Убей их всех - три

               
     Прицельный термоядерный удар по Бруклину разметал водянистых потаскух аж до самой до Флориды, по пути швырнув в открывшийся от сдвига материковых плит древний скотомогильник украинских теннисисток, почему - то решивших по своей недочеловеческой сути одесских свиней троллить единственную и неповторимую, упорно и ответственно подготовляемую к возвращению в атмосферу явной ненависти, по методе первой учительницы Госпожи директора погружаемую то в жар, то в холод лучшим сказочником современности, возведенной в кубическую степень многими и многими обитателями виртуального пространства, до сих пор не понимающих причин верности и привязанности к недостойной со стороны псевдогениального поэта и звездочета, самостийно ставшего и врачом, и тренером, и развлекателем.
     - Купол грома разрушен, - шептал Фрэнки Муха, запрыгивая в  " Красную акулу ", где уже сидели доктор Гонзо и Рауль Дюк, вусмерть облупошенные мескалином. - Тина Тернер побелела. Арсенал про...л кубок.
     - Соккер, да ? - Невнятно пробурчал курчавый полинезиец, прочищая ореховым прутиком бонг.
     - Сам ты сак ма боллз, - закричал трясущийся от ненависти Фрэнки, - мудак заокеанский. Купол разрушен ! Понимаешь ?!
     - По х...й, - вмешался довольный жизнью Рауль Дюк, лысый мужчина в яркой гавайской рубашке. - Вегас - то на месте ?
     - Вроде, - неуверенно ответил Муха, заводя тачку.
     - Ну и гони, - посоветовал Рауль Дюк, вдарив ладонью по прилизанному бриолином затылку мелкого гангстера. - В рот е...ть этот Бруклин, тем более, он не имеет никакого отношения к американской мечте.
     Полинезийский адвокат довольно заржал, вынимая громадный нож для чистки лимонов и грейпфрутов. Свистнул, подзывая альбиносистого хитчикера, смутно знакомого своей стремной рожей, вроде, там еще где - то рядом Кирстен Данст ошивалась, но хренов вчерашний Лесли Нильсен запутывал воспоминания, высовываясь глупой физиономией в самый неподходящий момент : вот, кажись, кого - то притаранили в приемный покой больнички, но доктор, седастый старикашка, лезет к сиськам и ширяет себя морфином, выпадая в осадок, Лесли обещает провести обрезание, а Садако летит на хер со скоростью звука.
     - Ты, сдается мне, - неторопливо тыкал ножом попутчика доктор Гонзо, - человек - паук. А где твой возлюбленный боров ?
     - Вы все перепутали, - с отчаянием всхлипнул попутчик, чувствуя ущерб шеей. - Свиней любил Жорж Клуни, а я такой тип, чье наименование не запоминается. Хоть сто фильмов забацай, так и останешься хреном, что Кирстен засадить хотел. Как таксист - чурка у французов.
     - Ну, того - то все помнят, - выводя " акулу " на хайвей оспорил силлогизм попутчика Фрэнки. - Насери и есть насери. По вашему " щит ". А по нашему, по итальянски, то есть, поро эли куно !
     Он бросил руль, перехваченный матерящимся адвокатом, и полез на заднее сиденье, на ходу снимая штаны и грозя альбиносу смуглой рожей беспечного ездока по ухабам, оврагам, ерикам и трещобам.
     - Нью - Йорк должен выйти из союза !
    Резко затормозивший доктор Гонзо, вися на дверце злобно выговаривал новому хитчикеру, топчущемуся на обочине :
     - Мудак. Ты должен поднять большой палец и не орать всякую хрень, а смирно ожидать своей участи. Какой в п...ду союз ?
     - Да е...и ты ему кумполом, - посоветовал Рауль Дюк, с любопытством наблюдая гомосексуальный половой акт на задней седушке, где верткий Фрэнки трахал альбиноса, дергая за длинные волосы и строя рожи.
     - И отчего у тебя такое шапо ? - Доктор Гонзо ткнул ножом по направлению высокого цилиндра на голове попутчика. - Ты же не Дита ни х...я.
     - И не Новгородцев, - закипая прошипел Рауль Дюк, стекая на пол машины к банкам от колы и оберткам от чеков.
     - И не фуфлыжный Паук Троицкий, - простонал Фрэнки Муха, изливаясь в прямую кишку. - Вспомнил ! - Заорал он, застегивая габардиновые штаны. - Человек паук, бля.
     Рядом с визгом затормозил еще один кабриолет. Странные пассажиры молча рассматривали сидящих в " акуле ". За рулем находился волосатый цыган в кожаном кардигане, глухонемая девка облизывала ствол дробовика, готовясь снести бошки всем встреченным, а сзади хихикали трое : мордатый пижон, облупошенный коксом, очкастый падре с обрезом охотничьего ружья и гранатой и брюнетистый панк с подведенными глазами, ранее известный как Соня.
     - Щас спросят, как проехать на митинг, - предположил Фрэнки, отодвигая полинезийского адвоката от управления " акулой ".
     - Послушайте, - неожиданно вежливо заговорил цыган, - я вижу, что мы все собрались здесь из вуматных фильмов. Картинка тоже будет ништяк. Но не хватает стишков. Москит, делай.
     Пижон встал на задней седушке, покачиваясь на пружинах поклонился уставившимся на него героям сказочки и провыл :
     - Я война и триста доз в двух карманах,
     Перочинным найфом запрятанных в морские глубины,
     Глазами совы укутанных смачным плевком пулемета.
     И цветок тюльпанный алоэ точно ртуть плывет на зюйд.
     - Поняли ?! - Выкрикнул цыган, газуя. - Это вам не это. Это, в - натуре, культур - мультур, бля !
     Они уже давно скрылись за горизонтом, умчавшись вдаль, а пассажиры " акулы " все сидели и неверяще смотрели друг на друга, злобясь от зависти и проклиная двух настоящих людей, не желающих становится уродами, лишь изредка, по просьбам трудящихся в рабочий полдень, залезающих в вонючее говно на " Первом ", демонстрируя непроходимую тупость в условиях бесспорной ненужности опрометчивого поступка, убившего все и навсегда.