Московское кольцо. Год любви

   Наступил по всем поверьям Год любви -
   Кисть рябины заповедной оборви,
   Полюбите, полюбите,
   Платье красное купите
   В Год любви, в Век любви.
   И разлуки и заносы - не беда,
   Только слаще от мороза ягода.
   Кисть рябины, кисть рябины,
   Все желанья исполнимы меж людьми,
   Да будет Год любви!
   (Песня из 1975 года)
  
  
   После школы
  
   Отшумел грустный выпускной, пора было начинать новую жизнь. В расставание еще не верилось, по привычке встретились в школьном дворе, побродили по городу, зашли в кино, попали на слезливый индийский... На другой день 30 июня 1971 года при посадке разбились трое космонавтов. И у К. случилась неприятность, - заболел, а скоро надо ехать поступать в Физтех... Кое-как оправился и еще не вполне здоровый побрел в поликлинику, она забита выпускниками, все добывают справку 286. Видел краем глаза Т. в компании одноклассниц. За последней подписью сидел до 8 вечера в уже полутемном пустом коридоре...
   Через три дня с другом Усиком ходили в военкомат за приписным свидетельством. К. не дали, придрались к волосам: "Постригись и побрейся - тогда приходи!" К. поехал так.
   В поезде вместе с мамой. В соседнем купе Сергеев, тоже с родителями. Отец военный - и он туда же.
   Институт в Долгопрудном под Москвой более похож на режимный объект за забором. В приемной комиссии дали анкету на трех листах с вопросами вроде таких: был ли за границей? есть ли родственники за границей? как зовут бабушек и дедушек? бывали ли они за границей? К. везде поставил прочерки, но пришлось переписывать, так как надо давать полный ответ. Приписное обещал представить позже, когда пришлют по почте... За проживание в общежитии попросили заплатить три рубля. К. смутился немного, это заметила девушка-секретарь и хмыкнула. "Я сейчас приду", - сказал он ей и вышел поискать туалет. Деньги у него по обычаю провинциалов той поры были припрятаны в кармашке пришитом к трусам.
   Мама уехала ночевать к тете Сане в Москву, а К. вселился в общежитие. Парни в комнате были заняты решением какой-то интересной задачи по физике. К. спросил условия и за час, лежа на койке, нашел ответ. Лица парней вытянулись, когда он огласил своё решение. Не сразу признали...
   Первый экзамен физика. Одну задачу решил не корректно, - потом у себя на койке нашел более красивое решение.
   Дня через три мама уехала домой. Перед тем от других родителей, которых здесь толпы, узнала разные подробности о местных порядках: учиться очень трудно, некоторые сходят с ума, но после лечения продолжают, в полночь выключают свет, в коридорах оставляют только маленькие лампочки, при их свете студенты сидят и зубрят учебники. Работа потом опасная для здоровья, жены уходят...
   К. начал привыкать к институтской жизни, ходил в столовую дважды в день, помытые теплой водой руки приятно обсушить электро полотенцем... Математика, - не решил задачу по стереометрии, очень сложная. По физике вывесили оценки, - 4. После экзамена окунулся холодной водой, вахтерша специально для него открыла душ и одобрительно сказала: "Я тоже люблю иногда облиться холодненькой!"
  
   Не сдавшим математику объясняли ошибки. Просмотрев его листок, проверяющий прочел на нем "дальше решение не пошло", вздохнул и сказал: "Подготовьтесь и приезжайте через год". На вопрос: "А как решается?" - "Вас много, а задач мало!" До вечера К. провозился с получением своих документов, когда приехал в Москву, - билетов на сегодня не было. Пошел искать тетю на Чкалова рядом с Курским вокзалом в новом девятиэтажном доме, куда они недавно переехали из старой квартиры в центре. Позвонил, никого. Подождал немного, и тут идет снизу мужчина. Строго спросил, кого надо, проверил паспорт. Внешность нашего героя могла вызвать некоторые опасения, за последние недели он оброс и зарос щетиной... К. узнал мужа приемной дочери тети Сани. Оказалось, все на даче. В квартире сели для разговора. Дядя предложил закурить, К. отказался: "Не курю, и никогда не буду!" "А ты модный парень" - заметил дядя, неожидавший хиппового вида от провинциала... "Мне бы переночевать где-то, может в какой гостинице..."
   Через час они ехали в электричке, дядя дал почитать "Лунную пыль" Артура Кларка. Дача новенькая, небольшая, К. уложили спать в сенях рядом с тетей: "Говорят, я во сне храплю".
   Утром К. простился с родственниками и уехал обратно в Москву. В электричке стоял в тамбуре, какой-то сердобольный старик подал ему 10 копеек. К. отказался, тот добавил еще монету, видимо решил, что он без денег и без билета. Весь день прошатался, сначала по ВДНХ, сделал там несколько снимков, выпил три стакана апельсинового сока. В последнем оказалась большая сухая муха, - захрустела на зубах, - люди уставились, когда он инстинктивно вырвал ее изо рта вместе с недопитым. К. попытался улететь домой на самолете, побывал в Быково и Домодедово, но, в, конце концов, пришлось взять билет на вечерний поезд.
  
   По возвращении он подал документы в Кировский политех на ПГС. Легко набрал нужные баллы и в начале сентября был отправлен в колхоз. Работали в Тужинском районе. Погода сначала стояла теплая, потом стало холодать по утрам. Группу разделили на две части. Староста, не разобравшись, назначил бородатого К. старшим во второй. Жили в небольшой деревне. Работа на току с мешками и разгрузкой машин с зерном, потом - картошка. За месяц мылись только раз, привёз домой вшей... С бригадирства его сняли, - не ласкался с приезжавшим институтским начальством, не комсомолец, да, еще крест из проволоки навесил как придурок. Кормили их бригаду хорошо, молока сколько хочешь, один раз устроили соревнование кто выпьет больше. К. осилил 11 стаканов и обошел своего главного противника и приятеля Олейника. Под расчет выдали по 17 рублей с копейками, много проели...
  
   1 октября начались занятия, а вечером прошло посвящения в студенты. Коридоры и фойе забиты - не протолкнуться. Подали в черпаке соленого раствора. К. опрокинул до дна, потом бегал запивать из-под крана, горело внутри. Больше такого веселья им не видать, - танцы только старшекурсникам...
   Первое время К. подселили к старикам, лишь через месяц освободилось место в комнате с однокурсниками. Жить и учиться стало проще. На выходной он ездил домой, попутчиком стал паренек с их группы, - Коля Мешин из Вахрушей. Общажная жизнь требовала самоутверждения, К. стал покуривать и выпивать со стипендии...
  
  
   Сестра
  
   Небольшой одноэтажный деревянный дом стоял глубоко внутри двора и как-то боком к направлениям ближайших улиц. Коммунальное жилье представляло собой две крохотные комнатки с общим коридором и туалетом. Они жили здесь втроем, русский отец ушел из семьи, когда им с сестрой не было еще и 10 лет. Сестра, - на год старше Т. - более походила на него. В лице Т. заметнее проступали черты матери, высокой непривычно стройной уроженки села Карино в 20 километрах от города за рекой. Село это в прошлом было значительным городком управляемым своими татарскими князьями, из одного такого прежде знатного рода и происходила мать Т. Но ничего этого наш герой не знал, да, и вряд ли это его интересовало...
   Сестру он помнил со школы, и даже более того. Именно в нее К. влюбился в 9 классе, и лишь когда она на год раньше покинула школу, переключился на младшую. Надо заметить, что сестра сразу была против их любовной связи. Никак внешне не проявляя этой неприязни, она, тем не менее, не раз высказывала Т. свое нелицеприятное мнение насчет ее любовника. Сама она имела друга и поклонника уже много лет, они вместе учились на последнем курсе Кировского политеха. "Мой Рябов", как она его звала, выглядел приличным кировским молодым человеком, возможно, не глупым, так как учился на ФАВТе - самом сложном и престижном факультете...
   К. сохранил тоскливые воспоминания об этом учебном заведении, где довелось провести несколько месяцев перед армией. Студенты звали его между собой просто школа: "Пора в школу идти!" Система обучения точно была как в обычной школе, только суровее и строже. Выгнать могли легко. Мрачноватые пустотелые аудитории, беспробудная провинциальная тупость студентов и преподавателей, общажное пьянство, лошадиные бега на лыжах в любой мороз. Один раз ветер на поле дул такой, что обратно полпути несло как под парусом. Лыжный костюмчик с начесом продуло насквозь, так, что мальчик в трусах скорчился до размера мизинца, остальное добро вообще втянулось внутрь (!). Пришлось на ходу отогревать рукой... Выдержавшие 5 лет такой потогонной системы достойны были сочувствия и уважения. Но не у нашего героя!
  
