елены с великим восторгом и почётом. Хотя Николай и не намекал даже на рекомендацию своей супруги, но все и так поняли, что без её вмешательства в этом клубе не было бы даже и ноги Николая. Так что публика разделилась пополам, и каждая из половин с сомнением смотрела в сторону другой половины.  «Статистики» с недоумением смотрели в сторону «мистиков», а те, в свою очередь, с непониманием в сторону «статистиков». И никто никому ничего не мог объяснить. Одни ничего не понимали, другие, вообще, ничего не хотели понимать. Все ждали игры.
        Николай вспоминал тот вечер, когда к ним неожиданно нагрянули Сокольские.
- У мальчика есть способность к игре, - убеждал Александр, отец Мартына, своего племянника Николая, - он знает результат партии, заранее.
-Это правда, Мартын? – интересовался Николай.
Мартын пожимал плечами и утвердительно кивал головой.
- Пожалуй, это не ко мне, - сделал тогда вывод Николай, - его нужно кому-то другому показать. Ты, рассказал бы, Александр, о своём пути, о ком из наших слыхивал. А может, видел кого?
- Да, погоди ты, - отмахнулся отец Мартына, - тут пацана пристроить надо. Из нашего рода он, понял?
Эта фраза несколько отрезвила и вернула в реальность Николая, который по обыкновению, как юрист и сын юриста, уже хотел спустить на тормозах это непонятное ему дело.
- Да куда тут его пристроишь? – опять начал Николай, но потом вдруг добавил, - Хотя, подожди, появилась у меня тут одна идейка.
Назавтра он уже пришел на постоялый двор, где временно разместились Сокольские, со своей женой – Еленой Ивановной.
- Вот – Александр, мой дядюшка, а это его отпрыск – Мартын. Саша говорит, что Мартын обладает даром. Что ты скажешь?
Елена подошла к мальчику. Взяла его за руки. Прозрачно-голубые глаза Мартына и темно-карие глаза Елены встретились. Мартын опять ощутил присутствие Чувства. Это было что-то новое, особое, не ощущаемое им ранее внутренне впечатление. «Она дьявол?!», - пронеслось в сознании Мартына то ли утверждение, то ли вопрос, когда он осознал, как крепко уцепились глаза Елены за его глаза. Он почувствовал, как что-то чужое и непонятное проникает в его сущность. «Нет! Она – богиня!», - получил от Чувства ответ Мартын. «Но, чья богиня?», - возник вопрос. «Твоя!», - ответило ему Чувство.
Контакт длился секунду-другую. Но этого времени вполне хватило Елене, чтобы понять – мальчик обладает даром. Женщина опустила руки Мартына, повернулась к Николаю и спокойно произнесла:
- Можешь смело его вести в клуб.
        Николай вдруг понял, что неожиданно получил подарок от судьбы, который сможет в корне изменить их с Еленой жизнь. «Это – шанс!», - понял Николай, - «Его надо использовать как можно полно!».
На следующий день Николай был в клубе и старательно расхваливал таланты Мартына. Ему очень повезло, что рядом оказался Красовский. Заядлый картежник и непревзойденный мастер в карточных фокусах. Знание этих фокусов позволяло ему иногда мошенничать во время игры и слыть в закрытых кругах как не пойманный никем ещё шулер. И он моментально клюнул на наживку, брошенную Николаем.
        «Если Мартын выиграет, а сомнений быть не должно», - размышлял тем временем Николай, - «то нам надо тоже выиграть столько, чтобы, наконец, расплатиться с долгами. Потом нужно бросить этот постылый военный Петербург, наполненный сумасшествием и безумством и уехать в своё имение, в Карелию, пережидая там весь этот хаос и беспорядок.… Но с другой, стороны, разве поступок Николая не такое же безумие? Разве он, художник, публицист, человек реального мира не делает сумасшедший шаг, доверяясь дару какого-то мальчишки?», - червь сомнений ел внутреннюю плоть Николая, - «Да, но мальчишка – это твой родственник!», - убеждал себя Николай, - «А нам известно, что мы все принадлежим не совсем обычному роду. Хотя, что во мне необычного?», - опять сомневался Николай.
