Золотых дел Рифманы

Амурские золотопромышленники Авраам Матвеевич и Исай Леонтьевич Рифман были двоюродными братьями. В мятежном 1863 году, памятном крупным восстанием на западе Российской Империи, их деда Гершу (Гирша) Рифмана в числе многих сослали из Виленской губернии на каторгу в Восточную Сибирь.

Правда, Герша попал на каторгу не как политический преступник, а как уголовник, за «участие в смертоубийстве помещика». За это его приговорили «к напоротию через палача плетьми 65 ударами», но по причине болезненного состояния преступника его от этого наказания освободили и, заклеймив тремя буквами «к», «а» и «т» (т. е. «каторжник») отправили на семнадцать с половиной лет в Забайкалье. [1]

Каторжный труд Герши Рифмана применялся на забайкальских рудничных заводах, сначала Николаевском (с 1 июля 1864 г.), а затем, недолго, на Петровском (с 5 сентября 1873 г.). А в 1874 году, поскольку после царского манифеста от 28 октября 1866 г. срок каторги был сокращён, Рифмана с завода уволили.

Теперь его, как свершившего тяжкое преступление, должны были отправить в ссылку в Якутскую область. Но генерал-губернатор Восточной Сибири по какой-то причине (денежной? – П. А.) определил оставить Гершу Рифмана в Забайкалье, при условии, что для поселения ему будет назначена местность в стороне от золотых приисков. Возможно, что причиной такого решения стало существовавшее в то время ограничение для евреев, которых к золотым рудам не подпускали, тогда как в Южную Якутию ссыльных отправляли для работы на приисках.

Так Герша Рифман с 1874 года стал жителем селения Кенон в Татауровской волости. А вместе с ним сюда переехала и его семья — жена Роха, дочь Ассента и сыновья Лейба и Мордофель.


Сыновья Герши, выросши, стали заниматься обычной для евреев деятельностью — торговлей. А их сыновья, Исайя и Абрам, потянулись из купеческого Нерчинска к амурскому золоту.

Евреев в Приамурье по законодательству того времени не допускали. Тем более, им не разрешалось заниматься горным промыслом. [2] И то, что Рифманы всё-таки стали амурскими золотопромышленниками, свидетельствует о том, что они сумели обойти законы. По всей видимости, они стали «выкрестами», перейдя из иудаизма в православную веру. Ведь запреты эти существовали не для лиц еврейской национальности вообще, а для иудеев, к которым христиане относились как к врагам «своего» Иисуса, не признавшим божественное происхождение своего соотечественника, еврейского плотника.

Документальных доказательств принятия Рифманами православия я не встречал, но ещё одним косвенным доказательством моего предположения является факт, что в большинстве известных мне документов имя Абрам, сын Мордофеля (Мордухая, Мордуха) записано как Авраам Матвеевич, а Исайя Лейбович больше известен, как Исай Леонтьевич. Среди других – задокументированные крещения Минея Лейбовича, ставшего Михаилом Фёдоровичем,  и Якова Лейбовича Рифманов в Нерчинско-Воскресенском соборе в 1911 и 1912 годах. [3]

Вполне вероятно, что православие приняли ещё их отцы. По крайней мере, один из них, Лейба, который в деле по обвинению его в тяжком грехе — произнесении в пьяном виде дерзких оскорбительных матерных слов в адрес Священной Особы Государя Императора — называется то Лейбой Гершевым, то Леонтием Григорьевичем.  И слова эти были произнесены, кстати, на Рождественском прииске Уньинской системы, то есть, на территории Амурской области. [4]

Это случилось перед самым Новым 1899 годом. То есть, примерно на рубеже веков Рифманы стали осваивать для себя Приамурье.

