Разлучница разлука

    По утрам она просыпалась не сразу: замерев, - какое-то время выжидала, не решаясь оборвать серебряную нить-паутинку, соединяющую ее с неведомым, но таким светлым и манящим миром. Миром свободным от скорби, злобы, зависти и боли. В своих снах она встречала людей, которые ушли раньше, но, как оказалось, там о них позаботились, не забыли; им помогли перебраться в иные, наполненные теплом и светом откровения, миры. Они и похожи, и не похожи на себя прежних. И все таки это были они, она узнавала этих людей.
    Она будто сторонний наблюдатель следила за тем, как ее крылатая душа возвращалась из ночных путешествий на землю, от края и до края укутанную рассветным розовым туманом. И в это мгновение, вобравшее в себя и первый луч солнца, теплом коснувшийся ее лица, и неожиданную радость наблюдателя, которому час предрассветного сна щедро раскрыл тайну волшебных перевоплощений, она снова радовалась тому, как просто и неизменно было достигнуто спокойствие ее души, стремящейся к бессмертию.
    Испытав на себе всю тяжесть безвозвратных потерь и горчайших расставаний, она поняла, что каждому изначально дана свобода самому быть творцом своей жизни, и жизнь будет такою, какую удастся сотворить самому.
Она чутко прислушалась к первым, ожившим ото сна ощущениям, - и улыбнулась. Все ее устраивало и этим утром. «Неужели так будет всегда? И все эти разговоры, опасения, страхи о неминуемой старости; одряхлении любимого тела; утере остроты ощущений основных инстинктов, – все это не о ней»?
К «основным инстинктам» она относила лишь те, - и это по ее глубокому убеждению было справедливо, - благодаря которым могла получать истинное (духовное) удовлетворение. Книги, музыка, кино … интересный собеседник, а еще: прогулки по лесу, поездки к морю, походы в горы. Именно в эти мгновения, когда она оставалась один на один с книгой, - ее автором, - музыкой … - лесом, морем, небом, рекой, птицами,.. - она будто касалась чего-то поистине сакрального, скрытого от человека в его обыденной жизни. Как раз ежедневная суета и пожирала остроту основных инстинктов, ослепляя человека, превращая в примитивное бездушное существо. И эта суета нарастала с каждым днем, часом, минутой …
 - Куда ты так спешишь, человек? - спрашивала она и себя, в том числе.
 - А не правильней ли было не спешить, а, наоборот, повнимательней присмотреться ко всему, что окружает тебя; поглубже заглянуть в себя; ответить на вопрос: - кто ты? - зачем вся эта суета? – ради чего этот бег в никуда?..
 - А в груди твоей «кто» стучит? – «оно» еще живо? – или «оно» - мотор?
 - А эта пагубная мораль: что без «любви», якобы, ни о какой «ответственности» не может идти речи. Это только «опыт»! – ни больше и ни меньше!..
 - Что значит «опыт» ?..
 - Кому он нужен этот ваш «опыт»?..
   … Раньше, когда был жив ее муж, она всегда и во всем полагалась на него. Ну почти всегда. Бывали моменты, когда ее фантазии ей же «выходили боком».
Сама же она только посмеивалась, если возникал неожиданный «конфуз». Но «конфузы» случались так редко, что воспоминания о них забавляли, если не сказать больше: - веселили ее. И это было так забавно ... и так давно. Кажется это происходило в другой жизни.
Отныне она рассуждала совсем иначе; она идет своей дорогой, лишний раз не касаясь проблем людей, и о своих старается помалкивать …
 - Перед кем мне «изливать душу»?..
 - Не дождетесь!..
   … Похоронив мужа, кое как оправившись от горя, подкосившего и ее жизнь, она, будто парусник после жестокого шторма, потерявший управление, пустилась в свободное плавание.
   … «Ну допустим, - рассуждала она (тогда), ночи напролет скуля от тоски по любимому, - если смерть за каждым из нас идет по пятам и никого не минует, то какой тогда смысл в чем-то ограничивать себя?
  - Моральные рамки?
  - Не смешите меня! - это только слова! - а произносить их так легко. «Слово, изреченное есть ложь», правильно сказано, и как же эту ложь просто сотворить. Люди живут, - сами того не осознавая, - случайно или по чьему-то умыслу, произнося разные слова, а затем сами же слепо следуют им, страдают, мучаются, - и гибнут из-за них.
   … Вполне возможно, что уже завтра я буду наблюдать за этим миром из какой-нибудь параллельной Вселенной, летящей по соседству от нас и сожалеть, что не жила так, как душа велела: не прячась от любви; не думая о том, кто обо мне что скажет; не дрожа от страха за свою «репутацию».
