Похороны

По асфальту капали громкие, хлесткие капли дождя, вода стекалась в грязные лужи-озера, собирая по пути ветки, камни и песок. Вся эта бурлящая масса преграждала дорогу машинам и людям, которые спешили побыстрей покинуть это печальное место.
На краю тротуара стояла девушка в черном плаще с зонтом, ее туфли насквозь промокли и стали черными от грязи. Она глядела поверх своей черной шляпки куда-то вдаль, видимо ожидая кого-то. Ее голубые глаза, были печальны, на ресницах засохла тушь, и следы грусти легли синяками под глазами. Она была бледна, хотя на ее лице не было следов пудры.
- «Как холодно, почему так долго нет машины», - подумала Катя.
Она взяла в руки мобильный телефон и начала спешно, холодными, почти синими, тонкими пальцами набирать номер.
На той стороне трубки ей ответили, что машина выехала и скоро будет на месте. Скорее всего, в центре пробка, поэтому машина задерживается. Катя замерзла, но все равно не хотела уходить, хотя рядом было кафе и можно было выпить кофе. Она не спала последние два дня, и потому ее немного шатало от слабости. Со стороны казалось, что это просто тень, а не человек. Тень, которая кото-то потеряла и теперь она бродит здесь по кладбищу и ищет своего хозяина, которого уже давно нет… 
И это было отчасти правдой. Катя была, как побитая собака, которая потеряла смысл, потеряла своего хозяина, она просто смотрела на то, как проходят люди в ворота, заносят гробы и ждала. Ждала, когда привезут тот гроб, которого она ждет.
Конечно же, это был не ее гроб. В нем лежал человек, которого она любила, которого больше нет. На руке Кати свисала сумочка, в которой лежал блокнот и записки, помятый платок и расческа с маленькой гравировкой в виде бабочки. Это были не Катины вещи. Это были ее вещи.
- «Что теперь будет дальше подумала Катя», - как я скажу Наденьки. И тут она представила эту картину, как ее дочь, смешная, в маленьком платьице с двумя косичками на голове, бежит к ней и прячется в коленки. Она тычется словно котенок в мамину юбку, она пахнет молоком и детским мылом.
- «Наверное - это запах детства», - подумала Катя.
Прошло еще десять минут и Катя увидела, как подъезжает машина, которую она оплатила. Катафалк весь дребезжал и кряхтел, как будто у него была ангина и он вот-вот развалится.
- «Что же он так долго ехал, надо побыстрее прожить этот день», -подумала Катя. Ей так хотелось, чтобы этого дня не было вообще, чтобы все это было просто плохим сном, который она никогда больше не увидит.
Но это была правда. Она осталась одна. Точнее, нет, не одна. У нее была дочь, но кроме дочери был тот человек, который был ценнее жизни, ценнее всего, что у нее было. И эту ценность она сама дала Кате.
Катя знала, что кидаться и кричать на кладбище она не будет. Она не может позволить себе выказать свои чувства кому-то кроме себя, даже, если этих людей она никогда больше не увидит.
Двери катафалка открылись и на улице оказался гроб светло-коричневого цвета с блестящими ручками. Она не хотела больше видеть ее лицо, не хотела открывать очередной раз крышку гроба, чтобы проститься с тем, что было частью ее самой.   
Четверо мужчин в черных костюмах фирмы «Ритуал» подняли на руки гроб и понесли в ворота кладбища. Могила была уже отрыта заранее, она как огромная, зияющая бездна ждала свою жертву, чтобы навсегда поглотить ее…
Катя слабой, белой рукой в перчатках махнула мужчинам, и они начали опускать гроб вниз. Один из низ спросил: «Может вы хотите, что-то сказать?». Но у Кати не было сил даже ответить: «Да», поэтому она мотнула головой. Она достала из сумочки платок, который принадлежал ей и вытерла свои заплаканные глаза.
Пока гроб опускался Катя вспомнила, как она в детстве прибежала к маме на работу и громко рыдая сказала: «Мама, мама. Мне Пашка сказал, что все люди очень быстро умирают, и наш папочка тоже умер. Ты меня обманула, так ведь? Скажи, ты тоже умрешь, как папа?».
Женщина поправила непослушный завиток под косынку и сказала Кате тогда: «Нет, цветочек. Как я могу тебя оставить. Я буду с тобой всегда. Даже, когда меня не будет с тобой физически, я буду тебя невидимо охранять. Я буду, как твоя тень, везде с тобой». Она посадила на клумбу последний цветок, поправила платье. И поцеловала Катю. И она верила, что мама будет всегда, что НИЧТО не сможет разлучить их.
Я сейчас от нее не осталось ничего, даже тени, только цветы, которые она посадила, и Катя с Надей.
Мужчины начали кидать на гроб комья мокрой земли. Катя подняла вверх голову и подумала, что этот бесконечный дождь – это ее слезы, это ее грусть, которую она не может выразить словами.

