Непопулярный Чехов. Часть 2

Если поставить задачу определить самую непопулярную из пьес Чехова, то на это «звание», вероятно, может претендовать «Лебединая песня» (1887), названная автором «драматическим этюдом в одном действии». В пьесе два действующих лица: старый театральный актер, заснувший после бенефиса и банкета в гримерной, и старый суфлер, в прямом смысле слова живущий в театре.

 Пьеса начинается как монолог актера, проснувшегося среди ночи и обнаружившего себя в пустом театре. Разговор с самим собой вмещает целую жизнь, сорок пять лет из шестидесяти восьми отдано им служению сцене. И как итог – «нечистые слова, пьяная рожа, этот шутовской костюм», как определяет его Василий Васильевич Светловидов. Итог печален и пессимистичен.

Но вот на сцене появляется другой персонаж – суфлер Никита Иванович. С этого момента начинается диалог, в котором актер исполняет ведущую партию, суфлер же, как ему и положено по долгу службы, вставляет отдельные реплики. Актер жалуется на жизнь, сетует на одиночество, отсутствие семьи, детей; вспоминает прекрасную женщину, любившую его когда-то и желавшую, чтобы он оставил сцену ради нее. Но сцена притягивала сильнее. Они расстались. (Или это только фантазии старика?)

Никита неумело утешает, успокаивает, зовет спать. Но Светловидов не унимается. «Какой талант, какая сила!» – восклицает он, имея в виду себя. И чтобы подтвердить это, читает из «Годунова», из «Короля Лира». Потом переходит к «Гамлету». И тут разворачивается целый спектакль: суфлер подает герою реплики, разыгрывается сцена шекспировской драмы. Оба увлечены, захвачены, оба забыли все: годы, бедность, свое незавидное положение.
«Где искусство, где талант, там нет ни старости, ни одиночества, ни болезней, и сама смерть вполовину…» – говорит старый актер, заливаясь слезами. И под грибоедовское «вон из Москвы…» оба покидают сцену.
 
Чехов писал об этом этюде в одном из писем: «Я написал пьесу в четырех четвертушках. Играться она будет 15-20 минут. Самая маленькая драма во всем мире…Вообще маленькие вещи гораздо лучше писать, чем большие: претензий мало, а успех есть…Что же еще нужно? Драму свою писал я 1 час и 5 минут». Предназначалась пьеса для бенефиса актера Давыдова, играли ее в театре Корша в 1888 году. Через два году пьеса ставилась в Александринском театре, тоже в бенефис. Вообще она как нельзя лучше подходила для бенефиса.

Прозвучала бы она сейчас, вызвала ли живой отклик? Маловероятно – судьба старого актера мало кого волнует. Хотя нам регулярно показывают по телевидению серию передач «Как уходили кумиры». Показывают post factum. Когда человек жил и бедствовал, никому не было до него дела. А как ушел – появился повод о нем поговорить, извлечь пользу из причастности к его имени, фактически продать жизненную драму, даже трагедию. Чья-то личная заинтересованность, отнюдь не гуманного свойства (человека-то уже нет!) делает частный случай центром внимания. Но помнят о нем недолго…

Возвращаясь к Чехову (ибо с него начали) и к литературному творчеству в целом, надо сказать, что эти рассуждения наводят на мысль о том, что актуальными являются не произведение или тема сами по себе; актуальными они становятся благодаря нашему отношению, способу прочтения, истолкования. Собственно, это нисколько не открытие, а просто очередное подтверждение давно известного, но постоянно забываемого нами суждения. Такие понятия как интересное, актуальное, значимое всегда требуют уточнения: актуальны – для кого? Для времени, для большинства, для немногих, для одного…