Интерлюдия 3. О снах, яви и незваных гостях

Интерлюдия 3. О снах, яви и незваных гостях


О снах, яви и незваных гостях.

Она летела. Нет, серьёзно, окончательно и бесповоротно, она летела. Причём её не волновало даже как, а главное — куда она летит. Всё это не имело сейчас для неё особенного значения, она просто наслаждалась полётом. Не было ни смутного прошлого, ни поджидающего где-то за горизонтом будущего, лишь настоящее. Здесь и сейчас. И всё это заставляло её чувствовать себя живой, живой как никогда ранее. Это опьяняло, завораживало и в то же время обостряло все ощущения, чувства и эмоции. Ей захотелось засмеяться — и она засмеялась радостно и открыто, ни от кого не скрываясь и не стыдясь.

Её влекло вперёд. Спроси её сейчас, мол, «что же тебя влечёт?» — она вряд ли бы смогла ответить. Лишь простая уверенность поселилась сейчас в её сознании — «Надо лететь вперёд!». Над тёмным в поздних сумерках морем, над полоской берега, над массой деревьев, что слегка покачивались от ветра, и домов с вкраплениями ярких огней. Туда. К возвышенности. К небольшой, но всё же горе… К Лысой горе. Её там ждали, она знала точно. ОН её там ждал, она чувствовала зов. Сама душа или нечто иное ощущало призыв, лившийся оттуда, словно сладчайшая симфония томления страсти и нежности, несравнимая ни с чем другим.

Гора приближалась пустой и тёмной выпуклостью в общем ландшафте. На миг мелькнула паника: «Как же так?! Где все? Где ОН?! НЕТ!». Она спикировала к, так хорошо запомнившейся ей, поляне и на полпути ощутила, словно прошибла стенку мыльного пузыря, который окружал гору словно барьер. И… попала в сказку. Даже не так — в Сказку, именно с большой буквы!

Всю немаленькую площадку облагороженной местности нового клуба «Алатырь» усеивали яркие костры, огромные причудливые шатры, расписанные невиданными узорами и длиннющие столы, ломившиеся от блюд. Народу было пруд пруди, впрочем, на них своё внимание заострить она не успела… В глаза бросился ДРАКОН!

Да-да! Самый, ёлки-иголки, настоящий громадный дракон, примостившийся на опушке под крайними деревьями, хотя слово «под» было бы здесь не очень уместно — ведь эти самые деревья превосходили тушу в росте совсем чуть-чуть, и то в лежачем положении оной туши. Но и таким чудом она не стала дивиться дольше нескольких мгновений, ведь зов лился не от крылатого ящера.

— А вот и ты! — послышался глубокий, чувственный голос. Откуда-то сбоку выпорхнул внушительных размеров, под два метра в холке, серебристый волк с не менее внушительными тёмно-серебристыми крыльями и глазами… такими знакомыми глазами, что у неё не возникло и тени сомнения. Это был ОН!

— Ви… Рарог? — спросила она, ощущая себя последней дурочкой-школьницей, задающей нелепые вопросы. Матёрый волк склонил голову на бок и очень по-человечески поднял левую бровь.

— А ты сама не знаешь? — прозвучал в её сознании тот же голос, в который на этот раз добавился оттенок доброй ухмылки.

— Знаю! — радостно, и с некоторым облегчение ответила она. — Просто… Это всё так… — она задумалась, — Нереально.

— Сказочно? — улыбнулся волк. И это была именно улыбка, что трудно вязалось с немалых размеров пастью, полной сверкающих белых зубов.

— То ли ещё будет! Давай, наряжайся по вкусу и вперёд, к гостям. Ты сегодня за хозяйку. Так-то вот! — он хмыкнул у неё в мыслях. — Но никаких Королев Марго - ты не на балу у Сатаны, усекла? Хотя, тебе проще - ведь тебя и не Маргаритой зовут…

— «Одеться»? — растерянно переспросила она, растерянно глянув вниз, чтобы оценить свой наряд, вполне созрев ожиданиями увидеть полную наготу. Но к ТАКОМУ она готова точно не была… Не было ничего... Совсем… Её тела не было — лишь шатры, костры и разношёрстная публика, над которой они зависли.

— Теперь поняла? — судя по голосу, её собеседник явно и бессовестно веселился, наблюдая за её растерянностью.

«Собственно, а что и как он наблюдает?! Или голова есть и я сейчас нечто вроде Чешира?!» — подумалось ей.

— Не-а, извини, но на Чеширского кота ты пока не тянешь! — загоготал в её сознании любитель, выбивающих из равновесия, недомолвок и игр разума. — И нет, я не читаю твои мысли, это мало кому дано и вообще не спортивно! Я улавливаю твои мыслеобразы и эмоции, остальное — логика…

— И всё же, я не поняла! — решительно оборвала она оратора, начиная закипать. — Говори толком, как мне привести себя в божеский вид?!

— В Божеский? — голос собеседника на миг приобрёл задумчивые интонации. — Возможно, как раз сейчас ты ближе всего к истинно Божескому виду… А что до твоего понимания вопроса — всё просто.