   ***
  
   Сестры были очень дружны с самого детства, спали в одной постели, часто обнявшись. Подобные отношения сохранялись и в дальнейшем. Возможно, сестра подсознательно ревновала... Потому не трудно догадаться о ее роли в дальнейшей судьбе наших героев.
   Узнав о первых опытах любви, сестра привезла книжку супругов Конн о половой жизни. Надо сказать, многое из ее содержания стало откровением для Т. и, отчасти, К. в силу полной безграмотности молодых людей в этой области. Увлекательную книгу они читали, сидя рядышком на крае кровати. За этим занятием их и застала сестра, зачастившая в столицу... Новый год они встречали вчетвером. В полночь в комнату ворвались толпой ряженые, но бутылка шампанского уже была пуста, угощать особо нечем... Вскоре сестра с женихом удалились, прогуляв по Москве всю ночь, а юные любовники предались практическому применению полученных знаний... "У тебя красивая сестра", - заметил К. между делом. "Да!" - с гордостью переходящей в вызов услышал он ответ...
   Несколько времени спустя, однажды в Метро по иллюстрации "поперечный разрез полового члена" он узнал обернутую в бумажную обложку книгу, раскрытую на коленях девушки. Почувствовав над собой его нависающее внимание, она подняла голову. Их взгляды встретились, и она поняла, что он узнал эту книгу, и перевернула страницу. В Метро многие читали, особенно женщины. В их сумочках всегда лежали дежурные томики. Природа такой любви к чтению легко объяснялась: под благовидным предлогом, можно было уткнуться в книгу и не встречаться глазами с соседями по вагону. Да, и время на дорогу все равно пропадает. Час жизни ежедневно...
   Каникулы после зимней сессии провели в Слободском. Сначала ночевали в доме Т. На позеленевшем от времени экранчике телевизора шел сериал про Штирлица. Мать ушла спать к соседке... Т. сидела на расправленном диване в подаренной ею полупрозрачной сорочке, скрывавшей всё ее маленькое тельце. "Мама сказала, первую ночь нужно обязательно быть в такой..." Среди ночи К., испытав некий дискомфорт от непривычной постели, ушел спать на пол. Вскоре Т. перебралась к нему из солидарности.
   По прибытии молодых, в доме К. устроили небольшой семейный вечер с дядями, тетями и двоюродными десятилетними сестрами. Говорили о Москве, расспрашивали о планах на дальнейшую жизнь. Через год Т. заканчивала учебу... На другой день явился как всегда радостно-возбужденный Алеша, и через час они втроем катались на лыжах с лесных горок за Спировкой. Т. почти не уступала парням в скорости бега.
  
  
  
  
   Весна
  
   В марте начали заселять новую общагу рядом с институтом. В первую очередь туда переехали первокурсницы, жившие зиму в Красном уголке, превращенном во что-то вроде женской казармы. (Однажды еще в ноябре К. заглянул туда чтоб позвать Миру...)
   Спорадические уединения любовников вызвали понятное недовольство соседок по комнате. Однажды их застали за этим неприглядным занятием, самое обидное, что в тот раз ничего еще не произошло. После скандала Т. перевели в комнату, где жила строгая дама-аспирантка. На занятия она не ходила, а потому о возможности интимных встреч не было и речи. Единственное, что оставалось - это посидеть вечером часик-другой, беседуя втроем... Дама рассказала, как посетила выставку молодых московских художников на ВДНХ. Там ее поразили некоторые картины, особенно изображение черной чугунной гири с надписью "Вера", а также дохлая собака раскинувшаяся в кресле. На другой день незадачливые любовники поехали искать эту чудо-выставку в павильоне "Пчеловодство", но той уже след простыл...
   В свободное время ездили в кино, часто в поисках интересного фильма забираясь в самые удаленные окраины. На постановки в известных театрах билеты достать почти невозможно, оставалось брать, что дают. Удобным во многих отношениях оказался небольшой театр миниатюр в Каретном переулке возле сада Эрмитаж. Директором там был знакомый всем "пан Гималайский", однажды он даже вышел на сцену. Остальные артисты малоизвестные. Последний спектакль не понравился Т., и она увела своего слегка разочарованного спутника от веселого канкана на сцене. "Жене не понравилось!" - бросил он гардеробщику, изображая солидного театрала. "Да, теперь у нас не то, что было в шестидесятых" - заметил тот, подавая пальто...
   На 8-е марта снова съездили в Слободской пожить как настоящие супруги. Сразу за Вахрушами автобус сломался, пошли по заснеженной обочине пешком. Солнце светило и грело, из приемника лилась иностранная музыка. Можно было сесть на другой автобус, но К. проявил упорство...
   Основным местом их встреч оставалось "Седьмое небо" - лестничная площадка выше шестого последнего этажа общежития для выхода на чердак под крышей. Там в полумраке они сидели на ступеньке и разговаривали часами, иногда пели песни. Сексом заняться как-то не приходило в голову, в умной книжке про такую возможность ничего не сообщалось... Однажды в порыве страстных объятий он перегнул ее через перила так, что оба едва не потеряли равновесие и не свалились вниз...
   Иногда они играли. Она выставляла перед собой ладонями вверх свои тонкие мягкие ручки похожие на лапки неведомого зверька, а он изо всей силы бил по ним своей лапой. Часто она не успевала убрать - было больно. Но, все-равно, выставляла снова и снова, хотя слезы уже проступали. Видимо, этот доморощенный садомазохизм нравился обоим... По утрам вставали пораньше и пока все спят делали пробежку по набережной, потом вместе завтракали на общей кухне. После критики в адрес своей фигуры, Т. забросила спортивные тренировки, стала больше есть, чтобы нарастить приятную на ощупь мягкость... Впрочем, всё-равно, оставалась худощавой...
   В мае снова оказались в Слободском - на свадьбе сестры. Учеба подходила к концу, пора получить семейное распределение на работу. Довольно много гостей собралось в недавно открытой столовой у автостанции. Отдельной группой сидели каринские родственники. Мама К. пришла поздравить цветами, но на вечер не осталась. Надо заметить, что его бабушка не одобряла выбора внука, на что мать ей возражала, мол, по отцу она русская... Отца Т. не позвали на свадьбу. (Кажется, была тётя, к которой они потом заходили). Однажды на улице они встретились с ним. "Мой отец" - шепнула Т., когда они разминулись...
   Невеста в белом, рядом младшая сестра в темном бардовом платье с кружавчиками на воротнике и манжетах. Это была и их свадьба! Ушли домой в разгар веселья, впереди в темноте маячило белое платье. Т. заплакала: "Как ты не понимаешь! Моя сестра выходит замуж!" Ночевали у К. Днем пошли погулять по окрестностям, сначала за Спировку, где катались зимой, увлеклись весенним лесом и забрели куда-то далеко к Беляевской. Там в небольшом леске Т. нашла цветущий багульник, никогда, ни до, ни после, не виданный К. По пути домой прошли мимо небольшой деревушки, родины ее отца. На поросшем соснами откосе с краю стояло дерево с удобно расположенными боковыми ветвями, по которым Т. взобралась метра на три вверх: "В детстве я любила здесь сидеть! Весь город видно! В школе ходила в секцию туризма, мы всё обходили и объездили по области!"
   В майской Москве было уже совсем тепло. Однажды в выходной они сидели на металлической площадке запасной лестницы, загорали под музыку из фильма "Три дня в Москве". Т. сидела в легком коротеньком платьице, оголив ноги много выше колен... Он увлек ее на полутемный чердак, вход в который оказался открыт... Сам сел на невысокое перекрытие, а ее усадил на колени, лицом к лицу...
   Весной на ВДНХ, - прообразе Коммунистического рая, - можно было чудесно провести день, блуждая среди моря цветов по отдаленным почти пустынным дорожкам ботанического сада. Теплый ветерок задувал под подол легкого платья, приятно щекоча коротенькие рыжие волоски на ногах. "Мужчины не знают этого удовольствия!" - жмурясь от счастья произнесла Т. После утомительного путешествия они нырнули в прохладу огромного кафе, выпив по бокалу шампанского с мороженым. Это удовольствие оказалось неожиданно дорогим...
   Т. предложила съездить за город на электричке, - Киевский вокзал рядом. Вышли в Переделкино, в каком-то перелеске устроили пикничок. К. пришла в голову идея построить шалаш... Муравьи ползали по голым ногам, где-то рядом аукали отдыхающие...
   Вторая поездка на природу не удалась. Стояла жаркая погода, К. оставил в душном вагоне свою сумку, в которой были документы и вещи, включая приемник. Поиски пропажи не увенчались успехом, ходили даже в Министерство Внутренних дел. На главном входе часовой, окинув парочку опытным взглядом, сострил: "Паспорт потеряли, а жениться надо!?"... Лишь через месяц К. вызвали в паспортный стол на Кутузовском, где старичок "Фоня-Моня" (по выражению Т.) вручил ему его паспорт с отметкой о прописке; штраф не взял, пожалел. Но к этому времени Т. уже была на практике в Минске. От нее пришло странное письмо, в котором были такие слова: "Будь осторожен, помни, что ты теперь не один..."
  