Пятидесятипятилетний Лейба Рифман в этих документах обозначен как нерчинский мещанин и как доверенный Абрама Рифмана. Хотя, по всей видимости, этот Абрам Рифман — вовсе не Абрам Матвеевич, о котором рассказ ещё предстоит, а другой, Абрам Лейбович, т. е. сын самого нарушителя порядка. Это имя встретилось мне в другом документе, свидетельствующем, что в 1914 году в г. Зее у нерчинского мещанина Абрама Лейбовича Рифмана и его жены Эстер Абрамовны родился сын Марк… [5]

Примерно в эти же годы и в том же районе начинает заниматься поисками и Исайя, другой сын Леонтия-Лейбы, который, кстати, и будет впоследствии добывать золото на Рождественском прииске. В выписке книги заявок на золото за 1901–1902 гг. фигурируют три заявки И. Л. Рифмана, одна из которых на площадь в долине ныне затопленной водами Зейского водохранилища р. Белой, а две других, от 3 августа 1901 года — в системе той же Уньи, в районе, который звался Дальней Тайгой. [6]

И впоследствии труднодоступный бассейн реки Уньи с крупным золотом стал главным районом золотодобычи для Исая Леонтьевича Рифмана. Он разрабытывал не только свои прииски. Не только те, которые были записаны на его жену Хиену Вульфовну Рифман и на его мать Фруму Вульфовну Рифман. Он арендовал и прииски других золотопромышленников этого района.

Для добычи здесь золота Рифман применял, как и другие амурские золотопромышленники, дешёвый труд восточных гастарбайтеров-золотничников. Но в самом начале двадцатого века, когда Рифман стал добывать золото на Унье, китайцев после «боксёрского» восстания и крупного пограничного конфликта в Приамурье почти не оставалось. Может быть, именно это стало причиной, что на приисках Исая Рифмана работали большей частью корейцы. Но и позже, когда жители южного Китая вновь стали наводнять приамурскую тайгу, Рифман по-прежнему отдавал предпочтение корейцам, которые не стремились возвращаться с золотом в оккупированную Японией Корею, а поэтому не экономили на покупках в хозяйских лавках и приносили ему тем самым доход.

Позже, когда генерал-губернатор Утенбергер запретил найм на прииски корейцев, Рифман потерпел значительные убытки…


…Когда в Примурье пришёл в Амурскую область нерчинский мещанин Авраам Матвеевич Рифман, по документам мне пока установить не удалось. «Деловой мир Приамурья» утверждает, что он, как и Исай Леонтьевич, тоже понёс убытки при изгнании корейцев в 1909 году, но я не смог установить, где именно находились его прииски и с каких пор он занимался их разработкой. Однако после это времени имя  А. М. Рифмана в документах уже встречается. Так, по данным Совета съезда золотопромышленнков Амурского горного округа в 1910 году за ним числится прииск Евгеньевский, который, впрочем, им не разрабатывается и в следующем году сдаётся в казну. В материалах 1912 года он значится разработчиком Нечаянного и Осеннего рудников, причём годовая добыча Нечаянного составила чуть больше пяти фунтов золота, то есть, около двух с половиной килограммов. А в 1913-м он уже владелец тринадцати приисков и рудников в верховьях Джалинды и Янкана. И, хотя добыча ведётся только на одним из них, Нечаянном, золота добыто свыше десяти килограммов — 33 фунта 27 золотников 53 долей. [7]

Но чем же он ещё занимался и на какие деньги жил, искал золото и покупал и открывал прииски? Ведь открытие приисков, их оборудование и организация добычи — весьма расходое занятие.

Завесу тайны приоткрывает «Список фабрик и заводов России» на 1910 г. Авраам Матвеевич в этом издании записан как заведующий арендованными М. А. Топазом приисками Верхне-Амурской золотопромышленной компании. [8]

Всё становится на свои места: находясь на службе у Топаза, не имевшего права по причине принадлежности к иудаизму покидать поселение Джалинду-на-Амуре, Рифман занимался организацией работ и торговли на реке Джалинде в интересах арендатора, не забывая и о собственных интересах.

