Крысолов

Я ударяю его головой о стену и тут же полоскаю лицо в ведре.
- Расскажи мне.
Жертва не может сказать ни слова, ни полуслова. Она смотрит так искренне сейчас. Но еще не умоляет. А мне этого мало. Мое жало уже поразило эту кожу. Теперь яд проникает быстрее, парализуя все внутри.
Он дергает ногами, ерзает на стуле, пытаясь хотя бы головой двинуть, но веревка от этого еще больше окутывает шею. Успокаивается.
- Я ничего тебе не скажу, - наконец произносит он, - Ненавижу тебя.
- Что ты еще со мной сделаешь? Я тебя спрашиваю!
Эта довольная ухмылка, которая когда-то сводила с ума. Мне хочется разрезать его рот, чтобы он был как у Джокера. Где же этот пафос? Куда делся тот, кого я знал? Очевидно, жизнь не слабо поломала. Но мне было плевать. Я лишь хотел поговорить. Чувств не осталось давно, а мыслей  и подавно.
Все было напрочь окутано ложью. Он знал, что я ненавижу ложь и ей же меня сломал.
- Я предал тебя.
- Предал.
- Да брось. Все это делают.
- А ты как все? Если тебе скажут, что все прыгают с балкона, тоже прыгнешь?
- Нет.
- Тогда что ты несешь?
- Почему ты не можешь просто отпустить меня? Позволь мне жить нормально. Что было, то было. Все кончено. Зачем ты ранишь самого себя? За-аа-чеем? Я не знаю того, кто ты теперь. Это не ты!
- Это ты не ты. А я - это я.
Я пинаю табурет, который падает вместе с телом. Комната заполняется диким криком. Парни не плачут. Серьезно? Похоже ему больно. Ну что ж пусть почувствует то,  что чувствовал я.
Войдет в этот дворец иллюзии и кровавых праздников.
Где ему теперь нет места.
Где его совсем не ждут.

- Пожалуйста, - мямлит он, - Пожалуйста отпусти. Я же сейчас умру, ты этого хочешь?
- Ладно, Эндрю.
Я подхожу к нему и убираю веревку. Снимаю наручники и развязываю узлы, которые так сроднились с его кожей. Он все еще плачет. Щеки горят красным от моей легкой руки.
- Мы больше не увидимся? - вдруг спрашивает он.
- Кто знает.