Гадкие принцы

СКОЛЬКО БЫ МЫ НИ ВЗРОСЛЕЛИ, мы до сих пор любим сказки. И чтобы обязательно со счастливым концом до самой смерти – иначе не интересно.
Видимо, настолько силён в нас первобытный страх перед голодом, природой и дикими зверями, что до сих пор заставляет нас читать романы с верой в победу добра, смотреть телесериалы в надежде на триумф главных героев, самозабвенно сражаться в компьютерных играх. Всё это говорит о том, что без сказки нам просто не прожить.
Один из самых популярных нынче сюжетов – про красавицу и заколдованное чудище мужского пола, которое от любви от девичьей возвращается в тело прекрасного принца. Немало помогли этой популярности экранизации от классической версии Жана Кокто до диснеевского мультика и балета на льду, с зеркальной пародией «Шрек» в придачу. Да что там, в одном только 2014 году появилось две новые киноверсии «Красавицы и чудовища»: итальянская и французская...
Вот до какой степени мечтается мужчинам, чтобы их красавицы наконец всмотрелись в них как следует и узрели где-то там, в глубине, благородных принцев! Красавицы, уж какие ни есть, были бы только рады, но сколь ни напрягают глаз, видят сплошь пузатых и ленивых Чудовищ. Им следовало внимательней относиться к первоисточнику: сказано же, сначала – поцеловать! А потом только ждать, когда же хищный оскал превратится в мягкую, благодарную улыбку...
Но полно, шутки в сторону. Поимеем уважение к проблеме – она настолько стара, что дух захватывает.

II век. Дела амурные
ПЕРВУЮ СКАЗКУ о красавице и чудовище рассказал древнеримский философ и писатель Апулей. В его книге «Метаморфозы, или Золотой осёл» имеется миф об Амуре и Психее. Уже здесь фигурирует отец с тремя дочерьми, из которых самая любимая – младшенькая, Психея. О красоте Психеи судачили так много, что богиня Афродита (у римлян Венера), считавшая себя первой дамой на олимпийской деревне, велела своему сыну Амуру (Эроту) сделать так, чтобы Психея полюбила самого безобразного урода на свете. Для Амура, в распоряжении которого известный лук с отравленными стрелами, такое задание – пара пустяков. Но проказник заинтересовался проектом лично, совершил самострел и влюбился в Психею, после чего уже был вынужден притворяться уродом сам.
Далее, по воле бога-оракула отец совершает жертвоприношение: нарядив Психею в погребальные одежды, отводит её в горы и сбрасывает в пропасть, чтобы где-то там, в падении, она стала женой грозному богу-невидимке (старшие сёстры, как мы уже догадываемся, стоят в сторонке и хихикают).
Однако Психея оказалась вполне счастлива в браке с невидимым монстром. Будучи связана единственным условием – не пытаться узнать, кто её муж и повелитель, – Психея ни в чём не нуждалась, ела-пила в своё удовольствие, разгуливала по дворцу и даже вынашивала дитя (учитесь, господа!). Разочарованных старших сестёр такое положение дел не устраивало, и они подговорили глуповатую Психею заглянуть в истинное лицо супруга, а заодно уж и убить его. Кончилась эта дурацкая затея плохо: лазутчик из Психеи был никакой, и она, обомлев от красоты спящего Амура, пролила на него горячее масло из светильника. Исчерпав запас античных ругательств, Амур улетел лечиться к маме; а Психея, осознав, какого красавца лишилась по глупости своей, залилась слезами и отправилась искать его по всей земле. Не найдя, она явилась к свекрови с повинной. Афродите этой победы показалось мало, и она приговорила Психею к целому фронту принудительных работ: перебрать огромную кучу зёрен, принести воды из адской реки Стикс, отобрать золотое руно у бешеных овечек и так далее. Наконец Амур поправился и заступился за жену, заручившись прежде поддержкой самого Зевса (Юпитера). В общем, всё кончилось хорошо: Психею простили и даже произвели в богини, у неё родилась славная дочка Волупия, а неугомонные сёстры, затеяв повторить удачу Психеи, спрыгнули со скалы – но ловить их было некому.
В этой истории уже заметно, откуда в европейском фольклоре потом возникнут важные мотивы: повинность Золушки, беды Белоснежки и Спящей красавицы, злые сёстры, ревнивые мачехи, злые феи и даже три девицы под окном. Впрочем, Пушкин и сам признавался, что в лицейские годы «читал охотно Апулея, а Цицерона не читал».


