Глава 6. Лихолетье. Страшные 30-е

Смена обстановки и климата, и правда, пошла Анне на пользу: с продуктами было получше, её откормили, и малярия мало-помалу отступила. Девушка ожила, сил прибавилось, настроение улучшилось. А вскоре приехали мать с отчимом, впряглись в сельское хозяйство. И все бы шло хорошо, но Михаила неожиданно свалило сильнейшее воспаление легких. Его отправили в больницу в Сталинград, Мария, естественно, поехала за ним, и Аня снова осталась одна. Еще в тот период, когда жили все вместе, заработали десять мешков пшеницы, что в то время ценилось дороже золота. Но что с ними делать? Как теперь быть? Родители в письмах просили подождать, говорили, что как только папа поправится, так сразу приедут и заберут и Аню, и урожай. А сколько ждать?

Отчим сильно болеет, неизвестно, когда поправится.  Характер боевой в девушке не угас, Анна подумала: «Я уже не маленькая, мне 16 лет. Сама справлюсь,  родным помогу». И принялась за работу. Все собрала, упаковала и по льду Дона отправилась на станцию на двух парах волов, которые добрые хозяева ей дали. Таких рек, как Дон, она еще не видела. Как Михаил Шолохов писал: «Родимая степь под низким донским небом. Вилюжины балок, суходолов, красноглинистых яров, ковыльный простор с затвердевшим следом конского копыта, курганы в мудром молчании, берегущие забытую казачью славу. Низко кланяюсь и по-сыновьи целую твою пресную землю, донская, казачья, нержавеющей кровью политая степь».

«Наверное, здесь летом красота неописуемая. Я ведь видела ковыли в цвету - седые, блестящие на солнце», - рассуждала про себя девочка, мерно качаясь, сидя на бричке. Где-то шла   война  и люди убивали  друг друга, а здесь, на всем безбрежном просторе, царили тишина и красота, и только ветер носился по степи, то буйный и неугомонный, то спокойный и ласковый.

Маленькая пассажирка сдала все в багаж, а без справки не берут. Что делать, к кому обратиться? Весовщик, молодой парнишка, согласился сложить багаж в уголок и обещал сменщика предупредить. Не просто так пошли ей навстречу: малярия, наконец, отстала, фигурка по-девичьи округлилась, глаза серые ясные жизнью зажглись. Не сказать, что красавица, а глаз отвести трудно. Вот парень и помог ей с багажом.  Часа три ждали сменщика,  наконец, он пришел,  поворчал,  но мешки отдал. И повезла Анюта драгоценный груз домой. А дома тоже не узнали. Отец на кровати сидел, как увидел ее, так и лег. Конечно, сразу посыпались вопросы, а взяла ли она расписку? Нет. А как его зовут? Не знаю. Да разве ж так можно? 10 мешков пшеницы привезла, а кого нам за помощь благодарить – и не знаешь. Это же какое-то чудо! Анюта гордая ходила, кормилицей себя чувствовала.

Но чуднее было, когда квартирант Козиных Вениамин впервые услышал, что у хозяев дочь на выданье. Антониной зовут, скоро из командировки должна приехать. И тут вваливается ясноглазая розовощекая дивчина, закутанная в мамин платок.
- Здравствуйте, Тоня! – весело сказал квартирант. - Рад с Вами познакомиться!
Все засмеялись, а капитан   растерялся. Отец примиряюще сказал:
 
- Это наша младшенькая. Анютой зовут, ей еще 17-ти нет.

Желваки заходили на лице квартиранта, но, будучи воспитанным человеком, он только извинился.
Несколько месяцев прожил он в семье,  Аня считала себя его младшей сестренкой и вела соответственно. За руку возьмет - словно иголочки нежно пощекочут, за плечи обнимет - прижаться хочется. Интересно и приятно ей, новые, неизведанные ранее чувства. И не осознавала девочка, что в душе ее первые проблески любви просыпаются. Еще не выпрямилась она во весь рост, еще сока не набрала, но, как первая трава на проталине, пробились ростки робкого чувства, которому девушка даже названия дать не могла. А только думала, что сестринские чувства к  Вениамину испытывает.

Анне смешно и радостно, а Тоне все больше и больше зло нутро заполняет, вот-вот лопнет. Ревность так и пышет. Как же так: не ей, а этой хулиганистой девчонке Вениамин благоволит! Но молчала, Анне слова не говорила, только злилась про себя. А родители не слепы были, все приметили и поняли – не просто так постоялец  к  младшей благосклонен: виды  на девушку имеет. И решили, что не бывать этому, она молода совсем, почитай,  девочка-подросток, а он взрослый уже. Хоть и бравый военный, а не пара Анюте. Тоню попросит – отдадим, но на младшую пусть и не зарится.

