Глава 6. Вишенка на торте

Предыдущая глава http://www.proza.ru/2017/03/02/1595 

После долгого рабочего дня, я пришел в гости к Себастьяну, отдохнуть и пообщаться. Но пришел я видимо не вовремя - друг стоял на стремянке в переднике, и протирал хрустальную люстру метелкой для пыли. Видели бы его сейчас его нижние – поистине устрашающий Доминант!
-Я не вовремя?
-Привет, проходи, я уже заканчиваю.
Я прошел в гостиную, рухнул в мягкое кресло и закинул ногу на ногу, продолжая с интересом следить за действиями друга.
-Очень удобная штуковина, - сказал он, демонстрируя мне цветастую синтетическую метелку, - называется дастер. Его нужно наэлектризовать, я провожу ним по только что выключенному телевизору, а затем просто сметаю пыль. Он легко убирает все труднодоступные места, и главное быстро, а по окончанию, его достаточно просто стряхнуть или помыть и дать высохнуть. Тебе стоит попробовать, может возьмешь такие в свои отели – твоим горничным понравится.
-Я как то больше за влажную уборку, - отмахнулся я.
-Да, конечно, и я люблю все как следует вымыть и натереть до блеска, но для ежедневной уборки дастер самое то.
-Ты каждый день протираешь люстру? – удивленно вскинул бровь я.
-Да… ну может через день, когда нет времени…
-Тебе нужна женщина, - вздохнул я, стараясь сдержать улыбку.
-Я люблю убирать, - заявил Себастьян, слезая со стремянки.
-Это как то не солидно – такой уважаемый человек, а тратишь свое драгоценное время на всякую ерунду. Найми домработницу – пусть прибирается, готовит. А то в последний раз, когда ты кормил меня своим кулинарным шедевром, я ночевал в туалете, - немного приукрасив правду, сказал я.
-Да ладно тебе! – рассмеялся Себастьян. – То-то ты у меня ужинаешь чаще, чем в ресторанах.
-Я просто экономный, - улыбнулся я в ответ. – Как думаешь я разбогател? Живу в отеле, ем у тебя, трахаюсь с девочками Алена. Никаких затрат.
Себастьян снял передник, налил себе бокал вина, и кинул вопросительный взгляд в мою сторону.
-Выпьешь? Это тоже бесплатно.
-Если бесплатно, тогда конечно, - улыбнулся я.
-Как дела? – спросил друг, вручая мне мой бокал. – Выглядишь неважно.
-Устал. Сегодня вышла такая путаница с документами, еще и мой секретарь заболела! И весь день эти звонки и неразбериха… кошмар.
-А что за документы?
-Та, я не хочу даже об этом говорить! – отмахнулся я, пробуя красное вино. – Я пришел к тебе, что бы забыть о работе. Кстати, вкусное вино.
-Домашнее вино, его еще мой дедушка делал. 1987 года.
-Ого.
-Да, я ведь не стану угощать своего лучшего друга чем попало. Все только самое лучшее для тебя.
-Спасибо, - искренне поблагодарил я, польщенный его словами, - ты меня балуешь.
-Сигару?
-А косячка не найдется?
-Нет, прости, косячки кончились. Завтра Ален должен достать, я уже договорился с ним.
-Ладно, тогда давай сигару.
Себастьян включил тихую музыку, приглушил свет, мы закурили и мне, наконец, удалось расслабиться.
-Оставайся сегодня у меня на ночь, - предложил он, видя, как мне у него хорошо.
-Нужно только водителя отпустить, - без колебаний согласился я. Я часто ночевал у друга, у меня в его доме и своя комната имелась, и даже некоторые личные вещи.
-Отдыхай, я сам скажу ему, чтоб уезжал, - Себастьян оставил свою сигару дымиться и пошел отпустить моего водителя.
Когда он вернулся, я сидел с телефоном в руках.
-Что то по работе? – поинтересовался Себастьян.
-Нет, это письмо от Бель – отчет о второй сессии.
-О, интересно! Почитаешь?
-Да, если хочешь.
-Хочу. Я ведь о второй сессии совершенно ничего не знаю, мы еще не успели ее обсудить.
-Да, было весело, - усмехнулся я, гася сигару.
-Читай, - сгорая от нетерпения, приказал Себастьян, и я начал.
Хозяин… выполняя Ваш приказ, пишу отчет. У меня не много опыта в этом деле, точнее, у меня его вообще нет, это мой первый отчет, так что, не судите строго. Я несколько часов безрезультатно всматривалась в мерцающий курсор на мониторе моего компьютера, пытаясь собраться с мыслями, пытаясь понять, что я должна написать, пытаясь понять, чего Вы от меня ждете, и так и ни к чему не пришла, так что просто начну с самого начала и надеюсь, мне хватит мужества дойти до конца.
Итак… после первой сессии чувства были самыми разными, смешанными, от необъяснимого счастья, до тревожного осознания того, какую ошибку я совершила.  И по мере того, как шло время, я все больше сомневалась, стоит ли продолжать. Ведь я не такая, мне это не нужно, все это не по мне, и все это не мое… и в какой то момент, я уже для себя все решила… только вот стоило Вам прислать извещение о второй сессии, как моя уверенность начала таять. И все же, вплоть до последнего дня я сомневалась.
Как Вы и велели, я подобрала вечерний наряд, изумительное облегающее платье цвета слоновой кости, длинной чуть выше колен, босоножки на высоком каблуке, макияж, с акцентом на алые губы, а из украшений, только массивные серьги. Я так долго вертелась у зеркала, я была уверенна, что мы с Вами отужинаем в каком-нибудь  ресторане, и только потом, после, начнется игра. Увы, я ошиблась.
Я хорошо знаю Париж, это моя родина, мой дом, так что я скоро сообразила, что меня везут не в ресторан. Мы выехали на дорогу, ведущую за город, и я надеялась, что наша встреча состоится в загородном доме, в особняке, с этим я почти угадала…
Должна сказать, по пути я раздумывала, как это все будет во второй раз. Я точно не уверенна в том, чего именно ожидала, но очень волновалась. Я предполагала, все начнется с незамысловатого разговора,  я думала, нам поначалу будет немного неловко, думала, понадобится немного времени, чтобы создалось нужное настроение… А потом… я была готова к Вашим капризам, Ваши приказы тоже не должны были стать для меня сюрпризом, я приблизительно догадывалась, какой сценарий Вы уготовили для этой встречи. И я тоже создала небольшой план действий, я приготовилась сопротивляться, я хотела показать Вам, что хоть и скорилась, но не полностью, хотела показать, что Ваша власть надо мной не абсолютна… В общем, все вышло не так, как я думала, увы…
Мои предположения начали рушиться, когда машина остановилась посреди дороги и водитель велел мне выходить. Я послушалась. Я думала, вдруг Вы приедете за мной лично, и мне нужно пересесть в Вашу машину… было еще несколько версий, только… когда я вышла, моя машина уехала, а другая не приезжала… я стояла минут десять в полной растерянности, пока не увидела прибитое к дереву письмо с моим именем. Я сорвала его и прочитала, что мне следует идти по указателям. Только вот они вели глубоко в лес, а уже смеркалось…
Когда-то давно, когда я еще училась в школе,  мы с классом пошли в поход и я потерялась. Заблудилась в трех соснах, запаниковала, стала бегать между деревьев, рыдая, дрожа от ужаса, представляя, что меня никогда не найдут и я умру сама, в лесу, умру от голода, или меня убьют дикие животные, растерзают меня маленькую и хрупкую, и никто меня не спасет… и вот, я упала на землю, прощаясь с жизнью, как вдруг, из за куста вышел мой одноклассник, толстяк Пьер. Он удивленно уставился на меня и спросил, почему я плачу, а мне было стыдно сказать, что я заблудилась, и я соврала, что упала и ударилась. Он помог мне подняться и проводил к лагерю, но несмотря на то, что эта история хорошо закончилась, я до сих пор боюсь леса. И вот я, годы спустя, взрослая, уверенная, красиво одетая стою у тропинки, смотрю на указатели, ведущие в самую гущу, и мешкаю. Ничто не могло бы заставить меня войти в этот жуткий лес в сумерках… но я пошла туда, пошла туда за Вами…
В лесу было еще темнее, чем на дороге, в лесу уже была почти ночь, благо, указатели были нарисованы светящейся краской, это Вы умно придумали.
Стоило мне ступить несколько шагов, как мои босоножки увязли в грязи – ливни последних трех дней не прошли даром. Скользя по болоту, утопая каблуками в мокрой земле я продолжала идти, хоть это было и нелегко. Наверное, куда проще было бы сразу разуться, но я слишком гордая, топать по болоту босиком это не по мне. Правда вскоре, мне уже было не до гордости… Тропинка кончилась и я оказалась в глуби леса, и здесь болото было такое, что мои ноги в нем просто тонули, тогда то я уже сняла босоножки.
Мне не передать Вам, как мне было страшно, когда вконец стемнело. Я не видела ничего, кроме указателей, они были моим единственным спасением. А вскоре затихли сверчки и кроме кромешной тьмы воцарилась мертвая тишина. Мое дыхание казалось слишком громким и пугало меня саму, болото под моими ногами мерзко чавкало, иногда потрескивали ветки и я от этого звука испуганно дергалась. Может быть сейчас, читая мое письмо, Вы считаете все это глупостью, но не забывайте, что Вы в тепле и уюте, Вы в безопасности, сейчас и мне все это кажется не таким страшным, как было тогда. Но сейчас я дома, а тогда, глубоко  в лесу, в мраке ночи и мертвой тишине, увязая в болоте, царапаясь о ветки меня сковывал ужас. Но я продолжала идти… Зачем? Я задавала себе этот вопрос тысячу раз… Зачем мне все это? Зачем мне, первой леди Парижа, пробираться сквозь лесную чащу посреди ночи, зачем мне марать себя в грязи и дрожать от страха, зачем мне идти туда, куда я иду? И не стану скрывать, несколько раз меня одолевало желание вернуться назад, выйти на дорогу, словить попутку и уехать домой. Но тем не менее, я продолжала идти, мои глаза жадно следили за указателями, а ноги сами несли меня вперед. К Вам, мой Господин, к Вам, мой Хозяин…
Я считала шаги, считала, что бы чем то занять свой мозг, чтобы отвлечься, и так я поняла, что прошла уже более двух километров, но стрелки все не кончались и я видела их сияние еще далеко впереди себя. Я устала, я злилась, я представляла, как выскажу Вам свое недовольство, и конечно сейчас я не стану писать того, какие слова приходили мне в голову на Ваш счет. Скажу только, что я и не догадывалась, что знаю так много грязных ругательств!
Мы с Себастьяном переглянулись и рассмеялись.
-Бедная девочка, - с сочувствием в голосе произнес он, - зачем ты так с ней? Это ведь только вторая сессия, стоило приготовить ей испытание попроще.
-Это же Бель! Не кто-нибудь, а Бель, - возразил я, - с нее и спрос больше, чем с других.
Себастьян кивнул, соглашаясь со мной, и я продолжил читать.
И вот, когда я немного свыклась с пугающей темнотой и гробовой тишиной, когда я немного примирилась со своим страхом, когда я убедила себя, что это просто лес, кусты и деревья, и здесь нечего бояться, как вдруг раздался громкий хруст ветки и я застыла. Мое сердце бешено колотилось, я отчаянно вглядывалась в непроглядную тьму и мне показалось, я увидела мужской силуэт, я прислушалась, и уловила шорох… Признаться честно, я подумала, это Вы, Господин, и я даже вздохнула с облегчением и расслабилась. Я знала, что Вы никогда бы не позволили мне в одиночку бродить по лесу ночью, Вы сопровождаете меня, следите за моей безопасностью, все это лишь игра…
Я улыбнулась тому, что зря так боялась, когда снова раздался хруст ветки и я услышала грубый мужской голос. Он обронил ругательство, и по мере того, как я осознала, что этот человек не Вы – мои волосы встали дыбом, кровь отлила от лица, руки похолодели, сердце замерло. Он ругался на французском, а вы, мой Хозяин, французского языка не знаете!
Я кинулась бежать, я мчалась так быстро, как только могла, и я уже не замечала ни болота под ногами, ни веток, которые царапали и ударяли в лицо, я не чувствовала усталости, и я больше на Вас не злилась. Я только мчалась вдоль ярких стрелок и мечтала поскорее оказаться рядом с Вами, под Вашей защитой, в безопасности. А пока, мой преследователь гнался следом, я слышала его тяжелое, сиплое дыхание, я видела его силуэт, когда оборачивалась, я ощущала его присутствие в этом лесу, где мы, похоже, были одни.
Я упала. Зацепилась за корень дерева и упала на сырую землю, испачкала руки, поцарапала колени… Я не сразу сумела подняться, а он, мой преследователь, затих. Я упустила его из виду и теперь он мог быть где угодно… Меня охватила паника, я всматривалась в темноту, рассматривалась по сторонам, но его нигде не было, и я, от страха, от ужаса заплакала. Никогда в жизни я не была так напугана, как тогда. А успокаивало меня лишь то, что указывающие дорогу стрелки заканчивались. Я видела лишь четыре или пять стрелок впереди себя, а это означало, что Вы совсем рядом.
Усилием воли, я заставила себя прекратить реветь и подняться. И пока я корячилась, борясь со скользким болотом под своими ногами, из за кустов вышел он. Он стоял просто напротив меня, всего в нескольких шагах, он преградил мне дорогу, ведущую к Вам. Я закричала и со всех ног бросилась наутек, кинулась бежать в сторону, сошла с отмеченного указателями пути.
 -Кто это был? – спросил Себастьян. – Ее и правда преследовали, или это больные выдумки испуганного рассудка?
-Нет, в лесу с ней и правда кое кто был, - усмехнулся я тому, какая совершенно случайно, разыгралась драма. – Я попросил у мадам Готье позаимствовать ее нижнего. Она с мужем уехала на отдых, а он остался один. Она согласилась, я поручил ему провести Бель до домика, поручил ему, что бы он проследил, чтобы она добралась в целости и сохранности.  Ну а он, ты же знаешь, такой большой, коренастый и неуклюжий, зацепился за ветку, наделал шума, напугал ее. Она кинулась бежать, а он за ней, что бы не упустить ее из виду, а когда она упала, он подумал, она поранилась, потому что долго не поднималась и плакала, и поспешил на помощь, чем напугал ее еще больше. В общем, напортачил, подлил масла в огонь, но так даже лучше, для Бель – самое оно.