  
   Практика
  
   В начале июня Т. неожиданно вернулась в Москву. Сессия как раз кончилась, К. собирался на практику под Москвой. Выглядела она неважно, - беременна. Пришлось срочно подавать заявление на регистрацию брака, а потом провожать ее на короткий отдых в Слободской. Т. успокоившись немного, рассказала, как мать с сестрой подозревали, что он специально потерял паспорт, и как она его выгораживала... Они договорились, что через неделю встретятся в Москве, где Т. продолжит свою практику. После трогательного расставания и ночи в поезде, по описанию своей (уже почти) жены, в заботливо подшитой ею студенческой форме, он отправился искать Чеховский полигон...
   В темноте, продвигаясь более по наитию, чем по указанному направлению, распугивая фыркающих под ногами ежей и сам пугаясь геодезической "виселицы", минуя поле и лесок, он вышел точно к лагерю студентов. Кроме столовой и двухэтажного женского корпуса здесь стоял десяток больших палаток, в одной из которых нашлись парни из его группы.
  
   Солнце садилось, рабочий день шел к завершению. Последняя станция пришлась на продолговатый крутой склон поросший травой, когда-то насыпь. К. устанавливал инструмент на вершине, реечники Бубнов и Кабошко уже маячили вдали по разные стороны. Записатор Маляров, присев, томился в ожидании отсчета. Афранжу, как всегда, никакой работы не дали, поэтому он изредка подавал никчёмные советы. Через свои круглые очки Маляров высмотрел в кустах блестящий предмет, и вот уже, по-детски радостно, тащил наверх солидный рулон фольги. Одним глазом К. видел, как, повертев его всяко, он пустил колесо вниз по склону, придержав конец фольги ногой. По низенькой траве легла прямая блестящая черта длиной метров двадцать... И началась веселая возня.
   Спустя минут пять, оказалось, парочка бездельников, Маляров и Афранж, выложила на склоне фольгой недлинное словечко из трех букв. Последний кусок, метра три длиной, увенчал сверху букву "И".
   По пути в лагерь, часто оглядывались, любуясь поблескивающей в лучах заката надписью. День летней геодезической практики закончился весело.
  
   Дня через два в их палатку нагрянул дядя.
   - Ваша бригада работала возле котлована?!
   - ...
   - Кто додумался на бугре мат написать?! В трубу за километр видно! Девки читают!
   - Это не ругательство, - выступил вперед ответчик Маляров, - это значит XXV съезд КПСС...
   От невинного пояснения лицо лагерного чекиста еще больше посерело. Очередной съезд Ленинской Партии намечался в начале следующего 1976 года, но об этом "эпохальном событии" уже давно шумели газеты и радио, шахтеры стояли на повышенной предсъездовской вахте, а труженики села уже рапортовали о своих победах на полях.
   - Что б немедленно убрать!!! - заорал он и отчетливо матюгнулся.
   Уже в сумерках всей бригаде пришлось волочиться за три километра по лесам и полям туда и обратно чтоб раскидать веселую надпись...
  
  
   Комната с ключом
  
   К. встретил ее на вокзале, пришлось заночевать в его комнате, иностранцев не было, зато были их заправленные кровати. Утром поехали во дворец бракосочетаний. В сравнении с другими парами они выглядели неважно. При подаче заявления им выдали "приглашение" на посещение салона для новобрачных, куда они заглянули, но более как в музей. Ничего особенного не купили, цены не по их карманам. К. понравились голубые трусики с подтяжками для чулок, но Т. признала это изделие советского секс-прома непрактичным... Сердобольная служащая вызвалась стать свидетелем, второго К. нашел на улице за один рубль...
   На другой день вместе с Т. они пошли просить свою комнату. В поисках свободной К. быстро обегал данный ему список. Одна заперта. Не постучав, в другой он обнаружил полуодетую красотку, которая нисколько не смутилась, а только глянула на него... Вселились в комнату на женском пятом этаже, где проживали несколько семейных пар. В поломанную дверь пришлось купить и вставить замок с задвижкой изнутри и тремя элегантными ключами.
   Приехав очередной раз в Москву, он застал жену в болезненном состоянии. Вызвали скорую, и спустя несколько минут они ехали в клинику. За окном мелькали здания на Кутузовском, мост, поворот на Садовое. Т. лежала на носилках, он гладил и утешал ее, из кабины обернулась фельдшерица: "Хватит ласкаться, приехали!" ... К. сидел в приемной больше часа. Проходившая мимо санитарка успокоила: "Выкидыш, ничего страшного, сейчас делают операцию!" Не дождавшись результата, он ушел, надо успеть вернуться на полигон, работы хватало...
   На другой день после обеда он приехал навестить свою больную. В палату не пускали, а выходить ей еще рано. Из открытого окна второго этажа она спустила веревку, с помощью которой вытянула килограмм принесенных яблок...
   В конце июля из дома пришло письмо. Мама сообщала, что двоюродный брат Саша поступает в МИФИ. Вдвоем с Т. они поехали искать его чтобы навестить и поддержать. Возможно, им дали неправильный адрес, или они сами заехали не туда... Попали на какой-то пустынный перекопанный бульдозерами двор, в зарешеченных окнах верхних этажей мелькали тени людей. "Тащи ее в кусты! Не теряйся!" - донеслось оттуда. Обойдя стороной это странное место, они прочли вывеску: "Институт судебной психиатрии им. Сербского". Оставив поиски, с тревожными предчувствиями они вернулись к себе... Впрочем, Саша поступил, его взяли в филиал в Обнинске, - городе мирного атома.
   Из-за частых отлучек К. летняя практика затянулась. Правда, он быстро наверстывал, работа у него шла споро, большая часть съёмки и чертежей была сделана им. Но старенький профессор этого не знал, из-за прогулов недолюбливал, - поставил трояк. Приехав в Москву в самом конце августа, К. в пустой комнате нашел записку. Не дождавшись его, она уехала домой. Это сильно огорчило и даже вывело из себя нашего героя. Он послал гневную телеграмму: "Немедленно приезжай!" Самому ехать - не хватало денег на поезд. Но она не послушалась... На другой день по какому-то странному наитию К. открыл мозоливший глаза чемоданчик жены, на дне лежали 25 рублей одной бумажкой. Это открытие еще более взбесило его. Но денег он не взял, ехать поздно, послезавтра отправлялись на уборку в село...
  