Образ крылатого волка на краткий миг смазался, будто он был за стеклом, на которое выдохнули пар. И вот перед ней уже он сам. Именно тот, кого она и знала как Виктора Вольгина или Рарога. Во всей красе, на двух ногах и с неизменной улыбкой на молодом лице. Вышитая славянскими узорами, рубаха открыта на груди и прихвачена чёрным кушаком на поясе. Чёрные же штаны и сафьяновые сапоги занимали привычные места.

— Просто вглядись в себя и найди образ, в котором ты действительно хочешь предстать. Здесь и сейчас. Отключи мысли, откинь сомнения и условности — задай себе честный вопрос и выпусти на волю ответ. Истинную себя!

Его слова будто убаюкивали разум, унося мысленный взор куда-то в бесконечную тёмную даль ночного неба. Она не противилась, а наоборот, полностью отдалась этому чувству, последовала за ним…

Перед её внутренним взорам проносились нечёткие картины, в которых изредка угадывались сцены из её прошлого, давно забытые сны, детские фантазии и юношеские мечты. И вдруг, среди всего этого калейдоскопа видений проступило одно яркое воспоминание. Старая книга, которую читала ей бабушка Глаша. И её любимая картинка в ней. Неяркими, чуть выцветшими от времени, красками на ней была изображена девушка –дух. Берегиня, хранительница лесов. Всего лишь одно непередаваемое ничем, кроме чистой воли, желание, и вот уже напротив бравого парня зависла удивительно изящная и уточнённая фигура, которую не покрывало ничего, кроме роскошного потока темно-русых волос, льющегося до пояса широким водопадом и иногда надуваемого ветром на тело и спереди. Ясные миндалевидные глаза призрачно светились голубым с изумрудными проблесками, а высокая грудь плавно и едва заметно поднималась и опускалась в такт дыханию. Странное дело, но если в начале этой сказки в душе девушки было место и смятению и сомнениям, то теперь, после Взгляда в себя, она была совершенно свободна от всего наносного. К тому же откуда-то взялась твёрдая уверенность, что её нагота не повод для стеснения или фривольного по отношению к ней поведения. Да и парень смотрел не алчно или похотливо, а с искренним восхищением, и на неё всю, а не на какие-либо отдельные места, обычно сокрытые под одеждой.

— Ты прекрасна! — выдохнул он, на этот раз не в её мыслях, а самолично. Затем он приблизился и, согнувшись в глубоком поклоне, взял её руку и поцеловал её — не спеша и очень чувственно. А когда он снова поднял на неё глаза, то то ли серьёзно, то ли в вечной своей ироничной манере снова процитировал классику:

— Я в восхищении!

— Благодарю... мессир. И ты как всегда неотразим… — ответила она в тон ему с непонятным для толкования выражением, которое можно было объяснить и как честным комплиментом, и как насмешкой в равной мере. Но пикироваться на сей раз её кавалер не пожелал.

— И ещё маленький штрих, — заявил он и неуловимым движением, оказавшись позади и чуть левее неё, надел что-то ей на шею. Девушка опустила взгляд, подняв это нечто на ладони, и не смогла удержать поражённого вздоха. На её маленькой ладошке лежал крупный изумруд, искусно оправленный в тонкую паутинку металла, похожего на серебро. Висел он так же на серебряной цепочке очень тонкой работы.

Она порывом повернулась всем телом к дарителю, но он с улыбкой прикрыл её полный чувственные губки двумя пальцами, не давая сорваться словам благодарности и сказал только: "Я рад, что тебе понравилось. А теперь идём. Нас уже заждались… Первым твоё внимание, разумеется, привлёк наш колоритный дракоша?" — скорее утвердил, чем спросил он, потому лесная чаровница лишь согласно кивнула.

— Что ж, он и вправду заслуживает повышенного внимания! Пойдём познакомлю! — заговорщицким шёпотом закончил он, и пара быстро, но удивительно плавно, словно дуновение ветра, слетела вниз к тому самому краю поляны, где до сих пор возлежал ящер. И только теперь девушка заметила, что та голова, которую она видела издалека далеко не единственная! К их подлёту с земли поднялись ещё две такие же вытянутые морды с короной из костяных шипов на таких же длинных шеях. Три пары заинтересованных глаз, изучающих прибывших, были удивительного янтарного цвета. Вытянутые зрачки, как у кошки, утопали в отсветах костров, отражавшихся в медовом янтаре. Матово блестящая чешуя тёмно-малахитового цвета покрывало всё тело дракона, и лишь на животе приобретала желтоватый оттенок. Широкую же грудь украшали монолитного вида пластины того же цвета, что и остальное тело рептилии. А ещё от него шло очень ощутимое тепло, словно от хорошо протопленной печи в закрытой избе, хотя пространство кругом было более чем открытое.

— О прекрасная дева, я счастлив лицезреть Вас! — провозгласила средняя голова глубоким мощным баритоном, в котором можно было услышать и рокот водопада и вой ветра, и, что удивительно, неприкрытую радость и радушие.

