Ван Гог как Иисус Христос 5 Проповедничество

Натюрморт с Библией 1885 год  находится в Амстердаме в музее Ван Гога.
Библия принадлежала отцу Ван Гога. Картина нарисована в связи со смертью отца. Рядом с Библией  книга Золя  "La joie de vivre" (Радость жизни), принадлежащая Ван Гогу. Книга была чем-то  вроде библии современной жизни, как противоречие между взглядами отца и Ван Гога. Отец осуждал чтение таких книг.


   ЧАСТЬ 5   Начало проповедничества

                Тоска смотреть, как мается бедняк,
                (Шекспир, 66 й сонет, перевод Пастернака)


     Он вернулся в Лондон,  где   нашел работу в школе-пансионе  для бедноты.
(Читатель  должен иметь ввиду,  что уже пять частей я кратко и по необходимости  перечисляю факты биографии, отражающие и одновременно формирующие его характер. Можно найти более подробные биографии  на интернете или в  бесчисленных книгах. Одна из лучших написана  Анри Перрюшо).
 
Зарплату Ван Гог не получал, работал только за еду и квартиру.  Преподавал  Французский, немецкий  и арифметику (С багажом,  полученным в интернате – представьте, как там учили, и как Винсент учился).

На этой работе в пансионе-интернате он спал  вместе с  учениками. В комнатах стекла выбиты, в кроватях клопы. И это   не самое обескураживающее.

  Там в Лондоне и началась его проповедническая деятельность.

Нам же важно  следующее событие. Хозяин школы посылал Винсента собирать просроченную плату  за обучение, и он имел воможность познакомиться с жизнью бедноты в районе Ист–Энда.  То,  о чем он раньше читал у Диккенса, теперь он увидел в реальности. Это все потрясло его.
 
Цитата из работы Энгельса «Положение рабочего класса в Англии», 1844.
 Энгельс все это описал на  30 лет раньше.

Энгельс описывает район, где расположена основная масса лондонских рабочих.  В комнате  приблизительно 4 метра на 4  располагается обычно целая семья с несколькими детьми и с бабушками и дедушками.
«Стоит только увидеть собственными глазами страдания этих несчастных, посмотреть, как они скудно питаются, как они надломлены болезнью и безработицей, и перед нами раскроется такая бездна беспомощности и нужды, что нация, подобная нашей, должна была бы устыдиться одной её возможности.... Во всей округе едва ли найдётся один отец семейства из десяти, у которого есть другая одежда, кроме рабочего платья, да и то состоит из одних лохмотьев; многим из них нечем покрыться ночью, кроме этих же лохмотьев, а постелью им служит лишь мешок с соломой или стружками».

Все же почему вдруг вклинился Энгельс? 
Две причины. Бедность  и жуткие условия жизни не трогают нас, пока мы с ними не сталкиваемся вплотную. Поэтому  стенания времен Энгельса и Диккенса нас особенно не трогают. 
Мой личный опыт  убеждает меня  в этом. Сразу после войны мы  жили в комунальной квартире,  мои  родители и я с братом. Печку топили углем. Кран с холодной водой, туалет на три семьи, - все наши удобства, и на помывку в баню.
И, тем не менее, это была нормально организованная и не голодная жизнь. Мне она не казалась ни бедной ни обездоленной. С едой было все более или менее в порядке, превосходная школа, даже еще и музыкальная школа, клуб напртив с библиотекой, спорт секция на стадионе.

 То, о чем пишет Энгельс,   был ад.   И  Ван Гог с этим адом столкнулся вплотную.
  И второе обстоятельство, меня поразило совпадение. Не слишком много случаев бескорыстной многолетней поддержки, как Тео Винсенту и Энгельс Марксу.


Ван Гог  не смог собирать деньги у этой бедноты,   работавшей по 14 часов, живших в нищете, изможденных  до такой степени, что у них хватало время только на церковь по воскресеньям.   
 Эти люди жили в постоянном состоянии безысходности и обреченности.
               
 Из школы его увольняют.
Он навестил сестру, для чего прошел 100 миль пешком.(Небольшая деталь для характеристики).

 Он идет работать в другую школу заниматься с учениками и по воскресеньям помогать пастору в церкви. Он сочиняет проповеди и проповедует.

 «И всякий, кто оставит домы , или братьев, или сестер , или отца, или мать, или жену , или детей, или земли ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную».

Не каждый обратит внимание на эту цитату из Христа. Она в точности воплотилась в истории Ван Гога,  он действительно наследовал жизнь вечную  в своем искусстве и цены на его картины выросли во  сто крат.

Комната в Лондоне была увешена репродукциями из жизни Христа. Известно, что он
бросил в церковную кружку  свои золотые часы, подаренные родителями.
 