  - Кто меня осудит? Кто они такие, чтобы судить?
Люди совсем чокнулись, согласившись убедить себя в непостижимости смысла их пребывания на земле. Это самообман, и он раскроется последним в тот миг, когда человек остановится у самого края и посмотрит в лицо Бездны. Он увидит и ужаснется, насколько мало остается привычных дней жизни; его растерянный разум вдруг постигнет, как безжалостно был обманут чувством бесконечного, что сопровождало его всю жизнь. Но будет поздно.
  … Приоткрыв веки, она улыбнулась. Тепло поздоровалась с ликом на любимой иконе «Христа спасителя». Это была старинная икона, написанная самобытным художником. Дощечка, на которой был изображен лик Христа, с тыльной стороны треснула и слегка выгнулась наружу. Остались и отверстия от гвоздей, которыми, когда-то крепился оклад. Икона старинная, теплая, но вот фон кто-то неумело «подмолодил». «Руки бы отсохли у того «умельца» - с сожалением подумала она. Хорошо хоть дальше не стал мазать, – загубил бы Христа, - неумеха».
    Потягиваясь в своей мягкой постельке, изгибаясь ладным телом, она улыбалась и улыбалась.
В последнее время она многое поняла; научилась контролировать свою жизнь и в некотором роде «прекрасно» себя чувствовала. Ей сегодня исполнилось … ! «Да ну их на фиг с их летоисчислением. Тоже мне, придумали дни рождения на потеху легковерной публике. И все лишь для того, чтобы успеть вовремя «упаковать» каждого из нас, когда «им» заблагорассудится. С ней такой номер не пройдет. Поперек горла вам мои годочки встанут, поперхнетесь еще ими»!
   … «Мой путь к прозрению был не так прост, как может показаться со стороны. Вереница земных лет, словно птиц перелетных стая, протянулась от дня моего рождения и до того дня, когда одна из птиц вдруг выпала из стаи, раненная в грудь. Этой птицей оказался мой любимый муж» …
    Этим утром муж стоял в изголовьях кровати и с умилением наблюдал за женой. Он тоже соскучился. Но сегодня его волновало другое: тревожное и в тоже время желанное предчувствие скорой встречи. Он вспомнил, как однажды, во сне, пересказал ей, сочиненную им «новеллу». И она услышала! А проснувшись, схватила карандаш и записала то, что запомнила. Потом спохватилась и прошептала в окно: «С кем он говорил во сне? - неужели сам с собою? - бедный». А наутро, ничего не объясняя, встала и ушла от того мужчины. Навсегда! Муж же от радости хохотал так, что молния пригрозила ему раскаленной плетью.
    В блокноте, позже, она запишет: «Смысл всего сущего, - и на земле, и на небе, и в снах, и наяву – это любовь! И где-то «там» нас поджидают любимые. Они ушли раньше. Нет, не в землю, - сквозь нее, сквозь воздух, сквозь лунную дорожку, заботливой рукою прокинутую над морями, океанами, реками и озерами, сквозь радугу, сквозь синеву небес; и оттуда они приходят в наши сны; и мы летим навстречу им, потому, что нет ничего прекраснее долгожданной встречи после долгой разлуки».
    Мой муж встречает меня во сне, потому что я любила его сильнее, чем кого бы то ни было из людей, а он любил меня больше себя. Вот поэтому он снова стоит на дороге, и лик его светел, он со знакомой улыбкой говорит мне: «Зачем ты вошла в ту дверь, ведь я предупреждал, чтоб ты не входила».
Он каждый раз предупреждает меня об опасности. И так будет всегда, - до тех пор, пока мы не воссоединимся с ним; и я этого хочу больше жизни; я поняла, что любила его всегда; что мы есть благодаря нашей любви. Это не просто слова – в этом смысл нашего с ним бессмертия, других смыслов просто нет. Это и есть необыкновенное ощущение чуда: - Быть счастливой!
После того, как я поняла это, я почувствовала, как беспредельный духовный мрак, окутавший меня, после смерти мужа, куда-то исчезает.
А ведь я хотела уйти за ним. Не осталось сил пережить разлуку. Помню даже послание сочинила. Перечитываю по ночам: и плачу, и смеюсь сквозь слезы.
    И снова дверь. Иду. Ручка тёплая уютная. Потянула. Отворилась легко. И правда: степь, жаворонок над головой поет, цветы и он! Умоляет вернуться! – но зачем?