— Не перегибай с пафосом, это давно уже не в чести! — «шепнула» на ухо средней левая голова, так, что слышно было на многие метры вокруг…

— Да не лезь ты! Не порть впечатление! — встала на защиту первой правая. После чего все три вернули чуть смущённые, но заинтересованные взгляды на пару перед ними.

— И мне очень приятно познакомиться с Вами господин?.. — она мельком глянула на своего спутника.

— Сама угадаешь с одной попытки? — хмыкнул в сознании всё тот же лукавый голос.

— Сложно представиться как-то объединено в моей ситуации… — тем временем ответила средняя голова ящера.

— Меня сейчас называют Святополком, его, — он мотнул головой вправо, — Аристархом, а его, — кивок головы влево, — Вообще Козьмой… Пруткова перечитал, не иначе! Но все мы, как нетрудно догадаться, в миру известны просто как Горыныч. Змей Горыныч, если уж совсем официально.

— Аристарх… Драгунов? Наш судья? — вспомнила она дневной праздник.

— Он самый! — коротко поклонилась правая голова змея.

— А остальные тогда были?..

— Тоже присутствовали на празднике, но судьёй был только он — любитель самодеятельности наш. — пояснила левая голова, которую представили Козьмой.

— Но?..

— Да–да, ты правильно поняла, дитя. В людском облике нас трое. Ничего, что я так? Просто возраст наш велик, очень велик…

— Что Вы, что Вы! Никаких проблем. Значит три совершенно разных разума в одном теле? А как же вы им управляете? Лебедя, рака и щуки не выходит, если вы меня простите за бестактность?

— О, да, — хохотнули все три головы, явно припоминая нечто забавное. — В детстве-юности бывало всякое! Но чем старше мы становились, тем больше синхронности приобретали. Это как сиамские близнецы, мистическая связь простых близнецов и выучка группы синхронного плавания в одном флаконе, причём многократно сильнее всего этого. Можно сказать, мы давно уже на одной волне. Когда всё просто — работаем вместе, когда нужны специфические таланты кого-либо из нас — передаём контроль именно ему. Всё просто и, признаться, довольно удобно. Ну, а в людских личинах, как уже было сказано — полная автономия, хотя упомянутая мистическая связь никуда не девается. Мы продолжаем ощущать друг друга, даже на большом расстоянии. Да и перекинуться в Змея можно только собравшись вместе…

— И как вам живётся, когда вы разделены? — продолжила она допрос с жадным интересом заучки, попавшей в давно вожделенный музей.

— Не то чтобы очень… — ответил Аристарх. — Ощущаешь себя как-то неполноценно, да и лишён многих преимуществ Истинной формы… Будто от тебя отрезали кусок. И не один! Да и без полётов скучно…

— Да, есть такое! Но иногда и одному побыть приятно, — заявил Святополк.

— Конечно–конечно, брюзга старая! Всё бы тебе покой да уединение, а ещё на золотишке поваляться! Плавали — знаем, — закатил глаза Козьма.

— Зато у тебя всё детство в известном месте играет, олух царя Гороха! — огрызнулся средний.

— Это самое место у нас общее, съел?! — хохотнул оппонент.

— Вот так и живём, милочка! — ухмыльнувшись подытожил Аристарх. — Надеюсь мы тебя не утомили?

— Напротив, это просто замечательно! Всё это! — она оглянулась и посмотрела в глаза спутника. — Хотя я не имею ни малейшего понятия о том, как я здесь очутилась и как вообще всё это может быть? — она окинула взглядом поляну и, сошедшихся со всех сторон, её гостей, заинтересованно наблюдающих за разыгравшейся сценой из жизни Триединого змея.

Удивительно чистое, незамутненное сознание видело такие мелочи и детали, которые обычно и с десятой попытки в подзорную трубу не разглядишь! Вон стоят птицедевы Алконост и Сирин, и теперь их крылья и оперение вообще не походили на костюмы, коими и не являлись. А вон здоровенный прямоходящий серый кошак, с мордой, точь в точь повторяющий рисунок приснопамятной серебряной маски… Боян собственной персоной! А вон та самая умилительная парочка волколаков, только теперь их морды были живыми, и не пытались казаться масками. Да и фигуры имели более хищные изгибы и коренастую осанку.

Поразительно, но воспринималось всё это не просто как должное, а как что-то до ужаса правильное и родное. Удивление лишь побуждало к проявлению любопытства, дабы узнать побольше об окружающей сказке. И никаких мыслей в духе «А-а-а, я сошла с ума!».

Единственную догадку она всё же озвучила Виктору:

— Это всё сон, ведь так?

Тот как-то устало улыбнулся и, помедлив ответил:

— И во многих снах тебе приходило в голову задать подобный вопрос его персонажам? И во многих ли снах ты получила бы ответ? Я скажу так — и да и нет, верить или не верить в то, что ты видишь вокруг решать лишь тебе. А пока не бери в голову — наслаждайся зрелищем и действом!

— Вот это правильно! Давайте веселиться, а?! — радостно провозгласила одна из голов Горыныча, которая, как оказалось, зависла над ними во время последних фраз. Со всех сторон понеслись одобрительные выкрики, тут же слившиеся в единый радостный гул согласия и веселья. Толпа вспухла, пришла в движение и смешалась в единой феерии древнего Праздника.