Она вспомнила, как держала мамины руки. Не те холодные, без крови, без жизни. А те, которые были ее любимыми руками, теплыми, нежными и всегда пахли молоком и булочками.
Те руки, которые всегда грели, всегда обнимали, они ее убаюкивали, они гладили ее черные кудри, они ее успокаивали. Теперь Катя пришла убаюкать маму в последний раз, в ее последний сон…
Эта колыбель принимала ее достойно, она готовила свое место для нее давно. Мама так долго мучилась, она страдала, и скрывала боль, чтобы не делать больнее Кати. Она не хотела умирать, она любила жизнь.
Черный плащ девушки сильно промок. Она настолько замерзла, что не чувствовала ног и пальцев, и просто стояла. Потом вдруг внезапно ее зашатало, она повалилась и чуть было не упала в сторону могилы. Один из мужчин из ритуальной службы схватил ее за плечо и удержал.   
- «Вам плохо?», - спросил он у Кати. Но та только мотнула головой.
- «Похоже, что вы очень давно не спали, так нельзя, надо держаться», - сказал мужчина.      
- «Да, вы правы», - только и смогла ответить Катя.
Когда могила была уже полностью зарыта, Катя дотронулась до свежего креста, который водрузили мужчины и кивнула, чтобы ее подождали. Она положила подле креста венок, корзинку с цветами. Казалось, что все события последней недели перестали существовать и начался новый отчет, новой, другой жизни, без нее.
Катю довезли до дома. Она открыла дверь своим ключом. Сняла мокрый плащ, который упал грязной тряпкой на линолеум, и скинула туфли. Девочка вбежала в коридор и запрыгала: «Мама, мама! Ты уже пришла, ты проводила бабушку на поезд? А когда она вернется?». Девочка крутилась и пыталась залезть на руки к маме.
- «Дорогая, бабушка не вернется к нам, она уехала надолго в другую страну, когда-нибудь мы будем все вместе там жить. Ну, а пока она оставила тебе вот это». И Катя протянула шкатулку, в которой ее мама хранила все свои украшения. Там на самом дне девочка что-то нашла, какую-то маленькую бумажку.
Катя ее достала, развернула и поняла, что это ее собственный детский подчерк, а рядом мамин. Там было написано: «Счастье – это ты и я!».  А мама подписала рядом: «Никогда не грусти, цветочек». Катя улыбнулась и пошла в ванную.
- «Надя, я сейчас приму душ и будем обедать. Я сделаю тебе оладушки, как бабушка делала».
- «С творогом и сметаной, мама?», - спросила девочка.
- «Да», - ответила женщина, и грусть в ее глазах стала чуточку меньше.
В коридоре сиротливо стоял черный зонт, с которого капали грязные капли на пол. Они оставили следы на полу, также, как этот день оставил глубокий шрам в сердце Кати. Как жаль, что можно смыть только грязь с пола и стереть следы с лица, но никогда нельзя стереть эти следы из памяти… 
   
18.11.2016
© Олеся Буженик.