Не знаю, когда я стал замечать, что с нашим лифтом что-то не так. Просто однажды утром, когда мне лень было спускаться вниз пешком, я нажал кнопку вызова и через пол минуты, уже стоя в просторной, хорошо освещённой кабине лифта, я вдруг понял, что с ним, с лифтом, что-то не так. Будто бы это знание всегда лежало на поверхности лишь прикрытое чем-то. Ну не знаю, старым покрывалом, например. А затем кто-то, или что-то срывает это покрывало, и ты вдруг остаёшься один на один с этим откровением.
Вот и в то утро, когда лифт очередной раз нервно дёрнулся, я замер и прислушался. И тут же чёткой и ясной мыслью засвербило в голове – с нашим лифтом что-то не так. Сквозь скрип тросов я услышал приглушённый собачий лай. Вот лифт приблизился к нему, затем лай стал удаляться и только я подумал, что мы проехали шестой этаж, потому что именно на этом этаже жила семья собачников, как лай всё той же собаки стал вновь усиливаться и нарастать. Я посмотрел на закрытые створки лифта, пытаясь сообразить, как это возможно. Через мгновение лёгкая улыбка изогнула мои губы – пёс просто побежал вниз по лестнице самостоятельно. Он, по-видимому, не стал дожидаться лифта вместе с хозяином. Почему-то эта мысль развеселила меня, и я вдруг вспомнил, что тоже хотел когда-то завести собаку. Когда был женат и жил совсем в другом месте. За радостью пришло воспоминание о расставании и разводе, и сонно-позитивное утреннее настроение сдуло будто порывом ветра. Я непроизвольно начал покусывать верхнюю губу, как делал почти всегда, когда нервничал.
Но тут меня из приступа меланхолии вывел всё тот же лай соседской собаки. Ещё мгновение назад радостный и беззаботный, он стал какой-то надрывный и… испуганный. Затем собака взвизгнула и стала хрипеть как будто её… как будто её… «Да, точно. Как будто её душат» - холодный пот выступил у меня на лбу. Я несколько раз, судорожно, нажал на красную кнопку «Стоп», но лифт продолжал спускаться вниз.
- Чёрт, - выругался я, продолжая как одержимый нажимать на красную кнопку.
Наконец лифт остановился. Но лишь на мгновение, а затем с непривычным ускорением пошёл вверх и встал на шестом этаже. Это я понял, когда створки разъехались в стороны, и я увидел нарисованный на стене знак пацифистов – неровный белый круг, а в нём три луча, расходящиеся от центра. Когда лень моя сдаётся, и я всё же заставляю себя быть более активным, то вниз и вверх я хожу по лестнице пешком, и этот рисунок видел сотни раз.
Я какое-то время прислушивался к тишине на этаже и даже выглянул из-за створок, но вот выходить почему-то не решился. Ни соседа, ни его собаки, однозначно на этаже не было. «Кого же тогда я слышал?» - задал я себе резонный вопрос и через секунду пожал плечами, соглашаясь с какой-то нереальностью происходящего. Глубоко вздохнув и посмотрев на часы, я спохватился. Оказывается, я спускался почти четверть часа. «Не может быть!» - я потрясённо уставился на свои Casio. Малая стрелка подбиралась к тридцати минутам. «Этого просто не может быть!» - снова воскликнул я про себя и полез в карман плаща за телефоном. Старенький Samsung ярко светил окошком экрана и тёмными цифрами показывал - семь часов двадцать семь минут.
Я убрал телефон обратно в карман, на миг замер, зачем-то вновь прислушавшись к тишине на этаже и решительно нажал кнопку «1». Но ничего не произошло. Лифт не двигался. Я вдавил кнопку в панель что есть мочи, но дверцы оставались открытыми и весь механизм, приводящий в движение лифт, молчал. Я с горяча ударил по панели, в том месте где располагалась кнопка «1», но лифт продолжал игнорировать мои настойчивые просьбы.
Ругнувшись про себя, я выскочил из лифта и заспешил по лестнице вниз. И как только я покинул кабину, двери с короткой судорогой всех советских и российских лифтов поползли навстречу друг к другу.
- Что за чёрт? – замер я, но лишь на миг, только для того, чтобы проводить сердитым взглядом закрывающиеся дверцы. Затем зажужжали электромоторы и капризный лифт заскрипел вниз, как раз туда же куда нужно было и мне.
Я покрепче сжал ручку портфеля и так же направился вниз по лестнице. Быстро семеня ногами по ступенькам, я вдруг вспомнил предсмертный хрип собаки, во всяком случае, так мне показалось, и мне стало не по себе. Я сбавил темп и начиная с четвёртого этажа внимательно оглядывал и ступеньки, и половую плитку на этажах. Не знаю уж что я хотел, или думал там увидеть, но кроме небольшого пятна шелухи от семечек на третьем и пустой пивной банки на втором, я ничего не обнаружил.
Когда я оказался на первом этаже, сумасшедший лифт, как сегодня я его обозвал, уже скользил вверх, везя кого-то. Выскочив из подъезда, я заспешил на остановку. Прилично опаздывая, на целых четверть часа, я втиснулся в полную маршрутку и нависая над какой-то женщиной отвесной скалой, всю дорогу думал о том странном ощущении, которое посетило мою голову, как только я вошёл в лифт на своём этаже. О том, что с нашим лифтом что-то не так. Уже потом я услышал лай и странный хрип соседской собаки. Уже потом лифт капризничал и отказывался подчиняться командам. Вначале было ощущение в полной убеждённости, что с лифтом что-то не так.
«Чего же ты тогда не пошёл пешком?» - ехидный голос моего второго я зазвучал в голове. Я пожал плечами, хотя это и вызвало бурю негодования в переполненной маршрутке. Я не знал, чем аргументировать – и правда, если мне показалось, что с лифтом что-то не так, надо было просто выйти и спуститься пешком. Но я остался… и в итоге теперь опаздываю на работу.
День прошёл как обычно в суете и работе. Квартальный план висел на носу, а наше КБ как всегда опаздывало. Поэтому я вспомнил утренние события лишь войдя в сырой подъезд, освещённый тусклой лампой, пыльной и висящей под самым потолком. Потянулся пальцем к кнопке лифта и замер на пол пути. Затем убрал руку и прижался к прохладным внешним створкам. Лифт молчал, но … мне показалось, он знает, что я здесь, внизу. И … он как будто наблюдает за мной.
- Что за бред! – не выдержал я и громко воскликнул. Затем испуганно оглянулся, хотя знал, что в фойе подъезда я один.
Вновь протянул палец к кнопке вызова лифта и вновь рука замерла в этот раз почти у самой кнопки. Я понимал головой, что это полный бред, думать так, будто лифт… ну, живой что ли. Но я ничего не мог с собой поделать. Мне стало страшно, и я даже сделал пару шагов назад от дверей. Какое-то время я стоял, глядя на закрытые двери, а потом резко втянув стылый воздух через ноздри, повернулся и сжав свой портфель под мышкой, заспешил наверх по лестнице.
«Сдадим квартальный, отпрошусь у главного на пару часов посреди рабочего дня и схожу к Лёшке. Он всё-таки толковый психотерапевт, да к тому же институтский товарищ» - думал я, преодолевая ступеньку за ступенькой, этаж за этажом. «Он мне здорово помог, когда Маринка ушла от меня. Если бы не Лёша, лежал бы я, наверное, уже на кладбище» - я невесело вздохнул, невольно вспоминания события двухлетней давности. Рассеяно ответив кому-то из новых соседей на приветствие, я остановился на пятом, чтобы перевести дух. Дом жил своей вечерней, настоящей жизнью. Где-то слышалась приглушённая музыка, на четвёртом плакал ребёнок и басовитый мужской голос неловко пытался успокоить малыша. Где-то выше хлопала незакрытая створка окна. Я улыбнулся и отправился дальше – домой. Пока я поднялся на свой девятый, лифт деловито проскользнул мимо меня пару раз, развозя жильцов по своим жилищам. Добравшись до последнего этажа, я остановился на лестничной клетке перевести дух. Лифт вновь зашумел и тоже остановился на девятом. Я посмотрел на закрытые дверцы, ожидая, что они сейчас раскроются и на площадку выйдет кто-то из моих соседей по этажу. Но лифт молчал и створки его оставались закрытыми. Я подошёл вплотную к дверям лифта и прислушался. С той стороны не доносилось ни звука.
«Он тоже слушает. Слушает меня» - вдруг откуда-то всплыла в голове мысль. Чужая мысль.
- Что за ерунда! – воскликнул я вслух и быстро отошёл от лифта.
Уже сидя дома, на мягком диване и попивая терпкий зелёный чай, я думал про странные события сегодняшнего дня, связанные с нашим, мягко сказать, странным лифтом. Думал про пугающие мысли в моей голове и про обязательное желание сходить к институтскому дружку -психотерапевту на приём.
Прошло три дня. Три дня полной самоотдачи на работе и личного забвения. Квартальный план-проект по благоустройству района, вошёл в заключительную, финальную часть выполнения и всё бюро вздохнуло с облегчением – мы вновь были в сроках.
Поздним вечером в четверг, я усталый, но довольный возвращался домой. В одной руке у меня был мой неизменный кожаный портфель, вторая же была занята пластиковым пакетом, со звенящими внутри двумя стеклянными бутылочками «Хугардена» и небольшой коробочкой сушёной рыбки. В предвкушении замечательного вечера перед телевизором, сегодня же планировался титульный бой по версии WBO между нашим боксёром и известным мексиканцем, я нажал кнопку вызова лифта и стал ждать, нетерпеливо барабаня пальцами по крышке «дипломата». Лифт пришёл быстро и приветливо распахнул свои дверцы, маня меня тёплым жёлтым светом. Я вошёл и нажал кнопку «9». Створки плавно закрылись и лифт чуть дёрнувшись, пополз вверх.
«Будто бы икнул» - подумал я и улыбнулся.
Лифт полз предательски медленно и я в нетерпении, стал мерить устланный дешёвым линолеумом пол, маленькими шагами. Вдруг лифт остановился, но двери не открыл. Я почему-то тут же вспомнил, как он остановился напротив меня три дня назад, когда я поднимался пешком. Мурашки пробежали по телу. Я несколько раз нажал на кнопку «9», но ничего не происходило – лифт продолжал молчать. И когда я, отчаявшись добиться адекватности от этого дурацкого лифта, решил нажать кнопку аварийного вызова диспетчера, лифт дернулся и плавно поехал вниз.
- Что за чёрт? – удивился я, но руку от кнопки убрал. «Завтра, а скорее в выходные надо увидеться с комендантом и рассказать ей про эти выкрутасы, пусть чинят лифт. За что мы платим деньги?» - внутри меня всё кипело. «А лучше позвоню ей сегодня. Ну и что, что поздно» - размышлял я, преисполненный праведного гнева, краем уха прислушиваясь как ровно жужжат моторы лифта. Но вот кабина остановилась. Я сделал шаг назад, в глубину лифта, предполагая, что кто-то вызвал его снизу и сейчас в кабину войдёт кто-то из жильцов нашего подъезда. Но дверцы разъехались в стороны, и я увидел тёмный коридор, теряющейся в нескольких метрах впереди на линии света, льющегося из лифта.
- Что за чёрт? – ещё раз выругался я, но совсем с другой интонацией.
Я больше удивлённый, чем испуганный подошёл ближе к проёму и всмотрелся в темноту. Оттуда пахнуло сыростью и затхлостью, и я поёжился. Никаких звуков не доносилось из темноты, как я ни вслушивался. Внимательно присмотревшись к стенам коридора, видимых в свете из лифта, я обнаружил, что они земляные и неровные. Я было протянул руку к левой стене, но тут же её отдёрнул. Вместо того, чтобы коснуться земляной стены, я нажал кнопку «9». Но вновь ничего не произошло, лифт ни шелохнулся, оставаясь стоять с раскрытыми створками. Я нервно сглотнул и зачем-то огляделся. Конечно же в кабине я был один.