Зазвучали обрядовые песни, на головах девушек стали появляться венки из свежих полевых цветов, а вокруг ярких высоких костров закружились хороводы. Всё то в сгустившихся ночных сумерках выглядело захватывающе, а если добавить КТО кружился в этих хороводах, то тут уж действительно ни в сказке сказать, ни пером описать!

Девушка и её загадочный спутник прокружили в хороводе лишь одну песню, а затем, с его уверенной подачи, пара оказалась на той части поляны, где другие пары самозабвенно исполняли танец Любви. Со стороны это походило на некую смесь танго, румбы и чувственных взаимных массажно-ласкательных движений по обводам тел. Она и думать не могла, что сможет исполнять что-то подобное, но парень, успокаивающе шепнувший ей до начала: «Не бойся — всё придёт само!» — оказался прав. Началось всё с простых робких па и прикосновений, но с каждым тактом пара набирала обороты, и вот уже их тела, руки и ноги сплетались и скользили, словно жили своей собственной, непостижимой логике, жизнью, полностью отдаваясь голосу Природы, который в эту ночь обретал истинную силу!

При всём этом — танец не имел и намёка на пошлость или низменность, скорее напоминал по действию ритуальные тантрические практики Индии. Души и тела доводились до экстаза тонкими мелодиями музыки, легчайшими прикосновениями и стремительными поворотами. И каждую секунду росло и ширилось непередаваемое чувства Родства и Единения, которое понимал сразу и тот, кто никогда ничего подобного не ощущал!

Под конец танца, музыка стала совсем медленной, плавной и успокаивающей, и девушка, уткнувшись лицом в мощную грудь парня (рубашка канула в Лету ещё до начала танца, и кушак не помог…), чувствовала лишь одно — ей было хорошо. Так хорошо, спокойно и одновременно волнующе, что ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

— Если это и сон, то он волшебный! — прошептала она тихо-тихо, но парень услышал.

— А как же? Это ведь Купальская ночь...



Между тем, музыка стала уже просто тихим фоновым сопровождением, а многие пары уже разошлись кто куда. Многие из них скрывались за, подступающими к поляне, деревьями и кустарником, а другие удалялись к видневшимся с противоположной стороны палаткам, стоящим на довольно приличном удалении друг от друга, и к тому же окружённые символическим плетёным забором. Остальные же прогуливались по поляне, сидели у костров или за неизменно накрытыми столами. На которых, казалось, яств и напитков лишь прибавлялось.

— Ну, что? — руки парня из объятий спины переместились на талию девушки. — Куда прекрасная берегиня желает отправиться теперь?

«В палатку!» — очень хотелось сказать девушке, но вторая половина её естества сопротивлялась такому вольному маршруту. Лиса кричала ей в истерике, что это ведь сон, а во снах всё что ни есть — только на пользу, если не кошмар. Но… девушка не была до конца уверена в том, что это действительно сон, ведь всё было таким реальным, даже более реальным, чем сама обыденность! Но и затягивать с ответом не хотелось напрочь.

— Раз я лесная берегиня, то пойдём прогуляемся в этой милой рощице… — заявила она слишком, как ей показалось, бравурным тоном.

— Справедливо! — улыбнулся её витязь. А затем он взял её за руку и они медленно отправились к недалёким деревьям, непринуждённо о чем-то беседуя в полголоса, освещаемые яркой, хотя уже и слегка надкушенной луной.
Задумываться над темами не приходилось — в эту чудесную ночь всё шло так легко и гладко, будто само собой. А все сложности, комплексы и барьеры, которые девушка с переменным успехом скрывала, но всё же имела в жизни, сейчас словно испарились — ничто не омрачало обстановки. Удивительно, но когда её взгляд вдруг зацепил слева среди кустарника две волко-человеческие фигуры, содрогающиеся в пикантной позе, что сопровождалось громким хриплым дыханием и поскуливанием, девушка и не подумала смутиться, покраснеть или резко отводить взгляд. Так же дело обстояло и с видом, сплетающихся в высокой траве, человекозмей и с томным мурчанием за широким дубом. Всё было так, как и должно быть, мешать этому не следовало, а стесняться тут нечего! Возможно, сама она бы и поспорила с последним, но не сегодня и не сейчас!

Вокруг царила ночь, но по всей роще то и дело разливался загадочный, призрачный свет десятков блуждающих огоньков. На видимый ей пару раз в жизни светлячков это походило весьма слабо, а уж причудливые фигуры, которые они закручивали в хороводах являли собой поистине сюрреалистическое зрелище.

— Так почему у такой неотразимой девушки нет парня? — неожиданно огорошил прямым вопросом её спутник, за мгновение оказавшийся у неё за спиной и чуть справа, выдохнув эти слова ей на ушко, прислонившись сзади и обнимая её за плечи.

В привычной повседневности, её бы, после подобного вопроса, вмиг скрутили бы сотни комплексов, сомнений и поводов для паники, но в этой волшебной атмосфере дивного сна она ответил неожиданно расслабленно и откровенно:

— Был парень. И не один… — печально протянула она. — Да сплыл… не сложилось. Наверное, всё потому, что я странная.

