Не отмолить. Часть 1. Хороший дед. Глава 2

 Пока подросток говорил по телефону, старик обратил внимание, что мальчик за чем-то пристально наблюдает. Что-то явно происходило на его стороне скамейки. Старик немного склонился вперёд и увидел, как по одной из щербатых досок передвигался крупный муравей. Не бежал, как обычно, а именно передвигался, таща за собой кусочек чего-то очень ему нужного. Старая голубая краска потрескалась и шелушилась по всей длине доски. Муравью было очень сложно пробираться среди встречающихся препятствий, часто приходилось огибать подгнившие выщерблины, а через те, обогнуть которые было невозможно, он с завидным упорством перетаскивал свою важную ношу. Этот маленький трудяга так удивил старика тем, с каким отчаянием он, ни на секунду не останавливаясь, продвигался к только ему ведомой цели, что старик ощутил инстинктивный порыв помочь насекомому. Но как? Куда он идёт? Где его дом? Где те его собратья, которые могли бы дружно подхватить его тяжёлую ношу? Старик осмотрелся вокруг скамейки, но ни муравейника, ни других муравьёв он не увидел. А тут внук как раз закончил разговор с бабушкой словами: «Бабуль, всё окей! К обеду мы будем. Целую, люблю!». Опять таким же привычным движением парнишка отправил телефон в карман. Старик уже открыл  рот, чтобы сообщить внуку, что он тоже всё это время наблюдал за работой муравья-труженика, хотел сказать, как его поражают подобные вещи в живой природе, но внук, не поворачивая ещё головы к старику, вдруг в мгновение ока щелбаном сбил муравья куда-то далеко в траву. От неожиданности старик поперхнулся набранным воздухом. Сильно закашлявшись, пожилой человек резко откинулся на спинку скамейки.
— Дед, ты чего? – встревожено спросил подросток, решив, что старик начал задыхаться, словно, как это уже бывало, у него случился сердечный приступ.
Мальчик начал быстро расстёгивать деду ворот рубашки, но старик отвёл в сторону его руки, несколько раз глубоко вздохнул, снова прокашлялся и, наконец, сказал:
— Поперхнулся.
— Деда, ты меня сейчас напугал, — сказал мальчик и секундой позже улыбнулся.
— Ты меня сейчас тоже напугал.
— Чем? – удивился подросток, не понимая старика.
— Скажи, вот ты наблюдал за мурашкой. Долго наблюдал. А потом раз, и сшиб его в траву. Ты зачем это сделал? Не думаю, что так ты хотел ему помочь.
— Ну просто, — ответил внук и неловко замялся, не зная, как оправдаться.— Вот да, сделать тебе это было действительно очень «ну просто». А ты теперь подумай, ты представь, каково ему сейчас. Не известно, сколько времени он тащил свою добычу и сколько ещё надо было тащить. Сегодня он бы вернулся домой с чувством выполненного долга. Может даже накормил какую-то часть своей огромной семьи. Но нет, он очень просто получил щелбан, который в раз разрушил привычный для него ход жизни. Хорошо, если он остался жив и не стал калекой…
— Деда, но это же просто муравей… — всё ещё пытался оправдаться внук, но вдруг осёкся, помолчал секунду, и уже с совсем другой интонацией сказал, — Да, извини, я не знаю, зачем и почему так сделал. По-дурацки как-то всё вышло. Даже не подумал…
— Не подумал? Ну, конечно, не подумал. Есть же более важные вещи, о которых и подумать куда важнее.
— Дед, ну прости. Я сегодня испортил всю прогулку.
— Не в этом совсем дело, мой дорогой. Вот я, сидя на этой скамейке на прошлой неделе, заметил, как на той стороне аллеи, у самого её края пробился маленький яркий такой цветочек. Может ты тогда обратил внимание, что я пару раз вставал и подходил к нему, чтобы нагнуться и получше его рассмотреть. Не знаю, как он называется. Да это и не важно. Меня поразили его форма и цвет. Пять лепестков расположились правильной звездой. Их яркий розовый цвет покрывали тонкие фиолетовые прожилки по всей их длине. А внутри и чуть в глубине самой чашечки цветок был окрашен оранжевым. И всё это было так тонко, так филигранно. Форма поражала своим изяществом. Природа сотворила настоящее произведение, великолепный шедевр. Она сделала это, конечно, для каких-то своих более прозаичных целей. Но может она всё же ещё и хотела, чтобы мы замечали такую красоту, удивлялись ею и учились радоваться таким, казалось бы, простым, но, вместе с тем, ошеломляющим вещам. Да, внук, я был ошеломлён, рассматривая чудесное творение.
А вчера произошла такая вот история. Мы с тобой так же сидели здесь и болтали. Мимо пробегал юноша. В ушах наушники. Занимался спортом и слушал, наверное, хорошую музыку. Аллея была свободной. Беги себе хоть по её центру, никому ты не помешаешь. Но он почему-то бежал по самому краю аллеи. Не понятно, ведь по центру гораздо удобнее. Ну да ладно, это его личные заморочки. И вот так, уже пробегая мимо нас, подошвой своего красивого белого кроссовка молодой человек буквально снёс маленькое живое существо, чудесное растение. Полностью, с корнем и на кусочки. Я даже сообразить сразу не успел. А потом смотрю, нет цветка. Вот только был, и вдруг его нет. Растоптан, разорван, перетёрт с пылью и песком. И глаз мой больше там ничего не радует, и сердце старика больше не запоёт, как тихо оно пело, ощущая рядом присутствие маленького обитателя нашего парка. Он погиб вчера. Нелепо как-то. А парень-спортсмен побежал себе дальше. И я уверен, что, скорее всего, он хороший человек, может чей-то добрый папа. Его обязательно кто-то любит. Он даже не знает, что вот только погубил хрупкое создание. Конечно, случайно. Ведь он бежал, наслаждаясь хорошей погодой, слушал музыку, смотрел вперёд и, может быть, даже любовался красотами парка. А вот посмотреть под ноги, заметить, что не один ты на этой аллее, что там тоже кто-то нашёл себе место под солнцем, ему было совсем ненужно.
— Деда, ты очень расстроился вчера, да? Прости меня. Вот я дурак дурацкий какой-то.— Не дурак ты, милый. Просто, наверное, не научился ещё замечать, не научился всего понимать. Не научился, как тот вчерашний бегун, смотреть себе под ноги и в прямом и в переносном смысле. Такая наука не даётся нам с рождением. Её необходимо приобретать самому как опыт, необходимо учиться замечать то, что тоже захочется потом полюбить. Это и есть часть того счастья, которое мы все так стремимся найти для себя в жизни.
— Ты у меня не только мудрый дед, ты ещё и поэт, — сделал свой вывод парнишка, и ему опять захотелось обнять старика.