Внутренний диалог Николая был прерван председателем то ли карточного, то ли ещё какого клуба.
- Николай, игру назначим на субботу. На вечер субботы. Часиков эдак на семь. Ставка будет обычной – десять тысяч рублей ассигнациями.
- Да, но не слишком ли много? - попытался возразить Николай.
- У нас здесь не карточный клуб, а зрелищный. Поединок должен иметь вес. Не будем больше обсуждать этот вопрос. Если что вас не устраивает, то никто никого не обязывает, - развел руками председатель.
- Да-да, конечно, - извинился Николай, - значит, в субботу в семь.
Ударили по рукам. Перед тем как уйти, Николай пообщался с одним из своих бывших клиентов, завсегдатаев и членов клуба.
- На субботу назначена игра. Молодой Сокольский против опытного Красовского. Мне бы очень хотелось поучаствовать. В ставках, конечно.
- На кого будете ставить, Николай Константинович? - поинтересовался молодой человек.
- Да вот, не знаю ещё, - слукавил Николай, - думаю.
- Ну, думайте-думайте. Могу обеспечить ставки один к десяти. В пользу, допустим…, - молодой человек через прищур глаз внимательно разглядывал лицо Николая.
         Ни один мускул не дрогнул на лице Николая. Он понимал, что ввязался в игру, и в этой игре нужно было играть по правилам игроков.
- Видите ли… – мялся Николай, - ну вы же помните мою жену. Да кто её не помнит? Эти её спиритические сеансы, непонятные трансформации. Знаете, как я устал? Её по-прежнему зовут в клубы. Я боюсь, что однажды не усмотрю, и она опять вернётся в этот мир. Но это же несерьёзно! У нас двое детей. Я вполне могу прокормить семью. А тут ещё этот молодой Сокольский. Лена убеждена в его таланте, а я очень сомневаюсь. Если Лена ошибётся, то это будет весомый козырь для того, чтобы она забыла вход в эти клубы. Для меня.… Очень весомый козырь. Вы понимаете?
- Я вас понимаю, Николай Константинович, очень понимаю. Значит, ставки будем делать на Красовского. Правильно я вас понял?
- Если вы так считаете, - пожал плечами Николай, - я ведь совсем не сведущ в этих делах. Вот в юриспруденции, извольте….
- Но вы прекрасный адвокат, а это не только знание законов. Вы ведь еще и хороший психолог…, а какой артист? Кстати, я видел ваши картины. Откуда эти цвета, эти краски? Их ведь вовсе нет в природе!
- Возможно, и нет. В вашей природе…. Но природа так многообразна!
- Вы меня всегда удивляли, Николай Константинович.
Именно на такой ноте был закончен разговор.
В субботу вечером клуб был заполнен. Возможно, в этом принял участие бывший клиент Николая Константиновича, а может быть, и потому, что в Питере давно не было подобных зрелищ? Даже в мистике было однообразие. Опиумные сеансы давно уже всем надоели, медиумы вызвали души всех известных и неизвестных героев прошлого, Распутин был мёртв и не бередил воображение питерского дворянства, заезжих магов теперь уже и вовсе не было. То ли они боялись участи Распутина, то ли вовсе перевелись? Серая скука расползлась по Питеру. Появление молодого Сокольского было как раз вовремя.
        Как и обещал молодой человек, имевший беседу с Николаем Константиновичем, ставки распределились примерно один к десяти.… В пользу Красовского, конечно. Это было на руку Николаю, который, абсолютно не сомневаясь в выигрыше Мартына, и уже подсчитывал свой барыш.  Публика обсуждала будущую игру. Нельзя было говорить об ажиотаже, но некоторое оживление все же присутствовало. «Сокольский или Красовский?», - стоял один лишь вопрос вечером этой субботы. Большинство склонялось в пользу Красовского. Ярые «мистики» доказывали своё преимущество в виде наличия знаков и примет, «статистики» криво улыбались и просили их трезво смотреть на вещи.
- Прекратите курить этот опиум! - восклицали они, - Это курение до добра вас не доведёт!