-Ага, ясно, - усмехнулся Себастьян, - ну, читай дальше, мне интересно, как она все таки добралась.
Я заблудилась. На этот раз не в трех соснах, на этот раз все было куда серьезнее. И в этот раз я и правда могла бы там умереть. Не от голода или диких животных, уже утром меня бы искала вся полиция страны, в этот раз я могла умереть от рук человека, который меня преследовал. Я спряталась за поваленным деревом, и я слышала его шаги где то совсем близко… я сидела тихо, что бы не выдать себя, хотя все внутри меня обрывалось от страха, я чувствовала себя так, словно стою на краю высокого обрыва и смотрю вниз. Сложно даже представить, насколько близка я была к смерти в ту ночь.
Я была в своем укрытии, пока все не стихло. Он ушел. Лес снова заполнился мертвой тишиной, и сам лес меня больше не пугал, он не мог причинить мне вреда, а вот человек, бродящий в его кромешной тьме вполне даже мог, и каким бы безопасным мне не казалось мое укрытие – по настоящему в безопасности я могла быть только рядом с Вами. Я потихоньку стала возвращаться назад, каким то шестым чувством ощущая, куда нужно идти. И вскоре я увидела сияние стрелок. Я не стала возвращаться на тропинку, это было бы слишком опасно, я пошла в обход и наконец, увидела дом. Уже будучи на его крыльце, я позволила своим эмоциям выйти и заплакала, а когда успокоилась – постучалась в дверь.
Я представляла, как брошусь Вам на шею, как найду в Вас утешение, но меня ждал менее теплый прием.
-Чего так долго? – раздраженно бросили Вы, впуская меня в свою теплую, уютную хижину. Я вошла, но ни теплее, ни уютнее мне не стало. От Вас исходила такая уверенность, сила, власть, и мне стало некомфортно, волнительно, казалось, даже в лесу я была в большей безопасности, чем рядом с Вами. Даже мой преследователь показался мне менее опасным, чем Вы. Я невольно попятилась назад, но Вы заперли дверь, и я почувствовала себя жертвой, загнанной в угол, попавшейся в ловушку охотника добычей.
-Обязательно было так извозится в грязи, как поросенок? – с насмешкой спросили Вы, осматривая меня.
Я взглянула в большое зеркало, висящее на стене в прихожей и ужаснулась. Я и не знала, что так плохо выгляжу. Мое платье, некогда цвета слоновой кости, измазано грязью, в взлохмаченных волосах листья и щепки, руки грязные, ноги… даже не знаю, как описать… как будто мне делали глиняную маску. Косметика размазалась от слез, на шеках, которые я вытирала руками, грязные разводы, одна сережка потерялась, босоножки… я не помню, где их оставила, наверное там, где упала, а может быть я бежала с ними до своего укрытия и оставила их там.
Куда подевалась Бель, которую я знала, куда подевалась первая леди Парижа, которой я некогда была? Она потерялась по пути к Вам, мой Господин, она безвозвратно пропала, но я буду вместо нее, если позволите…
Вы были полны решительности, Вы не мешкали, и пока я осматривалась, Вы надели мне ошейник. Я планировала с Вами спорить, но теперь не стала. Я потратила все свои силы на борьбу за выживание в лесу, и бороться с Вами у меня уже не было сил.
-Можно мне сперва в душ? – робея, смущаясь, спросила я.
-Нет, - снова таки раздраженно бросили Вы, - на это нет времени. Вот, возьми полотенце, намочи его и оботрись.
Я прошла за Вами на кухню, стала обтираться, раз сто мочила полотенце, так много грязи на мне было. А в Ваших глазах я видела жалость. Вы словно говорили мне: ну, посмотри на себя, посмотри какой ты стала рядом со мной, посмотри во что ты превратилась, моя прекрасная принцесса, полюбуйся, как низко ты пала, а я? Видишь как я поднялся, видишь, как я превознесся? Ах, моя прекрасная принцесса, ты больше не она, ты рабыня, и по какому праву ты занимаешь ее трон?
-Пошевеливайся, - торопили меня Вы, - ты и так опоздала! Вот, расчешись и заплети волосы в косу, и умойся!
Когда я исполнила все Ваши приказы, Вы осмотрели меня и недовольно фыркнули:
-Боже, какой стыд, что у меня такая рабыня!
Я видела в Ваших глазах отвращение…
-Кстати, никакого отвращения у меня к ней не было, - сказал я Себастьяну, - наоборот, она была очень милой с косичкой и без косметики, и выглядела такой робкой и пристыженной… Я наоборот, любовался ею. Так вот…
Я видела в Ваших глазах отвращение. Обожание, которое было на первой сессии пропало, мне казалось, вам противно мое присутствие, меня такой, какой я стала. Вы же, наоборот, были так необычайно хороши собой…
Ваши седые волосы идеально уложены, голубая рубашка в клетку подходила к цвету ваших глаз, светлый летный костюм… мое платье так гармонично смотрелось бы с вашим костюмом, не будь оно таким грязным, не будь я такой замаранной…
-В холодильнике еда из ресторана – разогрей и накрывай на стол в гостиной, наливай вино, помой фрукты. Поторапливайся, живее… Господи, какая ты нерасторопная!
Вы внимательно следили за моими движениями, а я, взволнованная пережитым в лесу, взволнованная Вашей близостью, я все упускала из рук, все валилось, все не получалось, все рушилось, и Вы, не выдержав, вышли на улицу покурить.
Оставшись одна, я быстро справилась со своими обязанностями, без Вашего пристального взгляда все пошло на лад, и вскоре закончив, я заняла свое место за столом и стала ждать.
Вы вернулись в дом и сильно разозлились, увидев меня.
-Ах ты дрянь! Кто разрешал тебе, ничтожеству, садится за стол? Думаешь, я стану ужинать с тобой? Посмотри на себя, грязная, никчемная, жалкая, думаешь для тебя все это?
Я поднялась и растерянно хлопала ресницами, совершенно ничего не понимая. Для кого тогда, если не для меня? Ведь я накрывала на двоих…
И тут послышался звук подъезжающей машины и после, стук в дверь. Вы открыли, подарили вошедшей женщине свою обворожительную улыбку, ласково поцеловали ее в щечку. Она была красиво одета в темно зеленое вечернее платье, на ее запястье сверкал изумрудный браслет, ее ножки были обуты в черные бархатные босоножки. Она была очаровательна. Еще бы, ей ведь не пришлось бежать лесом, борясь за жизнь, ее подвезли прямо к дому.
-Добрый вечер, - пролепетала она.
-Клодетт, ты прекрасно выглядишь, - восторженно сказали Вы, и когда отстранились, я убедилась в том, что это именно та Клодетт, о которой я подумала - одна из девочек Серебряного Господина. – Ах, подожди, я кое что забыл, - сказали Вы и поднялись на второй этаж, а когда вернулись, в Ваших руках был букет красных роз. – Какое же свидание без цветов для дамы?
-Спасибо, Господин…
-Сегодня просто Микаэль, - поправили ее Вы, и вручая букет, снова ласково поцеловали в щечку.
-Цветы так прекрасны, спасибо, Микаэль, - тихо сказала она, все еще немного смущаясь называть Вас по имени.
-Спасибо, что согласилась поужинать со мной, милая. Проходи, присаживайся. Как добралась? Надеюсь, здешняя дорога тебя не сильно утомила?
Что? Черт возьми, это дурной сон, или я это все и вправду слышу? Не утомила ли ее дорога? А она что, по ней пешком шла? Три километра босиком по  болоту, в темноте леса, преследуемая неизвестным? Нет, она ехала на машине, ее, под самые двери подвезли! Ну, может ее немного потрясло в машине, все равно, с чего ей утомляться? И почему меня никто не спросил, как я добралась и не утомила ли меня дорога? Утомила, если желаете знать, и еще как утомила!
-Ну что ты такая не смышлёная? – разочарованно вздохнули Вы, обращаясь ко мне. – Поставь цветы в вазу! Мне тебе обо всем нужно говорить, или может уже сама думать начнешь?
У меня было так много, что Вам ответить, в голове снова появилось множество скверных слов, каких я, казалось, даже не знала раньше, и при других обстоятельствах я бы не постеснялась их произнести, но не теперь. Я слишком устала, чтобы бороться, я чувствую себя неуверенно от того, как плохо выгляжу, я в грязном платье, с косичкой, без косметики и украшений, я босиком и на моих ногах еще кое где осталась болото, принесенное из лесу… так что нет, я не стану спорить с Вами, что бы не привлекать к себе лишнего внимания, и что бы не вызывать в Вас еще больше раздражения.
Я послушно поплелась на кухню за вазой, оставляя вас наедине. Я слышала, как вы перешептывались и смеялись, и теперь, впервые за весь вечер, мне нестерпимо сильно захотелось курить.
-Клодетт, у тебя великолепное украшение, - сказали Вы, разглядывая ее изумрудный браслет и она с гордостью ответила:
-Подарок от моего Господина.
-Он так щедр… Чем же ты ему так угодила?
-Желтой канарейкой, а точнее обещанием, всегда быть в клетке своего Хозяина, как и эта птичка.
-Да, я помню… Это действительно было хорошо, такая верность, преданность, твой Господин должен гордиться тобой – ты Его украшение.
-Спасибо… Микаэль… - снова смущаясь называть Вас по имени, тихо пролепетала она. А дальше посыпались комплименты от нее: как необычайно видеть тебя в светлом костюме, тебе к лицу… и цвет рубашки точно как цвет твоих глаз и т.д. и т.п. Черт бы побрал вас двоих! А о том, что я здесь тоже есть, забыли?
-Ты! – Ваш грубый голос заставил меня вздрогнуть. – Чего стоишь? Уши развесила!
-А что мне делать? – не сдержавшись, дерзнула я.
Вы резко поднялись, да так, что ножки стула с визгом царапнули пол, и влепили мне пощёчину, прежде, чем я успела опомниться.
-Как смеешь? Позоришь меня при посторонних! – и снова у Вас ко мне раздражение и злость, а нежная, извиняющаяся улыбка досталась ей. – Следи за столом, следи, чтобы бокалы были полными, уноси грязную посуду, а если все сделано, тогда на колени и не смей пялиться на меня! Глаза в пол!
И хотелось бы мне спорить и возражать, и хотелось облить красным вином Ваш прекрасный костюм, и ее хотелось в этом же вине утопить, но какая то неведанная сила тянет меня вниз, и под Вашим гневным взглядом, я корюсь и молча опускаюсь на колени.
-Стоит и смотрит… - бубните Вы, вновь присаживаясь, - отвлекает меня от общения с прекрасной женщиной, своим жалким видом! Ничтожество! – Ваш ботинок пнул меня в бок, не больно, но мне аж дыхание сперло от обиды, захотелось разрыдаться, никто и никогда не обращался со мной подобным образом. Не знаю, как я сдержалась… только благодаря моей невероятной силе воли я тогда не проронила ни слезинки.
Пока вы ужинали, я снова и снова спрашивала себя: зачем я здесь? И я нашла миллион причин, по которым мне не стоило приходить, или по которым мне стоит уйти сейчас, но была всего одна причина, по которой я пришла и осталась. Это Вы, мой Господин. Я пришла туда за Вами.
Глотая слезы и терпя унижение, забывая о гордости, стараясь не думать о том, что я – Бель Веардот, я наполняла ваши бокалы, уносила грязную посуду, и снова опускалась на колени, хотя наверное, могла бы и сплясать там, никто все равно не обращал на меня никакого внимания. Вы целиком и полностью увлеклись ею, этой девчонкой, тупой блондинкой, чужой рабыней, которую в этот вечер, почему то  превознесли до роли свободной женщины. А она увлеклась Вами, и в этом мне сложно ее винить – вряд ли кто может устоять перед Вашим обаянием, красотой и силой…
Она заглядывала Вам в рот, жадно ловя каждое слово, и я тоже наслаждалась приятным баритоном Вашего голоса, упивалась Вашими сладкими речами, которые, увы, были адресованы не мне, и я смотрела в пол, но представляла Ваши жесты, Вы так грациозны, так изящны и вместе с тем так грубы и так суровы.
Как только Вы замолкали, Клодетт начинала болтать без умолку, чем сводила меня с ума. Ничего, из сказанного ею, мне не запомнилось, кроме, разве что истории того, как она пришла в Тему. Это немного напомнила мне Донатиана…
Он был светловолосым и высоким, - сказала Клодетт, - неприлично красивым, но слишком нежным, как для мужчины, слишком жеманным, манерным, и что меня больше всего в нем раздражало – это то, что он крутился у зеркала дольше меня самой. Иногда я даже чувствовала конкуренцию, когда мы шли по улице, а мужчины оборачивались не мне в след, а ему… Он работал моделью, и его всегда окружали красивые женщины и поклонниц у него имелось не мало. Но должна признать, ревновала я его совершенно зря – он любил меня, сильно, по настоящему. Жили мы вместе, будущее наше распланировали на долгие годы вперед, загадали дату свадьбы, и даже придумали имена будущим детям… и  все в принципе, было у нас неплохо, пока однажды мне не приснился весьма странный сон.
