Егорка глава 2

Глава 2

Лес Егорка знал не хуже отца. Он вырос здесь, каждую тропинку прошёл вначале с отцом, а потом уже и сам. В свои двенадцать лет Егор умел отлично стрелять, правда отцовское охотничье ружьё было тяжёлым, и отдача у него была сильной. У Егорки синяки не сходили с плеча, пока он учился, потом ничего, приноровился. Многому ещё научил его отец: читать следы, ориентироваться на местности и вообще выживать в лесу.
Егор был уверен, что отец  как-то связан с партизанами. Об этом говорили его отлучки из дома, длившиеся по несколько дней, и то, что он не брал с собою Егора, а раньше на дальние заимки отца они ходили вдвоём. Вот в одно из таких мест и шёл Егор.
Сколько горя может вынести человек?  Кто, и какой меркой отмеривает это горе? Временами мальчику казалось, что в груди его лежит тяжёлый камень. Настолько тяжёлый, что нет сил его нести. В такие минуты он падал на землю вниз лицом и лежал не двигаясь, почти не дыша. Ему хотелось кричать от боли, но голоса не было. Ему хотелось плакать, но глаза выжигало сухим огнём. Он лежал и по его телу, от огромного напряжения, пробегали судороги. Даже перевернуться на спину он не мог, не хотел видеть голубое небо, ветви деревьев, всё то, что символизирует жизнь. Пролежав несколько часов, Егор с трудом поднимался на четвереньки, долго раскачивался и только потом, встав на ноги, продолжал свой путь, не замечая ничего вокруг себя. Выручало безошибочное чутьё (словно внутри у него был компас) и знание леса. Лишь на пятый день мальчик добрался до отцовской охотничьей избушки.
Никаких партизан там не было.
Егор стоял, тупо уставившись на закрытую дверь, но постепенно в голове начало проясняться. Он вспомнил, куда и зачем шёл. Отворил дверь, стайка мышей прыснула под пол. Медленно, медленно, словно столетний дед, Егор достал огниво и трут, сложил сухие лучины и бересту лежащие у печки внутрь и высек искру. Вспыхнул огонёк и вскоре от печурки потянуло теплом. Вместе с телом чуть-чуть отогрелась душа. Егор походил по комнатке, достал котелок и сходил за водой к ручью, протекающему недалеко от избушки. По пути сорвал несколько листиков и ягод смородины. Вскоре вода в котелке весело забурлила, и он заварил ароматный лесной чай. В железной банке отец хранил небольшой запас: соль, немного крупы, несколько сухарей и кусок сахара. Егор взял сухарь, отколол кусочек сахара. Размачивая сухарь в горячем сладком чае, он съел его, допил чай, подбросил в печурку дров и, свалившись на лавку, уснул мёртвым сном.
Проснулся Егорка лишь на следующий день. Погода была пасмурной и ветреной. Тревожно шумели деревья. Стоило ему пошевелиться, как со стола врассыпную побежали мыши. Вчера он забыл закрыть банку и сейчас смотрел на испорченные продукты. Точнее на то, что осталось, а осталась одна соль в небольшой склянке. Тяжело вздохнув, Егор вновь разжёг печурку мысленно благодаря за неё отца и ругая себя за непростительную рассеянность. Он допил горьковатый на вкус чай, достал из под лавки отцовские силки и пошёл в лес. На то чтобы установить силки у него ушло около двух часов.   Собрав немного ягод и грибов, Егорка вернулся в избушку. Там было тепло и он, поджарив на прутиках грибы, съел их, запил горячим чаем, подкинул в печурку дров и вновь забылся тяжёлым сном. Едва забрезжил рассвет, Егор отправился проверять силки и вскоре вернулся, неся жирного зайца. Пока разделал, вода в котелке закипела, и он положил в неё сразу пол тушки. По комнате поплыл аромат. Ждать долго у мальчика не было сил, и вскоре он грыз довольно жёсткое мясо и запивал его бульоном. Вторую половинку решил сварить сразу, чтобы не испортилась. Ещё раз сходил за водой и поставил котелок на печку, и в этот момент резкая боль согнула его пополам. Егор едва успел добраться до двери, как из его желудка начали извергаться куски мяса. С позеленевшим лицом, скорчившись от невыносимой боли, он лежал на земле, и ему казалось, что он умирает. В себя Егорку привёл холодный дождь. Промокший, продрогший до костей мальчик вполз в избушку и присел у печурки. Постепенно он обсох, но от слабости дрожали руки и ноги. И всё-таки нужно было принести воды. Егор снял с печки котелок, открыл крышку. В нос ударил аромат хорошо проварившегося мяса, но желудок вновь скрутило резкой болью. Мальчик быстро опустил крышку. Пусть стоит до завтра, решил он. Открыв дверь, набрал в кружку стекающей с крыши воды и поставил её на огонь. Вскоре вода закипела. Егор заварил листья, обжигаясь, выпил отвар и лег на лавку. Его знобило, и огонь в печурке пришлось поддерживать всю ночь, но к утру стало легче и даже захотелось кушать. Вот когда он порадовался, что не выкинул сгоряча мясо. А оно на этот раз удалось на славу, и было очень мягким. Но Егор, помня вчерашний обед, съел совсем небольшой кусочек и запил его горячим бульоном. Потом он долго сидел на лавке, временами тихонько поскуливая. Никто бы не узнал сейчас в нём Егорку, сына лесника, крепкого серьёзного паренька. На лавке примостился измождённый старец. Глаза Егорки глубоко провалились, под ними залегли чёрные круги, нос заострился, волосы свалялись и были настолько грязными, что трудно было определить их цвет. Часа через два он снова выпил немного бульона и наконец, уснул тяжёлым сном. Завтра он ещё раз проверит силки и пойдёт дальше. Он должен найти партизан.
