Скальпелем по судьбе

(история одного таксиста)
С сорокавосьмилетним Гришей – частником - таксистом - я познакомился…, впрочем, неважно, где это произошло. Случай свел меня с человеком, натерпевшимся в жизни неприятностей, хлебнувшим лиха, но не сломленным и не опустившимся.
Инвалид второй группы, весельчак и балагур, непоседа и бабник, жадно любящий жизнь и все, что к ней прилагается, вот поверхностные штрихи к портрету моего знакомого.
Шоферить Григорий начал с 17 лет и с тех пор никогда не изменял этой профессии, меняя лишь автомобили, на которых работал в различных организациях. Как и полагается мужику, обзавелся семьей, детьми, а потом и внуками. Жизнь текла размеренно до тех пор, пока не подвело здоровье. Работа у шофера тяжелая - целый день в пути, напряжение адское, еды, считай, никакой: то у придорожного кафе пирожок перехватишь, то всухомятку батон умнешь, а иной раз и куревом голод забьешь. Все торопишься в пункт назначения груз доставить, а потом побыстрее домой.
Доводилось, и не раз, в лютый мороз под машиной леживать - техника ненадежная, часто отказывала, от лихих людей ночами на стоянках отбиваться. Словом, испытал Гриша многое.
Первый звоночек о том, что в организме что-то не в порядке, прозвучал несколько лет назад. Схватило, скрутило живот, да так, что пару дней, скрючившись, пролежал на кровати. Когда отпустило, побежал в поликлинику. Врач, помяв живот и что-то невразумительно прохмыкав, дал Григорию направление в Нижний, в диагностический центр.
После обследования выяснилось, что Григорий за недолгую свою жизнь обзавелся камнями в желчном пузыре. Вспомнились тут ему и еда всухомятку, и частые возлияния для расслабухи после тяжелых рейсов, и острые шашлычки в придорожных харчевнях. Но исправить ничего уже было нельзя, нужно было жить дальше. С неутешительным диагнозом «желчнокаменная болезнь» нижегородские медики направили его на консультацию к хирургу.
Недолго думая, Гриша плюнул на областных светил медицинской науки - надоело ему обитаться в большом городе - и махнул в родной городишко, наивно рассудив, что врач - он и на периферии врач. Боли перестали его беспокоить, а с камнями в желчном пузыре, как он слышал, многие живут до самой смерти.
Местный хирург, выслушав Гришину историю, прочитав заключения областных коллег, вникнув в данные ультразвукового обследования, думал недолго и предложил моему знакомому удалить проштрафившийся орган. Дескать, толку от него уже не будет, лишь одни неприятности, да и операция плевая - все равно, что аппендикс вырезать.
Григорий, окончивший лишь восемь классов, да и те более 30 лет назад, к тому же основательно подзабывший анатомию человека (а кто ее из нас помнит, если ты не медик, будь у тебя даже два диплома о высшем образовании), решил, что от него не убудет, и согласился лечь под скальпель.
Все это Гриша рассказывал мне с улыбкой, нервно посмеиваясь, хотя по глазам было видно, что он заново переживает те события. «Какой же я был дурак, - восклицает он, - что не спросил совета у других врачей». Он замолкает, нервно закуривает и часто глубоко затягивается дымом. Сигарета трещит и на глазах тает.
Операция прошла успешно, но некоторое время спустя начались проблемы с пищеварением. Сначала помогали уколы, которые делал Григорию оперировавший его хирург, затем и лекарства уже не приносили облегчения. Вскоре лечащий врач стал сторониться пациента, а попросту говоря, прятался от него.
Дошло до того, что строптивого больного направили к психиатру. И началось хождение по мукам. Везде Григория признавали психически здоровым, а самочувствие все ухудшалось и ухудшалось. В один из своих визитов в Нижний мой собеседник, отчаявшись понять, что же с ним происходит, случайно увидел на одной из центральных улиц объявление, приглашающее всех желающих воспользоваться услугами частного психотерапевта, и забрел на адресок.
«Там мне не только помогли, правда, за деньги, - добавляет он, - но и направили к профессору». Фамилий Григорий умышленно не называет. «В общем, прочистил он мне все внутренности, назначил диету и, по сути, спас от смерти. В итоге дали вторую группу инвалидности. Вынужден теперь шоферить на своем старом «жигуленке», зарабатывать на жизнь. На пособие инвалида семью не прокормишь…. Эх, мне бы только в глаза этому хирургу посмотреть, который так играючи испортил мне жизнь», - он щелчком вышвыривает в форточку догоревший до фильтра окурок и прячет от меня злые глаза.
Я слушаю этого внешне здорового, полноватого человека и думаю, что он не только в глаза, пожалуй, посмотрел бы, но и сделал бы чего похуже.
- Ну, и как же ты сейчас? - Спрашиваю я Григория.
Он криво ухмыляется и говорит:
- Мотаюсь по району, в Нижний, вожу «новых русских», на жизнь хватает, хотя работа опасная. Примерно раз в полгода ложусь в больницу под капельницу, лечусь, а потом по новой - отвези, привези. Сколько мне осталось любоваться белым светом, не знаю, но своего «крестного» до гробовой доски не забуду.
Я расстаюсь с таксистом, и его последние слова еще долго крутятся у меня в голове. Старый «жигуль», моргнув кровавыми стоп-сигналами, исчезает за поворотом, вместе с ним уходит из моей жизни покалеченный судьбой человек. Его внезапное откровение, как ушат холодной воды на голову в зимнюю стужу.
Не знаю, кто виноват в этой истории: мой измочаленный шоферской жизнью собеседник или врач. Грешны, наверное, оба. Один, что не следил должным образом за своим здоровьем, хотя, если посмотреть с другой стороны, работа не располагала к этому: скудные командировочные, изношенная техника и вечное начальственное: «Давай, давай! Потом отдохнешь».
А у другого давно притупились чувства: человеческая очередь на операционный стол нескончаема. В ней теряются индивидуумы, а остаются интересные и рутинные случаи, тяжелые и легкие больные, органы и кровь, выздоровевшие и умершие.
1999 год.