Я увидела себя с другим мужчиной, мы с ним о чем то спорили, и так как я личность сильная, я рьяно доказывала свою правоту. Я кричала, пытаясь донести до него свое мнение, суетилась, а он, напротив, был излишне спокоен и сдержан. В итоге, вышло так, что он оказался прав, и я почувствовала себя полной идиоткой от того, что наделала столько шума и оплошала. Он довольно усмехался, а я от злости на себя саму и от отчаянья, обозвала его. Он изменился в лице, нахмурился, он был явно не доволен тем, что я позволила себе такую дерзость. Но я тогда была другой, нежели сейчас и неуважительное отношение к мужчинам было вполне в моем стиле, так что я продолжала поливать его грязью. Он не отвечал мне тем же, он молча подошел ко мне и так неожиданно, со всей силы ударил меня по лицу! Я заткнулась и тогда он сказал, все так же спокойно, сдержанно, вполголоса: никогда не смей так разговаривать с мужчиной, помни, что ты лишь женщина и место твое здесь, и он указал на пол, рядом со своими босыми ногами. Все мои феминистические радары зашкаливали, я была просто в ярости от такого неравноправия, и я была готова спорить с ним, пока кровь не пойдет носом, но только прежде, чем я успела открыть рот, он схватил меня за волосы и бросил на пол, а после поставил свою ногу на мое лицо и рассмеялся.
Я проснулась и долго не могла прийти в  себя, я чувствовала себя страшно униженной, я злилась на него, за то, как он посмел так со мной обращаться, я его ненавидела и плевать мне было на то, что это лишь сон и он не настоящий! Я была готова достать его хоть из под земли и доказать обратное… Позднее я конечно поняла, что каждое его слово – истина. А тогда я просто злилась. Но ночью, когда мы с Арно занимались любовью, я закрывала глаза и снова и снова прокручивала в голове сильную пощечину, его воспитательный тон, и место, которое он мне показал, место у его босых ног, место под его босыми ногами…
Вскоре, мы с Арно начали ссориться. Инициатором всегда была я, а повод иногда был до смешного надуманным. Он терпел меня, терпел, потому что любил, но какое то время спустя и он стал не выдерживать, ссоры становились все серьезнее, а наши отношения вконец испортились. И тогда я поняла, что все это время просто провоцировала его, я просто хотела нарваться на неприятности, довести его до точки кипения и получить по заслугам. Но он был не таким.
  -Ударь меня! – как то решилась и попросила я Арно, а он рассмеялся. - Не смейся, я вполне серьезно! Ударь меня, сильно ударь.
-Я не стану тебя бить! – заупрямился он.
-Ударь! – настаивала я.
-Нет, я не бью женщин, и тем более тебя!
-Ударь, умоляю, если любишь, сделай это.
Наконец он сдался, ударил меня по щеке, едва ощутимо, но что это были за чувства! Я думала, умру от восторга! Мы занялись сексом и это был лучший секс в моей жизни. Он тоже был доволен и теперь бил меня, когда я просила. Но к пощечинам я скоро утратила вкус и мне захотелось большего. Мы перешли к шлепкам по попе, сначала рукой, затем его ремнем, но и это быстро наскучило. Больше, больше, я хочу еще больше! Его мои аппетиты к боли пугали, а я никак не могла ею насытиться, да и боль сама по себе меня мало удовлетворяла, мне чего то не хватало. И вот как то, в нашу очередную ссору, Арно обозвал меня. Не помню, что именно он сказал, он потом долго за это извинялся, но во мне как будто разожгли костер.
-Не извиняйся, прошу, не извиняйся, лучше повтори!
Он повторил, затем у нас был секс и все прошло замечательно, я почувствовала моральное удовлетворение, но со временем и этого мне оказалось мало, а ему  эта игра быстро наскучила. Я просила его продолжать, просила его сделать что то особенное, что то, чего я не буду ожидать, ударить меня на людях или унизить, но он только крутил пальцем у виска и на этом все кончилось. Позже я поняла, что с ним мне всегда будет мало, потому что он слишком слабый и не может дать мне того, чего я хочу. А это что то росло во мне и его аппетиты тоже росли и я начинала медленно сходить с ума от желаний, которые меня одолевали и которые не находили воплощения в реальной жизни. Я больше не могла жить фантазиями, я больше не могла терпеть, это что то во мне съедало меня изнутри, и я должна была его накормить, иначе оно бы меня уничтожило. И так я встретила своего Господина… Тогда Арно остался в прошлом, о том, чтобы жить двойной жизнью не могло быть и речи. Я больше не хотела обычной жизни, которая у меня раньше была, я хотела целиком посвятить себя служению… и знаете что? Я счастлива. Меня бьют, унижают, мною пользуются, но отчего же мне так хорошо?
Ах, как ее Арно похож на моего Донатиана… Такой же слабый, такой же жалкий, такой же нормальный. А мы, как бабочки летят на свет, тянемся к мужчинам необычайным, эгоистичным, жестоким, и Господин… бабочки, летящие на свет, от него же и погибают… так неужели нам уготована та же участь?
Ужин кончился и вы переместились на диван, и любезно ворковали, пока я убирала со стола. Когда я ушла на кухню, мыть посуду и прятать остатки в холодильник, то, на мгновение оставив свою работу – подсмотрела за вами. И тут меня прямо таки затрясло от ревности! Ваша рука ощупывала ее коленку, а Вы сами целовали ее в губы. И как! Нежно, ласково, не спеша… Вы наслаждались ею, а она, без сомнения, наслаждалась Вами!
Я была вне себя от злости, от лютой ярости, и стала крушить все, что попадалось на моем пути. Только звук бьющейся посуды не привлек ко мне Вашего внимания, слишком уж Вы были заняты ею! И вскоре, я увидела, как Вы подхватили ее на руки, она хохотала, как наивная дурочка, и Вы понесли ее по лестнице вверх, в Вашу спальню!
Подумать только! Все это время я ждала, когда она уйдет и мы наконец то останемся вдвоем, но она не собиралась уходить. Вы не собирались ее отпускать. Вы, она, вы двое с самого начала знали, что так будет, а я не знала, я до последнего верила, что Вы со мной так не поступите…
Я бессильно рухнула на пол и заплакала. Мои глаза давно уже не становились мокрыми так часто… В отчаянье я с жадностью смотрела на стеклянные осколки и мечтала разрезать себе ими вены, вонзить в себя их все, и умереть, умереть, что бы увидев меня, Вы поняли, как больно Вы мне сделали…
Мой Господин… я должна кое в чем признаться… Я как то сказала Вам, что я не ревнива, так вот, я солгала, Хозяин.
Я подсматривала. Я решила, что лучше увидеть все собственными глазами, чем теряться в догадках и терзаться разыгравшимся воображением, ну и конечно, я надеялась, что до секса дело не дойдет, и что все это лишь для того, чтобы задеть меня. И вот, тихо, на цыпочках, я поднялась наверх и остановилась у приоткрытой двери Вашей спальни. Вы нарочно ее не заперли? Хотели сделать мне еще больнее, чем уже сделали? Что ж, у Вас это получилось.
Комната была залита мягким, мерцающим светом свечей, и в этом полумраке, на широкой кровати, на белоснежном постельном белье я увидела вас двоих. Вы сняли пиджак и Клодетт расстегивала пуговицы вашей рубашки, а чтобы не терять времени зря, вы целовались. Наконец Ваша рубашка оказалась на полу, и теперь Вы начали раздевать ее, медленно, умело, красиво. Ее темно-зеленое платье последовало за остальными вещами на пол, и теперь, когда она осталась только в красивом кружевном белье и своих бархатных босоножках, Вы стали жадно рассматривать ее.
Когда то давно, когда я еще была гордой и уверенной в себе Бель Веардот, а не безымянной рабыней, которой теперь стала, Вы дарили свой жадный взгляд мне, но теперь, он достался ей, а я… я лишь растерянно мялась под дверью, я изнывала от ревности, я умирала от боли, но ничего не могла сделать.
Покрывая ее тело поцелуями, Вы неспешно лишали ее и той одежды, которая на ней осталась, затем настал Ваш черед и вот, вы вдвоем, обнажённые, в одной постели. Она смело раздвигает ноги, приглашая Вас в себя, и Вы идете у нее на поводу, накрываете ее собой, мягко входите внутрь, при этом не переставая ее целовать.
-Как давно у меня не было обычного секса… - шепчет она.
-Тебе нравится? – беспокоитесь Вы.
-Да, - блаженно стонет она, - мне хорошо, с тобой, Микаэль, мне хорошо…
Подумать только, она больше не стесняется называть Вас по имени, она с Вами на равных, она, рабыня чужого Хозяина, чувствует себя рядом с Вами свободной…
Я больше не могу смотреть. Не могу смотреть, как Вы целуете ее губы, не могу смотреть, как вы ласкаете ее грудь, не могу смотреть, как играют мышцы на Вашем изумительно-красивом теле, когда Вы имеете ее. Я не могу больше смотреть, не могу! Я опускаюсь на пол, прижимаясь спиной к стене и плачу. Ваши стоны заглушают мои всхлипывания, ваше блаженство заглушает мою боль, и я умираю, пока Вы живете.
Долго, нескончаемо долго длится Ваш рай и мой ад, тонкие свечи уже догорели, толстые еще мерцают, за окном проходит кромешная тьма и сменяется мягким, едва уловимым светом, пробуждаются первые птицы и заводят свою чарующую песню, а я выплакала все слезы и теперь уронила голову на колени и бесшумно содрогаюсь от рыданий, которых больше нет.
Вдруг, дверь спальни открылась, и на пороге появились Вы. Я подняла на вас свои опухшие от слез глаза, но ничего не сказала, мне нечего было Вам сказать.
-Пойду покурю, - небрежно бросили Вы, - а ты, погаси свечи, затяни шторы и развесь нашу одежду.
Я покорно поднялась и вошла в спальню. Клодетт нежилась в постели и с интересом следила за мной. Я же старалась на нее не смотреть, мне хотелось как можно скорее выполнить Ваш приказ и убраться из этой комнаты, в которой пахло ею, в которой пахло Вами, в которой пахло сексом.
-Постирай мои трусики, - сказала она, когда я подняла их с пола.
-Что? – изумилась я ее наглости.
-Что слышала, - огрызнулась она, - постирай, чтобы завтра я надела чистые.
Я не могла понять, говорит она серьезно или шутит, и я надеялась, что она все таки шутит, иначе я удушу ее нахрен этими долбанными трусами!
-Я не стану этого делать! – гневно процедила я, а она лишь усмехнулась.
-Тогда я скажу Микаэлю, и он тебя отлупит, а потом все таки заставит их постирать, так что, как хочешь.
Нет, я не хотела, чтоб Вы меня били, с меня было достаточно боли, я уже и так ничего не чувствовала кроме нее, так что, я согласилась.
-Хорошо, я сделаю это.
-Вот и умница, - усмехнулась она, - и вот еще, выброси это.
Она протянула руку, и я выставила ладонь, не ожидая подвоха. Клодетт разжала кулак и на моей ладони оказалось три использованных презерватива.
Я скривилась от отвращения, а она весело рассмеялась, насмехаясь надо мной.
Я пересилила себя, что бы не доставлять ей еще большей радости, и покорно сказала:
-Хорошо, я выброшу. Что-нибудь еще?
-Да, пожелай мне спокойной ночи и вот, поцелуй мою ножку.
Она выставила ногу из под одеяла, и протянула ее мне, а на ее лице была ухмылка, а глаза ее откровенно хохотали.
-Ты такая же рабыня, как и я, - напомнила я ей.
-Нет, - возразила она, - сегодня я свободная женщина. Сегодня, здесь только одна рабыня, и это ты!
В этот момент в спальню вошли Вы, мой Господин, и мы обе, с надеждой уставились на Вас, желая, что бы Вы нас рассудили.
-Что тут происходит? – нахмурились Вы.
-Ничтожество не хочет целовать мне ноги, - писклявым голоском, как капризная кукла, заявила Клодетт.
-В чем дело? – обратились Вы ко мне.
Я опустила взгляд в пол и молчала. Зря я рассчитывала, что Вы вступитесь за меня, сегодня у Вас для меня были только кнуты, а ей доставались все пряники.
Вы коснулись пальцами моего подбородка, поднимая мое лицо и заставляя меня посмотреть на Вас.
-Не хорошо вести себя так с моими гостями, - мягко сказали Вы, вместо того, что бы отругать, - пожалуйста, не позорь меня. Поцелуй ее ножки, будь умницей.
Вы были так грубы и жестоки со мной, что теперь, за капельку Вашей ласки я была готова на все. К тому же, я видела, как недовольно скривилась Клодетт, от того, что Вы не наказали меня, как она ожидала, и я решила повиноваться Вам, ей назло я решила скориться.
Я наклонилась и поцеловала ее ногу, а она, не растерялась и тут же выставила другую, желая продлить мое унижение. Я поцеловала и вторую ее ногу и чуть склонившись, пожелала ей доброй ночи. Она была недовольна, чему я была несказанно рада.
-Хорошо, молодец, - похвалили меня Вы и погладили меня по заплетенным в косу волосам, - а теперь можешь поцеловать и мои ноги, заслужила.
Когда то давно я знала женщину, и звали ее Бель Веардот… Гордая, бескомпромиссная, жесткая, уверенная, сильная, непокоримая. Она бы сочла унижением целовать Ваши ноги, особенно после того, как Вы с ней обошлись, после того, сколько боли причинили. Нет, она бы точно делать этого не стала. А я… всего лишь безымянная раба, так что… я склоняюсь к Вашим ногам и ласково их целую.
Вы легли в постель, поцеловали ее плече, нежно обняли сзади, она повернулась и впилась в Ваши губы, и я, что бы больше не видеть этого всего, погасила свечи.
Я пошла в ванную, выбросила в унитаз использованные презервативы, и, недолго думая, бросила туда же и ее трусики, а потом просто спустила воду. Так, я хоть немного напомнила себе себя прежнюю.
 Ночь была слишком долгой, я слишком сильно устала и вернувшись в спальню, я тихо, чтобы не потревожить Вас, опустилась на коврик у кровати. Я быстро стала проваливаться в сон, когда вдруг, услышала голос Клодетт:
-Микаэль, ты спишь? – прошептала она ласково, мелодично, так, словно пела песню.
-Спал, - чуть недовольно бросили Вы.
-Прошу тебя, давай продолжим… - простонала она. - Я пришла сюда не для того, что бы спать, я хочу  тобой как следует насладиться. Ночь скоро кончиться…
-Ты так говоришь, как будто мы больше никогда не встретимся, - усмехнулись Вы. – Но я буду приходить к Алену, и ты сможешь обслуживать меня, когда он разрешит.