«Что всё это значит? Где я?» - паника начала заполнять моё сознание, как прорвавшаяся сквозь плотину вода. Я судорожно вдавил кнопку «9» и несколько секунд не отпускал её. Но, как и в первый раз ничего не произошло – лифт не двигался. Он вообще не подавал признаков жизни. Я стал по очереди нажимать все кнопки, на которых были цифры, но результат оставался тот же, дверцы были раскрыты в какой-то тёмный, земляной коридор из которого пахло почти как из могилы. Я попытался взять себя в руки и мне это частично удалось. Сжав кисти в кулаки, я унял неприятную дрожь и нажал на жёлтую кнопку с колокольчиком посередине. Это кнопка означала вызов аварийного диспетчера, насколько я знал. Я жал и жал эту кнопку и как мне показалось, прошла целая вечность и ещё одна, прежде чем сонный и усталый голос мне ответил: Да?
Мои губы непроизвольно расплылись в улыбке, и я был готов станцевать какой угодно танец. Я был так рад услышать этот далёкий, усталый и даже скучный голос. Роднее его у меня ничего и никого не было.
- Девушка, девушка, - затараторил я, вжимаясь лицом в щиток на стене.
- Да, - всё тем же безразличным тоном повторила диспетчер, но уже без вопросительной интонации.
- Девушка, мой лифт не едет, и я застрял в каком-то подвале, - я старался говорить размеренно и членораздельно, но всё равно получалось быстро и скомкано.
- Не тараторьте, - в её голосе послышалось раздражение, - Адрес у вас какой?
- А? адрес? Волкова, дом девять, квартира семьдесят семь, - я сглотнул.
В динамике послышался приглушённый смешок.
- Зачем мне ваша квартира, вы подъезд скажите.
- Подъезд? – я постоянно переспрашивал и сам от этого злился, - Подъезд второй.
- Хорошо, ждите.
- Девушка, девушка не отключайтесь, - взмолился я, вжимая кнопку вызова диспетчера в панель с такой силой, что у меня побелел палец.
- Что ещё? – вновь в её голосе зазвучало раздражение.
Я замер. «А действительно, что ещё?» - спросил я сам себя и не нашёл ответа. Но мне так не хотелось снова оставаться здесь одному, и я ляпнул первое, что пришло мне в голову: Мне здесь так одиноко.
После короткой паузы я вновь услышал короткий смешок и наступила тишина.
«Ну вот» - я обессиленно сполз по стене на пол. «Она подумала, что я с ней кокетничаю». Я вновь всмотрелся в темноту коридора и у меня вдруг возникла дурацкая идея разведать, что же там дальше за кругом света. Я испуганно мотнул головой, будто бы хотел вытряхнуть невесть откуда взявшуюся мысль.
- Дурацкая идея, - вслух произнёс я и мой голос прозвучал непривычно громко, отражаясь от неровных, земляных стен гулким эхом. А потом вдруг из темноты коридора до моего слуха донеслись глухие, ритмичные удары барабанов. Я вскочил на ноги, как ужаленный. В институте я играл в студенческой группе на ударниках и звук барабанов ни с чем бы не перепутал. Звук тяжёлой, низкой волной накатывал на меня, словно волны прибоя на берег. Он плавно, но довольно быстро нарастал. У меня заныл затылок, а вместе с болью пришёл и страх. Я вновь вдавил кнопку вызова диспетчера и почти закричал в микрофон: Алло, алло, есть кто? Ответьте.
Барабанный бой всё нарастал. Этот ритмичный глухой звук заполнил всё пространство вокруг меня. Он был повсюду и конечно же во мне. С каждым ударом спазм в затылке пульсировал, вызывая сильную боль, и я непроизвольно морщился.
- Алло, алло. Ответьте. Ответьте, прошу вас, - я чуть ли не молился на маленький кружок динамика в панели управления.
- Что там у вас происходит? Что это за шум? – знакомый, недовольный голос был сродни для меня гласу бога с небес.
- Слава богу! Слава богу, вы ответили. Что, что с лифтом? Когда устранят неполадку? – я произносил слова с большим трудом, и каждая буква, произнесённая мной стучала в голове будто бы маленький молоточек, бьющий прямо по незащищённому мозгу.
Повисла пауза, а затем голос диспетчера произнёс: На мониторе нет никакой неисправности. Все системы в норме. Попробуйте нажмите любую кнопку с цифрой.
Я захотел закричать в динамик, закричать этой глупой и усталой женщине, что поломка есть. Есть. И я пробовал нажимать разные кнопки, но лифт не трогается с места. И если грёбанные лифтёры ничего сейчас же не предпримут, то мой мозг взорвётся будто спелый арбуз от этого чудовищного барабанного боя. Вместо крика, который я огромным усилием воли сдержал, я нажал уже знакомую кнопку «9» и когда лифт не шелохнулся, рассмеялся в динамик смехом умалишённого.
- Нет, ничего не произошло. Лифт не работает, - несмотря на боль от каждого сказанного слова, я говорил и смеялся одновременно. Невольно бросив взгляд в сторону тёмного коридора, я увидел слабый свет, исходивший с той, другой стороны.
Я мотнул стеклянной головой, рискуя каждое мгновение разбить её на тысячи мелких осколков.
Из динамика донёсся невозмутимый голос диспетчера.
- Попробуйте другую кнопку.
Не отрываясь от пляшущих теней на земляных стенах коридора, я нажал кнопку «1» и двигатель лифта тут же зашумел. Дверцы коротким рывком поползли друг другу навстречу и когда они с лёгким стуком закрылись, лифт медленно пополз вверх. Сил что-либо говорить у меня уже не осталось. Я просто отпустил кнопку вызова диспетчера и сидел на потёртом линолеуме, чувствуя себя словно выжатый лимон. Когда закрылись створки лифта, барабанный бой мгновенно затих, забрав с собой в чернильную темноту странного коридора, подсвеченную странным, рассеянным светом и головную боль.
Лифт вдруг дёрнулся и затих. Дверцы разъехались, и я увидел соседку с восьмого этажа, живущую прямо подо мной.
- Оо, что это с вами, Сергей? Почему вы сидите на полу? – в её голосе звучала искренняя озабоченность и я невольно улыбнулся.
- Сердце прихватило, - соврал я и попытался подняться.
Женщина тут же подскочила ко мне и приобняв меня за талию, помогла встать на ноги.
- Надо же скорую вызвать, - она полезла в сумочку за телефоном.
- Нет, не надо, Нелли Петровна, мне уже лучше. Спасибо.
Лифт тронулся, и мы благополучно добрались до восьмого этажа. Я вышел вместе с соседкой и на её немой вопрос негромко произнёс: Чуть прогуляюсь. Один этаж всё-таки. Думаю, мне будет полезно.
Под неодобрительный взгляд Нелли Петровны я зашагал к лестнице и не спеша поднялся на пол пролёта. Женщина всё ещё стояла на этаже, держась за ручку двери тамбура.
Я мило улыбнулся ей, стараясь показать, что со мной всё в порядке. Наконец соседка скрылась в недрах коридора, и я услышал звук поворачиваемого в замке ключа. Через минуту и я был дома.
Ни о каком боксе не было и речи. Первую бутылку пива я выпил ещё в коридоре. Осилив прохладное пиво в три больших, жадных глотка, я скинув ботинки, прошёл на кухню. Откопав в холодильнике початую бутылку какой-то настойки, я тут же наполнил пустую кружку и быстро выпил, морщась при этом. В голове зашумело и мысли, свежие воспоминания, как будто начали таять и меркнуть. Я вернулся в комнату и сев на диван, уткнулся пустым взглядом в немой, чёрный экран телевизора. Вторую кружку настойки я пил медленно, маленькими глоточками, будто горячий чай.
«Что это было?» - задал я себе этот первый вопрос, когда напряжение, сжимающее меня, словно какую-то деталь, зажатую в тиски, начало отпускать. Кровь вновь побежала по сосудам и капиллярам, и от выпитого, как ни странно, появилась ясность и чёткость мысли.
Ответа на такой вроде бы простой вопрос у меня не было.
«Какой-то странный, земляной подвал в стандартной девятиэтажке – это полный бред. Но я же был там! Был! И слышал этот дурацкий, выворачивающий наизнанку барабанный бой от которого чуть не раскололась голова» - сделав ещё один маленький глоток, я отставил кружку. Алкоголя мне было предостаточно. Я не хотел, чтобы мысли в голове превратились в кашу. Я хотел разобраться что же всё-таки со мной сегодня произошло. Но чем больше я пытался осознать и объяснить себе случившееся, тем нереальнее и призрачнее выглядели недавние события.
«Может я двинулся? Ну не знаю, на почве аврала по квартальному плану и по проекту, например. Я ведь начальник отдела и конечно же переживаю, о том, чтобы всё успеть в срок».
Я медленно мотнул головой. Такая мысль выглядела как минимум несостоятельной. Ну какой нервный срыв, от страха не вовремя сдать план? «Бред» - заключил я и вновь взял недопитую кружку в руки.
Прежде чем погрузиться в алкогольное забытьё, а именно оно мне и было нужно, когда я понял, что сам не могу разобраться что же со мной сегодня произошло, я твёрдо решил завтра взять отгул за свой счёт, для того чтобы выяснить у нашего управдома, что за чертовщина происходит с нашим лифтом, и есть ли у нас какой-то подвал, куда может опускаться этот дурацкий лифт. И главное, сходить на сеанс к Лёшке.
Допив настойку, для чего я ещё разок сходил на кухню, я лёг спать на диване не раздеваясь – в джинсах, и майке. Носки и свитер полетели в какой-то угол, я этого не запомнил, потому что был уже пьян.
Уснул я на удивление легко и быстро, и так же проснулся. Как будто кто-то выключил и включил свет в моей голове. Долго стоял под душем, слушая Шопена и звук падающей воды. Голова была ясная и всё то, что я вчера решил, помнил отчётливо и сразу после завтрака стал воплощать это в жизнь. Первым делом я позвонил своему начальнику и отпросился на сегодня, сославшись на недомогание. К счастью с квартальным планом мы успели вовремя, потому-то наш добрый кот Сергей Владимирович, с лёгкостью меня отпустил, пожелав напоследок хорошо выспаться и отдохнуть. Затем я набрал телефон институтского товарища и договорился от приёме после обеда, ближе к трём часам. Одевшись, я спустился вниз, конечно же пешком и заглянул в коморку коменданта. Нашей бабы-бой не было на месте, но на двери висело объявление, написанное от руки знакомым, размашистым подчерком: «Буду в 11:00». Я взглянул на часы – до одиннадцати было ещё полтора часа. Но домой подниматься не хотелось, тем более что весь путь надо было идти пешком. Я решил попытаться что-то разузнать про подвал в нашем доме. О том, что его в принципе нет, я даже не думал.
Улица встретила меня утренним смогом вперемешку с кисейным туманом, наползающим из низины парка. Небо висело низко и серые, асфальтовые облака плотным ковром тянулись до самого горизонта. «Да уж, погода соответствует настроению» - пробурчал я себе под нос и поднял воротник куртки. Но не успел я сделать и пары шагов, как в меня неуклюже врезался малыш в смешной, вязанной шапке.
- Привет. А ты чей такой красивый мальчик? – я взял малыша за руку и улыбнулся.
Мальчик в вязанной сиреневой шапке с большим бубоном зарделся и застеснялся, но всё же ответил.
- Я в гости приехал, к бабушке. Черновы мы, - малыш не выговаривал букву р, но слова произносил чётко, стараясь проговаривать каждый слог.
Я улыбнулся ещё раз, продолжая держать его за руку.
- Артём, Артём, - услышал я вдруг женский окрик.
Мы повернулись на голос одновременно с малышом.
- Бабушка, - расплылся в улыбке мальчик и я увидел соседку из нашего подъезда.
Старушка что есть мочи спешила к нам. Глаза её были полны то ли гнева, то ли страха, а может и того и другого. Я отпустил малыша и чуть подтолкнул его в спину.
- Ну беги к бабушке, Артём Чернов, - я поднялся в полный рост и заспешил в противоположную сторону от бабушки с внуком. Настроение моё стало превосходным.