Впрочем, свидетельства о том, что А. М. Рифман находился на службе у М. А. Топаза и раньше, обнаруживаются и в других документах. В частности, он, по доверенности Топаза, подписывает в 1910 году договор аренды Джалиндинских приисков. [9] Ещё раньше им от имени того же Топаза подписано ходатайство о продлении предыдущего договора аренды без оплаты [10] И этот документ датирован 24 марта 1908 года. А, поскольку прииски на Джалинде находились в аренде у Топаза с 1907 года, уместно предположение, что и Рифман представлял интересы Топаза уже в 1907 году.

Здесь любопытно отметить, что Рифман и Топаз не были друг другу чужими. Ещё в 1901 году двадцатипятилетний Абрам, сын Мордуха (Авраам Матвеевич в переводе) Рифман женился на девятнадцатилетней Малко Топаз, родной сестре Михаила Айзиковича. А в 1906 году в Сретенске у супругов родился сын Гирш. [11]

На свояка, конечно, не грех поработать, но про себя тоже нельзя забывать…

И наиболее существенно проявился личный интерес Рифмана в подаче им 31 июля 1912 г. заявки на небольшую площадь на горе, с которой бежала речушка Джалинда. [12] После отвода Рифману этой  площади она получила название «Нечаянный рудник».
История открытия этой площади достаточно банальна. Рифману, заведующему арендованными Топазом приисками Джалиндинской системы, сообщили, что неподалёку от арендованного Васильевского прииска неизвестные люди вырыли шурфы и незаконно добывают золото. Таких «вольных старателей», как называли они себя, в те времена было немало, и, поскольку они расхищали золото из не принадлежащих им недр, другие их звали «хищниками».

Проверка сообщения показала, что хищники дорыли шурфы до достаточно большой глубины, по падению кварцевой жилы достигавшей 26 м. Золото от кварца они отделяли примитивным толчением. И, хотя такая работа трудоёмка и малопроизводительна, количество выделенного таким способом золота оправдывало все трудозатраты— хищники зарабатывали по 3–4 рубля на человека в день. [13]
Пользуясь имеющимся у него административным ресурсом, Рифман прогнал хищников с лакомого участка и тут же «застолбил» его, подав 31 июля 1912 года заявку на своё имя. Так нечаянно доставшийся рудник стал Нечаянным рудником Рифмана.

Правда, сначала рудник Нечаянный едва не ушёл в казну: впопыхах Авраам Матвеевич не указал в заявке, для каких целей он хочет его получить, то ли под подробную разведку, то ли для добычи золота. Окружной горный инженер С. К. Оранский, который заметил, что заявителем не выполнен столь важный 3-й пункт статьи 29 закона от 8 июня 1903 года, запросил Горный департамент, должен ли он забирать в казну и выставлять затем на торги спорный участок. Но в запросе он выразил своё мнение, что лучше таки отдать его Рифману, ведь всё остальное заявитель сделал правильно, по закону. [14]

Получив отвод на Нечаянный рудник, А. М. Рифман сразу стал его опробовать. В том же, 1912 году добыча золота на Нечаянном составила 5 фунтов 4 золотника 63 долей золота. [15]

Оценив свои финансовые возможности, Рифман понял, что одному ему с постановкой работ по добыче рудного золота не справиться, поскольку изначально требовались крупные капиталовложения. Непроизводительный метод хищников его также не мог устроить, поскольку себестоимость добытого металла получалась чрезмерно высокой, а объём — небольшим. И он стал искать инвестора.

Обращаться с предложением совместной разработки к Топазу было нецелесообразно. С одной стороны, Топазу не мог понравиться тот факт, что рудник был заявлен его служащим не на него самого, с другой — Топаз не стремился вкладывать большие деньги в перспективу возврата их в отдалённом будущем.

Столь же сомнительным было привлечение инвестиций со стороны других золотопромышленников, ведущих добычу в том же районе.

Между тем иностранные компании активно интересовались золотодобычей на востоке России и искали возможность заняться ею. Видимо, поэтому Рифману и удалось привлечь внимание немецких капиталистов к своей проблеме.

