Музыкальные впечатления 4

Эмоционально перенасыщенная музыка Кароля Шимановского граничит с истерией, что через некоторое время в польском авангарде вырождается в навязчивый катастрофизм!

Чем отличается поэзия фортепианных произведений Шопена и Шумана? Шопен – по-весеннему взволнован, Шуман – по-летнему радостен.

Александр Бородин запечатлевает в музыке образ светлой, созидательной России, ибо по натуре – созидателен как учёный, как художник, как общественный деятель.

Если Глазунов в симфонии король без короны, то Мясковский – голый король!

Родион Щедрин – музыкальный автоматчик: он звуками расстреливает наши чувства.

Иоганнес Брамс обладает мощным бетховенским духом и нежной шумановской душой.

Музыка Сергея Прокофьева пластична, скульптура Сергея Конёнкова музыкальна: эти гении остаются верны гуманистическим идеалам. Оба несколько десятилетий проживают за границей, однако возвращаются на Родину.

По экспрессии и пламенности чувств музыка Поля Дюка близка скрябинской. Но есть и различие между ними! Скрябин – космический, Дюка – земной.

Дмитрий Бортнянский – русский Палестрина, в чём поклонники хорового искусства не всегда отдают себе отчёт.

Дариус Миио непревзойдён в создании яркой, цирковой музыки!

Жизнерадостность, солнечность, красота свойственны как живописи Игоря Грабаря, так и музыке Сергея Прокофьева. Различие между ними в ином: красота и солнечность Грабаря – зимняя, Прокофьева – летняя.

Французский писатель Антуан де Сент-Экзюпери – звёздный мальчик, русский композитор Сергей Прокофьев – солнечный. Они завещают человечеству добро и красоту.

Музыка Дмитрия Шостаковича отравлена гоголевским бесовством.

Тонкий вкус Игоря Стравинского вступает в поединок с безвкусицей, чтобы насладиться победой над ней. Вот почему музыка композитора так многолика!

В фортепианной музыке Оливье Мессиана непредвзятый человек услышит черты музыкального языка Глинки, Мусоргского, Римского-Корсакова, Стравинского, Дебюсси, Равеля, Сати. Это свидетельствует о том, что Мессиан выступает в роли композитора, обобщающего прошлый опыт.

Оливье Мессиан – Киплинг в музыке, открывающий миру экзотический Восток.

Отец современного минимализма в музыке – не кто иной, как Эрик Сати, живущий в начале XX века.

Из-под пальцев Фредерика Шопена рождается музыка с тончайшим ароматом роз.

Беллини и Шопен – музыканты-ангелы, создающие небесную музыку.

Ноктюрны Шопена рождаются тогда, когда его чуткая и нежная душа в порыве любви уносится в звёздное небо.

Фортепианная музыка Арнольда Шёнберга отображает житьё-бытьё муравьиного царства.

Арнольд Шёнберг рассматривает мир через музыкальный микроскоп.

Живопись Василия Кандинского и музыка Арнольда Шёнберга – это абстрактное искусство: оно в одинаковой степени интеллектуально в момент создания композиции и эмоционально – при её восприятии.

Тихая, застывшая музыка Дьёрдя Лигети, словно предрассветный туман над озером, успокаивает душу. Перед нами возникает тончайшая постимпрессионистская картина звуков и тембров.

Музыку Дьёрдя Лигети пронизывает свежесть раннего утра, медленное пробуждение земли от сна.

Оливье Мессиан – Эйфелева башня во французской музыке: его творения имеют фундаментальную логическую основу, лёгкие несущие конструкции и неудержимую устремлённость в небо.

Дьёрдь Лигети непредсказуем в своих художественных «изобретениях». Это крупный и, главное, светлый талант.

Музыка венецианских композиторов Клаудио Монтеверди и Антонио Вивальди отмечена небесной красотой.

Музыка Палестрины – это созерцание Отца Небесного на почтительном расстоянии от Него, это тихое, спокойное, смиренное любование Его величием и мудростью.

Палестрина и Бах – величайшие мастера полифонической музыки. Кто выше их? Разве только сам Бог, распределивший местоположение звёзд во вселенной с математической точностью – такой, какая требуется в полифонии.

Утончённую лирику музыки Генри Пёрселла позднее воспринимают Глюк и Моцарт, торжественность гимнов – Гендель и Бетховен. Это значит, что английский композитор оказывает заметное влияние на немецких и австрийских классиков XVIII-XIX веков.

Вагнер и Ницше двуедины: Вагнер – композитор-мыслитель, Ницше – мыслитель-композитор. Объединяет их то, что они имеют многогранное синтетическое мышление.

Рихард Вагнер – композитор и философ, Фридрих Ницше – философ и композитор. Вместе они составляют эпоху зрелого романтизма в немецком искусстве.

Вилла-Лобос плодотворно работает в жанре музыкальной фрески, яркой, объёмной, с характерным бразильским колоритом. Теми же чертами отличается фресковая живопись Секейроса и Ривьеры.

Иоганн Себастьян Бах – ветхозаветный Ной в музыкальном искусстве: он собирает и обобщает композиторский опыт прошлого, чтобы спасти от забвения.

Обворожительная по красоте музыка Мориса Равеля делает его одним из самых изысканных композиторов XX века – Огюстом Ренуаром звуковых красок.

