Однажды в 90-е. 31. Хочу счастья!

ХОЧУ СЧАСТЬЯ!

  Кондуктор Ирка маленькая, бичеватого вида, немолодая, да и не старая женщина. Старила ее беспросветность жизни.


В глаза бросались    серая кожа лица,  голодные глаза, черные от курения зубы, и еще  - она прятала   безысходность под грубоватыми, независимыми манерами  и отстраненностью от всех.

Но характера была доброго, покладистого, и, не смотря на свой вид, домашняя, семейная баба, по-своему заботливая.
На стройке, в прежней жизни, она и познакомилась со своим мужем.  Иногда  рассказывала о каких-то удивительных, полных всевозможных  криминальных происшествий  ночах в бараке, где жила семья.  А  хорошего жилья не давали именно из-за постоянных пьянок глупого и гонористого мужа:  очереди отодвигали, а то и вовсе снимали с таковых.


Сейчас уже и позабылось, что бесплатную квартиру не везде и не всем давали. Это был подарок, признание тебя человеком,  заслужившим квартиру. Не признают человеком,  будешь,  как паук, ютится по хибарам и в  вечных развалюхах.


Муж - беспробудный пьяница. Как он работал, она и сама не знала. Деньги пропивал в первые  же дни после получки. Чхать ему было и на жену и на троих детей.


Они папашу видели только безобразно пьяным, вонючим,  страшно матерящимся, с жестокими  руками, а мать испуганной и озабоченной тем, как у отца успеть забрать деньги, пока он их не пропил, или не припрятал на пьянку.


Были времена, когда и она от отчаяния и зла начинала пить. Но материнское в ней побеждало. Она изо всех сил  держалась.

Ирка гордилась внешностью своих дочек,  судьбами же их гордиться было невозможно. А за сына  сердце изболелось.
Иногда она показывала цветное фото, на котором две современного вида  девицы, весьма симпатичные, сидели в обнимку с нею на диване. То, что происходило в жизни, фотография не отображала. Странно, но сама Ирка выглядела фотогенично и неплохо.


Старшая дочь была замужем за человеком, который одновременно жил с  двумя женщинами: Иркиной дочерью и еще одной. Он их поставил в известность, что в постели ему надо сразу двух. Чудеса, обе боятся, чтобы он их не бросил.  Они и не ссорились даже,  еще та  семейка – все трое нигде не работают, но денег полно, есть машина, еда и выпивка. И еще мальчик, Иркиной дочери сынишка.
 Ирка ситуацию не обсуждала -  видимо,  уже срослась с нею.


Средний сын, лет 17-18, уже с год в тюрьме за убийство своего хозяина,  у которого работал в лавке: хватил того топором за  постоянные домогательства и попытку изнасиловать.  В результате парень, видимо,  навсегда  будет лишен нормальной жизни. И надо было много, очень много денег адвокатам, следователям, судьям и прочее. Денег в таком количестве не водилось, выпутаться из этой отвратительной истории не смогли.
Ирка  ездит к сыну в Комсомольск на зону дважды в год, для чего копит из своей жалкой зарплаты на дорогу и подарки. За него страшно, больно и   она себя виноватит беспрерывно.


Младшая дочь нигде не учится (где столько денег найти?), не работает – нет профессии, ей лет 16. И ее судьба не выпадает из русла  жизни всей семьи.
Года два назад  её изнасиловали какие-то подонки с этой улицы страшных бараков, улица, кроме того, знаменита притонами, «ямами»,  бедностью  и пороками.
Теперь девушке очень трудно: к ней нагло пристают, грозят  какими-то разоблачениями, едва она найдет себе работу.  Насмешки, запугивания. Даже слушать об этом тяжело.

Таких судеб, как у Ирки, не мало.

У многих женщин мужья – пьяницы, алкоголики, никчемушные, упавшие на дно люди,  живущие непонятно для чего. Даже  не ищут работы, способной обеспечить  своих родных куском хлеба,  прижмет - поиски и сдача  металла, воровство и вообще не понять как и что.

Женщины изо всех сил тянут лямку жизни в новых условиях рушащейся жизни, но...
Взрослые уже дети не вылазят  из тюрем,  пьют, наркоманят.  Странно, но женщины уверены, что их дети не виноваты в том,  что живут так, что стали наркоманами.  Их заставила жизнь. Иногда кто-нибудь возразит: « А что же моих  жизнь  не заставила наркоманить?».  На это лишь пожимание плечами или озлобленный, ожесточенный взгляд.
Порою кажется, что всё это – чья-то  нехорошая выдумка  - такое количество раздавленных людей. Никто не размышляет ни о чем, кроме - ВЫЖИТЬ БЫ,  идут покорно, как больное стадо на забой.


… Наконец, Иркин муж  пропал  от водки. Утром она пришла на работу, рассказала, как все произошло, и по обязанности начала плакать. Да кто знает, что это за слезы были, может,   радости освобождения от кошмара?
Кто-то заметил:


- Что ты, дура, плачешь? Радуйся, прости,  господи, что освободилась хоть от одного несчастья.  Бросай своих нахлебников к чертям собачьим.
 В состоянии себя все прокормить.   Жить начни для себя, дура!

И что удивительно? Через год  Ирка вышла замуж! Это был парковский водитель, безмерный работяга, спокойный, может, только затюканный своей женой, ей все казалось, что он мало приносит денег. Она его буквально запилила,  заела.  Он выглядел   жалко, запущенно, но каким был внимательным, а  про его любовь к хорошим книгам говорили с изумлением. Если выпадало с ним работать, то старались  с собой еды набрать и на него, чтобы голодным не оставался, жалели его бабы. Ирка, вероятно, жалела больше всех. А книги оказались общим интересом.


Эти два несчастья  нашли друг друга,  да и поменяли свои минусы на плюсы. Оба соскучились по вниманию, заботе, любви, бросили своих   детей-бездельников,  квартиры,  водитель  - жену,  жадную и глупую,  наняли  хату и вкусили счастья,  когда тебя понимают и любят таким, какой ты есть.


«Хочу счастья!» - так уже не Ирка, а Ирушка (от водителя пошло) объясняла перемену в жизни  и в ней самой.
Она изменилась внешне поразительно, а самое главное, исчезла с  лица безысходность, даже достоинство в глазах появилось.  И у водителя     забитость куда-то пропала. Паша, Пашенька вместо Пашки. О, как это много значит.


Идут после смены не спеша под ручку,  какие-то свои дела согласно, с улыбкой,  обсуждают.   И никогда, говорят, не ругались.

1997-98 гг.