Немцы провели предварительную разведку на Джалиндинском гольце. Они пробили в гранитах 10 шурфов, которые подсекли несколько кварцевых жил. Образцы жильной породы были подвергнуты лабораторному анализу в Германии.  В результате в Берлине появилось горнопромышленное общество «Джалинда», а на Джалиндинском гольце — новые рудники Рифмана: Первый, Второй, Третий и Четвёртый Борисовские, Первый, Второй и Третий Григорьевские. Кроме того он приобрёл и Александринский (Александровский) рудник Рафаила Нахимовича Виляка, открытый в 1911 году. Впоследствии на имя А. М. Рифмана здесь будет отведено 15 площадей. [16] А Джалиндинский голец с тех пор местные станут звать Рифманской Горой. Это название сохранилось в обиходе до сих пор, хотя вот уже сто лет, как Рифмана на той горе нет.

…О том, что в вершине Джалинды есть рудное золото, впервые стало известно ещё в 1886 году. Тогда на южном склоне гольца между Николаевским и Верхне-Ивановским приисками были обнаружены выходы кварцевых жил с видимым золотом. В 1887 году в пользу Верхне-Амурской компании был сделан отвод на Джалиндинский рудник. Для разведки коренного месторождения ВАК пригласила горного инженера К. О. Иордана, который в последующие два года теодолитом проследил  на поверхности не менее десяти параллельных жил, но анализы показали невысокое содержание в них золота. В результате ВАК сочла благоразумным отложить вопрос о разработке месторождения на неопределённый срок…

…Немецкое акционерное общество «Джалинда» просуществовало недолго. Начавшаяся в 1914 году война сделала невозможным участие немцев в освоении российских недр.
Вначале Рифман, решив, вероятно, что теперь он не сможет добывать здесь золото, продал в 1915 году Нечаянный рудник Верхне-Амурской компании, проявившей к нему интерес. Но вскоре этот интерес у компании остыл. Она прекратила начатые там работы и вернула рудник Рифману. [17] И Рифман предпринял новую попытку заняться разработкой золотых руд Джалиндинского гольца, теперь уже самостоятельно.

Ограниченный в средствах, вначале он сосредоточил внимание на Нечаянном руднике. Последующие разведки обнаружили на его площади 15 параллельных кварцевых жил, начинающихся на поверхности тонкими прожилками и расширяющихся с глубиной. Подсчёт разведанных запасов золота в руде показал, что его здесь до 120 кг. Хотя Э. Э. Анерт, приводящий эти данные, оговаривается, что за достоверность их поручиться не может, поскольку сам не видел официальных шурфовочных журналов, а записал всё со слов самого Рифмана.

Впоследствии А. М. Рифман продолжил освоение Рифманской Горы. В революционном 1917-м году ему здесь стали принадлежать  Снежный, Янканский, Западный рудники и рудник Аля. Но в том же году все работы по золотодобыче и разведкам пришлось остановить. Вчерашние хищники объявили себя новыми хозяевами всего.

Здесь следует обратить внимание, что в советской историографии проходившие на амурских приисках события представлялись, как борьба пролетариата, приисковых рабочих с произволом, чинимым владельцами приисков, окончившаяся победой рабочих, изгнавших каписталистов и взявших власть на приисках в свои руки. Теперь, когда архивные документы того периода стали всем доступны и у исследователей отпала необходимость доказывать свою «политическую грамотность», описывая историю исключительно в «правильном» идеологическом свете, картины тех дней видятся несколько иными.

Дело в том, что те, кто захватывал чужое имущество, в большинстве своём не были приисковыми рабочими. Это были маргиналы, потерявшие связи и с крестьянством, и с рабочим классом, из которых они вышли.

То есть, они могли быть приисковыми рабоими когда-то раньше, когда на приисках велись «правильные» хозработы и они, работая каждый на своём месте, получали заработную плату за свой труд. Но к семнадцатому году прошлого века на Джалинде таких работ уже почти не оставалось. И в других приисковых районах Амурского, Зейского и Бурейского горных округов их было тоже было мало.