Всего в нашем микрорайоне я насчитал восемь домов такого же типа, как и наш. Кое-где и правда ниже первого этажа помещались узкие прямоугольные окна-бойницы. В несколько я заглянул, пытаясь что-то разглядеть сквозь толстый слой грязи и пыли, но ничего не увидел, лишь привлёк ненужное внимание дворника-узбека, метущего улицу. Поскорее ретировавшись, я вернулся к своему дому и пару раз обошёл его по периметру. Как раз в нашем доме никаких окон ниже первого этажа я не обнаружил. Но все жилые, многоэтажные дома имеют подвалы, это я знал, как конструктор, хотя никогда и не работал в строительной фирме. Больше меня интересовало другое – каким образом лифт опускается ниже первого этажа. Ведь вчера он был именно в подвале, эти земляные стены и темнота, и сырость с затхлостью, наконец. Думать о том, что я стал жертвой какой-то слишком правдоподобной галлюцинации, я не хотел. Поэтому, когда без пятнадцати одиннадцать у подъезда появилась комендантша, я натянул дежурную улыбку и перехватил её ещё до кабинета.
- Здравствуйте, Светлана Ильинична, - я растянул губы в улыбке.
- Здравствуйте Сергей, - наш управдом тяжело кивнула. Её большая голова двинулась вперёд за гранитным подбородком.
- Я много времени у вас не займу. У меня ээ… так сказать проблемы с нашим лифтом, - я скорчил невинную гримасу.
- Что с лифтом? – Светлана Ильинична упёрла в бока свои пудовые кулаки и впилась в меня своим проницательным взглядом светло-серых глаз.
Не скажу, что я мужчина из робкого десятка, но общаясь с нашей комендантшей, я всегда испытывал какое-то напряжение. Мне всегда казалось, что одно неосторожное слово, какая-то не та интонация, фальшивая нота и она ринется в бой. В бой, в котором заведомо известно имя победителя. Сто двадцать килограммов её квадратной фигуры нависали над вами, ожидая ответа. Поэтому наше общение я свёл к минимуму, есть у нас в доме сердобольные бойцы за права жильцов, пусть они и выясняют почему тарифы выросли, а что это ещё за пункт в коммунальной квитанции и так далее. Но сегодня я никак не мог избежать встречи с ней, наоборот я сознательно её искал, потому что у меня были вопросы…
- За последнюю неделю я застревал в нём три раза, - я выдержал её взгляд, внешне оставаясь спокойным, - а один раз, вчера, он вообще поехал вниз, вместо того, чтобы везти меня домой.
- Как это? – искренне удивилась управдом.
- Вот так, - я непроизвольно пожал плечами, за что был вознаграждён ещё одним подозрительным взглядом.
- Разберёмся, - наконец произнесла комендантша, после некоторого молчания.
- Да уж, Светлана Ильинична, разберитесь пожалуйста. А то знаете, хотелось бы попадать домой вовремя, - напоследок заворчал я.
- Разберёмся, - повторила баба-бой и решительно отодвинув меня с дороги, направилась к подъездной двери.
- Ээ… Светлана Ильинична, можно ещё вопрос? – неуверенно бросил я ей в спину.
Управдом повернулась ко мне всем корпусом.
- Ээ… Лифт в подвал спускается?
- Что? – она захлопала глазами, а затем их прищурила и ещё раз повторила: Что?
«Ну вот, этот вопрос был явно лишним» - я поджал губы. Но отступать было уже поздно.
- Лифт у нас в подъезде спускается в подвал, или ниже первого он не едет?
Комендантша как-то странно посмотрела на меня, затем зачем-то по сторонам и снова на меня.
- Конечно же нет. Лифт ходит от первого до девятого этажа, как обычно.
- Но, - хотел было я задать следующий вопрос, но что-то во взгляде нашего управдома меня остановило.
- Спасибо, Светлана Ильинична, - совсем не к месту ляпнул я, и отвернулся.
Через секунду пискнул замок домофона, и комендантша скрылась в недрах подъезда. Мне, в принципе, тоже нужно было домой, но я решил дождаться, когда она зайдёт к себе в кабинет.
«Блин, будет ещё думать, что я не совсем адекватный, раз такие вопросы задаю» - я почему-то вспомнил один неприятный инцидент с управдомом, когда два года назад мы с бывшей уже супругой выясняли отношения, которые, в конечном итоге, явились причиной скорого развода. Тогда-то я наговорил этой квадратной и невозмутимой тётке кучу глупостей и гадостей. Я правда был пьян в тот вечер и очень зол, ведь менее суток назад я застал свою благоверную с чужим мужиком в моей спальне. Не помню отчётливо что я ей говорил, но комендантша после этого не разговаривала со мной почти всю зиму и лишь на восьмое марта, когда я заявился к ней с большим букетом роз и бутылкой «Асти Мондоро», наша баба-бой оттаяла.
Я какое-то время постоял, кутаясь в воротник куртки от резкого порыва осеннего ветра, а затем вошёл в подъезд и стараясь не шуметь, проскользнул на лестницу. Пока я поднимался пешком, ездить на лифте я не собирался ближайшие лет сто, во всяком случае на нашем, я размышлял про вчерашние вечерние события. А в особенности про подвал с земляными стенами и ритмичный барабанный бой. С холодной головой я пытался найти объяснение, что же всё-таки вчера произошло и где же я был. Не хотелось думать, что я сошёл с ума, я гнал от себя эту мысль, мотивируя это тем, что сейчас же я совершенно нормальный, полностью адекватный человек. Но понять вчерашние события я не мог, мне оставалось только ждать встречи с Лёшкой и надеяться, что его знаний и профессионализма, хватит чтобы всё объяснить и разложить по полочкам.
Дома я не находил себе места, бродил по квартире, спотыкаясь обо всё подряд. Пробовал читать книгу – буквы сливались в одну, сплошную линию, пробовал смотреть телевизор – такая же ерунда, как и с книгой, на экране блестело одно сплошное, цветное пятно. Измучившись в конец от ожидания и маяты, я выскочил из квартиры за полтора часа до встречи с Лёшкой.
Кабинет, где принимал Яблонский Алексей Юрьевич, находился в центре города. Немного потолкавшись в автобусе, я вышел за две остановки до нужной мне. Погода, вдруг смягчившись, и время располагали к небольшой прогулке. И всё же я пришёл на тридцать минут раньше назначенного мне срока. Миловидная, немолодая женщина за стойкой ресепшена мягко мне улыбнулась и поинтересовалась о цели моего визита. После того, как она сверила мою фамилию со списком в компьютере, мне было предложено мягкое кресло и мятный чай. И то, и другое я с готовностью, и не без удовольствия принял.
Приёмная, где пациенты ожидали, когда же доктор их примет просто дышала спокойствием и умиротворением. Светло-жёлтые, почти песочные обои с абстрактными, при длительном рассмотрении теряющими контур рисунками. Небольшой, весело журчащий фонтан в углу и много зелени в горшках разной величины и цвета, улыбчивая, незаметная женщина за стойкой регистрации и ароматный, мягкий чай в прозрачной пиале - всё это располагало к релаксации и полному растворению своего эго.
С наслаждением осушив до дна кружку, я откинулся на мягкую спинку кресла и прикрыл глаза. Мысли замедлили свой бег, тело расслабилось и меня потянуло в сон. Не знаю уж и правда ли я уснул, или только чуток задремал, но бодрый, громогласный голос моего однокашника вдруг пробасил над головой, выдёргивая меня из сладкой дремоты.
- Серёга, хватит дрыхнуть. Давай в кабинет.
Я открыл глаза и увидел нависающего надо мной Лёшку. Рост и вес его соответствовали голосу. Он был человеком-горой с совершенно лысой, круглой как биллиардный шар, головой. Ещё учась в институте, мы с одногрупниками посмеивались над ним втихаря, тогда он был нескладным, длинноволосым дылдой с прыщавым лбом и не умел связать несколько слов в предложение. Но прошло не так уж и много времени, и вместо неплохого инженера-конструктора, прозябающего в одном из КБ, типа меня, Лёха переродился в толкового, чуткого и умелого доктора, целителя израненных и измученных душ.
Я прошёл в кабинет и занял такой же мягкий диван у дальней стены, как и кресло в приёмной. Алексей сел напротив на простой, деревянный стул. Свои большие, широкие кисти, он положил на колени и посмотрел на меня спокойным, уверенным взглядом. Я вдруг почувствовал, что именно он, мой когда-то нескладный институтский товарищ, разрешит терзавшие меня вопросы и всё объяснит мне. Всё-всё.
«Один же раз он уже помог мне. Поможет и сейчас» - я коротко кивнул сам себе и невольно улыбнулся.
- Рассказывай, - неспешно произнёс бывший одногрупник мягким, почти бархатным баритоном.
Я зачем-то зажмурил глаза, сильно-сильно сжав веки, а затем набрав в грудь побольше воздуха, на одном дыхании всё рассказал доктору Алексею.
Лёха внимательно выслушал меня ни разу не перебил. Он ничего не записывал в блокнот, как это делают другие психотерапевты. Я ни раз такое видел в кино. А вот запись беседы, я думаю, он всё-таки вёл, но на магнитофон или диктофон. Впрочем, этого я тоже не заметил. Рассказав ему всё, я сразу расслабился и обмяк на диване. Мне почему-то захотелось выпить чего-нибудь погорячительней вкусного, мятного чая.
- Когда ты вернулся домой, после своих злоключений, ты принимал алкоголь?
- Да, - я удивился вопросу, - выпил бутылку пива прямо в прихожей, а затем ещё несколько стаканов настойки. У меня была, какая-то ягодная, в холодильнике стояла.
Алексей кивнул и встал со стула. Засунув руки в карманы, он начал мерить комнату большими, неспешными шагами. Я внимательно следил за ним. По-моему, он совсем не походил на врачевателя душ. Кстати, Лёшка очень не любил, когда его так называют. «Я психотерапевт, дипломированный специалист, а не шарлатан с размытыми понятиями о психиатрии» - всегда говорил он, когда кто-то по ошибке или по незнанию, называл его психоаналитиком.
Наконец док вернулся к своему стулу, но садиться не стал. Упёршись руками в спинку стула, он как бы отгородился от меня барьером.
- Серёжа, скажу, как есть, - Лёшка посмотрел на меня, - на первый взгляд это сложносоставная галлюцинация, присущая больным в рекуррентной стадии шизофрении.
Я икнул от неожиданности.
- Да, да, - кивнул доктор, видя мою реакцию, - Согласен, более чем странно. Я давно знаю тебя и наблюдаю уже более двух лет.
Теперь кивнул я. Я начал посещать его кабинет в аккурат после развода.
- По психотипу ты не склонен к истерии, или другим проявлениям биполярного расстройства психики по причине внешних воздействий. Но, - Лёша поднял вверх указательный палец, - Шизофрения, очень странное и на самом-то деле мало изученное заболевание. Поверь мне, люди, всю жизнь прожившие нормальную, адекватную жизнь вдруг становятся больными, без всяких видимых признаков.
- Ты хочешь сказать, что я шизофреник? – я наклонился вперёд, не сводя взгляда с товарища.
Алексей тоже меня изучал и какое-то время совсем не реагировал на мой вопрос. Наконец он отрицательно кивнул головой.
- Думаю, нет. Но случай у тебя очень интересный, я бы даже сказал уникальный. Давай поступим следующим образом – я выпишу тебе один новый, но уже проверенный антидепрессант. Ты кстати спишь хорошо?
Я утвердительно кивнул. В унисон мне кивнул и Алексей.
- Ты его попьёшь недельку, а затем снова заглянешь ко мне. Если вдруг за это время произойдёт что-то похожее, ну, или не совсем естественное событие, ты сразу же мне позвонишь. В любое время суток, договорились?
- Хорошо, - осипшим голосом ответил я. Мне это всё меньше и меньше нравилось.
- Я пообщаюсь с коллегами и пороюсь в архивах. Может что-то и найду, - Алексей вышел из-за стула и сделав шаг в мою сторону, протянул мне руку.
Я поднялся и пожал её. Ладонь у Лёшки была горячей и сухой. На моей памяти он впервые протягивал мне руку для рукопожатия здесь, на его территории.
- Подожди меня в фойе, я через пару минут выйду, - доктор и бывший одногрупник улыбнулся, но мне его улыбка совсем не понравилась.
Я молча вышел и сел в тоже кресло, в котором уже сидел, ожидая, когда Лёша освободиться.