  
   Совхоз "Маслово"
  
   Подмосковный колхозный быт встретил их чистеньким двухэтажным общежитием с заправленными койками и разложенными на виду таблетками от пищевого отравления. Не пригодились привезенные К. резиновые сапоги. Погода стояла теплая и сухая. Село большое со своим кинотеатром, репертуар, правда, залежалый, запомнился лишь фильм с интригующим названием "Элефант", который оказался документальным про африканского слона... Работа не тяжелая, в основном, подборка клубней после копалки и сбор яблок в огромном саду. С утра все набрасывались на эти не виданные многими необычно свежие и сочные плоды (в магазинах яблоки не имели такого вида и вкуса). Но больше шести штук зараз не осилить. К. придумал метод поглощения бесплатных наливных яблок в неограниченном количестве! Нужно пожевать, проглотить сок, а остаток выплюнуть. Вскоре многие из парней переняли его ноу-хау.
   Работали они на пару с Кабошко, парнем старше его года на два. Гнаться за молодежью, устроившей соревнование на марафонских бегах вдоль картофельных рядов, им, старикам, было лень. Дня два они проволынили в помощниках землекопов на ремонте лопнувшего водопровода. В общем, при расчете им выдали по 45 рублей, немного меньше, чем остальным... Перед отъездом устроили вечерний пикник у костра с выпивкой. Напротив его в свете пламени сидела Мира, старавшаяся не встречаться с ним глазами. Последние полгода они не разговаривали... Весь месяц после заочной размолвки с женой К. находился в плохом настроении. Скучал, хотел поскорее с нею встретиться для выяснения отношений...
   В дальнем углу сада они с Кабошко припрятали большую корзину отборных яблок. Накануне отъезда вечером ходили за ней, но не нашли, кто-то опередил...
  
  
   Осень наступает
  
   По возвращении К. застал в комнате беспорядок: пол грязный (он помыл его перед отъездом!), вещи жены разбросаны где попало, на веревке сушится бельё, при том, явно не ее. Понятно - сестричка ночевала. Повод для придирок с его стороны нашелся!..
   - Включил свою бормашину! - услышал ответ... В добавок к этому его ждало ночное разочарование: "Мне нельзя..." Не виделись больше месяца, а тут еще облом. Он лежал лицом к стене, злясь и постепенно перетягивая одеяло на себя... Жалобное "Женя, я мерзну!" осталось без ответа...
  
   Чтобы окончательно помириться решили устроить в конце недели небольшой "ужин при свечах". К. выбрал красивую бутылку, Т. предложила взять недавно появившийся напиток "Байкал"... В воскресенье пришла телеграмма: мать вызывала на переговоры... В кабинке переговорного пункта на Калининском он успокоил ее, - у них всё хорошо. Но это оказалось не совсем так. Еще утром К. ощутил почесывание в поясе, сходил помыться в студенческий душ, обнаружил красные пятнышки. Вечером зуд усилился, пятна пошли вверх, а к ночи, достигнув головы, стали сливаться в сплошной отек с капиллярными прожилками. Среди ночи, ощутив неладное, на всякий случай перешел на свою кровать (обычно они спали вместе). И вскоре вызвал себе скорую с телефона вахтера...
   Врач оказался заикой. Он усадил больного на стул, левую руку на спинку, сам сел рядом и начал медленно вводить в вену раствор хлористого натрия... Сначала К. почувствовал жар в животе, потом тепло стало распространяться по всему телу. Когда дошло до головы, стало неприятно и страшновато, но "садист" продолжал вливать свое снадобье, несмотря на уговоры. Т. неспокойно выглядывала из приоткрытой двери... Минут через пятнадцать отек стал спадать. "У ва-ас алл-лергия, что-то пое-ели непр-ривычного..." Врач дал синюю таблетку и ушел. К. проспал до полудня. Упаковку пипольфена он потом пару лет имел при себе, один раз помогло купировать начинавшийся зуд...
  
   Постепенно их комната приобретала домашний вид. Помимо общей тарелки для супа из тушенки, были куплены две чашки, - темный грубый фаянс с ручной росписью (цветные волнистые полосы). Веселенькие в зеленых цветочках шторы на окнах, отгородивший прихожую занавес, красный пластиковый плафон на потолке, сдвоенные кровати без спинок на манер семейной тахты. На тумбочке стоял маленький приемник (копия пропавшего весной), в качестве батарей для него К. привез с полигона отработанные блоки питания с военных гироскопов старшекурсников. В универмаге на площади Ногина недалеко от изредка посещаемой чебуречной сакли удалось купить джинсовый материал, который отнесли частному портному. Сняв мерки обоих с помощью жены, он запросил за работу 50 рублей. Через неделю в виду недостатка средств они забрали материю. Т. занялась шитьём сама, для этого была взята на прокат швейная машинка. Выкройки по журналу сделал К. Джинсы получились вполне сносные. Т. сшила себе пару юбок; одна простая, а другая модная длинная из клиньев по косой. Пару раз пока было тепло она прошлась в ней по городу, потом носила дома вечерами. В таком виде ее застал приехавший в Москву на семинар дядя К.
   Среди других гостей у них стал бывать Алеша, живший с украинской женой в соседней общаге. У него был магнитофон с неплохими записями Сантаны. Глядя на него К. обзавелся недорогой магнитофонной приставкой "Нота", которую подключил к новому большому приемнику "Океан", работавшему от сети. Первые записи - рок-концерты Голоса Америки. Увлечение радио со временем стало вызывать недовольство жены. Началось с того, что он стер несколько любимых ею песен...
  
   Любимая, спи, спи, спи!
   Любимая, спи!
   Что причина бессонницы?
   Ревущее море, деревья в мольбах?
   Дурные предчувствия, чья-то бессовестность?
   А может не чья-то, а просто моя?...
  
  
   Однажды она попросила: "Женя, купи бутылку водки, мне надо!"... Выпила две чашки, что немало при ее деликатных размерах...
   Она лежала поперек постели еле живая, с красным лицом, ее тошнило... А на другой день - повеселела и ожила. А ведь ничем не рисковала, диплом успела бы получить, и замужем была. А вот так решила. К. стать отцом не стремился, но этот поступок его отчасти потряс. Кто-то ее научил, мать или сестра. Отношения портились, вероятно, из-за боязни вновь забеременеть, у нее появилось отвращение к сексу... "После этого я так устаю, что должна пропускать первую пару!"
   По вечерам она стала на пару часов уходить в библиотеку. Перед сном иногда рассказывала о содержании прочитанного: "Вечный муж" Достоевского и роман Гюго про компрачукосов. Изредка приносила книги домой. Сильно огорчил роман "Безобразная герцогиня Маульташ", где усмотрела сходство со своей внешностью - рот кошельком! Потом К. прочел эти произведения...
  
  
  
  
   На Арбате
  
   Советский Бродвэй на проспекте Калинина (Новый Арбат) притягивал к себе простором и современной архитектурой, сочетанием старины и нови. Миниатюрная церковка на фоне высоток с освещенным по вечерам подкупольным окном, стеклянные витрины салонов, магазинов и кафе, длинноногие непривычно темные манекены, и вездесущие толпы скитальцев спешащих куда-то по широченным тротуарам. Логически очерчивали этот квартал современной столицы мозаичный световой экран на стене старого роддома (иногда на нем мелькали кадры из мультфильмов) и вращающийся глобус Аэрофлота на другом его конце.
  