Истощение недр, с одной стороны, свободное обращение шлихового золота с другой привели к тому, что добыча золота повсеместно велась золотничным способом. И ею занимались преимущественно неприхотливые китайцы и корейцы, которых этот метод по ряду причин устраивал. Артели русских золотничников считали для себя возможным работать исключительно на сравнительно богатых участках с крупным золотом. На чужих или «ничьих», т. е. казённых. А если таковых не находилось — многие не чурались заниматься обычным грабежом. Причём, сначала они нападали на китайцев, возвращавшихся с приисков, спиртоносов. Затем стали нападать и на конвоируемые обозы, перевозящие золото с приисков, и на сами прииски.

Грабежами занимались не только русские. Вслед за китайскими тружениками, пришедшими на русский берег Амура в надежде унести отсюда золото и обеспечить себе будущее, пришли и те, кто предпочитал добывать золото, отбирая его у других. Их называли хунхузами. И во втором десятилетии двадцатого века накануне 1917 года сообщения о найденных в тайге трупах и нападениях на прииски и обозы стали обычными.

А. М. Рифман, как и другие амурские золотопромышленники, был готов, что «джентльмены удачи» будут стремиться отобрать у него золото. Однажды, как мы помним, он и сам отобрал у хищников их «кормушку» — Нечаянный рудник. Но, выбрав однажды из дилеммы «иметь или не иметь», он теперь вынужден был защищать то, что имел. И тем самым настраивать против себя не имеющих, но жаждущих иметь.

Либеральная пресса тех лет, к которой имели отношение революционно настроенные интеллигенты, часто становилась на сторону «угнетённых». А такими журналистам представлялись не только рабочие, но и «свободные старатели», которые, хотя и под воздействием окружающей среды, но всё же сами выбрали себе этот путь.
Таким образом, в Санкт-Петербургской газете «Новое время» 25 февраля 1914 года появилась под заголовком «Расстрел рабочих» заметка в виде письма, якобы полученного редакцией читинской газеты «Забайкальская Новь». Приведу её в сокращении.

«Мы, вольные старатели, называемые почему-то хищниками, услышав, что на занятой под разведку золота Абрамом Матвеевичем Рифман площади производится мытье золота китайцами, в количестве 50 человек, и 10 человеками русских, решили, собравшись в количестве 47 человек, идти к г. Рифман с просьбой уволить китайцев и принять нас на работу.

…Работали мы на брошенном г. Мыльниковым прииске, находящемся по ключу Амудечи, впадающем с правой стороны в рч. Б. Ольдой. Большинство из нас пришлые с линии Амурской ж. д., где буквально голодали за неимением работы. Плохо жили и в Амудечах — это и заставило нас идти к г. Рифман.

Придя на прииск означеннаго выше владельца 27 января текущаго 1914 года, часов около 10 утра, мы начали сбрасывать котомки с провизией, одеждой и инструментами на льду возле работанных ям. Не доходя саж. 50 до ключа, мы услышали выстрелы. Затем нам навстречу выбежал стражник; подойдя к передним саж. на 7-мь, крикнул: „Вы зачем пришли, ребята? Уходите, я буду стрелять". Не слушая наших объяснений, отступил шагов на 5 назад и произвел первый выстрел вверх, вторым ранил одного из нас в ногу, а третьим другого в правую руку.

… Тем временем открыли стрельбу и служащие приисков, заставив этим бежать и остальных, за исключением троих, старавшихся захватить свои пожитки. Подбежавшие служащие, со стражником во главе, начали их избивать ружейными прикладами и кулаками. Когда эти последние вырвались,— открылась по бегущим стрельба, к счастью, не причинившая никому вреда…».[18]

В том, что у Рифмана были основания опасаться, что пришедшие без приглашения в таком количестве «работники» сумеют, если их не остановить, навязыть свою волю или даже захватить прииск (скорее всего, речь шла о Нечаянном руднике), сомневаться не приходится. Они сами проговорили: подошли не к конторе, не к хозяину, чтобы спросить работу, а к ямам, где и стали сбрасывать котомки.