Через пару минут он и правда появился, держа в руке небольшой листок бумаги.
- Вот рецепт. Я там расписал как принимать. Ровно через неделю жду тебя, - Алексей в пол оборота повернулся к женщине за стойкой, - Александра Игоревна, запишите Сергея на приём в следующую пятницу, на это же время.
Я взял листок и не глядя, убрал его в карман плаща.
- Если произойдёт, что-то неординарное, сразу звони, - Лёшка улыбнулся мне и во второй раз протянул руку.
- Спасибо Лёш, - я конечно же пожал протянутую руку во второй раз, но вот улыбка однокашника показалась мне какой-то неестественной. Фальшивой, что ли.
Попрощавшись и с миловидной женщиной, я вышел на улицу. Небо вновь начинало хмуриться, и я пожалел, что не захватил с собой зонт. Спеша на остановку и с опаской поглядывая вверх, я чувствовал себя ещё хуже, чем до встречи с доктором. Нет, физически всё было нормально, но вот то, что наговорил Лёшка ни в какие ворота не входило. «Какая-то рекунентная, или …ээ рекурентная шизофрения? Что за чушь? Ерунда полная, я чувствую себя вполне адекватным человеком» - я пожал плечами, занимая место под козырьком остановки – дождь всё-таки пошёл. Мелкий, частый, он выбивал по плексигласовой крыше нечёткую, рваную дробь.
А ещё мне не понравилась улыбка Лёшки, это дурацкое двойное рукопожатие. Я забрался в полупустую маршрутку и примостился на кресло, рядом с водителем, сухеньким, низеньким нацменом в засаленном спортивном костюме неопределённого цвета и шерстяной шапочке, лихо сдвинутой на затылок. Он улыбнулся мне, демонстрируя большие, белые зубы и рванул вперёд, как заправский гонщик, лихо выводя свой болид из пит бокса на гоночную трассу. Я нащупал в кармане листок и достал его. Размашистым, плохо понятным почерком настоящего врача на листке было написано одно только слово. Я смог разобрать лишь первый слог – Амитр…, дальше всё тонуло в десятке предположений и версий. На обратной стороне тем же почерком, но уже более усердно было выведено: По две таблетки два раза в день, после еды.
«Это понятно» - коротко кивнул я и снова спрятал листок в карман. Водитель тем временем, входил в очередной сложный поворот под нестройные выступления и возмущения пассажиров.
«Видимо Лёшка и правда считает меня сумасшедшим – шизофреником» - признался я сам себе, в очередной раз вспоминая улыбку институтского товарища и его профессиональный взгляд психиатра. «Не зря же он от меня отгородился стулом» - вдруг вспомнил я и тут же сам себя устыдил. «Похоже, ты начинаешь видеть проблему, там, где её нет».
Добравшись до своего района за рекордные двадцать пять минут, выходя из маршрутки я улыбнулся водиле и тот тут же расплылся в ответной улыбке гостеприимного человека.
Настроение, как ни странно улучшилось и заскочив по пути в магазин, я тут же заспешил к своему подъезду. Осенний, медлительный дождь ещё не добрался до нашего «спальника», но асфальтового цвета тучи уже сгущались над моей головой.
Нырнув в подъезд, я машинально нажал кнопку вызова лифта и когда дверцы приветливо открылись, я опешил. Страх, вдруг приливной волной пробежал по всему телу. Я вздрогнул, но вопреки здравому смыслу, шагнул в освещённую кабину. Постоял пару секунд, прислушиваясь, а затем нажал родную кнопку «9».
Двери, подёргиваясь, закрылись и лифт пополз вверх выполнять заданную команду. Сердце моё то вдруг ускорялось, то замирало. Страх же схлынул, так же внезапно, как и появился, и внутри осталось лишь ощущение какого-то болезненного любопытства – куда же лифт откроет двери в этот раз? Но он открыл их на девятом этаже, где и было положено. Я порывисто вышел и створки тут же сомкнулись за моей спиной. Пока я копался в карманах в поисках ключей, мне казалось, что за мной кто-то наблюдает. Невольно обернувшись пару раз, я конечно же никого не увидел, на этаже был только я… и лифт.
«Ну вот опять всякая муть в голову лезет» - возмутился я сам на себя. «Меня в пору называть ни шизофреником, а параноиком» - подумал я, закрывая входную дверь в свою квартиру. Хотя в чём разница между этими двумя состояниями я точно не знал.
Родная квартира встретила меня теплом и знакомыми запахами. Только войдя на кухню, я понял, что очень голоден. Сообразив себе на скорую руку обед я открыл оставшуюся бутылку пива и не спеша приступил к трапезе. Рецепт на антидепрессанты я оставил в кармане плаща, так и не заглянув по пути ни в одну аптеку. В том, что я болен, как считал Лёха, а сейчас я был убеждён, что он так думает, я был совсем не уверен. Точнее уверен, как раз в обратном, что я здоров по части психики.
«Но вот, что произошло позавчера и куда меня привёз лифт?» - рука с «хугарденом» вдруг замерла на пол пути ко рту. «Даа» - протянул я, сделал большой глоток из бутылки и поставил её на стол.
Свойства моей психики были таковы, что если я в чём-то долго не мог разобраться и понять какую-то ситуацию или проблему, мозг сам прятал её в какой-то закуток сознания, а может даже и подсознания, и я удачно забывал про всё, продолжая жить обычной жизнью. Так произошло и в этот раз. Вечер пятницы и пол дня субботы ещё беспокоили меня вопросами в голове: А как такое может быть? А что это? А где это? Но к вечеру первого законного выходного я успокоился. Часов в пять пополудни позвонил старый приятель, Миша Дёмин, и попросил меня завтра помочь ему с перевозкой холодильника тёще. Я с радостью согласился, ну не любил я особо выходные, наверное, потому что не любил одиночество.
За выходными пришла трудовая неделя и я опять погрузился в работу с головой. Но лифтом я всё же не пользовался, предпочитая ходить пешком, убедив себя, что это полезней. Про случай с загадочным подвалом я не вспоминал до среды. В среду термометр поднялся до двадцати градусов по Цельсию, и я решил на работу одеть плащ. Вообще-то у нас в ноябре такое бывает, но всё же каждый раз ты этому искренне удивляешься – Как, зима на носу, а у нас второе бабье лето!
Застёгивая пуговицы, стоя в прихожей у зеркала, я автоматически проверил карманы и обнаружил рецепт. Я совершенно про него забыл, хотя, как такое могло произойти, в голове не укладывалось. Ведь со встречи с Лёшкой прошло-то всего четыре дня. Я тут же вспомнил что записался к нему на повторный приём в эту пятницу, и про… лифт. Настроение как-то скукожилось, в ногах появилась предательская слабость. Но я собрался с духом, и вышел на лестничную площадку. Идти вниз на неверных ногах то ещё приключение и поэтому я вызвал лифт. За дверьми зажужжали моторы и лифт с натужным гулом, иногда переходящим в кошачье урчание, пополз ко мне. Створки, как всегда приветливо разъехались в стороны, приглашая меня войти в светлую и чистую кабину. Мгновение сомнения и я уже спускаюсь вниз. И в этот раз ничего не произошло, лифт спокойно выпустил меня на первом этаже. Вечером, возвращаясь с работы и утром в четверг, я так же воспользовался лифтом, и опять ничего – никаких капризов и ошибок с этажами, никаких сырых подвалов и странного лая соседской собаки, вдруг переходящего в хрип. НИ-ЧЕ-ГО. Обычный лифт в обычном доме, в одном из спальных районов города.
На заедание кнопки вечером в четверг я не обратил особого внимания. Ну пришлось раз пять нажать на цифру «9», чтобы лифт закрыл двери и тронулся в путь наверх. И на то, что остановился он на восьмом, а не на родном девятом я снова не обратил внимания – был занят мыслями о новой сотруднице в моём отделе. Спокойно поднявшись на два пролёта я оказался дома.
Девушка была интересной. Думаю, не мне одному она приглянулась, ведь у нас в отделе до фига мужиков. Чуть за тридцать, прямые русые волосы, приятный овал лица и карие, выразительные глаза. Ухх! Правда новенькая была с ребёнком, разведёнка, но я же не собирался на ней жениться.
В романтическом настроении я надумал сотворить себе вкусный и даже изысканный ужин, но порывшись в холодильнике не обнаружил чёрных оливок без косточек – основного ингредиента задуманного блюда. В нерешительности я почесал затылок, а затем бросил взгляд на часы, встроенные в духовку.
«До закрытия магазинчика внизу ещё целых пятнадцать минут и если я потороплюсь, то успею» - подумал я, уже направляясь в спальню и снимая по пути фартук. Цены конечно в этом магазине были о-го-го, но выбора у меня не было. Втиснув себя в джинсы и натянув на домашнюю майку старенький, видавший виды свитер, я впрыгнул в кроссовки и захватив по пути ветровку, выскочил в коридор. Хлопнул себя по заднему карману – кошелёк был на месте. Настроение у меня было приподнятое и я не стал дожидаться лифта, а запрыгал вниз по лестнице, перескакивая через две, а порой и три ступеньки, будто школьник, которого пораньше отпустили с занятий. Перенося часть веса с ног на руки, и на перила, я «порхал» вниз с приличной скоростью. Правда, на четвёртом этаже, я чуть не сбил старушку, возившуюся с сумкой-коляской, возле двери. В последний момент обогнув её по неимоверной дуге, я продолжил путь вниз, а она, по-моему, даже не заметила меня.
Купив банку чёрных маслин без косточек я вернулся в подъезд и нажал кнопку вызова лифта. На улице натягивало мороз и дыхание моё, вырывалось изо рта плотным, белёсым облачком пара. Я этому не сильно и удивился, хотя только в обед светило солнце и градусник «залезал» до отметки в десять градусов тепла. У нас в городе это нормальное явление – такие контрастные перепады температуры, особенно осенью и весной.
Лифт приехал не сразу, видимо передо мной кто-то поднимался на последний, или предпоследний этаж. Яркий, радостный как моё настроение, свет приятно обволакивал меня и мне почему-то захотелось спеть. Но только дверцы закрылись за мной, острая игла страха кольнула меня в самое сердце. «Правда, стало темнее, или мне показалось?» - вопрос возник мгновенно, пока лифт ещё не поехал. Как будто только что светивший приветливо и ярко, свет в кабине как будто померк. Я посмотрел на банку оливок и на свою вторую, свободную руку.
Лифт тронулся и поехал… но не вверх, а вниз.
У меня, где-то на уровне желудка, всё как будто оборвалось и образовалась некая пустота. Страх из сердца тоже втянуло в эту же пустоту и дышать стало труднее. Каждый выдох вырывался из лёгких со звенящим присвистом, пальцы, держащие банку, сжались ещё сильнее и побелели. Не знаю сколько это продолжалось, но в один миг вдруг всё закончилось. Всё прошло. Желудок вернулся на место и дыхание стало ровным. Лифт остановился.
Я повёл плечами и потянул шею влево, ожидая, когда откроются двери. «Что же я увижу?» - гадал я, сохраняя внутреннее напряжение, но уже без того сосущего ощущения пустоты и безнадёги, которое несколько секунд назад сковывало меня всего. Но створки лифта оставались закрытыми. Я прижался ухом к холодному пластику двери и попытался расслышать хоть что-нибудь по ту сторону, но ничего не услышал. Закусив верхнюю губу, я стал мерить кабину лифта куцыми шагами. Прошло ещё, наверное, минут пять, когда я сообразил и по очереди стал нажимать на панели разные кнопки. Вначале я пережал все кнопки с цифрами от одного до родного девятого. Никакой реакции – лифт молчал. Оставалось три кнопки: звонок диспетчеру, стоп и удержание дверей. Стоп я нажал после некоторого раздумья, хотя понимал, что эта кнопка предназначена как раз для остановки, а не для движения. Конечно же ничего не произошло. Лифт продолжал молчать, он как будто заснул по какой-то неведомой мне причине и что с этим делать я совсем не представлял. Разговаривать с диспетчером мне не хотелось, и я не знал почему. В прошлый раз, женщина по ту сторону динамика, помогла мне и возможно даже от чего-то спасла. Но в этот раз палец завис над жёлтой кнопкой и не хотел нажимать её. Он как будто приобрёл собственный разум и отделился от меня, отказываясь выполнять команду моего мозга. А затем вдруг указательный палец стремительно нырнул вниз и влево, и вдавил кнопку удержание дверей. В тот же миг створки ожившего на миг лифта разъехались в стороны, и я оказался в уже знакомом подвале. Страх, отступивший некоторое время назад, с новой силой обрушился на моё сознание. Я весь внутренне сжался и зачем-то прикрыл руками уши. Вышло это у меня неумело, так как в одной руке была банка с оливками. Не знаю зачем я это сделал, скорее инстинктивно, чем осмысленно – я видимо ожидал услышать тяжёлый, барабанный ритм, бьющий из темноты подвала, как в прошлый раз. Но сейчас из тёмных недр странного коридора несло только сыростью и холодом, и тишиной. Не знаю уж, как тишина может пахнуть, но я явственно почувствовал её запах, а может разыгралось моё воспалённое воображение. Я сделал робкий шаг к выходу, оказавшись почти на границе закрывания дверей и втянул носом воздух. Что-то ещё витало в этом спёртом воздухе чужого подвала.
