Глава 29. Курс на Тортугу

Утром следующего дня на ферму прибыл капрал с троими солдатами для проведения дознания. За ними хозяин плантации ещё накануне послал верхового. Капрал осмотрел поле битвы, опросил всех свидетелей, в том числе и меня.
К нему мы и присоединились, чтобы безопасно вернуться в Бримстоун. Жаль было оставлять мастера О’ Нил одного в этом захолустье. Но ничего не поделаешь. Я единственная из нашей компании знала Френсиса в лицо.
-Прощайте, мастер О’ Нил, - сказала я ему. – Постарайтесь поскорее выздороветь. Я буду вас очень-очень ждать.
-Прощайте, мисс Смитт, - ответил он мне, грустно улыбнувшись. – Я постараюсь, но что-то я нынче стал часто болеть. Видно, здешний климат вреден для моего здоровья. Вот уже в третий раз, за два месяца, я лежу больной…
В Бримстоуне мы снова принялись за поиски. Долгое время  ничего не могли найти. Наконец, один забулдыга в портовом трактире сказал Хоуку, что некий капитан Джонсон набирал команду на свою бригантину. Его команда сильно сократилась от желтой лихорадки, вот ему и потребовались крепкие парни.
Леди Гилфорд тут же отправилась к начальнику порта. Тот подтвердил, что бригантина под названием «Барракуда», возглавляемая Томасом Джонсоном действительно покинула порт в тот самый день, когда мы отправлялись на ферму Патлера.
Когда же леди Гилфорд спросила насчёт набора команды, чиновник усмехнулся и сказал:
-Сдаётся мне, моя леди, что на борту «Барракуды» была не жёлтая, а красная лихорадка.
-А что, разве бывает и такая? – спросила графиня.
-В здешних краях, она бывает даже чаще чем жёлтая. Её нетрудно распознать по характерным симптомам. Например, нестыковки в судовом журнале, слишком большое число людей и оружия на борту и пустые трюмы.
-Вы намекаете, что мистер Джонсон промышляет пиратством?
-Я ничего не могу доказать, а свидетелей в таких делах не бывает. Морское дно умело хранит свои тайны. Шёл, допустим, корабль с грузом, и не дошёл. Куда делся? Утоп…
-Куда же он направляется этот мистер Джонсон?
-По документам, на Теркс и Кайкос, за солью. Там есть соляные озёра.
Леди Гилфорд поблагодарила чиновника и велела мне собирать вещи, а матросам грузить на борт свежие продукты.
 Ещё через два дня прибыл с обозом наш раненый. Вся команда дружески приветствовала мастера О’ Нил. Раны его уже зажили, и ничто не мешало нам выйти в море.
На вопрос мистера Доу, куда держать курс, леди Гилфорд ответила:
-На Тортугу.
-Но это же пиратское гнездо! – воскликнула я.
-Именно там больше всего шансов найти твоего милого.
-Вы думаете, он стал пиратом?
-А ты думаешь, он не смог бы?
-Он дерзкий и смелый, не особо предусмотрительный.
-В таком случае, примкнуть к береговому братству – самый логичный ход для него. Он хочет разбогатеть за три года. Не в сапожники же ему идти!
-Пожалуй… - задумалась я. – Но если он не захотел бить рабыню… У него доброе сердце и обострённое чувство справедливости.
-Одно дело - истязать женщину за ущерб в пару фартингов, другое дело – взять у толстосумов свою малую долю.
-Но там придётся убивать…
-Только в случае оказания сопротивления. Но если экипаж судна двадцать человек, а пиратов пятьдесят, никакого боя не будет. А если бой всё же будет, тогда волей-неволей придётся драться. Ты полагаешь, он не способен драться?
-Драться-то он может, уже влип в историю именно из-за драки. И чует моё сердце, это не в первый раз, - ответила я. - Но разве не самоубийство нам лезть в самое пиратское логово?
-Милочка, не надо так пугаться. Это всего лишь мелкий городишка на мелком островке. Чего ты боишься? Пьяных матросов? Борделей? Да нравственность там не на высоте. Но власть там есть. Там есть губернатор. Там есть гарнизон солдат. Просто губернатор старается не замечать некоторых странностей в судовых документах, и не спрашивать, откуда у судовладельцев такие дешёвые товары. И эта его невнимательность приносит ему хороший доход.
Поверь, на улицах этого городишки ничуть не опаснее, чем ночью в лондонских предместьях.