Работал на износ, питался скверно, хлестал себя плеткой по спине. Заболел в конце концов. Факт склонности к самоистязанию  укоренился у него на всю жизнь и окончился в конце концов отрезанным ухом. Здоровье свое он стал разрушать именно с Лондона.

Свободное время проводит в церквях и синагогах. Он полностью погрузился в Библию.  1877 год,  ему - 24 года.

В одном из писем к Тео есть цитата из Ренана:

«Чтобы жить  для людей, нужно умереть для себя.  У народа, взявшегося нести другим какую-либо религиозную идею, нет иного отечества, кроме этой идеи. Человек  приходит в мир не для того только, чтобы быть счастливым, и даже  не для того, чтобы просто быть честным. Он здесь для того, чтобы вершить на благо общества великие дела и обрести истинное благородство, поднявшись над пошлостью, в которой прозябает подавляющее большинство людей».

Но нужно еще иметь ввиду, что чтение Библии и других книг было для него не просто  чтением,  а руководством к  действию. Обратите внимание на  приведенную цитату.  Для нас это слишком абстрактно, чтобы рассматривать как руководство  в жизни.

Я повторяю, что он много читал,  в том числе, и книги по искусству и посещал художественные галереи. Чтобы читатель получил некоторое представление о круге и интенсивности его чтения, вот такие отрывки из его писем к Тео:

«Последние дни я читал «Набоба» Доде. По-моему, эта книга — шедевр. Чего, например, стоит одна прогулка Набоба с банкиром Эмерленгом по Пер-Лашез в сумерках, когда бюст Бальзака, чей темный силуэт вырисовывается на фоне неба, иронически смотрит на них. Это — как рисунок Домье. Ты писал мне, что Домье посвятил «Революцию» Дени Дессу. Тогда я еще не знал, кто такой был Дени Дессу; теперь я прочел о нем в «Истории одного преступления» Виктора Гюго. Он — благородная фигура, и я хотел бы посмотреть рисунок Домье. Разумеется, читая любую книгу о Париже, я сразу же вспоминаю о тебе.
Тем не менее, со своей стороны, не могу сказать, что я разделяю следующую твою мысль: «Мне кажется вполне естественным, что желательные изменения все-таки наступят». Подумай только, какое множество великих людей уже умерло или вскоре покинет нас. Милле, Бриона, Тройона, Руссо, Добиньи, Коро и многих других уже нет. А подумай, сколько их ушло еще раньше — Лейс, Гаварни, де Гру (я упоминаю лишь некоторых), а перед ними — Энгр, Делакруа и Жерико. Подумай, как уже немолодо современное искусство, и прибавь к названным еще многих и многих художников преклонного возраста. На мой взгляд, до Милле и Жюля Бретона наблюдалось все-таки непрестанное движение вперед; превзойти же последних — нет, об этом не стоит и заикаться».

Интересно, что это писал человек, которому было суждено превзойти их.

«На прошлой неделе я ходил* (я, когда был в Лондоне,  ездил - 45 минут на электричке) в Хэмптон-Корт посмотреть великолепные сады с длинными аллеями каштанов и лип, где свила себе гнезда масса ворон и грачей, а также дворец и картины.
Там, между прочим, есть много очень красивых портретов Гольбейна и два прекрасных Рембрандта (портрет его жены и одного раввина), а также великолепные портреты итальянцев Беллини, Тициана, одна картина Леонардо да Винчи, картины Мантеньи, одна прекрасная картина С. Рейсдаля, натюрморт с плодами Кейпа и т. д.
Я так хотел, чтобы ты был там со мной, — так приятно опять увидеть картины!»

Живопись и чтение  его интересуют, но   главное,  чему посвяшен его ум и стремления – проповедническая деятельность:

« Я ослеплен мыслью, что отныне, куда бы я ни попал, я всюду буду проповедовать Евангелие; чтобы делать это хорошо, нужно носить Евангелие в сердце, словно Он сам вложил его туда. Ты достаточно хорошо знаешь жизнь, Тео, и понимаешь, как одинок бедный проповедник, противостоящий чуть ли не всему миру, но Бог — вот кто будит в нас сознание своей силы и веру в себя».
«Я не один: отец не оставил меня».

Мы - бывшие советские люди   не воспринимаем этот текст из письма в полной мере, потому что были выращены на идеологической лжи и лицемерии. Поэтому всякие заявления такого рода воспринимаем с известной долей скептицизма.   С Ван Гогом – не тот случай.  Текст нужно воспринимать буквально. Попробуйте это сделать.

продолжение здесь:
http://www.proza.ru/2017/03/23/242