Страх куда-то ушёл, вместо него появилось непонятное раздражение на самого себя и невнятная, нечёткая тревога, будто бы что-то должно было произойти. Вот-вот. И тут же, через мгновение, я услышал слабый вскрик. Где-то в тёмном чреве коридора. Я замер и весь обратился в слух. Через несколько секунд крик повторился. Он был далёким и слов я разобрать не мог, но понял, услышал, что голос принадлежит женщине и что она смертельно напугана. Я невольно сжал в руке банку с оливками и облизнул губы.
«Что же делать, что делать?» - вибрировала одна мысль у меня в голове. Я понимал, что там, где-то в глубине этого коридора или подвала, или ещё чёрт знает чего, женщине нужна была моя помощь. Набрав в лёгкие как можно больше воздуха я закричал: Я здесь. Я здесь. Идите сюда.
Собственный голос напугал меня, прозвучав словно взрыв, а затем чужая тишина обрушилась на мои уши. Я как будто оглох. Минуту, показавшуюся мне вечностью, ничего не происходило. Затем я снова услышал женский крик и в это раз смог разобрать слово, одно единственное «Помогите». Я дёрнулся было в темноту коридора, но разум остановил меня. Я зашарил глазами по кабине в поиске чего-нибудь, чем можно было бы укрепить дверь, чтобы она не закрылась. Сама. Этому лифту я совсем не доверял.
Но на полу кабины ничего такого не было, там вообще ничего не было, даже мусора. Наша уборщица с лихвой отрабатывала свою небольшую зарплату. Взгляд мой сместился на банку маслин, зажатую в кулаке. Я всё ещё раздумывал, когда новый крик, наполненный страхом и ужасом, снова донёсся из глубины коридора. Не раздумывая больше, я положил банку на полозья, прижав её к одной из створок. Я не знал, что из этого выйдет, но ждать больше не было никакой возможности. Где-то там, в темноте коридора или подвала, человеку нужна была помощь, и я шагнул из лифта. Держась пятна света, я вновь закричал, что было силы: Я здесь. Бегите на мой голос.
Прошло несколько мучительных секунд. Я оглянулся на лифт, свет которого светил мне в лицо в каких-то двух-трёх метрах за спиной. Двери оставались открытыми и лифт как будто спал. Какая-то возня, шуршание послышались впереди, и я всмотрелся в темноту, клубящуюся словно туман сразу за носами моих кроссовок. Страх внутри меня боролся с необходимостью помочь и когда в очередной раз где-то намного ближе чем прежде, прозвучал уставший напуганный голос: Помогите, прошу вас, - я рванулся вперёд. Тьма тут же поглотила меня, как будто и не было света за спиной. В нос ударил неприятный, затхлый запах, здесь в темноте ощущаемый намного сильнее, чем в лифте. К нему добавлялся какой-то сладковатый, тошнотворный аромат, исходивший снизу. Я боялся даже подумать, что там под ногами и почему оттуда так пахнет. Вытянув руки вперёд и растопырив пальцы, я маленькими, но уверенными шажками двигался вперёд. Сердце моё гулко и учащённо билось, а верхняя губа превратилась в истерзанную кухонную губку, я всё время кусал её до крови, сам этого не замечая. Несколько раз я поворачивал голову назад, чтобы убедиться, что лифт со своим живым пятном света всё ещё на месте.
Вновь впереди послышался какой-то шум и около ног что-то проскользнуло. Я сдержал крик ужаса, рвавшийся наружу и сделал ещё несколько шагов вперёд. Руки мои вдруг наткнулись на что-то холодное и склизкое, и я не сразу сообразил, что это стена, а значит коридор здесь поворачивает, образуя угол.
Пока я пытался сообразить в какую сторону ведёт поворот, что-то мягкое и мокрое врезалось в меня, и я тут же вскрикнул.
- Помогите, - услышал я шёпот возле самого уха и сообразил, что в меня врезалась та самая женщина, которая просила о помощи.
Я неловко и неуклюже приобнял её за плечи и повёл к лифту, светлое пятно которого виднелось в десятке метров впереди. Женщина дрожала всем телом, продолжая постоянно, словно мантру повторять одно единственное слово «Помогите». Я держал её, но каким-то образом чувствовал, что силы бедняжки на исходе. «Нет, нет, нет» - шептал я в свою очередь одними губами. «Держись, держись».
Но женщина слабела каждое мгновение. Мне вначале пришлось перехватить руку на её талию, а когда до лифта оставалось не более трёх метров, и моя нога вынырнула из темноты и ступила первой в полукруг света, женщина обмякла и мне пришлось взвалить её себе на грудь и живот и мелкими, судорожными шагами продвигаться дальше, к спасительному лифту. И именно в этот момент мой старый знакомец ожил и створки его дверей с лёгким шумом, поползли на встречу друг другу, толкая перед собой банку с оливками.
Я насколько мог, рванулся вперёд, таща на себе женщину и чувствуя исходивший от неё запах крови и давно не мытого тела. Я знал, что опоздаю и створки его дверей закроются у меня перед самым носом. Зарычав, как заправский боец, безнадёжно проигрывающий схватку, я почти прыгнул вперёд, толкая перед собой незнакомку и вдруг я почувствовал за спиной чьё-то присутствие. В один миг необходимость успеть попасть в закрывающийся лифт пропала, а мне нестерпимо захотелось повернуться назад и взглянуть на того… на того… С бесчувственным телом женщины, это было сделать не так-то просто, но я смог и извернулся, не выпуская незнакомку из рук.
Сзади никого не было. Точнее там чернела темнота, одним сплошным, размытым по краям квадратом. Но я знал, я точно был уверен, что из тьмы, что сгущалась в нескольких метрах от меня, за мной, за нами кто-то наблюдает. Мне не было страшно, нет. Совсем наоборот, мне было любопытно. Очень любопытно. Наверное, это и привело меня в чувство, не свойственное мне любопытство. И ещё женщина очнулась в моих объятиях и застонала. Её глаза оставались закрытыми, а глазные яблоки под веками начали двигаться. Я вновь повернулся к лифту и увидел, как банка, предусмотрительно оставленная мной на полозьях, не даёт закрыться дверям. Створки сжимали её и на какой-то миг замирали и в это мгновение я тоже замирал и даже не дышал. Затем раздавался щелчок и дверцы разъезжались в стороны. Я стоял и смотрел на это, и лишь после третьей попытки дверей закрыться, я очнулся и пришёл в себя. Чувствуя, что силы покидают меня, я последним усилием завалок женщину в кабину лифта и бережно усадил её на пол. Затем резким движением выдернул банку из сходящихся дверей и бросил последний взгляд в чужую темноту. И как мне показалось, я увидел горящие во тьме два красных уголька. Моё воображение само дорисовало образ и эти две красные точки превратились в два горящих глаза, на высоте превышающих два метра.
Дверцы наконец-то с непритворным возмущением схлопнулись, издав звук, похожий на пушечный выстрел и лифт тут же пополз вверх. Я какое-то время стоял и смотрел на закрытые двери лифта, частью сознания всё ещё оставаясь там, внизу, в неизвестном коридоре странного подвала. Затем женщина, сидящая у моих ног вновь застонала и будто бы морок спал с моего разума. Я снова весь был в кабине лифта. Присев перед незнакомкой на колени, я внимательно всмотрелся в её лицо. Слипшиеся волосы в беспорядке свисали на лоб, а бескровные губы непроизвольно и постоянно двигались, дергаясь одними и теми же короткими движениями. От этого её рот кривился, и нижняя челюсть как бы сползала вниз и вправо. Глаза её по-прежнему оставались закрытыми. Девушка, а прикинув по возрасту и то, что я перед собой видел, это была именно девушка, младше меня, наверное, почти вдвое, была одета в джинсы и футболку с длинными рукавами. И то, и другое было неопределённого цвета. Она была босой, и на стопах блестела серая грязь, по всей видимости из коридора.
Я аккуратно толкнул её в плечо, и незнакомка вновь застонала. Глаза её оставались закрытыми, при этом сомкнутые веки начали подрагивать. В этот момент лифт остановился и дверцы разъехались в стороны, показывая мне, что мы прибыли. Я вдруг испугался, что нас, точнее её, увидит кто-то из соседей. Но лифт стоял на моём этаже, хотя я и не нажимал «9», и площадка этажа была пуста. Опасаясь, что створки лифта вновь сомкнутся до того момента, как мы сможем подняться, я проверенным способом положил банку с маслинами на их пути и более настойчиво толкнул девушку в плечо. Никакой реакции. Когда дверцы лифта во второй раз прижали банку, я осмелел на столько, что легонько хлопнул незнакомку по щеке. И снова никакой реакции. Чертыхаясь, я подтянул бесчувственное тело на себя и подсев под туловище девушки, попытался встать. С третьей попытки мне это удалось, и держа незнакомку на плече, будто бы добычу, я вышел из лифта. Откатив ногой банку с оливками, я зашарил по карманам в поисках ключей. Лифт тут же закрылся и зашипев, заспешил куда-то вниз. На миг мне показалось, что я потерял ключи, но тут же нащупал их в заднем кармане брюк. Девушка на первый взгляд показалась мне довольно хрупкой, но держа её на плече, я ощущал неимоверную тяжесть как минимум стокилограммового оленя. Когда я наконец попал в квартиру, пот лил с меня в три ручья, а ноги дрожали как после двух часов, проведённых на велотренажёре. Девушку я положил на кровать в спальне, а сам добрался до кухни и осушил две кружки холодной воды прямо из-под крана. Что-либо анализировать сейчас было бессмысленно. У меня в спальне лежала до смерти напуганная девушка без чувств, которую я вытащил из подвала в нашем доме. Подвала, которого не было.
- Бред, - тряхнул я головой и вернулся в спальню. Незнакомка лежала в той же позе, в какой я её оставил, свалив кулем с онемевшего плеча. Свет я включать не стал, но достаточно было и того света, что пробивался из зала, чтобы разглядеть, какая же она грязная. Запах тоже оставлял желать лучшего и на французский изысканный аромат, был совсем не похож. Я прикрыл дверь и вернулся на кухню. Обнаружив на дверце холодильника почти пустую бутылку водки, ещё моя жена использовала её для примочек, а значит ей было как минимум два года, я с какой-то жадностью схватил её и расплёскивая горькую, вылил остатки в ту же кружку, из которой минуту назад пил воду. Но поднеся её ко рту, я испытал такое отвращение, что чуть не выронил чашку. Дрожащей рукой я поставил её на стол и сполз по шкафу на пол. Меня начала бить крупная дрожь. Я вытянул вперёд руки и отрешённо смотрел как они тряслись, дёргаясь каждым пальцем.
- Что это всё, чёрт побери, значит? – громко, медленно, по слогам, вслух произнёс я.
Ответом мне был женский крик, донёсшийся из спальни. Я подскочил как ужаленный и ринулся через зал в дальнюю комнату. Распахнул дверь и включил свет одним движением. Девушка сидела на кровати, подтянув колени к груди. Она вжималась в стену у себя за спиной и когда в спальню ворвался я, вновь закричала.