  
  
   Метро Арбатская с протяженным и просторным перроном была самой любимой станцией К., здесь он делал пересадку. Иногда, если было время, мог посидеть на скамейке, дать отдых ногам, рассматривая проходящих мимо. Чудиков хватало. Один такой подошел бочком к нему и обратился: "Ну, что, Слон, отдохнуть решил!?" Однажды случайно встретил здесь брата Сашу, приехавшего на день в Москву из Обнинска. Вообще, встретить на улице знакомого было большой редкость. Как-то еще на первом курсе столкнулись, опять же на Арбате, возле гастронома, со старостой Шейнбергом. Обрадовались даже.
   Очередь стояла всегда, ее, по счастью, разновеликий хвост выглядывал из входных дверей и тосковал вдоль стены. Несмотря на это и другие неудобства, очутиться внутри закусочной было приятно. Меню почти всегда однообразное: куриный бульон, собственноручно наливаемый в крупную чашу из стоящего в начале раздачи самовара (к нему прилагались вареные чищеные яйца, которые нужно было раздавить вилкой, после чего цвет становился аппетитным мутновато желтым); шпикачки (маленькие продолговатые острые котлетки) с неизменной тушеной капустой; какао, чай или кофе с пирожным или коржиком... Вкушать это пиршество приходилось стоя вокруг высоченных двухэтажных круглых столов из мраморных плит. Посетители маленького роста едва возвышались над ними, дети ютились внизу, где другие ставили свои сумки... Правда, для пожилых дам имелось несколько сидячих мест за обычным столиком в углу. Там они не спеша выпивали из маленьких чашечек двойной черный кофе, получаемый вне очереди.
   Местечко это показал еще еврейчик Андрей во времена абитуры. С той поры при случае К. не упускал возможности перекусить здесь по пути из института. Однажды они с Т. стояли за одним столом с парой интеллигентного вида заметно старше их. Он высокий, с умным отстраненным лицом. Его спутница черноватая, возможно не русская... Когда они молча ушли, Т. шепнула в самое ухо: "Это Сахаров!" Почему она так решила, откуда могла знать внешность опального академика - не известно. К. не стал уточнять.
   Закусочная находилась на первом этаже красивого трехэтажного здания увенчанного сверху надписью "Ресторан Прага". На первом этаже была кухня, ее ароматы и шум доносились до посетителей закусочной из то и дело открываемых внутренних дверей. Сам ресторан располагался на верхнем этаже. На втором было более доступное кафе. Один раз из любопытства они там сумели побывать. Внутри заведение выглядело несколько тесновато, но шикарно: старинная темная мебель, украшения и росписи на стенах и потолках, заросли крупных растений в огромных кадках, чистота и услужливость официантов-мужчин. Сначала принесли коньяк в графинчике и какие-то экзотические закуски. Затем первое блюдо - хитроумный супчик (возможно, жульен). Т. заказала рыбу с гарниром. Когда ей принесли огромную тарелку с тремя разными гарнирами и соусом в отдельной баночке она воскликнула: "Мне это не съесть!" Поужинали неплохо, с коньяком, на 25 рублей.
   Еще они бывали в кафе "Метелица" и по приглашению сестры (вчетвером) в "Ивушке" возле книжного. Там угощали крольчатиной в горшочках, а в гардеробе попытались затерять сурковую шапку К. Со скандалом удалось ее вернуть. Сестра напирала неплохо на нагловатого служителя, на шум вышел заведующий и шапка нашлась...
  
  
  
   Старый Арбат изогнулся узкой улочкой среди невысоких домов. Здесь, несмотря на соседнюю реконструкцию, еще чувствовался аромат старой Москвы. Из маленьких магазинчиков и грязноватых столовок посетители вываливались в тесные проходы между стеной и неспешно проползающими совсем рядом автомобилями. Толкотня и шум улицы создавали приятное ощущение включенности в жизнь большого города. Зоомагазинчик, букинистический, лавки со всякой мелочью, забегаловки, - сменяли друг друга. Т., как все женщины, плохо ориентировалась в пространстве, а потому по выходе из очередных арбатских дверей, часто забывала в какую сторону надо идти для продолжения прогулки. Эта ее растерянность смешила К. и одновременно доставляла ощущение своего превосходства... Театр Вахтангова своим модерновым входом контрастировал со всей остальной архитектурой улицы. Билеты, - на всё еще звучное имя - не достать. Лишь летом 75-го удалось попасть во внутрь этого храма Мельпомены на гастрольный спектакль заезжего провинциального коллектива... Ушли после первого отделения.
  
  
  
  
   Мюр и Мерилиз
  
   Самой значительной достопримечательностью Красной Площади с точки зрения нашего героя, как и всякого провинциала, был ГУМ. (Существовал еще Мавзолей, но К. ни разу не пришло в голову заглянуть в него хотя бы из любопытства.) И не важно, что в кармане обычно бренчало всего несколько рублей мелочью, главное заключалось в суете многотысячной толпы в лабиринтах переходов и галерей, в закоулках лавочек и прилавков ищущей чего-то, скорее всего неопределенного, но жизненно необходимого. К. всегда скитался здесь один, подсознательно чувствуя интимность и даже некоторую постыдность этой страсти, не имеющей рационального объяснения. Разумеется, какое-то объяснение, каждый раз, все-таки, существовало.
   Путешествие он начинал с первой линии, где вблизи от главного входа был отдел радиоаппаратуры. Там всегда можно увидеть что-либо новенькое, послушать и оценить звучание проигрывателей и магнитофонов. Правда, из-за скопления людей это не всегда удавалось. Постепенно К. стал разбираться в моделях и пробовал давать советы, к которым начинали прислушиваться приезжие провинциалы с тысячами рублей в карманах. Здоровенными ручищами они легко и счастливо уносили приобретенное сокровище.
   За прилавками ГУМа переливались бриллиантами своих истомленных прелестей самые красивые продавщицы Москвы. Некоторое время в отделе часов изнывала под жадными взглядами мужчин в меру упитанная брюнетка. Для развлечения она любила демонстрировать как бы случайно показавшийся из-под фирменного платья кружевной край подола серебристо-бордовой сорочки или такого же происхождения бретельку. Мужчины толпились у ее прилавка. Передние еще делали вид, что рассматривают часики в витрине под стеклом или на стене за ее спиной, а задние уже почти открыто обсуждали между собой ее достоинства. Мимоходом заворачивал к ней и К. Наконец, однажды она исчезла.
   В этот раз у него была определенная цель. Продать пару кассет с записями. В отделе радио как обычно толпился народ. Мелкие спекулянты вечно шныряли со своими предложениями самодельных грубо нарезанных пластинок и затасканных лент, скороговоркой произнося магическое "Диппепел - слейд - назарет". Обычно это было надувательство, - записи отвратительного "качества" и совсем не те. К. предлагал реальные вещи на новых кассетах, которые можно было даже прослушать, договорившись за некоторую плату с продавцом. Магнитофонные ленты с записями привез послушать Саша. За неделю К. успел скопировать их у Алеши, заодно обогатившись и его коллекцией...
  
  
   Скандалы
  
   С началом весны их ссоры участились. Проблемы с дипломной работой под руководством некого Филина и ночные прихоти мужа вызывали плохое самочувствие: "Я устала! После Этого я не могу идти на занятия! Мне нужны живые витамины!" И уезжала отдохнуть к сестре, которая получила распределение в Подмосковный Нарофоминск, где они работали с мужем в закрытом НИИ. Жилье дали в "финском домике" - две небольшие комнатки в половине деревянного щитового барака на краю леса. Позже в Слободском построили целую улицу таких времянок - "бамовских" домов. Первые годы жить в них было вполне комфортно, но постепенно они начали разваливаться...
   В ее очередное отсутствие К. загорелся желанием приобрести приемник высшего класса "Ленинград 002", увиденный в ГУМе. Цена кусалась - 200 рэ. Там же у прилавка он уговорил какого-то мужика (пришел со ста рублями купить ВЭФ) ехать к нему за почти новым "Океаном" за те же деньги. 50 рублей получил переводом из дома, остальное набрал от продажи кассет. Неделю экономил на питании, стоял в очереди чтобы сдать пустые банки, получив за них жалкий рубль и 11 копеек... В Гуме приемников уже не было, кто-то сказал, - видели на ВДНХ...
   Посреди стола в их комнатке взгромоздился блестящий черный ящик... Новая покупка не вызвала радости вернувшейся супруги. "Ты украл у всех понемногу!" Стали выяснять, кто кому должен. К. скрупулезно подсчитывать колонки цифр их трат за месяцы совместной жизни, исключая подарки. Заметив как стала подергиваться верхняя губа Т., из жалости и отвращения свёл расчет к курьезному символическому долгу 20 копеек. Который тут же с презрительным торжеством был возвращен ему.
  