— Чем же это? — хмыкнул со спины парень, положив подбородок ей на плечо.

— Да вот к примеру тем, что до сих пор девственница! — рубанула она с плеча. — А всем вам ведь одного надо и поскорее. — она коротко обвела вокруг головой, как бы вкладывая в свою реплику всё замеченное на этом празднике любви и страсти.

— В конечном счёте, может оно и так, — парень нежно, но уверенно повернул её за плечи к себе. — Но некоторым... Которых многие назовут сейчас старомодными… Не достаточно простого перепиха. И они ждут этого, как великого таинства и только от того, кого любят, с кем у них душевная связь. А по сучкам бегают лишь дворовые кобели.

Их взгляды соединились и словно утонули друг в друге.

— Но вот я стою перед тобой, обнажённая посреди рощи, пропитанной страстью… — задумчиво проговорила она. — И все мои крепкие принципы, в коих я постоянно сомневалась, трещат по швам… — она подняла к его лицу хрупкую ладошку и нежно положила её спутнику на щёку. — И если ты сейчас уложишь меня на мягкую траву я и не подумаю сопротивляться. Хватит с меня этих оков!

— А я так не думаю! — парень накрыл своей широкой и сильной ладонью её пальчики у себя на щеке. — Такое целомудрие у столь прекрасного создания в наше время, это всё равно что чудесный бриллиант среди шлака и грубых булыжников, и я не стану пользоваться моментом.

— Но… — в голосе девушки было чуть ли не отчаяние и ошарашенное непонимание происходящего, ведь она уже на всё решилась, и ждала, как избавления от всех самокопаний и метаний последних лет.

— Не бойся, — улыбнулся он. — Я не отшиваю, лишь отказываюсь форсировать события. Разве это не уподобило бы нас тем прежним твоим отношениям, но в которых ты бы сдалась? — он взял её лицо ладонями и снова глубоко вгляделся в бездонные глаза девушки. — Но вот от этого, я удержаться не смогу — сил никаких уже нет!

И он быстрым, но плавным движением приблизил своё лицо к ней и… поцелуй начался нежно, будто опасливое прикосновения ценителя прекрасного к тончайшей работы хрустальной вазе, но с каждой секундой становился всё жарче и неистовей. Причём девушка отвечала не менее страстно, словно путник, изнывающей от многодневной жажды среди пустыни, который всё же добрался до источника живительной влаги. Их руки, поначалу обнимающие лица друг друга, судорожно потянулись к плечам и спинам, притягивая и захватывая партнёра, отказываясь отпускать во веки веков… Девушка осознала, последним краем незамутненного осознания, что теперь понимает, каково это на самом деле, когда «время остановилось для них двоих», как пишут в книгах. Действительно — кругом не было ничего и никого. Только сумрак ночи, мягкое мерцание блуждающих огней, которые, кстати сказать, от чего-то слетелись к их, утопающей друг в друге, паре и теперь медленно кружились вокруг них на разной высоте, словно волшебный торнадо, олицетворяющий весь взрывной букет их чувств. Взаимных чувств.

Вдруг, отчаянный женский крик, полный животного, даже смертельного ужаса, нарушил идиллию, воцарившуюся на мгновения в чудо-роще. Блуждающие огоньки брызнули во все стороны, скрываясь в кронах деревьев. А парень рывком отстранился, и повернул голову в сторону, откуда пришёл крик, не разомкнув, впрочем объятий. Да и девушка смотрела туда же, сжимая руки ещё крепче, не желая отпускать любимого ни на шаг!

— Что это было?! — задала она тот самый глупый вопрос, что обычно все задают на автомате, будто партнёру известно нечто большее.

— Не знаю, но ничего хорошего, это точно!

А со стороны поляны, откуда и пришёл крик, понеслось всё больше звуков не самого доброго характера, и вспышка огненного сияния зловеще заиграла тенями на окружающих деревьях и кустарнике. Довершил впечатление гулкий и басовитый звук рога, гукнувшего два раза коротко и один протяжно.

— Я должен помочь! Оставайся здесь, спрячься! — парень бережно, но твёрдо освободился от объятий девушки и повернулся к источнику сумятицы. На нём тут же, словно по волшебству оказалась странного, с точки зрения девушки, вида броня, состоящая, насколько можно было судить по быстрому взгляду, из кожи, каких-то матово-металлических пластин и блестящих нитей, похожих на серебро. В подобного вида броню было облачено не только тело, но и ноги парня, больше всего теперь походившего на какого-то футуристического рыцаря из постапокалиптической фантастики в стиле «технопанк».

— Я с тобой! — сунулась было девушка, но остановилась, наткнувшись на такой новый взгляд — твёрдый, холодный и сосредоточенный. Взгляд воина, не то что «нюхавшего порох», а скорее прошедшего не одну горячую точку, причём не только рядовым солдатом, но и командиром.