Однажды Вениамин поставил на стол яства, которые принес, оглядел всех сидящих, и с удивлением спросил:
- Не вижу еще одного человека. Не подскажете, где она?
- Это про кого же вы? - словно удивился Михаил. Хотя сам же отправил младшую дочь в комнату.
- Да все про нее, славную Анну, - мужчина огляделся. -  А почему её за столом нет?
- Мала еще сидеть со взрослыми. Ей учиться надо.
- Я и хочу её выучить, – с нажимом сказал Вениамин. – У меня есть возможности и связи. Деньги, в конце концов. А для вас это нереально.

Отец рассердился. Воскликнул:
- Она еще ребенок! И давайте прекратим этот разговор.

Гость только и сказал: «Мне её жаль». И ушел. Насовсем. Долго плакала Анна - первое нежное чувство было попрано. Угасло, так и не успев разгореться.
Два месяца отчим пролежал в больнице с воспалением легких, а потом его опять перевели на новое место. После спокойной и сытной жизни хоть и в раскуроченном, но все же своем доме, вновь оказаться на  новом  месте  и все начинать сызнова, было очень тяжело. И середина тридцатых годов превратилась для Марии Козиной и всей их большой семьи в сущий ад.

Переживала она за родных, пока в разлуке были, а вот собрались вместе - и снова голод, холод, отсутствие крыши над головой.  Словно издеваясь, Михаила, еще не  выздоровевшего полностью, снова отправили в командировку. Отработал, вернулся, хоть и жили в тесноте, но стало легче. Даже возобновились демонстрации.  Невольно вспомнились прошлые годы,  праздники,  маевки,  тюльпаны,   транспаранты, красочные портреты.

Михаил вышел из дому и, как бы про себя, высказался:
- Вон, обезьян вынесли.

Его под белы ручки - и в тюрьму на семь месяцев. Доносчиков было много, за мыслями следить приходилось, не говоря уже про слова. Выпустили инженера и отправили в Миллерово. Но и там недолго жили он и его верная Мария. Понадобился коммунист Козин в Верхне-Свечнековскую МТС.

В общем, весь Краснодарский край объездили. А Михаилу, между тем, становилось все хуже и хуже. И зимой тридцать пятого года говорит он  жене:
- Сходи, получи деньги, а то у меня завтра день рождения, много гостей придет, а угостить нечем.

Маша механически посмотрела в окно: там мороз, снег. Ответила:
- Чего это ты? У тебя же в мае день рождения.
Аня глянула на отчима. Он коротко зевнул и вытянулся.
- Мама, мама, - закричала девушка. - Иди сюда!

Мария кинулась к мужу, упала на колени, зарыдала. За ней и дочь носом захлюпала.  Мать обняла её и запричитала:

- Да что же нам так не везет?! За что столько бед и несчастий, маленькая моя?! Жили -радовались, Миша с вами, особенно с тобой, как со своими нянчился, в догонялки играл…о…о…о…!!! Остались без кормильца, без копейки в кармане! Что делать, как жить!? Да как же ты… На кого ты оставил меня..я…я?! Я ж тебя так любила! А ты как меня любил! Словно голубку  берег. За что нам столько мучений? Почему так мало жизнь нам отмерила? А-а-а-а-а…

Действительно, одно то, что муж её  больше  трех  лет ждал  из  ссылки  с Соловков, о многом говорит. А после она за ним всюду ездила. И вот остались сиротами мать с двумя дочерьми… Все деньги, что еще были, что заработали на зерне, ушли на скромные похороны. Вновь удар для семьи, снова потеря, снова близкий человек лег в землю сырую. Но   приехал Коля и забрал их в Краснодар. Из-за этого жена Мотя закатила концерт:

- Тебе что, мало ртов, что ты еще собираешь?

- Мотечка, они ведь мои родные сестры и мама, - возразил Николай. - И потом, у нас двое малышей, няньку нанимать дорого, а Аня с Тоней будут за ними приглядывать. Все  же  родные люди, не обидят и плохому не научат.

Но Мотя злилась. Что бы квартирантки ни делали, все не так. Козины приходили с работы без рук, без ног, а сноха ворчала, все время чего-то требовала, настаивала. И периодически кричала, чтобы убирались из её дома.

Но главным в доме все же был брат. Николай и Нетта любили друг друга. Детская ревность ее забылась, и с годами они еще больше сблизились.

Во-первых, внешне были очень похожи друг на друга, а во-вторых, брат видел, что мать душевнее относилась к старшей Антонине. В хорошие времена и одевала её лучше, и лакомый кусочек чаще перепадал. Николай страдал от этого, и, в свою очередь, при каждом удобном случае подчеркивал, что младшую сестренку любит больше всех.

Продолжение читайте здесь http://proza.ru/2017/03/24/1063