Письма

"Привет! Прости, что бумага такая желтая - я сижу здесь, на даче, где очень хорошо, но бумаги другой, к сожалению, нет.мне сейчас такая даже больше нравится - я, понимаешь, будто из своего прошлого пишу."


Благоухание белого шиповника (не путать с гадко-розовым), уложенного на девичью подушку, смешивается с чем-то стремительным, выпрыгивающим из старых книг, и уносящимся вдаль в шляпе с пышными белыми перьями. Ой, а на чердаке! Черно-белые журналы с фото из фильмов и рассыпанные бусы в старой шкатулке. Через пыльный тюль на маленьком окошечке в унылом июньском дожде белый ковер опадающих с куста цветов и слякоть.

А в школе выпускные экзамены и мальчик шлет записку с подсказкой. Ах, не мог, не мог он подсказать! И забылся мальчик, и шляпы в перьях, и благородные разбойники, с искривленными саблями и шрамами во всю харю. Осталась только твоя гордая осанка, угловатые движения, пронзительный взгляд из-под девичьей челки.

Были только седые немытые локоны Рубена, стряхивающие в бильярдной свой белый снег.   
 - У тебя,  случайно, шоколадки нет? Жаль. Мне что-то съесть срочно надо. Желудок сводит. Я вчера пил в морге водку с санитарами. Запил из стакана, а там - спирт! Наверное, неделю теперь бухать не смогу, или две, весь желудок обжог.  Щаз поедем на шашлык, только ты там сильно не надирайся, я трезвый пьяных женщин не люблю.
Равнодушно смотрю в окно. Рубен живет на Патриарших. Вчера осенью приходила туда, на пруды. Вчера. Осенью, когда шел дождь, и в опавших желтых листьях, гниющих на воде, кружились два белых лебедя. Я звонила в твой домофон, но ты, пьяно поникший на кровати, не слышал. Потом, много, много лун спустя, были два черных лебедя в Коломенском, и снова два белых в Феодосии. И все. Больше их нет.
Только странные стихи в голове.

Окончена битва, над выжатым прудом
Белого пуха плевки оседают.
Выживший ангел, бунтарь и паскуда,
Черные перья свои собирает.

Опять должно появиться что-то гадкое и мерзкое, но все чудовища гибнут под белым шиповником....

- Дашенька, завтра надо одного человечка в зал посадить, если можно. Мы с ней в школе вместе учились.
Дашенька встряхивает рыжей гривой.
- Что-нибудь придумаем. - и улыбается хитро, как будто только что выловила кальмара.
- С меня шоколадка!
- Шоколадка не булькает, - повторяет, от кого-то услышанное, непьющая Даша.

Рубен по пояс торчит в уличном ларьке. Держит продавца за грудки. Что-то говорит медленно и серьезно.
- Все, пошли. - мы быстро уходим.
- 0.5 у нас в кармане. Картошечка, говоришь, у тебя есть? Чудненько! Ты - прелесть!
Прелесть молча достает из кармана ключ от дома, где деньги не лежат, и мы бежим на кухню.
Ничего не боится Рубен, ни бога, ни ментов, ни мертвых людей, и тем более, всяких там лебедей, и только белых опадающих цветов он не видел.


"И с ним невозможно сразу
Ничего.
Даже просто руку пожать.
Ничего.
Даже под парусом рядом встать.
Ничего.
Даже взглядами обожать.
Ничего.
Даже весело танцевать.
Ничего.
Право, дома одной мне лучше.




Милая, как же все лживо,
А если не лживо - скучно!"



Ходит Рубен по огороду, жалом водит.
- Вот здесь, где-то я в прошлом году, беленькую закопал. - Вот бы вспомнить. Неужели не найду?? Эх, это ж надо весь огород прокапывать... Наверно, не найду. ААА! Ну, и черт с ним!
Уходит раздосадованный, пьет крепкий чай цвета светкиных глаз, особенных, весенних. Карих.