-Да, с удовольствием, - согласилась она, - только тогда я уже буду рабыней, а ты гостем моего Хозяина, и тогда я уже не смогу называть тебя по имени, а оно мне так нравится… Микаэль…
Она поцеловала Вас в губы, затем Вашу грудь, затем торс, а после, я слышала, как Вы стонете, и как мерзко чавкает ее рот, которым она Вас ублажает. Когда с прелюдией было покончено, она оседлала Вас, и я видела, как умело она двигала бедрами, как восторженно она запрокинула голову, и как руками сжимала свою грудь.
Вы стонали так громко, что не заметили, как я ушла. Я не могла больше это слушать, я не могла больше это видеть, и мне было так больно, но я уже не могла даже плакать.
Я вышла на улицу, села на ступеньки, голова раскалывалась от слез и бессонницы, меня тошнило от голода и того, чем Вы занимались в спальне, меня трясло от злости, ревности, в груди жгло от боли… и вдруг я увидела оставленные Вами сигареты – они стали моим спасением. Хотя, курить их мне никто не разрешал, я знала, что мне все равно попадет за то, что я спустила в унитаз трусы этой мадам, так что я решила, что хуже не будет. Я начала нарушать правила и мне понравилось… прежняя Бель подавала признаки жизни и я была ей рада. Она могла с достоинством выйти из сложившейся ситуации, а я свое достоинство потеряла где то по пути к Вам.
Я не знаю, сколько я вот так просидела, но начался рассвет и кончились сигареты, а после к дому подъехала машина. Вышла Клодетт и бесцеремонно пнула меня босоножкой.
-Эй, ничтожество, где мои трусики?
Я поднялась, нет, не я, это уже была Бель, и схватила ее за горло.
-Тронешь меня еще хоть раз, сука, и я тебя убью! – прошипела я, сжимая ее горло. Вы появились как раз тогда, когда прелестное личико этой твари начало приобретать прекрасный синеватый оттенок.
-Бель, что ты творишь?!. – вскрикнули Вы, и правильно сделали, что назвали меня Бель, безымянная рабыня исчезла и вернулась она - Бель Веардот.
Вы оттолкнули меня, и я упала, а эта тварь тут же бросилась в Ваши объятья.
-Ты у меня получишь, - пригрозили мне Вы, - подожди, я поставлю тебя на место!
Но меня Ваши угрозы не испугали, да и говорили Вы как то неуверенно. Может все дело в том, что об слабую рабыню легко вытирать ноги, а сильную Бель Вы и сами боитесь? О, Господин, я, сказать по правде, и сама ее побаиваюсь.
Успокоив Клодетт, Вы провели ее к машине, и глядя на то, как нежно Вы целуете ее на прощание – я вдруг поняла, что больше не хочу здесь оставаться. Да, она уезжает и теперь мы будем вдвоем, как я и хотела, только слишком поздно, я уже не хочу. Я пришла сюда за Вами, но теперь понимаю, что лучше мне было не приходить, лучше мне было остаться в лесу с моим преследователем, лучше мне было там умереть. Рядом с Вами слишком холодно, рядом с Вами слишком больно, рядом с Вами так одиноко… Прощайте, мой Господин, прощайте, Хозяин…
Вы не заметили, как я пошла к лесу, Вы не стали меня останавливать, Вы были слишком заняты ею, и что ж, в этот раз я была этому только рада – я хотела остаться незамеченной, я хотела от Вас сбежать.
Вскоре послышался звук отъезжающей машины, я прибавила шаг и уже вошла в лес, когда Вы меня окликнули.
-Куда собралась, Бель?
Я обернулась, я хотела сказать, что все кончено и я ухожу, только я не ожидала увидеть то, что увидела. Вы стояли у дома, в Ваших руках было ружье и Вы целились в меня.
-Не стоит даже пытаться, милая, я очень хорошо стреляю, - предупредили Вы, но я все же рискнула, потому что я Бель Веардот, и я не привыкла сдаваться без боя. Я побежала, надеясь скрыться в лесу,  но пуля просвистела возле моего уха и засела в стволе дерева. Я замерла и медленно обернулась.
-Возвращайся, живо! – сухо велели Вы, и я была вынуждена подчиниться.
Я не хотела возвращаться, Господин, я была готова уйти из Вашей жизни навсегда, но Вы сами меня вернули и надеюсь, Вам не придется об этом пожалеть.
-О чем ты только думал? – возмущенно воскликнул Себастьян. – Игры с оружием очень опасны!
-Ты же знаешь, я хорошо стреляю, - беспечно отмахнулся я.
-Да, знаю, но все равно, вдруг бы ты попал в нее!
-Не попал бы, - уверил его я.
-А представь,  что все таки попал бы! Представь, что ты бы ее ранил или и вовсе убил! Что бы тогда было?
-Что ж, тогда одной сукой стало бы меньше, - усмехнулся я и Себастьян тяжело вздохнул, явно переживая. -Не волнуйся, у меня все под контролем, как всегда, - заверил его я стал читать дальше, прежде чем он успел начать читать мне лекцию по технике безопасности.
На крыльце висела веревка. Не знаю, для каких целей она там висела, и мне хочется верить, что это случайность, мне хочется верить, что я не настолько предсказуема, мне хочется верить, что вы не знали, что все будет именно так. Хотя, мне кажется, что Вы все продумали, что Вы просчитали каждое мое действие, мне кажется, Вы, каким то странным образом, знаете меня лучше меня самой, и заблаговременно оставили веревку на крыльце.
Когда я подошла к Вам, снова сдаваясь в Ваш плен, Вы оставили ружье и, взяли веревку, бросили ее себе не плече (Вы были обнажены до пояса, в одних только джинсах, и выглядели очень сексуально), затем схватили меня за локоть и поволокли к ближайшему дереву.
Вы опустились передо мной на колени, но не для того, чтобы просить прощения, за то, как ужасно обошлись со мной, нет, а для того, чтобы связать меня, а после избить и причинить мне еще больше боли. Как будто мне ее и так не достаточно…
-За что Вы так со мной? – тихо прошептала я, снова роняя слезы, которые, я думала, уже кончились.
-Ты еще спрашиваешь? – возмутились Вы, крепко связывая мои ноги жесткой веревкой. – Зачем ты набросилась на Клодетт, зачем душила ее? Думаешь, я могу оставить такой проступок безнаказанным?
-Она сука, - ответила я, - она плохо со мной обращалась и получила по заслугам. И я в содеянном не раскаиваюсь, и прощения за это просить не стану.
-Она обращалась с тобой так, как я позволил. Ничего здесь не произошло без моего ведома, ничего не вышло из под моего контроля, особенно ты!
-Я? Да Вы не замечали меня! Она забрала себе все Ваше внимание!
-Центр моего внимания, это ты. Даже, если тебя кажется иначе, даже если тебе кажется, что я тебя не вижу и не слышу, это не так.
Вы связали мои ноги до колен и теперь поднялись и посмотрели мне прямо в глаза.
-Я видел каждую твою слезинку, - почти ласково сказали Вы, - я слышал каждый твой вздох, я следил за сменой твоего настроения, следил, за твоим психологическим состоянием, потому что от этого и зависит успех сессии.
-Успех сессии? – не поняла я.
-Да, ты ведь не думала, что все, что происходит здесь, не имеет смысла? Ты ведь не думала, что все это просто так? Моя цель была – сломить тебя. Так что, ты сломлена?
О, мой Господин… я опустошена, мое сердце изранено, моя душа мертва, так что да, я сломлена - ликуйте, Вы достигли своей цели.
Вы достали из кармана складной нож и проткнув им ткань моего платья, стали ее резать, опуская острое лезвие сверху вниз.
-Какое прелестное на тебе бельишко, - усмехнулись Вы, - да, ты явно готовилась к чему то другому…
Острый нож прошелся по моей коже, царапая ее, затем срезал мой лиф, и, скользнув ниже, разрезал резинку моих трусиков.  Сняв с меня остатки того, что раньше было моей одеждой, вы отбросили лоскуты в сторону и приставив нож к моему горлу, наслаждались страхом в моих глазах. Да, мне было страшно, Хозяин, Вы с этим ножом выглядели опасным, хотя, и без него Вы не менее опасны… от одной Вашей ухмылки у меня мороз по коже, от одного Вашего строгого взгляда я теряюсь, и даже Ваше жесткое дыхание приводит меня в ужас… ночь в лесу с моим преследователем, не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую, просто стоя рядом с Вами.
-Помнишь, как ты угрожала мне кинжалом? – улыбнулись Вы, ностальгируя по былым временам. – Тебе стоило тогда меня убить…
Думаете, я этого не знаю, Господин? Думаете, я не понимаю, что нам двоим на этом свете места мало? Думаете, не понимаю, что в живых останется лишь один из нас? И вряд ли это буду я… но даже так, даже зная все это, я не могу причинить Вам вред...
Вы обвили веревкой мою талию, и стали позади меня, крепко связывая мои руки.
-Вторая сессия самая переломная, - сказали Вы, продолжая заниматься своим делом, - она намного сложнее, чем первая. Ведь не достаточно захватить трон, нужно еще суметь на нем удержаться. И тебе нужно понять, что моя победа над тобой не одноразовая, теперь так будет всегда, я всегда буду выигрывать, я всегда буду превосходить тебя, я всегда буду над тобой, а ты всегда будешь поверженной, со мной ты всегда будешь слабой. Ты всегда будешь идти позади меня, иногда, когда я позволю – рядом, но никогда впереди.
Вы связали мои руки у меня за спиной, перекинули веревку через ветку, и натянули веревку так, что я согнулась, и, когда Вы завязали последний узел, я уже больше не могла и пошевельнуться.
-Ничего, дальше будет легче, - продолжали Вы свой монолог, - когда я тебя воспитаю, ты будешь моим поводом для гордости. Я сделаю тебя такой удобной себе… Ты будешь беспрекословно исполнять все мои приказы, будешь, уже не задумываясь, слепо кориться моей воле, будешь предугадывать мои желания, будешь сама подыскивать для меня женщин и будешь укладывать их в мою постель, и ты будешь делать все это только ради моего одобрения, ради моего довольства.
-Нет, никогда… - с отчаяньем простонала я, но Вы меня не слушали и продолжали.
-Я отниму у тебя все, ты будешь жить мной, твои желания сменяться моими, мое довольство станет превыше твоего собственного, мои правила станут твоим законом, ты не сможешь без меня думать, ты разучишься принимать решения, ты лишишься своего голоса – я буду говорить вместо тебя. Я отниму у тебя все, абсолютно все, у тебя ничего твоего не останется, все будет моим, и ты, ты тоже будешь моей.
-Нет… - слабо и неуверенно протестовала я, да и как я еще могла протестовать, связанная, обнажённая, топчущая босыми ногами холодную, сырую землю, согнутая напополам, отрытая перед Вами, доступная Вам, беззащитная перед Вашим величием?
-Это все будет, - продолжали Вы, - а пока, нам нужно заняться твоим воспитанием, а это, как известно, процесс болезненный. Подожди меня здесь, никуда не уходи.
Я конечно ценю Ваше чувство юмора, Хозяин, но тогда мне было не до него. Я вся сжалась от страха, боясь даже представить, чего мне следует ожидать. Я уже стерпела так много боли… почему же Вы думаете, что этого не достаточно?
Вы вернулись и я заметила в Ваших руках бамбуковую палку.
-Это ротанг, - сказали вы, демонстрируя мне свое орудие.
-Из него плетут мебель, - невпопад сказала я.
-Да, совершенно верно, милая, из ротанга плетут мебель и им же порют непослушных рабынь вроде тебя.
Я дернулась, пытаясь понять, возможно ли освободиться от Ваших оков, но эту попытку я совершила совершенно зря, веревка натянулась, еще сильнее врезалась в мою кожу, руки поднялись еще выше, я наклонилась еще ниже к земле. А Вы рассмеялись.
-Ой, милая, не стоит дергаться – сделаешь только хуже.
Вы присели на землю, прислонившись спиной к дереву, так, что бы я могла Вас видеть,  и закурили. 
-На этой сессии я не собирался тебя бить, - сказали Вы, играя с ротанговой палочкой, - целью этой сессии было научить тебя служению, научить тебя терпению, научить тебя смиренности. Но, видимо, нам потребуется больше сессий, потому что учишься ты плохо, и хоть в системе образования давно отменили телесные наказания, мне, видимо, все же придется тебя наказывать. Хотя, знаешь, ротанг и до сих пор используют в школах некоторых стран, например во Вьетнаме и Таиланде, а вот в Индии ротанговая палка заменяет полицейским обычные резиновые дубинки. Но, это так, к слову… Им можно легко похлопывать, можно несильно бить, оставляя ровные красные полосы, а можно работать тяжело, до синяков и рассеченной кожи. Так чего бы ты хотела? Разукрасим твою попу в красный цвет, или может быть желаешь синяков? Или, может, тебе бы хотелось иметь парочку кровоточащих ран?
Что мне было Вам ответить? Я ничего из этого не хотела! Но выбирая из трех зол, я больше склонялась к первому.
-Красные полосы, - ответила я.
Вы рассмеялись, но как то зло, так что у меня мороз прошел по коже, так что у меня сердце екнуло, так, что мне стало дурно, закружилась голова и мне казалось, я упаду в обморок, а может и упала бы, если бы могла, если бы не была подвешена к дереву, если бы меня не держала крепкая, жестко врезающаяся в кожу веревка.
-Жизнь тебя ничему не учит, милая, - сказали вы, постукивая меня палкой по пальчикам ног, -  здесь только я все решаю!
Я задергалась, заныла, удары были болезненными, а я не могла от них убежать, я пыталась передвинуть ноги, но тогда веревка врезалась в кожу и к одной боли добавлялась другая.
-Ты должна наконец перестать думать о себе и принять мою волю. Ты в моей власти, вся ты, твое тело – мой инструмент, и я буду играть на нем так, как пожелаю! Захочу, и буду бренчать тихую, ласковую мелодию, а захочу, буду играть как безумный гений, как Паганини, буду рвать струны, буду лупить ротангом твою непослушную задницу, пока ты не усвоишь урок, или, пока по твоим прелестным ножкам не потечет алая кровь! Так что ты выбираешь?