Я встал как вкопанный и вытянул вперёд руки.
- Успокойтесь, успокойтесь, здесь вам ничто не угрожает, - как можно спокойней и тише произнёс я.
Глаза девушки потемнели от страха. Она схватила подушку и прижала к груди, видимо невольно пытаясь использовать её как щит.
- Где… Где я? Вы… вы… Вы кто? – голос её дрожал и срывался.
Я медленно вздохнул.
- Я Сергей. И вы у меня дома, - мягко сказал я и зачем-то добавил, - У меня в спальне.
Словно тень промелькнула по лицу незнакомки. Она ещё сильнее прижала подушку к груди и спрятала за ней нижнюю часть лица, так что мне были видны только её спутанные тёмные волосы и такие же тёмные глаза.
- Как я здесь оказалась?
- А вы не помните? – я мотнул головой, отвечая сам себе. «Что за дурацкие вопросы ты задаёшь?» - промелькнуло в голове, и я тут же попытался исправиться. – Вы убегали от кого-то, а я вас, - здесь я замешкался, - ну, вроде как, спас.
- От кого убегала? Где? – страх в голосе незнакомки сменился испугом, но в любом случае и это уже было прогрессом.
- Ээ… В подвале, внизу, - я неуверенно указал пальцем на пол, поняв вдруг, как же глупо и несуразно звучат мои объяснения.
- В каком подвале? – снова в её голосе зазвучали нотки страха, будто тонко натянутые, звенящие струны.
Я вновь вздохнул. Этот разговор начал утомлять меня и вместо объяснений, я с удовольствием забрался бы в ванну с горячей водой, а потом под тёплое одеяло и провалился бы в глубокий, долгий сон без сновидений. Но вместо всего этого я спросил.
- Вы правда ничего не помните?
Девушка как-то странно посмотрела на меня поверх щита-подушки и после длительной паузы ответила.
- Помню… Всё кружится. Размыто всё… дождь, - она замолчала, а я продолжал смотреть на неё, думая, что она ещё что-то скажет.
Но незнакомка молчала. В комнате разлилось какое-то настороженное напряжение.
- А как вас зовут, помните?
- Маша, - быстро ответила девушка и по-видимому сама удивилась реакции на мой вопрос.
Она убрала подушка и спустила ноги с кровати.
- А можно мне… принять ванну? – неуверенно спросила Маша, глядя на меня каким-то затравленным взглядом.
- Конечно, конечно, - я встрепенулся и попятился спиной назад, - Пойдёмте, я вам покажу.
Я проводил незнакомку по имени Маша в ванную комнату, а сам вернулся в спальню. Первым делом я открыл окно, чтобы выветрить крепкий запах грязи, появившийся в комнате вместе с девушкой. В открытое окно пахнуло осенью и ночью. Внизу горели огни и редкие машины оглашали тишину спального района рёвом и реже клаксоном. Пахло скорым дождём. Я какое-то время постоял у окна, наслаждаясь сырой прохладой ноября, затем принялся за уборку – снял с кровати испачканное покрывало и постелил свежее, чистое.
Вернувшись в зал, я услышал шум падающей воды, доносившийся из ванной и невольно улыбнулся. «Наверное, теперь час оттуда не выйдет» - подумал я, заходя в кухню. Но я ошибся. Пока я готовил ужин на скорую руку, чертыхаясь про себя о забытой в лифте банке с оливками, Маша, закутанная в банное полотенце, появилась в проёме двери. Её мокрые волосы блестели в свете кухонного плафона, а мокрые ноги оставляли на ламинате следы из маленьких лужиц.
- Есть у вас какой-нибудь халат? – спросила она робко, не входя в кухню.
Я кивнул и протиснувшись мимо девушки, заспешил к стенному шкафу. Когда я проходил мимо Маши, я почувствовал запах алкоголя, окутывающий её словно облаком.
«Странно, что она там в ванной могла выпить?» - удивился я, доставая с одной из полок аккуратно свёрнутый халат. Это был подарок бывшей жены, но поскольку я жил один, то для меня в нём отпала надобность. Да к тому же не любил я, на влажное тело сразу что-нибудь надевать.
- Вот, - я вернулся в кухню и протянул Маше халат, - Только мужской, большой будет.
Девушка пожала плечами, забирая у меня свёрнутый халат и улыбнулась. Зубы у неё были белые и мелкие.
- Приходите ужинать, - крикнул я ей вдогонку и вновь склонился над нехитрой снедью, извлечённой из недр холодильника.
Через пару минут Маша вернулась, одетая в мой халат. «Какая же она маленькая» - подумал я, подвигая к её краю тарелку с тушённой фасолью и кусочками тушёнки.
Ели мы молча и как-то неохотно. Оба. Я неспешно ковырял в тарелке вилкой и украдкой поглядывал на новую знакомую. Девушка делала те же действия, но ещё медленнее. В кухне висела напряжённая тишина.
Наконец Маша отодвинула почти нетронутый ужин на центр стола и впервые посмотрела мне в глаза, долгим, изучающим взглядом.
- У вас есть что-нибудь выпить? – неожиданно спросила она неестественным, низким голосом.
«У неё красивые глаза и некрасивые губы» - почему-то подумал я и отрицательно мотнул головой. Последние остатки водки я час назад выплеснул в раковину. Девушка поджала тонкие губы, отчего её острый подбородок ещё сильнее выдался вперёд, и она стала похожа на бабу Ягу из старого, чёрно-белого фильма из моего детства.
- Тогда я спать, - Маша порывисто встала, от чего одна пола её халата откинулась, оголяя бедро.
Но ни я, ни девушка не обратили на это внимания.
Я в ответ пожал плечами, про себя думая, что столько много вопросов останутся без ответов, как минимум до утра.
- Можно я лягу у вас в спальне?
Я коротко кивнул, продолжая ковырять остывающий ужин. Маша тряхнула мокрыми волосами, резко развернулась и чуть не упала. Её повело влево, но она выставила вперёд руки и вцепилась в спинку стула. Я вскочил, роняя на пол вилку, но девушка сдавлена выдохнула: Всё нормально. Всё в порядке. Я сама. И чуть пошатываясь, вышла из кухни.
Я снова ощутил крепкий запах спиртного, как будто только что, кто-то плеснул изрядную порцию прямо на пол кухни.
«Странно всё это. Более чем странно» - резюмировал я, окончательно отдвигая свою тарелку. Аппетит так и не появился, но появилась полная уверенность, что я не сумасшедший, как считает Лёшка и эта девушка в соседней комнате, ярчайшее тому подтверждение. Я посидел ещё какое-то время, а затем тихо подошёл к двери в спальню и приоткрыл её. Свет, яркой полосой, пересекал кровать по диагонали. Маша спала, свернувшись клубочком и спрятав под подушку руки. В комнате пахло алкоголем.
Я смотрел на неё и думал: «Она реальная, она живая. Она доказательство моей вменяемости. И завтра, надо снова взять отгул, благо их у меня накопилось на полноценный отпуск, и порасспросить её. Про всё-всё. И про этот жуткий, дурацкий подвал, и про запах».
Я аккуратно закрыл дверь, чтобы она не скрипнула и вернулся в зал. Сел на диван и почувствовал, что чертовски устал и готовь сию же минуту уткнуться в подушку и уснуть. Но я собрался и нашёл в себе силы, чтобы помыть посуду, спрятать наполовину съеденный ужин в холодильник и забраться под упругий, горячий душ. Струи воды с невозмутимой последовательностью и механическим равнодушием терзали мою спину и плечи, а душу свою я терзал сам. Почему-то и зачем-то в голову полезли воспоминания о Маринке, бывшей жене, первой и последней. Словно слайдами, заискрились всполохами эпизоды нашей жизни. Первое свидание, признания, поцелуи где-то на последних рядах кинотеатра, студенческая свадьба, первый совместный отпуск. Я невольно застонал, такими яркими всплыли образы в моей памяти. Столько радости, смеха, столько искренности было в наших отношениях. Я крепко зажмурил глаза и сильно сжал кулаки. Струи воды продолжали массировать моё тело, разлетаясь вокруг фонтаном брызг, блестящих в свете маленьких потолочных светильников.
Потом голова наполнилась другими воспоминаниями. Они были продолжением первых, но уже совсем с другим потенциалом, с отрицательным. Больницы, центры по планированию семьи, палаты со стерильными и не очень, заправленными постелями. Чем ближе я подбирался к настоящему, тем сильнее мои ногти впивались в ладони, прорывая, продавливая нежную кожу.
А потом появилась она, Марьяна, девочка с застенчивой улыбкой и раскосыми, миндалевидными глазами цвета грецкого ореха. Мы взяли её из детского дома. Долго-долго собирали всякие справки, какие-то бумажки, подтверждающие одно, другое, третье.
Сил стоять у меня уже не было, и я сел на пол ванны. Нужно было прогнать эти воспоминания, закрыть сундук моей памяти на большой, амбарный замок, как я сделал два года назад. Но сейчас у меня не было сил справиться с потоком нахлынувших воспоминаний. Ни сил, … не желания. Я позволил им заполнить меня полностью. Каждую клетку, каждый уголок моего сознания, как вода заполняет пустой кувшин.
А потом… потом… Потом, всё кончилось. Я как будто очнулся, тряхнул головой, ещё больше разбрызгивая блестящие капли воды, оставляя их на стене, на шторке с фривольными кошками, гнувшими спины – сомнительное наследство прошлой жизни. Выключил воду, поднялся с акрилового дна и насухо вытеревшись, вышел в настоящее.
Меня подмывало позвонить Лёшке и обрушить на него поток моих других мыслей, мыслей и ощущений из мгновенной жизни сегодня. Но посмотрев на часы, я отрицательно мотнул головой – было уже довольно поздно. «Всё это может потерпеть до завтра» - сказал я сам себе, испытав вдруг чувство, что испытывает кладоискатель, наконец-то нашедший клад или человека, выигравшего Джек пот в какой-то лотерее. «Всё это может потерпеть до завтра» - повторил я про себя и чуть ли не через силу направился в зал, к дивану. Укрывшись покрывалом я закрыл глаза. Хотелось так много сказать самому себе. «Прямо какой-то вечер откровений» - усмехнулся я с закрытыми глазами.
«Спать» - снова как будто через силу приказал я себе. Снова образы из прошлого начали стучаться в прикрытую дверь, но в этот раз я был на высоте – стальной засов оборвал стоны и шёпот в моей голове, и я почти мгновенно уснул. Уснул и проспал почти до обеда следующего дня, так, как и хотел – крепко и без сновидений.
Не знаю, что меня разбудило, но звук работающего телевизора этому точно поспособствовал. Шли новости по местному каналу, и тощий парень со смешной современной причёской мусолил микрофон, почему-то всё время пританцовывая. Я прислушался.
- … прямо в остановку, на которой стояли люди. Всего девушка на Порш Кайен сбила семерых, трое из них скончались на месте, остальные четверо с различными травмами доставлены в БСМП и БСМП-2. Среди погибших была беременная женщина и два студента, - модный журналист перевёл дух и тряхнул копной тёмно-русых волос.
Я сладко потянулся и зашарил рукой по дивану в поисках пульта.
- Сама виновница ДТП, Шарова Мария, дочь известного в городе бизнесмена и мецената Шарова Аркадия Яковлевича, так же с травмами средней тяжести доставлена в реанимацию.
Рука моя вдруг замерла на ворсистой ткани покрывала, которым я укрывался.
- Как мы только что узнали из достоверных источников, - парень-журналист прижимал указательный палец к правому уху, - Мария Шарова находится в критическом состоянии, и врачи были вынуждены ввести её в состояние искусственной комы. В её крови обнаружены следы алкоголя и наркотиков.
Я вскочил с дивана и почти бегом направился в спальню. Дверь в комнату была приоткрыта, но девушки там не было. Кровать была аккуратно заправлена. Я повернул голову в сторону кухни и ванной комнаты и с надеждой прислушался. Но кроме чуть писклявого голоса журналиста, продолжавшего вещать с места происшествия, я ничего не слышал, ни звука падающей воды, ни шума из кухни.
- Маша? – негромко спросил я и бросился через зал в кухню. Затем в ванную. Никого. Девушки нигде не было.