Ещё долгих две недели бродил Егор по лесу. Он добрался до самой крайней избушки отца, но и там партизан не было.
Наконец его, измученного до крайности, подобрали два мужика и привели в отряд. Мальчика ни о чём не спрашивали, потому что мужики, передавая его двум женщинам, сказали твёрдо и коротко: - «немой». Старшая из женщин усадила Егора поближе к костру налила в кружку кипяток и, порывшись в своих узелках, всыпала туда каких-то трав. От кружки поднимался умопомрачительный аромат и Егорка, прикрыв глаза, с наслаждением вдыхал его. Повариха положила рядом с ним ломоть хлеба, но неожиданно появившийся мужчина велел ей убрать хлеб и дать парню лишь небольшой сухарь. Егор с удивлением и обидой посмотрел на человека.
- Не обижайся, парень. Нельзя тебе сейчас хлеб кушать. Ты лучше сухарь размочи и чайком запей. Чуть позже ещё поешь.  Желудок постепенно приучать надо.
Егор, так и не сказав ни слова выпил свой чай, сполз с бревна и тут же уснул крепким и спокойным сном. Он проспал весь остаток дня и всю ночь. Не слышал, как заботливые руки перенесли его в землянку и уложили на лавку.
Утром та же женщина вновь напоила его чаем с кусочком хлеба, а потом показала, как пройти в землянку командира.
- Здравствуй, Егор, - услышал мальчик и замер, пытаясь рассмотреть сидящего за столом человека. – Проходи, присаживайся и рассказывай.
В широко распахнутых глазах Егора промелькнуло удивление, облегчение, а потом… их затопила какая-то вселенская боль. В тоже мгновение мужчина выскочил из-за стола и оказался возле мальчика. Это был директор школы, в которой учился Егор. Сильные руки обхватили вздрагивающие Егоркины плечи и крепко прижали к себе.
- Ну, успокойся, сынок, успокойся. Признаться, я тебя едва узнал вчера, да и то ещё сомневался. Вот и хорошо, всё хорошо, сынок, успокоился немножко? Вот и ладненько.
Он сам присел с Егоркой на лавку, всё ещё обнимая мальчика за плечи.
- Давай тёзка, рассказывай. Ты ведь не забыл что я тоже Егор? Егор Матвеевич, а ты Егор Власович.  – Не переставая,  говорил и говорил Егор Матвеевич, давая Егорке время прийти в себя. Но, как ни открывал мальчик рот, слова застревали где-то глубоко в горле. То ли оттого что он почти месяц вообще не говорил, то ли ужас всего пережитого лишил его дара речи. Егор Матвеевич вновь крепко обнял мальчика и прижал его голову к своему плечу. И от этого простого отеческого жеста, горе Егорки наконец-то выплеснулось наружу. Вздрагивая от тяжёлых рыданий, захлёбываясь слезами, Егор с трудом, но всё же заговорил. Наплакавшись и выговорившись, он как-то враз ослабел. Отказавшись от каши лишь выпив кружку воды мальчик вновь уснул прямо на лавке в землянке командира. Вызванный фельдшер успокоил Егора Матвеевича:
- Это защитная реакция организма. Он много, слишком много пережил и сон для него сейчас лечение.