Теперь, мне все ясно, Хозяин, вопрос чего я хочу, риторический и не требует ответа.
-Я приму любое наказание с Ваших рук, Господин… - отрекаясь от себя, плачу я, - на все Ваша воля.
Вы довольно улыбаетесь и, выбросив сигарету, поднимаетесь с земли.
-Сколько ударов желаешь получить? - спрашиваете Вы, останавливаясь у меня за спиной.
-Все, что Вы мне уготовили, Хозяин… - бессильно шепчу я, - все, до последнего.
Их было двадцать пять. Двадцать пять свистящих в воздухе, двадцать пять шлепающих о нежную кожу, ударов. Сейчас, осмотрев себя в зеркале, я знаю, что на моих ягодицах двадцать четыре ровных, как под линейку, полосы, и один небольшой синяк. Было ли мне больно? Да, Хозяин, было. Но боль, как и любовь, бывает разной. Кого то любишь больше, кого то меньше. Одна боль терпимая, другая убивает.  Когда Вы ложились с Клодетт в одну постель – тогда мне было действительно больно, а вот боль от Вашей ротанговой розги… я мужественно стерпела ее всю, до конца, как и обещала.
Когда Вы отвязали меня, я бессильная, рухнула на холодную, влажную землю, прямо к Вашим ногам. Я чувствовала себя слабой, мертвой и совершенно пустой. Как Вы и хотели, во мне не осталось ничего, Вы, как вор, ворвались в мою душу и расхитили все ее несметные богатства, Вы сорвали в ее прекрасном саду все розы, лишь для того, чтобы сделать из них букет и подарить его другой.
Я словно покинула свое тело, и увидела себя со стороны. Голая, с избитыми ягодицами, с чуть растрепавшейся длинной косой лежу на сырой земле, в пустых глазах остывшие слезы, на когда то давно живом лице поцелуй смерти.
И еще я увидела Вас… стоит ли говорить, что Вы самодовольно усмехались???
Я видела, как Вы подняли меня с земли, как неживую, как тряпичную куклу, как безвольную марионетку в Ваших сильных, властных руках, и унесли в дом. Вы поднялись со мной наверх, оставили меня стоять, пока набиралась ванна, затем положили меня в нее, опустили меня в теплую, приятно пахнущую воду. Я помню подумала: Господи, если он сейчас решит меня утопить, я даже не стану сопротивляться! Такой безвольной Вы меня сделали.
Я видела, как вы сняли с моих волос резинку, распустили их, и стали мыть, затем долго терли меня мочалкой смывая еще вчерашнюю, принесенную из лесу грязь, затем Вы омывали меня чистой водой, а я Вам все это позволяла, безвольная, пустая, неживая.
Набрав ванну чистой воды, вы разделись и присоединились ко мне, я это тоже, словно со стороны видела. Вы сели сзади, так что спиной я прикасалась к Вашему животу, а моя голова покоилась на Вашей груди. Вы дышали тяжело и громко, Ваше дыхание было горячее воды, в которой мы лежали. Вдруг, Вы стали ласково поглаживать меня по волосам, затем принялись целовать мои плечи, а после стали ощупывать меня. Думаю, Вы видели, в каком я состоянии и хотели воспользоваться этим. Вы поставили меня на колени, руками облокотили меня о край ванны, погладили мои избитые ягодицы, затем Ваш палец скользнул между ними и проник в мой зад. Один, затем второй, вы расширяли меня для себя, подгоняли себе по размеру, а затем, вынув из меня пальцы, медленно ввели свой член.
Как хорошо Вам со мной было! Я это видела, видела, как Вы наслаждались мною. А я сама не проронила ни звука, я сама, расхищенная и опустошенная, только смотрела в никуда своими большими, темными глазами, в которых застыли холодные, давнишние слезы.
Обтерев меня полотенцем, Вы просушили мои волосы и отправили меня на кухню.
-Я проголодался, - сказали Вы. – Прислуга из тебя никудышная, - добавили вы после, - смотри, какой беспорядок ты устроила!
Вы приказали мне подмести осколки и приниматься за готовку, а сами вышли покурить, оставляя меня одну.
Я видела, как я, в голубом переднике на голое тело и с уже распущенными, но все еще влажными волосами стояла у входа в кухню и смотрела… нет, не на беспорядок, который в ней царил, не на разбитую посуду, не на разбросанную, зловонную еду. Нет, я смотрела в никуда. И я, неосознанно, сделала несколько шагов вперед и так и застыла, и так Вы меня и застали, вернувшись.
-Черт, что ты творишь?!. – взволнованно воскликнули Вы, глядя мне под ноги.
Я опустила взгляд и увидела, что стою босыми ногами на осколках. Боли я не чувствовала, я больше вообще ничего не чувствовала… И я не понимала, почему мои ноги в крови.
Вы подхватили меня на руки и усадили на кухонный стол, взяли одну мою ногу, вынули из нее осколок, плеснули виски и обвязали полотенцем, затем проделали то же самое и с другой ногой. Я сидела тихо, смотрела на все со стороны, как будто это происходило не со мной, и не издала ни звука, не проронила ни слова.
-Господи, - расстроенно выдохнули вы, глядя на мои перебинтованные ноги, - ну что ты наделала, моя глупышка?
Я очнулась от Вашего ласкового тона и медленно оживая, заглянула в Ваши глаза.
-Хозяин… - растерянно прошептала я, совершенно ничего не понимая.
-Ты напугала меня, не делай так больше, - попросили Вы, обнимая меня и ласково целуя в лоб. Я прижалась к Вам всем телом, обняла руками Ваши широкие плечи, уронила голову на Вашу грудь и наконец то, слезы, которые так долго стояли в моих глазах, вырвались на ружу и я уже не могла их остановить. Вы подхватили меня и понесли по лестнице наверх в Вашу спальню, Вы опустили меня на свою кровать, уложили в свою постель, накрыли меня собой, стали меня целовать, а после долго имели. А я… я все это время плакала…
Я прошла тот же путь, что и до меня, Клодетт. Вы пронесли меня по лестнице, как и ее, вы положили меня на кровать, на которую клали и ее, вы имели меня на той же белоснежной постели, на которой имели и ее до меня.
А я плакала, потому что я воскресла в Ваших руках, и теперь, ко мне снова вернулась способность чувствовать, и вместе с ней ко мне вернулась вся моя боль, боль от побоев, боль от порезов, боль от предательства и измены.
О, Господин, я с Вами воскресла, но право, лучше бы я умерла.
-Я так и не понял, ей хоть немного было хорошо? – спросил Себастьян, когда я спрятал свой телефон в карман пиджака.
-Да, конечно ей было хорошо, разве со мной ей могло быть иначе? – усмехнулся я. – Весь день мы с ней провели в постели, а потом и ночью она не давала мне отдыха. Сказала: я как и Клодетт, пришла сюда не для того, чтобы спать. Ах, что это за женщина! – восторженно сказал я, вспоминая свою неимоверную красавицу, свою сломленную рабыню, свою поверженную принцессу. – Вот увидишь, я воспитаю ее и она будет лучшей из всех! Она будет моей гордостью, она будет моим трофеем.
-Как бы не вышло наоборот, - хмыкнул Себастьян. – Прости, но я по прежнему думаю, что эта женщина тебе не по зубам.
-Эй, ты чего? – изумился я. – Ты же слышал ее письмо, она уже почти что сломлена, она уже почти моя!
-Она сломлена не твоей властью, она обижена на тебя за измену, она ревнует тебя, не своего Хозяина, а именно тебя. Она влюблена в тебя Микаэль, ну или влюбляется.
-Что? – опешил я. – С чего ты взял?
-Прочел между строк, - грустно вздохнул Себастьян. – Мне жаль бедную девочку, она ищет любовь не в том месте, не у того человека.
-Мне не нравится этот разговор, Себастьян, - недовольно бросил я. – И нечего ее жалеть, она пришла туда за этим, и она это получила.
-Она пришла туда за тобой, - возразил друг, - не за сексом, не за унижением, не за поркой, не за чем либо другим, что ты ей можешь предложить. Она пришла туда за тобой. Ничего другого ей не нужно, только ты.
-Ладно, даже если и так, то это не твое дело, - раздраженно фыркнул я, - не вмешивайся!
-Я и не вмешиваюсь, - с присущим ему спокойствием, ответил Себастьян, - я только смотрю со стороны и даю совет, как всегда. А решать как поступать – тебе.
-Советы мне твои не нравятся, - пробубнил я.
-Даже если они тебе и не нравятся, я обязан тебе сказать, как твой друг, как твой лучший друг, отпусти ее.
-Нет, она моя! Эта сука моя!
-Хорошо, - вздохнул он, пусть будет твоя, раз тебе так этого хочется.
Мы, обиженные друг на друга замолчали, а я тем временем думал о Бель. И у меня перед глазами, почему то стояла картина, где мы на первой сессии, она заточенная в моей темнице, посаженная на толстую металлическую цепь, скованная оковами, взятая мною в плен, порабощённая мною, но по прежнему свободная, и по прежнему не моя.
-Надеюсь, ты позаботился о ней? – спросил Себастьян, подливая в наши бокалы вино.
-Да, я даже готовил для нее, ведь она не могла ходить на своих израненных ногах. А еще я отвез ее домой… и отвез и отнес, прямо к ней в квартиру.
-Вот как? Значит, ты был у нее в гостях?
-Ну, можно и так сказать… у нее неплохая квартирка в центре, очень современная, обставленная со вкусом, но в целом очень сдержанная, как впрочем, и ее хозяйка.
-Как же она будет справляться там одна, раз она не может ходить?
-Нет, все не настолько плохо, порезы не сильно глубокие, к тому же у нее есть служанка. Уже прошло пару дней, думаю, она уже может нормально ходить.
-Угу, ясно, - кивнул Себастьян, пронзительно всматриваясь мне в глаза.
-Что? – спросил я, зная, что этот его взгляд что то, да означает.
-Нет, ничего, просто думаю… ты отнес ее и сразу ушел?
-Нет, не сразу, меня еще угостили чашечкой кофе…
-И после кофе ты ушел? – не унимался друг, видимо слишком хорошо меня зная.
-Не совсем… - протянул я, понимая, что увернуться уже, видимо, не получится.
-Остался у нее на ночь?
-Нет, остался у нее на быстрый секс, после чего ушел, - наконец признался я.
Себастьян неодобрительно покачал головой, и я знал его слишком хорошо, что бы понять, о чем он думает.
-Подпускаешь ее слишком близко, Микаэль, будь осторожен, - предупредил меня друг.
-Знаю, знаю, можешь не продолжать, - отмахнулся я, - это просто случайность, и больше не повториться.
-Надеюсь на это. Хорошо, а теперь объясни мне, что такое случилось с Клодетт. Ее поведение меня удивило… Почему ты вообще выбрал ее?
-Клодетт приглянулась мне еще на прошлой сессии, ее канарейка в клетке мне очень понравилась, и слова ее были весьма мудрыми. Я знаю ее не первый день, но как то поверхностно, мне захотелось узнать ее получше. Она оказалась, очень даже ничего. Теперь я понимаю, почему она у Алена в любимицах. А если тебя интересует, почему она так вела себя с Бель, то думаю, я знаю ответ на этот вопрос. Когда я заполучил первые трусики Бель, я отдал их Алену, а тот сунул их Клодетт в лицо, мол, понюхай, как пахнет эта женщина. Она взбунтовалась, они поссорились и он ее наказал. Так что думаю, Клодетт уже тогда заочно Бель невзлюбила.
-Как бы не вышло между ними серьезной вражды, - забеспокоился Себастьян, - Бель достаточно остро отреагировала на такое отношение к себе с ее стороны. Меня насторожило, как она кинулась ее душить. Попахивает ненавистью.
-Ой, да брось! – отмахнулся я, - девочки просто повздорили, все забудется.
-Надеюсь. А как это Ален согласился отпустить Клодетт? Он делится ею весьма и весьма неохотно. Ты пообещал ему что то в замен?
Я любил Себастьяна, но только не в те моменты, когда он включал экстрасенса! Не понимаю как, но он, кажется, знает меня лучше, чем я сам.
-Да, я пообещал кое что, - неохотно признался я.
-Что? – спросил Себастьян, выуживая у меня информацию, как на допросе.
-Я пообещал ему Бель.
-Сказать, что я об этом думаю? – недовольно хмурясь, спросил он.
-Нет, не надо, я все понял по выражению твоего лица.
-Микаэль, не делай этого, я тебя прошу. Только не с ней, только не с этой влюбленной в тебя женщиной!
-Прошу, не начинай! – раздраженно бросил я.
-Ладно, как знаешь, - Себастьян поднялся, заканчивая наш спор, - я иду спать.
-Ладно, спокойной ночи.
-А ты не ложишься?
-Нет, у меня через час совещание, - сказал я, устало потирая виски.
-Совещание ночью?
-Да, веб конференция, в Сиднее, знаешь ли, сейчас утро.
-Ты вообще когда-нибудь спишь?
Хороший вопрос. Я богат, я могу себе позволить все, что угодно, но сон, это для меня непозволительная роскошь. И не только из за работы, уже много лет меня терзают кошмары, так что иногда, мне проще бодрствовать, чем смотреть страшные сны.
В три утра я добрался до своей спальни в доме друга, и быстро раздевшись, рухнул в постель. Я закрыл глаза и долго лежал, а с первыми проблесками солнца я наконец то уснул.
Я в доме в лесу. Один. Встаю среди ночи, что бы попить воды и полусонный бреду на кухню. Спускаюсь по лестнице, зевая, в темноте натыкаюсь на что то, спотыкаюсь, едва не падаю, зло ругаюсь. Дохожу на кухню, и в темноте вижу женский силуэт.
-Кто здесь? – спрашиваю я, и голос мой вдруг охрип от волнения.