К тому же лондонское отребье зарабатывает прямо на улицах и в подворотнях. Пираты же зарабатывают в море, а в городке только кутят, спускают лишние денежки.
Грубость и пьяные матросы там есть. Но где ты видела порт без пьяной матросни? Наоборот, на Тортуге они стараются вести себя прилично, чтобы не лишиться покровительства властей.
К тому же, у нас есть надёжная охрана. Ты уже на деле проверила, чего стоят О’ Нил и Хоук.
-Пожалуй, вы правы, леди. Только бы в море на пиратов не нарваться.
-Они грабят по всему морю, а не только вокруг Тортуги. Там риска ничуть не больше. К тому – же наша фелюка очень быстра и маневренна, да, и Святая Екатерина не оставит нас в беде.
Вот с такими добрыми надеждами мы вышли в тот день в море, не ведая, каким суровым испытаниям скоро подвергнемся.
На следующий день после нашего отплытия, рано поутру, стоявший на вахте мистер Доу увидел на горизонте зловещую чёрную полосу и ударил в колокол. Это означало аврал. Поднявшиеся по тревоге, Хоук и Тони оба разом присвистнули. Хоук при этом перекрестился. Сначала спустили грота рей и стали вязать рифы. Но потом, видя, как быстро надвигается стена чёрных туч, Доу приказал убрать грот  ко всем чертям, от греха подальше, а на бизани затянуть до предела шкот. Потом, грота рей за оба нока притянули крепкими тросами к обоим бортам, чтобы не сорвало. Потом, подтянули покрепче тросы, удерживающие шлюпку.
Когда выполняли последнюю операцию, было уже темно, как ночью, и волны сильно раскачивали наше утлое судёнышко. То, что надвигалось, не годилось ни в какое сравнение, ни с первым моим штормом, ни со вторым.
-Признавайтесь придурки, кто плевал за борт? – грозным тоном спросил Хоук, глядя на Тони и О’ Нила.
-Аякс плевал, - простодушно ответил Аякс.
-Смотри, идиот, что ты наделал! Морской ёж тебе в задницу!
-Почему мочиться за борт можно, а плевать нельзя? – удивился Аякс.
-Оставьте его, Хоук,-  вмешался мистер Доу.-  Это суеверие.
-Если останемся живы, раздавлю эту чёрную задницу, как кит медузу, - еле слышно процедил сквозь зубы Хоук. – Не отравил, так утопит, недоумок!
Налетел первый шквал. Святая Екатерина сильно накренилась, чуть ли не на бок легла. Но Доу крутым поворотом штурвала вывернул судёнышко носом к ветру. И с жалобным стоном фелюка выпрямилась. Но через мгновение она уже снова затряслась в бешеной пляске.
С оглушительным грохотом небо расколола напополам злая извилистая молния, и хлынул ливень. Во мгновение ока все, кто был на палубе, промокли до нитки. Я пошла было к люку, чтобы не путаться у мужчин под ногами. Но палуба в дикой пляске несколько раз предательски исчезала у меня под ногами, потом столь же неожиданно била меня по пяткам. То фальшборт ударял меня под дых, то борт шлюпки врезался в бедро. Мокрая юбка больно хлестала по ногам. Я испугалась, что вылечу за борт. И тут же полетела. Но грота ванты, встав на пути спасительной сеткой, поймали меня и бросили обратно на палубу.
Я изо всех сил вцепилась в верёвочные лестницы, не смея сделать ни шага.
Громы слились в единый сплошной оглушительный бесконечный раскат, будто наступил конец света, будто рушатся горы, и небо кусками падает на землю. А в свете ослепительной пляски молний, страшными, невозможно огромными громадами вставали стены волн.
Хоук, что-то беззвучно крича в этом грохоте, вое и свисте, запоздало открывал специальные заслонки в фальшборте, предназначенные для слива воды с палубы.
Вот нос нашей фелюки нырнул в пенную пучину, и грозный вал воды пронёсся по палубе. Ноги мои уплыли в сторону кормы, и я повисла на вантах, изо всех сил пытаясь удержаться за верёвочную лесенку, последнюю мою соломинку порядка и надёжности в этом мраке и хаосе. Но лесенка не хотела меня держать. Она мощными рывками выгибалась то в одну сторону, то в другую.