   В лучшие времена по выходным они ходили прогуляться на Кутузовский, зайти в кинотеатр "Пионер", пообедать в пельменной или (от лишних денег) в огромном стеклянном кафе "Хрустальное", или выпить тёплого от усердного миксера молочного коктейля с пузырьками во весь пол-литровый стакан, или взять за три рубля превосходный "Киевский" торт в кулинарии при гостинице "Украина".
   С "Хрустальным" оказалось связано одно неприятное воспоминание. Однажды, это было второе или третье посещение данного заведения, поужинав с коньяком на девять рублей, он дал официантке червонец. Та пошла разменять. Толстуха вскоре вернулась, держа в обоих руках бумажки, девять и рубль сдачи. При этом она продолжала разговор с кем-то, обернувшись назад. Не посмотрев, протянула К. деньги. Тот взял, что дали, сунул в карман, и тут же понял ее ошибку... Соблазн велик! Минуты тянулись медленно, как назло Т. долго прихорашивалась у зеркала в раздевалке... А толстая официантка уже спускалась по лестнице... Прикинувшись слегка выпившим, пришлось отдать 8 рэ.
   Но чаще ограничивались ближайшим небольшим чистеньким кафе... Посетителей на сей раз оказалось много, все столики заняты. К. бесцеремонно снял со стула тяжелую сумку и поставил на пол. Тут же подлетела ее тучная хозяйка, таким провинциальным способом занявшая место пока стояла в очереди у раздачи. Зло сверкая глазами, она сыпала проклятиями: "Чтоб тебя так же пришибло!!..." Видимо, в сумке лежали яйца... Это мелкое происшествие оставило неприятное чувство...
  
   Однажды после очередной ссоры Т. засобиралась к сестре. Он не пускал, пришлось применить силу, впрочем, она не сопротивлялась... Т. сидела посреди комнаты привязанная к стулу полотенцем... "Женя, отвяжи меня, я никуда не поеду!" - попросила она. Отвязал, вечер промолчали, на вид успокоилась... Перед сном пошли как обычно умыться. К. для надежности запер ее шубку в свой чемодан. Когда вернулся, в комнате никого не было, из-за занавески успокоительно торчал уголок закрытого чемодана. Время шло, она не возвращалась. К. отдернул занавеску, поднял чемодан. Легок и пуст! Закрыт только на один замочек! С видимой стороны!! Он бросился на вокзал. Последняя электричка еще стояла, людей в вагонах мало, но Т. сидела в самом людном! Он подошел, спросил для формы: "Ехать решила?" - та кивнула и сильнее вжалась в сиденье...
  
   Вероятно, окончательно их личную жизнь испортила ревность... Т. не раз видела их рядом на занятиях в чертежном зале или просто в коридорах института... "С кем ты там любезничал?" - подчеркнуто беззаботно спросила она. "Наверно это Мира". - "Вы дружите?" - "Немного"... Подозрения требовали доказательств...
   Когда К. пришел домой, его ждал неприятный сюрприз. Супруга с разгоряченным лицом встретила вопросами: "Где гулял, занятия до двух? Опять с Мирой встречаешься?" На столе было высыпано немногочисленное содержимое его чемодана: открытый дневник (он и забыл про него), рисунки девушек (некоторые голые). Тычет в одну: лежит на животе как на пляже: "Это не я!" Вообразила, что рисовал с натуры! Рыться в чужих вещах! К. был взбешен унижением.
   Надо заметить, что совершенно подобный случай произошел в армии, где он половину службы провел в статусе художника... Многомесячный отрыв от вольной жизни и многочасовые уединения в художке в купе с некоторыми навыками в рисовании, способствовали относительно невинному развлечению... Из очередной командировки К. привез целый ворох таких набросков не с натуры, не столько даже натуралистических, скорее сюр. Но надзиравший за ним прапорщик тонкостей изобразительного искусства не понимал, а потому вывалив коллекцию на всеобщее обозрение, обозвал рисунки порнографией и унес показать начальнику политотдела. Тот позабавился, но хода делу не дал... И вот теперь его супруга уподобилась этому гнусному прапору!
   Как водится в таких случаях, припомнили друг другу все прошлые обиды и грехи... "Ты эгоист!! Твоя мать тебя таким воспитала! Я постарела на 20 лет! Ты меня никогда не любил, я нужна тебе как игрушка!"... "Сексуально обеспокоенный! Пёс!!" - выкрикнула она в завершении тирады.
  
  
   Военная подготовка
  
   Со второго семестра началась военная подготовка. На нее отвели весь понедельник (студенткам выпал дополнительный выходной!). Пришлось побриться и постричься покороче, а также приобрести элегантный темный пиджак со скромным галстуком. Перед началом занятий взяли подписку о неразглашение военных секретов. Секретными были только карты территории Германии на русском языке, на которых они проставляли условные значки по военной тактике. По каким-то неведомым причинам К. назначили командиром учебного отделения из 8 студентов, половина были уже отслужившие. Его обязанностью стало построение перед началом занятий и проведение строевой подготовки.
   В мае их вывели на окраину Москвы для топографической практики. Четыре отделения получили задание выйти по азимуту и ориентирам к назначенному месту. Две команды быстро сориентировались по компасу и взяли рысью указанные направления. К. сообразил, что давший им задания и незаметно улизнувший куда-то в бок куратор будет ждать всех в одном и том же месте, ибо один. Предложенный маршрут передвижения состоял из нескольких линий, если точно начертить в масштабе, то получится положение конечного пункта сбора. Остается соединить его с начальной точкой отсчета и прикинуть транспортиром азимут...
   Маляров, как самый ушлый, быстро набросал на коленке план и выдал результат: "Азимут 76 градусов, расстояние примерно 2700 метров". Оставалось не спеша прогуляться в указанном направлении... Последняя группа, не мудрствуя лукаво, пристроилась к ним в хвост. Под конец попался небольшой лесок, озираясь как партизаны, выглянули из него на дорогу. Мимо как взмыленные мустанги протопали парни из первого отделения, давших крюк около десяти километров. Вскоре за ними показались и другие. Пропустили и пошли следом, метров через 200 поджидал притомившийся куратор...
  
  
   Пушкинский музей
  
   После патриархальной Третьяковки и средневековой дикости Кремля музей им. Пушкина выглядел по-европейски прилично. К. нравились его просторные залы: пустынные с потрескавшимися от времени древностями цивилизаций прошлого; более заполненные посетителями - с картинами западных мастеров; и совсем забитые людьми - с привозными выставочными экспозициями. Его поразило огромное полотно Рубэнса, бараны на переднем плане выглядели как живые... А вот знакомая по марке в его альбоме актриса Самари показалась блёклой... Набор марок с репродукцией картин он приобрел в Кирове, когда ездил на областную олимпиаду по физике. На другой день случайно одна марка (та самая) оказалась испорченной: упала на пол и была заметена в мусор. По горячим следам он поехал за ней в Киров и привез...
   Выставку современных французов он смотрел трижды. Сначала с Т. потом один, потом с парнями по группе. Среди обычных городских зарисовок и слегка экстравагантных цветовых пятен одна из картин вызывала особый интерес публики. На небольшом полотне под названием "Двусмысленность" была изображена привлекательная полуобнаженная блондинка в расстегнутых джинсах. За ее спиной маячила темная фигура старухи, вероятно, подразумевавшая нечто философическое. Висела она в каком-то тупичке, но неизбалованные подобным советские зрители толпились под нею как под иконой... Знатоки обсуждали качество исполнения близкого к фотографической точности. А мужчины просто любовались красоткой... В третье посещение выставки она пропала, на ее месте висела куча старых дверей... К. спросил служительницу, та замялась и предложила обратиться к завотдела. Его провели в кабинет, там ходил некий мужчина. На вопрос о "Двусмысленности" он, не сморгнув, сообщил, что часть картин снята, так как выставка скоро закроется, началась постепенная подготовка к отправке во Францию...
  