Ответа не последовало, и я нащупываю в темноте включатель, нажимаю на него, но света нет, и вокруг все еще непроглядная тьма, а женский силуэт не исчезает и все больше пугает меня. Я вспоминаю, что в прихожей есть свеча, большая, толстая, и я бреду за ней. Чиркаю спичками, но они, словно сырые, не зажигаются. Я выбрасываю одну, другую, третью, четвертая крошится у меня прямо в руках, и наконец пятая дает слабый огонек. Я разжигаю фитиль и свеча дает много яркого света, я радостно хватаю ее и иду на кухню. Я все еще надеюсь, что женский силуэт мне просто померещился, ведь я точно знаю, что был в доме один. Но увы…
На кухне, в осколках разбитой посуды стоит Бель. Она стоит ко мне спиной, она обнажена, ее ягодицы избиты до жутких синяков, ее голова опущена, висит, как неживая, ее волосы распущены, они длинные, но не красивые, как будто давно немытые, взлохмаченные, как у полоумной. Я опускаю взгляд вниз, волнуясь, что она снова стоит на осколках, и вижу, что ее ноги тонут в луже крови.
-Бель, милая, что ты здесь делаешь? – обеспокоенно спрашиваю я, медленно подходя к ней. Она не откликается на мой голос, а я все смотрю на ее ноги, и вдруг понимаю, что крови слишком много. Как она умудрилась так порезаться, что крови целая лужа?
-Бель… милая… - шепчу я, и ласково, что бы ее не испугать, беру за руку.
Ее рука холодная, неживая, и липкая…
Я опускаю свечу, что бы рассмотреть ее руку и вижу, что вены на ней разрезаны от кисти до локтя, разрезаны глубоко и с них ручьем течет алая, булькающая кровь.
Я невольно вскрикиваю, лихорадочно соображая, как ей помочь, и сумею ли я ее спасти, и как в бреду, шепчу:
-Что же ты наделала, что ты натворила, зачем, Бель, зачем?..
И тут, она снова просыпается ото сна, медленно поворачивается ко мне, осколки под ее ногами жутко трещат, она медленно поднимает голову и я уже не могу сдержать крика.
Она бледная, иссине-бледная, ее губы черные, ее глаза белые и пустые.
Я хочу бежать, но не могу, она крепко держит меня за руку, впиваясь длинными, острыми ногтями в мою кожу.
Она всматривается своими белыми, мертвыми глазами в мои, улыбается своими черными, сухими губами, и говорит:
-Это ты меня убил, любимый…
-Нет, - шепчу я в ответ, - нет, нет…
-Да, - настаивает она, - это все со мной сделал ты…
Она показывает мне вторую, такую же изрезанную руку, затем опускает взгляд вниз на свой живот, и я вижу, что в нее воткнут огромный осколок.
-Это все со мной сотворил ты, любимый…
Она медленно, с противным чавканьем вынимает осколок из своего живота и показывает его мне.
-Видишь, это ты, ты убил меня…
Теперь ее белые, мертвые глаза снова смотрят на меня, а ее черные губы растягиваются в улыбке.
-Ты убил меня, а я убью тебя… - шепчет она, и с этими словами втыкает осколок в мой живот, я сгибаюсь от боли, роняю свечу и она гаснет, я падаю на пол, на осколки, я чувствую, как из меня вытекает моя собственная, горячая кровь, я чувствую, как из меня вытекает жизнь. Бель ложится рядом со мной, ласково гладит меня по волосам, пока я умираю, и приговаривает:
-Мы встретились, чтобы уничтожить друг друга, любимый...
Я проснулся от того, что упал с кровати, и теперь, лежа на полу, стал ощупывать свой живот. Осколка в нем не оказалось, кровь из меня тоже не вытекала, так что я с облегчением вздохнул и вытер руками холодный пот со лба. Потребовалось время, чтобы ночной кошмар развеялся, чтобы мое сердце снова обрело нормальный ритм, и только тогда я начал понимать, где нахожусь. Я в гостях у Себастьяна, в своей комнате, в окно уже во всю светит горячее летнее солнце, на часах почти десять, со двора доносится женский смех и плеск воды в бассейне. Я подошел к окну и выглянул из него: Себастьян и Ален сидят в шезлонгах, играют в карты и курят, у ног Алена сидит Дианн в изумительном сдельном купальнике, она принимает участие в их разговоре, но при этом не забывает время от времени целовать колени своего Хозяина. В бассейне плещутся еще три девицы, возможно шлюхи, а может просто подружки Алена, у него их всегда в избытке. Закончив партию, Себастьян ныряет в бассейн, расплескивая голубую воду, девчонки тут же подплывают к нему и липнут, как назойливые мухи. Он поспешно отплывает, пытаясь спастись, но они все же настигают его на другом конце бассейна, одна тут же вешается ему на шею, другая целует в губы, а третья ныряет под воду и… Я забываю о своем страшном сне и думаю, как поскорее присоединиться к ним.
-Эй, вы там! – окликнул я, и Ален, увидев меня, радостно помахал мне рукой, а Себастьян… он был слишком занят. – Я вообще то спал, а вы меня разбудили, - прокричал я Алену.
-Давай, старик, присоединяйся к нам, - прокричал Ален в ответ, - выспишься на пенсии, тебе до нее недолго!
Он весело расхохотался, Дианн тоже улыбнулась, а я бросил на них утрированно злобный взгляд и пошел за плавками.
Когда я вышел к бассейну, трое девиц уже обслужили Себастьяна и теперь улыбались мне, жадно рассматривая меня, как очередную жертву. Я пока что прошел мимо и поздоровался с друзьями, а также позволил Дианн поприветствовать меня поцелуем в мои босые ноги.
-Выспался? – спросил Себастьян.
-Да, спасибо, - ответил я, умалчивая о своем кошмаре.
-Ну, раз мы наконец все втроем, я хочу вам кое что показать, - загадочно улыбаясь, объявил Ален.
-Давай, - сказал я, занимая его место.
Он кивнул Дианн и она ненадолго ушла в дом, а когда вернулась, в ее руках была веревка и аптечка.  Ален стал крепко связывать ей руки, а пока он это делал, три девчонки вылезли из воды и стали крутиться около меня.
-Как вас зовут, красавицы? – подмигнул им я, прикуривая.
-Я Вивьен, - представилась жгучая брюнетка, самая красивая из всех троих, - а это Лунет и Марго.
-А я…
-А мы знаем, кто вы, - перебила меня Вивьен, - Ален рассказывал нам о вас, а когда я вас увидела, вспомнила, что встречала ваше лицо в женском журнале о богатых мужчинах.
-А, да, - согласился я, вспоминая, что несколько месяцев назад, назойливый журналист почти что заставил меня сняться для журнала «пока еще холост».
-Минутку внимания! – попросил Ален. Он уже связал Дианн руки и теперь аж подскакивал от нетерпения. – Мои девочки – это моя гордость!
-Да, кстати, а где Клодетт и Лулу? – поинтересовался я.
-Отпустил их на шоппинг, - быстро ответил Ален, и нахмурился, - не перебивай. Так вот, меня часто спрашивают, зачем они мне нужны и как я с ними управляюсь, и я не стану скрывать, с ними часто бывает нелегко, три женщины под одной крышей это вечный балаган, и часто они ссорятся между собой, в основном, конечно, за мое внимание, и иногда они приводят меня в бешенство, но все же, есть в них то, ради чего стоит терпеть все. Это их абсолютная любовь ко мне и их преданность. И еще кое что - их безграничное доверие. Доверяешь ты мне, Дианн? – спросил Ален.
-Да, Господин, - ответила она.
-Веришь, что я не дам тебе умереть?
-Да, - ответила она и добавила еще что то на французском.
Я вопросительно посмотрел на Себастьяна и он тут же перевел: с ваших рук все благодарно принимаю, и смерть приму так же, если вы пожелаете.
Ален ласково поцеловал ее в губы и кивнул. Дианн сделала шаг назад и упала в воду, красиво уходя на дно.
Мы с Себастьяном ахнули, а Ален довольно улыбнулся:
-Наслаждайтесь, господа, это представление для вас.
Он сел на край бассейна свесив ноги в воду, мы подошли к нему, чтобы лучше видеть происходящее, и мгновение спустя Дианн вынырнула на поверхность.
Только мы с облегчением вздохнули, как она снова ушла под воду, медленно опускаясь вниз.
Мы затаили дыхание, когда на поверхности воды стали появляться пузырьки воздуха, а Дианн отчаянно забарахталась.
-Она тонет, - ужаснулся Себастьян.
-Именно, друг мой, - усмехнулся Ален, - смотри на нее внимательно, наслаждайся ее отчаяньем, питайся ее страхом.
Дианн вынырнула, вдохнула и ее снова стало тянуть ко дну.
Меня переполняло волнение, я боролся с сильным желанием нырнуть вслед за ней и спасти ее. Чего бы мне это стоило? Я мог бы даже не ныряя, протянуть руку и вытащить ее за волосы. Но что меня останавливало? То, как она была прекрасна. Ее руки были связаны, ноги отчаянно пытались вытолкнуть тело на поверхность, черные волосы красиво плавали в прозрачной воде, а на лице, еще недавно таком спокойном и умиротворенном, появлялась паника. Да, она тонула, но как! Это же, черт возьми, искусство!
Дианн снова выплыла и каким то образом, на несколько секунд ей удалось удержаться на поверхности. Ее дыхание было тяжелым, глаза большими и напуганными, ее ноги не прерывали движения, руки отчаянно сжимались и разжимались, но они, крепко связанные, были сейчас бесполезны, более того, они были мертвым грузом.
Дианн, каким то чудом держащаяся на поверхности, с мольбой посмотрела на своего хозяина, но он пока что не собирался ее спасать, он еще не достаточно насытился этим изысканным удовольствием, и он, ногой, толкнул ее вниз.
Теперь это уже перестало быть игрой, теперь она начала тонуть по настоящему. Она как будто вдруг осознала, что все мы смотрим не на брызги воды или ее смешные попытки выплыть, мы смотрим на то, как она тонет, мы смотрим на то, как она умирает.
В ее глазах вспыхнул ужас. Этот ужас, как будто выпил ее силы, и она, отчаянно барахтаясь выныривала, и тут же опять уходила под воду, выныривала и опять тонула. Стало ясно, что она долго не продержится, а короткие вдохи, которые она делала, не позволяли ей кричать. Да и смогла бы она? Наверняка страх парализовал ее горло, так же, как и все ее тело, которое теперь прекратило борьбу и безумно красиво, без паники и суеты ушло ко дну.
-Один, - начал отсчёт Ален, - два, три, четыре, пять! – Дианн больше не выныривала, и он прыгнул в бассейн, что бы спасти ее. Мы с Себастьяном встревоженно переглянулись. У меня даже мороз прошел по коже, от осознания того, что считанные секунды сейчас решают судьбу девушки, которую мы даже не попытались спасти, а молча упивались ее страданиями, наслаждались ее страхом, вдохновлялись ее готовностью умереть.
Вот, какой рабыней можно гордится, и вот, какой я хочу видеть Бель. Покорной, бесконечно покорной, преданной, готовой ради меня на все, слепо любящей и навсегда моей.
Ален подхватил Дианн и они вместе выплыли на поверхность. Мы с Себастьяном помогли вытащить ее из воды и она тут же зашлась жутким кашлем, жадно вдыхая воздух и выплевывая хлорированную воду, которой успела нахлебаться.
Ален вылез из бассейна и обнял ее, она прижалась к его груди и расплакалась, наверное от переизбытка эмоций. Себастьян  развязал ее руки и подал полотенце, я нервно закурил еще одну сигарету.
Через несколько минут все успокоились, Дианн затихла в объятиях своего Хозяина, а я в этот момент увидел своего друга с другой стороны, я вдруг понял, почему его девочки так его любят – он любит их в ответ, так сильно, как только хозяин может любить своих рабынь. И я вдруг понял, что Ален действительно хороший Господин.
-Это было прекрасно, - был вынужден признать я.
-Понравилось? – довольно заулыбался Ален.
-Да, - кивнул я, - очень.
-Молодец, - одобрительно похлопал его по плечу Себастьян, - и я рад, что аптечка не понадобилась.
Девочки, о существовании которых я на время забыл, снова дали о себе знать. Они обступили меня со всех сторон, и я понял, что мне от них уже не спастись.
-Предлагаю сыграть в игру, - улыбнулась Вивьен, бесцеремонно ощупывая мое достоинство. – Мы завяжем вам глаза, и будем все втроем по очереди сосать, а вы попытаетесь отгадать, кто есть кто.
-Никогда не играл в эту игру, - сказал я, - но уверен, мне понравится…

Себастьян накрыл на стол, Дианн ему помогала, не смотря на то, что совсем недавно она заглянула в глаза смерти. Все уселись за стол, для кого это был ланч, а для меня завтрак, и я был жутко голоден, так как потратил много энергии с тремя ненасытными милашками.
-Если никто не против, думаю, Дианн могла бы есть вместе с нами, - сказал Ален, с жалостью глядя на свою преданную рабыню, которая по привычке нашла свое место у его ног. - Думаю, она заслужила.
-Я не против, - пожал плечами я.
-Да, я тоже, - сказал Себастьян.
-Хорошо, - обрадовался Ален, - тогда, милая, поднимайся и садись за стол.
-Спасибо, - поблагодарила она, прежде чем присесть.
За едой мы болтали о всякой ерунде, смеялись, только Дианн молчала и даже не осмеливалась поднять взгляда. Было видно, что она чувствует себя неловко, было видно, как она ерзает на стуле, так, словно давно забыла, как пользоваться мебелью, казалось, поощрение Алена стало для нее наказанием. Она напоминала птицу, которую так долго держали в клетке, что она разучилась летать. Вот, какой я хотел видеть свою Бель. Я хотел, чтоб она настолько привыкла к неволе, чтоб свобода ей уже была ни к чему.
Когда зазвонил телефон Алена, Дианн быстро сорвалась с места, явно радуясь тому, что нашелся предлог встать из за стола, и снова вернуться к тому, ради чего она жила, к служению.
-Да, Лулу, - ответил Ален, - что вы там так долго?
Он замолчал, затем поднялся, и жестом показал мне тоже вставать.