- Мы уедем жить в деревню, - мечтает Рубен. - Вокруг сосны будут и печка. Детки твои будут бегать кругом. Мы будем писать порнорассказы. Продавать их потом.
А детки будут учиться на них читать - думаю я.
- Так, ты свою подругу завтра приглашай. Ту, что стихи пишет. Пойдем в кафе, посидим, я закажу дорогого виски....
Очень ты ей нужен, старый извращенец. Вьются, вьются кудрявые юные поэты, прозаики сверлят потухшими глазами, бородатые художники игриво щурятся, и только эмигрировавший черноглазый еврей молчит. А ты, упрямой челкой встряхнешь, и зарифмуешь печаль. Хвалят, завидуют. Придешь домой, брызнет из глаз. "Машка, приходи в гости!" - приду. Слушаем музыку. Стихов твоих не читаем. Пьем чай. Пьем вино из витых серебряных рюмочек. Потом я ухожу за окно, проглатывая тьму. Твой папа, ссутулясь, провожает меня до подъезда. Зачем?.. Бережет. Как тебя, бережет.

- Я вчера был в театре, - хвалится Рубен. - К антракту уже тайком надудонился через трубочку во фляжке, а фляжка во внутреннем кармашке!
- А что смотрел?
- Какой-то авангард. В конце все умирают.
- Шекспир?
- Ты слушай! Я к концу так надрался, что сел в фойе на пол отдохнуть... Жена обиделась.
- Рубен, вот, дворник снег убирает. Пекарь хлеб печет. А вы, сраная интеллигенция, них-я не делаете полезного.
- А ты что, не такая?
- Абсолютно такая же.
Тошнит меня. Блюю в привокзальном туалете зеленоватой жижой и ошметками закусок. Мы куда-то едем или откуда-то приехали, неважно. Бессмысленно.  И завтра будет так же плохо.



"Милая, дай мне страх
Острый, как первая любовь,
Чтоб колдовство на губах
Нежное, как первая любовь,
Чтобы огонь в глазах,
Бешеный, как первая любовь,
И заблудиться в волосах
Друг у друга,
Чтобы все в жизни шло, как любовь,
По кругу."


Я бегу, бегу к тебе, и ты бежишь мне навстречу. Даже наших родителей нет в этом мире. Мы не виделись целую вечность - три летних месяца. Мы теперь долго-долго не расстанемся! Мы будем играть друг для друга разбойников, и старых королей. Это будет называться играть "в прошлое". Меняться ролями, на ходу придумывая диалоги. Так странно и страшно, куда они нас заведут. И вдруг, все окажется в прошлом. Глухой удар, машина встала. Напротив дальнобойщик вызывает скорую. Ты не придешь на мой спектакль. Вот, папа твой, сгорбившись, идет. А вы с мамой никогда. А вы навсегда с ней вместе.


"Здравствуй, милая! Я так хочу к тебе,
Здравствуй, нежная! Откуда нежность - мне?
Ты поймешь меня?
Понимаешь, мне шестнадцать лет....."



Это лучшее, что я могла сделать. Отказаться от прошлого.Позабыть тебя, родная.. И тут, в отместку, отняли и его, единственного. И откинулась от удара, поплыла в письма твои, Светка, взгляды, недопонятые, забытые...

"Маша, милая, я люблю тебя, очень люблю, понимаешь? Все наше "прошлое", и твою комнату, и свою, и школу, и лес, и тротуар, и виноградный сок, и Дюма, и Катьку, и свой чердак, и лучи, и ветер, и лес."

- Я тебе огурцы закрутила, но, господи, ты же понимаешь, Виноградов - гад. Он их со склада привез. В общем, открыла, а огурцы, как каша. Ну, он придурок по полной жизни. Я их обрезала и щаз залила по-другому.Оказывается, надо было тряпочкой накрывать. Капусту промыла, клюкву там кинула, вот и все. Мне мой папа миллионер 500 рублей зажал (пенсионер, думаю, пенсионер!). А у меня гордость есть (если б была, я бы заметила). - верещит сестра.