Тем более опасения Рифмана были небезосновательны, что через некоторое временя, в ночь на 22 апреля 1916 г., на его прииск действительно напали. При этом потери были уже с другой стороны: один рабочий-кореец убит, ещё восемь ранены. [19]

В документах после 1917 года имя Авраама Матвеевича Рифмана мне уже не встречалось, и уместно предположить, что во время установления советской власти в Джалиндо-Урканском приисковом районе он мог быть убит.

Конечно, это только предположение, события могли развиваться иначе. В Интернете как-то промелькнула информация, что какой-то прапорщик Рифман «отмечен» во время эвакуации белых из Приморья, а в конце 1922 — начале 1923 года был в составе офицерской роты Урало-Егерского отряда в госпитале в корейском Гензане. Хотя Рифманов было вовсе немало.

О том, что А. М. Рифман мог пережить революцию, можно предположить по причине того, что Э. Э. Анерт, приводя данные по рудникам Джалиндинского гольца, указывает, что сведения взяты из описания их, сделанного самим Рифманом. [20] Хотя, с другой стороны, неясно, как и когда эти описания попали к самому Анерту. Но один из рудников Рифмана — Дагиня, по Анерту, открыт на его имя уже в 1919 году, когда на короткое время амурские прииски вернулись прежним владельцам.
Уместно допустить, что А. М. Рифман всё же эмигрировал из Советской России обычным путём — через Харбин. Но ни в одном списке харбинцев Рифман не упоминается.

Так или иначе, о послереволюционной судье Авраама Матвеевича Рифмана до сих пор ничего не известно. Кроме того, что два его благовещенских дома стали собственностью города…

Зато в Книге памяти республики Саха обнаруживается ещё один Рифман, Павел Абрамович. Сын ли он Абрама Матвеевича, или, возможно, его племянник – сын Абрама Леонтьевича, но он родился в Благовещенске в 1906 году. А на момент ареста (1937 г.) проживал в Якутии, в с. Покровске. Верховный суд ЯАССР в 1939 г. приговорил П. А. Рифмана к 15 годам лишения свободы, но уже в 1840 г. Павел Абрамович был реабилитирован в связи с отсутствием состава преступления. [21]

А в 1942 Якутский военкомат призывает Павла Абрамовича Рифмана и отправляет на фронт. [22] С тех пор о нём сведений нет.


…А Исай Леонтьевич Рифман за границу не уехал. Он не конфликтовал с новой властью, старался приспособиться к ней и к новым условиям жизни. И когда новая власть начала новую экономическую политику, Рифман вновь, как и раньше, стал арендатором приисков. Правда, теперь уже не было приисков в его собственности или в собственности его родственников, теперь они все принадлежали государству. Но они находились всё там же, в Дальней Тайге, на реке Унье и её притоке Сирик-Маките. И арендатор-амбаропромышленник Рифман по-прежнему добывал на них золото, используя те же самые методы и труд тех же самых гастарбайтеров-восточников.

В отчёте начальника Унья-Бомской поисково-разведочной партии Г. Я. Колотовкина приводятся названия приисков, арендуемых в тот период Рифманом — Дружественный, Трёх-Святительский, Сомнительный, Благовещенский, Владимиро-Марковский и Исаевский прииски по Сирик-Макиту, Алтуша, Васильевский и Иннокетьевский по Унье. Были у него в аренде и прииски на реке Бом в том же приисковом районе — Аннинский, Константиновский, Свободный, Валентиновский, Александро-Невский, Весёлый и Николаевский.

Колотовкин рассказывает и о методах добычи золота на приисках Рифмана и другого арендатора, Бородулина.