-Хорошо милая, мы сейчас будем! – он отключился и обратился ко мне. – Они в торговом центре неподалеку, встретили Бель. Лулу говорит, они дерутся.
-Что? – опешил я. – Бель и Клодетт?
-Да, вставай и поедем их разнимать, пока они не поубивали друг друга.
Мы сели в машину Алена и минут через пять были на месте. В торговом центре мы быстро отыскали магазин белья, около которого они встретились и сразу около него увидели толпу зевак. Прежде, чем мы успели подойти, нас заметила Лулу и побежала нам на встречу, во все горло вопя:
-Хо-зя-ин!!!
Некто обернулся на ее крик, но что меня поразило, Лулу было все-равно, она увидела спасителя, она увидела своего Бога, и ей не было совершенно никакого дела до того, что о ней думают другие. – Они дерутся, их не разнять! – запричитала она, паникуя. - Я пыталась отыскать охрану, но тут все как в воду канули!
-Ничего, милая, успокойся, сейчас я со всем разберусь, - заверил ее Ален, протискиваясь сквозь толпу.
Что это было за зрелище! Я такого прежде не видел. Бель вцепилась в Клодетт мертвой хваткой, и даже когда Ален встал между ними, она ее не отпускала. Мне пришлось взять Бель за талию и с силой оттаскивать ее от бедной жертвы, и даже так, даже со всей моей силой, это получилось не сразу. Теперь, когда мы разняли их, Клодетт кинулась в объятья своего Хозяина, громко рыдая, а Бель, будучи в моих руках, продолжала вырываться.
-Уймись, - велел я ей, но не знаю, слышала ли она меня, да и вообще, видела ли она, что это я.  - Уймись! – повторил я, и влепил сильную, отрезвляющую пощечину. - Уймись, живо!
Она наконец перестала дергаться и широко распахнутыми глазами уставилась на меня. К слову, я был рад, что сейчас ее глаза не были белыми, как в моем страшном сне, но зато они были черными и злыми, и с ненавистью пялились мне прямо в душу. Правда, мгновение спустя, когда она поняла, кто перед ней, ее взгляд смягчился и стал почти нежным. Теперь, убедившись, что она спокойна, я пошел к Алену и все еще плачущей Клодетт.
-Милая, как ты? – спросил я, ласково поглаживая ее по взлохмаченным волосам.
-Господин, - прохныкала она, и посмотрела на меня. Я ужаснулся: из разбитого носа текла кровь, под глазом уже появлялся синяк, на левой щеке три глубокие, красные царапины. Да, Бель хорошо постаралась! – Она порвала мой браслет, - всхлипнула Клодетт, показывая изумрудное украшение, подаренное ей Аленом.
-Ничего, милая, я починю, - пообещал я, забирая из ее рук браслет и взамен, протягивая ей платочек, - вот, возьми.
-Мы пойдем к машине и будем ждать тебя, - холодно сказал мне Ален, как будто я был в чем то перед ним виноватым. – Усмири свою суку, - зло прошипел он и поспешно увел Клодетт, а Лулу, держа в обоих руках пакеты с покупками, поплелась за ними следом.
Я обернулся. Бель стояла, рассматривая клок светлых волос Клодетт в своих руках и чему то улыбалась, должно быть своей победе.
-Зачем ты это сделала? – накинулся я на нее, сжимая руками ее хрупкие плечи.
-Она заслужила! – уверенно заявила Бель.
-Заслужила? И чем же? Чем бедная девочка заслужила изувеченное лицо и выдранные волосы?
-Тем, что была с тобой.
-Она была со мной, потому что я этого хотел! Может быть ты и меня побьешь?
-Нет, тебя не могу…
-Не можешь? Почему?
-Потому что… - Бель опустила взгляд и тихо добавила: просто не могу…
Я тяжело вздохнул, мои мечты о покорной Бель разбились в дребезги, я вдруг понял, что она никогда, никогда не станет такой, как Дианн, никогда. Она слишком свободолюбива, мое рабство не для нее. Отпустить ее – это лучшее, что я мог сделать для нас двоих. Себастьян был прав, она мне не по зубам, и он был прав, между ними с Клодетт завязалась серьезная вражда. Мой друг и наставник меня предупреждал, а я его не послушал. Он как всегда оказался прав, он смог просчитать все на несколько шагов вперед, а я глупец, не могу разглядеть очевидного.
-Почему ты вступаешься за нее, а не за меня? – спросила Бель, вырывая меня из раздумий.
-Что? – изумился я ее наглости.
-У Клодетт есть свой хозяин, он позаботится о ней, а ты должен был вступиться за меня, а вместо этого, ты снова меня отталкиваешь и принимаешь ее сторону, это несправедливо!
-Вообще то я тебе ничего не должен, Бель, - фыркнул я, - и потом, не похоже, что в этой ситуации ты жертва. Дай ка я тебя осмотрю, - я взял рукой ее лицо и повертел, - нет, ничего, - заключил я. – А у нее разбит нос, синяк под глазом, царапины на щеке, глубокие, и что это у тебя в руках? Не ее ли это волосы? И ты хочешь, что бы после этого я встал на твою защиту? Ты что, вконец обнаглела?
-Она первая начала, она меня спровоцировала! – стала оправдываться Бель.
-Да мне плевать на это! Плевать, кто начал, главное, как все кончилось! Ты хоть представляешь, как ты меня опозорила? Представляешь, что обо мне теперь будут говорить? Что я Доминант, который не сумел воспитать собственную рабыню!
-Я не твоя рабыня, - возразила Бель, - по крайней мере сейчас я без ошейника.
-И то правда, - согласился я, - ты не моя, ты ничья, ты без имени, так что и не жди моей защиты.
Бель замолчала, ее собственные доводы завели ее же в тупик, она опустила взгляд, а я, сунул руки в карман и наткнулся на браслет Клодетт.
-Вот и браслет ей порвала…
-Ничего, она отняла у меня нечто более ценное, чем украшение.
-Она у тебя ничего не отнимала, - возразил я, - и я не вижу смысла в этой вражде. Если ты так меня ревнуешь, то ты должна знать, что она далеко не единственная, с кем у меня есть секс. Клодетт всего лишь вишенка на огромном торте! И ты не сможешь справиться со всеми, так что либо ты просто примешь этот факт, либо я не вижу смысла нам продолжать.
-Ты меня бросаешь? – испугалась Бель.
Я уже был готов сказать да, это маленькое, короткое, простое слово уже крутилось у меня на языке, но прежде, чем я успел его произнести, Бель взяла мою руку в свои и поцеловала.
-Пожалуйста, не надо… - с мольбой в голосе попросила она, - прости меня, я больше так не буду, я буду послушной…
-Мне нужно время, что бы подумать, - холодно бросил я, хотя знал, что теперь не смогу от нее отказаться. Теперь, у меня снова зародилась надежда на то, что мне все таки удастся с ней справится. – Рабыня не имеет права ревновать своего Хозяина. Это золотое правило, и тебе лучше его усвоить, Бель, - сказал я и ушел.
Когда мы приехали к Себастьяну, девочки увели Клодетт в спальню, а мы остались втроем.
-Я тебя предупреждал, Микаэль, - упрекнул меня Себастьян.
-Значит, ты знал, что такое может произойти? – накинулся на меня Ален. – Почему же ты тогда ничего не предпринял?
-Я не думал…
-А может, иногда стоит думать? – огрызнулся он. – Видел, что твоя сука сделала с моей девочкой? Вот к чему привело твое бездействие!
-Почему ты на меня злишься? Я же не виноват!
-Ты не виноват? А кто виноват? Разве не ты несешь ответственность за свою рабыню? Хорош Доминант, который не думает и ни за что не отвечает!
-Что ты хочешь этим сказать? – возмутился я.
-Только то, что уже сказал! Я все время считал себя третьим: Себастьян - мастер, ты - его подмастерье, а я так, самоучка любитель. А теперь вижу, что я лучше тебя! Никогда, ни одна из моих девочек не позволила себе такую дерзость, как твоя! Позор! И позор не ей, а тебе, потому что как за воспитание ребенка несут ответственность родители, так за воспитание рабыни отвечает ее хозяин. А ты, дерьмовый хозяин, Микаэль!
Я кинулся к нему и схватил его за ворот рубашки.
-Ты ответишь за свои слова! – зло прошипел я.
-Немедленно прекратите! – потребовал Себастьян, разнимая нас. – Надумали драться в моем доме? Совсем что ли страх потеряли?
-Что и требовалось доказать, - усмехнулся Ален, когда я его отпустил. – Ты не научил ее, потому что сам недалекий. Бель нельзя винить, она всего лишь твое зеркало.
Когда мы с Себастьяном остались одни, я с надеждой посмотрел на друга, ища в нем поддержку, но он лишь развел руками.
-Ты знаешь, как я тебя люблю, и ты знаешь, я всегда на твоей стороне, но в этот раз Красавчик прав.
-Да пошли вы оба! – психанул я, и ушел, громко хлопнув дверью.
Вскоре я был там, где мне было лучше всего, там, где мне было спокойно, там, где я был в безопасности, в своей неприступной крепости, в своем отеле, дома… там я был окружен людьми, но как и всегда, я был одинок.
Сначала, когда Бель устроила драку, я не очень то по этому поводу волновался. Мне не было особого дела до Клодетт, к тому же она любит боль, кто знает, может она получила удовольствие. И я конечно отчитал Бель, но не со всей строгостью, на которую был способен и теперь сожалел об этом. Нужно было всыпать ей по полной, даже не смотря на то, что она была без ошейника. Нужно было наплевать на правила, они не для меня, терпеть не могу, когда чьи то рамки ограничивают мою свободу. Нужно было зарядить ей так, чтоб кровью умылась, тогда в следующий раз она бы трижды подумала, прежде чем совершать подобную глупость.
Но, на самом деле, может и не правила меня остановили в тот день. Может это был мой сон? Мой ночной кошмар, вспоминая который, у меня до сих пор идет мороз по коже. Может быть из за него я тогда был таким нерешительным?
Как бы там ни было, теперь, когда я рассорился с друзьями из за проступка Бель, я был на нее очень зол. Она писала мне и звонила, она просила о встрече, но я отказывал, зная, что стоит мне ее увидеть, и я ее придушу голыми руками.
И вот, мой секретарь принесла мне на подпись документы, и едва моя ручка коснулась бумаги, как раздался очередной звонок от Бель.
-Чего тебе? – спросил я, не отрываясь от работы.
-Привет, что делаешь? – сегодня, в отличии от предыдущих раз, голос Бель звучал уверенно и бодро, что несомненно меня насторожило. К чему бы это? Уж точно не к добру. Не уж то она что то задумала?
-Работаю, - холодно ответил я.
-Давай встретимся, - предложила она, и я почувствовал, как она напряглась, ожидая моего ответа. Я умышленно молчал, оттягивая для нее этот момент, давая ей возможность насладиться переживаниями.
-Нет, - наконец бросил я, и она разочарованно вздохнула.
-Почему?
-Потому что у меня нет для тебя времени. Ни времени, ни желания.
-Раньше у тебя всегда находилось для меня и то и другое, Микаэль, - обиженно сказала она.
Я отдал подписанные документы секретарю, и когда она вышла из кабинета, вернулся к разговору с Бель.
-Что то я не припомню, что бы разрешал тебе обращаться ко мне по имени.
-А как ты хочешь, что бы я тебя называла?
-В идеале – Господином.
-Я без ошейника, - поспешила напомнить она, словно хвастаясь своей свободой.
-Знаешь, ошейник лишь вещь, символичная, конечно, но все же. Поэтому, даже если его на тебе нет, это не значит, что стоит забывать кто ты, и кто я для тебя. Я верю, настанет момент, когда ты скоришься настолько, что с ошейником или без, не сможешь звать меня иначе, как своим Хозяином, ну а пока этого не случилось, пока ты до этого не доросла, мистер Фаррелл, сэр, меня вполне устроит.
-Хорошо, мистер Фаррелл, сэр, я буду звать вас мистером Фарреллом, если вы так желаете, сэр, - съязвила Бель.
-Вот и отлично. А теперь говори, чего хотела и попрощаемся, у меня и без того уйма дел.
-Каких дел?
-Разных, - обобщил я, - но если тебе интересно, то через пол часа у меня онлайн конференция, затем несколько важных звонков, а вечером я ужинаю в Монпасье с Жераром Бонье, пока он еще в Париже. А завтра я лечу в Дубай, когда вернусь не знаю, может и не вернусь…
-Зачем ты так? За что ты меня наказываешь? – печальным голосом завела она старую как мир песню.
-Мы уже говорили на эту тему, Бель. Я из за тебя рассорился с друзьями!
-Мне жаль, правда. Но ревность, это такое естественное чувство, такое же естественное как и любовь, и не справедливо, что ты наказываешь меня за него.
-Ревность недопустима, Бель, - возразил я, - к тому же, разве мы не обговаривали это с самого начала? Это было одним из условий нашей сделки. Ты согласилась и ты сказала, что не ревнива, так что, разве я виноват в том, что ты мне солгала?
Доводы Бель в очередной раз завели ее в тупик и она, лишившись ответа, умолкла.
-А ты, - затем вдруг спросила она, - ты не солгал мне?
-Не ты, а вы, мистер Фаррелл, сэр, - поправил ее я.
-Хорошо, мистер Фаррелл, вы не ревнивы?
-Нет, Бель, - усмехнулся я, - я не ревнив.

Стоял прекрасный летний вечер, было тепло и немного ветрено, впрочем, как всегда в Париже. Тяжелый рабочий день клонился к закату, мне оставалось пережить ужин с партнером и на этом с делами будет покончено, а уже завтра я встречу рассвет в самом современном мегаполисе мира, на месте которого, еще сорок лет назад была пустыня.
Грустно было уезжать, оставлять здесь свою жизнь, друзей и строптивую рабыню, но раз с друзьями я рассорился, а рабыня не желает кориться, то, пожалуй, можно и уехать. К тому же, я привык к тому, что у меня нет дома, я дитя мира, я везде свой, и повсюду одинаково чужд и одинок.