- Причём здесь опиум, - возражали оппоненты, -  Почувствуйте событие. Неужели это сложно?
- Чувствовать можно только нож между рёбер и семь пуль во лбу, - чёрно шутили «статистики», намекая на смерть Распутина, магия которого не уберегла того от убиения, а потом и затопления, - а остальное всё ощущать, - добавляли с сарказмом они.
       Это было весомым аргументом для людей, имеющих реалистическое воззрение. Поэтому перевес ставок был на стороне Красовского. Уже мертвый Распутин как-то неожиданно помогал Николаю Константиновичу.
Утверждение Красовского, что тот пустит гулять юношу голым по Петербургу, раззадоривало многих. Женщинам хотелось увидеть это необычное зрелище. Мужчинам – это зрелище им показать. Но всё пошло совсем не так, как многим хотелось.
       Глядя, как Николай Константинович одну за другой собирает пачки «екатеринок», Красовский чуть не расплакался. Куда делся его гонор и хвастовство? Старого прощелыги Красовского никто не узнавал. И тут он брякнулся на колени, схватил за подол молодого Сокольского и завыл каким-то чужим, абсолютно не своим, голосом.
- Батюшка, ну реванш! На кон ставлю имение своё. Да со всей челядью.
Зрители, начавшие было в недовольстве расходиться и тихо осуждавшие проигрыш Красовского, вдруг замолкли. Все впились глазами в Сокольского. Что он ответит? Здесь, либо статус кво, либо полный исход Красовского со своими поклонниками из клубной жизни Питера.
Мартын прислушался к Чувству. Может оно подскажет? И действительно, груз, лежавший всего мгновение назад где-то в глубине груди, неожиданно исчез, появилось чувство эйфории – явный признак новой победы. Чувство не обманывает.
- Согласен, господин Красовский, - несколько наигранно произнес Мартын, - садимся за стол.
Николай, усердно собиравший банкноты со стола, оставил своё занятие. «Разве игра не окончена?», - думал он, - «Разве мы уже не выиграли?». Он чувствовал себя растерянным. Ведь все его мечты и фантазии могли в следующие несколько мгновений просто быть разрушены. Он ничего не понимал. «Что делать?», - бился вопрос в голове у Николая. Но тут он увидел глаза своей супруги. Её самой не было в клубе. Но глаза почему-то присутствовали. «Мистика какая-то!», - воскликнул он про себя. Но присутствие этих глаз почему-то успокоило Николая. Для уверенности он спросил Мартына.
-Ты уверен?
         Мартын слегка улыбнулся и кивнул головой. Спокойно и без всяких дополнительных эмоций. Сейчас мальчику явно было больше чем шестнадцать лет. Николай успокоился.
- Значит, на кону ваше имение, господин Красовский? - он опять стал выкладывать деньги из саквояжа, - А в какую сумму оно оценено? Ведь оно где-то в Польше? Но здесь слишком много денег. Имение не стоит их. Партия не может состояться!
        Опыт Николая в судебных делах, как нельзя, кстати, ему пригодился. Красовский нервничал. В это время один из молодых людей наклонился к Сокольскому и что-то стал ему говорить. Мартын улыбался и кивал, потом он подозвал Николая и тоже что-то сказал ему шёпотом.
- Вы понимаете, господин Красовский, что партия не может состояться! - ещё раз для убедительности повторил Николай.
- Да, конечно, понимаю…. Но у меня сейчас уже больше ничего нет.
Он развёл руками.
- А как насчёт ваших часов, костюма, обуви... Молодой человек не против даже того, чтобы принять на кон ваше нижнее бельё.
Публика зашумела. Это было что-то невообразимое! Происходило нечто другое, обратное тому, на что рассчитывала большая часть посетителей. Вообще, это было невозможно! Публика роптала. Кольцо вокруг стола стало суживаться. Что же предпримет Красовский?
Тот растерянно смотрел по сторонам. Он понимал, что отказываться было бессмысленно. В его голове даже не было мыслей о проигрыше. Иного выхода, как соглашаться, у него не было.
- Позвольте, позвольте, господа. Такая игра не входит в правила клуба. Я, конечно, могу её допустить, но секундировать отказываюсь.