  
   Свидание
  
   После ссоры Т. надолго уехала жить к сестре в Нарофоминск, где продолжила готовить диплом. У К. началась жизнь холостяка. Один раз после занятий к нему приехали Бубнов с Кабошко. Бутылку неплохого вина и кусок мягчайшей буженины на закуску взяли по пути в гастрономе на Новом Арбате. Бутылка быстро опустела, из дальнего угла шкафа К. достал почти целое виски Club 99, - лежала с осени, не понравилась тогда. Веселье продолжилось...
   Надо сказать, что его интерес к Мире, всегда существовавший, но лишь отодвинутый обстоятельствами, теперь, при его статусе одинокого мужчины, вновь вспыхнул. На занятиях он старался сесть поближе к ней, пробовал говорить при всяком поводе. И вот в последний день учебы - через неделю начиналась сессия - возле нового общежития, где они расстались, ему удалось уговорить ее придти к нему в гости в 4 часа. В приподнятом настроении К. шел по дорожке к метро, и вдруг увидел свою жену. Поджидала. "Мне через три дня диплом защищать, не всё готово, из Нарофоминска ездить неудобно, я поживу в общежитии..." - смиренно лепетала она. Полный облом! В метро К. всячески ее отшивал, мол, скоро придут друзья, ты будешь мешать. "Хорошо, я пока в душ схожу, приду через 2 часа!"
  
   Через пять минут как она ушла, К. спустился в фойе. Вскоре в дверях появилась Мира и, окинув взглядом вокруг, своей слегка ленивой походкой подошла к нему.
   ... Она сидела на стуле расставив ноги, чего обычно не делают девушки, и рассматривала комнату. Красный плафон под потолком, цветастая занавеска на окне, за ней на подоконнике череда книг по биологии, физике, математике и астрономии, стол с зеленой лампой и аппаратурой, картинка на стене с бегущей обнаженной парочкой, сдвоенная постель посреди комнаты... Они молчали, натянутая атмосфера, угощения купить не успел... Включил музыку, хороших записей нет, всё распродал...
   Мира не ожидала такого. Она только сейчас поняла, что он женат! До нее доходили слухи о его девушке, но вместе она их никогда не видела, потому не особо верила.
  
   Почувствовав фальшь ситуации, она встала.
   - Я пойду... - К ее удивлению, он не удерживал.
   - Я тебя провожу, - уже почти вдогонку крикнул К.
   ...Стоя рядом, молча доехали до Арбатской... Он рассматривал ее грустный профиль... Через минуту поезда умчали их в разные стороны. Навсегда...
   Он успел вернуться чуть раньше Т.
   - Где твои гости? - с порога вопросила она.
   -Ушли.
   - Может, и не было никого? - Т. говорила подчеркнуто бодро.
   - Нет, было.
  
   К себе в общагу на шестнадцатом этаже Мира вернулась расстроенная. Соседка Ольга (отговаривавшая от легкомысленного поступка) спросила: "Чего так быстро?". В ответ только махнула рукой. Та больше не спрашивала.
  
  
   Донос
  
   К. помогал ей готовиться к защите: делал расчеты, рисовал плакаты, даже пробовал мастерить электро приборчик для термической гравировки матриц! Но, несмотря на интересную тему, ожидаемой отличной оценки Т. не получила. Была молчалива, как будто что-то обдумывала... Когда на другой день он вернулся к себе, Т. огорошила его словами: "Я сдала твое постельное белье, завтра привезу свое из Нарофоминска, надо было для обходного". Спешка похожая на бегство, да, еще взяла его вещи без разрешения! Что теперь - спать на грязном матрасе?! Сволочь! Она подскочила к нему с искаженным злобой лицом. Инстинктивно он оттолкнул от себя это чужое неприятное существо. Она свалилась на кровать. Вскочила, стала быстро собираться и вылетела за дверь...
   Через полчаса к нему пришел комендант: "Тебя вызывают в милицию". И сопроводил куда сказано... Проходя по коридору, в одной из комнат он увидел Т. Его допрашивал не похожий на мента вежливый сотрудник в черном костюме. "Служили в армии?... Почему не комсомолец?... По какой цене и на какие средства приобрели магнитофон и приемник?..." В завершение беседы посоветовал поскорее развестись: "Горшок об горшок и кто дальше!"... Она могла рассказать о слушании зарубежных радиопередач, об их разговорах с братом, о том, что у него собираются какие-то люди. Разумеется, нельзя верить всему, что наговорила обозленная баба, но на заметку взяли...
   Последняя ночь прошла без сна, лежали рядом, но в одежде. На утро она собрала вещи и ушла. Вскоре явился комендант и объявил, что, мол, комнату придется сдать аспиранту из Болгарии, ему положено жить одному. Возражения К. не были приняты. Вскоре прибыл здоровенный "братушка", оказавшийся несговорчивым дерьмом, и стал наводить свой порядок. Просьбу пожить неделю в обмен на оставление занавесок и прочего добра, он отклонил. Всё это было выброшено в коридор, там же в мусорной урне оказался их красный светильник... К. тем временем перенес свои вещи в другую комнату, где ему отвели неудобное место под окном. Видимо, комендант проинструктировал соседей по комнате, те смотрели на К. подозрительно и почти не разговаривали. При себе он оставил лишь приемник, остальное сдал в камеру хранения.
  
   Шла сессия, к которой он плохо подготовился. Геодезию помог сдать Бубнов, он пронес под пиджаком учебник и подсунул его К. раскрытым на нужной странице. Хуже обстояло с математикой, вредный профессор Дроздов вел учет посещения лекций. На пересдачу оставалось время, но промаявшись три ночи на новом месте (заедали клопы!), К. написал заявление на имя декана о переводе на заочное и уехал домой.
  
   ***
   Расставание с Москвой было мучительным, как с частью себя. Ещё не раз она будет манить к себе своим непрекращающимся праздником радостной суеты жизни. Но всё это твоё, пока в кармане напоминанием причастности лежит ключ от знакомой двери, за которой ты можешь укрыться от надоевшего за день шума и кавардака. Без него - ты чужой и лишний гость на этом празднике, - вокзальный скиталец без прав и надежд.
  