1550-1553. Большое свинство
СЛЕДУЮЩИМ АВТОРОМ, который привлечёт наше внимание, станет «отец литературной сказки» Джованни-Франческо из Караваджо, по прозвищу Страпарола (Болтун). Именно он сочинил сборник «Приятные ночи», где содержится сказка о Короле-поросёнке. Она настолько примечательна, что её следует прочитать целиком; мы же остановимся на самом важном.
Главные действующие лица – «английский король Галеотто», женатый «на  дочери короля  венгерского Матиаша, прозывавшейся Эрсилией». Это – райская лужайка, на которой могут до утра резвиться историки и филологи. В Англии короля с таким именем отродясь не бывало; зато у персонажа имелось, как минимум, три прототипа!
Во-первых, у Данте в «Божественной комедии» есть рыцарь короля Артура по имени Галехот (не путать с благочестивым рыцарем Галахадом). В отличие от Галахада, Галехот не отличался святостью, а его итальянизированное имя «Галеотто» стало в Италии нарицательным прозвищем любого сводника.
Отсюда следует «во-вторых»: не менее известную Страпароле книгу Боккаччо «Декамерон», обруганную духовенством за безыдейность, аморальность и нехватку духовных скреп, в народе называли «Принц Галеотто».
В-третьих, в XV веке действительно существовал болонский учёный, богослов и оккультист Марцио Галеотто. Обвинённый в ереси, он сбежал под защиту венгерского короля Матиаша (отсюда, видимо, в сказку попала и дочка Эрсилия).
Вот эту самую Эрсилию, пока она спала, околдовали три феи. Первые две предрекли ей только добро, а вот третья решила не быть банальной и пожелала, «чтобы сын, который будет ею зачат, родился в поросячьей шкуре и чтобы все поступки и повадки его были поросячьими, а также, чтобы он не мог выйти из этого состояния, пока не возьмёт за себя одну за другой трёх жён». 
Вот так в королевской семье появился сын-поросёнок с привычкой изваливаться в помоях и нечистотах, но при этом с человеческой речью и при честном намерении жениться на прекрасной девушке. Далее появляются... конечно же, три сестры, две злые и одна добрая, на которых наш Поросёнок последовательно женится – но поскольку обе старшие не оценили его обычая побарахтаться перед сном в помоях, принц-поросёнок обиделся и убил сначала старшую, а за ней и среднюю.
С двумя гробами на руках, старушка-мать не слишком обрадовалась предложению породниться с королевской семьёй в третий раз. Но деньги, как всегда, сделали своё дело, и вот уже младшая дочка шествует с поросёнком под венец.
В прескверном состоянии духа (ведь предстоит выслушать новые оскорбления), принц-поросёнок валандается в грязи, возвращается в замок и бухается на свежее брачное ложе. И – о чудо! новая жена не только не бранится, но и улыбается, и жалеет, и ласкает, и целует в пятачок. Тут же спадает заклятье и вонючий свинтус превращается в прекрасного принца, чистого и благовоспитанного! И главное – уже женатого. На ней.
Как видим, уже здесь формируется могучая мысль: прекрасные дамы, не пытайтесь осуждать нас – хуже будет. Любите нас без лишних слов и, может быть, мы захотим перевоплотиться. А вообще все мы принцы, просто заколдованы.
Надобно сказать, что трудами Страпоролы умело воспользовался Шарль Перро. Например, бессмертная история про Кота-в-сапогах впервые была изложена именно итальянским Болтуном, и называлась она «Константино-счастливчик».