- Маша? - вновь неуверенно повторил я, а затем полез в ящик для грязного белья.
Ни грязных джинсов, ни испачканной футболки тоже не было, лишь мои вещи – носки, рубашки, бельё. Я сел на пол ванной комнаты и обхватил голову руками. «Что происходит?» - вымолвил про себя я, чувствуя, что ещё немного, и я закричу. Я несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, набирая чуть затхлый воздух ванной полной грудью.
«Так спокойно. Она вчера была здесь. Она была здесь, это точно» - я поднялся на ноги и стал исследовать каждый сантиметр своей квартиры, скрупулёзно выискивая малейшие следы вчерашнего присутствия девушки у меня в квартире. Целых четверть часа, я как заправский сыщик изучал пол, посуду, стол и всё остальное, чего касалась и где была Маша. Мне не хватало лишь лупы и круглого котелка, чтобы назваться Пинкертоном. И всё же я нашёл. Нашёл несколько чужих волос на своей расчёске в прихожей. Длинных и тонких, чёрных волос. Они явно принадлежали женщине, в моём случае Маше. Я продолжил поиски и под раковиной в ванной обнаружил несколько блёсток-камушков, оторвавшихся от футболки девушки. В очередной раз сев на холодную плитку пола в ванной, я вспомнил что на футболке Маши было что-то выложено этими самыми стразиками, какой-то рисунок или слово. Губы мои невольно расползлись в торжествующей улыбке.
«Значит я не сумасшедший. Не шизофреник, как завуалированно обозвал меня этот горе-психиатр Яблонский» - моя улыбка стала ещё шире. Я поднялся, сжимая в кулаке доказательства моей вменяемости и присутствия в моей квартире девушки, которую я вчера нашёл в подвале.
Неожиданно для себя я решил заглянуть в интернет и посмотреть, что же там пишут про происшествие. На самом деле, я надеялся найти фото той девушки, которая всё и устроила.
«Она никак не может быть моей ночной гостьей» - убеждал я себя, садясь за стол и открывая ноутбук. «Никак» - кивнул я и вышел на поисковую страницу Яндекс. Мои пальцы неуклюже задвигались по чёрным квадратикам клавиш. «Ага. Вот, нашёл». Я ещё раз прочитал, то что услышал от корреспондента из телевизора.
«Вечером, одиннадцатого ноября, на пересечении улиц Ленина и Шеболдаева, чёрный Порш Каенн, не справившись с управлением выскочил на полосу встречного движения. От удара с машиной Газель, внедорожник отбросило на тротуар, на автобусную остановку» - я быстро пробежал глазами новостное сообщение. «Так, трое скончались на месте, ещё четверо с травмами различной степени тяжести доставлены в местные травм. центры. Угу» - я прокрутил ещё ниже. «За рулём Порш Каенн находилась девушка, дочь известного в городе предпринимателя, Шарова Мария. По данным полиции и судмедэкспертов, девушка находилась в состоянии алкогольного и наркотического опьянения» - я замер и вспомнил запах алкоголя от моей ночной знакомой. Неприятный холодок зашевелил волосы на затылке.
- Этого не может быть, - в слух произнёс я, судорожно прокручивая страницу ниже. Но я уже знал, что незнакомка по имени Маша, спасённая мной в подвале и дочь бизнесмена Шарова, одно и то же лицо. Как и с лифтом, я был уверен, что всё именно так и есть.
И правда, в конце статьи был ряд фото с места аварии – развороченный угол павильона, погнутые трубы остановки, какие-то вещи. И отдельным фото почему-то чёрно-белый портрет Маши. Волосы стянуты в модный сейчас бубон на макушке. Высокий лоб и чуть торчащий вперёд, острый подбородок. И глаза, те самые глаза, что смотрели на меня вчера вечером. Вначале испуганные и непонимающие, затем осмысленные и усталые.
Я с силой захлопнул ноутбук. «Что, чёрт побери, это значит?» - чуть ли не прокричал я про себя.
- Этого не может быть, - повторил я вслух и обхватив голову руками, склонился к коленям и замер.
Мне срочно требовалось чем-то занять свою голову и руки. Какими-нибудь мыслями, делами, какой-нибудь пустой суетой. Один раз я уже был в похожем состоянии – два года назад, когда Марина, бывшая супруга узнала про Марьяну и… Тогда мне казалось, что голова моя сейчас взорвётся, лопнет как переспелый арбуз. Вот и сейчас я испытывал нечто похожее. Я заметался по квартире со скоростью раненого зверя, который из последних сил уходит от преследователей, постоянно озираясь. Так и я, будто всё время озирался. Схватив телефон, я нашёл номер Лёшки и нажал кнопку вызова. Через несколько секунд я услышал в динамике приятный женский голос, вещавший, что абонент временно заблокирован. Я с ненавистью отправил телефон куда-то в угол зала, не обратив внимания на характерный щелчок при ударе и протяжное «Вау». Телефон приказал долго жить.
Я снова затопал по квартире, сбивая углы бёдрами. Мысли продолжали хаотично носиться в голове немыслимым вихрем. Я мог лишь вычленить обрывки фраз из них – Как это может быть? Это невозможно! Вчера вечером она была со мной.
Чувствуя, что силы вот-вот покинут меня, я бросился к дивану и нырнул в него будто в воду, больно ударившись рукой о спинку. Как ни странно, резкая боль помогла мне и вымела будто метла из головы большую часть мечущихся мыслей. Я вдруг успокоился и сел.
«Если я и в правду сумасшедший и все эти истории с лифтами, тёмными подвалами и девушками в окровавленных одеждах лишь плод моего больного воображения, то Лёшка мне поможет. Поможет, как помог в прошлый раз» - заявил я про себя уверенно. Я сел ровно и положил руки на колени. Безумные мысли, барабанящие по входной двери моего сознания, оставались там, в глубине и я не пускал их наверх, в голову.
«Таблетки!» - осенило меня.
- Таблетки! – воскликнул я повторяясь, так, словно я выкрикнул «Эврика!»
Ворвавшись в спальню, я распахнул платяной шкаф, в котором лежал и висел мой скудный гардероб и принялся за поиски рецепта. Уже через пол минуты маленький клочок бумаги был у меня в руке, а счастливая улыбка озаряла моё лицо.
Неспешно одевшись, я вышел на улицу, благоразумно минуя лифт и спустился вниз по лестнице. Ноябрь подходил к своей середине и резкие порывы ветра, естественные в это время года в наших краях гнали по небу редкие клочки белесых облаков.
Нужные таблетки я нашёл лишь в третьей по счёту аптеке. Под пристальным взглядом провизора я несколько раз менял решение о количестве упаковок и в конечном счёте остановился на трёх. Зачем мне столько я не знал, но какая-то доселе неизвестная мне магия этого числа овладела мной, и я «отвалил» почти пять тысяч за покой и порядок в своей голове. К антидепрессантам я прикупил ещё пару пластинок «Спазгана» и неизвестно на кой чёрт, длинную неровную гематогенку в яркой, наляпистой упаковке.
«Тётка точно подумала, что я ку-ку» - усмехнулся я, выходя из подвала аптеки. До назначенного срока встречи с доктором была ещё уйма времени, но домой возвращаться я не хотел. Купив в ларьке пол литровую бутылку минералки я заглотил сразу четыре таблетки, вместо прописанных двух за раз, и запил их водой. Проскочили чуть овальные, глянцевые таблетки неестественного синего цвета, легко, хотя с моим узким горлом такие дозы и такого размера, часто вызывали заторы. Но в этот раз всё обошлось и засунув початую бутылку в один из боковых карманов я решил побродить по родному району, тем более что делал я это в последний раз очень давно, если не считать лёгкой прогулки на прошлой неделе, когда я пытался разобраться с устройством нашего лифта.
Бродил я долго и бесцельно. Ничего интересного и нового в первые пять минут я не увидел, а затем совсем перестал обращать внимание на окружающий мир. Я позволил себе уйти во внутренний мир, в свои мысли и … почему-то в воспоминания. То, что происходило последние дни со мной было непонятно. «Как сказала бы моя бывшая «Необъяснимо» - я улыбнулся тихой улыбкой из прошлого и мои мысли переключились на несколько лет назад.
Тогда мы ещё были полноценной семьёй, и я ещё был нормальным. Мой недуг, - как любил говорить Лёшка, сидя за своим дубовым столом в белом халате, ещё не проявил себя. Ну, или не в полной мере. На выходные мы уезжали за город, даже зимой. В двадцати километров от города у семьи моей бывшей, кстати профессорской семьи с длинной белой бородой значимых и уважаемых предков, была дача. Мы приезжали рано утром в субботу, а иногда и в пятницу вечером, если оба рано освобождались с работы и отвлекались от реалий современного мира. Моя бывшая преподавала в академии, а я, как и сейчас, работал в кб, только на заводе попроще. Нам было хорошо вместе, уютно. Но прошло три года и Марине захотелось детей. Она сразу решила, что следующие три года посвятит рождению и воспитанию девочки и мальчика. Бывшая была такой – уверенной и целеустремлённой и мне часто казалось, что я в её безупречной, распланированной жизни просто ошибка, глюк, сбой программы.
Я конечно же не возражал. Я вообще никогда ей не возражал и не перечил, и мы приступили к осуществлению её плана на ближайшие три года. Но у нас ничего не получалось и после обследования выяснилось, что Маринка не может иметь детей. То есть совсем. Какая-то генетическая аномалия. Вот так её безупречное настоящее и тем более будущее дало трещину. Но ненадолго. Следующей идеей фикс было усыновить ребёнка. Благо у нас по стране столько брошенных деток.
Так в нашей жизни появилась Марьяна, крохотное божество шести лет от роду, и мы были счастливы… но вновь ненадолго. В августе, перед первым сентября, когда Марьяна должна была пойти в школу, в первый класс, мой недуг впервые и проявился.
В уши мне врезался резкий и накатывающий как морская волна, звук автомобильного клаксона и я очнулся. Очнулся и завертел головой, не понимая где я нахожусь. Я брёл по дороге, по диагонали пересекая её и совсем не глядя по сторонам. Шарахнувшись в сторону от микроавтобуса с усатым и злым водилой, я наклонил голову и поднял воротник.
«Не хватало ещё попасть под колёса и провести всю оставшуюся жизнь в инвалидном кресле» - заворчал я, испуганный и взбешённый одновременно. Посмотрев на наручные часы я искренне удивился – моё бесцельное гуляние по родному жилмассиву продолжалось ни много ни мало, а почти два часа. Но всё равно до встречи с доктором была ещё уйма времени и я решил погулять в городе. Может зайти в какое-нибудь кафе и выпить чашку или две кофе, или даже съесть чего-нибудь.
Город был пуст. Странно для пятницы, ведь в канун выходных большинство жителей наоборот мобилизуются и наполняют город своей суетой. «В прошлую пятницу здесь было многолюдней» - заметил я, оглядывая полупустой сквер на бульваре. «Может у меня настроение такое?» - вдруг спросил я сам себя, присаживаясь на пустую лавку. «Ну, не замечаю я людей вокруг. Ни тех, кто бежит куда-то по делам, ни тех, кто живёт ни в настоящем?»
Долго на лавочке я не высидел. Поднялся противный ветер и вместо лёгкой, меланхоличной прогулки со слайдами-воспоминаниями получилась борьба с ветром, с низко опущенной головой и поднятым воротником. В очередной раз я посмотрел на часы. До встречи с Алексеем оставалось чуть менее двух часов.
Увёртываясь от пощёчин осеннего ветра, я побрёл по бульвару к вокзалу, выискивая прищуренными глазами какое-нибудь симпатичное и одинокое кафе. Довольно быстро моя настойчивость была вознаграждена и заняв крайний столик у окна, я лениво стал изучать меню, украдкой оглядывая небольшое помещение кофейни. Именно так было заявлено на стилизованной под начало двадцатого века вывески прямо над входом.
Чувствуя, как растёт моя тоска, заполняя всё моё тело, словно жидкое тесто заполняет форму для запекания, я ничего не предпринимал. Сидел, держа в руках меню и невидящим взглядом пялился в окно.