«Работы производятся отрядно-золотничные, в зимнее время ямами, в летнее время буторкой, подведением каеав к золоту… Рабочие, ставшие на работу, получают кредит от арендатора пр. … Каждая артель рабочих выбирает место для добычи золота по своему усмотрению. Согласует с арендатором и пытает счастье на заработок. Облагаются рабочие положением, т. е. бесплатным золотом, в тех случаях, если у них окажется хорошее золото, так как работы проходят бесконтрольно, то таковое золото поступает очень слабо, преимущественно идёт поступление на обмен товаро-продуктов…». [23]

Но к концу двадцатых аренду приисков частниками запретили. Многих амурских арендаторов, 22 человека, арестовали и осудили… по делу о контрреволюционной и шпионской организации в золотопромышенности ДВК. Е. Н. Бородулин, «сосед» Рифмана по Унья–Бому, был расстрелян уже тогда. А Исай Леонтьевич каким-то образом оказался вне поля зрения «органов».

Но избежать репрессий ему всё же не удалось. В 1937 году он, заведующий столовой на прииске Пионер, по донесению был арестован, а через небольшой промежуток времени по предписанию спецотдела НКВД СССР приговорён к высшей мере наказания — расстрелу. [24]

История амурских золототопромышленников Рифманов закончилась.


Примечания

1. ГАЗК. Ф.1о. Оп.1. Д. 8000. 6 л.
2. РГИА. Ф.37. Оп.73а. Д.231. 13 л.
3. ГАЗК. Ф.282. Оп.3. Д.2545. Л.101 об.- 102.; Д. 2555. Л.13 об.- 14.
4. ГАРФ. Ф.124. Оп.21. Д.330. 9 л.
5. ГААО. Ф.29-и. Оп.3. Д.415. Л.б/н.
6. РГИА ДВ. Ф.781. Оп.1. Д.43.
7. Ведомость о действии приисков Амурского горного округа//Протоколы заседаний общего съезда золотопромышленников Амурского и Буреинского горных округов. 1914–1915 г. Благовещенск: Т-во Типцова и Гусев, 1915. С.198.
8. Список фабрик и заводов России 1910 г. : По офиц. данным фабрич., подат. и горн. надзора. 2-е изд. М.: Л. и Э. Метуль и К°, [1910]. 1034 с. №29752.
9. РГИА. Ф.57. Оп.1. Д.103. Л.39–40 об.
10. Там же. Л.22.
11. ГАЗК. Ф.282. Оп.4. Д.10. Л. 1 об.; Там же. Д.11. Л.5.
12. РГИА. Ф.37. Оп.73а. Д.231. 7 л.
13. Анерт Э. Э. Богатства недр Дальнего Востока. Хабаровск – Владивосток: Книжн. дело. 1928. С. 375.
14. РГИА. Ф.37. Оп.73а. Д.96. Л.1.
15. Сведения о золотопромышленных предприятиях Амурского горного округа … в течение 1912 года//Протоколы заседаний общего съезда золотопромышленников Амурского и Буреинского горных округов. г. Благовещенск: Т-во Залеский и Ко, 1913. С.107.
16. Анерт Э. Э. Богатства недр Дальнего Востока. Хабаровск – Владивосток: Книжн. дело. 1928. С.375.
17. Там же. С.374.
18. В Сибири. Расстрел рабочих//Новое Время.10 марта (25 февраля) 1914 г.
19. ГАРФ. Ф.124. Оп.34. Д.460.
20. Анерт Э. Э. Богатства недр Дальнего Востока. Хабаровск – Владивосток: Книжн. дело. 1928. С.375.
21. Книга памяти республики Саха (Якутия): Открытый список. URL:
22. Списки военнообязанных, призванных ЯОРВК в 1941–1945 гг.// Солдат Туймаады. С.337. №4055.
23. Колотовкин Г. Я. Отчёт о работе Унья-Бомской поисково-разведочной партии в операцию 1926/1927 г. Личн. арх. авт. [Хабаровск] , 1927. 17 л.
24. Рифман Исай Леонтьевич//Книга памяти жертв политических репрессий Амурской области. Т. IV. № 15199.