Я бросила взгляд на бизань. Это был небольшой по площади, штормовой парус. Он был сделан из нескольких слоёв прочной парусины, тщательно прошитый. Ветер неожиданно менял направление, выгибая парус то вправо, то влево, то заставляя его биться в истерике, то громко гудел и вибрировал в задней шкаторине. Мне подумалось, что если этот маленький клочок парусины сорвёт, то судно став неуправляемым, неминуемо закружится, подставит борт кошмарной стене воды, медленно вырастающей перед нами, и тогда конец. Жизни наши висели на волоске, вернее на фале, который звенел, словно туго натянутая струна.
Леди Гилфорд, высунувши голову из кормового люка, беззвучно открывала рот. Наверное, что-то кричала мне. Но слышно было только адский вой и грохот. Новый вал пенной воды, катящийся по палубе от носа к корме, заставил её с ужасом захлопнуть створку люка.
Бешенный поток воды подмыл мои ноги, ванты, обдирая кожу с ладоней, вырвались из моих рук, и я поехала на животе в сторону кормы, глотая горькую океанскую воду.
Меня ударило о трап кормового возвышения, закружило волчком вокруг собственного пупка и потащило, было, обратно к носу, навстречу новой растущей перед нами водяной стене, Но стоявший у грот мачты Хоук, ухватил меня за шиворот своей могучей рукой и поставил на ноги.
-Скорее, в каюту, мисс, - проорал но мне прямо в ухо и подтолкнул к качнувшейся навстречу спасительной дверце кормового люка.
Я упала животом на крышку люка, и крепко поймала её за края. Кошмарная стена воды вставала всё выше и выше. Нос Святой Екатерины задирался всё выше. Палуба, скользкая от воды стала наклонной. И я молилась об одном, только бы удержаться в обнимку с люком и не уехать обратно под ноги мистеру Хоуку.
Тут грубые мозолистые руки Хоука схватили меня за локти и затолкали в люк. Я проехалась задом по ступеням трапа и шлёпнулась в лужу воды на трюмном настиле. Крышка люка захлопнулась, и вой бури сразу ослабел.
-Бетти, слава Богу! – раздался из каюты я голос графини. – Раздевайся, вытрись, и лезь на койку.
Ухватившись за край привинченного к полу стола, я встала и, выждав, когда судно наклонится должным образом, добежала до своей койки. Наша кормовая каюта была узкой внизу, и широкой наверху. Вот почему в нижней части её были только узкие рундуки. Койки второй ступенькой располагались на уровне груди стоящего человека.
Мотаясь по всей каюте от стены до стены, я кое-как стащила с тела мокрую непослушную одежду, худо-бедно вытерлась полотенцем и, цепляясь руками то за край койки, то за потолок, залезла в постель. Здесь уже я обрела, наконец, более устойчивое положение. Койка провисала этаким мешком, что уменьшало возможность выпасть. Если упереться руками и ногами в потолок, то вылететь практически невозможно.
Осталось только ждать, чем всё это кончится, наблюдая, как содрогается от ударов судно, как то ноги мои воздеваются вверх, то голова. Вверх вниз, вверх, вниз, и так без конца.
Одна мысль бесконечно качалась в моей голове: Если мы пойдём ко дну, это произойдёт быстро. Потерпеть без воздуха минуту, или полторы, и конец мучениям.
Так прошёл весь день. Если только можно назвать днём этот непроглядный мрак и неистовую пляску молний. Хоть и невероятно было заснуть в таких условиях, но я всё же провалилась в мутный омут тревожного сна. Проснувшись и глянув вниз, я увидела в тусклом свете раскачивающегося фонаря, что по полу гуляет бурная речка. Мои грубые башмаки на деревянной подошве, с кожаным верхом, устроили регату с изящными туфельками леди Гилфорд. Они весело гоняли то вперёд к двери грузового отсека, то обратно к кормовой стенке каюты. Но туфельки были проворнее башмаков и всё время выигрывали.
Пришлось лезть вниз, ловить вёрткие, ускользающие башмачки, выливать из них воду и устраивать для просушки на подкоечной полочке, куда трюмной воде пока было не добраться. Потом в мою больную голову пришла идея проведать, как там держатся наши мужчины. Мне бы дуре догадаться, раз мы до сих пор не утопли, значит, как-то держатся. Я полезла на четвереньках вверх по раскачивающемуся трапу, открыла створку люка и сразу получила в лицо ведро солёной воды. Меня мигом смыло на пол в бурную грязную речку, откуда я только что выудила свои башмаки. Кое-как заперев люк, и обтёршись во второй раз, я снова полезла в спасительную койку. Нет, ураган и не думал утихать. Можно только догадываться, чего стоило мужчинам стоять вахту.