— Нет, родная, уж что-что, а в бой тебе точно рано, да и не в том ты сейчас м-м-м... состоянии. Хотя, — он задумчиво помедлил мгновение. — Это же состояние и не даст причинить тебе вреда. Можешь посмотреть, но вперёд не лезь - оставайся на опушке и не отсвечивай! — последние слова были сказаны им уже на ходу.
А звуки впереди всё больше напоминали кипящее рукопашное сражение, щедро сдобренное разрывами и звуками настолько странными, что девушка даже не пыталась догадаться, что же это могло быть.

Когда пара выскочила на опушку и выглянула из-за крайнего дерева, их глазам предстала поистине картина, которая не могла бы присниться и Лавкрафту в тандеме с Сальвадором Дали, которому только что посчастливилось оценить действие ЛСД…

Собственно, эта самая сюрреалистичность создавалась за счёт того, что вся панорама боя, а по другому это назвать никак не получалось, была каким-то немыслимым образом смазана и менялась со скоростью калейдоскопа, который остервенело крутит нетерпеливый ребёнок.

Лишь вспомнив совет парня, девушка постаралась отключить все лишние мысли и вглядеться внимательнее, избавившись от поверхностной «соображалки». Не сразу, но всё же ей удалось разглядеть несколько десятков нечётких фигур, стремительными рывками шныряющих среди столов и ближайших рядов палаток. Несколько столов уже были опрокинуты, и от сосредоточенного взора девушки не укрылось и несколько распластанных среди праздничной атрибутики тел — мужских и женских…

То и дело каждая из фигур, словно выпущенная из пушки, срывалась в какую-либо сторону без видимой системы, и сталкивалась с другой подобной фигурой, «выстреливающей» ей навстречу. Причём, столкновение противников сопровождалось вспышками самых разнообразных цветов, отблесков и звуками от вполне ожидаемых, вроде лязга металла о метал, до каких-то уж совсем неестественных, вроде смеси воя ветра со скрипом наждачной бумаги по дереву… И всё это происходило на бешеной скорости одновременно на всём немаленьком участке, разросшемся уже на половину поля.

Со всех сторон из рощи, палаток и просто откуда-то из строений сбегалось всё больше вооружённых самым разнообразным оружием членов клуба и гостей. На самой же поляне часть празднующих в ужасе разбегалась и пряталась, натыкаясь на несущих смерть вторженцев, другие же, а их было значительно больше, яростно сопротивлялись, сбивались в группы, творили нечто защитное и прикрывали менее воинственных. Всё началось какие-то минуты назад, но ужасных панорам кровавой бойни уже хватало. Вот лежит девушка в длинном расшитом платье и с венком на голове… отдельной от туловища, из шеи которого брызгал пульсирующий фонтан крови. А вот молодой парень в вышиванке встретил грудью смазанную тень, бросившуюся на застывшую в ужасе молодку с длинными острыми ушами, и падает на бок, пронзённый толстым то ли копьём, то ли жезлом. Самое же ужасное происходило в той самой дальней части поля, что была ближе всех к воротам — там трое фигур совершали какие-то непонятные пассы вокруг дёргающейся в странной, явно металлической сети женщиной, и вот вся сеть и её пленница вспыхивает свирепым алым пламенем. Нечеловеческий вопль заживо сгорающей пересилил все шумы боя.

Созерцая всё это, девушка и не заметила, как её спутник, прошептав что-то и замерев на миг в медитативно-расслабленной позе с чуть разведёнными в сторону руками, вдруг резко ускорился, давая фору большинству сражающихся, и врезался в одного из ближайших врагов. Ещё один вопль, и супостат повалился на землю, брызгая кровью из двух обрубков рук, от которых остались лишь плечи…

Девушка по наитию, сама не понимая, что делает, отключила простое видение, и всем своим естеством потянулась к тому, кто так неожиданно и безвозвратно украл её сердце, словно растворяясь в нём без остатка.
Мгновение. Другое. И…

Она увидела. Ощущение времени растянулось, и всё вокруг стало тусклым и каким-то густым, будто кисель. И среди этой серости шёл настоящий, и теперь гораздо чётче различимый бой. Бой на холодном оружии, экзотических приспособлениях и чём-то ещё. Если бы она любила компьютерные игрушки, то однозначно бы заявила — магия. Но нет, таких ассоциаций у неё не возникло, и это хорошо! Ведь все эти примитивные «огненные шары» и молнии из посохов седобородых старичков в робах и рядом не валялись с открывшейся её новому взору феерией.

Только теперь стало видно, что нарушители спокойствия — это вроде как люди, хотя уверенности в этом, если судить по тому, что они творили, не было ни малейшей. Одеты они были в какие-то халаты из грубой ткани тёмных цветов, а оружие имели на самую бурную фантазию и вкус — от вполне понятных мечей и кинжалов, до изуверского вида кос с лезвиями на каждом конце и металлических то ли дубин, то ли жезлов.

Действия организовывающихся обитателей праздника и стекающейся со всех сторон подмоги возымели эффект. Пришедшие прекратили беспорядочное избиение беззащитных, и над полем пронёсся громкий приказ одного из них на непонятно девушке языке, который заставил все стремительные силуэты собраться на расчищенной от народа территории ближе к выходу из клуба и построиться какой-то нетривиальной фигурой.

