Одеяло

                Посвящается памяти ветерана ВОВ Забокрицкого Марка               

 Однажды в середине марта я зашла в гости к своей подруге Светлане и застала её за странным занятием. Она осторожно пылесосила старое ватное одеяло. Светлокоричневый сатин этого одеяла был во многих местах протёрт до дыр, и оттуда проглядывали комья жёлтой ваты.
- Зачем тебе это рваньё, Светка? Не проще ли его выбросить?
- Что ты, - возмутилась Светлана, - Это одеяло мне очень дорого. Оно спасло меня в холодную зиму сорок первого, когда мы добирались до Сталинграда.

- Я ничего об этом не знаю. Расскажи.
Светлана убрала пылесос, аккуратно сложила одеяло в пакет и спрятала в шкафу. Потом мы сели на кухне пить чай, и Света начала свой рассказ.

- До войны мы жили в городке недалеко от Донецка. Папа работал в театре оперетты. Как ты знаешь, он у меня был актёром. Когда началась война, его назначили политруком в звании старшего лейтенанта. Мне тогда было всего полгода, и я, конечно, не могу этого помнить, но хорошо знаю по рассказам мамы.

  Папу вызвали в военкомат и поручили сопровождать  в Сталинград  триста  заключённых. Немцы приближались к Донецку, и надо было вывезти всех  заключённых в тыл. Невыполнение приказа грозило расстрелом. Представляешь ситуацию? Без транспорта, с одним  пистолетом повести пешком за сотни километров триста «зэков», причём ни одного не потерять! А тут ещё моя мама со мной на руках и мамина сестра тётя Клава.

   Я считаю, что мой папа – героический человек. Он не растерялся, выбрал среди заключённых двух «паханов» и объяснил им ситуацию. Те в свою очередь назначили ещё шесть «зэков» начальниками . Всех  заключённых разбили на группы, и начался организованный поход  в сторону Сталинграда. Длился он почти год. Ни один заключённый не отстал и не потерялся.
 
 Светлана рассказывала о тех далёких событиях очень спокойно, как будто это её не касалось. А я слушала её рассказ и представляла себе, как по заснеженному лесу тянется медленно чёрной змеёй колонна усталых заключённых. И где-то в середине этой колонны молодая женщина тянет саночки с ребёнком, закутанным в одеяло. Крошечная девочка начинает плакать от холода или голода. Тогда мама берёт её на руки и несёт из последних сил. Как-будто в ответ на мои мысли Светлана сказала:  -  А моя не менее  героическая мама  терпеливо шагала со мной на руках .  И вот это одеяло  спасало меня от  холода, снега и дождя. Могу ли я его выбросить? Всю мою жизнь оно со мной.

-  Но что же было потом? Ведь  в сорок втором немцы как раз и подошли к Сталинграду.
-  Да, осенью сорок второго мы все очутились на набережной Волги в Сталинграде.  Мой папа передал  всех заключённых, кому следовало,  и отправился в военкомат за направлением на фронт. В это время  через Волгу должны были переправляться шесть пароходов  с эвакуированными,  так как  немцы уже были близко. Вражеские самолёты летали постоянно и бомбили. Моя мама со мной  села на один из пароходов , так  и не успев попрощаться с папой.

  Из шести  пароходов на другой берег Волги переправился только один, наш. Люди, которые плыли на других пароходах, все погибли. А наш корабль уцелел.  Всё это благодаря капитану , который сам стоял у штурвала  и   маневрировал среди падающих бомб. Когда он видел, что падает бомба, он резко  сворачивал корабль в сторону, и бомба разрывалась в нескольких метрах от борта.  Я представляю, как дрожали от страха мама и  тётя Клава и другие пассажиры.  Нам повезло. Мы остались живы и целы. Вскоре попали в город Бугуруслан, где моя мама получила работу  в центральном справочном  бюро.  Туда приходили  запросы со всех концов  Советского Союза – люди разыскивали  своих родных.

- Я знаю, что  твой папа разыскал вас. Как это случилось?
- Сейчас  услышишь самое  интересное. Мой папа  с фронта  написал запрос, мол, разыскивает свою жену  Риву Ушеровну  Шойхет.  В бюро это письмо попало не к маме, а к другой женщине.  А моя мама тогда уже перешла на фамилию папы, и её там знали  как Риту  Александровну Смотрицкую. Поэтому папа получил ответ, что такая не числится нигде.  Папа  уже знал, что пять пароходов утонули . Поэтому он решил, что мы погибли. А мама тоже ничего о папе не знала.  Продолжение этой истории я уже в подробностях знаю от папы.

   Он рассказывал мне не раз, как к нему, тогда уже капитану, обратился один боец:  «Товарищ капитан, как мне разыскать моих родных? Сколько я писал писем домой, ответа нет. Не знаю, живы ли они, ужасно волнуюсь!». Мой папа посоветовал ему написать в Бугуруслан, в центральное справочное бюро. Через некоторое время  этот солдатик подбегает к папе очень счастливый, обнимает его  и сообщает, что родные нашлись, что они благополучно эвакуировались в Ташкент. Он  протягивает  папе письмо с адресом, и тут мой папа узнаёт знакомый почерк и подпись моей  мамы. Тут уже он стал обнимать  бойца и плакать от счастья – нашлись его родные, они живы. А ты чего плачешь? Не плачь! Это было так давно.
 
   Я действительно не смогла удержаться. Слёзы сами катились по моим щекам от волнения.
Конечно, я знала, что все остались живы, что  Светлана с родителями  жила потом в Омске, где у неё потом появилась ещё сестра  Оля. Но этот рассказ я услышала впервые.