Свежесть музыки Сергея Прокофьева останется неувядаемой многие столетия, подобно целомудренно чистым и снежным гималайским вершинам на полотнах Николая Рериха. Красота их искусства неземная!

Человеческая душа бездонна, как вселенная. Об этом знают Шекспир, Гёте, Бальзак, Достоевский, Толстой. Из музыкантов же – Бах, Вагнер, Скрябин, Мессиан.

Лирические пейзажи Алексея Саврасова наполнены той сердечностью, какую мы слышим в квартетной музыке Петра Ильича Чайковского. Оба мастера передают особое состояние души, когда она имеет покой и хочет полностью раствориться в тишине природы.

«Солярис» Станислава Лема популярен благодаря соединению несоединимого – интеллектуальных бредней с наукообразными глупостями, в результате чего возникает ситуация, когда неизвестное и любопытство вслепую гоняются друг за другом. Чего же ожидать от польских композиторов-абстракционистов, чей ум оперирует не словами и смыслом, а условными знаками-формулами, способными заключить в себя любой звуковой хаос?

Чтобы стать великим певцом или композитором, не обязательно знать нотную грамоту. Это доказывают певец Паваротти и композитор Вангелис, во многом определяющие лицо своей эпохи.

Король вокального танго – Карлос Гардель, король инструментального танго – Астор Пьяццолло. Они с потрясающей выразительностью раскрывают душу аргентинского танца, в котором царствует любовь и мечты о счастье, а сердце трепещет от горя и отчаяния по несбывшимся надеждам.

Ференц Лист и в жизни, и в музыке отдаётся сладкой неге любви, неизменно испытывая чувство упоения и восторга.

Музыка Антония Аренского и живопись Зинаиды Серебряковой привлекают нас волшебной красотой, в которой столько детской непосредственности, света и чистоты, что невольно переносишься в мир сказки!

Красивую благозвучную музыку Вивальди, Моцарта, Чайковского воспринимают растения, животные и люди. Не это ли свидетельствует о подлинной красоте их творений!

Оперы Гаэтано Доницетти принадлежат к периоду зрелой поры итальянской оперной классики. Они находятся между временем весеннего цветения Россини и зрелыми плодами Верди.


Легко писали музыку Моцарт, Россини, Шуберт: перо Моцарта – это пение ангела, Россини – солнечный луч, Шуберта – ласточка в небе. В XX веке быстро сочиняет музыку Дмитрий Шостакович. Его перо – юркая ящерица!

Модест Мусоргский в музыке по-репински живописен, по-суриковски историчен и как Николай Ге – религиозен. Его созидательная идея сметает тьму и дикость.

В жизнерадостной музыке Арам Хачатурян запечатлевает красоту цветущей Армении.

Истоки мелодизма Чайковского надо искать в музыке Рубинштейна – учителя величайшего русского композитора. Рубинштейн творит Чайковского, хотя, разумеется, и Чайковский с необыкновенной настойчивостью сам себя создаёт.

Борис Тищенко – птица, кормящаяся на огородах Шостаковича и Свиридова.

Альфред Шнитке – ворон, пронзительно каркающий над кладбищенским безмолвием.

Пётр Чайковский живёт скрытно и умирает при загадочных обстоятельствах. Над ним витает тень Гамлета – идея безысходности и близкого конца.

Антоний Аренский – гедонистический Шопен.

Музыка Антония Аренского тепла и светла, вызывает в нас блаженную негу, какую испытывает всякая живность, согревшись на солнышке.

Шостакович – музыкальный футболист, который пытается забить гол в ворота Советского Союза: в каждом его звуке есть язвительно-сатирический подтекст.

Дмитрий Шостакович создает музыкальный «Сатирикон».

Шостакович – гротескно-сатирический Гоголь.

Шостакович со скрежетом скользит по камням на санках в капиталистическое будущее.

Когда слушаешь музыку Шостаковича, возникает впечатление, будто за ним гонится свора собак.

Иной раз Шостакович утомителен, кажется, будто он изображает скрытую ночную жизнь мышей и крыс.

Музыка Дмитрия Шостаковича – театр марионеток.

Джузеппе Верди – флагман мирового оперного искусства.

Первыми, кто заполняет вселенские пространства разноцветными молниями и призывными сигналами труб, - это Василий Кандинский и Александр Скрябин. Они первыми создают живописно-музыкальную симфонию вселенной.

Скрипичная музыка Фрица Крейслера захватывает сердце блестящими пассажами, искромётными ритмами народных танцев, зачаровывает душу лирикой, изливающей сладкую негу или уносящую нас в высокое чистое небо. Мир Фрица Крейслера – это мир нежных чувств и благородных стремлений.

Карлхайнц Штокхаузен – величайший архитектор музыки XX столетия. Он воздвигает гигантские звуковые конструкции, достойные новаторских проектов Владимира Татлина и Ле Корбюзье.

Музыка Штокгаузена имеет две координаты: скрябинский вселенский миф о человечестве и эротико-сексуальный – Шагала-Дали. Ещё одно важнейшее её качество: максимально широкий художественный синтез, в котором Штокгаузен развивает традиции Рихарда Вагнера – своего гениального соотечественника.

Музыка Валерия Гаврилина эклектична: в ней чистый родник русской народной песни замутнён пошлостью современной массовой культуры.