  - «Родной мой, без тебя нет сил жить. Моя жизнь и моя смерть – все ради тебя, любимый мой, единственный. Забери моё сердечко. Ты без него долго не протянешь. Ну, пожалуйста! Поклянись, что дождешься! Верю тебе, любимый! – хорошо, я еще потерплю» …
    Теперь-то я знаю, - мы встретимся в конце, и это будет нашим с ним началом; и вернется стая; и возобновится наш полет, - полет сквозь века, - в бесконечность.   
   … Среди людей она забывалась; затиралась в толпе, обольщаясь всяким самообманом, а наедине с собой обольщаться было нечем и незачем, в душе беспрестанно совершались глубинные преобразования. Она наслаждалась осознанием своего не причастия к внешнему миру; открыла для себя, что не обязана делать добро, ибо ни от кого его сама не видела, но готова была сделать добро, если ее не принуждать к этому.
Она убедилась, что люди, врываясь в чужую жизнь, чаще наносят боль, обиду и зло, поэтому бежала от этого, думая спастись. Но от чего же она спаслась?
   … «Я умер, не ощутив при этом ничего – как и тогда, когда родился, – и теперь могу с высоты видеть всю свою жизнь и петь от радости, что она у меня была именно такой. Я вспоминаю все самое простое, что составляло мою жизнь и мимо чего я проходил раньше со спокойным сердцем, не зная, как жаль будет покидать белый свет именно из-за этих совсем простых вещей. Тысячи картин мелькнули в памяти и исчезли навсегда вместе со мной, оставшись неизвестными для тех, кто останется по ту сторону моего смертного часа.  Сама собой развеялась иллюзия, что жизнь впереди бесконечно длинна, а жизнь позади - всего лишь одно мгновение, о котором ничего нельзя сказать, кроме того, что оно уже прошло. Заблуждение! - жизнь едина и непрерывна, и она никуда не исчезает! – вот, что я понял «здесь»! И тому даже на Земле есть множество подтверждений, их надо научиться замечать.
   … Море, небо, степь, лес – все слилось. Мощный порыв ветра подхватил и закружил сорванную с деревьев листву. Листья плывут в потоках воздуха, улетая вдаль, и падают далеко от берега на беспокойную волну. Из моря выходит ослепительная, из-за яркого солнечного блеска мокрая жена – снова стройная, юная, стремительная, желанная. Листья кружатся вокруг нее, как бабочки, - один из них все-таки осмелился, и краем золотого крыла коснулся ее бедра. Я понимаю, что мой «проводник» привел меня вновь на дорогу жизни и мое время все еще длится, оно никогда не прервется. Ветер гонит плавные зеленые волны по кронам деревьев, и где-то кричит одинокий селезень, предчувствуя надвигающуюся грозу …
   … Она познакомилась с военным, он капитан! - тоже остался один, - с дочкой. Жена, не выдержав суровых условий службы мужа, бросила все, и укатила в Москву с любовником в больших погонах.
Они встретились на дне рождения у подруги. Потом увиделись один на один, потом еще … еще … Она чутко прислушивалась к себе: «вдруг сердце подскажет, - ну хоть что-то должно шевельнуться в груди, - как тогда, когда она встретилась с мужем».
А на днях увидела сон. Муж во сне разговаривал с капитаном. Но о чем? – она так и не разобрала. Когда же муж приблизился к ней, она спросила:
 - Как быть мне, любимый? – по-моему я встретила хорошего человека? – что, если мы поможем друг другу выстоять, не пускаясь во все тяжкие от навалившейся на нас беды? Мне плохо без тебя, мне очень одиноко. Это не предательство! – нет! Посоветуй мне, умоляю!
    Он привлек ее, обнял, прижал к груди; долго молчал, вдыхая аромат ее волос, потом отстранил и, с нежностью заглянув в глаза, молвил: «Вспомни, о чем я говорил тебе - открой блокнот и прочти. Ты все поймешь сама».
Она прочла: "Не волнуйся, милая, тебе будет трудно, потому что наша любовь неприкасаемая, - она живет в моем сердце, и сейчас она здесь, со мной. Придется вам создавать что-то свое и оно будет другим".
   … Тюльпаны росли не так тесно, как это казалось издали, но стоило прилечь на землю и скользящим взглядом окинуть поверх цветов степные дали, как знакомая земля, охваченная пламенем лепестков, представала в сплошном алом сиянии. Они приподнялись и на четвереньках поползи вперед. Звенел в затылок полуденный жаворонок, а островки тюльпанов, слившись, алым потоком текли навстречу, с них с шелестом осыпались лепестки …

Очевидно, что смерть – не последняя истина и что намного дальше нее простирается обычная любовь одного человека к другому …