Памяти Лесли Нильсена посвящается

                Подарок для блистательной Диты фон Тиз
     Странное состояние лягушачьей души, чуть меланхоличное и оловянно - стойкое от свалившихся ожидаемых залежей кала, несмотря на роботов интернета, долбанных стальных гадов, уж за три - то года обязанных изучить мои интересы и предпочтения, но упорно втюхивающих все то же тухлое говно, от которого взрывался мозг : какую - то Бузову, Дамбас, Лаврова и прочую ху...у, сводившую с ума, заставляющую блевать кровью не отходя от кассы, переполненной бонами и сертификатами шоколадистых алчных тварей, не видящих вокруг себя вообще ничего, кроме своего маникюра, тачек " Порш ", небритых кобелей, что сбегут в ужасе от эдакой паскуды через полгода, короче, окончательную ахинею и мудизм, завело меня в воспоминания о первых днях пребывания в инете, мировой сети, изодранной ушлыми пискарями, вовремя свинтившими от говноедных старожилов, отчего - то считавших себя высокоразумными, креативными, не унылым говном, кем, без сомнений, являлся я, вторгшийся в затхлый пруд подобно комете, хвостатой звезде, несущей смерть всем этим ублюдкам, жующим и трущим весьма важные темы и рамсы. Повспоминав чутарик, я заскочил к хохляцкой сучке, надеясь на принятую подачу, я ж старался сыграть с олигофренической девочкой в игры разума, и надежда меня не подвела, ведь целая тонна отборнейшего говнища свалилась на мою скорбящую об идеалах юности голову, в ушах зазвенело и я подумал об Эммануиле Виторгане. Честно. Точнее, не о нем, а о его гадком персонаже из совдеповского кинишка " Чародеи " с Абдуловым, каким - то изгибистым, словно только что выдавленный жировой угорь, толстячком Светиным, которому, видит Бог, лучше было бы сниматься, сидя в бочке, накрытой телогрейкой, мелкой отвратительной девочкой, ужасной мечтой краснознаменного педофила, от такой образины, несомненно, перековавшегося бы в передовики металлургической промышленности и кочегары летящего на х...й паровоза. Вот эти - то вот суки и пыталтсь сбацать Стругацких, говнистых братков - писателей Совдепа. Странно, книга априори лучше фильма, но не в случае Кайдановского, Солоницына и трясущейся в припадке бабы, непонятно сделанных Тарковским, а хренов неначинающийся черный понедельник Летова и портить не надо, книжка уже изначально чисто для ботвы из лабораторий, НИИ, еврюг и геологов, бардов и маляров, совковой хероты, просравшей всю свою державу во имя идеалов, юных и еще не обволосевших, так, чутка волосни на рассаду от Визбора, Галича с палачами, Войновича, бурундулястого в немцах, Солженицына, штабного такого, с руками и криком " Сопли у мертвецов сосали ! "
     - Боже, о чем я только думаю, - вздохнул я, искренне недоумевая над складом своего ума. - Хрена ли думать о шняге, извечно творящейся здесь.
     Поэтому я рванул во Флориду, куда ж еще и тут же захотел застрелиться от переизбытка аллюзий и ассоциаций четырех пальцев. Помнится, Питбуль объяснял комиссару истинное значение таких же жестов Моники сисястой няни Белуччи, буквы, опять же, латиницы или кириллицы, не суть, да много еще чего, в чем не было совершенно никакого смысла, если не иметь в виду грядущую схватку с суперпрофи из Кот дивуар. Е...ть. Вот наименование - то. Кот. Д. Ивуар. Если моя длинноногая не это имела в виду, то я реально гений, махровый такой идеологический диверсант, закатывающий котов в некие авуары, складирующий их посредством автопогрузчика Самойловой - Вуйкес - Рипли на борт " Ностромо ", корабля - призрака карбаса, баркасистым парусом прущего по Азову в сторону манды. Дааа, надо и ее проведать ! Что сказать, товарищи бойцы, перед угрозой мирового капитала ? Е...сь все в рот. И никаких. А Борисову я буду любить. Уныло так, как клоп. Или как секс Потупчик с мужем. Или как кальсоны Бабкиной. Или наколки Кадышевой. Мало кто знает, что у нее, у Кадышевой, во всю спину икона. Алина Витухновская. С бубном и баяном в зубах.
     - Странная какая - то хрень происходит, - бормотал я, закрывая ноут. - Ведь знаю историю про Чапая, но все равно надеюсь, что уж в этот - то раз его не накормят говном. Но его кормят именно говном. Наверное, - улыбнулся я, - это из - за того, что я ни х...я не керамзит.
     Керамзит, милая Дита, это такая штукенция, камешки такие, легкие и мелкие. Их для утепления засыпали в Совдепии, для борьбы с предрассудками, для осушения катящихся по впалым щекам голодающих Поволжья слез радости, для аккомпанимента и абонемента песен счастья, рвущихся из грудей бегущих на х...й. Так вот, я не керамзит. И слава Богу, наверное.
    Внезапно меня прорубило понимание всего и сразу. Я лег, смотря в потолок закурил и больше всего мне захотелось стать бородавкой, сидеть тихонько на роже Де Ниро и думать о хорошем. О временах, когда с неба спустятся пришельцы и водрузят огромадный хер моей возлюбленной Бэйли, совершенно неожиданно ставшей Фламмарионом, на весь земной шар, занятый хер знает чем.
     Хотя, можно стать и мушкой на скуле одной женщины, никогда и ни разу за все три с лихуем года не разочаровывавшей и дарящей лишь радость, всем и навсегда.