1740 и 1757. Долго ли, коротко ли
НА ОЧЕРЕДИ – две новые героини нашего исследования. Обе француженки. Первое имя довольно длинное: Габриэль-Сюзанн Барбот де Вильнёв.
Столь же длинно и её произведение (1740) – добрая сотня страниц с ветвистыми историями, предысториями и перепетиями сюжета. Зато оно впервые получает то название, к которому мы привыкли: La Belle et la Bete. Кроме того, оно отображает новую эпоху: писательница выразительно осуждает униженное положение женщины в обществе. Вспомним, что женщины в то время ещё были бесправны: выходили замуж против воли, иногда в малолетнем возрасте, а после в лучшем случае вели неприметную жизнь прислуги и детородной машины. В XVIII веке такое положение дел уже не всеми считалось справедливым (вспомним о том, какими расширенными правами наделил Людовик XIV своих квебекских «дочерей», чтоб охотнее соглашались плыть за океан). И с этой точки зрения роман о «чудовище», которое действительно по-скотски обращается с женой, но постепенно умнеет и перевоспитывается, имеет большой познавательный интерес. Важно помнить, что в том веке писатели-сказочники писали для взрослых: это был модный жанр аристократических салонов.
Но крепла и новая наука – педагогика. Появились сочинители, ориентированные на воспитание детей. И здесь нам поможет другая француженка – Жанна-Мари Лепренс де Бомон. Несмотря на столь же длинное имя, её вариант «Красавицы и чудовища» был намного короче.
Де Бомон, профессиональная гувернантка, перекроила роман де Вильнёв для нужд детского чтения. Она удалила побочные линии сюжета, отрезала предысторию героев, убрала социальную критику и чувственный эротизм, сгладила конфликты. Превратившись в сказку для детей, «Красавица и чудовище» потеряла главное, что пыталась высказать де Вильнёв: мысль о долге Чудовища перестать быть таковым и стать Красавице хорошим, достойным, добрым мужем. Отныне – и навсегда! – морализаторский бумеранг вернулся к бедной Красавице. Теперь уже ей полагалось работать над собой, разглядывать в Чудовище того благородного красавца, каким он, предмет нашего сочувствия, изначально являлся.
Этот вариант сказки мы и получили в наследство, а тема ответственности мужчины за своё поведение надолго заглохла.


1771. Лапа Азора
Композитор Андре Эрнест Модест Гретри родился в бельгийском городе Льеже, но жил в Париже и по праву считается классиком французской комической оперы. Его главными удачами стали «Земира и Азор» и «Ричард Львиное Сердце». Первая из этих опер была создана по мотивам «Красавицы и чудовища» де Бомон.
Известно, что «Земира» пользовалась невероятной популярностью в Европе. В парижском репертуаре она продержалась не менее 50-ти рекордных лет подряд. Шведский король Густав Третий, услышав оперу, приказал назвать новый боевой фрегат «Земирой». Русская царица Екатерина Вторая проявила скромность и нарекла так любимую собачку.
(В России эта опера оставила ещё один маленький, но симпатичный след. В начале действа купец, бродя по замку невидимого Чудовища, срывает красивую розу – дочке в подарок. Внезапно появляется чудовище Азор и громовым голосом возвещает, что за кражу цветка полагается смертная казнь.
Александр Фет тогда же сочинил знаменитый палиндром: «А роза упала на лапу Азора».)
Именно эту полузабытую нынче оперу, «Земира и Азор», недавно поставил квебекский кинорежиссёр Дени Аркан вместе с дирижёром Маттьё Люссье.
Доподлинно известно, что мсьё Аркан любит французскую оперу-комик XVIII века; но что создатель «Вторжения варваров», «Века помрачения» и «Царства красоты» смог бы сотворить из этой сказки, дай ему единоличную власть, страшно даже и подумать.


А что же «Аленький цветочек»? – спросит придирчивый читатель. Неужто Аксакову никогда не пеняли на откровенный плагиат?
Пытались. Но тот зачем-то всё упорно отрицал, ссылаясь на некую сказку ключницы Пелагеи, якобы слышанную в детстве. Нам остаётся только верить в то, что дворовая Пелагея в свободное время почитывала де Бомон в переводе или даже в подлиннике.