С этими мыслями я вошел в ресторан «Монпасье», где меня уже ждал Жерар Бонье. Но прежде, чем я успел дойти к своему столику, прямо за соседним я увидел неземной красоты женщину, настоящую королеву, богиню, и едва не умер от восторга. Знал ли ее? Да, несомненно, я ее знал. Это была знатная красавица, единственная наследница своего богатого отца, первая леди всего Парижа, это была несравнимая, совершенная, великолепная Бель Веардот. Не уж то эту женщину я норовил превратить в свою рабыню? Что ж, тогда не удивительно, почему у меня ничего не получилось!
Она поднялась со своего места, и поприветствовала меня обворожительной улыбкой, а я, жадно пожирал ее глазами, разглядывая ее восхитительный вечерний наряд. Черное, полупрозрачное, кружевное платье с вырезом на бедре, настолько высоким, что он плавно переходил в декольте. Грудь, спина, ноги – публике было показано все, и теперь я заметил, что не только я один на нее пялюсь, всех мужчин в зале охватил общий приступ восторга. И в этом не было ничего удивительного, ее платье было женственным, элегантным, сексуальным или даже вульгарным, и никого не могло оставить равнодушным. А особого шарма ей добавляли ее присобранные, слегка вьющиеся медно-каштановые волосы и длинная нить жемчуга на ее лебединой шее. Черное платье и жемчуг – вот что нужно, что бы покорить мужчину, - вспомнил я ее слова из интервью для женского журнала. Что ж, она права, это действительно работает.
Сказать по правде, я забыл, зачем пришел. Жерар Бонье напрочь стерся из моей памяти, о чем я собирался с ним говорить я тоже не помнил. Для меня ничего не существовало, только она, только невероятно прекрасная Бель, обольстительная, манящая, чарующая…
Я кинулся к ней, и сраженный ее красотой, был готов пасть на колени и целовать ей ноги, я готов был облизывать землю, по которой она ходила, и любыми путями я готов был добиваться ее расположения, все что угодно, лишь бы только овладеть ею, лишь бы только получить то, о чем другие мужчины смогут только мечтать.
И вот я кинулся к ней, она мне обворожительно улыбалась, а ее глаза счастливо блестели, и задыхаясь от восторга, я, запинаясь, промямлил:
-Бель, ты.. ты…
-Добрый вечер, мистер Фаррелл, - холодно бросила она, и совсем безразлично добавила: не ожидала вас здесь встретить.
Как это не ожидала? Как это? А кого же она ожидала встретить? Разве не ко мне пришла?
И тут я заметил, что ее обворожительная улыбка и чарующий взгляд предназначались не мне вовсе. Она смотрела сквозь меня, она смотрела на кого то другого. Я обернулся, и прямо у себя за спиной увидел элегантного мужчину в смокинге, с букетом алых роз в руках. Он обошел меня, и вручая ей букет, ласково и слишком интимно поцеловал ее в щечку.
-Бель, ты до умопомрачения красива! – сказал он на чистом английском, и теперь, когда я более детально осмотрел его, стало ясно, что он не француз.
-Ой, ну что ты! – умело сыграла смущение Бель. – Ты позвонил, и я собралась на скорую руку.
-Тогда я боюсь представить, что было бы, если бы ты готовилась к этой встрече, - улыбнулся он, отодвигая для нее стул.
Бель рассмеялась, неестественно, наигранно, хотя почем мне знать, разве со мной она смеялась?
-Микаэль, - услышал я, как меня кто то окликнул. Это был мой партнер, о котором я на время забыл, но теперь вспомнил и заметил, что он стоит напротив с протянутой для приветствия рукой.
-Жерар, рад видеть, - я пожал его руку и присел за свой столик, при этом продолжая пялиться за соседний. Прервав милую беседу со своим кавалером, Бель подарила мне всего один взгляд и победно усмехнулась, после чего навсегда забыла обо мне, и все ее внимание в этот вечер досталось другому.
Моя встреча с Жераром была обречена на провал. Мыслями я витал далеко, мои глаза следили за тем, что происходило за соседним столиком, и я не мог усидеть на месте, ерзал и нервно теребил тканевую салфетку на своих коленях. Мы сидели слишком близко, и я хорошо слышал, о чем они говорили. Помимо всей прочей чепухи, я узнал, что ее кавалера зовут Оливер Кук, он Лондонский бизнесмен, успешен, богат, и как я подметил, весьма хорош собой: голубоглазый, светловолосый, ненамного ее старше, явно не спортсмен, но подтянут, образован, галантен, однако как и все англичане, немного сноб – вот на кого променяла меня Бель.
Их встреча явно была не первой – я это понял по тому, как смело он накрывал ее руку своей, и его прикосновения ее явно не смущали. В их близости я еще больше убедился, когда им подали десерт: Бель предложила ему попробовать ее изумительное крем-брюле  и взяв немного десерта на ложечку, протянула ему, а он не мешкая, с радостью ел из ее рук. Я скривился от отвращения, когда она сунула себе ложку в рот, ложку, которую только что облизывал он! Она его не брезгует, значит они еще ближе, чем я думал! Затем он, переняв ее манер, стал угощать ее своим мороженным, немного испачкал ее и она весело рассмеялась, и в этот раз в ее смехе я не услышал фальши, она смеялась с ним совершенно искренне, так же, как искренне она со мной плакала…
Их ужин, как и мой, подходил к концу и я поспешил распрощаться с Жераром. Оставшись один, я наблюдал, как Оливер сменил тактику, и теперь вместо того, что бы веселить Бель, стал ее обольщать. Фу, до чего же мерзко чмокали его губы, когда он покрывал поцелуями ее руки! Я не мог на это смотреть и вместо этого разглядывал ее платье.
До чего же откровенно она для него нарядилась! Голые плечи и спина, из глубокого декольте видна ее большая, округлая грудь, а разрез обнажает ногу, бедро и заканчивается где то на талии… и я что то не наблюдаю ни малейшего намека на то, что на ней есть белье… Свою грудь она точно в лиф не прятала, но как же трусики? Не уж то и их не надела? Не уж то она, под этими скупыми лоскутами платья совершенно нагая?
Я дернулся, когда они вдруг поднялись. Они собрались уходить, пока я был погружен в свои мысли. А раз они уходят, то и мне пора. Я подождал, пока они выйдут из ресторана, я наблюдал, как Оливер, обнимая Бель, положил свою мерзкую лапу чуть ниже ее талии, и я ждал, что она его оттолкнет, или хотя бы передвинет его руку повыше, но этого не случилось. Бель позволила ему себя трогать.
Им в след смотрел не только я, им в след смотрели все мужчины. Все восторгались ею, и все завидовали ему. Черт, это я должен был быть на его месте, это я должен был с гордостью демонстрировать всем, какая женщина рядом со мной, какая женщина моя. Это мне все должны были завидовать, они должны были представлять, как я везу ее после ужина к себе и как укладываю ее в свою постель, как я пользуюсь ее  прекрасным телом, как я делаю с ней все то, о чем другим остается лишь мечтать. Но она променяла меня на Оливера, и все смотрят им в след, все завидуют ему, а меня никто не видит, никто не замечает, никто не знает, какими правами на нее я владею. Никто не догадывается, что она на самом деле принадлежит не ему, а мне, никто и не подозревает, что она не его, она – моя!
Расплатившись, я пересек ресторан и выскочил на улицу. Мне повезло, я застал Бель одну.
-Бель, а где же твой кавалер?
-А, мистер Фаррелл! – сдержанно улыбнулась она, прижимая к груди букет роз. – Он пошел за машиной.
-Ушел, и оставил тебя одну? Не боится, что кто то может украсть такую красавицу?
-О, я тоже об этом волновалась, но теперь, когда появились вы, мне стало спокойнее. Вы ведь постережёте меня для него? – на ее лице милая, излишне милая улыбка, я почти что ей поверил, но я то знаю, что это лишь хорошо поставленная пьеса, это лишь игра, блеф, все не по настоящему…
-Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? – усмехнулся я.
-А что я делаю, сэр? – изобразила искреннее удивление она.
-Я думаю, ты пытаешься заставить меня ревновать, вот что ты делаешь.
-Ну что вы, мистер Фаррелл! – воскликнула она. – Это было бы глупо с моей стороны, я ведь знаю, что вы вовсе не ревнивы, так что вы ошибаетесь, сэр. У меня просто свидание с другим мужчиной, я имею на это право, как мы с вами и договаривались изначально.
-Значит, ты хочешь сказать, это случайность, что вы оказались именно в этом ресторане? Это никак не связано с тем, что сегодня днем я сказал тебе, где буду ужинать?
-Ну что вы! Я и забыла, что вы мне об этом говорили! Разве говорили? Я, право, не помню… - Бель изобразила растерянность, и я все еще был уверен, что она блефует, но теперь, почему то моя уверенность таяла. – К тому же встречу назначал мой кавалер, и место, соответственно, выбирал он. Я, как женщина, не могла позволить себе такую фривольность, это было бы моветон, как говорят у нас во Франции.
-Значит, все по настоящему? У вас и правда свидание?
-Да, конечно, - уверила она меня.
-А что теперь? Я надеюсь, он отвезет тебя домой?
-О, конечно, не волнуйтесь, сэр.
-Что ж, хорошо, не стану. А как насчет поцелуя? Ты позволишь ему поцеловать тебя на первом свидании?
-О, ну свидание не первое сэр… - изобразила смущение она, - свой поцелуй я ему подарила раньше, а теперь, думаю, я позволю ему зайти дальше, намного дальше…
У меня невольно сжались кулаки и нервно заиграли скулы, я почувствовал, как меня сцепило от злости, но что то внутри мне подсказывало, что это не злость вовсе, а ревность…
-Не посмеешь! – прошипел я, схватив ее за руку так, что она выронила свой букет.
И именно в этот момент из подъехавшей машины вышел Оливер.
-Бель, - он почти бегом поспешил к нам, - что происходит?
-Я и сама не совсем понимаю… - невинно захлопала ресницами она.
-Сэр, я попрошу вас отпустить мою даму, - напетушился он.
-Лучше бы тебе проваливать отсюда, - процедил я.
-Отпусти ее! – взбеленившись, он кинулся ко мне, но я оказался ловчее и не мешкая, зарядил ему кулаком в нос.
Оливер не отступал, и мы сцепились, ударяя друг друга куда придется. Он зарядил мне в лицо, и я был уверен, что уже завтра я буду лицезреть под глазом смачный синяк, я пнул его в бок, и думаю, еще с недельку он будет испытывать легкий дискомфорт. Наша драка продолжалась до тех пор, пока я, краешком глаза, не увидел Бель. Она не истерила, она не пыталась нас разнять, нет, она просто смотрела на нас, смотрела с наслаждением, и усмехалась.
-Все, хватит, - я оттолкнул Оливера от себя, не желая больше доставлять Бель такого удовольствия. – Нам нет смысла драться, - тяжело дыша, сказал я, - я трахаю ее.
-Разве что в своих снах! – не поверил мне Оливер.
-Нет, не в снах, на самом деле. Спроси ее, если мне не веришь!
-Это правда? – он с надеждой взглянул на Бель. Она опустила взгляд, изображая святую невинность и молчала. – Бель, это правда? – почти шёпотом повторил он свой вопрос.
-Прости… - прошептала она с отчаяньем, но я знал, что это чистейшей воды вранье. Она не сожалела о содеянном, более того, все это было заранее ею продуманно.
 -Ладно, я все понял, - Оливер был явно обижен, даже оскорблен, но повел себя как истинный джентльмен и теперь мне стало стыдно за то, что я его ударил. Он поднял букет роз, которые Бель выронила и вернул его ей, затем пожелал нам доброго вечера и ушел, вытирая платочком кровоточащий нос.
-Пойдем, я отвезу тебя домой, - тяжело вздохнул я.
Строптивая, хитрая, жестокая сука, моя Бель, но все равно моя, так не оставлять же мне ее здесь, и к тому же в этом платье, и к тому же до конца не понятно, есть ли на ней трусики…
Она не споря села в мою машину и по дороге мы не говорили. Я был зол на нее за ее выходку, очередную выходку, прошу заметить, а она, должно быть понимала, что сейчас меня лучше не трогать. Когда мы остановились у ее дома, мы какое то время просто сидели, затем я сказал:
-Надеюсь, до квартиры ты доберешься сама?
-Может, вы меня проводите? – с надеждой спросила она, явно рассчитывая  провести со мной ночь. Но я уже ее не хотел, все видели ее с другим мужчиной, все завидовали ему а не мне, а теперь, когда нас никто не видит, мой интерес к ней пропал.
-Нет, Бель, дойдешь сама. Выметайся.
Она разозлилась, гневно сжала свои маленькие кулачки, и аж раскраснелась от негодования и унижения, которое испытала от моего отказа.
-Зачем тогда?.. Зачем тогда?.. – задыхаясь от злости, прокричала она.
-Зачем что? – усмехнулся я. – Зачем лишил тебя твоего ухажера?
-Да, зачем?
-Затем, что ты моя, запомни это. Хочу пользуюсь тобой, хочу нет, но ты моя, а я не привык ни с кем делиться. А теперь пошла вон, не желаю больше тебя видеть.
Она вышла из машины, но не спешила закрывать дверцу, явно намереваясь еще что то сказать.
-Вот значит, как ты не ревнив?
Что ж, справедливо.
-Я соврал, - пожал плечами я.
-Тебе ревновать значит можно, а  мне нельзя? – возмутилась она.
-Выходит что так, - снова пожал плечами я. – А теперь закрой дверцу, я не желаю с тобой спорить.
-Думаешь, он у меня один? – от злости она уже перешла на крик. – Да у меня миллион таких как Оливер. И не надейся, что у тебя получится прогнать их всех! Он лишь один из многих! Он всего лишь гребанная вишенка на огромном торте, мистер Фаррелл, сэр! – она хлопнула дверцей, а я повернул ключ в замке зажигания и поехал, поглядывая в зеркало заднего вида на то, как моя прекрасная Бель плачет.
Она сделала все что могла, чтобы удержать меня рядом с собой, но я все равно хотел как можно скорее покинуть Францию.
Далее: http://www.proza.ru/2017/07/27/1074