Пока Рарог был сбоку, ей было трудно оценить, что именно это за фигура, но вот он фантастическим образом взвился вверх, чтобы обрушиться на строй врагов, сверкая двумя серебристыми росчерками мечей в крепких руках, и она поняла. Это было нечто вроде четырёхконечной звезды или креста. Три ряда фигур по трое образовывали его середину, Три луча по трое вперёд и в стороны, и последний задний луч, хоть тоже состоял из троих, но длиной сильнее выдавался назад. А в момент столкновения молодого волхва с противником, ей удалось рассмотреть и самих врагов повнимательнее. Ближайшие лучи звезды образовывались из мужчин среднего возраста, скрывающих под этими нелепыми халатами-робами громоздкого вида доспехи, точно тевтонские рыцари времён Ледового побоища. В одной руке каждый сжимал внушительных размеров полуторный меч, а в другой… Нет, не щит! А нечто круглое и гладкое, довольно неудобного вида. И во время каждого наскока «наших», как она, не задумываясь, стала называть защитников клуба, эти непонятные сферы синхронно испускали золотые вспышки и фигура построения, как бы разрасталась в объёме, окутывая составляющих её почти прозрачной стеной. Центр же составляли парни помоложе, и даже несколько девушек, в лёгких халатах с капюшонами. В правых руках они держали небольшие скипетры, которыми то и дело чертили в воздухе непонятные узоры.

Самым же колоритным, на взгляд девушки, был замыкающий дальний конец фигуры старик в просторном матерчатом одеянии, которое халатом назвать уже язык не поворачивался. Выделяло его, главным образом, то, что он постоянно крутился на месте, размахивая чудным приспособлением на длинной, массивной цепи, источающем густой дым. Причём, этот дым был словно живой, и то выбрасывался к противникам, словно связка щупалец, то укрывал остальную фигуру, каким-то образом то ли защищая, то ли помогая своим.

Суровые воины с ответвлений строя хранили молчание, и действовали скупыми, выверенными движениями, молодые же в центре непрерывно распевали что-то издалека плохо слышимое заунывным речитативом. Кружащийся же, словно волчок или цирковой факир, дед просто кричал нечто ритмичное по-старчески дребезжащим, но очень эмоциональным голосом.

А между тем на поляне организовали строй не только пришлые душегубы. Стихийно сформировавшиеся отряды защитников спешно вынесли из опасной зоны раненых, слились в более монолитные порядки и начали постепенно смыкать кольцо вокруг неортодоксальной относительно военной тактики фигуры вражеского строя. В поле зрения девушки, а точнее её пассии попадали и «гражданские» гости, которые за спинами воителей подхватывали под плечи и на руки раненых, и кто пешком, а кто тем же невиданным скачком, будто не обременённый гравитацией матушки Земли эвакуировали их за пределы поляны. Среди восклицаний и обрывков негромких переговоров воинов клуба девушка расслышала отдельные слова, непонятно к чему относившиеся: «круг», «синергия» и «раскольники»... Причём здесь реформа Никона?

Таким образом, хоть оба строя и не переставали щупать друг друга чем-то ударного свойства и разнообразными странными приблудами, вроде того же «разумного дыма» или «антигравитационных наскоков», как их для себя нарекла наблюдательница, но можно сказать, что на поле брани сложилась некая тактическая пауза.

— Как смеете вы, убогие фанатики Кривды, вторгаться к нам в Купальскую ночь? — громко и очень зло выкрикнул Виктор, а девушке, смотрящей его глазами и слушающей его ушами оттого показалось, будто это она говорит мужским голосом - необычное ощущение… Хотя что обычного осталось этой ночью вокруг?

«Что он как в затрапезном кино в самом деле?» — удивилась она пафосности возгласа-вопроса посреди подобной бойни.

«Не удивляйся — просто оттяну время», — раздался в её сознании тот же негромкий голос. — «И нет, твоих мыслей я не слышу, но ты тут со мной, ближе некуда — и я отлично чувствую твои эмоции…».

— Чтобы избавить землю от очередного гнезда мерзости, презренный язычник! — раздалось тем временем в ответ из центра вражеского строя. Причём голос был очень молодой, ещё сохранивший признаки ломоты и чуть не петуха дающий от азарта и волнения. Отличиться соплячку захотелось, не иначе.

— Остался бы дома, мальчик — может дожил бы до утра. В войнушку не наигрался? Забыли Пакт-на-костях Торквемады? Давно не прореживали вас убогих, но ничего сейчас исправим свою оплошность! — провоцировал парень дальше. Что это была провокация девушка теперь понимала очень чётко, хотя не имела ни малейшего понятия ни о каком «пакте», да ещё и на костях Тор… как его там?

По окончании последней фразы молодого волхва, из вражеского строя чётко в него с трёх концов ударили злотые тонкие струны, но россыпью искр алого и неоново-голубого цвета разбились в воздухе в десяти сантиметрах перед его грудью. По бокам и сзади несколько соратников тяжело крякнули, будто мощным усилием подняли разом тяжеленный валун.