«Всё же это скорее эффект от выпитых таблеток, чем моё истинное состояние» - лениво подумал я и когда молодой парень в белой, накрахмаленной рубашке поинтересовался готов ли я сделать заказ, я ткнул в первую понравившуюся мне картинку и тут же отдал фолиант меню официанту, невольно и неловко ему улыбнувшись.
За окном разгулявшийся ветер гнал по улице всякий мусор и редких прохожих. Мне хотелось поспрашивать себя, позадавать себе целую уйму вопросов, но действие антидепрессантов было сильнее моего желания разобраться во всём том беспорядке, всей той нелепости, что произошла со мной в последнюю неделю.
«Нет, это началось раньше» - всплыла вдруг неожиданная мысль. «Раньше, дней десять назад. Тогда лифт поехал не вниз, а вверх и я услышал хриплый лай соседской собаки, как будто её душили».
Официант принёс странной формы бокал с чем-то фантасмагорическим внутри, что на вкус оказалось обычным, холодным кофе со вкусом корицы и апельсина. Сделав пару глотков, я отставил шедевр бариста и заказал себе обычный американо и шоколадный чискейк.
Ветер за толстым, витражным стеклом продолжал буйствовать, будто бы вырвавшийся из вольера молодой щенок. Я же пил кофе, чувствуя разливающуюся теплоту от знакомого вкуса и продолжал пялиться ленивым взглядом в окно.
«Что стоит рассказать Лёшке, а о чём всё же умолчать?» - ещё одна мысль, словно пузырёк воздуха, всплывший на поверхность, появилась в моей голове. «Не думаю, что в этот раз я ближе к госпитализации, чем тогда, два года назад. Тогда было всё иначе. Всё» - я откусил кусочек шоколадного бисквита, но не почувствовал вкуса. «Да, тогда было всё по-другому» - подтвердил я, коротко кивая себе головой. «Тогда казалось всё нереальным, каким-то невозможным, будто бы я попал в другой мир, в злую сказку, где я сам и был злым волшебником, колдуном. Сейчас же всё наоборот. Всё что происходит, происходит по-настоящему. Но всё это…» - я вдруг вспомнил Машу. Её образ чётко высветился в моём сознании. Грязная, чем-то заляпанная футболка с тускло блестящими стразами на груди, полуприкрытые глаза, вонь немытого тела и сильный запах алкоголя. Она повисла на мне, и я тащил её к дверям закрывающегося лифта. Лифта, с которого всё и началось.
- Что-нибудь ещё? – услышал я совсем рядом чей-то молодой голос.
Я тряхнул головой, поднимаясь на поверхность реальности. Перед столиком стоял мой старый знакомый, молодой парень – официант, совсем ещё мальчишка.
- Желаете ещё чего-нибудь?
Я посмотрел на него, пытаясь сфокусироваться и это у меня получилось. Затем перевёл взгляд на часы, подарок бывшей жены, а затем на кружку, точнее на её содержимое. У меня был ещё целый час и почти выпитый кофе. Я виновато улыбнулся и заказал ещё «американо».
- Может вы желаете пообедать у нас? – парень держал за спиной книжку меню.
Я огляделся и обнаружил, что сижу один в пустом зале. Затем я с готовностью кивнул и когда официант стал доставать меню из-за спины, я остановил его, движением руки.
- Что-нибудь лёгкое. Какой-нибудь салат без майонеза.
Парень несколько секунд смотрел на меня, затем понимающе улыбнулся и удалился, оставив меня наедине с пустой чашкой, недоеденным чискейком и ворохом непонятных мыслей и болезненных воспоминаний.
Таблетки, прописанные моим персональным доктором и по совместительству товарищем ещё с институтской скамьи, оказались сильными. Сильнее чем я думал и сильнее, чем те, что выписывал мне Лёша той осенью, два года назад.
«Может, конечно, всё дело в дозировке?» - задумался я. Ведь с утра я заглотил сразу четыре таблетки, хотя Алексей прописывал мне два раза по две, утром и вечером. По большому счету, это не имело никакого значения. Мысли, ужасно ленивые и неповоротливые неожиданно стали заполнять мою голову, будто бы черепахи, которые выбрались из морских волн на берег и теперь не спеша месили мокрый песок, бесцельно и бессистемно. Проглотив вторую чашку «американо», и лениво поковырявшись в большой тарелке с салатом, я рассчитался и вышел на улицу. Ощутил вдруг непреодолимую потребность вздохнуть пусть и несвежего, но прохладного осеннего воздуха. Ветер немного поутих, и я спокойно, и одиноко брёл по новой брусчатке бульвара, иногда поглядывая по сторонам и отмечая про себя, как преобразился город в последнее время.
На приём я пришёл на четверть часа раньше назначенного срока, но доктор принял меня сразу. Сегодня на нём был серый, какой-то официальный костюм и чёрная рубашка без галстука. Заметив, что я рассматриваю его, Лёшка усмехнулся.
- Неформальная встреча вечером, - он развёл руками, будто бы извиняясь.
Затем его взгляд стал колючим и профессиональным.
- Ты пьёшь выписанной мной препарат?
Я с готовностью кивнул. В тепле и уюте его кабинета я совсем «растёкся».
- Сколько ты выпил сегодня? – в голосе друга явно чувствовались озабоченные нотки, но в них я ясно различил вкрапления врачебного безликого интереса и мне вдруг захотелось соврать ему, а потом быть может и выкрикнуть в лицо что-то оскорбительное. Но я сдержался.
- Четыре. Я выпил четыре таблетки, - и ощущая готовые сорваться с его губ слова, я поспешно добавил, - У меня был повод. Ещё какой повод.
Сказал, почти протараторил я и почувствовал себя школьником, переживающим, что строгий учитель «влепит» двойку за невыученный урок.
Лёша ничего не сказал и не стал комментировать мой, так сказать, жест отчаяния. Он сделал то, что никогда не делал, общаясь со мной в этом кабинете – он сел на диван рядом и повернувшись в пол оборота, негромко произнёс: Рассказывай. Рассказывай всё.
И меня прорвало. Не знаю, сколько это продолжалось, но со временем мой поток красноречия иссяк и, я подозреваю, иссякли мои силы. Когда я замолчал, Лёша отвернулся от меня и стал смотреть на картину, висящую у него за столом – репродукция какого-то современного американского реалиста, где двое мужчин держат под руки девушку в смирительной рубашке. Мне казалось, что доктор смотрит именно на картину. Я молчал, молчал и Алексей. И когда я начал чувствовать какую-то сопричастность с его стороны, робкую надежду, что именно он скажет мне рецепт от бардака в моей голове, укажет путь, он задал вопрос. Вопрос всего лишь из нескольких слов, слов из моего прошлого, тяжёлых, злых. Больных слов.
- Тебя сейчас тянет к детям? – он просто посмотрел на меня своими чуть прищуренными серыми глазами.
Я задохнулся в прямом смысле этого слова, будто весь воздух в мгновение ока вышел из моих лёгких, не оставив мне ни глотка. Я открывал рот, словно рыба, выброшенная на берег и не мог произнести ни слова.
- Ты смотришь на детей… как раньше?
Я закричал. Просто закричал, как кричат люди, неожиданно увидевшие что-то невообразимо, непознаваемо страшное. Но прежде чем я закричал, я вспомнил Марьяну. Её немного раскосые, детские глаза, пухлые губки бантиком и робкий взгляд. Взгляд ребёнка, который верит. Хочет верить.
Я продолжал кричать, пока тяжёлая рука Лёшки не шлёпнула меня по щеке. Пощёчина привела меня в чувство и вернула в реальность кабинета.
- Нет, я не думаю о детях, - ответил я через какое-то время чистую правду. – Я не вспоминаю нашу дочь, Марьяну – добавил я тут же и в этот раз соврал.
Лёша встал с дивана и сел за стол, отгородившись от меня массивом из лиственницы, покрытым зелёным бархатным сукном. Он стал что-то писать в своём пухлом ежедневнике, изредка бросая на меня быстрые, проницательные взгляды, будто бы он забывал пока писал, кто же сидит перед ним.
Я сидел, присмиревший, униженный, чувствуя, как горит моя левая щека. Но я готов был стерпеть ещё сто, тысячу таких пощёчин, лишь бы услышать ответа на вопросы, роящиеся в моей голове.
Не знаю, сколько прошло времени, но Лёшка наконец отложил ручку и откинулся на спинку массивного стула и посмотрел на меня.
- Что? – выдохнул я, не выдержав.
Алексей пожевал нижнюю губу и протянул: Да-а-а…
- Странный у тебя случай, - сказал он спокойно и зачем-то посмотрел на мою щёку.
- И что?
Лёшка пожал плечами. Так по обыденному, как-то непроизвольно, но именно этот куцый, совсем не докторский жест вселил в меня надежду, что всё будет хорошо. Всё образуется и встанет на свои места.
- Будем изучать. Ты спишь нормально? – увидев мой утвердительный кивок, он снова пожевал нижнюю губу, - Сны какие-нибудь сняться? Какие-то кошмары, кровь? Ощущаешь во сне цвет и запах?
Я улыбнулся.
- Снов я не помню, засыпаю быстро, просыпаюсь как обычно. Никакой крови и убийств мне не сниться. Ну, точнее, я же не помню снов, но и как это сказать, послевкусия, обычного от таких снов, у меня нет, - я пожал плечами, - Подвал, эта Маша из телевизора, всё-всё это такое реальное. Как бы тебе это объяснить? – я задумался.
- Кто-то ещё видел эту девушку, что ты спас в подвале?
Я снова улыбнулся. Его вопросы были просты и бесхитростны. Лёшка хотел узнать сумасшедший ли я?
- Я не сумасшедший и на детей меня не тянет, - я поджал губы, - Ты же доктор, вот и скажи – что со мной. Что со мной происходит? У меня даже остались кое-какие детали пребывания этой девушки у меня в квартире.
Лёшка странно посмотрел на меня.
- Давай поступим так. Ты возьмёшь больничный на недельку. Я дам тебе справку для работы. Выпишу тебе некоторые препараты, которые ты обязуешься пить строго по графику и будешь звонить мне каждый день в течении всей недели, ну скажем, в восемь вечера и рассказывать обо всём, что за этот день в твоей жизни произошло. Хорошо? – доктор протянул мне лист бумаги с каракулями-шифрами, ясными только специалисту-аптекарю, - И в следующую пятницу мы снова с тобой увидимся.
Я вдруг ощутил острое чувство дежавю, будто бы так уже было. Было когда-то и где-то, но я не мог вспомнить где. А за ним, словно шёпот ветра, качающий в одном порыве макушки вековых сосен где-то далеко в тайге, ясное и чёткое понимание, что это наша последняя встреча.
Я поднялся с дивана и протянул руку. Вначале за рецептом, затем, чтобы пожать протянутую ладонь Лёшки. В этот раз он не вышел меня провожать и мне было всё равно.
Я поймал частника и забравшись на заднее сиденье, «ушёл в себя». Но мыслей в голове не было. Ни одной. Будто стерильная гладь замёрзшей реки, у которой нет берегов.
- Приехали.
- А?
- Говорю приехали, - водила посмотрел на меня в зеркальце заднего вида.
Я рассчитался с ним и почти бегом направился к своему дому, к своему подъезду. Чуть не сбив кого-то в дверях лифта, я заскочил в кабину, не обращая внимания на ворчание выходившего соседа. Нажал кнопку «9», и закрыл глаза. В голове было всё так же пусто.
«Пустынно» - подобрал я подходящий эпитет и ощутил, как лифт тронулся. Кабина поползла вниз, и я этому совсем не удивился. Через какое-то время лифт остановился и створки его дверей разошлись в разные стороны, оголяя передо мной уже знакомый, и незнакомый подвал. Лёгкий ветерок из темноты коридора принёс запах сырости и аромат каких-то незнакомых цветов. Я улыбнулся и вышел из лифта, вступив в яркое пятно света, падающего из-за спины на чужую территорию. Двери лифта поползли навстречу друг другу, завершая свой незамысловатый цикл и забирая весь свет с собой… Забирая свет и отрезая меня от мира живых.
лифт
© Copyright: Дамир Долматов, 2017
Свидетельство о публикации №217032300943
Свидетельство о публикации №217032300943
Рецензии