Я потеряла счёт времени. Только когда Аякс ввалился в каюту с корзинкой и начал расставлять на столе тарелки, я поняла, что наступил полдень.
-Море совсем взбесилось, - сообщил он. – Всё хуже и хуже. Скорее бы всё кончилось.
-Нет, пусть продолжается, я ещё не накачалась, - капризно возразила леди Гилфорд, с кошачьей грацией слезая с койки в бурную речку, которая была ей уже по щиколотку.
-Извините, что всё холодное, красивая госпожа, - сказал Аякс, поправляя мокрые оборочки на фартуке. -  Но огонь развести никак невозможно,  стоит открыть люк, и в него хлещет вода, а при закрытом люке будет слишком дымно. Вот солёное мясо, вот сухари, вот папайи и бананы. Сейчас проверю кур. Сырые яйца будете кушать?
-Не говори мне о сырых яйцах, меня вырвет, - жалобно предупредила я.
-А меня уже три раза вырвало, - серьёзным тоном сообщил Аякс. - Хотел сначала убрать, да куда там! Весь пол в кубрике залит. Потом подумал, всё равно же воду откачивают. Блевотину тоже откачают.
-Приятного аппетита, ваша светлость, - из последних сил сострила я.
-Пошёл вон, придурок, – спокойно, но с нажимом сказала графиня.
-А что я? – обиделся Аякс. – Про блевотину она первая начала.
-Сейчас отберу у тебя все фартуки! – угрожающим тоном выдавила я.
-Беги, Аякс, спасайся! – прошептала графиня. – Бетти сегодня не в духе. Может, и правда, отобрать.
Осознав серьёзность угрозы, Аякс юркнул в дверь грузового отсека и затаился.
-Спрашивать, где мы находимся, конечно, глупо, - рассудила леди Гилфорд, поглощая свой убогий обед. – Уже давно не видно ни звёзд, ни солнца. Ветер ежеминутно меняет направление. Ясно, что нас несёт куда-то, но куда, непонятно. Если снасти выдержат, если нас не выбросит на рифы, если люди выстоят, тогда беспокоиться не о чем. Буря когда-нибудь кончится, тогда определим координаты и поймём, куда нас занесло. А теперь, чтобы не терять зря времени, займёмся историей. Да, да! И никаких отговорок!
Буря бушевала три дня. Как наши матросы выдержали адскую болтанку, ума не приложу. Но они выстояли. Да и выхода другого у них не было. Отстояв вахту, они падали в изнеможении на койки и немедленно засыпали. Аякса тоже подключили к откачиванию воды из трюма. Готовить пищу всё равно было невозможно, да и есть никто не мог.
На четвёртый день ветер начал стихать. По небу всё ещё неслись рваные тучи, волны всё ещё были огромны. Но море уже не походило на тот кромешный ад. Можно было даже прибавить парусов. Но зачем? Не видя неба, мы всё равно понятия не имели, где находимся. И куда же тогда плыть?
К вечеру четвёртого дня Святую Екатерину вдруг сотряс страшный удар. Меня сшибло с ног. За ударом последовал жуткий скрежет. Тревожно зазвонил колокол. Раздались крики. Вода в грузовом отсеке начала быстро прибывать. В тревоге я выползла на палубу. Матросы бегали, торопливо разворачивая какое-то полотнище, привязывая к нему верёвки. Из их криков, сознание выхватило только два слова: «Рифы» и «Пробоина!».
К штурвалу поставили Тони. Меня и Аякса бросили к помпе. Доу, Хоук и О’ Нил принялись заводить под днище пластырь – кусок просмолёной парусины на верёвках. Пластырь спускали с правого борта. Для этого верёвки нижнего края пластыря нужно было протащить под бушпритом, и привязать к нижним углам пластыря.
Когда верёвки левого борта оказались под днищем, их стали выбирать, а верёвки правого борта травить, и пластырь пополз вниз, к пробоине. Потом, Доу полез вниз, в кубрик, смотреть, удалось ли прикрыть брешь в днище. О’ Нил и Хоук, изнемогая, держали тросы. А море рвало пластырь у них из рук. Несколько долгих минут, они двигали пластырь вперёд-назад, по указаниям Доу, опускали его ниже, поднимали выше. Наконец, поступила команда крепить. Все четыре верёвки от четырёх углов пластыря были привязаны к лиссель-нагельной планке, что тянулась вдоль обоих бортов судна, посередине между планширом и  палубой. И команда без сил повалилась на палубу. Я тоже, было, отпустила рукоятку насоса. Но Доу сурово одёрнул меня:
-Куда? Качать! Сто крабов тебе в панталоны!