"Мне кажется, что я когда-то жила на суше и думала, что мир - таков. Но пришли большие корабли, и все люди укатили на них в плавание. Пересекутся иногда в океЯне-море, погудят-погудят, лампочками помигают, и опять уйдут. И я, как все, и плавала, и гудела, и палубу драить научилась. Но наткнулась на остров, и винты какие-то напряглись, и мачты с грохотом полетели. И хожу я по этому острову, и помню, что люди тут другие жили, и не понимаю - то ли тут все здесь - мое, то ли нет. Только кажется еще, что пока плавала - не жила. Вроде и не повзрослела совсем. Один только лохматик внутри меня появился, черный и недоверчивый, усталый, все время спать хочет. И стою я на этом острове, и корабль сжечь боюсь, как шкуру лягушачью..."


- И вот, они мне какие-то сапоги бесплатно дали по социалке, а я им говорю - ваши сапоги в подвале негры шьют. Так, господи, размер же не совпадает. Ну и потом у них скоро будет реклама, если включишь комп, там вместе с этим придурком, шеф поваром, надо что-то готовить.... На улице так скользко, улет полнейший, а у меня кот везде бегает, покою не дает... У меня тут еще по журналу клиент пишет, хочет зубные полоски, а шеф на зубную пасту еще рекламу требует. Она не любит по телефону все решать и не понимает, что мы им и так добро делаем, а у тебя там как, все нормально, сестра?


"... слишком много должны сберечь
Эти пестро-бумажные стены:

Запах бабушкиных пирогов,
И тюльпанов кроваво-алых...
По оттенку моих шагов
Они знают, что я - пропала..."



"А ты отгадаешь мое желание? Я его не пишу, оно вот здесь...
-
-
-
-
-

Вот. Сейчас ты его прочитала.
И, если ты отгадала, я сотворю коктейль, который обязательно будет светиться изнутри, и он будет в бокалах с рябиной, и с белыми тонкими трубочками, по одной в бокале. И в комнате будут гореть свечи."


 Уличные фонари, фары машин, свет от мониторов, витрины, шарики, везде этот чертов горит свет.. Я думала, когда ты уйдешь, жизнь ведь продолжится "нелепыми стихами говоря". А вот вы взялись за руки и уходите вместе. Терпеть не люблю свечи. У меня тут есть васильковые капли для глаз. Голубого цвета. И, кажется, одна их капля - и ты уже лежишь в нескошенной июльской траве и обо всем забываешь, даже не думаешь, на что облака похожи. Только белые качающиеся ромашки становятся величиной с деревья.

"Не плачь, я не умру, я буду жить с тобою
Нелепыми стихами говоря.
И только тело станет неземное.
Оно теперь - леса, поля, моря...."

- Сестра, ты на проводе? Ну. господи, какое счастье, что внизу овощной магаз. На улице же скользко, улет полнейший! Ну и там на выставку с девчонками пойдете, мы же за это платим, они же нам рекламу свою дают. Короче, там тыквенный суп в прошлый раз на выставке делали. я его делаю совсем по-другому. И я ему кричу - лук подкидывай. Ну, там этот, придурок, шеф-повар. А он говорит, кто это сказал. А я говорю, я сказала. Ну, ему пофиг, а они же нам рекламу дают. В общем, в электронке посмотри, там, господи, ну для прессы, бесплатно все. Раньше же не так развлекали...   Я тут на выставке цветочной была, тебе цветочек привезу. Только он не аленький, а белый такой, в горшке, на шиповник похож..
- Мне не надо.. Оставь себе.
- Ну, я же для вас его стащила, девчонкам своим отдашь...
Вешаю трубку.



"А в Псково-Печерской лавре экскурсию нам вел очень веселый монах (как из "Айвенго", помнишь?). А потом с тонкой свечкой в руке мы бродили по темным гулким пещерам. И монахиня-бабушка что-то почти пела говорливо на старо-русском языке. Обволакивающая, мягкая, но, как заговор, сильнодействующая речь. И  в конце каждой фразы интонация - наверх, и блаженная улыбка :"Жила она, жила, и умерла!.."
"А вообще монастырь похож на ярмарку - пестрый, разнозвездный, все веселые, суетливые, ходят, ягоды с куста едят и байки травят, и готовятся к престольному празднику - ремонт, леса, стук молотков каких-то и дым коромыслом.
А Мирожский монастырь - тихий. белый, стоит у самой воды и на белом песке, а внутри не иконы, а фрески: белые с розовым и голубым. Там как-то светлее, чище и проще."