1. Макаренко появился в Академгородке и остался

НА СНИМКЕ: Михаил Янович Макаренко


Пришли контейнеры с картинами. Я позвонил в Москву Жигалко и сообщил, что мы получили контейнеры, но, как и договорились, не будем вскрывать их до приезда доверенного его лица. Жигалко подтвердил, что доверенным лицом остается Макаренко, и он приедет через несколько дней.

Макаренко приехал вместе со Славой Родионовым, которого я уже видел один раз у него дома. Они поселились в гостинице «Золотая Долина», и вскоре Макаренко уже сидел у меня в кабинете. Рядом со мной был Гарик Платонов, который внимательно слушал наш разговор, но во время его не произнес и слова. Я знал, что Гарик – великолепный физиономист, и нутром чует человека – порядочный он человек или жулик.

Макаренко источал неуемную энергию.

– Я по дороге зашел в Дом ученых, – сказал он. Там можно организовать замечательные выставки. Художники будут почитать за честь выставляться в Академгородке.

– Давайте, Михаил Янович, начнем с того, что решим самые важные на сегодня вопросы. Прежде всего, я хотел бы понять, какие у Вас ближайшие планы. Вы доверенное лицо Александра Семеновича Жигалко. Насколько я понимаю, Вы прибыли сюда, чтобы передать картины Сибирскому отделению. Контейнер будет вскрыт Вами, и наша Комиссия по приемке картин примет их по списку, который Вы, видимо, привезли с собой.

– Да, я привез.

Макаренко достал список картин. Он был в двух экземплярах. Оба были подписаны Жигалко и заверены нотариально.

– Третий экземпляр списка находится у Жигалко, сказал он.

– Для приемки картин я вызвал искусствоведа из новосибирской картинной галереи. Давайте решим остальные вопросы, а потом вернемся к приемке картин. У нас есть помещение для временного размещения картин в Доме Ученых. Я хотел бы понять, останетесь ли Вы у нас на какое-то время после передачи картин или сразу уедете.

– Я хотел бы остаться...

– В качестве кого? Доверенного лица Жигалко? Смотреть, как мы будем организовывать экспозицию?

– Александр Семенович просил меня принять участие в организации выставки.

– Мы планировали воспользоваться услугами новосибирской картинной галереи, по крайней мере, на первых порах.

– Я могу все сделать сам. Слава Родионов поможет мне.

Я внимательно посмотрел на него. То, что он говорил, меняло все наши планы. Он явно хотел остаться в Академгородке и заниматься подготовкой выставок.

– Можно ли на него положиться, после того, что я услышал о нем от Жигалко? С другой стороны, похоже, он разбирается в живописи. Энергии у него много, но на что она будет направлена? У меня и в Москве мелькала мысль, что он похож на Остапа Бендера. Ум, хватка, обаяние.

– Ну и что, – подумал я, – ведь он же будет под контролем. Мы создадим Совет картинной галереи. Над ним будет директор Дома Ученых.

– Михаил Янович, – сказал я, – давайте будем говорить в открытую. Вы хотели бы остаться здесь, работать в Доме ученых и заниматься делами Картинной галереи, которую мы создаем?

Он, в свою очередь, тоже внимательно посмотрел на меня:

- Да, хотел бы.

– Но вы со Славой не можете жить недели и месяцы в гостинице. Жигалко Вам оплачивает поездку сюда? Оплатит проживание в гостинице? Будет ли давать деньги на пропитание?

– Он нам вообще ничего не оплачивает. Честно говоря, я приехал на последние деньги, которые у меня были.

– Идите в гостиницу или погуляйте где-нибудь поблизости, – сказал я мне нужно решить несколько вопросов.

Он ушел, а мы с Гариком переглянулись, и я понял, что у нас сложилось одно и то же мнение о Макаренко.
– Да-а, – протянул Гарик, – это «артист» высокого класса. По мелочам он мошенничать не будет. И дело будет делать по-крупному. Если брать его сюда, то следить за ним надо в четыре глаза.

Я тоже так думал:

– Но полет у него высокий, и он выполнит работу по высшему разряду, – сказал я.

– Что касается четырех глаз, то и восемь глаз за ним не уследят, если он захочет что-нибудь сделать. Только я не думаю, что он будет это делать у нас, – скорее где-нибудь на стороне. И еще, не забудь, что он коллекционер, и, следовательно, у него сильное желание пополнить свою коллекцию, а работая в картинной галерее, взаимодействуя с художниками, это сделать проще.

На самом деле, Михаил Янович оказался человеком более сложным, чем я тогда себе представлял. Более интересным, более авантюрным, более верным делу, более порядочным, любителем прихвастнуть, апологетом справедливости, менеджером от бога. Он был неутомим и неутолим, не просто целеустремлен, а безудержен, оказался не просто работоспособным, а трудоголиком.

Перечитав предыдущий абзац, я понял, что, на первый взгляд, в нем написаны взаимоисключающие качества. Тем не менее, все они относятся в полной мере к его личности. Причем Макаренко обладал всеми этими качествами одновременно, и следовал им естественно и непринужденно.

Многое зависело от того, чем он занимался в этот момент времени, какие имел намерения и с кем имел дело. Он мгновенно входил в роль, и вот уже был тем, кем считал себя в данный момент.

Но все эти черты проявились в нем в последующем. А пока, отчетливо видя, что он тот ещё арап, я, тем не менее, уже находился под его обаянием и верил в его возможности, способности и обещания. Хотя уже тогда понимал, что всё, что он говорит и обещает нужно, как говорят, “делить на пи пополам”.

– Возможно, потому, что многие эти черты были присущи и мне? – подумал я, написав эти строки. Нет, все же я был менее авантюрен, – его авантюры зашкаливали. Я знал меру, до которой можно прихвастнуть, – для Макаренко границ не было. И одним людям он говорил одно, другим – другое, забывая иногда потом, кому что говорил.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/03/21/450