Председательствующий встал и вышел из-за стола. Обстановка опять накалилась.
- Я могу занять место председателя.… На время, конечно, - быстро нашёлся Николай, - заверяю игроков и публику в соблюдении всех правил.
Красовский понимал, что отступать ему некуда. Он взял в руки колоду карт и стал их нервно перетасовывать. За ним оставался ответ. Чтобы еще более конкретизировать ситуацию, Николай был вынужден поставить всё на свои места.
- Сударь, - обращался он к Красовскому, - в случае вашего поражения вам придется из клуба выйти абсолютно голым. Вы понимаете это? - для Николая это было неприятной процедурой – объяснять условия, - Вы, надеюсь, отдаёте себе отчёт и осознаёте, чем заканчиваются такие действия?
Все присутствующие прекрасно понимали, что в случае проигрыша, они больше никогда не увидят Красовского. Выигрыш же ему принесет дополнительный рейтинг. И он это понимал тоже.
- Да, я всё понимаю, - нервно тасуя карты, пробормотал Красовский.
- Вот и прекрасно, - вздохнул Николай Константинович – ведь часть груза сошла с его ответственности, - тогда условие кона. Будет только одна партия. Сдавать буду я. Претензий никаких не принимаю.
Мартын кивнул. Красовский пробормотал:
- Дайте мне право снимать.
- Тогда Сокольскому первые карты, - парировал Николай Константинович.
- Согласен, - выдавил из себя Владислав Зосимович.
Николай взял новую колоду. Всем известна была репутация Красовского, и что он там делал с картами, когда их перемешивал, никто не знал. Наблюдение за карточными фокусами не входило в планы ни Николая, ни Мартына, хотя публика, обступившая стол, не прочь была и до этого зрелища.
Упаковка карт была сорвана, а сами они были тщательно перемешаны. Красовский дрожащими пальцами переснял колоду.
- Сколько тебе карт? - спросил Николай Мартына. Он не мог обращаться к нему на «вы». «Две», - пальцами показал Мартын. Кто-то из толпы крикнул.
- Бери три. Не прогадаешь!
- Две, - вслух подтвердил Мартын. Голос его был абсолютно спокоен. И эта фраза окончательно убедила и успокоила Николая. Всё идёт, как надо. Он кинул Мартыну две карты. Мартын, не торопясь и без всяких эмоций, их начал переворачивать. Публика, затаив дыхание, следила за его руками. Сначала один туз, виней. Затем второй – червей.
- Партия, господа! - торопливо воскликнул Николай, - Двадцать два. Золотое очко!
        С боку, где сидел Красовский, донесся нечеловеческий рёв. Он на несколько секунд заглушил восторженный ропот толпы… Действительно, партия была закончена!
В своей дальнейшей жизни Мартын неоднократно вспоминал этот свой первый карточный поединок, при этом, каждая мелочь, каждая деталь всегда непроизвольно и по-новому всплывала в сознании, когда он, вспоминая, углублялся в её анализ.
        Ведь, в действительности, Мартыну первому удалось разрушить устоявшийся миф в наказуемость магии. После казни Распутина, он первый осмелился заявить дворянству о бессмертии магии. Возможно, его поступок послужил толчком к тому, чтобы окружение императора Николая начало задумываться об имитации отречении того от престола. В далёком будущем Мартыну удастся выяснить будущее семейства Красовских. Он узнает о его внуке, который, будучи обыкновенным школьным учителем, где-то в далёкой Якутии, будет настойчиво изучать эзотерику, дабы потом, возможно, иметь удобный случай отомстить попавшемуся ему на глаза потомку Сокольского. Он даже не подозревает, кому тогда проиграл их имение его дед. Он по-прежнему уверен, что этот проигрыш – дело магии. Но это будет в далёком будущем, в послереволюционной России. А пока молодой Сокольский, шестнадцатилетний Мартын, осознавал, что получил крещение. Крещение, которое должно будет повернуть его жизнь в необычайную сторону. И крестили его прилюдно, в Санкт-Петербурге семья Рерихов – Елена и Николай. С этого крещения начался новый этап жизни юноши Мартына.