  
   Саша
  
   Детство их прошло в шумном окружении родственников: тетей, дядей, бабушки и двоюродных сестер, живших в одном доме. Саша был моложе, школу закончил, когда К. уже учился в Москве. В отличие от старшего брата, полагавшегося более на свой природный ум и сообразительность, Саша в постижении знаний брал упорством и основательностью, зубрил и занимался целыми днями и ночами. Поступил в МИФИ, и хоть с огромным трудом и нервами, но закончил его и даже начал работать по специальности. Помимо учебы он проявлял интерес к политике, видимо, это произошло не без участия К. Слушание иностранных голосов, откровенные споры-разговоры очень скоро выработали у обоих критический взгляд на советскую действительность.
   Двоюродный брат заходил обычно уже под вечер. Помимо разговоров и слушания музыки, К. развлекал его домашними опытами с вентилятором или дифракционной решеткой на процарапанном зеркальце... Иногда ходили втроем ужинать, однажды - в Кремль на экскурсию... Мрачноватые закоулки царского дворца 16 века вызывали неясное жуткое ощущение, которое не могли развеять выставленные тут же рыцарские доспехи и богато украшенные золотом и драгоценностями оружие, короны, шапки, кафтаны и иные безделушки...
   Саша по молодости был менее осторожен, это ему пришла мысль познакомиться с диссидентами. Осенью 75-го они сделали первую попытку... В этот день инакомыслящие во главе с опальным академиком собирались на Пушкинской площади. Вдвоем они прибыли туда около шести часов вечера. Было уже темно, они стояли на углу, выжидали время. Ровно в шесть стали переходить площадь, вблизи памятника Пушкину разглядели небольшую кучку людей с обнаженными в знак траура головами. Но едва они замедлили шаги, к ним подскочил некто в сером пальто и скомандовал: "Проходите, не задерживайтесь!" Саша попытался что-то возразить или переспросить, но на него уставились полные ненависти маленькие глазки, и он замолк под их гипнозом...
   После неожиданного исчезновения старшего брата Саша не оставлял попыток познакомиться с правозащитниками, пробовал попасть на судебные процессы. Но те держались обособленно, опасаясь провокаторов, явно не доверяли незнакомцам... В зал заседаний суда пропустили лишь ближайших родных. На площадке перед входом две группы: в одной друзья не допущенные внутрь, в другой - однотипно одетые гебисты. Саша бродил в одиночестве, вызывая подозрение тех и других. Поднялся на крыльцо, постоял, неожиданно дверь распахнулась, выскочил взбудораженный мужик и ткнув пальцем в него заорал: "Вот такие евреи мутят воду!" При большом желании брата можно было принять за не русского: темные вьющиеся волосы, крупные оттопыренные уши... Саша ретировался, но на пути встал тип с крысиной мордой, на секунду замер, держа пальцами руки пуговицу на пиджаке. Позже Саша догадался, что там был спрятан объектив фотокамеры... С этого у него начались неприятности... Странное поведение и странные разговоры соседа по комнате, который, как ему показалось, следил за ним... Потом началась непонятная депрессия и сильная головная боль. Он пошел в поликлинику. Там его как будто уже ждали. Отправили в ближнюю Калужскую психушку, известную расправами над инакомыслящими. После академического продолжил учебу. Но болезнь приступала еще не раз.
   В Слободском в дни просветления они продолжали беседы на около научные, философские и политические темы. Но с каждым разом мысли его всё более сбивались на больную тему. "Почему они дали мне закончить институт?" - вопрошал брат... В конце концов, после очередного цикла обострения и "лечения" Саша покончил с жизнью...
  
  
   "По волне моей памяти"
  
   Помириться с супругой и ехать вместе по распределению, как было обговорено, не получилось. Она стояла на разводе, попросила дать на это 50 рублей... Несколько театрально крикнул ей в след: "Прощай, моя любовь!" В ответ донеслось полудетское "Дурак!"
  
   В поисках работы по специальности он ездил в Волгоград и Ташкент. В октябре 76-го на обратном пути оказался в Москве, - забрать вещи и зайти в институт. Декан вышел с ним в коридор и долго уговаривал остаться: "Иди на занятия, я всё улажу!"... К. размышлял минуту... Он представил, как войдёт в аудиторию и под удивлённые взгляды сядет рядом с ней... Начать всё с начала. Нет ни сил, ни желания. Испортить жизнь и ей... Нет. Не нужна ему Москва, она обещает всё, но забирает душу. Не нужна любовь, которая приносит страдания и боль.
  
   Их последняя встреча состоялась через год, когда она приехала в Слободской. Вдвоем с матерью они пришли в дом К. Его не оказалось. Просили в понедельник подойти к ЗАГСу подать заявление на развод (сделать это заочно не получилось). Вечером по пути на танцы он зашел в знакомый дом. Она была одна... "Можно ли ставить на старый проигрыватель? Хочется послушать, у нас не продают". Она достала пластинку... Он позвал в горсад, но тут появилась мать. Т. бросилась к ней, стоящей в дверях с перекошенным лицом: "Мама, он уже уходит!"
   На другой день, отпросившись до обеда с работы, он встретил ее на углу Вятской, предложил пройтись по берегу, поговорить, она согласилась... Сели на скамейку, солнце набирало жар, она заметно вспотела, хоть и была легко одета: "Отвыкла от вашей влажности". "Я был в Ташкенте год назад, недолго, работы мне не нашлось, сказали, приезжай весной. Был на улице Мукими...". - "А я не там работаю!" - почти радостно парировала она... "Ты, хоть, учишься ли?" - "Да, перешел на заочное..."
   В маленькой прохладной конторе, глядя на их взволнованные лица, и по-своему истолковав причину посещения, чиновница строго спросила: "Девушка, а вам не рано еще замуж!?" Т., зардев от удовольствия, произнесла: "Мы разводимся!" В общем заявлении в парных графах причиной развода, минуту посовещавшись, они назвали "не сошлись характерами"... После работы в сложных чувствах и нахлынувших воспоминаниях он зашел к новому другу...
  
  
   Эпилог
  
   Аля вернулась из школы, и пустая квартира тотчас напомнила ей о вчерашней ссоре с мамой. И всего-то чуть позже обычного пришла домой, а та встретила ее, как будто случилось что-то ужасное. Жалостная улыбка, подрагивающие губы и глаза больной собаки. Да, она единственная в классе из девушек не курит, и вообще! После того как отец ушел, они сблизились еще больше, стали как подруги. И вот теперь мать видимо ревнует к друзьям. Лучше бы отругала, чем так смотреть! Как она останется здесь одна, когда после школы я наверняка буду учиться в Москве. Хорошо бы, конечно, жить втроем с бабушкой в ее московской квартире, которую ей оставил муж, военный летчик, но найдет ли мама там работу? И, все-таки, почему ушел отец?
   Она подошла к письменному столу, за которым раньше частенько работала по вечерам мать, и, наклонившись, выдвинула нижний ящик, там хранился старый семейный фотоальбом. Вот они молодые, когда Али еще не было на свете, отдыхают на Домбае, а здесь уже втроем в Крыму, а вот мама с семьей сестры, - что-то стала реже приезжать к нам. А это уже большой семейный праздник, - десять лет свадьбы - гостей сколько было!
   В отдельном черном пакете старые мамины фотографии, когда она училась в школе и жила в маленьком провинциальном городке. Почему-то никогда туда не ездили, говорит, родственников не осталось, да и город старый, грязный, ничего интересного.
   На дне ящика лежали какие-то письма, бумаги, ломаные украшения и безделушки. До чего она любит хранить всякий хлам! Аттестат, посмотрим оценочки, почти одни пятерки, - молодец! А вот и диплом, тоже неплохо, только защитилась на "хорошо", а так, всё отлично. Стоп! А почему в дипломе фамилия другая, - К.? Забавно, уж не была ли она замужем?
   Последними показались на свет потрепанные конверты. Аля с любопытством и каким-то страхом читала исписанные страницы, приоткрывшие ей неизвестную жизнь. Из одного письма выпала маленькая фотография... Бедная мама, с кем она связалась! Надо будет как-нибудь расспросить ее, что было дальше...
  
   ***
  
   Московское кольцо послужило еще раз, когда К. вновь женился, уже по-настоящему. На внутренней поверхности появились еще одна дата и еще одно имя. Но года через три-четыре К., испытывая дискомфорт, перестал его носить. Жена после долгих уговором, фырканья и даже ругани, выпросила поносить модную вещицу. И через пару лет тихо и незаметно ее потеряла. Но это потенциально скандальное происшествие уже не вызвало в душе К. никаких эмоций.
  
   ***
  
   Спустя много-много лет, уже под занавес жизни, они оказались в компании старых друзей. Они сидели рядом, все видели их слегка смущенные и счастливые лица, и немного завидовали. Они танцевали только вдвоем, потом незаметно сбежали чтобы остаться наедине. И бродили по спящему городу, говорили-говорили обо всём, что было и случилось с ними. В темноте ночных улиц они не замечали свои давно уже немолодые лица. Казалось, что им всего двадцать лет и всё еще впереди...
   Я ждал этой встречи всю жизнь...
  
   Посвящается Мире.
  
   Конец романа-кольца.
  
   2003-2017