Рефлексия 3

Она.
На следующий день она осталась опять одна, посвятив себя домашнему хозяйству и изучению новых предметов по университетской программе. Она вообще была умницей! Всегда переживала за экзамены и упорно занималась несмотря ни на что. Все сессии она сдавала на отлично, что не могло не радовать как ее саму, так и ее родителей. Педагоги тоже были довольны, хотя и находили в ее работах некоторые недочеты. Тем не менее, она была молодец: живя в чужом городе, в съемной квартире, вдалеке от любящих родителей, следя за собой и за домашней уборкой, успевая исполнять все свои обязанности в учебе и, порой, подрабатывая – это было достойно уважения и восхищения.

Между тем, ближе к вечеру, она уставала и запиралась в себе, сёрфенгуя просторы соцсетей под звуки тяжелого металла с элементами симфонизма. Будучи еще ребенком, учась в школе, она часто оставалась дома одна и экспериментировала со своим воображением, искала новые модные течения в молодежной субкультуре, испытывая привязанность ко всему азиатскому – особенно это касалось Японии. Чего уж тут говорить, - целое молодое поколение выросло на эстетике японского аниме и хентая. К тому же, ее семья  жила на дальнем востоке, и не узнать о прелестях жизни этой дальневосточной азиатской страны было просто невозможно.
Погрузившись в минуты безмолвия и неудержимой юношеской грусти, она старалась находить в себе все новые и новые дефекты, большая часть которых, естественно, была выдумана ее гипертрофированным от одиночества сознанием. Она, вроде, и хотела бы общаться со своими однокурсниками, знакомиться с новыми людьми, но где-то на мгновение начинала сомневаться в своих желаниях, задаваясь вопросом: «А мне это надо?» Первого шага она ждала от других. Боялась, что если проявит инициативу первой, то может столкнуться с непринятием ее в компанию. Такая скромность была следствием ее внутренней неуверенности, и страх перед тем, что её изъяны и надуманные дефекты будут обнаружены и над ними начнут потешаться. Поэтому, когда кто-то из тех, с кем она хотела общаться, и был ей симпатичен, делал первый шаг навстречу дружбе – она взрывалась от счастья, и готова была жертвовать всем ради этого светлого события.

Многие женщины считают, что главное в доме – чистота. Она была из числа этих женщин. Ее мания чистоты и порядка доходили порой до патологии. Затевая уборку, она все тщательно анализировала, осматривала все уголки помещений в квартире и, поставив на телефоне музыку, приступала к ней – страстно, качественно и надолго. Уставшая, мокрая, но довольная она сбрасывала с себя одежду, что бы принять душ, но перед этим она смотрелась в зеркало, которое было встроено в раздвижную дверь шкафа-купе в ее гостиной: «Грудей нет, попа толстая. Как вообще можно быть такой толстой!? Да еще и прыщи какие-то…Какая-же я страшная!», - сетовала она на себя. Тяжело вздохнув и жалобно простонав, она шла в ванную, слегка семеня ногами, выдвинув плечи вперед и откинув свой затылок чуть назад. Там она на время забывала о сложностях совей натуры и несовершенстве плоти, - ее мысли текли плавно, медленно, остинатно, как  музыка в пьесе «Spiegel im Spiegel» Арво Пярта, время, стремясь к бесконечному горизонту событий,  останавливалось и растворялось в вечности. После душа она, все-таки, спускалась на землю и, вспоминая о своей, как она выражалась, «никчемной жизни», иногда брала лезвие и садилась на диван, чтобы нанести на свою распаренную белую и прозрачную кожу очередные шрамы: в основном это были предплечье или бедра. Шрамирование было для нее некоторым ритуалом для борьбы с внутренним напряжением и душевным дискомфортом, еще со школы оно было таинством, о котором могли знать только самые посвященные и близкие люди, которых у нее было совсем немного, - с каждой новой кровавой полоской она ублажала свои интровертные амбиции, подпитывая веру в то, что она несчастная и никому не нужная.

Она разговаривала с собой. Практически каждые пять минут смотрелась в телефон, потом открывала в нем приложения соцсетей, пролистывала сообщения, и, не обнаружив новых, опять откладывала его. Так она встретила его. Он был случайным гостем на ее странице в виртуальном мире, хотя в реальном они уже встречались. Она испытывала к нему интерес с одной стороны как к мужчине, а с другой – как к коллеге. Он был одним из кураторов на её потоке. Ей сразу понравились его густая пышная шевелюра, мягкая улыбка и сильные сияющие  глаза с легкими нотками грусти. Возможно, эта легкая грусть в его глазах и сыграла ту главную роль, которая не выходила из головы юной девушки последующие несколько месяцев. С того дня она страстно желала с ним подружиться, познакомиться поближе, узнать, чем он дышит: какие его интересы, увлечения, с кем общается, как проводит время… В своих фантазиях она неоднократно  представляла себе их первую встречу. Она даже хотела похудеть, - хотя куда еще худеть девушке при росте 172 см и весе 55 кг. На учебу она стала приходить в более запоминающейся одежде, используя при этом благородные темные тона; стала пользоваться более дорогой косметикой и духами с ярко выраженным ароматом а-ля «взгляни на меня! вот я!»; стала дожидаться его в коридорах, ненавязчиво делая вид, что просто куда-то идет или мечтательно о чем-то думает. Приходя домой, она рассматривала его фотографии в интернете, читала его посты, просматривала профили его друзей , - таким образом, она начинала примерно представлять себе картину о его жизни. Конечно, это занятие не было таким уж и полезным, для того чтобы иметь ясную картину об этом человеке,  так как она и сама, порой, выкладывала в свою хронику совершенно не то, что было её сущностью. Тем не менее, другого выбора для изучения пока у нее не было.

Он написал первым. Они стали вести лёгкую переписку на всякие отвлеченные темы, и лишь  иногда касались своей профессиональной деятельности.