— Похваляйся дальше пустыми угрозами, грязный нечестивец! В очищающем огне ещё не так запоёшь, как вон та дьявольская шлюха! — не остался в долгу юнец, тыкая пальцем назад, в сторону той приснопамятной металлической сети, в которой ещё тлели жаркие угли — всё что осталось от несчастной.

Эта мерзкая сентенция вызвала разъярённый рёв окружившего врага строя защитников клуба, и атакующие трюки обрушились на пришлых с удвоенной интенсивностью. Даже с тридцати метров, что отделяли Рарога от них было видно, как дрожат руки у тех, кто окружал строй молодняка и выставил свои защитные штуки вперёд.

«Они тоже что-то готовят!» — раздался в их на данный момент общей голове другой знакомый голос.

«Вижу, Козь, вы там готовы помножать их на ноль?» — ответил голос её воителя.

«Пора!» — согласился Козьма.

— ПУТЯТА, СЕЙЧАС! — выкрикнул Виктор вместе с молодняком из центра вражеского строя, который затянул что-то неразборчивое в шуме боевых разрывов.

Что происходит, девушка решительно перестала понимать, но уже в который раз решила пока не заморачиваться, а продолжать наблюдать, не отвлекая парня глупыми вопросами.

А происходило весьма интересное дело. После команды волхва из строя защитников с трёх сторон вверх взвилось с десяток фигур довольно разнообразной фактуры — от коренастого коротышки с бородой лопатой, до матёрого вида волколака. Но объединяло их всех одно — все они сжимали в руках вычурные трезубцы, из рукояток которых тянулись длинные то ли верёвки, то ли цепи, отблёскивающие в неверном свете неполной луны. По всем правилам они должны были приземлиться прямо на головы нападавшим в самой середине фигуры их строя, но словно столкнулись с невидимым куполом и встали в сгруппировавшихся позах прямо на воздухе в паре метров над врагами. Правда удивления или досады они не выказали, а лишь с яростными возгласами занесли над собой своё грозное оружие и синхронно впечатали его в невидимую преграду. Все лезвия их трезубцев при этом задрожали и засветились лимонного цвета сиянием и во все стороны от каждого лезвия посыпались яркие искры. Старшие воины с боков ещё выше подняли свои сферические приспособы, а дед завертелся со своей «дымопускалкой» просто юлой, направляя испарения между атакующими сверху и своими воинами.

И тут позади вражеского строя произошло нечто, выглядевшее просто феерически. Взгляд волхва устремился как раз туда, и девушка успела заметить чуть в отдалении от места событий три фигуры, сошедшиеся вместе, взявшиеся за руки и… Больше всего это походило на то, будто тусклый темно-фиолетовый пузырь поглотил силуэты, но не исчез, а стремительно вырос и деформировался, лихо обретая очертания… Да–да, огромного и очень рассерженного Змея. Мгновение, и вот уже он во всей красе расправил широченные плечи и исполинские крылья на всю ширину за тремя головами и грозно взревел.

Такое явление вызвало радостные крики среди защитников и внесло гораздо больше сумятицы в построение врага. Девушка чётко услышала истерический молодой голосок «Мы не выдержим!». И тут Горыныч, громко и долго вдохнув, разом выплюнул три сгустка чего-то, похожего на жидкий напалм по двум сторонам от середины строя и в старика, оказавшегося к нему ближе всего.

Горящая субстанция ударила в заслон и потекла по нему на землю, пожирая свободное пространство неистовым огнем. Весь купол вдруг на миг материализовался в воздухе, белой призрачной сетью невообразимо сложного узорного плетения и со звуком лопнувшего стекла пропал…

С победным рёвом защитники ринулись в атаку все как один - кто просто, взяв с места бегом, а кто, совершив тот самый «антигравитационный» прыжок. Что же касается трезубценосцев - они с боевым кличем обрушились на супостатов, потеряв сдерживающую их опору, к чему были явно готовы.

Поляна огласилась множественными криками пронзаемых и разрубаемых, а где и горящих в драконьем напалме существ. Как вдруг случилось ещё более неожиданное.

Над смешавшимися толпами сражающихся словно вспыхнуло новое солнце, ослепив на несколько мгновение всех, кто хоть краем глаза смотрел в ту сторону… И только после того, как её Виктор, до этого азартно рубившийся с одним из матёрых воинов лучей вражеской строевой фигуры, пару раз моргнул, девушка со смешенным чувством растерянности и ужаса увидела появляющегося из центра вспышки очертания воина с белоснежными крыльями за спиной и круглым нимбом на голове…

«Ангел?!» — только и успела она подумать…

И резко дёрнувшись со вскриком вперёд, Ольга Краснова, простая столичная журналистка, села на кровати своего гостиничного номера.

По лицу и спине тёк холодный пот, но всё кругом было простым, привычным и спокойным, так что девушка сделала несколько глубоких вдохов, вытерла лоб ладонью и как-то неловко улыбнулась сама себе.

— Ну и приснится же! — хохотнула она негромко и чуть более нервно, чем ей бы хотелось.