И я качала, до боли в мышцах, до судорог.
После минутного отдыха, Доу снова поднял команду на ноги.
- О’ Нил, к рулю! Тони, на грот мачту! Смотри внимательно, салага. Вокруг рифов должны быть буруны. Увидишь, кричи.
Передав руль ирландцу, Тони обезьянкой полез на раскачивающуюся мачту.
-Справа по курсу буруны, - тут же сообщил он.
-Лево руля на два румба, скомандовал Доу.
Наконец, когда в глазах уже темнело, а ватные руки уже отказывались качать, Доу и Хоук подменили нас с Аяксом у помпы.
Заглянув в грузовой отсек, я обнаружила, что уровень трюмной воды повысился до колена, и самые настоящие волны буквально сбивают с ног. Одна клетка с тремя курами упала в воду. Птицы захлебнулись.
Нахлебавшись воды, судно стало тяжёлым и глубже осело в воду. Удары волн стали ощущаться жёстче.
Леди Гилфорд лежала на своей койке под потолком, заложив руки за голову и глядя прямо перед собой.
-Ты устала Бетти? Ложись, отдыхай. Так силы восстанавливаются быстрее.
Чтобы не лезть в воду, я перебралась с трапа на рундук, перелезла через стол, оттуда на рундук в каюте, а уже с рундука на свою койку. Одежда была мокрой, но раздеваться не было сил. Мозоли на ладонях лопнули, и кожица повисла лохмотьями. Ладони щипало и жгло, но мне было безразлично.
-Пробоину залатали?
-Залатали, ваша милость.
-Хорошо, значит, ещё побарахтаемся. Ты извини, что я тут валяюсь. Я по своей природе кошка. А на кошках не пашут.
-Мистер Доу сказал, что треснуло три шпангоута с правого борта. В щели между досками обшивки тоже сочится вода. Откачивать надо непрерывно, иначе потонем. Меня отпустили отдохнуть, не знаю, надолго ли.
-Досадно. Меня тоже могут запрячь. Где мои лайковые перчатки? Не хочу ободрать руки, как ты.
-Обидно, ваша милость, шторм-то почти кончился. Я уже возблагодарила Господа, думала, пронесло, и тут такая беда.
-Это мои грехи пали на ваши несчастные головы. У меня была бурная молодость.
-Так помолитесь, ваша милость. Бог добрый!
-Не буду. Если уж я чего заслужила, значит, должна получить всё сполна. Вот такая я жадина… И да свершится воля Всевышнего. Есть хочешь? Там на столе солонина и сухари.
-Потом. Только отдохну немного, - ответила я, уже проваливаясь в мутную пучину сна.
Всю ночь наши мужчины посменно откачивали воду. Один стоял у руля, другой занимал пост в вороньем гнезде – бочке, привязанной к верхушке грот мачты. Двое откачивали воду. Потом менялись. Чтобы у них был хоть какой-то отдых, мы с Аяксом периодически их подменяли. Иногда графиня, преодолев аристократическую лень и вялый фатализм, выходила к помпе вместо меня, обезопасив кожу рук перчатками.
Так прошла целая ночь. Волнение улеглось. Только ветер гнал над пучиной клочья серого тумана. Забрезжил рассвет.
-Земля слева по борту! Закричал Томми с верхушки грот-мачты. Хоук ударил в колокол. На звон его из носового люка вылез Доу. Он только что сменился и прилёг. Но, когда он увидел тёмную полоску берега, в глазах его зажглась надежда.
-Лево руля, курс на землю, - скомандовал он. – Ставим грот.
На борту закипела работа. Даже у меня прибыло сил, и я с воодушевлением налегла на скрипучую рукоятку насоса.
Под весёлый скрип блоков, грота рей пополз вверх, захлопал на ветру распускаемый парус.  Ветер надул его большим серым пузырём, и судно прибавило ходу. Громко забурлила вода, разрезаемая форштевнем.
-Час до отлива, - пробормотал Доу. – Теперь отыскать песчаный пляж и плавно посадить судно на мель.
О, если бы мы знали, что нас ждёт на этом проклятом острове!